Олег Механик
Болевой порог
⁃ Хм-м…сначала ты говорил мне про новый этап, потом…когда я отказался, заговорил про побочку. Похоже, ты все-таки не оставляешь надежды меня запугать. Но я же уже сказал…
⁃ Запугать?! Не-ет! – водит пальцем из стороны в сторону. – Ты прекрасно понимаешь, что это не шантаж. Первые признаки заболевания налицо. Тут даже ходить далеко не нужно. Стоило мне задать пару вопросов навскидку и все стало ясно. Если ты думаешь, что ты не такой, и твой недуг сойдет на нет, или будет развиваться по-другому сценарию, то глубоко ошибаешься. Есть три прецедента! – выставляет передо мной три пальца, – Три! Даю тебе гарантию, что максимум через месяц будет четвертый. О, кстати, мне пора идти – отодвигает манжету, обнажая позолоченные часы. Чуть наклоняет серебряную голову, разворачивается на каблуках, открывает дверь, на мгновение застывает в проеме. – И не спеши выбрасывать визитку. Пригодится!
Часть 4
1
– Черный человек! – произносит он, растягивая слоги, проваливаясь в букву «Ч» как в яму со змеями. – это был мой черный человек.
⁃ Черный?! Почему черный? – снимаю очки, щуря на него уставшие глаза.
⁃ Черный – это цвет настоящего страха, цвет самой пронзительной и острой боли, это цвет крови смертельно больного человека. Он поселил во мне давно забытый мной страх. Как только дверь за ним закрылась я почувствовал холодок внизу живота. Это забытое ощущение, которое я так ненавидел снова вернулось. Холод поднимался вверх, забивая льдом гортань, заставляя синеть губы, разливался по жилам, словно аммиак. Я словно впал в кому, заморозился.
Когда в кабинет зашел Сахаров, я все еще стоял возле двери подобно ледяной глыбе. Я махнул одеревеневший рукой, делая знак, чтобы он убирался вон, но он все равно успел заметить. Он заметил, что его хозяин в одно мгновение стал слабым. В какие-то считанные минуты, во время посещения этого незнакомца, он превратился в сдутый шар. Из него будто большим насосом в один момент выкачали всю силу, оставив только жалкую оболочку. Александр, наверное, еще только спустился вниз на лифте и садился в машину, а я уже на деревянных ногах ковылял к столу, чтобы найти то, что он оставил. Это было что-то важное, то, чем я должен был незамедлительно воспользоваться. Я словно слепой шарил ладонями по дубовой полировке, передвигал бутафорские письменные приборы, сувенирные маятники, небольшие глобусы, золотые бюсты, блокноты, стопки бумаг, но не мог найти того, что мне нужно. Я попросту не знал, что ищу, потому что забыл. Он будто бы нажал во мне кнопку, которая запускала процесс мгновенного самоуничтожения.
Последняя фраза прозвучала эмоционально. Она словно подводила черту под рассказанной историей. Он развел ладони в стороны, этим молчаливым жестом говоря: «ну, остальное ты и сам знаешь!». Мне кажется, нет, даже не кажется, я уверен, что он что-то недосказал. Не посчитал нужным, забыл, или сделал это намеренно?
⁃ Как я понимаю, ты не смог найти визитку, которую оставил Александр. – насаживаю очки на переносицу. – Но твое состояние стремительно ухудшалось, и ты решил обратиться ко мне. Интересно, откуда ты узнал о моем существовании? Сахаров сказал, что кто-то рассказал тебе обо мне. Кто?
Он кусает нижнюю губу, прищуривает правый глаз, будто целится мне в лоб.
⁃ Не помню! Я стал терять рассудок сразу же после визита Черного человека. Наверное, здесь было больше самовнушения. Знаешь, если смертельно больному человеку сказать о реальном положении вещей, счет пойдет на часы. Вот так же и со мной. Слова Александра сработали как красная кнопка. Желая того или нет, он меня выключил.
⁃ Постой! – поднимаю вверх указательный палец. – Когда я появился у тебя в резиденции в первый раз, все было не так плачевно. Ты был вполне адекватен. Тебя беспокоила только частичная потеря памяти. Ты говорил, что у тебя провалы.
⁃ Не-ет! Это говорил не я! – он улыбается, и в этой улыбке я вижу какие-то новые, странные оттенки.
