Татьяна Михайловна Василевская
Дело случая
Интуи́ция (позднелат. intuitio «созерцание» от гл. intueor «пристально смотрю») – способность человека понимать и проникать в смысл событий и ситуаций посредством единомоментного бессознательного вывода, озарения. Интуиция основана на человеческом воображении, эмпатии и предшествующем опыте. Иногда интуицию называют «чутьём» и проницательностью.
Глава 1
Когда распределяли квартиры в новом доме, никто не хотел, как водится, брать первый этаж. А вот баба Катя хотела. Потому как большой балкон, расположенный достаточно высоко, чтобы нельзя было влезть с улицы. И с этого балкона можно, на радость себе, демонстрировать окружающим свой талант по выращиванию цветов. А что?! Если есть чем, почему бы и не похвастаться? Всю жизнь прожили в тесной квартирке, где место для увлечения Екатерины Андреевны было ограничено двумя узкими подоконниками. И то любительница цветов умудрялась выращивать в сделанных мужем ящиках такие чудеса ботаники, что все непременно подмечали: «Какие у Вас цветы, Екатерина Андреевна. Просто чудо! Надо же, как Вам удаётся, в городской квартире?!» А вот, так и удаётся, было бы желание…
А тут такой простор! Да тут, имея талант, оранжерею можно устроить. В общем, баба Катя сразу сказала своему старику: «Берем первый!». Муж не возражал. Не имел такой привычки. Да, ему с больной ногой на первом-то даже и лучше.
А когда балконно-цветочное царство было уже вполне достойно обустроено, дочь привезла из поездки по Италии матери подарок – две куклы с фарфоровыми личиками, в искусно сшитых из атласной ткани нарядах. Прямо настоящие произведения искусства. Одна кукла изображала даму в старинном платье, а другая паяца. Красота неописуемая! А красота должна быть рядом с опять же красотой, рассудила баба Катя. И подарок дочери поселился по соседству с цветами, чтобы уж совсем поразить всех проходящих по улице мимо цветущего балкона.
Каждый вечер окна «дивного сада» непременно запирались. А то ведь мало ли. Пьянь какая-нибудь или хулиганье чего-нибудь напакостят. Возле дома, то и дело, собирались развеселые компании ночных гуляк.
И так два года прожила баба Катя, радуясь как все удачно получилось. Что называется, с чувством полного душевного удовлетворения. Переполненная гордостью за своё творение.
Накануне деда забрали в больницу. Давление подскочило, так что танометр зашкалило. Баба Катя, разумеется, отправилась на скорой вместе с мужем. Дело было уже под вечер и пока то да се, назад ехать было уже поздновато. Больница находилась далеко. Дочь, вызванная матерью и приехавшая в больницу на своей машине, уговорила мать поехать к ним с ночевкой. Правда, когда врачи уверили взволнованных родственниц, что состояние больного вполне удовлетворительное, баба Катя с беспокойством вспомнила, что второпях забыла закрыть окна на балконе. Дочь махнула рукой, мол ерунда. Что может случиться? Кто полезет на её драгоценный балкон? Что лестницу что ли специально принесут? «Мам, ничего не будет. Не переживай. Будут твои цветы в целости и сохранности». Старая женщина все же беспокоилась, но что поделаешь. Не ехать же ночью. Дочери с зятем утром на работу. Да и вообще, скажут – чудит старая. Ночь в гостях у дочери Екатерина Андреевна провела беспокойно. Ворочалась в кровати и так почти и не спала.
А ведь переживания-то оказались не напрасными! Цветы, правда, никто не тронул. Росли себе. А вот итальянские куклы пропали. Позарился кто-то. Или из баловства сперли. Шпана, одно слово.
Баба Катя так и застыла напротив своих окон. «Вот же, сволочи!». Прямо слезы на глаза навернулись. Это же надо. Влезли паразиты такие! Но, слезами горю не поможешь. Взяв себя в руки, Баба Катя решительно рванула к дверям подъезда, возле которого на лавке расположились пенсионерки, не занятые ни цветоводством, ни какими-то другими полезными увлечениями помимо ежедневного наблюдения за входящими-выходящими и, в обязательном порядке, следующего за этим «перемывания» им костей.
