Олег Механик
Болевой порог
– Мне и с недавним прошлым не совсем всё понятно. Всё это похоже на какую-то профанацию.
Эммануил вскакивает со стула, невротической трусцой пересекает гостиную и пропадает в своей комнате. Уже через секунду он возвращается с ноутбуком, которым шлёпает по столешнице, будто старым талмудом.
– На, почитай!
– Что это?
– По рекомендации Сахарова я нашёл кое-какую информацию в интернете. Сети нет, но я скачал это, пока мы тащились из аэропорта. Поверь это занимательное чтиво, если уметь читать между строк и сопоставлять некоторые факты.
Я придвигаю к себе ноутбук, мерцающий экран которого кажется мне похожим на газетный лист. На экране в шахматном порядке разбросаны жирные заголовки, под которыми расположены обрывки статей. Весь текст можно открыть, нажимая на иконку «читать полностью». Но мой взгляд примагничивают сами заголовки.
«В Тумайск вернулись девяностые»;
«Разборка в стиле Чикагских гангстеров»;
«У города появился новый хозяин»;
«Куда пропал глава Тумайского НПЗ?»;
«Есть ли связь между смертями семерых воротил?»;
«Контрольный пакет акций Тумайского НПЗ перешёл к Артемию Говорухину»;
«Говорухин вступил в долю заправочной сети «Виктория»;
«Бизнесмен из ниоткуда!»;
«Кто вы, господин Говорухин?»;
«Бизнесмен Говорухин доказал свою непричастность к убийству высокопоставленного чиновника»;
«Они идут напролом!».
Эти умело скомпилированные заголовки, не оставляют сомнений, о содержании материала. Одних этих жирных кричащих слоганов достаточно, чтобы не читать того, что под ними написано. Я всё-таки открываю первую статью, но не нахожу в себе сил прочитать даже первый абзац.
– Этого не может быть! – произношу я остывшим голосом.
– Может…может…– равнодушно бурчит Эммануил, суетясь возле барной стойки. Он стоит ко мне спиной и, судя по продолжительному бульканью, наливает себе полный стакан виски. – Может…и ты уже это понял. Понял, только никак не можешь смириться. – Он медленно пьёт, неприлично громко глотая.
– Хочешь сказать, что я – этот человек? – Я зло щёлкаю по монитору. – Хочешь сказать, что перед тобой гангстер, хозяин НПЗ или как это…бизнесмен из ниоткуда?!
– Нет! – Эммануил пьяно роняет голову на грудь, продолжая висеть на стойке. – Сейчас ты не тот человек. Но ты был им. Мало того, ты снова должен им стать иначе…
– Иначе что?
– Иначе… – Он медленно и тяжело вздыхает. – Я даже думать об этом не хочу. Пойми…моя задача, поставить тебя на ноги. Тебя…тебя! Того тебя, понимаешь? – Он зачем-то тычет пальцем в противоположную стену, оставаясь ко мне спиной. Мне не простят, если отсюда выйдет сентиментальная размазня. Это будет сродни тому, что я позволил тебе умереть. Даже не так. Это будет сродни тому, что я тебя убил. Ты пойми…им нужен не абстрактный Артемий Говорухин, не обаятельный голубоглазый парень. Им нужен конкретный…тот…который заваривал всю эту кашу…тот…который не перед чем не останавливается…тот на котором держится всё дело…который сможет протащить этот локомотив даже там, где уже нет рельс. Другой Артемий Говорухин никому не нужен. Хотя нет…он нужен врагам. Они с удовольствием поглумятся сначала над ним, а потом и над членами его команды. Хотя-я…большая часть друзей при таком раскладе превратится во врагов. Любой из них с удовольствием тебя добьёт, если такой случай представится.
Я понимаю о чём говорит Эммануил, понимаю с такой ясностью, будто знал это сам. И это осознание пробуждает во мне страх, ужас, который может чувствовать заблудившийся в лесу ребёнок. И этот страх, само его присутствие, говорит о том, что я не тот Говорухин о котором говорит Эммануил и кричат авторы газетных статей. Я не тот и даже не представляю, что у нас может быть с ним общего.
– И что делать? – затравленно шепчу я, глядя на сутулую спину доктора.
