Татьяна Михайловна Василевская
Если бы…
– Пошли, Ковальская. Ты всего-то на полтора месяца уезжаешь. Ничего с ними не случится. Ну, подумаешь, забудут они тебя за это время. Ну, ничего, вернешься, объяснишь кто такая, можешь фотографии семейные показать, глядишь, вспомнят, может даже обрадуются.– Тяжело отдуваясь, говорил Вован, быстро несясь по длинному коридору, держа вещи Веры и свои в одной руке, а ладошку Веры, еле успевающей за ним, в другой.
Веру очаровал небольшой старинный городок на берегу моря. Еще не наступила летняя изнуряющая жара. Воздух был наполнен запахом моря, ароматами цветущих деревьев и кустарников. Тихие, узкие улочки, невысокие старые особняки, все это создавало удивительную атмосферу уюта и очарования маленького провинциального города. Спокойная размеренная жизнь, где не нужно никуда бежать сломя голову. Где время течет плавно, не торопясь, давая насладиться каждым мгновением.
Дойдя до небольшой гостиницы, и нырнув в приятную прохладу внутри нее, Вован с недовольным видом оглянулся и ворчливым голосом сказал:
– Куда ты меня притащила? Зачем вообще ты уговорила меня поехать с тобой? А я, как всегда, поддался, наивный простак. Ладно, Ковальская, иди, заказывай номера. Мне двухэтажный люкс с личной массажисткой и видом на море. Запомнила? А я пойду пивка попью.
– Ты только не торопись, а то, боюсь, массажистка не успеет достроить второй этаж в твоем люксе.– Посоветовала Вера.
На следующий день они осмотрели площадку, отведенную под будущее строительство. Закончив обход, и, сделав пометки в рабочем блокноте, Вован подошел к Вере.
– Предлагаю назвать наш проект «Гений и бездарность».– Обняв подругу за плечи, сказал он ухмыляясь.– Ну, что, Ковальская, пошли работать. Готова внимать моей мудрости?
– Для этого и живу, Телянин.– улыбнулась Вера.
Вера уехала. Просыпаясь по утрам и, не увидев, жены рядом, Сергей вспоминал, что она улетела вместе с Вованом, в другой город. Спускаясь со второго этажа, он уже знал, что ее нет, но каждый раз, все равно, бросал взгляд в сторону кухни, где она готовила по утрам завтрак для них всех. Даже кофе по утрам был теперь не таким вкусным. А разговоры за столом, не такие веселые. Сергей сажал мальчиков в машину и отвозил в школу. Сам ехал на работу. Там было еще сносно. Целый день он был занят и даже забывал, что жены нет. Но вечером, вернувшись, домой и, окинув взглядом гостиную и находящуюся за ней кухню, не увидев идущей навстречу ему улыбающейся Веры, он каждый раз ощущал, как сердце сжимает тоска. Это было глупо, конечно. Ему уже за сорок, а он как мальчишка. Иногда смотрели с Сеней и Алешей телевизор, сидя на большом уютном диване в гостиной. Или просто разговаривали, обсуждали, что произошло за день, как дела в школе. С преувеличенно радостным видом рассказывали о разговорах с мамой по телефону. Дети тоже скучали. Но это не была та тоска, когда хочется бросить все, вскочить в самолет и лететь к ней. Он бы, наверное, так и сделал, но работа не позволяла. Сейчас он никак не мог уехать. Да и Вера поехала не развлекаться, а работать. И Сергей терпел. Вечером, поднимаясь к себе в спальню, он иногда открывал дверь в небольшую гардеробную и, зарывшись в одну из ее вещей, вдыхал запах, родной и знакомый до боли. «Прямо извращенец-фетишист»– поддразнивал он себя. Даже дом, его любимый дом, уже не казался таким уютным. В нем стало пусто и тоскливо.
Закончив работу, по вечерам они обычно сидели в каком-нибудь кафе на берегу. Пили вино, болтали, любовались закатами. Потом Вера шла к себе, а Вован, как она подозревала, отправлялся «на охоту» за прекрасным полом. Иногда Вера видела его во время завтрака в ресторанчике при гостинице с девушками и молодыми женщинами и всегда с разными.
