Татьяна Михайловна Василевская
Если бы…
– Ты меня раскусил,– усмехнулась она.– Даже не знаю, как я работать буду после окончания института, без твоей-то помощи.
– Не рви мне сердце, Ковальская. Не заставляй меня раньше времени нервничать и переживать за тебя, неумеху. Как ты жить будешь, когда добрый друг Вова пойдет своей дорогой? Пропадешь ведь совсем.
Работа была не особо творческая. Двум студентам не поручишь серьезный проект. На предстоящий месяц, перед Верой и Вованом поставили задачу проверить и заархивировать всю старую документацию, а также проверить, какие еще согласования нужно сделать по новой. И составить список.
– Я такой нуднятиной заниматься не буду.– Заявил Вован через пять минут после начала первого рабочего дня.– Всему есть предел, Ковальская. Ты умоляла меня проходить практику вместе. Буквально насильно затащила меня в эту контору, потому, что без меня ничего сама не можешь. А теперь выясняется, что я должен сидеть и копаться в старых пыльных бумажках. Нет, все Ковальская, с меня хватит. Пойду работать в посольство, а ты можешь идти к начальству. Поной, поплачь. Скажи, Володечка Телянин ушел, я сама ничего не умею, потому, что я бестолочь полная. Может директор сжалится и засчитает тебе практику. Ты почему-то ему нравишься. Странно конечно.
Вера, прислонившись к стене, с насмешливой улыбкой ожидала окончания выступления приятеля.
– Ну, все? Отфонтанировал? А теперь, бери вот эти чертежи и тащи их в соседнюю комнату.– скомандовала она.
– Не ну нормально! Я, что теперь и грузчик? Я же специально, Ковальская, в институт пошел, чтобы тебе чертежи таскать!– возмутился Вован.
– Ты мне надоел! Не хочешь ничего делать, иди отсюда, под ногами не мешайся,– рассердилась Вера, уже начиная жалеть, что купилась на предложение Вована проходить практику вместе.
В конце концов, договорились так: Вован приносит и уносит чертежи, папки и коробки с бумагами, которые нужно рассортировать. А всю писанину и проверку документов, Вера взяла на себя. Вован и тут, остался верен себе:
– Конечно, отлично придумала! Володя таскай тяжести, спину себе надрывай, а она, как королева сидит себе целый день и только бумажки с места на место перекладывает, и каракули кривой лапкой пишет, создает видимость работы.
Вера рассмеялась.
– Знаешь, Телянин, меня все время удивляет, как тебя никто не убил до сих пор.
Дни проходили за днями. Вера занималась документами, Вован, приносил ей очередную партию бумаг, не забыв при этом посетовать, как Вера его эксплуатирует и гоняет, просто заездила совсем. Поставив в углу комнаты свою ношу и поныв о своей тяжелой жизни, Вован отправлялся в обход, по бюро, очаровывать и флиртовать со всеми более-менее молодыми представительницами женского пола, работавшими в нем.
– А я сначала думала, что Вера твоя девушка.– Выпуская сигаретный дым и кокетливо глядя на Вована, сказала миловидная молоденькая бухгалтерша Леночка, во время перекура на лестничной площадке.
– Ковальская? Да нет. Мы просто друзья. Хотя, знаешь, жалко ее конечно. Мне кажется, она-то в меня влюблена, до потери памяти. Все время ходит за мной, вздыхает, в глаза смотрит преданно, грустно так. Ну, такие вещи всегда чувствуешь. Понимаешь. Она хорошая. Мне ее, правда, жалко, но ведь сердцу не прикажешь.– Вован грустно смотрел на Леночку, всем своим видом изображая сочувствие к несчастной безответно влюбленной в него подруге. Леночка с нежностью посмотрела на Вована, надо же, такой шалопай, а гляди-ка, какой чувствительный.
– Лен, может, сходим куда-нибудь после работы?– предложил Вован.
– А Вера не расстроится, если увидит нас вместе? Мне она нравится.– Леночка задумалась.– Давай встретимся где-нибудь, чтобы Вера не знала. Ладно?