– Нужно возвращаться Артемий Денисович! Нужно вновь стать тем, кто всем нужен.
– А разве тот, другой был не нужен никому?
– Нужен…нужен…– шепчет Эммануил, словно утешая сам себя. – Жене, детям друзьям, матери. Но это же всего лишь люди. Тот Говорухин нужен не людям, он нужен корпорации, системе. Он понадобился таким субстанциям, шутки с которыми плохи. И если он даже захочет стать другим, таким же как раньше, система не позволит ему этого сделать. В таком случае, Говорухина не станет вовсе!
Я закрываю лицо руками. Мне хочется, как в детстве забраться под одеяло, чтобы скрыться от липкого страха. Ну вот, я начал вспоминать детство!
Я слышу шаги Эммануила, который заходит мне за спину и осторожно кладёт ладони на плечи.
– Помоги мне и себе тоже! – ласково шепчет он. – Позволь мне доделать работу до конца, а там…будь что будет.
– Я не понимаю, что ты хочешь доделать…какую работу?
– Я хочу восстановить хронологию событий, которые происходили в твоей жизни. Мне осталось найти один выпавший кусок…
– А дальше?
– А дальше, всё будет хорошо. Вспомнив всё, ты превратишься в одну цельную личность. Я не могу гарантировать какая личность возьмёт в тебе верх, но мне почему-то кажется, что останется самая сильная. А когда она останется, исчезнут все эти сантименты, слезы, провалы в памяти и страх. Ты станешь полноценным человеком; человеком, который знает, кто он такой и откуда пришёл; человеком, который может принимать решения. Главное, обнаружить этот фрагмент, период твоей жизни, с которого она резко поменяла своё направление.
– Думаешь это произошло моментально, из-за какого-то случая?
– Я в этом уверен! После тридцати…да что там…после шестнадцати, установки человека почти не меняются. Что-то подвергается корректировке благодаря возрасту, опыту, среде обитания, но это так, мелочи. Чтобы что-то кардинально изменилось, нужно какое-то событие, перелом, травма…
– Хочешь сказать, что причиной была какая-то травма?
– Травмы бывают не только физического, но и психологического происхождения. В твоём случае, вполне возможна и физическая травма, тем более я говорил, что обнаружил изменения в твоем мозге. Копать нужно в том периоде, где ты жил своей первой, обычной жизнью. Нужно набрести на ситуацию, где что-то пошло не так, найти стык двух эпох, двух личностей.
– И как же мы будем копать? – я растерянно улыбаюсь.
– Так же, как и раньше. Всё придёт тебе во сне, если я задам тебе правильную установку. Ты же что-то обнаружил в своём прошлом сне, то, что заставило тебя на меня наброситься.
– Да там было много всего. Что-то похожее на обрывки разных фильмов.
– Ага, что-то из «Крестного отца» и какой-нибудь мыльной оперы. Нас интересует только мыльная опера. Что ты там увидел? Есть какое-то событие, которое повторяется из сновидения в сновидение?
– Есть! – я уверенно киваю, выставляя перед собой указательный палец. – Сцена с большим экраном и надпись на нём. Зал полный людей. Эту картину я вижу в каждом сне.
– Та-ак! Можешь прикинуть, где находится эта сцена? Что это за мероприятие? Концерт? Спектакль? Шоу?
– Это семинар! – Моё утверждение заставляет Эммануила вздрогнуть и выпучив глаза, подобраться на стуле. – На экране была надпись «Кондрат Степанов! Ваш билет в новую жизнь!». Всё происходило в гостинице «Космос». – Я произношу эти слова искусственным монотонным голосом, глядя сквозь Эммануила. – Я пошёл на семинар. Этим утром, я ещё упал в грязь возле дома и чуть не попал в аварию. Он был таким длинным, несуразным…ещё эта косичка…
– Кто?
– Этот Кондрат…потом…м-м-м…потом не помню. Но была какая-то Анна. Я даже записал это в блокноте, когда проснулся. И ещё эти слова «Ползать или летать!».
– Это она говорила?
– Нет…голос был мужской. Я его не помню, но почему-то назвал его черным человеком. Этот черный человек приходил ко мне в другом сне…м-м-м то есть в другой жизни, где я был этим…Все что я о нем помню это шарфик. Такой серый газовый шарфик…
Я замолкаю. Поток воспоминаний закончился так же внезапно, как и начался. Будто кто-то сверху выключил проектор, через который демонстрировал мне картинки.