– Володь. А почему ты не женишься?– спросила как-то Вера, когда, устроив себе выходной, они решили пойти позагорать на берегу моря.
– Я чего дурак, что ли? Охота была постоянно выслушивать чье-то нытье и претензии. Нет уж. Я птица свободного полета.
– Ну, бывают счастливые браки. Вон мы с Сережкой счастливы и любим друг друга, хотя, женаты уже, бог знает сколько лет.
Вован с сомнением посмотрел на Веру.
– Вот, кстати, да. Я всегда смотрю на тебя и на Серегу и удивляюсь. Ведь, правда, со стороны, выглядите вполне счастливой парой. Я бы с тобой пяти минут не выдержал, а Серега ничего, вроде даже доволен. Говорят, есть такие люди, которые наибольшее наслаждение получают от собственных мучений. Страданий им подавай, да посильнее. Может Серега такой?
Вере было лень огрызаться, она разомлела на солнышке. Приятная сонная нега охватила ее тело. Сквозь полудрему она слышала, как Вован долго еще разглагольствовал сам с собой. Влюбится ли когда-нибудь он, так, что бы вся эта его дурость разом прошла, что бы потерять голову, что бы хотя бы с любимой превратится в нормального человека, не болтающего каждую секунду всякий вздор. А вдруг ему встретится такая же как он? Вот была бы парочка! Искры бы сыпались во все стороны. Вера улыбнулась.
Вечером Вован заявил, что раз уж у них сегодня выходной то он, так и быть, не оставит ее убогую как обычно вечером после ужина, а проведет весь вечер с ней.
– Не благодари, потом при случае рассчитаешься за мою доброту. Будем смотреть кино,– заявил Вован.– Ты ведь сидишь тут каждый вечер, одинокая, заброшенная и, небось, извелась вся, что у меня-то жизнь бьет ключом, а ты в номер придешь, зубной протез в стакан кинешь, и все развлечения на этом закончились.
Долго выбирали, что смотреть. Вован из вредности отвергал каждый из предложенных Верой фильмов. В конце концов, ей надоело.
– Слушай, мне уже скоро пора будет протез в стакан бросать. Или смотрим, что-то, или иди уже, бей себя своим ключом.
Выбрали «Отъявленных мошенников». Вера их обожала, и Вовану этот фильм тоже нравился, как он соизволил признаться. Еще бы, это же почти про него, только в отличие от героев фильма он из своих женщин деньги не тянул.
После просмотра Вован принес из ресторана бутылку вина. Видимо ему поднадоела роль донжуана и ловеласа, и он решил просто провести тихий спокойный вечер.
– Слушай, а это классная мысль говорить девушкам, что я твой психиатр, а ты моя неизлечимая пациентка и поэтому все время за мной таскаешься.– Просмотр фильма дал буйному воображению Вована непочатый край для новых идей его неиссякаемой фантазии.
– Только попробуй и я тебя придушу.– Засмеялась Вера.
– Просто, иногда, нужна какая-то отмазка, прикрытие, понимаешь? Типа того, что ты мне нравишься, но у меня связаны руки, дорогая. Извини.– Объяснил Вован.– Бывает, что начинается, ах, ну нам же было так хорошо вместе мой мурмурзик, ну куда же ты?
– И не совестно тебе доверчивых девушек обманывать, пользоваться их чувствами, похотливый ты кобель?– полушутя, полувозмущенно спросила Вера.
– Да никого я не обманываю. Я же не говорю: «Эй, красотка, пойдем, переспим, а потом я на тебе женюсь». Все же взрослые люди. Все, все понимают.– Возмутился Вован несправедливо предъявленным обвинением.
– Ну, тебя иногда вообще трудно понять. Даже с многолетним стажем общения. Что уж говорить о доверчивых юных девушках, которые видят тебя первый раз и принимают все за чистую монету.
Через некоторое время Вера спросила:
– Так какое же прикрытие ты себе придумал, что бы спасаться от назойливых поклонниц?
С самым невозмутимым видом Вован ответил:
– Я всем говорю, что ты моя жена.
– Что?!– Вера подскочила в кресле, едва не расплескав на себя вино.– Телянин, ты идиот, что ли?
