Олег Механик
Болевой порог
Я вижу, как острое жало пламени впивается в нежную кожу. Мне кажется, что я даже слышу характерное шипение и ощущаю запах горелого мяса. Я инстинктивно кривлю рот и отвожу назад голову, словно эта свечка поджаривает не её, а мою руку.
– Прекрати…– пытаюсь схватить и отдёрнуть её руку.
– Не трожь! – говорит она тихо, но очень внушительно. В её застывшей над пламенем руке, не наблюдается, даже малейшей дрожи. Со стороны может показаться, что ничего не происходит, и девушка, просто зачем-то тянет руку к своему кавалеру. На какое-то время, мы оба замираем в статике, и мне кажется, что, между каждым тиком секундной стрелки китайских часов, прячется вечность. Больше не в силах это выдерживать, я зажмуриваюсь и хлопаю ладонями по столу.
– Или ты прекращаешь это, или я ухожу!
Мой зад уже начинает приподниматься над креслом, когда она убирает руку.
– Ладно…расслабься. Это всего лишь небольшой ожог. – Она разворачивает запястье ко мне, демонстрируя шипящую, расползающуюся по краям, язву.
– Что…что ты блин сделала? – Я закрываю ладонями лицо.
– Ничего страшного. Это всего лишь небольшой ожог. Я подпалила меньше одного процента своего кожного покрова. Критическим считается пятнадцать и более процентов, а тут. Дома сделаю антисептическую повязку. Через три дня от этого останется лишь небольшая короста. Это немного портит имидж, но на этот случай у меня есть пара часиков и золотой браслет. – Она спокойно раскатывает рукав.
– Что ты делаешь? Нужно перевязать, может быть заражение! – я неприязненно морщусь, не в силах контролировать мимику.
– Всё заживет, как на собаке! – Айя, как ни в чём не бывало, хватает палочками ролл, и обмакивает его в соус. – Кстати, когда ты не чувствуешь, не боишься боли, восстановление проходит гораздо быстрее, а в некоторых случаях и не требуется. Как известно, центр боли находится в мозге и самые страшные переживания по поводу полученной травмы – тоже там. Мозгам…особенно чувствительным, свойственно делать из мухи слона. А уж если что-то туда втемяшится – она в очередной раз подносит палочки к голове, – то так и будет. Все эти гуру в чём-то правы. Мысль материальна и это так. Только чаще всего, воплощается всё негативное, знаешь почему? – Она выдерживает паузу, хоть я и не собираюсь отвечать. – Человеку очень трудно реалистично, в красках представить, чего он желает. Но то, что касается негатива, пожалуйста. Тут мозг нарисует тебе абсолютно реалистичную картинку. В этой картинке будет всё: и цвет и вкус и запахи, а главное ощущения. Ты не знаешь, чего хочешь, но точно знаешь – чего не хочешь. Вот даже сейчас, когда я безмятежно поджаривала руку – боль испытывал ты. Я видела, как меняется твоя мимика и расширяются зрачки. Ещё немножко, и ты бы убежал. Ты бы убежал, будто эта боль предназначена тебе. Ты пытаешься уйти от моей боли, но это бесполезно. Она поселилась в твоей голове, и ты ещё долго будешь ощущать жжение в запястье.
– Хочешь сказать, что ты совсем не чувствуешь боли?
– Не-а – мычит она, занятым кусочком ролла, ртом. – У меня высокий болевой порог…я бы даже сказала: очень высокий. Если мне сейчас будут без наркоза удалять зуб мудрости, я даже не пикну.