Вован кивнул. Вечно Ковальская создает ему проблемы. Вместо того, что бы взять Леночку под локоток в конце рабочего дня и отправиться с ней в какое-нибудь приятное место, теперь придется сначала тащиться с Веркой до метро, а потом ехать куда-нибудь встречаться с Леночкой. И угораздило же Верку в меня влюбиться, засмеялся Вован.
Вера курила на лестнице. Зацокали каблучки, и на площадку вышла Леночка из бухгалтерии.
– Привет!– улыбнулась Вера. Леночка была очень милой, приятной девушкой.
На Верино приветствие Леночка еле слышно ответила и, опустив глаза, и, даже слегка покраснев, тут же отвернулась.
– У тебя все в порядке?– встревоженно спросила Вера. Не то что бы они были подругами, но обычно болтали и смеялись во время перекуров и при встрече.
– Все нормально,– не глядя на Веру, быстро сказала Леночка. Вера пожала плечами. Может настроение у человека плохое.
– Вера!– в голосе Леночки слышалось отчаяние.– А тебе Володя очень сильно нравится?
Вера в недоумении уставилась на Леночку.
– Да как тебе сказать. Очень сильно мне обычно хочется его убить. А нравится? Не знаю, мы дружим.
– Извини, конечно, это не мое дело, но для меня это важно. Ты в него влюблена?– Леночка смотрела на Веру широко открытыми наивными глазами.
Вера начала догадываться, откуда ветер дует. «Бедная ты бедная. Даже не представляешь, что тебя может ждать, если ты сей же момент не пнешь этого ловеласа под его тощий зад и не пошлешь куда подальше»– искренне пожалела она несчастную, доверчивую Леночку.
– Нет. Не влюблена. Сама не знаю, как я устояла перед таким сокровищем!– ответила Вера и с жалостью отметила, как буквально расцвела Леночка, избавленная от мук совести.
Влетев в комнату, где Вован отдыхал от непосильной работы и своих любовных изысканий, лежа на большом письменном столе, прикрыв голову от яркого света одним из чертежей, Вера с угрожающим видом начала надвигаться, на ничего не подозревающего приятеля:
– Все, Телянин! Страсть во мне кипит, не могу больше сдерживаться. Не знаю, что и делать?
Открыв глаза, и приподнявшись на столе, Вован непонимающе уставился на Веру.
– Ты чего, Ковальская, сдурела, что ли совсем? Переработала? Ну, сказала бы, я бы уж помог, так и быть.
Вован, напрочь, забыл, что он вчера наговорил Леночке, приглашая ее на свидание.
– Люблю я тебя, Телянин, жить без тебя не могу. Если не ответишь мне взаимностью, пойду сейчас под поезд брошусь, как Анна Каренина – Со злобной улыбкой говорила Вера, все ближе подходя к столу. В памяти Вована начали всплывать отдельные фрагменты, что-то он такое сказал вчера про Веркину влюбленность. Схватив здоровенный деревянный треугольник, Вера бросилась на него.
– Хотя нет. Что это я? Лучше я тебя убью! Не достанешься мне, так ни кому не доставайся.
Она замахнулась тяжелым треугольником на Вована.
– Да пошутил я, не понятно, что ли?– завопил Вован, уворачиваясь от удара.– Да ладно, Ковальская, ты чего, шуток не понимаешь?! С ума сошла, ведь этой хреновиной и правда убить можно. А!!! Помогите!
Соскочив со стола, Вован хотел броситься к двери, но Вера преградила ему дорогу, и, отбежав назад, он спрятался за стол.
– Ах ты, скотина, безмозглая! Шутник! Ты уже достал, Телянин, ты у меня в печенках сидишь. Все, не подходи ко мне больше. Понял!– раскрасневшись от злости, кричала Вера.
Через полчаса, успокоившись и помирившись, они вместе сидели на письменном столе, болтая ногами и хихикая.
– Ты просто невыносимый человек!– смеялась Вера.
– Зато, не скучный, как некоторые.– Поддразнил ее Вован.– Да ты не бойся, Ковальская, я Сереге ничего не скажу, про то, как ты в меня влюбилась. Ты же теперь понимаешь, что тебе ничего не светит. Придется смириться и уж как-нибудь продолжать там с Серегой.
Вера потянулась за валявшимся на полу треугольником.