⁃ Что? – мои плечи поджимаются.
⁃ Это говорил ты! Ты рассказал мне про нашу первую встречу, которой я совсем не помню.
⁃ Значит нужно вспомнить! Ты был в сознании, в адекватном состоянии, значит должен вспомнить. Напрягись последний раз, остался совсем маленький кусочек, и тогда мы соберем цельную картину.
⁃ А разве он нужен? По-моему, картина ясна. – он продолжает загадочно улыбаться. Рассеченная шрамом, верхняя губа, тянется будто разрубленный надвое дождевой червь. В прищуренных глазах резвятся хитрые зайчики. Неужели он вспомнил?!
Внезапно что-то происходит. Зайчиков сменяют стальные молнии, улыбка съеживается, губы превращаются в тонкую струну. Он смотрит не на меня, а куда-то поверх правого плеча.
– Чш-ш-ш – шипит, обнажая искуственные резцы, но при этом не делает характерного для этого звука жеста. Он не прикладывает палец к губам. – Там кто-то есть!
⁃ Где? – я автоматически поворачиваю голову к окну и не вижу ничего, кроме молочной, образованной туманом пленки.
⁃ Не крути башкой – зло шепчет он. – заставляя меня повернуться к нему. – Они уже здесь!
⁃ Но как…
⁃ Сиди спокойно, не дергайся! – глаза остывают, зрачки уменьшаются, превращаясь в стальные иглы. Тонкие губы снова растягиваются, но теперь это не ухмылка, а оскал довольного хищника. Покрытая уродливой коростой рука, плавно ползет по столешнице, дотягивается до ножа, нежно обвивает рукоятку. – не дергайся! – довольно шипит он. Теперь я спокоен! Передо мной Артемий Говорухин. Та его ипостась, которая так необходима нам всем!
⁃ В кухонном гарнитуре, там где стоит кофе машина, внизу длинный шкаф. В нем винтовка. – тихо говорю я, стараясь не выдавать радостных эмоций.
Он кивает, оставляет нож и плавно ныряет под стол.
– Сиди на месте! – Он по кошачьи быстро перемещается к гарнитуру открывает ящик, достает оттуда брезентовый чехол с тяжелой начинкой. Вжикнув молнией, вынимает из чехла сучковатый карабин СКС. Не вставая, заправски осматривает винтовку, щелкает затвором, щурясь в щель затворной рамы, убедившись, что патронник пуст, сует руку в чехол, доставая магазин. Он подкидывает в руке увесистый рожок, нажимает большим пальцем на верхний патрон и убедившись, что магазин полон, пристегивает его к карабину. Еще раз щелкает затвором, убеждается, что флажок предохранителя на месте, вскидывает винтовку, водит стволом очерчивая невидимый круг пламегасителем. В момент, когда черный глазок ствола смотрит мне в лицо, я замираю. Но ствол перемещается дальше и останавливается, лишь замкнув круг.
⁃ Теперь прыгай под стол и не высовывайся, пока я не вернусь. – командует он, выныривая и наперевес с винтовкой направляясь к двери.
Мы меняемся местами. Теперь под столом оказываюсь я. Меня накрывает неловкое чувство, прячущегося от грабителей ребенка. Но это ненадолго. Как только он убедится, что я под столом и выйдет за дверь, я немедленно последую за ним. Зачем? Я должен все увидеть!
Когда дверь закрывается, я выползаю из-под стола, хватаю нож и быстро перемещаюсь к окну. Стоя с боку, осторожно всматриваюсь в молочную дымку. В густой белой субстанции, будто лягушка в молоке, плавают темные очертания его тела. Убедившись, что он уходит вправо, я иду к двери, открываю ее и ныряю в туман. Холодная взвесь, тут же покрывает лицо испариной. Я двигаюсь вслепую, выставляя перед собой нож, в рукоятку которого вцепился обеими руками. Осторожно переставляя ноги по неровному каменистому рельефу, двигаюсь в направлении, куда он пошел. Вокруг дома не так много места, и я перемещаюсь ближе к срубу, чтобы не приближаться к обрыву.