Вован заржал:
– Да ладно, а ты и поверила. Не говорю я так, успокойся. Кто же поверит, что я мог жениться на своей неизлечимо-больной пациентке?
Вере нравилась работа, ей нравился город, ей нравились эти тягучие южные вечера на берегу, приправленные для остроты дурацкими шутками Вована. Но она безумно скучала по дому. По Сереже, по сыновьям. Она буквально извелась и к концу третьей недели просто места себе не находила, а работы было еще недели на две, на три. Потом можно будет просто прилетать на один–два дня. Но сейчас, никуда не денешься, нужно быть здесь. Все чаще она сидела на веранде кафе, с задумчивым видом, и пропуская мимо ушей трескотню Вована, смотрела полным грусти взглядом куда-то вдаль, душой стремясь к самым свои дороги и любимым.
Вера звонила своим по нескольку раз в день. Но по телефону это было совсем не то общение. Она не любила телефон. Мальчики рассказывали как у них дела в школе, в спортивных секциях. А Сергей говорил с ней по долгу, но таким неестественно бодрым тоном, что ей хотелось сесть в первый же самолет и лететь в Москву.
Как-то, за завтракам, Вован, появившийся на этот раз без очередной красотки, подсел к Вере и в своей обычной манере сказал:
– Ковальская, мне надоело, видеть твою кислую физиономию, я уж молчу о тебе самой, как ты мне надоела за все эти годы. Бери-ка ты билет на самолет и дуй домой. Тут уже почти все сделано. А остальное я сам закончу. Если, что прилетишь на денек. В твоем возрасте полезно двигаться, артрита не будет.
Вера хотела возразить, сказать да как же так, как я тебя брошу. Но она обошла стол и поцеловав Вована в щеку просто сказала:
– Спасибо!
– Фу, обслюнявила меня всего!– демонстративно вытирая все лицо салфеткой, возмутился Вован.– Так и ждешь повода, на меня набросится. Такой лакомый кусочек, а тебе не достался! Никак не успокоишься.
Счастливо улыбаясь Вера пошла в свой номер собирать вещи.
Такси подъехало к дому, и расплатившись с водителем, Вера вышла из машины и пошла по выложенной камнем дорожке, ведущей через зеленую лужайку. Вроде она не была тут всего месяц, но казалось, что прошли целые годы. Как же тут хорошо. Дом, милый дом. Она не стала никому звонить, решила устроить сюрприз.
– Мама!– Алеша бросился к Вере и обняв уткнулся в нее лицом.– Мамочка! Как здорово, что ты приехала.
Со второго этажа спустился Сеня, подошел, и Вера обняла его, и притянула к себе. Совсем взрослый, уже выше, чем она и, как любой подросток в его возрасте, уже немного стесняется проявления нежности.
– Как я по вам, соскучилась.
Алеша поднял вверх счастливое лицо:
– А папы еще нет.– Сказал он.– Вот он обрадуется. Мы по тебе скучали.
– И я по вам. Очень–очень,– целуя мальчишек, говорила Вера.
Сергей вошел в дверь, читая на ходу какое-то письмо, которое он вытащил из ящика, когда открывал ворота, что бы заехать во двор.
– Папа! Папа!– Алеша бросился к нему, подскакивая как маленький козленок.– Мама приехала!
Сергей оглядел гостиную с недоверчивой, но становящейся все шире и шире улыбкой. Вытирая большим махровым полотенцем волосы, по лестнице спускалась Вера. Отшвырнув портфель в одну сторону, а дурацкую рекламу, которой оказалось вынутое им письмо, в другую, он пулей взлетел по ступенькам вверх и подхватил Веру на руки.
– Ты не представляешь, как я соскучился!– сказал он, сжимая ее с такой силой, что Вера испугалась, что он ее задушит или сломает ребра.
Они, смеясь, смотрели друг на друга, и было так хорошо, что Вера удивлялась, как она вообще решилась так надолго уехать, и как она выдержала так долго вдали от них.
После ужина, еле дождавшись, пока дети улягутся спать, почти бегом они бросились на второй этаж, срывая, на ходу, друг с друга одежду, как когда-то в юности, когда Сергей приехал в Москву, на полдня, с далекого севера.