– Но это же неправильно. Боль, существует для того, чтобы предупредить, предостеречь от действий, которые для тебя опасны. Боль – это индикатор опасности. Отсутствие этого индикатора приведёт тебя к погибели…
– Всё это было бы правильно, если бы мы жили в джунглях, где тебя повсюду ожидает смертельная опасность. Но цивилизация берёт своё. С каждым десятилетием, жизнь становится комфортнее. Подумай, каким реальным опасностям ты подвергаешься в свой обычный день. Тебе не надо идти на охоту, чтобы прокормить семью. Даже в магазин идти не нужно. Стоит сделать один звонок, и доставщик принесет еду домой. Самая большая опасность на твоей работе, это если босс пошлет тебя на три буквы. Конечно, если хорошо подумать, может случиться всякое: авария, землетрясение, потоп, в конце концов на тебя могут напасть бандиты. Но какова вероятность всех этих событий? Хотя…я уверена, что ты думаешь о них гораздо чаще, чем они этого заслуживают. Так вот…наши мозги были созданы, ещё для той, дикой эпохи, и, с тех пор, почти не изменились. Эволюция идёт слишком медленно, значительно отставая от технического прогресса. Этот индикатор боли, в твоей голове слишком чувствителен, для нынешних реалий. Он тебе мешает. Мешает развиваться, мешает быть уверенным, он делает тебя зажатым и робким.
– Это абсурд! – я мотаю головой – Даже если это возможно. Если какая-то манипуляция сделает меня нечувствительным к боли, как это может изменить мою личность. Все психологические установки идут с детства и…
– Ты даже не представляешь, насколько быстро всё начнёт меняться. Понятно, что какую-то инерцию придётся преодолеть, но она будет минимальной. Мы поможем тебе адоптироваться.
– Мы?! Кто это мы?
– Ты же понимаешь, что я не одна. Есть целая команда, в которой находятся опытные нейрофизиологи, (они просто светила в своём деле), есть мы – те люди, которые уже прошли процедуру. Есть наш мозговой центр – человек, который всё это затеял.
– И какая у всего этого цель?
– Ну уж точно не срубить бобла. Мы движимы только научными целями, поэтому денег за процедуру не берём. Хотя-я в будущем, этот проект будет приносить баснословные прибыли, и от желающих пройти процедуру, не будет отбоя.
– Ну да…брать с подопытного кролика деньги, было бы верхом цинизма. – Я криво ухмыляюсь, ковыряя палочкой, так и не тронутый, сет.
– Я могу тебя познакомить с парочкой таких кроликов. Кстати, один кролик сидит перед тобой. Только вот прозвище, «кролик», какое-то обидное, оно жалость вызывает. Мне кажется, что кролик, это пока что ты. – Она коварно улыбается и, в который раз, вызывающе сверкает глазами. – Ну так, что? Хочешь познакомиться? Мы можем поехать прямо сейчас.
– Я пока что не уверен…может быть завтра? – я пытаюсь спрятаться от рентгеновского излучения, которым просвечивают меня её глаза.
– Нет! Или сейчас, или никогда. – Глаза чуть прищуриваются, будто берут меня на слабо. – Ты же сам знаешь, что завтра ничего не будет. Всю ночь ты будешь думать: а стоит ли, а оно мне надо, а вдруг это подстава…а утром снова сдашься своим страхам. Ползать, или летать, выбирать только тебе, но выбор этот нужно сделать прямо сейчас.
Излучение достигает максимума, и я чувствую этот слепящий, пронзающий изнутри каждую клеточку, белый свет.
– Ну так что ты решаешь? Ползать или летать?
– Поехали!
3
«Что ты делаешь?!»
Шпильки отбивают уверенную дробь о ступеньки крыльца, пальчик увенчанный маникюрным когтем, давит на кнопку видео-домофона.
«Что ты делаешь?!»
– Это мы…– отвечает она молчаливому шуршанию в динамике. – Со мной гость…
Щелчок замка, шипение, удерживаемой доводчиком, тяжелой двери, шпильки призывно стуча по пролёту, приглашают следовать за ними.
«Какого черта, ты позволяешь тащить себя, как быка на верёвке?»
Эти настораживающие вопросы, периодически вспыхивают в голове, будто электрические разряды. Первую вспышку я поймал ещё в ресторане. Вторая посетила меня в такси. Тогда я будто очнулся ото сна и с удивлением обнаружил благоухающую очаровашку, которая сложив в колечко, красивые пальцы, что-то мне объясняла. Ещё я обнаружил, что пялюсь на неё, будто бандерлог на удава. Тогда у меня появилось желание открыть дверь и выпрыгнуть из машины на ходу. Но этот порыв длился буквально секунду, после чего я снова впал в забытье. Сейчас, по прибытии на место, молнии стали вспыхивать всё чаще.