Он где-то впереди. Двигается незаметно и бесшумно, как ползущая по расщелинам змея. Теперь я уверен, что это точно тот Говорухин. Лезвие ножа, дальше которого ничего не видно разрезает туман, будто белую простыню. На металле маленькие капельки росы, точно такие же капли, мошками садятся на стекла очков еще больше затрудняя видимость. Я стараюсь двигаться так же бесшумно, поэтому перемещаюсь с черепашьей скоростью. По-видимому, он огибает дом. Он ищет диверсантов, которые каким-то образом забрались по отвесной скале и решили застать нас врасплох и тем, кого он найдет ужасно не поздоровится.
Внезапно основание черепа обдает холодом. Что-то тупое и стальное упирается мне в затылок. Это холодное прикосновение, подобно смертельному поцелую, рассыпает по коже ледяные мурашки.
⁃ Тш-ш-ш! – шипит у меня за спиной. – на колени!
Шепот похож на туман. Он такой же вкрадчивый и почти неосязаемый.
– Нож на землю!
Повинуясь шепоту, медленно опускаюсь на колени, разжимаю пальцы. Воткнувшееся в камень лезвие, издает хрустальный звон.
– А теперь говори, где твои друзья! – в змеином шипении слова едва различимы.
⁃ Друзья?! – Мой срывающийся баритон зависает в туманном облаке. – Мы здесь вдвоем…вдвоем с Говорухиным…
⁃ Где-ее твои друзь-я-я-я – шипение перерастает в опасный свист, издаваемый коброй перед смертельным броском. Металлический щелчок, отдается в голове звоном.
⁃ Вы ош-шибаетесь…мы здесь вдвоем…больше никого…
⁃ Повернись! – командует шепот.
Перебирая коленями по доставляющим дикую боль впивающимся в них камням, разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов; медленно поднимаю голову.
Первое, что я вижу- жерло ствола, направленное мне в голову. На лице целящегося в меня человека, ехидная улыбка. Улыбка шахматиста, разгадавшего комбинацию соперника.
⁃ Артем, ты чего? Это же я! – Голос пропадает, его проглотил туман.
⁃ Я не слепой! – он хищно улыбается, продолжая целиться мне в лицо. – Что, не можешь понять, как я тебя раскусил? Тш-ш! – упреждает мой порыв ответить. – Ты зачем вылез из- под стола? Зачем вышел из дома? Захотел пулю словить, или встретить своих друзей?
⁃ Каких дру…
⁃ Заткни-ись! – шипение снова достигает опасного регистра. – Не оправдывайся, это ни к чему! Я вспомнил…
⁃ Ч-ч…– вопрос повисает на моих обескровленных губах.
⁃ Сними очки! Снима-ай! – повторяет он, видя мое замешательство.
Я покорно стаскиваю очки с переносицы.
– В глаза-а! Смотри мне в глаза-а!
Я поднимаю голову. Его холодный взгляд давит на переносицу, сильнее, чем направленный в лицо ствол. Мне трудно выдержать этот взгляд, но я не опускаю глаза.
– Я вспомнил…вспомнил, где я тебя видел! Тогда ты был в маске, но глаза…я их запомнил! – уголок рта оттягивает торжествующая улыбка. – доктор! Тот доктор, который делал мне коррекцию…это был ты!
Я делаю рот овальным и раскидываю ладони, изображая сильнейшее удивление.
⁃ Я-я? Этого не может…
⁃ Заткни-ись! Ты мне наврал, когда рассказывал о себе и о том, как я на тебя вышел. Вся твоя история выдумана от начала, до конца. Как я тебя раскусил? – ствол приближается к моему лбу, будто там находится магнит, который медленно притягивает к себе вороненый металл. – Твой рассказ о нашей встрече! Я запомнил его почти дословно и даже представил во всех красках. Но вышла небольшая нестыковка. Я не мог с тобой разговаривать, потому что к моменту нашей встречи находился в коматозном состоянии. Это не я тебя нашел, а ты меня. Точнее…Меня нашел Александр! Хотя с момента визита в мой кабинет он меня уже и не терял. Там внизу в долине, меня пас не Сахаров. Его скорее всего убрали, как только я отпустил вожжи. Там меня поджидал Александр. И сейчас он где-то здесь!
⁃ Нет! Ты ошибаешься…– я отчаянно мотаю головой.
⁃ Заткнись! У тебя будет время поговорить, точнее, рассказать настоящую правдивую историю. А пока мы с тобой встретим твоих друзей, которые прячутся в этом тумане. – Его ноздри подрагивают, втягивая белый пар. – Они где-то рядом!