– Вера! Возьми себя в руки. Ты же взрослая девочка. Ты же должна понимать, что как бы я хорошо к тебе не относился, любовь это такое дело…– смеясь, Вован выбежал в коридор.
Соня готовилась к предстоящей свадьбе. Узнав о намечающемся событии века по цепочке Вера-Вован-Алина Николаевна, Родион Петрович организовал для торжественного события хороший ресторан с хорошей едой и пообещал достать для будущих молодоженов путевки, на время «медового месяца». Соня была на седьмом небе. Не переставая нахваливала Вована и его семью, не оставляя мысли о том, какая хорошая они с Верой были бы пара. Вере надоело выслушивать советы Сони рассмотреть кандидатуру Вована, и она решила раз и навсегда, закрыть эту тему.
– Он меня не любит. Успокойся.
Соня уставилась на сестру:
– С чего ты взяла?
– Он мне сам сказал.– Глядя в глаза Соне заявила Вера.
Соня с трагическим выражением лица прошептала:
– А ты?
– А, что я?– тяжело вздохнув, Вера развела руками.– Любовь это такое дело, сердцу не прикажешь. Я смирилась. Будем друзьями.
– Вера!– пристально глядя на сестру, сказала Соня.– Ты шутишь!? Опять придуриваешься? Он тебе не нравится?
Вера рассмеялась.
– А ты думала, я в Телянина влюбилась? Ой, упаси боже!
– Господи, да когда же ты повзрослеешь уже?– Сердито спросила Соня.
– А зачем?!
– Действительно! Зачем?– фыркнула Соня и, махнув рукой ушла.
Веру удивляла активная Сонина суета с подготовкой к свадьбе. Казалось, ей нравится сам процесс. Она так долго этого ждала, что теперь хочет насладиться всем, что связано с этим событием в полной мере. «Бедная ты моя, бедная!» улыбалась Вера, наблюдая за бессмысленной, на ее взгляд, суетой старшей сестры, приносящей ей, судя по всему, огромное удовольствие.
В общем, последний месяц ожидания, хоть и не пролетал стрелой, но проходил вполне сносно, по сравнению с первыми совершенно невыносимыми месяцами, когда Вере казалось, что время застыло на месте и девять долгих месяцев никогда не кончатся.
27.06.1991г.
Утро было чудесное. И жизнь была чудесная. Неделя. Осталась одна неделя. И он вернется. И она его снова увидит и бросится ему на шею, а он будет обнимать ее, целовать, шептать нежные слова. Неделя! Ура! Ура! Ура!
И погода замечательная, тепло, но не жарко. Вере хотелось петь, летать над землей.
Пора было ехать на практику. Оглядев себя еще раз в зеркале, и оставшись вполне довольной собой, Вера, чуть ли не пританцовывая, направилась к лифту.
У подъезда стояла знакомая большая черная машина. А возле машины еще более знакомый Телянин.
Вера, чуть не споткнулась от неожиданности, увидев приятеля, в столь ранний час, у подъезда своего дома, да еще при папиной служебной машине. Да еще из машины на нее, оказывается, смотрела Алина Николаевна, которую Вера сначала не заметила. Все это вместе взятое и еще то, что Вован не улыбался как обычно, нахально и вызывающе, а как-то робко и ненатурально, начало внушать Вере тревогу, быстро перераставшую в панику. Случилось что то ужасное!
Вован шагнул ей навстречу, и она с надеждой ждала, что он сейчас нагло ухмыльнется и скажет, что-нибудь типа: «Ковальская, ты такие каблуки нацепила, не боишься, что ноги подломятся как две вермишелины и ты рухнешь?». Но Вован подошел к ней продолжая улыбаться этой дурацкой вымученной улыбкой и противным ласковым, почти нежным голосом сказал:
– Вер, привет. Пойдем в машину. Сейчас поедем к Сереге.
И даже обнял ее за плечи, но не как обычно развязно и снисходительно, а так бережно и осторожно, что она его просто возненавидела в этот момент, потому, что так вести себя он мог, только если случилось, что то очень-очень плохое.
Вера попыталась спросить, что случилось, и почему они поедут сейчас к Сергею, если он на севере и только через неделю прилетит в Москву. И почему Алина Николавна здесь, и почему они вообще все сюда приехали. Но ни одного вопроса она так и не задала. Почему-то она открывала и закрывала рот, а ни одного звука произнести у нее не получалось.