«А что, если это ловушка, из которой тебе не выбраться?».
Металлический шелест отходящих ригелей, падающая в проём полоска света.
«Очнись, пока не поздно, и беги отсюда!».
– Привет!
– Привет! – Она широко улыбается, всем телом подаётся в проём, чтобы кого-то обнять. – Вот…знакомься…это Артём. – Дверь распахивается шире. Передо мной небольшой человек средних лет. Высокий лоб, зачёсанные назад серебристые от седины волосы, большие уверенно сидящие на толстом носу очки и белоснежная заправленная в брюки рубаха, демонстрируют благородную породу незнакомца.
– О-очень приятно! – Александр Яковлевич…нет-нет ни в коем случае не через порог. – Он отступает назад в прихожую и уже оттуда тянет мне руку. Мягкое рукопожатие обволакивает руку приятным теплом.
Широкая прихожая, начищенный паркет, светильники на ножках (а-ля канделябры). Нет, всё это не похоже на логово злоумышленников. Да и сам хозяин светится доброжелательностью. Широко-расставленные серые глаза, приветливо сияют из-под толстых стёкол очков, на тонких аристократических губах приятная улыбка.
– Раздевайтесь…проходите!
Он идёт по широкому коридору благородной осанистой походкой, а мы с Айей следуем за ним. В этот момент она сжимает мою ладонь. Этот жест говорит: «Ну вот видишь…ничего страшного». И действительно, пока всё выглядит достаточно безопасно, если не учитывать причину, по которой я здесь появился.
Гостиная поражает объёмом и в то же время, отсутствием лишних предметов интерьера. По квадратному, порядка восьмидесяти квадратных метров, периметру, расставлены кожаные диваны. В центре небольшой столик и несколько кожаных пуфиков. На двух из них сидят мужчины, которые поднимаются со своих мест, как только мы заходим.
– Вот знакомьтесь…это Артём.
Первым ко мне подходит высокий, одетый в белый спортивный костюм, парень.
– Серёжа!
Наши руки встречаются, и я ощущаю жесткое, диссонирующее с мягкой внешностью, рукопожатие. Он белобрыс и голубоглаз, и на вид ему не больше двадцати пяти. Широкая, (даже через чур), улыбка демонстрирует желтоватые зубы и десна.
– Артём…очень приятно!
Вслед за Серёжей подходит второй. Невысокий, худой, очкастый, в заштатном сером свитерке, он напоминает школьного ботаника.
– Стив! – И опять неожиданно-твёрдое рукопожатие. Его ладонь вцепляется в мою и сдавливает её будто стальные губки тисков. Благо, что длится это недолго и неожиданное болевое ощущение не успевает отобразиться на моем лице.
– Артём! Хм-м Стив…это ваше имя, или…
– Или! С некоторых пор меня так зовут. Я не сам выбирал это имя, это сделали мои спарринг-партнёры. – Он улыбается криво одним уголком рта.
– Присаживайтесь, где вам будет… – Александр делает жест, демонстрирующий, что любой предмет мебели может быть в моём распоряжении. Пока я растерянно оглядываюсь, выбирая, куда сесть, Айя делает это за меня.
– Артём пойдём сюда! – она приглашает меня сесть, на небольшой диванчик возле стены. Парни садятся на свои места возле стола. Александр присаживается на подлокотник дивана со стороны Айи.
– Извините, тут никто не пьёт спиртного, но если вы хотите…
– Нет-нет! – Я складываю ладони крестом.
– Ну тогда, кола, сок, вода…-берите, что пожелаете.
Айя сходила к столу и принесла нам по стакану колы со льдом.
– Итак, я полагаю, Айя уже ввела вас в курс дела? – Спрашивает Александр.
– Ну да…некоторым образом. Я ещё не совсем вник в суть этого…так сказать…эксперимента, поэтому сразу говорю, что ещё ни на что не соглашался. – Я слишком тараторю, что выдаёт мою нервозность.