Его шепот становится тихим, сливается с туманом. Ствол поднимается вверх. Теперь он держит винтовку на уровне глаз, медленно вращая стволом. Он прислушивается, словно охотник, который ждет, когда из тумана вспорхнет стая уток.
Движение ствола замедляется. Кажется, он распознал цель, и эта цель находится у него за спиной. По его замедлившемуся дыханию, сосредоточенному взгляду и хищной улыбке, видно, что он готов. Еще секунда и он развернется на сто восемьдесят градусов и откроет огонь. С некоторых пор я научился читать повадки зверя. В том, что передо мной именно он – Артем Говорухин в волчьей шкуре, нет никаких сомнений.
Дыхание останавливается, подушечка пальца нежно прижимается к шагрени спускового крючка, в амбразурах сощуренных глаз блестит металл.
Раз…два…три!
Он поворачивается всем корпусом. Сухие, похожие на удары плетки, выстрелы, размножаются отражаясь от скал. Огненные вспышки рвут туман на мелкие клочки. Медлить некогда. Я поднимаю лежащий между камнями нож, чуть подбрасываю его в руке, чтобы рукоять надежно легла в ладонь, приподнимаюсь на коленках и делаю выпад. Хруст и вибрация рвущихся волокон, подобно току передается от лезвия к ладони. Я разжимаю рукоятку, которая подобно напившемуся крови клещу торчит из его ноги, с тыльной стороны бедра. Он не дергается, не издает вопль раненого зверя. Инстинкт самосохранения не заставляет его уворачиваться и бросаться прочь от источника боли. Как ни в чем не бывало, он делает еще два выстрела в туман, после чего медленно, будто что-то вспомнив, поворачивается в мою сторону, смотрит через плечо на присосавшуюся к ноге черную рукоять.
⁃ Заче-ем?! – в глазах нет ни капли страдания, зрачки продолжают оставаться крохотными стальными льдинками; лицо искажает гримаса досады.
– Заче-ем?!
⁃ С возвращением! – Пытаюсь улыбнуться, но, превратившиеся в резиновый жгут, губы не хотят растягиваться.
⁃ Зачем?!
Я заглядываю внутрь черненой толстостенный трубки, как в темный, ведущий в безызвестность тоннель. Голова взрывается яркой вспышкой, а потом все меркнет.
С возвращением!
2
Он где-то за спиной, примерно в десяти метрах. Я чувствую вибрацию, исходящее от него тепло, запах адреналина; я чувствую вкус его солоноватого, пропитанного потом тела. Мысленно рисую траекторию полета пули. Я стою лицом на запад, он на юго-востоке, нужен неполный оборот тела.
Раз…два…три!
Разворот, палец жмет на курок. Бах! Бах! Бах! Вспышки рвут туман. В его повисших клочках мечется серое пятно.
Бах! Пятно замирает, сливается со стальным цветом мокрых от росы камней, его мгновенно проглатывает туман.
Что-то случилось, пока я стрелял. Что-то будто ударило меня в ногу. Я поворачиваюсь к Эммануилу. Его туша покорно сгорбилась, но круглое лицо поднято вверх. В распахнутых карих глазах, в пухлых губах, в зардевшихся щеках, читается чувство вины. Он смотрит на меня снизу-вверх, как нашкодивший пес. Что-то не так, он что-то сделал.
Опускаю глаза к правому бедру и вижу торчащую из него рукоятку ножа.
⁃ Заче-ем? – тяну, чувствуя дикую досаду.
⁃ С возвращением! – хрипит он, преданно заглядывая в мои глаза.
⁃ Зачем? – Идиот, дурак, кретин! Он не понимает, что сделал. Он так до конца и не понял, кто перед ним, хоть и пытается его радостно приветствовать. Он не понимает, что инстинкты, которые движут этим существом, перекроют его разум. Ненадолго, всего на несколько секунд, но и этих секунд хватит, чтобы…
Утолщенный пламегасителем кончик ствола ползет поперек круглого лица, останавливается по центру квадратного лба. Палец жмет на курок.
Поток энергии сконцентрированный в желтом семимиллиметровом цилиндре, заставляет его тело перекатиться через себя, лягнуть туман вздернутыми вверх ногами и замереть уже навсегда.