– Та-ак! – Эммануил сложил ладони в молитвенную лодочку. – Та-ак! Это уже что-то. Это произошло, или, по крайней мере, взяло старт там, в гостинице «Космос», на этом семинаре. Что-то произошло. А вот что? – Он прикусывает кончики пальцев. – Установка от этого Кондрата? Хм-м…вряд ли. Тогда что? Знакомство? Встреча? Что?
Я виновато кручу головой, показывая, что больше ничего не помню.
Эммануил разъединяет ладони, делает звонкий хлопок.
– Так! Теперь мы знаем где копать! Сегодня, когда ты ляжешь спать, я дам тебе установку вспомнить всё, что было именно в этот вечер в этой гостинице.
– Будем надеяться…– я пожимаю плечами.
– Ты вспомнишь. Этой ночью ты вспомнишь всё. – Он тычет в меня пальцем; взгляд под стёклами очков накаляется, будто нихромовая спираль в лампе. Похоже, установка взяла старт!
Часть 2
1
– Ой! Извините ради Бога!
Правую ляжку обжигает; бурое пятно расползается в стороны по бежевой ткани. Тонкие пальцы с невероятно красивым маникюром пытаются смахнуть мгновенно впитавшуюся жидкость.
– Я нечаянно! – Чёрные глаза сверкают в полумраке, на подведённых губах гримаса сожаления.
– Ничего-ничего! – шепчу я, фальшиво улыбаясь. – Всё нормально! – отворачиваю взгляд к сцене, чтобы показать, что пролитый на штаны кофе, пустяк.
«Нечаянно! Какого чёрта нужно переть с собой кофе в зрительный зал, да ещё и ставить его на подлокотник. Теперь брюки хрен отстираешь, а это значит нужно покупать новый костюм. Да-а! Дорого же обойдётся мне этот семинар! Осталась надежда, что я вынесу отсюда, хоть что-нибудь полезное, хотя-я…».
Оратор мне не нравится. Он бросается штампованными заученными фразами, постоянно кого-то цитирует, будто не имеет своих мыслей. Да и самим своим видом энергетикой и харизмой этот гуру не тянет на успешного. Длинный, сухой, в несуразных подтяжках и коротких, оголяющих чуть ли не половину лодыжки, штанах. Он носится по сцене из угла в угол, и, ломающимся, похожим на подростковый, голоском, пытается раскачать зал. В живую этот Кондрат совсем не то, что написано в рекламных проспектах и демонстрируется в видео роликах. Но раз уж я здесь, может хотя бы услышу, что-то полезное. Если не получу билет в новую жизнь, может быть, хотя бы узнаю, где эти билеты продают. Остаётся слушать и внимать, но и здесь мне мешают.
Я чувствую, что фокус моего внимания смещается, на сидящую справа незнакомку. Обоняние уловило, исходящий от неё невероятно лёгкий, приятный аромат.
А она ничего. Симпатичная. Я боковым зрением разглядываю её идеальный профиль, гордо посаженную на длинную шею аккуратную головку, забранные в хвост, густые чёрные волосы, сверкающие в темноте, подвески. Мне кажется, что я чувствую исходящее от неё тепло. Или…или это просто ожог, от пролитого на ногу кофе? Ещё мне кажется, что она тоже наблюдает за мной, боковым зрением. Ну точно, в уголке её рта притаилась загадочная улыбка.
Что я делаю? Вместо того, чтобы отрабатывать выдернутые из семейного бюджета деньги и внимать учителю, я его совершенно не слушаю. Мало того, наверное, в первый раз, за всю семейную жизнь, я поглядываю налево.
А что если, мне не хватает именно таких приключений?
Что если роман на стороне, любовь другой, ещё одной женщины, смогут поднять мою самооценку на небывалую высоту?
Может быть это ключик к моему счастью?
Может быть это лекарство от неуверенности?
Может быть это моя судьба?