– Соглашаться, или не соглашаться – ваше право! В любой момент вы можете встать и уйти. Вас никто не будет удерживать силой. – уверяет Александр. – Кстати, эти парни, одни из первых добровольцев, согласившихся участвовать в нашем проекте – он указывает рукой на Сергея и Стива, которые трясут головами в унисон. – Айя была третьей. – рука Александра ложится на её плечо. – Есть ещё несколько человек, но их сегодня не будет. Общая численность группы три человека. Сейчас мы ищем четвертого для полного комплекта.
– А почему вам нужно именно четыре человека? – спрашиваю я.
– Наш проект научный и в то же время социальный. Какое-то время мы будем наблюдать за участниками, чтобы вести необходимую статистику. Четыре, это оптимальное количество, так как наши возможности тоже ограничены.
– То есть, если я соглашусь, за мной ещё и следить будут?
– Наверное, я неправильно выразился. Это будет больше похоже на поддержку…помощь, на первоначальных этапах вашей новой жизни. Жизнь действительно станет другой, поверьте мне. Изменится всё: ваше окружение, связи, возможно даже поле деятельности. Во всяком случае, я могу вам обещать, что ваша жизнь, уж точно, станет ярче. Да что говорить…давайте спросим у парней. Серёж…расскажи свою историю.
Сергей делает глоток колы, застенчиво улыбается и расцепляет, сложенные в замок, длинные пальцы.
– Историю? Можно! Хотя, история, то собственно началась после нашего знакомства! – Пальцы открытой ладони указывают на Александра. – Всё, что было до этого, та-ак…большое серое пятно. Из той жизни мне запомнились только бесконечное желание больше зарабатывать и бесконечные поиски той самой работы. Кем я только не был: токарем, сантехником, монтажником, сборщиком мебели, упаковщиком, таксистом. На работе в такси задержался дольше всего, думал, что этим и завершу свою трудовую карьеру. Конечно же я стремился к большему. Читал умные книжки, пытался вдохновиться речами успешных людей, но ничего не получалось. Я даже бизнес однажды замутил. Хотел шмотками торговать через сайты. Как сами понимаете, ничего не вышло, только в долги залез. И тут случилось наше знакомство. Думаю, мы не будем вдаваться в подробности…– Сергей прерывается, глядя на Александра.
– Не-ет! Думаю, это будет совсем не интересно нашему гостю…
«Ну почему же не интересно? – мелькает в моей голове. – Я бы с удовольствием послушал историю этого знакомства. Ты тоже пришёл сюда в сопровождении прекрасной леди?».
– Хорошо! Тогда перейдём сразу же к результатам. – Продолжает Сергей. – На данный момент я имею собственный мебельный бизнес. Дело ещё небольшое, но уже становится на ноги и выползает из минусов. У меня Порш Кайен, большая квартира в центре города, и десять гектаров земли за городом под строительство. Не сказать, что это прям всё, о чём я мечтал, но это ведь только начало. Тем более, если сравнивать с тем, что было, это небо и земля. В прочем, сравнить легко. До этого не было ни-че-го! – Он звонко хлопает в ладоши.
– И сколько времени понадобилось чтобы…
– Два месяца! С момента коррекции прошло два месяца…
– Два месяца?! – я подавился этой фразой. Она комом встала у меня в горле. –К-как…кхе-кхе…Как такое возможно?
– Знаешь, глядя с позиции этого нового уровня, на котором я сейчас нахожусь, такой результат мне не кажется чем-то особенным. Я бы даже сказал, что я не всем доволен. И сами способы достижения, кажутся до банальности простыми. Если тебе объяснять ты просто не поверишь, что можно так…
– Думаю, что детали будут лишними, да и времени у нас столько нет. – перебивает Александр, поднимая вверх маленькие ладошки. – Ну так, что, впечатляет?
– История впечатляет! – говорю я, делая акцент на слове «история».
– Слава, ой…Стив! – поправляется Александр, – Теперь ты поведай свою…только вкратце.