Баба Катя сообщила о случившемся с ней несчастье. Но толку от старых клуш оказалось мало.
– Дак, тут и наркоманы эти и пьяницы. Кто-то из них видать… – прошамкала одна из старух.
– Да может ещё чего забрали? Деньги-то нужно проверить, на месте? – с горящими любопытством глазами подключилась другая. На сморщенном личике отражалось сочувствие щедро сдобренное с трудом скрываемым торжеством. Событие! Будет что обсудить. Удачный день выдался!
Баба Катя махнула рукой.
– Нет у нас никаких денег дома. Да и дверь балконная закрыта…
– Так может её взломали, – чуть ли не с надеждой предположила старуха высказавшая предположение насчет исчезновения денег. – Ты, Кать, проверь, вдруг чего ценное-то пропало…
Не удостоив «глупую курицу» ответом, баба Катя поспешила домой.
Разумеется, никакую дверь никто не взламывал. И никаких ценностей в квартире, в любом случае, не было. Екатерина Андреевна решительно набрала номер полиции. После недолгой беседы стало ясно – никто никаких кукол искать не станет. Баба Катя чувствовала злость, обиду, раздражение. Ну как так можно оценивать – незначительный ущерб или значительный?! Вот для неё он ещё какой значительный! Ясно, что и куда серьезней преступлений полно. Но ей-то от этого, что легче что ли?
– А вечером вчера или ночью никто здесь не куролесил? – спросила она у пенсионерок, вновь выходя к подъезду.
Старухи переглянулись.
– Да, молодежь тут шумела, смеялись, девки, парни… уж темно было. Я выглянула, да ничего не увидела. Глаза-то слепые. – Продребезжала соседка с третьего этажа, окна которой выходили в сторону подъезда.
– Кать, ну что ничего больше не пропало?! – все с той же надеждой в голосе уточнила та, что предположила взлом и крупномасштабное ограбление.
– Не пропало… – буркнула баба Катя.
– Ну дак, значит, это молодежь нахулиганила. Они молодые-то теперь все наглые…
Бабки, как по команде, закивали седыми, похожими на одуванчики головками и начали высказывать многочисленные упреки в адрес «нынешних молодых», всех сплошь без стыда и совести и тд.
Баба Катя отошла от подьезда, размышляя что все таки можно предпринять чтобы попытаться возместить свой «незначительный ущерб». Надежды мало, но вдруг… Взгляд скользнул по находившемуся в некотором отдалении несимпатичному строению, где раньше располагался склад, а теперь здание уже больше года пустует. И жильцы дома называют его «нехорошим местом». Потому как всякая шушера там собирается. Местная шпана.
Надежды было и впрямь мало, но может все же повезет. Может те кто похитил её собственность отправились догуливать в «нехорошее место» и там и бросили кукол-то. Им то они зачем?
Баба Катя направилась к зданию склада.
Обойдя исписанный любителями граффити облезлый фасад, женщина осмотрела внутренний двор. Ржавые листы железа. Мусор. Гнилые доски. Пара потрепанных пластиковых кресел. Множество разбросанных по земле бутылок. Шприцы. Баба Катя поморщилась.
Дверь ведущая в здание была слегка приоткрыта и баба Катя заглянула внутрь. Света пробивавшегося через разбитые окна и проломленную в нескольких местах крышу было достаточно чтобы рассмотреть основательно загаженное посетителями внутреннее пространство помещения бывшего склада.
Сердце радостно подпрыгнуло. Обе куклы валялись на полу прямо у входа. И судя по всему не особо пострадали. Баба Катя с кряхтением наклонилась за своими вновь обретенными сокровищами.
«Вот паразиты!» – качая головой, проврчала она, имея ввиду тех кто заставил её понервничать в результате их глупой, бессмысленной выходки. Когда старая женщина распрямилась, прижимая к груди свою находку, её взгляд уперся в находившееся почти напротив входа окно, превратившееся теперь в дыру в стене, даже уже без оконной рамы.
Женщина охнула и неловко попятилась. Возле окна на составленных друг на друга деревянных полетах лежало неподвижное, словно ещё одна огромная кукла тело. Потемневшее, раздувшееся лицо было обращено в сторону двери. Приоткрытые губы раздвинулись в страшном оскале.