Когда бордовая пелена спадает с глаз, я смотрю на этот жалкий комочек и мне становится…Нет мне его не жалко, он сам виноват во всем, что произошло. Он и его босс, охоту на которого я только что открыл.
Плыву сквозь туман, вслушиваясь в каждый шорох и жадно вдыхая в себя влажную взвесь. Я включил все органы чувств – включил режим хищника. Я не знаю сколько их, но уж точно не меньше пяти. Александр? Вряд ли он поднялся сюда с ними. Он будет ждать там, внизу, когда ему принесут мою голову. Как же он во мне ошибся? В лучшем случае его ждет участь Эммануила, в худшем…
Я чувствую, что прямо передо мной кто-то есть. Метрах в двадцати, у подножия скалы. Не знаю, какой орган передает мне это ощущение, но оно отдается жаром между глаз. Похоже я обладаю встроенным тепловизором. Подбираюсь ближе. Я хочу подойти к нему вплотную, чтобы бить наверняка.
Патронов всего десять. Минимум пять я уже истратил. Это неслыханная расточительность, теперь нужно экономить. Два патрона уйдет на этого, что у скалы, еще два на следующего. Возможно удастся положить троих. А что дальше? Дальше, если кто-то еще останется на этой вершине кроме меня, будем действовать по старинке. И да! У меня же есть нож! Бросаю взгляд на торчащую из бедра рукоять. Крови нет, нож заткнул рану будто пробка. Боли нет тоже, это и понятно. Вот бы Эммануил обрадовался! Инородное тело мешает суставу сгибаться, отчего правая нога чуть волочится по камням издавая шорох. Этот шорох меня выдаст, или…Или заставит волноваться того, кто прячется за трехметровой стеной из тумана.
Я наклоняюсь, выковыриваю из земли увесистый булыжник и швыряю его правее от траектории моего движения. Где-то сбоку раздается стук, соударяющихся камней, но я не смотрю туда, я вглядываюсь в туманную пленку прямо перед собой.
Есть! Что-то бурое всколыхнуло белую вуаль. Мой взгляд тут же очертил контуры пятна, заключил его в воображаемый прямоугольник, провел из его углов две пересекающиеся диагонали. Осталось навести пенек прицела на это перекрестье, совместить его с прицельной планкой и…
Бах! Бах!
Внезапно на меня что-то обрушивается. Какая-то мерзкая субстанция, похожая на огромного осьминога, или паука, падает сверху, оплетая своими щупальцами конечности. В глазах рябит; на белом листе тумана четко прорисовываются небольшие ячейки.
Это сеть! Меня поймали в сеть, будто акулу!
Я кричу и пытаюсь вырваться, но чем больше совершаю движений, тем сильнее запутываюсь в сети. Она стягивает мое тело подобно смирительной рубашке.
Ну уж нет! Не дождетесь! Я барахтаюсь, спутанный по рукам и ногам, и теперь уже точно похожу на большую рыбу. Сеть приподнимает меня над землей и только теперь я вижу силуэты подкрадывающихся со всех сторон людей. Запутавшийся ствол торчит бессмысленной, направленной в небо, палкой. Я делаю два выстрела в пустоту. С трудом повернув шею, вижу, как один, вцепившись в сеть, подтянулся на руках и, сделав короткое движение, спрыгнул вниз. Я не могу разглядеть закрытое камуфляжным капюшоном, лицо, но ясно вижу, что у него в руке. Это шприц объемом двадцать кубических миллиметров. Что бы мне не вкатили – такой дозой можно убить даже слона. Эффект инъекции тут же дает о себе знать. Ячейки сетки превращаются в замысловатые узоры. Они уже не черные, а фиолетовые. Туман приобретает успокаивающий, бирюзовый оттенок, и я утопаю в нем будто в мягкой перине.
3
Пелена рассеивается постепенно. Кажется, что на глазах висят тюлевые занавески колышущиеся от порывов ветра. Я долго не могу сосредоточить взгляд. Предметы, то растягиваются до неимоверных размеров, то уменьшаются до точки. Мало того, они еще перемещаются, кружатся, словно я нахожусь в центре карусели. Мне с трудом удается замедлить воображаемое вращение, чтобы всмотреться в то, что меня окружает.