На протяжении всей оставшейся части семинара, я так и не смог сосредоточиться на постулатах, установках и аффирмациях, которыми Кондрат безостановочно осыпал аудиторию. Я будто отделился от раскачивающейся в такт мотивирующим лозунгам толпы. Меня не интересовало ничего вокруг, кроме сидящей рядом незнакомки. Я едва не сломал глаза, скашивая их на идеальный, подсвечиваемый отблеском софитов, профиль. Её волшебный запах теперь заполнял всё пространство, и я просто тонул в нём. Я прекрасно понимал, что стоит семинару закончится, незнакомка тут же растворится в толпе. Никакого продолжения не случится, так как я ни при каких обстоятельствах не смогу с ней заговорить. Даже если и заговорю…что дальше?
Но всё случилось так, как я и не мог себе представить даже в самых смелых грезах.
***
Семинар закончился. Гуру раскланивается и надрывно говорит, что никогда не встречал такой тёплой и внимающей публики, а она, публика, встаёт и провожает его громкими овациями. Сидим только мы с ней. Я жду, когда незнакомка встанет, чтобы подняться за ней вслед и напоследок сожрать её глазами уже при нормальном освещении. Я оставлю себе, хотя бы этот образ, для романтических фантазий. Что мне ещё остаётся, кроме фантазий на тему другой, полной ярких событий и любовных приключений, жизни.
– Я совсем испортила ваш костюм!
Голос…её голос, повергает меня в оцепенение.
– Извините! Мне правда очень жаль. Я думаю его можно отстирать. Это ведь не шерсть? – Увенчанные маникюром пальчики, прищипывают ткань на брючине. О боже! Она меня коснулась!
– Н-нет…Нет конечно. – Я решаюсь посмотреть на неё, но сверкающие в чёрных зрачках молнии заставляют меня тут же опустить глаза. – Вы не переживайте. Я всё равно хотел покупать новый.
– Ага! И я вам помогла принять это решение! – произносит она с задором шкодливой девчонки.
Пьяно улыбаясь, пожимаю плечами и предпринимаю ещё одну попытку посмотреть на неё. На этот раз, взгляд задерживается на несколько секунд. Она действительно красива. Широкое лицо придаёт ей какой-то неженской мудрости. Поджатые высокими скулами глаза имеют хитрый лисий разрез. Большой рот окаймляют идеальной формы тонкие губы. Эти губы невероятно сочетаются с широким лицом и азиатским разрезом глаз. Любая другая толщина, даже жирно нанесённый слой помады могут всё испортить. Здесь же всё идеально подобрано, каким-то небесным визажистом. Чёрная, украшенная стразами, блузка смело открывает длинную шею и заветную впадину на высоком бюсте. Шею украшает, играющее весёлыми бликами камней, колье. Такие же камушки блестят на болтающихся в аккуратных ушках, подвесках. Невероятно белая пергаментная кожа контрастирует со смолянистым шёлком волос.
– Айя! – она протягивает мне маленькую ручку.
– Очень необычное имя…Что-то восточное? – Я осторожно обнимаю её своей ладонью, будто боясь раздавить только что пойманную бабочку. В этот момент со мной происходит что-то странное. Вместо того, чтобы ограничиться этим деловым рукопожатием, я поднимаю её руку на уровень лица и целую.
– Скорее да! – губы растягиваются в обезоруживающей улыбке. – Это имя распространено в Японии, в странах востока, также в Монголии и в Непале. У него очень много значений. У Японцев это имя означает «красивая», а на иврите это, что-то вроде птицы.
– Очень красиво. Я Артём! – Сиплю пропавшим голосом, чувствуя ущербность своего простого имени, точнее того, что я совсем не знаю его значения.
– Знаете, что, Артём…я бы хотела компенсировать нанесённый вам ущерб, и в качестве извинения, хочу угостить вас ужином. Как вы на это смотрите? – Темп её речи внезапно ускоряется, становится более уверенным, чёрные жемчужины с интересом выглядывают из лисьих щёлочек.
– Я…– всё что происходит, повергает меня в смятение. Я мычу, трясу головой и, наверное, очень глупо выгляжу. – Нет…это неправильно. Мужчина должен угощать…– я тут же осекаюсь, понимая, что угощать попросту не на что.