Потом они лежали и смотрели друг на друга долго-долго. Вспоминая, радуясь. Наслаждаясь тем, что они снова вместе. Вера чувствовала себя той молоденькой девчонкой, какой она была в те далекие-далекие времена.
–Сережа.– Вера провела кончиками пальцев по его губам.
– Я должен рассказать тебе про себя ужасную вещь,– улыбаясь, и ловя губами ее пальцы, сказал он.
– Какую же?
– Я ужасный эгоист.– Сказал Сергей.
Вера засмеялась.
– Подумаешь, ужасная вещь. Ты думаешь, почему нам так хорошо вместе. Потому, что я тоже ужасная эгоистка.
Он поцеловал ее.
– Не уезжай больше. Я не могу без тебя.
– Я больше не уеду.– Пообещала Вера.– Я тоже не могу без вас.
В конце лета Вере предложили заняться подготовкой выставки работ молодых дарований, студентов–выпускников архитектурного института.
По традиции, за завтраком она сообщила свою новость семье. Она чуть не расхохоталась, увидев как Алеша испуганно раскрыл рот, а ее любимый муж опять нацепил свою кривенькую фальшивую улыбку, изображая бодрый оптимизм и радость от услышанного. Устыдившись собственной жестокости, Вера поспешила сообщить, что выставка будет проходить в Москве. И снова чуть не расхохоталась, когда тут же Алеша, не закрывая рта, расплылся счастливой и довольной улыбкой, а Сергей засиял самой искренней и счастливой. Плевать ему, конечно, на молодых дарований всех вместе взятых, сияет он от того, что жена остается в Москве. А уж заниматься она может хоть выращиванием кактусов, хоть изучением кишечной палочки под микроскопом. Он готов точно так же сиять, лишь бы она была здесь, с ним.
Выставка должна была открыться в сентябре. Времени оставалось не очень много, и Вера, с головой погрузилась в работу. Ей нравились молодые, действительно талантливые ребята, которые с воодушевлением смотрели в будущее и строили грандиозные планы, чем они будут заниматься после института. С ними было весело и легко работать. Иногда Вера брала с собой кого-нибудь из сыновей. Сеня ходил по залу, с интересом изучая экспонаты сделанные руками молодых, не на много старше него ребят. Рассматривал макеты необычных зданий, какие-то фантастические конструкции из трубочек и деталей разной формы. Алеша подходил к осмотру скорее не с эстетической, а с технической стороны. Он был увлечен физикой, электроникой и всем, что с этим связано, мечтая пойти по стопам отца. Он, по долгу, изучал сложные конструкции созданные студентами и даже несколько раз давал советы по усовершенствованию и указывал на допущенные ошибки.
– Вера Николаевна, ваш младший сын, прямо профессор,– смеялись студенты.– Подрастет, скажет в науке новое слово. Талантище.
– Да, он у нас такой. С пеленок. Весь в папу. Я даже уже не пытаюсь вникать, что они там обсуждают, все равно ничего не понимаю.– Улыбалась Вера.
Подготовка подходила к концу. Почти все экспонаты заняли свои места. Оставалось всего несколько дней работы.
Освободившись пораньше, Сергей решил заехать за Верой. Можно было сходить куда-нибудь. Поужинать вдвоем. Они в последнее время редко куда-то выбирались.
Сергей вошел в зал. Вдоль одной из стен был сооружен помост, собранный из железных труб и досок, выполнявший роль строительных лесов. Некоторые из экспонатов крепились высоко, на стене или были подвешены к потолку и парили в воздухе над находящимися в зале людьми. Вера стояла наверху рядом с молодым высоким парнем, они что-то оживленно обсуждали. Вера обернулась и, заметив Сергея, помахала рукой.
– Мы скоро закончим!– крикнула она.– Походи, пока, посмотри.
Он помахал ей в ответ. Прошелся по залу. Покрутил замысловатые конструкции. Вернувшись назад, Сергей уселся на деревянные ящики, составленные у стены. За время его экскурсии Вера с парнем переместились на другой конец помоста. На Вере была белая просторная туника с широкими рукавами и узкие джинсы. Стоя там наверху, она казалась совсем юной, не старше своего собеседника. Почти такой же, как, когда они только встретились. Сергей залюбовался ею, изящной и стройной.