Когда картинка становится более-менее статичной, я вижу очертания стола, стоящего по его центру, хрустального наполовину наполненного водой, графина, двух квадратных стаканов, продолговатой тарелки, на которой сиротливо скорчившись лежит пластик засохшего сыра.
Мне знаком этот натюрморт. Этот стол мне уже осточертел. Мы трое суток к ряду сидели за ним с этим лживым доктором, который пытался заигрывать со мной как кошка с мышкой, выуживая из меня нужные ему факты моей биографии. Но он не знал, с кем заигрывает, поэтому….
Но как? Вот же он, сидит напротив и как ни в чем не бывало, щерит пухлый рот, обнажая ровные, как клавиши рояля, зубы.
⁃ С пробуждением, Артем Денисович! – толстые пальцы резво барабанят по столу из под манжеты желтого свитера выглядывают часы Таг Хайер.
Что это было? Я просто уснул во время нашей беседы и все, что было там, за дверью этого дома, мне просто приснилось? И все-таки, что-то не так; что-то изменилось в ставшей привычной, обстановке. Я понимаю, что.
Во-первых, окно залито солнечным светом, лучи, падая на глянцевую столешницу, окрашивают ее в перламутровый цвет. Уже вечер, потому что это окно смотрит на запад. Во-вторых, мы уже не вдвоем с Эммануилом. Здесь присутствуют еще люди. Мне не нужно оглядываться по сторонам, чтобы их увидеть. Я чувствую присутствие посторонних по примеси множества запахов, в которых присутствует незнакомый парфюм, табак и даже алкогольный перегар. Еще я чувствую издаваемые ими шорохи, слышу их дыхание, скрип мебели и паркета. Они зачем-то пытаются вести себя тихо, но их здесь точно много.
И третье: я не могу пошевелить руками, потому что они притянуты к телу широкими эластичными лентами. Хоть я и сижу на своем привычном месте лицом к окну в торце стола, но предмет мебели подо мной тоже изменился. Теперь это не тяжелый дубовый стул с высокой спинкой, а кожаное кресло.
Опустив голову, я вижу, что на правой ноге отсутствует штанина. Она оторвана, или срезана, по верху бедра. Само бедро туго перемотано эластичным бинтом.
Значит это был не сон? Но как же?!
⁃ Холостые! – улыбаясь произносит Эммануил, отвечая на немой вопрос. – Патроны были холостые! Неужели ты думаешь, что я собственноручно передам снаряженную винтовку в руки потенциального убийцы?
⁃ Понятно! – я с трудом разлепляю, будто залитые клеем, губы. – Значит настал финальный акт этого спектакля. Только я не вижу одного из главных героев, того кто возомнил себя режиссером. Догадываюсь, что его здесь нет. Он либо внизу в долине, либо в шикарном столичном офисе. Божеству не пристало лазить по горам.
⁃ Если ты об Александре, то он здесь! – Эммануил простирает ладони над столом, будто предлагает отведать экзотическое блюдо.
⁃ Как?! – я пытаюсь повернуть голову, но широкая спинка кресла закрывает все, что находится позади.
⁃ Думаю он с удовольствием с тобой побеседует. Ты готов?
⁃ Конечно готов! – отвечаю я, вкладывая в эти слова весь остаток энергии.
⁃ Александр, он готов! – Эммануил машет рукой.
За спиной раздается скрип дивана, затем я слышу размеренные шаги. Каблуки классических кожаных ботинок, щелкают по паркету, будто ходики часов. Он всегда носит классику, даже здесь, на высоте трех тысяч метров он предпочел спортивной обуви, неудобные ботинки с заостренным носом. Я пытаюсь угадать марку ботинок по звуку. Это будут либо Карло Пазоллини с золотыми пряжками, либо классические тапки от Валентино.
Естественно, первым на что падает мой взгляд, при его появлении – это обувь. С марками я промахнулся, но с тем, что это будет классика, попал в точку. Как-всегда черные, как всегда натертые до зеркального блеска, как всегда скрипяще-новые. Старомодные стрелки на синих брюках, пожалуй, идут только ему. Серый кардиган, испод рукавов которого выглядывают белоснежные, увенчанные золотыми запонками, манжеты сорочки. В разрезе кардигана, неизменный газовый шарфик. Ну куда он так вырядился? Хотя, каждый его выход в свет, это торжество, каким бы оно ни было, мрачным или праздничным. Впрочем, что для одних праздник – для других может быть глубоким трауром. Что ж, он во всеоружии готов отметить мои похороны.