«Батюшки!…» – хватаясь свободной рукой за сердце прошептала баба Катя, после чего раскрыла рот и огласила окрестности истошным воплем во всю силу своих лёгких.
Глава 2
– Эй, стажер! Ты тут сейчас все уделаешь, – ворчливо сказал Сидор Егорович Ручимский скептически глядя на своего подопечного. Вот ведь удружило ему начальство. Подопечный, то есть стажер, выглядел так, словно сейчас он либо грохнется в обморок, либо и впрямь «все уделает». Юное веснушчатое лицо было бледным до зелени. Взгляд обычно смешливых глаз застыл. Рот искривился в страдании.
Сидор Егорович мысленно выругался. Послал Бог чудо на его голову.
– Стажер, ты давай-ка, выйди на улицу…
В стеклянных глазах промелькнул проблеск разума. Мальчишка сглотнул и изобразив слабое подобие улыбки, поплелся к выходу.
Сидор Егорович провожая взглядом тощую спину юнца неодобрительно покачал головой.
– Вот нахрена таким мамкиным сынкам в полицию идти? – проворчал он. – Следователь, мать его…
– Да мне кажется он парнишка неплохой. Вроде толковый, – добродушно ухмыльнулся врач. – Тут ведь привыкнуть надо. Сами такими были…
– Ну, да, – скривившись как от зубной боли проворчал Ручимский. – Что там?…
Следователь кивнул на тело и снова проворчал:
– Будь она не ладна эта проверка. Совсем с ума все посходили! Целую бригаду из-за неё отправили ради обычного торчка…
Следователь невнятно выругался. Врач снова усмехнулся. Сидор Егорович сегодня даже самого себя превзошёл. Всем недоволен, все не так. Возраст, судя по всему, даёт себя знать… Даже жалко стало мальчишку-стажера. Совсем его загнобит наставник-то. Характер ещё тот.
Осмотрев тело, медик повернулся к застывшему в ожидании окончания «процедуры» следователю и почти весело сказал.
– Вообще, предварительно, могу сказать следующее. – Он ухмыльнулся. Сердитый насупленный вид коллеги «по цеху» его забавлял. – в общем и целом похоже на передозировку. Но! Но! – он многозначительно поднял указательный палец вверх. – Некоторые признаки, ну и ещё интуиция, подсказывают мне, что тут дело не в наркотиках. Да и шприц, судя по всему, был введён в область шеи. Место, скажем так, не самое типичное. Вон в месте прокола небольшая ссадина.
Доктор указал на то место, где на коже виднелось небольшое пятнышко с крошечной полоской из свернувшейся крови.
Ручимский с неприязнью покосился на коллегу, который выглядел жизнерадостным и не переставал улыбаться, как будто он не осмотром трупа занимается, а где-нибудь на пикнике приятно время проводит.
– Да! Сидор Егорович и ведь интересно что шприца-то нет… – звонкий мальчишеский голос за спиной следователя тоже звучал вполне себе бодро.
– Ну, конечно! Ещё один эксперт! – огрызнулся Ручимский. – Смотрю тебе прямо полегчало…
– Немного, – сказал парнишка, смущенно улыбнувшись. Сильно оттопыренные уши смешно торчали в стороны на короткостриженой голове. «Эк, какой ушастой!» – говорила про таких лопоухих бабка Ручимского. Давнее воспоминание немного приглушило начавшееся доходить уже до предела раздражение, в котором пребывал следователь весь сегодняшний день.
– Кто-то ему явно помог чуток сократить его жизненный срок, – ухмыльнулся врач. – Я прямо стихами заговорил! Может сменить профессию?!
Медик весело рассмеялся.
– Вот, радость-то! Собрались в приятном месте, хорошей компанией, чего бы не повеселиться… – уже и впрямь со злостью огрызнулся следователь. Эксперты, поэты. Просто конкурс талантов. Шапито на выезде. – Только ещё одного убийства мне для полного счастья не хватало. Заняться-то нечем…
Врач, продолжая посмеиваться, отошёл в сторону, уступая место специалистам уже из другой области криминалистики, не имеющей отношения к медицине.