– Вер, не волнуйся. Серега в Подмосковье, в военном госпитале. Вер, он живой, все в порядке!– затараторил Вован, видя, что она сейчас просто упадет, действительно рухнет с этих чертовых каблуков.– Мам! Да скажи ты ей!
Спустя десять минут, машина уже мчалась в сторону от Москвы, а к Вере, которую ободряла Алина Николаевна, отругав «идиота Володю», который чуть не довел бедную девочку до потери сознания, вернулась временно утраченная способность произносить звуки и даже целые слова и предложения. Алина Николаевна, запретив сыну открывать рот, коротко рассказала, что произошел несчастный случай, что Сережу доставили в Москву и теперь все хорошо.
Вера шла по длинному коридору следом за врачом.
Высокий, подтянутый, с военной выправкой доктор, встретил приехавших внизу и, проводив в свой кабинет, быстро и четко рассказал о состоянии Сергея на сегодняшний день. И сразу сумел успокоить всех, внушить уверенность, что все хорошо и волноваться совершенно не о чем. Он разрешил Вере, в виде исключения, навестить больного, но остальным твердо сказал, что еще несколько дней придется подождать с посещениями.
Наконец они остановились у дверей палаты, в которой находился Сергей.
– Постарайтесь быть спокойной и держать себя в руках. Ему сейчас нужен покой и поменьше волнений. Через неделю другую будет как новенький,– улыбнулся врач. У него была очень хорошая улыбка, совершенно преобразившая суровое мужественное лицо, сделав его похожим на озорного мальчишку. Легонько подтолкнув Веру к дверям палаты, он ободряюще кивнул ей.
Довольно просторная палата была не просто по больничному чистой. Она сверкала чистотой, больше напоминая операционную. Посреди палаты стояла больничная кровать, рядом с которой была установлена капельница. Длинная, тонкая, полупрозрачная трубочка, присоединенная к капельнице, заканчивалась на тыльной стороне руки Сергея, скрываясь под кусочком пластыря. Сергей спал. Вера очень тихо, на цыпочках, подошла к кровати и, опустившись на колени, осторожно, погладила короткие волосы, вглядываясь в такое родное любимое лицо. Она наклонилась и, едва коснувшись губами, чтобы не разбудить, поцеловала Сергея в лоб.
– Не волнуйся, когда голова отваливается, врачи ее просто на место ставят и все.
Сергей, улыбаясь, смотрел на нее.
– Привет!– прошептала Вера, зарываясь лицом в его широкую ладонь и целуя ее.– Ты не представляешь, как я испугалась.
Она почувствовала, как горячая слезинка катится из уголка глаза и, скатываясь по щеке, падает на ладонь Сергея.
– Ты не представляешь, как я рад тебя видеть! Вера! Не плачь. Все хорошо. Посмотри на меня! Я так по тебе соскучился.– Говорил он ей, нежно перебирая ее волосы и успокаивая как маленькую.
Перед самым уходом, врач не разрешил долгого посещения, Вера поцеловала Сергея в губы, тоже очень осторожно, боясь как-то повредить ему, не зная как обращаться с тяжелобольным или раненым. Он, улыбаясь, поймал ее за руку.
– Так, чем там закончилась та сказка? Ты обещала рассказать. Я вернулся! Рассказывай.
Вера засмеялась.
– Ладно. Слушай.– Она села на краешек кровати и начала рассказывать с того места на котором остановилась девять месяцев назад.
Дойдя до конца сказки, где королева, должна была угадать имя карлика. Что бы, он не забрал ее ребенка, Вера сказала:
– И когда королева уже совсем отчаялась, и остался один последний день, из тех, что дал ей карлик, она пошла гулять по королевскому саду и случайно забрела в самый дальний его уголок, и услышала, как кто-то поет песню. Королева подошла поближе и увидела, что это карлик варит варенье перед своим домиком и поет песню, о том, как он принесет в свой домик дитя королевы. И в конце песенки он назвал себя по имени. Вечером он пришел к королеве, уверенный, что она так и не догадается, как его зовут, а она произнесла его имя. Карлик топнул ногой и исчез.