– О боже, какие предрассудки! – она улыбается, обнажая маленькие ровные зубки. – В наше время нет никаких правил. Что плохого, если женщина хочет загладить вину перед мужчиной? Ну так что? – Жемчужинки азартно блестят, утягивая меня на дно пропасти.
– Я даже не знаю…– я чувствую, что готов провалиться сквозь землю, от неловкости.
– Давайте хотя бы выйдем отсюда!
Только в этот момент я замечаю, что зал давно опустел, и мы остались только вдвоём.
2
Большой японский ресторан находился в соседнем здании, так, что весь путь до него занял не больше двух минут. Освободившись от верхней одежды в гардеробе, мы очутились у огромного зеркала. В очередной раз восхитившись шикарным видом Айи, точёную фигурку которой подчёркивали облегающая сексуальные бёдра, кожаная выше колен юбка, очерчивающие спортивный рельеф икр, толстые чулки и полусапожки на высоких шпильках, я перевёл взгляд на себя. Здесь меня могло ожидать одно лишь расстройство. Помимо поношенного вида, растерянно бледного лица и мятой рубахи, было ещё и это огромное пятно на штанине.
– Тебя что-то смущает? – спрашивает Айя, изучая, открывающийся в зеркале мезольянс.
– Это пятно…как-то неловко, там полный зал людей. Давай зайдём по отдельности, не хочу тебя позорить.
– А ну ка прекращай. – она бросает на меня уничтожающий взгляд. В голосе слышатся холодные нотки. – Забудь такие слова, как «неловко», «неудобно», «страшно». Они тянут тебя на дно. Ну…если тебе так страшно, я тебя прикрою. – Она одну за другой расстёгивает пуговицы на блузке. Интимный разрез увеличивается пропорционально моим зрачкам. Теперь я вижу почти треть пышного, манящего прильнуть к себе губами, глянца. Заветное ущелье притягивает взгляд, словно мощный магнит. – Пошли! Теперь на твоё пятно уж точно никто не посмотрит. Она хватает меня за руку и тащит в зал.
Когда мы идём мимо столиков, с ужинающими парочками и компаниями, я спиной ощущаю провожающие нас взгляды. Только все эти взгляды собирает на себе моя эффектная спутница.
Она ведёт себя настолько уверенно, будто является, хозяйкой, или, по крайней мере, завсегдатаем этого заведения. Впечатывая шпильки в ламинат, грациозно покачивая широкими бёдрами, она уверенно направляется к пустующему столику в дальнем конце зала.
Азиатской внешности официант подбежал к нам, не успели мы сесть за столик. Она мгновенно делает заказ, тыкая остриём маникюра в несколько сетов на красочной картинке.
– А ты что будешь? – жемчужинки снова искрятся, заставляя меня отводить глаза.
– Я…м-мм…знаешь, я как-то не очень в этом разбираюсь…– мычу я.
– Ну тогда попробуй это и это…– маникюр тычет в ранее выбранные картинки. – И это повторите. Ещё бутылку Мондоры розовой. Ты ведь не откажешься за знакомство? – Вопрос звучит риторически, так как сопровождается безапелляционным жестом, указывающим официанту, что заказ сделан, и он может идти.
Настаёт самый неловкий для меня момент. Мы сидим друг напротив друга в ожидании заказа. Она нагло, почти в упор изучает меня блестящими озорством глазами, а я тщетно пытаюсь удержать её взгляд. Нужно что-то говорить, но в голове, как назло, пусто. Меня раздирает двоякое чувство. Одновременно хочется находится в этом плену и бежать из него сломя голову.
– Этот костюм тебе не идёт! – Внезапно произносит она, таким тоном, словно делает мне комплимент.
– Да? – я глупо улыбаюсь, будто действительно услышал похвалу. – Я уже давно собирался купить себе новый.
– Точно такой же? – хмыкает она, крутя между пальцев палочку для суши.
– Нет, другой, более дорогой и солидный. – Я чувствую себя полным идиотом, ведь если она задаст вопрос про фасон, материал, или бренд, мне придётся совсем туго.
– Я имела ввиду, что тебе вообще не идёт классика. Ты извини за прямолинейность…извинишь?
Я пожимаю плечами, мол, валяй уже.
– Костюм, рубаха, китайские часы, весь этот прикид донельзя тебя простит.