– Сценарий почти тот же! – очкарик вальяжно машет рукой и скрещивает ноги так, что белоснежный кроссовок левой, ложится на бедро правой. – только в отличие от Сержа, у меня было высшее образование и, казалось бы, большие перспективы. Я закончил технический институт с красным дипломом, устроился на хорошую работу. Моя специальность инженер-электронщик очень востребована, и я получал довольно неплохие деньги. Только время шло. Мои коллеги, которые были гораздо тупее меня, становились начальниками, выбивали себе премии, а я как-то топтался на одном месте. Все институтские друзья, со временем, тоже хорошо устроились. Кто директором завода стал, кто свое дело открыл, а я так и сидел в этом же холдинге, куда пришёл много лет назад, на этой же должности и с этим же окладом. Чего-то мне не хватало, чтобы хоть немного сдвинуться вперёд. Сначала мне казалось, что нужно иметь больше знаний и опыта, но приобретая всё это не становился успешнее ни на каплю. Потом я тоже набрёл на какие-то курсы личностного роста. В этом была какая-то польза. Вся беда в том, что та раскачка, которую даёт тебе курс, длится несколько дней. Потом же всё встаёт на свои места. Ты возвращаешься в зону комфорта. Всё это время я думал, что мне не хватает целеустремлённости, настойчивости, коммуникабельности, о чём говорили все эти гуру. На самом деле, все гораздо проще. Мне не хватало элементарной смелости. Отсутствие этого качества перечёркивает все твои достоинства. Только здесь я понял это, и то не сразу. Мне пришлось предпринять некоторые усилия, чтобы согласиться на коррекцию. И это уже сам по себе был первый смелый шаг. Чтобы немножко сократить историю, я воспользуюсь приёмом Сержа и перейду сразу к нынешним реалиям. За три месяца я вырос из простого инженера до заместителя директора холдинга. Не правда ли, стремительная карьера? – Он широко улыбается, обнажая ровный ряд белоснежных искусственных зубов. – Ещё у меня появилось небольшое хобби, которое уже перерастает в профессиональный вид деятельности. Я дерусь на ринге. В любительской лиге по боям без правил, все знают кто такой Стив. За небольшое время со старта карьеры я собрал большое количество трофеев, выступая на разных площадках. В числе таких побед, которыми можно похвастаться – бои с Кахой Стервятником и Ильёй Безухим. Если вы в теме, то должны знать эти имена. В данный момент взвалил на себя ещё и тренерскую работу. Обучаю искусству боя пацанов.
– То есть…после этого вы полюбили драться?! – спрашиваю я, замечая, что меня смущало во внешности очкарика кроме этих вставных зубов. Это рассечённая бровь и кривой поломанный нос.
– Да! – Он кивает маленькой головой. – Мне кажется, что сейчас я дерусь за все те годы, когда не умел этого делать. Я дерусь за детство, за юность и даже за молодость. Мне ведь уже тридцать восемь. Я полюбил не только драки, хотя это лучший способ, которым мужчина может самоутвердиться. Я полюбил спорить, полюбил дискутировать, чего раньше просто не умел делать. Теперь я учусь класть соперника на лопатки не только в драке. Поверьте…если вы выберете этот путь, для вас откроется много нового. Вы обнаружите много интересных граней личности, которые попросту не раскрывались из-за множественных страхов.
– Но речь то идёт не о страхах, а о боли. Если я правильно понял, вам просто повысили болевой порог. – Мой вопрос адресован не только Стиву. Проговаривая его, я бегаю глазами по всем четверым.
– Вы совершенно верно всё поняли. – вступает Александр. – речь идёт о болевом пороге, но понятия боль и страх, очень тесно связаны. Я не буду вдаваться в теорию, когда перед вами есть несколько красноречивых примеров. Наверное Айя, тоже поведала вам свою историю?
– Нет! – Айя хитро улыбается, пряча глаза в лисьих щелочках. – Я ограничилась примером. – Она опускает рукав блузки, демонстрируя Александру травмированную руку.
– Ох ты ж…– Александр морщится. – Серёж, на кухне аптечка…ну ты знаешь. Принеси бинт и фурацилин. Аечка, ты очень неосторожна. Неужели это было необходимо?
– Думаю, это объясняет всё красноречивее любых историй – отвечает она.
Когда небольшая суета, связанная с наложением Айе повязки, улеглась, Александр встал с подлокотника, придвинул один из пуфиков к дивану и сел напротив меня.