– Так я и знал. Ленивая и коварная королева все-таки сжила со света несчастного карлика.– Улыбнулся Сергей. Вера засмеялась, а потом сказала серьезно:
– С другой стороны, она защищала того, кто ей дорог, а ради этого можно сделать, что угодно.
Алина Николаевна с Верой вышли из здания госпиталя. Обиженный тем, что его не пустили повидаться с другом, Вован курил, стоя прислонившись к машине. На самом деле он ужасно распереживался, когда родители сказали ему про Сергея. Сейчас, после разговора с врачом он успокоился, и просто больше из вредности, делал вид, что дуется.
– Ковальская, ты бы еще повыше каблуки нацепила, не боишься, что ноги подломятся?– крикнул Вован радостно смеющейся Вере.
11.07.1991г.
Вера и Сергей, держась за руки, вышли из здания военного госпиталя. Валера галантно распахнул перед ними дверцу машины, любезно присланной Родионом Петровичем, по случаю выписки Сергея. Улыбающиеся и необыкновенно счастливые, они выехали за больничные ворота и помчались навстречу новой жизни, новому счастью, туда, где они больше не будут расставаться, где, как им очень хотелось верить, они будут вместе навсегда.
Вована, тоже рвавшегося поехать встречать Сергея из госпиталя, Алина Николаевна не пустила. Сказав, что двум влюбленным, наконец встретившимся после долгой разлуки, нужно побыть вдвоем. И он, то есть Вован, со своими дурацкими и бестактными шуточками им сегодня совершенно не нужен.
– Да ладно,– сказал, обиженный до глубины души, Вован,– им уже через пять минут надоест целоваться, обниматься и говорить всякие сюси-пуси. Они еще сами начнут говорить, ну где же наш любимый обожаемый друг Вованчик. Как же без него плохо и одиноко. А может даже заплачут. Я же знаю, они без меня никуда.
Он без дела слонялся по квартире. Мать готовила обед, и он притащился к ней на кухню и даже предложил помочь.
– На вот лук почисть и порежь мелко.– Смилостивилась Алина Николаевна, передавая сыну через стол, пару луковиц и нож.
– А интересно, как Сережа и Верочка познакомились? Наверное, какая-нибудь ужасно романтичная история.– Мечтательно сказала Алина Николаевна.
– Очень мам. Ты даже не представляешь!– рыдая над луком, сказал Вован.
Алина Николаевна, бывшая сегодня по случаю воссоединения влюбленных, романтически настроена, уселась напротив сына и, подперев подбородок руками, попросила:
– Ну, расскажи, не вредничай.
Отерев слезы, лившиеся в три ручья, Вован гнусавым голосом сказал:
– Боюсь, ты не выдержишь! Это слишком трогательно.
Решив, что сын, просто из вредности хочет ее подразнить, Алина Николаевна игриво сказала:
– А хочешь, Вовчик, я тебе расскажу, как мы познакомились с твоим папой, а ты потом про Верочку с Сережей расскажешь.
– А вдруг я не выдержу?– ухмыльнулся Вован. Алина Николаевна с упреком посмотрела на сына. Все-таки он не выносимый.
– Да шучу я, шучу.– Примирительно сказал Вован.– Просто ты мне уже рассказывала, как ты сломала каблук, а папа, молодой и красивый, как истинный рыцарь, тащил тебя вместе с каблуком до подъезда твоего дома на руках. А ты знаешь, мам, папа то, оказывается, был проказник в молодости. Вот так запросто взять и схватить на руки незнакомую девушку, это знаешь, очень рискованно даже в наше время, более свободное от предрассудков, чем во времена вашей молодости.
Алина Николаевна сидела, мечтательно улыбаясь. Взор ее затуманился, видимо перед ней вставали картинки из прошлого, перенося ее в те времена, когда Родион Петрович был молодым проказником, а она была еще юной стройной Линочкой, которую молодой проказник Родион Петрович с легкостью мог донести до ее подъезда, не заработав при этом грыжу и не сорвав себе спину. Алина Николаевна вздохнула, и растроганно посмотрела на сына.
Вован приосанился.
– Ну, так, что, готова слушать? Но смотри! Ты сама напросилась!– погрозил он матери пальцем. Выдержав паузу, он с торжественным видом спросил еще раз.– Точно готова? Учти, Ромео и Джульетта отдыхают.