Во внутреннем кармане потрепанной выцветшей почти до неопределимого цвета ветровки трупа лежал браслет. Совсем тоненький. Розовое золото, о чем свидетельствовала имевшаяся возле малюсенького замочка проба. Звенья браслета были разорваны. Очевидно владелица обо что-то зацепилась украшением и браслет упал с руки. А нарик его нашел. Видимо собирался хоть сколько-то получить за него в ломбарде, да не успел. Помер. Других вещей, своих или чужих при покойном не было. Правда, установить личность удалось быстро. Местный участковый, опоздавший к самому началу действа, опознал. Ныне покойный был ему хорошо знаком, в связи с неоднократными обращениями соседей, по поводу шума и всевозможных «безобразий», устраиваемых торчком и его знакомыми, такими же как и он сам. Проживал нарик недалеко от заброшенного склада. Иваницкий Денис Игоревич. Тридцать четыре года, безработный. Жил один. Мать умерла несколько лет назад. Есть сестра, но уже давно живет в другом городе у мужа. Соседи неоднократно писали жалобы на покойного и его приятелей и потому «известием о том что этот крендель помер, явно расстроены не будут», как выразился участковый. И то что об исчезновении подобного «кренделя» никто не заявил было вполне понятно. Близких нет, а не близкие только порадовались, что неприятный сосед, вот счастье-то, ведёт себя смирно и таких же неприятных друзей-приятелей к себе не водит.
Заниматься расследованием обстоятельств смерти бомжеватого наркомана, хоть насильственной, хоть произошедшей без постороннего вмешательства ни одному человеку в здравом уме не особенно хочется. Сидор Егорович был в здравом уме. И, потому, он надеялся, что этот Иваницкий все же сам помер. И никакое расследование не понадобится. Хотя, следователь имел за плечами большой багаж, называемый опытом, и понимал, что надежда эта скорее всего «самоуспокоительная». Потому что ему так хочется. А на самом деле кто-то этого нарика отправил на тот свет так или иначе насильственным путем. Имеющиеся факты, пусть и являющиеся на данном этапе скорее даже не фактами, а предположениями, все же говорят о том, что это убийство. Только непонятно кому вообще могло понадобиться убивать такого типа. Может, конечно, умысла тут и не было. Такой контингент то и дело совершает непредумышленные, потому как не в себе люди пребывают большую часть времени. А может покойный, к примеру, кому задолжал. Но ведь с мертвого уж точно ничего не получишь. Но, опять же, контингент такой. Логика и законопослушность у них не в приоритете.
А вот мальчишка стажер явно готов ринуться в бой. Ему что торчок, что любой другой член общества. Он готов землю рыть. «Идти по следу», искать преступников, передавать в руки правосудия. Для него все это пока чуть ли не игра и представляется чем-то захватывающим, настоящим приключением. Глаза горят. Романтики охота дуралею…
И тут в голову Сидора Егоровича пришла очень удачная мысль. Чтобы мальчишка не путался у него под ногами, он ему этого Иваницкого и поручит. Хочет заниматься расследованием, пусть занимается, романтик.
Даже настроение улучшилось. Вот ведь как его озарило-то! Прямо лучше и не придумаешь.
Отправив стажёра вместе с участковым опросить свидетельницу нашедшую труп Екатерину Андреевна Золотареву (раз уж приехали на место обнаружения, отчет, по любому составлять придется, хоть убийство, хоть нет), Сидор Егорович поехал в управление заниматься серьёзными делами, а не всякой ерундой только отнимающей время, которого всегда катастрофически не хватает.
Глава 3
Екатерина Андреевна, возбужденная до крайности многочисленными потрясениями и переживаниями посланными ей за сегодняшний день, встретила служителей закона с нескрываемым нетерпением и желанием узнать подробности происшествия, участницей которого она стала.
– Я как его увидела, у меня сердце прямо зашлось от страха. Такая страсть! Ой, как вспомню… Ужас!…
– Екатерина Андреевна, – совсем молоденький мальчишечка обратившийся к старой женщине, смотрел уважительно и с сочувствием, и производил впечатление серьёзного, ответственного паренька, а не какого-то там «шалтай-болтай, не пойми что»… Екатерина Андреевна сразу прониклась к юному следователю симпатией. – Екатерина Андреевна, во дворе, или в самом здании, Вам ничего подозрительное не бросилось в глаза, когда Вы вошли. Ну, может, Вы там раньше были и что-то сегодня показалось странным, не так как было раньше…
Баба Катя помогала головой.