– Ну-у…что есть …то есть! – Мои уши пылают, и я буквально в доле секунды от того, чтобы вскочить из-за стола и просто дать дёру.
– Обиделся? – Её взгляд становится едким, прожигающим.
Я мотаю головой, не в силах даже улыбнуться.
– Обиделся!
– Слушай! Чего ты добиваешься? – бормочу я, уворачиваясь от обжигающего взгляда. – Мы едва знакомы, а ты уже обсуждаешь мой внешний вид. Хочешь, чтобы я…
– Ха-ха-ха! – Её смех мгновенно нейтрализует закипающую в моём нутре желчь. Я ловлю себя на том, что начинаю улыбаться в такт этому смеху. – Ты бы себя видел! Я просто хотела тебя позлить…хотела посмотреть какой ты, когда сердишься. Но ты сдержан даже в своей злости. Тебе не идёт…не идёт быть скромным…– Она медленно крутит головой пуская глазами тёплые лучики.
– Ну-у это твоё мнение…моя жена так не считает.
– Ты ориентируешься на мнение жены?
– Почему бы и нет? – К чьему мнению ещё прислушиваться, если не близкого тебе человека? – Наши взгляды одновременно сосредотачиваются на моей правой руке, с нанизанным на безымянный палец, тонким колечком. Рука непроизвольно сжимается, будто пряча это кольцо.
– На семинар тебя тоже жена отправила?
– Нет! Но она не была против! – отвечаю я, чувствуя, что начинаю распаляться.
– Ну да-а…скромность, ведь лишней не бывает. Наверное, ты ходишь на подобные семинары, чтобы стать ещё скромнее, застенчивее, непритязательней. Ведь эти качества так нравятся твоей жене. Эти качества несомненно помогут достичь тебе желаемых целей…
Эти насмешливые фразы, которые, казалось бы, должны сподвигнуть собеседника на то, чтобы просто встать и уйти, она произносит таким вызывающе задорным тоном, который провоцирует меня принять её вызов.
– Понимаю твой сарказм! – Я улыбаюсь ей в ответ, тщательно вытирая руки горячим полотенцем. – Наверное ты права! Таким неудачникам как я, только и остаётся, что ходить на эти семинары. Они вселяют в нас надежду. Но у меня к тебе вопрос. Зачем ты позвала на ужин человека, который вызывает у тебя только лишь усмешки. И в довесок к этому вопросу, ещё один. Судя по всему, ты уверенная в себе женщина, которая знает, чего хочет в жизни. Но, простите, что эта женщина забыла на подобном мероприятии?
В этот момент между нами возникает рука официанта, разливающая по бокалам розовое вино.
Она кивает официанту и поднимает свой бокал.
– За интересное знакомство!
Стекло мелодично звякает, и меня, в который раз, цепляет на крючок её озорной, подчёркнутый кромкой пузатого бокала, взгляд. Я подношу свой бокал к губам вслед за ней и делаю до неприличности большой глоток. Шампанское обдаёт гортань мягкой пенной волной, нос щекочет приятный розовый аромат. Я мгновенно пьянею и начинаю видеть всё в гораздо более светлых тонах. Теперь я могу, не отводя глаз, восхищаться красотой своей визави, которая, отставив бокал, в очередной раз простреливает мне голову своим хищным взглядом.
– У меня один ответ на оба твоих вопроса! Ты прав, на подобные мероприятия я хожу вовсе не для того, чтобы обрести уверенность и вырасти, как личность. Меня не интересуют ни эти псевдо-учителя, ни сокровенные знания, которыми они хотят поделиться. Весь секрет их успеха в продаже своих курсов, семинаров и книжек. Большинство из них сами по себе ничего не стоят. Что меня интересует? Как раз те, кто приходит на подобные лекции. Меня интересует публика, точнее, отдельные личности. – Её взгляд снова сверлит мой череп, но я уже не отвожу взгляд, а наслаждаюсь разрядами, проходящего через тело, тока.
– Хочешь сказать…я один… одна из этих личностей?
– Именно! – Она поднимает бокал, призывая меня сделать тоже самое.
Мы снова чокаемся и выпиваем. – Мне кажется, что ты как раз тот, кого я ищу!
– Что-то я не совсем…– я растерянно развожу руками.