Алина Николаевна уже начала чувствовать смутное беспокойство. Но, любопытство одержало верх, и она промолчала.
– История о любви и страсти.– Зычным голосом возвестил Вован. – Действующие лица: твой покорный слуга, Боська, юная, прекрасная Ковальская, неотразимый и мужественный Серега, ну и еще пара-тройка друзей, ты их не знаешь и они так, на заднем плане, массовка.
Тихий осенний вечер. Наша квартира. Это я атмосферу создаю,– пояснил Вован.– Юная и прекрасная Ковальская, напившись как сапожник, отправилась помечтать в тишине и уединении ванной комнаты, чтобы поразмышлять там о своем, о девичьем. В это же самое время, наш несравненный, великолепный, мужественный и неотразимый Серега, совершенно случайно, буквально волею судьбы, повстречался, посреди коридора, с нашим Боськой. Ну, дальше сама понимаешь. Серега-Боська, Боська-Серега. Серега в собачьих слюнях, что новогодняя елка в шарах. Прям стих получился!– сам собой восхитился Вован.– Ну, Серега такой: «Фу, фу, фу!». Подумаешь! У нас вся квартира в слюнях и ничего, привыкли. В общем, кинулся этот чистоплюй в ванну, в обитель девичьих грез, так сказать, где Ковальская совсем замечталась о прекрасном, и возвышенном. В общем как принцесса из сказки сидела там и своего принца ждала. Ну, тут слюнявый принц к ней и ворвался. И естественно, страсть такое дело, в любой момент настигнуть может и шандарахнуть. Вот они как увидели друг друга так их и шандарахнуло на полную катушку. Еще бы, пьяная вдрабадан юная красотка и облепленный слюнями прекрасный принц, тут никто бы не устоял. Посмотрели они друг на друга, пришли в восхищение, и после этого Серега как вылетит, глаза горят, пар из ушей валит и как бросится на меня. «Скажи мне, о Вован!– кричит.-Кто эта прекрасная юная дева, предающаяся мечтам у тебя в ванной?» Спятил совсем от любви, короче. А тут и юная дева выплывает, правда не так резво, а с достоинством, как положено, скромненько, за стеночку держится, мол, такая я нежная и беззащитная, спасайте меня мой прекрасный рыцарь. А мне говорит: «Я убью тебя, Телянин, за то, что ты нас раньше не познакомил. Я ведь уже обручена с орангутангом, о горе мне, горе несчастной!» Представляешь, чуть меня влюбленные не порешили, на пару. Очень кровожадная парочка попалась. А потом, вышли они за дверь, и ночная мгла поглотила их, и только огонь любви освещал их путь. Ну, этого я уже не видел, это я так, уже от себя добавил. Для пущего эффекта, так сказать.– Вован сделал поклон головой.– Все я закончил. История короткая но пробирает до глубины души. Согласна? А главное, без всякой там банальщины.
Алина Николаевна во все глаза смотрела на сына.
– Володя!– наконец, снова обретя дар речи, обратилась она к нему.– Вот скажи, откуда в твоей голове все время берется вся та чушь, которую ты несешь?
– Не умеешь слушать трогательные истории, так в следующий раз не проси меня рассказывать. Вот я тебе теперь ни за, что не расскажу, как отставной адмирал ухаживал за бабушкой, пока вы с папой полгода были в Австрии.
– Сейчас же прекрати! Я не желаю этого слышать!– закричала Алина Николаевна.
Соня, наконец-то вышла замуж.
Кукушонок вернулся в Москву и поступил в физико-технический.
Андрею Зимину дали год условно. Сергей, после выписки, написал заявление, что произошедшее было несчастным случаем.
МОСКОВСКИЙ АРХИТЕКТУРНЫЙ ИНСТИТУТ
ВЫПИСКА ИЗ ПРИКАЗА № 1701/18 от 04.11.1991г.
Студентку 3 курса 2 гр. Факультета Промышленной архитектуры Ковальскую В.Н. считать Кречетовой В.Н. с 25.10.1991г. на основании свидетельства о заключении брака серия ……..