– Да я туда, может, раз или два и ходила-то. Там одна алкашня собирается. Никто туда и близко старается не подходить. Хоть бы снесли поскорее этот склад, что ли… В прошлом году, у женщины из нашего дома, кошка пропала, персидская. Из квартиры выбежала и в подьез, а оттуда на улицу… Вот, мы её искали. Ну и туда тоже пошли, а что делать? Да там что тогда, что сейчас все одно, хуже чем на помойке было. Тьпфу… А так, нет, не знаю. Там грязь одна… Я ж кукол искала. А они у входа прямо лежали. А потом-то я его увидела… Страсть! Как вспомню…
– Понятно…
– А кукол-то моих видать шпана из баловства сперла, а там-то и бросили, наверное тоже увидали его… Ужас! – На лице пожилой женщины вновь отразилось возбуждение. – А, может, это они его и… убили, те, кто кукол-то забрал?! Они ж чумовой все. Как напьются, такое творят…
Гоша покачал головой.
– Нет, те кто взял Ваших кукол к этому никакого отношения не имеют. Смерть наступила не менее двух суток назад. Так что воры просто испугались. Зашли на склад и увидели тело, ну и сбежали.
– Ну да, ну да… Побоялись, что их привлечь могут, наверное, да и вообще страшно. Как вспомню… – Женщина покачала головой, ощущая некоторую степень удовлетворения. Ужас конечно, но в следующий раз, может подумают, прежде чем пакостить. Небось в штаны наложили с перепугу-то. Поделом им.
– Странно, почему вообще пустующее здание в таком состоянии и никто не озаботился тем, чтобы закрыть в него доступ посторонним. Как будто специальное место для сборищ не самых благонадежных товарищей. – Гоша почти сурово смотрел на участкового. Тот развел руками.
– Этим администрация района заниматься должна и коммунальные службы. Я тут при чем? Я докладывал и не раз, что жители жалуются. Да только ничего никто не сделал…
Гоша вздохнул. Никому особенно дела не было до того, что почти рядом с жилыми домами практически настоящий притон. Тут и дети рядом, и вообще, не самое приятное соседство.
– Ладно, я понял. Тоже обязательно укажу на данный момент в отчете.
Баба Катя одобрительно закивала головой.
– Укажите, укажите. Просто замучили. Крики, грязь, ругань, да и вообще, кто их знает что там у них в головах… а теперь и вовсе, после трупа-то этого, страшно… Ох! Вот ведь напасть!… Так а что, этого-то, ну который мёртвый… убили его или он сам помер?
– Тайна следствия, – хмыкнул участковый.
– А-а-а! Ясно… – уважительно протянула баба Катя. Вот ведь все, как по-серьёзному…
-–
– Ты, вот что, стажер. – Сказал Ручимский почти благодушно, по возвращении «с задания» подчиненного. – На сегодня тебе ответственное поручение – составить отчет. Это также часть работы, которую, хочешь не хочешь, а выполнять нужно. Руководство-то считает, что это вообще наша основная задача, а все остальное так… – не упустил возможности пустить шпильку в адрес начальства следователь. – А завтра, как получим заключение медиков, займешься делом этого Иваницкого. Если, конечно, будет повод чем-то заниматься. Посмотрим, что-там медицина скажет…
Веснушчатое, немного наивное лицо просияло абсолютно счастливой улыбкой. Вот ведь и правда счастье человеку привалило! Сидор Егорович мысленно закатил глаза.
– Так точно, товарищ майор! – гаркнул осчастливленный начальником мальчишка своим звонким-презвонким голосом. Ручимский кисло взглянул на рвущегося в бой, полного энергии и веры в торжество справедливости юнца.
– Угу, исполняй. Только не ори так. Я ж не глухой. Пока…
– Так точно! – снова, правда, чуть потише, звонко-презвонко гаркнул мальчишка. Губы на веснушчатом лице растянулись в ещё более широкую радостную улыбку. Того и гляди парень просто лопнет от нежданно-негаданно свалившегося на него счастья. Даже оттопыренные уши покраснели, видимо тоже от охватившего их обладателя возбуждения.