Вера заметила, что одна из конструкций, напоминающая то ли космический корабль, то ли что-то типа телевизионной вышки, повешена криво. Она подвела своего спутника к тому месту, откуда это было заметно, и показала рукой. Он закивал, мол, да, исправим.
То ли помост собирали, лишь-бы собрать. То ли, что-то разболталось и развинтилось, в процессе использования, но Вера почувствовала, как доски под ногами начинают куда-то накреняться, послышался треск и хруст. Конструкция зашаталась. Чувствуя, что теряет равновесие, Вера хотела ухватиться за железную трубу, идущую как ограждение вдоль всего помоста, но труба ускользнула из ее рук куда-то вниз и, в попытке не упасть вслед за ней Вера взмахнула руками, и широкие белые рукава туники взметнулись вверх, а потом опустились вниз как крылья птицы.
Снизу казалось как будто балерина, танцующая на помосте, делает па, и ее руки взмывают вверх а потом опять опускаются. Вся конструкция наклонилась и начала рушиться. Вера успела почувствовать, что летит куда-то вниз и в этот краткий миг она услышала страшный нечеловеческий крик. Крик, вырвавшийся из груди ее мужа.
Когда помост начал заваливаться и послышался звон и грохот, падающих на каменный пол металлических труб и досок, Сергей замер, парализованный ужасом непоправимости происходящего. Как в замедленной съемке он видел, как Вера потянулась к ограждению, а потом взмахнула руками, и после этого маленькая фигурка в белом рухнула вниз вместе с трубами и досками, и все вокруг грохотало и звенело. И в этот страшный шум, перекрывая его, ворвался его собственный крик, вопль, вырвавшийся из его груди бессознательно. Крик смертельно раненого животного, вобравший в себя боль, ужас, безысходность. Взметнулось облако пыли и все замерло. Сергей бросился к обломкам, валяющимся на полу, как безумный, отшвыривая на ходу доски и трубы. В этот момент он вообще ничего не соображал. Он действовал инстинктивно. Подняв с пола бесчувственное тело Веры, он с каким-то звериным воем прижал ее к груди. Белая туника покрылась серым налетом пыли. Один рукав порвался, и сквозь разорванную ткань проглядывало беззащитная нежная кожа плеча. На когда-то белой ткани виднелись две ярко красные капельки крови. Увидев их, Сергей зарыдал, впервые, наверное, с раннего-раннего детства. Он мотал головой, ревел как дикий зверь, всхлипывал и целовал лоб, волосы Веры, качая ее на руках как ребенка. Когда приехала скорая, он вел себя как человек, полностью лишившийся рассудка. Не позволял врачам забрать ее из его рук. Ничего не понимая и не слыша, не обращая внимания ни на кого, он прижимал к себе неподвижную маленькую фигурку. На этот раз, ему все же вкололи успокоительное. Кое-как забрали у него Веру и перенесли в машину скорой помощи. Но и оглушенный мощными лекарствами, Сергей рвался в скорую, отталкивая врачей.
– Пусть едет,– сказал старший.– Он совсем невменяемый. Если его тут оставить еще не известно, что натворит.
В больнице, в ожидании врача, осматривающего Веру, Сергей неподвижно сидел, тупо уставясь в одну точку. Врач долго не выходил из-за белой, широкой двери с матовым стеклом. В эту дверь увезли Веру, когда они приехали. Сергею казалось, что прошла уже целая вечность, и врач просто прячется за этой дверью, ожидая, когда он уйдет, чтобы не выходить и не говорить ему, что Вера умерла. Он даже хотел подойти к проклятой двери и заглянуть в нее, но у него не было сил встать. Так он и сидел, пока, наконец, не вышел доктор. У Сергея остановилось сердце. Сейчас этот человек в белом халате скажет страшные слова и все, и жить будет незачем.
Доктор посмотрел на него и спокойно сказал:
–У вашей жены легкое сотрясение, сломана лучезапястная кость и небольшой порез с правой стороны лба. Наверное, при падении порезалась обо что-то острое. Кожа рассечена глубоко, пришлось наложить швы. Но когда все заживет, шрам не будет сильно заметен.