26 декабря распался Советский Союз. Безвозвратно ушла в прошлое целая эпоха. На ком-то это событие отразилось сильнее, для кого-то прошло, почти не замеченным. Но и тех, и других впереди ждали радость и грусть, счастье и горе, взлеты и падения. Впереди была жизнь.
Часть II
В горе и в радости. Кое, что из психологии семейной жизни.
Вера.
20.03.1995г.
– Сейчас, Верочка, сейчас. Потерпи. Скоро уже приедем.– Вцепившись в руль и следя за дорогой безумным взглядом, уже в тысячный раз, наверное, повторял Сергей.– Потерпи родная.
Бросив быстрый взгляд на жену, скрючившеюся на соседнем сидении в неестественной напряженной позе, Сергей, издав звук похожий на всхлип, яростно надавил на газ. Машина понеслась еще быстрее.
Боль отпустила. Вера сделала глубокий вдох. Слава богу, какое облегчение. Взглянув на проносящиеся за окном дома, деревья, мелькающие с такой быстротой, что ничего невозможно разглядеть, Вера покосилась на мужа, продолжавшего повторять одни и те же фразы, и, не отрываясь смотреть вперед остекленевшими глазами. «Господи, да мы сейчас разобьемся! Совсем с ума сошел».
– Верочка, сейчас. Потерпи родная. Чуть-чуть осталось.– Снова повторил Сергей, прибавляя еще скорость.
– Сережа! Прекрати! Мы сейчас врежемся в кого-нибудь или с дороги слетим.– Сердито крикнула на мужа Вера.– Что ты делаешь?
Он обернулся на звук ее голоса, пытаясь улыбнуться ей, но его губы смогли изобразить, только какую-то жалкую кривую гримасу.
– Сейчас Верочка, потерпи.
«Да ведь он же ничего не соображает!» Вера почувствовала, как боль снова скручивает все тело, разрывая его изнутри, не давая дышать. Ей стало безразлично, с какой скоростью они едут и, что может произойти. Только бы это поскорее закончилось.
Обретя вновь способность дышать, думать и ощущать не только боль, но и свое собственное тело, Вера снова посмотрела на мужа. Костяшки пальцев, держащие руль побелели. Лицо застыло с выражением страдания и ужаса.
– Верочка, сейчас милая потерпи.
– Хватит! Успокойся!– закричала Вера.– Это у меня схватки, а не у тебя. Прекрати панику!
– Да, Верочка. Сейчас, скоро уже приедем.
Вера закатила глаза. Может, все-таки повезет, и они доберутся до роддома живыми, и самой большой неприятностью окажется сошедший с ума муж. Почему она не вызвала скорую? Ведь видела же, как подействовала на Сергея первая, далеко не самая сильная схватка. Как он носился по квартире как безумный, в поисках ключей и документов. Как тряслись у него руки, и даже голос дрожал, когда он беспрерывно спрашивал: «Все хорошо? Верочка, с тобой все хорошо?».
Въехав во двор роддома, Сергей выскочил из машины и заметался по двору с воплями:
– Где врачи? Почему никого нет?
– Узнали, что к ним едет ненормальный папаша и все попрятались. Теперь сам будешь роды принимать.– Сердито сказала Вера.– Сереж, перестань. Если ты не успокоишься, лучше сразу садись в машину и уезжай.
– Все-все. Успокоился. Взял себя в руки, извини.– Глядя на нее все тем же безумным взглядом сказал Сергей.– Да где же эти чертовы врачи?!
– Пойдем.– Вера взяла своего ненормального мужа за руку и повела ко-входу в роддом. Показав пальцем на дверь, она медленно, как будто обращалась к слабоумному, сказала.– Видишь дверь? Врач там, за ней. Сереж, у меня схватка начинается. Держи себя в руках, ладно, а то ты сейчас в обморок грохнешься, а я тут так на пороге и рожу.
После того как в приемной Вере выдали больничную одежду, а ту, в которой она была, передали Сергею, ее повели в родильное отделение. Сзади раздавались вопли:
– Да почему нельзя-то? Это моя жена! Я с ней рядом должен быть! Да идиотские правила!
«Повезло им сегодня»– усмехнулась Вера, очень надеясь, что в роддоме все-таки, строгие идиотские правила и Сереже не удастся прорваться внутрь, а то потом врачам придется то ли роды принимать, то ли ее мужа откачивать.