«Ничего, поработаешь с мое, посмотрим, как ты будешь улыбаться…» – продолжая ворчать, теперь уже про себя, подумал следователь. Помимо воли отметив, что улыбка у парня хорошая. Прямо вот искренняя улыбка, даже заразительная. Чтобы не поддаться искушению и не начать улыбаться в ответ (ещё чего не хватало!), Ручимский уткнулся в бумаги, лежавшие на его столе. Работать надо. Не до веселья, неуместного и беспричинного. Стажер! Послал же Бог ему на голову ещё это чудо ушастое…
Глава 4
– Жорка! Наконец-то! Я думала тебя твой страшный начальник в наряд отправил, или что там у вас в полиции бывает…
– Привет! – смеющееся лицо с россыпью конопушек показалось в дверном проёме. – Ой, мам, пахнет как вкусно!… Обалдеть! Я ужас какой голодный!… Сидор Егорович не страшный начальник. Он просто строгий. Ну, и любит поворчать немного. Зато он отличный следователь… Кстати, представляешь! Он мне поручил дело расследовать! Самому! Здорово, правда?! Я прямо не ожидал! – спеша поделиться накопившимися за день впечатлениями тараторил Гоша.
– Поздравляю!.. Только не хватай еду руками, сядь и поешь по человечески, – пряча улыбку, сказала мать.
Гоша уселся за стол и принялся с аппетитом уплетать борщ и прочие блюда, приготовленные заботливой родительницей.
– М-м-м… Вкуснотища! Борщ вообще супер!
– Гош, ты хоть ешь на своей обожаемой работе? Желудок себе испортишь, нельзя целый день голодным ходить… – неодобрительно качая головой сказала мать.
– Уу, эм, – еле ворочая языком, с набитым ртом промычал Гоша и, уже прожевав, добавил, – сегодня, просто некогда было… День такой, дел много…
– Ясно. Но ты, все же постарайся есть, ладно? Здоровье, его потом не купишь…
Гоша улыбнулся.
– Мам, да не волнуйся. Ну, так просто получилось, говорю же.
– А вот я волнуюсь! Должен же кто-то волноваться о тебе и твоем здоровье, если ты сам этого не делаешь. Вон, совсем худющий! Глаза и уши…
– Мам, да ладно, нормальный я. Просто у меня уши большие, – Гоша засмеялся. – И, вообще, ещё никто не умер от того что раз или два не пообедал. Человек без пищи месяц может прожить…
– Надеюсь, проверять на себе не собираешься?… Ладно, расскажи лучше, что за дело тебе там поручили. Или это секретная информация? – мать тоже рассмеялась и сразу как будто помолодела и лицо преобразилось, приобрело выражение девчоночьего задора. И улыбка у них с сыном была совсем одинаковая. Искренняя, хорошая улыбка.
– Да нет, не секретная. – Юный следователь тоже расплылся в улыбке и немного смущенно сказал, – правда, пока еще не ясно до конца, убийство это или нет.
Темня бровь матери взлетела вверх и вопросительно изогнулась.
– В смысле?! Так бывает?
Гоша кивнул.
– Бывает, конечно. Ну, в общем, мы сегодня выезжали на место, где было обнаружено тело. Пока не совсем понятно была ли смерть насильственной или это гм… несчастный случай. – Назвать смерть от передозировки естественной было тоже как-то неправильно, да и не нужны матери такие уж подробности. – В общем, ждем результаты экспертизы.
– Господи, Жорка! Ну вот что тебя понесло на такую работу?! Это ж ужас, ездить на места убийств, обнаружения трупов. Бррр! Осматривать их. Кровища, всякие страсти-мордасти, экспертизы…
– Мам, ну это же очень интересная работа! И нужная!
– Да нужная, нужная, кто же спорит. Ты молодец… Просто мне не по себе, когда я все это представляю… Ну, ты как сам чувствуешь, справишься с ответственным заданием? – меняя тему поинтересовалась мать. Лицо вновь преобразила улыбка. На этот раз в ней были и беспокойство, и нежность.
Гоша пожал плечами.