Мягко садится на стул справа от Эммануила, складывает пальцы в замок. Мне кажется, или что-то не так с его пальцами. Вроде они были тоньше и длиннее, или мне просто кажется. Оценивающе тряся подбородком, приготовившись отвесить скабрезный комплимент, поднимаю голову и замираю с открытым ртом.
Передо мной сидит незнакомец. Вытянутое лицо, небольшой вздернутый кверху нос, клиновидный подбородок, маленький рот с тонкой полоской усиков над верхней губой. Все, что делает его похожим на Александра, это овал лица и серебристая седина. Да, еще этот шарфик.
⁃ Ну здравствуй, Артем! – произносит незнакомец, вальяжно отваливаясь на спинку стула и закидывая ногу на ногу.
Я делаю кривую мину, цежу в щель между зубами, обращаясь к Эммануилу.
⁃ Это кто?
Тот пожимает плечами, демонстрируя крайнее удивление.
⁃ В смысле кто? Это же…
⁃ Я Александр, твой куратор! – Незнакомец кладет пятерню на грудь. – Видимо, к тебе еще не вернулась память, хотя Эммануил утверждал…
⁃ Я все прекрасно помню! – я пытаюсь вскочить, забывая, что привязан к креслу. – Я помню кто такой Александр и как он выглядит. Вы че, совсем из меня дурака решили сделать?
Теперь переглядываются Эммануил и незнакомец. Их выпученные глаза и озабоченные мины, выражают крайнюю степень недоумения. И все же, что-то во всем этом, кажется мне театральным, наигранным.
⁃ Похоже, что мы имеем дело еще с одним расстройством. – Эммануил озабоченно склоняет голову набок. – Твоя память почему-то заменила реальные образы на вымышленные. Я гарантирую, что перед тобой самый что ни на есть настоящий Александр, человек, который изменил твою жизнь, сделал тебя сильным, помог забраться на верхушку…
⁃ Ага…а потом разом отнял все, прихватив в придачу остатки разума и памяти…– я язвительно киваю.
⁃ Ты волен думать, как хочешь, но перед тобой именно он, твой Черный человек. Ты кажется так его называл?
⁃ Еще раз повторяю – он был другим, – киваю в сторону незнакомца, будто передо мной неодушевленный предмет. – Я точно помню, как выглядел Александр.
⁃ У тебя есть основания доверять своей памяти? – хмыкает Эммануил, – совсем недавно она тебя сильно подводила.
⁃ Да подводила, но потом она вернулась, и я вспомнил все в мельчайших деталях. Я помню, как он выглядел, как держался, какими духами от него пахло, какие на нем были часы, я помню цвет его глаз, я помню, какой узел был на его шарфе и даже выглядывающую из под него дряблую гусиную кожу на его шее…
К концу этого монолога я начинаю сдуваться. Что-то не так. Все перечисленное присутствует в этом незнакомце. Серые, широко посаженные глаза, вальяжная поза, одежда, едва уловимый древесный запах парфюма, злополучный шарфик и гусиная кожа на шее, он обладает всеми этими атрибутами.
⁃ Тогда опиши нам его! – Эммануил снисходительно улыбается и кладет перед собой сложенные в замок руки. – Опиши того человека так, чтобы мы поняли, что перед нами не Александр.
Я понимаю, что нахожусь в тупике. Все мои описания со слов будут в точности указывать на незнакомца. Я не могу вспомнить ни одной черты, которая бы их различала. Я ясно вижу, что передо мной другой человек, но не могу объяснить это на вербальном уровне.
⁃ Чем он отличается, что не так, в чем разница? – подливает масла в огонь Эммануил. – Опиши хотя бы одну деталь, которая их различает.
⁃ Деталь?! Я скажу вам какая это деталь! Это другой человек! – Злобно выбрасываю голову в сторону незнакомца, будто пытаясь его боднуть.
⁃ Словом, все совпадает, но что-то не так, а что, ты не можешь объяснить…– Эммануил сформулировал то, что я не мог произнести в слух.