– Ну…кажется мы выложили всех козырей. Теперь ваш ход. Настала пора решать! – Его лицо становится каменным, черты заостряются, глаза жадно впиваются в меня. На секунду мне кажется, что передо мной хищник, прямой взгляд в глаза которого крайне опасен.
– Спасибо за информацию. Я всё принял к сведению. Обещаю подумать и сообщить вам своё решение в ближайшее время. – Лепечу я, пряча глаза.
– Не-ет! – его палец ходит из стороны в сторону, подобно стрелке метронома. – Решение нужно принять здесь и сейчас.
– Не понимаю…к чему такая спешка. Вы же не в футбол меня играть приглашаете. Решение касается моего будущего, моего здоровья наконец…– Опасливо тараторю я в ответ.
– Вы поймите, на вас никто не давит. Если вы отказываетесь, можете просто встать и уйти. Никто вас держать не будет. Просто решите! Решите здесь и сейчас!
– Но я не могу вот так с бухты-барахты…меня жена дома потеряла…– почти хнычу я, почему-то вспоминая детство, где так же пытался отбрехаться перед дворовой компанией.
Александр встаёт и протягивает мне руку. Я автоматически поднимаюсь вслед за ним.
– Приятно было познакомиться, больше не смею вас задерживать! Айя, проводи пожалуйста молодого человека…
Сжимая его похолодевшую руку, я чувствую на себе насмешливые взгляды новых знакомых.
«Да плевать я хотел на всех на них. Сейчас выйду отсюда и всё позабудется, как страшный сон!» – промелькивает в голове.
– Но я же ещё не озвучил своего решения! – какого-то чёрта произношу вслух, глядя в прищуренные глаза Александра.
– Та-ак! – его рука накаляется, становится твёрдой, и сжимает мою ладонь будто раскалённые клещи. – И какое же вы приняли решение? Только не забывайте, что решать нужно сейчас, в моменте. Просто ответьте «Да» или «Нет». – Глаза впиваются, давят, не дают мне ускользнуть. – Выбирайте: ползать, или летать!
Нужно было уходить.
– Ползать, или летать?
Теперь уже поздно. Что же делать?
– Ползать или летать?
– Да!
– Что «да»?
– Я согласен!
4
Когда-то, очень давно, в юношескую пору, мне вырвали первый зуб. Это случилось внезапно, в один день, как какое-то страшное наваждение, или череда неприятных совпадений. Увлеченный просмотром фильма по телику, я очень рьяно расправлялся с чупа-чупсом, (конфетой в ту пору желанной и малодоступной). Не собираясь оставлять ни капельки сладкой слюды на пластмассовой палочке, я дошёл до того, что начал грызть и её. Кусок конфеты, попав на уже больной кариесом резец, явился причиной трещины зуба. Невыносимая боль, тут же погнала меня в больницу, которая была недалеко от дома. На беду, за мной увязалась парочка дворовых дружков, которым вдруг стала очень интересна судьба моего злосчастного зуба. Ещё одним звеном в череде неудач явилось то, что была суббота. Это означало, что в больнице был только дежурный терапевт.
Заспанная дамочка с отекшим лицом, едва заглянув мне в рот, вынесла беспощадный вердикт.
«На удаление».
Я помню её кривую ухмылку, когда она выписывала талон к хирургу. Она преподавала мне урок, гласящий, что, ни при каких обстоятельствах нельзя приходить в больницу в субботу, если ты на своих ногах. Ни за что на свете нельзя тревожить покой дежурного терапевта.
Я вышел из кабинета трясясь, как осиновый лист. Первой мыслью было просто убежать, но в этот день всё, будто бы, решалось за меня. Один из дружков выхватил талон из моей ослабевшей руки, и пока я вяло ковылял за ним, пытаясь догнать, пробежал в конец коридора и пихнул бумажку в тонкую, прорезанную в двери, щель. Это был кабинет хирурга и мой товарищ, злорадно хихикая, передал приговор в соответствующую инстанцию. Они знали! Мои приятели знали, как я боюсь всего того, что обещает хоть какую-то боль. Они знали, и просто упивались моим страхом.