– Думаю, справлюсь. – Он гордо выпятил грудь и даже слегка вскинул подбородок вверх от осознания собственной значимости. Губы у молодого следователя получившего ответственное задание снова растянулись до ушей. – У меня же интуиция. Ты сама говорила!
Мать засмеялась и махнула на него рукой.
– Мне иногда кажется, что лучше бы уж и не говорила. Я же не думала, что мои слова так повлияют на выбор будущей профессии. Теперь, получается, ответственность лежит на мне.
Гоша вновь расплылся в улыбке.
– Да ведь здорово, мам! Это как будто суперспособность. Особое чутье. Умение чувствовать то, что не чувствуют другие!
Мать покачала головой. Вот ведь совсем мальчишка еще. В голове полным-полно глупостей. Следователь! С ума сойти!
– Жорка, чутье у охотничьих собак. Какой же ты у меня еще дурачок все-таки!
– Я не дурачок, у меня, между прочим, диплом с отличием, – ухмыльнулся Гоша.
– Да, точно. Диплом с отличием. Ты у меня молодец.
– Вот, видишь. Я у тебя молодец. Я и у Сидора Егоровича почти молодец, – Гоша засмеялся, – раз уж он считает, что я вполне готов к полноценной следственной работе.
Гоша отправил в рот остатки еды со своей тарелки. Он ощущал приятное чувство сытости и общего довольства жизнью в целом.
– А когда папа возвращается? Вроде, вот-вот должен, насколько я помню…
– Он днем как раз, позвонил. Сказал, что они немного задерживаются. Был очень сильный шторм. Судам несколько дней не разрешали выходить из порта.
– Ни фига себе! Извини… Какой же шторм должен быть, чтобы даже таким здоровенным судам нельзя было находиться в открытом море? Это прям, наверное настоящее цунами.
– Ох, не знаю. Даже думать об этом не хочу. Страшно становится… Что за жизнь?! Меня окружают мужчины в форме. Отца всю жизнь жду из рейсов, волнуюсь. Теперь тебя дома нет постоянно и работа такая… Тоже сплошные переживания. А там и вовсе женишься… – Мать вздохнула, на этот раз не шутливо-притворно, а на самом деле по-настоящему грустно.
– Мам! Ну ты чего?!
– Ничего. Старею, ворчу. На судьбу жалуюсь, – улыбнулась она. – Все старушки именно так и делают. Причем, постоянно. Так что привыкай.
Гоша засмеялся.
– Мам! Какие старушки?! Тебе сорок три!
Мать сделала страшные глаза и шикнула.
– Ты что?! С ума сошёл?! Разве можно говорить женщине о её возрасте?! Никогда нельзя делать восхищаться другими женщинами ставя их в пример. Говорить что женщина плохо готовит. И произносить вслух возраст, если ей уже больше двадцати.
Гоша пожал плечами.
– Ну да, забыл, что женщины немного того… ну, в смысле, странные. Все любят усложнять… Но, вообще-то я имел ввиду, что ты еще совсем молодая. А готовишь ты просто супер! Папа ведь тоже всегда тебе об этом говорит.
– Ну, просто, он-то уже взрослый, имеет жизненный опыт и понимает, что и как нужно сказать жене, – улыбнулась мать, сдерживаясь чтобы не рассмеяться. – Но, ты у меня юный, неискушенный и искренний. Так что, раз ты так считаешь, значит так и есть и мне еще рано записываться в старушки.
Она все же не удержалась и начала смеяться. Гоша с улыбкой смотрел на неё. А еще считает, что это он маленький.
– Мам, спасибо, все очень-очень вкусно. И не потому что ты меня научила как нужно говорить, – с улыбкой сказал он, поднимаясь из-за стола и, похлопав живот, добавил, – я просто ужасно объелся.
Некоторое время спустя конопатая физиономия вновь возникла в дверях кухни.
– Мам, я в магазин, потом в спортзал. Купить чего-нибудь нужно?
– Нет, вроде, все есть. А тебе зачем в магазин? – в серых глазах промелькнуло искреннее любопытство. Сын совершенно точно не относился к любителям ходить по магазинам. Скорее, наоборот.
– Я девушке одной конфеты обещал.