Незнакомец, тем временем, сидит будто манекен. Да вальяжный, да лощеный, да элегантный. Чего в нем нет? Энергетики. Бешеной распирающей и накаляющей глаза изнутри, словно это галогеновые лампы мощностью в десятки тысяч люмен. Той энергетики, которая отличала Александра от прочих смертных.
⁃ Ну хорошо! – Эммануил трет подбородок, – давай сделаем еще одну попытку. Может быть этого человека ты узнаешь? – Он несколько раз сгибает указательный палец, подзывая еще кого-то.
На этот раз шагов не слышно, но я чувствую, что кто-то приближается, крадется ко мне со спины мягкой кошачьей поступью. Первым приходит запах. Сладкий, легкий, цветочный, почему-то в моей голове этот запах ассоциировался с небесно-голубым цветом. Это Диор – парфюм, которому она никогда не изменяла. Острый маникюр впивается в мое плечо. Она слишком тактильна, любит потискать, то что ей принадлежит. В разгаре соития она ведет себя подобно взбесившейся кошке и часто оставляет на спине глубокие борозды.
⁃ Приве-ет – проникающий шепот, пробуждает мурашек и то, что находится ниже пояса. Вороненая прядь волос падает мне на лоб. В глубоком разрезе красной майки вожделенная ложбинка и знакомый мне золотой кулон; высокий топик демонстрирует пупок, проколотый золотой булавкой. Как она здесь оказалась, ведь Эммануил говорил, что она очень плоха?
Я поднимаю глаза. Высокие скулы, серповидный разрез азиатских глаз, в зеленых кошачьих зрачках смесь задора и неуемного желания. Тонкие, окантованные татуажем губы, чуть приоткрываются в предчувствии долгожданного поцелуя, тонкая рука обвивает мою шею.
⁃ Фуф-ф! – я отворачиваю голову, презрительно надувая губы. – А в ней, надо полагать, я должен узнать Айю?
Несмотря на то, что азиатка действительно обворожительна и в моем вкусе, мне становится не по себе от нашего плотного контакта.
– Девочка, ты обозналась! – Сплевываю, выпячивая нижнюю губу. Первоначальное возбуждение как рукой сняло.
⁃ А здесь что не так? – спрашивает Эммануил, глядя на отпрянувшую азиатку. Он похож на обиженного торговца, товар которого по непонятным причинам забраковал покупатель.
⁃ Все не так! Сначала вы подсовываете мне незнакомого старика, потом эту девку. Ты знаешь сколько часов я провел в постели с Айей? Я знаю ее вплоть до мельчайшей родинки на ягодице, я знаю, что на внутренней стороне ее левого бедра наколка в виде птички колибри, а на руке шрам от…
Я не успеваю договорить, потому что азиатка снимает с руки позолоченные часики и демонстрирует мне запястье, поднося его почти вплотную к лицу. На матовой коже белеют едва различимые тонкие как нитки, перекрещивающиеся полоски.
⁃ Артем, это я! Я тебя понимаю и даже не обижаюсь – нежно шепчет ее голос, – ты поправишься и все вспомнишь. – Вот! Вот, смотри! Она расстегивает молнию на обтягивающих джинсах, стаскивает их с покатых бедер, демонстрируя прозрачные гипюровые трусики, сквозь которые просвечивает заветная полоска, разворачивает ко мне атласное бедро. Я пялюсь на маленькую, машущую крыльями птичку, чувствуя, что участвую в какой-то грандиозной мистификации.
⁃ Что, опять та же история? Все то, но что-то не то? Все описания сходятся, но что-то не совпадает? Так что же? – На лице Эммануила улыбка торжества.
⁃ Я не могу объяснить это словами, но эти люди…они как будто двойники настоящих. Даже не так…– чувствую, что увязаю…– они не двойники, а подмена…подделка. Они похожи на настоящих только по общим признакам.
⁃ Уверяю тебя, что именно эти люди твое прошлое, скорее всего твой мозг заменил их образы, сделал их идеальными. Знаешь это свойство нашей памяти все идеализировать. Если хочешь…
⁃ Конечно хочу! – я вбиваю клин в монолог доктора. – Знаю, у тебя в колоде еще пара тузов. Выкладывай уже всех.
⁃ Ты прав – Эммануил трет пухлые руки, будто моет их с мылом. – В этом доме присутствуют еще твои старые знакомые.