«Говорухин!» – Усиленный громкоговорителем, бас, прогремел в пустом коридоре. От этого звука мои ноги подкосились, и меня примагнитило к стене. Но мои добрые друзья, подхватив меня под руки, впихнули в страшную дверь. Хирург был огромным, двухметровым азиатом. В зелёном костюме, с кожаным халатом на груди, он в самом деле походил на палача. Безапеляционно махнув рукой, он указал мне на, громоздящееся в центре кабинета, страшное чёрное кресло. Упав в него, я чуть не потерял сознание от слепящего света прожектора и ужасного запаха дезинфицирующего раствора. Я не знал, что всё только начинается. Палач достал из автоклава огромный шприц, с выемками для пальцев, набрал в него какой-то жидкости из ампулы и приказал мне открыть рот.
«Ши-ире!» – шипел он, в то время, как холодное орудие погружалось в мою пасть. Когда безжалостная игла, с диким хрустом стала впиваться в десну, я издал жалобный стон. Это была только прелюдия, потому, что игла, длина которой показалась мне бесконечной, проникала всё глубже. Она сверлила кость, норовя проткнуть челюсть насквозь. Прирастающая, становящаяся невыносимой, боль, заставила меня выгнуться дугой и приподнять зад над креслом. Я замычал, из глаз заструились слёзы.
– Что ты ноешь, как девочка. Укола испугался? – зло цедил палач. – Тебе же ещё в армию идти…– Он наговорил мне ещё кучу обидных вещей, но мне было не до обид. Его насмешки нисколько не мотивировали меня на то, чтобы собраться, глубоко вдохнуть, и сказать себе: «Терпи! Ты же мужик!». Всё что я чувствовал, всё что я думал, всё, чем я был – это сплошной кроваво красный сгусток боли.
Это был, всего лишь, укол.
***
Почему в голове крутится именно эта ассоциация? Сегодня всё совсем не так. Хотя-я…почему не так? Всё именно так же, как и в тот злосчастный день. Сегодня снова всё решается за меня. В прочем, как и всю мою жизнь. Только разница в том, что это, сегодняшнее решение, может поставить на ней крест.
Так же, как и тогда, меня подхватил вихрь обстоятельств и несёт в неведомом направлении. Сначала, я, не глядя, подписал какие-то бумаги. Разумеется, сделал вид, что внимательно читаю и слушаю, то, что говорит, стоящий за спиной Александр. На самом же деле, я думал только об одном. О той давней истории, которая пришла на память в первый раз за столько лет. Вместо Александра я видел заспанное лицо врачихи в белом чепчике, подписывающей приговор моему несчастному резцу. Позднее появится и палач.
Я не помню, как оказался в его кабинете. Не помню, где он находился: там же в этой квартире, или совершенно в другом месте. Если бы меня даже везли туда на такси, или доставляли вертолётом, я бы всё равно ничего не вспомнил. В ушах стоял звон и крутился серый видеоряд из детства. Наверное, всё началось именно с того дня. Уже тогда мне следовало понять, что я попал в воронку. Тогда эта серая воронка имела широкую горловину, и вращение в ней было ненавязчиво-медленным. Но с каждым годом горловина сужалась и вращение ускорялось. Теперь я достиг самого узкого места, дальше которого только слив.
Палач тоже стал другим. Из огромного страшного азиата, он трансформировался в небольшого человечка в аккуратном, (будто подогнанным по его фигуре), белом халате и надвинутом на лоб, берете. Лицо палача пряталось за квадратными очками в толстой чёрной оправе и маской, которая тщательно укрывала все части лица, от переносицы, до подбородка.
В отличие от своего давнего прототипа, он был вежлив и обладал приятным баритоном. Кабинет тоже трансформировался. Стены из грязно белых стали белоснежными и на окнах вместо решёток появились белые жалюзи. Кресло для экзекуции, тоже утратило свой устрашающий вид. Оно приобрело обтекаемые формы и мягкость. Даже прожектор, хоть и светит в глаза, но уже не так их режет. Казнь приобрела успокоительные очертания. Но изменилась ли от этого её суть?
– Вы очень встревожены! – мягкие пальцы ложатся на моё одеревеневшее запястье. – Пульс за сотню. Неужели я вас так напугал?