Заметив многозначительную улыбку на материнском лице, Гоша помотал головой и засмеялся.
– Да, нет, мам. Эта девушка сотрудница криминалистической лаборатории. Просто я попросил проверить кое какие улики, и она сказала: «Будешь должен». Ну и сказала, что хочет конфет.
– Ясно. – Мать кивнула и усмехнулась. – Даже девушки у тебя теперь все сплошь криминалисты и прочие специалисты по расследованию преступлений и всякого такого.
Гоша развел руками и улыбнулся.
– Я ж говорю, это просто коллега. Да, и вообще, думаю, девушки занимающиеся расследованием ничем не хуже чем все прочие.
– Уверена, ты прав. Ладно, давай беги.
– Пока…
Глава 5
– Стажер!!! – вопль начальника прозвучал так неожиданно и так возмущенно, что Гоша, сидевший за компьютером, подскочил и едва не разлил на себя купленный по дороге кофе.
– Мать твою! Стажер! Ты чего, охренел?!.. – глаза у Сидора Егоровича были злые презлые. – Что за самодеятельность?! Кто всю эту хреноту оплачивать будет?! Вас чему там в академии теперь учат?!
Прооравшись начальник плюхнулся в рабочее кресло, продолжая сверлить подчинённого злобным взглядом.
– Нахрена?! Вот скажи, нахрена тебе сдался расширенный анализ тряпья этого бомжары торчка и исследование дурацкого браслета, который он подобрал где-нибудь на дороге, когда шастал по своим наркоманским делам в поисках дозы. – Голос следователя вновь возвысился. – Ещё даже нет заключения медиков! То что он не сам помер не подтверждено! Что тут непонятного?!!! Зачем тебе понадобилось тратить бюджетные деньги, причем не малые, на все это говно?! Ты чего фильмов детективных пересмотрел, или просто такой невменяемый, как вы все сейчас молодые недоумки?!
– Виноват, товарищ майор! Так точно, заключения нет, пока… Но я уверен, что оно подтвердит… Товарищ майор, у меня догадка… предположение возникло… хотел проверить…
– Ты больной?! – даже с некоторой долей сочувствия проскрипел Ручимский. – Государству не по карману проверять предположения всех малолетних идиотов, которые возомнили себя великими сыщиками!
– Так точно! Виноват! Больше не повторится.
Грозный шеф вздохнул.
– Очень надеюсь.
– Лиля не при чем, это я ее уговорил, – счёл Гоша своим долгом оградить от возможных неприятностей девушку, нарушившую, и впрямь по его просьбе, должностные инструкции.
– Лиля не при чем!… – передразнил Ручимский. – При чем твоя Лиля, и ещё как при чем! Лиля, в отличие от тебя, оболдуя, не первый день работает и что положено, а что нет, знает очень хорошо… Ладно. Молись, Шерлок, чтобы это было убийство. Если нет, получите выговор и ты и очарованная тобой Лиля. Чтобы не повадно было. И чтобы мозги использовали по назначению, а не для придумывания идиотских идей! Все, свободен!
– Есть!
Ручимский со страдающим видом махнул на стажера рукой, давая понять, что тот должен сей момент исчезнуть из поля его зрения. Гоша, не желая испытывать судьбу и нервы шефа, и без того пребывающие не в лучшем состоянии, быстро «сменил локацию» избавив начальника от своего присутствия. Расположившись в дальнем углу комнаты, Гоша начал просматривать отправленный ему совершившей должностной проступок (ради личной симпатии к новенькому сотруднику и давнишней и преданной любви к «Мишкам на севере») Лилей.
На одежде покойного было много чего обнаружено, и, надо думать, ещё гораздо больше чего не обнаружено, так как все же проводить уж совсем полный анализ Лиля, и впрямь проработавшая не один день в правоохранительных органах, даже ради симпатии и обещанной предметом симпатии благодарности, не стала. И долго, и дорого и бессмысленно. И можно запросто и впрямь строгий выговор схлопотать за такую самодеятельность со всеми вытекающими. Но, те исследования, которые девушка провела, выявили присутствие частичек крови на джинсах и на обуви. И кровь эта принадлежала не покойному. Та же самая кровь и частицы эпидермиса были найдены на браслете.