Сергей посмотрел на доктора. Впервые, после произошедшего его взгляд стал более-менее осмысленным. Причем здесь шрам? Да плевать ему на это. Она жива. Главное, что она жива. Вера. Она же все для него. Сергей тяжело сглотнул.
– Можно мне к ней?– голос у него был хриплый, видимо сорвал, когда кричал.
Врач хотел сказать, что пациентке вкололи лекарство, и она спит. Но потом подумал, примерно так же, как и врач со скорой. И проводил Сергея в палату.
Вера открыла глаза и встретилась с глазами мужа. Сергей сидел напротив, немного наклонившись вперед, не отрываясь глядя на ее лицо.
В первый момент Вера не могла понять, где она и что произошло. И почему Сережа смотрит так испуганно. И почему он такой всклокоченный и грязный.
– Сережа!– тихо позвала она.
Сергей дрожащей рукой очень осторожно провел по ее волосам и, наклонившись, поцеловал ее ладошку.
– Сережа, что случилось?
Вера повертела головой и заметила гипс на руке. Она вспомнила. Они стояли на верху, с Виталиком. Что-то обсуждали. Только она не помнит, что. И помост начал ускользать из-под ног и потом она начала падать.
Сергей поднял голову и посмотрел на нее.
– Я очень испугался,– прошептал он.
– Ты не знаешь, что с Виталиком?– спросила Вера. Видя, что Сергей не понимает, она объяснила.– С парнем, с которым мы вместе стояли.
Сергей помотал головой. Он вообще забыл, что там был еще этот парень, Виталик.
– Я потом узнаю.– Пообещал он.– Вера.
Он наклонился к ее лицу и очень-очень осторожно поцеловал.
– Не волнуйся. Когда голова отваливается, врачи ее просто ставят обратно.– Улыбаясь, повторила она его давнишнюю шутку.
Сергей поднял голову и посмотрел на нее. Вера увидела, что по его щекам текут слезы.
– О боже! Через восемнадцать лет совместной жизни я узнаю, что мой муж плакса.– Улыбнулась Вера, вытирая здоровой рукой мокрые заросшие щетиной щеки.
– Мальчишки перепугались?– спросила Вера.
– Я вчера даже забыл позвонить им.– Признался он.– Вообще обо всем забыл. Вечером они позвонили Вовану, волновались, где мы. Они с Алиной Николавной к нам приехали, посидели с ними.
Вера погладила жесткие густые волосы.
– Не переживай. Они не обиделись. Они знают, что ты волновался. Они же уже взрослые. Самостоятельные.– Она видела, что он сильно переживает, что забыл про детей, забыл про все.
Незадолго до обеда в дверь палаты всунулось напряженное, встревоженное лицо Вована. Увидев Веру, вполне живую, хоть и не совсем здоровую, лицо расслабилось, приобрело свое, обычное выражение, и ухмыляющийся Вован ввалился в палату весь целиком. Из-за спины у него торчал огромный букет.
– Ковальская, я тебе еще в институте говорил, что нельзя столько есть. Тебя уже строительные леса не выдерживают.
– Я тоже рада тебя видеть, Телянин.– улыбнулась Вера.
Вован повертел в руках букет.
– Вот. Мама сказала, что тебе нужно купить цветы. Правда, не знаю, зачем они тебе, их вроде бы не едят. Ну, что бы ее не расстраивать, я и купил.
Вован положил букет на тумбочку и уселся на стул напротив Веры.
– Ну, что, Ковальская, небось, половину экспонатов своей башкой разнесла? А кстати, ты в курсе, что у тебя из головы нитки торчат?– Вован показал пальцем на Верин лоб. Она дотронулась до шва. Кожу чуть-чуть защипало, и Вера убрала руку.
– Очень заметно?– спросила она, так как сама себя еще не видела.
– Ну, до Франкенштейна ты еще не дотягиваешь.
Вера, улыбаясь, смотрела на друга. Наверное, очень хорошо, что он ни капельки не изменился с тех пор, как она его знает.
– Володь. Ты знаешь, что ты самый замечательный друг?
Вован даже замер от неожиданности.