– Нет всё нормально! – сиплю я пересохшей глоткой.
– С вашего позволения, я сделаю одну инъекцию…так, для успокоения. Это внутримышечно и совсем не больно. – Он закатывает рукав моей рубахи, натирает предплечье ледяным тампоном, втыкает в него тоненькую иголку миниатюрного шприца.
«Да… почти не больно. Этот укол значительно отличается от того. Интересно, как пройдёт главная процедура? И, вообще, как она выглядит? Тогда, мне, всего-на-всего, удаляли зуб, а сейчас. Сейчас мне будут ампутировать саму боль, точнее, её источник. Чтобы до него добраться, нужно проникнуть в мою голову. Интересно, как он это сделает безболезненно. Хотя…кто сказал, что это должно быть безболезненно? Что, если процедура по избавлению от боли, является самой болезненной из всех врачебных манипуляций? Что, если именно сейчас, мне придётся натерпеться на всю оставшуюся жизнь? И вообще…всё это, какая-то ерунда! Чушь! И самое смешное, что я на эту чушь подписался!»
– Ну что? Полегчало? – Прожектор не даёт ни единого шанса увидеть его лицо, которое так близко. Он нарочно придвигает штатив с лампой ближе к моим глазам. Он не хочет, чтобы я его видел, даже в маске. – Теперь я одену на вас одно устройство. Это похоже на виар-шлем. Видели когда-нибудь такую штуку?
Я вяло мотаю головой. Ему без разницы, как я отвечу на вопрос. Он уже нахлобучивает на мою голову, что-то вроде противогаза. Эластичный материал обволакивает голову, к глазам присасываются большие окуляры. Я вижу несущуюся мимо, водную рябь. Вода искрится от прыгающих по гребешкам, солнечных зайчиков, а я будто лечу над нею, подобно, высматривающей рыбу, чайке. Огромное голубое пространство бескрайне, но это не море. Море, даже в штиль не бывает таким спокойным.
– Та-ак! – раздаётся в ухе голос доктора. – Красиво? Смотрите…смотрите…успокаивайтесь. Та-ак! – он словно что-то изучает, пока я любуюсь необъятной водной гладью. Ну конечно! Он смотрит в эти же окуляры, только с противоположной стороны. В то время, как я любуюсь картинкой, он, проникая через мои зрачки роговицу и глазное яблоко, наблюдает за тем, что находится там…на глубине. Наверное, эта картина завораживает не меньше, чем та, которую вижу я.
– О-очень хорошо! – довольно мурлычет он. – Не правда ли, это одно из самых притягательных зрелищ. На воду и огонь можно смотреть бесконечно. – Он говорит так, будто мы вместе смотрим на одну и ту же картину. Но я-то знаю…точнее подозреваю, чем он занят на самом деле. В любой другой ситуации, это знание заставило бы меня напрячься. Но эта картинка. Эта бегущая перед глазами рябь, рассеивает моё внимание, не даёт мозгам собраться в кучу. Мои мысли будто растворяются в этом огромном водном массиве. Рябь ускоряется, будто мой полёт набирает скорость. Я чувствую, как слабеющая шея не в силах удержать голову, начинает раскачиваться и ронять её, то вправо, то влево.
– А-атлично! Сейчас будет немножко странное ощущение. Вы, главное не пугайтесь и постарайтесь сосредоточиться на картинке.
Море начинает стремительно уменьшаться в размерах. Оно сжимается с огромной скоростью, будто я удаляюсь от него на реактивной тяге. Непостижимое синее пространство превращается в синий круг, а затем сжимается до точки. И эта точка уже не на обратной стороне окуляров. Я чувствую её где-то, чуть выше переносицы. Я чувствую, как она продолжает уменьшаться в размерах, превращаясь в почти невидимый кристалл. Но этот кристалл входит в мои мозги с мощью, забиваемого гвоздя. Все мои самые большие страхи, все самые яркие болевые переживания, собрались в этом кристаллике.
Мой рот распахивается в немом крике, гортань сжимается от спазма. Кричать может тот, кому больно. Это, что-то большее, чем боль, что-то, что разрывает на куски каждую твою клеточку.