– А вот сейчас главное не напрягаться, а спокойно выслушать то, что я скажу. – По целящемуся мне в лоб острию палочки, я понимаю, что сейчас будет кульминация этой встречи. Как хорошо, что я выпил.
– Та-ак! – я кладу локти на стол.
– Нет-нет! Это не то, о чем ты можешь подумать в первую очередь. Это не разводка и я не какая-то девочка клофелинщица. Сам-то подумай…в этом плане, ты не лучший выбор. Там были особи и пожирнее.
– Тогда остаётся только одно – любовь с первого взгляда! – я криво улыбаюсь.
– Почти! – она шкодливо подмигивает. – А если серьёзно…– её взгляд мгновенно остывает. Искорки превращаются в крошечные льдинки. – Если серьёзно – ты интересуешь меня больше, как материал. Отличный материал, с которым можно поработать!
Хмель мгновенно улетучился из моей головы. Я ожидал чего угодно, но уж точно не такого поворота. В голове сразу же замелькали обрывки новостных лент о чёрных трансплантологах.
– Ну что ты опять так напрягся? Меня не интересуют твои внутренние органы! – Айя осекается, глядя на официанта, который замер с подносом наперевес, будто его заморозила услышанная фраза. – Ставьте…ставьте! – командует она; дожидается, пока официант расставит сеты; провожает его взглядом, после чего продолжает говорить, широко расставляя слова.
– Меня интересует личность, которая никак не может реализоваться и спрятана в коконе предрассудков и страхов. Как я распознаю интересующую меня личность? Очень просто по взгляду. В твоих глазах, во всём твоем образе есть что-то противоречивое. Ты будто бы ягода не этого поля. Я приметила тебя ещё в вестибюле. Так что извини…но твой костюм я испортила умышленно.
– Я даже не знаю, что мне сейчас делать: радоваться, или начинать беспокоиться. – В этот момент я ловлю себя на том, что говорю ровно то, что думаю.
– Выбирать тебе, но я бы, на твоем месте, лучше обрадовалась. – Она захватывает ролл палочками, жестом левой руки, приглашая меня сделать тоже самое. – Я могу помочь…– обильно промакивает ролл в соусе, подносит его к приоткрытому ротику. – Могу помочь раскрыть твой потенциал, вытащить тебя из кокона. – Откусывает от ролла маленькую дольку и блаженно закатывает глаза. – М-м-м вкушно!
– У меня такое ощущение, что я пришёл на семинар одного коуча, а, по факту, попал в лапы другого…
– М-м-м не…– она мотает головой, продолжая жевать. – Я этим не зарабатываю. Знаешь…с некоторых пор, я не верю в сказки, поэтому работаю с людьми науки. Это профессионалы, которые знают, что делают. Они…эти люди, могут реально менять личности, раскрывать их подобно створкам устрицы, и делают они это не с помощью внушений, или аффирмаций.
– И как же…– я разливаю вино, заметно дрожащей рукой. – как же они это делают?
– Небольшая коррекция вот здесь…– Айя подносит палочки к виску. – Процедура не сложнее, чем лазерная коррекция зрения, проводится в считанные часы.
– Процедура?! Процедура с мозгами? Ну уж не-ет! – Я хватаю бокал, и, не приглашая её, делаю несколько больших глотков.
– Так дрожишь за свои ценные мозги? Боишься, что они пострадают? Но ты подумай, а настолько ли они ценные, если к зрелым годам не привели тебя ни к чему, кроме работы заштатным клерком, походам на семинары и вот этому костюму. Может, именно они тебе и мешают? Эти мозги, которыми ты так гордишься и за которые трясёшься? Может в них есть дефект? Ты об этом не задумывался?
– У меня нет проблем с головой…
– Есть! Вот как раз с ней у тебя и есть проблемы. – В чёрных глазах начинают мерцать раскалённые угли. – Это она причина всех твоих невзгод. Она тысячами заложенных в ней установок и вирусных программ мешает тебе идти вперёд.
– Да что ты можешь знать про меня и про мою голову! Мы знакомы с тобой чуть больше часа! – Я говорю громко, почти кричу в такт накатывающей хмельной волне.