– Ты чего, Ковальская? Совсем себе голову вчера отбила. Какой я тебе друг? Если я к тебе в больницу зашел, это, что уже значит друг? Я вообще не собирался идти. Говорю же, мама попросила цветы купить. А сам бы я, думаешь, пошел? Ага, размечталась! Больше мне делать нечего. Это ты тут лежишь и ждешь, когда же мой Володечка придет? Мой любименький, свет очей моих. – Вован наклонился к Вере и, глядя ей в глаза, спросил.– Может ты, Ковальская, вообще специально башкой вниз звезданулась? Из-за меня, что бы меня лишний раз увидеть?
– Я для тебя открытая книга. Видишь меня насквозь.– Засмеялась Вера.
Вован повертел головой.
– А где Серега-то? Надеюсь не в соседней палате в смирительной рубашке?
– Нет, я его на работу отправила. Еле уговорила.
– Ох, доведешь ты мужика, Верка. Все тебе неймется. То детей рожаешь, то головой бьешься, а Серега он натура тонкая, чувствительная. С ним нужно бережно обращаться, иначе он сбрендить может.
– Он очень переживал вчера,– сказала Вера.
– Да даже я переживал, чего уж там.– Признался Вован.– Вот думаю беда! У Верки там и так-то, мозгов кот наплакал. А тут, наверное, шандарахнулась, так и последние растеряла. Бедный Серега. Бедные дети.
В палату влетел Сергей.
– Здорово!– хлопнул друга по плечу Вован.– Знаю один магазин, у них сейчас акция меняют старую жену с дыркой в голове, на новую, без дырки. Адресок подсказать?
Сергей сердито посмотрел на него и подошел к Вере.
– Вер, ты как?– взяв ее маленькую ладошку в свои руки, спросил он.
– Сережа, забери меня домой.– Попросила она.– Пожалуйста.
– Сейчас поедем,– пообещал Сергей.– Пойду с врачом поговорю.
– Я думал, ты ее здесь оставишь. Для опытов.– Сказал Вован, благоразумно подождав, пока дверь за другом закроется.
Дома Веру окружили заботой и вниманием. В первые два дня она растроганно умилялась, как муж и сыновья кидаются к ней, как только она хочет встать или пойти куда-нибудь. Как бережно они поддерживают ее, когда она поднимается по лестнице. Как приносят ей еду, подтыкают одеяло и постоянно спрашивают, как она себя чувствует. На третий и четвертый день, когда она уже чувствовала себя совершенно нормально, продолжалось то же самое. На пятый ее начало ужасно раздражать это чрезмерное внимание, а через неделю она была готова уже прибить их всех. Когда Алеша, в очередной раз, спросил: «Мам! У тебя все нормально?» в то время как она сидела в туалете, Вера не выдержала. Пора было положить этому конец. Спустившись вниз, естественно, при поддержке обоих сыновей, Вера пригласила своих домочадцев собраться на диване, в гостиной.
– Я, очень тронута вашей заботой, но хватит уже обращаться со мной как с инвалидом. Я себя прекрасно чувствую.– Стараясь держать себя в руках, сказала она, преданно глядящим на нее мужчинам. Она хотела встать, и тут же три руки протянулись к ней. Вера обвела всех троих суровым взглядом.– Предупреждаю, первый, кто сейчас попытается помочь мне встать получит вот этим гипсом по голове.
На десятый день Сергей отвез Веру в больницу. Ей сняли швы. Шрам еще был свежий, но, находясь почти под волосами, не особо бросался в глаза.