Через три часа на свет появился мальчик. Сенечка . Когда все закончилось, Вера с облегчением закрыла глаза. Сенечка родился большой 4кг 100г. Для худенькой, маленькой Веры он был очень крупный. Роды были мучительные. Во время родов она об этом не думала, но теперь, лежа на больничной кровати и отдыхая от всего пережитого, она представила, что было бы с Сережей, если бы он действительно присутствовал при родах. Либо лежал все это время в глубоком обмороке, либо придушил врача, который посмел не избавить, в первые-же пять минут, его любимую жену от страданий.
Когда Сенечку первый раз принесли к ней в палату, Вера, взяв малыша на руки, и прижав его к груди, испытала удивительное, ни с чем несравнимое чувство. Целую гамму чувств бесконечной любви, нежности, восхищения, удивления, восторга, страха и ответственности за это крошечное, родное, любимое существо. Боже! Она стала мамой. Это ее ребенок! Ее и Сережин. Вера нежно, очень осторожно поцеловала маленький лобик. Прижалась к нему щекой. Кожа была мягенькая-мягенькая, теплая и необыкновенно нежная. «Сережка с ума сойдет от счастья!»– и с радостью, и со слезами на глазах от переполнивших ее чувств, подумала Вера. «Хотя он и так уже с ума сошел, дальше уже некуда». Как только она сказала, что у нее схватки начались, так и все, совсем сбрендил муж. Всегда надежный, сильный, готовый решить любую проблему. Ее опора. Стена. А как увидел, как жена согнулась от первых схваток, так мозги у человека отключились. Не соображает, руки трясутся, глаза безумные.
Сверхпереживательный Сенечкин папа стал притчей во языцех на то время, что Вера находилась в роддоме, а может и дольше. Каждый врач, каждая медсестра, заходившая к ней в палату, считали своим долгом сказать:
– Ну, ваш папа тут шороху навел! Так переживал! Все в родильное отделение рвался.
«Да наш папа он такой. Он может».
Одна из медсестер, в очередной раз, сообщив Вере о подвигах мужа, со смехом сказала:
– Чуть на нашего доктора не кинулся, который в это время в приемную спустился. Доктор ему даже успокоительное хотел вколоть. Во как переживал! Это ж надо.
– Ну, он вообще-то нормальный, всегда себя в руках держит. Просто за меня очень переживал,– вступилась за мужа Вера, уже готовая убить его собственными руками, за то, что ей раз двадцать пришлось все это выслушать.
– Да нет. Это наоборот хорошо.– Сказала медсестра.– А то некоторые, знаешь, жена в роддоме, а папаша каждый вечер к ней под окна, чуть не ползком заваливается. На радостях, видите ли, что ребенок у него родился. Это ж он тут на родильном столе-то корчился, а до этого девять месяцев в себе этого ребенка таскал. Смотришь и думаешь, бедная ты бедная, что ж тебя дома-то ждет с грудным ребенком на руках да с таким папашей?– она ласково посмотрела на Веру.– Нет. Твой, молодец. Небось не пьет водку с друзьями, а ждет жену и ребеночка своего, готовится и помогать тебе потом будет. Не повесит все на жену, как эти.
В квартиру Сергея и Веры, «с инспекцией», приехала Алина Николаевна с Вованом. Она хотела убедиться, все ли готово к возвращению домой Веры и Кречетова младшего.
Когда Сергей позвонил Теляниным, сообщить радостную новость, что он стал отцом, он, от волнения, мог говорить только одну фразу. И на все вопросы, про рост, вес, будущее имя он отвечал:
– У меня сын! Верочка мальчика родила.
– Волнуется. Он очень чувствительный и Верочку очень любит.– Объясняла странное поведение Сергея Алина Николаевна.
– Ага, а, похоже, что у него крышу снесло.– Сказал Вован.– И вообще, я не понял, у Сереги сын, Верка родила мальчика. Так че детей двое, что ли получается?
Алина Николаевна с упреком посмотрела на сына. Даже в такой трогательный момент не может обойтись без своих шуточек.
Войдя в детскую комнату и увидев количество детских вещей, общим объемом, больше напоминающее стратегический запас небольшого государства, Вован тоже испытал некоторое потрясение.