– Чтобы понять кто ты, и что тобой движет, мне вполне хватило и этого времени. Ты ничем не отличаешься от себе подобных, может лишь больше вызываешь жалость…
– Жалость?! – Я сжимаю пальцы с зажатыми между ними палочками, с такой силой, что те загибаются дугой.
– Да жалость! Мне не жалко этих других, но жалко тебя. Знаешь почему? – Длинная шея тянется через стол из приоткрытых губ раздаётся змеиное шипение. – Потому что в тебе есть потенциал!
Чувствуя, что терять уже нечего и наша беседа близится к финалу, я решаюсь рубить с плеча.
– Интересные у тебя приемы. Сначала макнуть в дерьмо, потом похвалить, потом снова в дерьмо. Как это называется: добрый и злой следователь в одном флаконе? Знаешь, с каких-то пор, на меня перестали действовать манипуляции. Давай сразу перейдём к делу. Скажи, что ты хочешь от меня получить? Только без прелюдий и промежуточных этапов. Что в итоге? – Я допиваю вино из бокала и тут же доливаю себе остатки бутылки.
– А что от тебя можно получить? – Хмыкает она. – Но, если бы ты не тупил и хотя бы на несколько минут убавил мощность своих напичканных стереотипами мозгов, ты бы смог понять, что я здесь не для того, чтобы что-то взять. Напротив, я могу дать. Какой мне в этом интерес? Просто я была точно такой же, и однажды, вот точно так же сидела и выпендривалась, не понимая на что, или на кого набрела. Я поняла это позднее и благодарна человеку, который вместо того, чтобы послать меня на три буквы и перекинуться на другой объект, всё-таки, настоял на своём. Благодаря ему я поняла, чем люди успешные, люди дела, отличаются от всех остальных. И это знание, далеко не то, о чём говорят и пишут в книгах различные псевдо-пастыри. Всё очень просто, и проблема, чаще всего кроется в элементарной физиологии. Ты слышал про такое понятие, как «болевой порог»?
– Ну, разумеется, я ведь не вчера родился…
– Так вот, оказывается, сам номинал этого понятия, оказывает очень сильное влияние на твоё поведение, а соответственно и на жизнь в целом. Люди с высоким порогом добиваются больших результатов.
– Слушай, причём тут болевой порог. Как могут быть связаны личные достижения и какой-то болевой порог? – Я криво ухмыляюсь.
– Вот скажи мне, Артём, ты любишь драться?
– Драться?! Ха-ха-ха…знаешь…мне уже за тридцать пять, и я не похож на бойца смешанных единоборств.
– А в детстве? – Взгляд становится цепким. Он поддевает мои глаза будто крючком, не давая им соскочить, уйти в сторону. – В детстве ты любил драться?
– Нет! – Я кручу головой, чувствуя, что врать бесполезно. – Я не любил это занятие…
– Не любил, или боялся? Не любить можно физику, математику, или макароны. Но драка в этом возрасте, чаще всего, является необходимостью. Тебе приходится что-то доказывать, отстаивать свои интересы, наконец, просто защищать себя. В детском мире ведь ещё не всё так цивилизовано, и эмоции ещё не скрыты под хорошими манерами и костюмчиками.
– Я не боялся! – Я чувствую, что начинаю выглядеть глупо, будто оправдывающийся юнец. – Ну даже если и боялся. Что это объясняет?
– Как раз это объясняет очень многое. Вероятнее всего, хотя бы один раз, хотя бы в самом раннем детстве, тебе пришлось подраться, ну, или получить по лицу. Тебе было очень больно, возможно стыдно, и в последующем, ты просто избегал этой боли.
– Надо же…ты прямо как в воду глядишь. Помнится, кто-то меня обвинял в стереотипном мышлении. Ты не находишь, что у тебя тоже с этим проблема? Всё очень просто: человек не любит драться, – значит он боится боли. Раз он боится боли, значит неудачник по жизни. Так что ли?
– Значит ты не боишься боли?
– Не больше чем ты.
– Ну это можно проверить.
Айя оглядывается по сторонам, и, убедившись, что на нас никто не смотрит, закатывает рукав блузки и подносит запястье к пламени, плавающей в блюдце, маленькой свечи.
– Что ты де…
– Тс-с! – обрывает она…– Это просто маленький эксперимент.