Любовь. Можно сочинять целые тома, пытаясь объяснить, что это такое. Любовь многогранна. Любовь к детям, любовь к родителям, любовь к Родине, к своей собаке, к своему дому, к профессии. Все это любовь. Потому, что любовь это жизнь. Отсутствие любви делает нас несчастными, не получившими того для чего мы вообще появились на свет. Но есть одна совершенно особая грань у этого прекрасного чувства, любовь к одному единственному человеку. Самая загадочная, самая сложная и противоречивая изо всех разновидностей любви. Эта любовь может вспыхнуть и сгореть как спичка, мгновение страсти, а потом пшик и темнота. Она может потихоньку тлеть как угли от костра, долгие годы, согревая своим теплом. А бывает, что пламя горит равномерно и ярко и не угасает и даже со временем может вспыхивать еще сильней. Именно о такой любви слагают стихи и песни. Сочиняют романы, пишут пьесы, снимают кино. Именно о ней мечтают и именно ее ждут все, в тайне надеясь, что именно им повезет ее найти. Эта разновидность любви большая редкость. Бесценный дар, дающийся не каждому. Счастлив тот, кому довелось испытать это чувство. Но, нельзя забывать, что получив этот дар его нужно беречь, ценить каждый миг обладания им, не забывая о том, что лишиться его проще простого. Оглянуться не успеешь, а вместо горячего яркого пламени одни черные шипящие головешки. И утративший свой дар мечется по пепелищу, рвет на себе волосы, отчаянно пытаясь понять ну как же так? А изменить уже ничего нельзя. Если пламя угасло, если не успеть сохранить хотя бы последний его язычок, то это уже безвозвратно. Снова разжечь этот огонь уже нельзя, только выжженная земля остается, как шрам, который ноет и болит потом долгие годы, и не заживает до конца, уже никогда.
Если прожив восемнадцать лет вместе, каждое утро, открыв глаза, радуешься, увидев напротив глаза любимого человека и чувствуешь себя счастливым. Если муж, глядя на свою жену, с которой прожил восемнадцать лет, каждый раз ощущает, как перехватывает дыхание. Если жена, подойдя к нему, каждый раз замирает от переполняющей замирающее сердце нежности. Это и есть, та, самая редкая разновидность любви, тот самый дар, который им посчастливилось получить. Если думая о нем или о ней всякий раз в душе рождается радостное удивление «За, что мне такое счастье? Чем я смог, смогла заслужить?», это та самая Любовь, настоящая, сильная, бесценная, которая, дается один единственный раз.
В освещенной только лунным светом спальне они шагнули навстречу друг другу. Соприкосновение рук. Ощущение горячего дыхания на коже друг друга, нежный поцелуй. Объятие, становящееся все теснее, все крепче. Сердце заполнило чувство счастья, восторга, радости. Чувство бесконечной нежности и разгорающееся пламя страсти, готовое поглотить, сжечь.
Сергей закрыл глаза, чувствуя, как в его руках маленькая хрупкая фигурка жены становится податливой, как она прижимается к нему все теснее, согревая его своим теплом. Ее губы совсем близко от его. Он уже почти касается их. И в этот миг перед его мысленным взором, как на экране кинотеатра, очень отчетливо появилась картинка, маленькая фигурка в белом поднимает руки высоко вверх и, взмахнув ими, устремляется вниз. И это падение длится бесконечно долго, а он чувствует ужас и боль и отчаяние. И ничего не может сделать, ничего не может изменить. И в ушах его раздается собственный страшный крик.
Он замер, чувствуя, как холодный липкий пот покрыл все тело. На миг ему показалось, что воздух больше не проходит в легкие, и он не может дышать.
– Что случилось?– прошептала Вера, нежно целуя его ухо, прижимаясь к нему все тесней и тесней.
Почувствовав, что он весь напрягся и застыл, Вера заглянула ему в лицо.
– Сереж, что такое?– С тревогой вглядываясь в испуганные глаза, спросила Вера.
– Не знаю. Ничего, устал, может.– Осторожно отстраняя жену, ответил Сергей севшим голосом.
Вера внимательно посмотрела на него. Она прекрасно видела, что, что-то не так, но решила не приставать сейчас с расспросами. Может он переволновался после несчастного случая. Может нужно дать время, подождать. Она нежно погладила его по щеке.
– Пойдем спать.
После второй, третьей и четвертой таких же неудачных попыток, Вера заволновалась. Что твориться с ее мужем? Что произошло? Сергей был, как и прежде, нежен, внимателен и предупредителен. Старался выполнить любую ее просьбу. Но, как только она приближалась к нему, пыталась обнять или поцеловать он как будто каменел, в глазах появлялся страх.
Она пыталась поговорить. Просила рассказать, что с ним происходит. Но он только смотрел на нее тоскливыми глазами и уверял, что все в порядке, просто видимо накопилась усталость, переутомление.
