Олег Механик
Болевой порог
⁃ В чем дело, ребята? Вы в курсе, что здесь охраняемая территория и проход посторонним воспрещен? – Синицин первым прерывает молчание. Его баритон звучит весьма внушительно, будто он произносит команду на плацу. Может показаться, что он здесь самый смелый, но на самом деле это его обязанность. Ему по долгу службы положено охранять интересы и жизни городской верхушки.
Он хочет сказать еще что-то, но я подхожу к столу и небрежным движением вгоняю стальную планку приклада в его переносицу. Глухой удар переходит в хруст, густая кровь, как из разбитого кувшина выплескивается на подбородок, с него перекатывается на прикрывающие лицо пальцы, а уже с них, проворными ручьями стекает на золотую раму столешницы. В той жизни меня часто учили, что главное – создать первое впечатление. Нет ничего впечатлительнее, чем удар приклада в нос. Это в корне меняет представление о тебе, как о собеседнике. Даже такие красные морды можно превратить в восковые маски и это за какие-то пять секунд.
С некоторых пор я привык идти к цели наикратчайшим путем.
⁃ У кого-то еще есть вопросы? – обвожу глазами стол, держа автомат за цевье будто палку. – ни звука, за исключением хлюпанья разбитого носа….– Тогда разрешите представиться. Артем Говорухин. – Стучу кулаком в грудь, хотя замечаю, что никого за столом моя персона не интересует. Все сидящие склонили головы, будто рассматривают свое отражение в глянце столешницы. – Понимаю, вам пока это имя ни о чем не говорит, и все- таки, предлагаю его запомнить. В будущем это вам сильно пригодится. Надеюсь вам не надо объяснять, кто такие Красные кулаки?
Судя по создающемуся шороху, каждый из сидящих произвел микроскопические движения. Кто-то сжал кулак, кто-то приподнял плечи, хрустнув основанием позвоночника, кто-то подобрал ягодицы, вызвав скрип мягкой обшивки кресла.
– Кто здесь хозяин города? – Мой вопрос повисает в тишине. Парни за спиной нервно переминаются с ноги на ногу, ожидая повода чтобы размяться.
⁃ Я! – Звук больше похожий на предсмертный хрип исходит от Деркачева. Он наконец-то нашел в себе силы поднять голову и встретиться со мной глазами. Зря! «Главное не смотреть им в глаза!».
⁃ Ты-ы?! – смешливо цежу я. – Ты даже не хозяин этой комнаты, этого дома! Кто угодно, только не ты! – он зажмуривается видя, как жерло гуляющего ствола останавливается на нем. – Он больше хозяин, чем ты! – тычу пальцем в заливающегося красными соплями…. – Зачем ты врешь, Деркачев? Ты же понял, что мне врать нельзя. – Нависаю тенью, чувствуя, как его фигурка усыхает до размера клопа. – Смотри мне в глаза! – Я приблизил свое лицо на критическое расстояние, так что наши взгляды работают, как магниты с разными полюсами. Его овальная голова дергается, болтается вместе с убегающими глазами. – Ну так кто здесь хозяин? – двойной подбородок дрожит, как у готовой разрыдаться девочки.
⁃ Артем! – в проеме двери появляется Паша Тимофеев. Его лицо и глянцевая лысина сияют как восход солнца. – Там в бильярдной все домашние….
⁃ Сейчас, здесь закончу и подойду! – я киваю и возвращаюсь к Деркачеву. – Думаю ты понял, кто хозяин? – Он кивает, рука с трясущимся пальцем ползет вверх. – Хотя…ты можешь с этим поспорить и доказать, что хозяин все-таки ты. На…возьми! – держа автомат за ствол, протягиваю ему. – Возьми, я даю тебе шанс. Нужно просто взять, взвести и дать две короткие очереди. Это же так просто. – Нет? – он отчаянно мотает головой. – Для этого нужно кое-что иметь. – Я опускаю приклад ниже, под стол, к месту, где сходятся два пухлых поросячих бедра. Давлю на ствол, как на поршень. Деркачев издает писк резинового утенка. – У тебя слишком низкий болевой порог, чувак! Я еще ничего не сделал, а ты визжишь как поросенок. С таким порогом, ты не можешь быть хозяином. Забираю автомат, отворачиваюсь от него, как от пустого места.
– Пошли ребята, – машу двум оставшимся со мной, парням и иду к выходу из зала.
Сзади слышится удар, сопровождаемый криком. Повернувшись, я вижу Дамира, играющего деревянной битой. Толстяк Мусатов скрючился на стуле, держась левой рукой, за запястье правой. На полу аккурат под безжизненно болтающейся кистью лежит телефон.
⁃ Зачем Дамир? – криво улыбаюсь, прищуривая глаз. – Пусть позвонит. Вдруг его мама потеряла? Наверняка, тот кто хотел позвонить, уже успел это сделать. Это так, господа? – Я останавливаюсь на пороге вполоборота к сидящим. – Заметьте, я не забрал у вас телефоны, хотя мог сделать это в первую очередь. Звоните на здоровье, стягивайте сюда всю полицию города и спецназ. Но если вы уже это сделали, хорошо подумайте. Это не заказное убийство и не ограбление, а просто визит вежливости. Мы пришли сюда, чтобы познакомиться. Так стоит ли превращать знакомство, в захват заложников? Вы же понимаете, что, если менты зайдут в здание, ситуация пойдет по другому сценарию. Но это так, информация к размышлению. Дамир, Саша, побудьте с ними, я пойду знакомиться дальше.
Выхожу из комнаты и направляюсь в конец коридора, откуда раздаются отголоски чьих-то криков.
12
В бильярдной гораздо веселее. То ли народ попался более активный, то ли ребята перестарались, но в комнату будто бомба попала. Стол со свисающими клочками рваного сукна лежит на боку. Я наступаю на обломок кия, пинаю черный шар биток, который весело катится, ударяясь в голову лежащего на полу человека. Двое на полу; один сидит, прислонившись к стене, еще одна – женщина сидит на кожаном диване. Ее красный брючный костюм, как раз в тон нашим, и я первым делом принял ее за кого-то из парней. Эта женщина, будто сильнейший магнит притягивает к себе мое внимание.
Мне не интересно, как случился этот погром, как эти двое оказались на полу, и кто они; не интересно, кто раскроил башку Мише, который безостановочно вытирает рукавом стекающую по лбу кровь. Она гипнотизирует меня будто падающее в океан закатное солнце. Гордо выгнутая прямая спина, завитые в мелкие кудряшки, каштановые волосы, вздернутый носик, алые в цвет костюма губы. Как заплыла сюда эта экзотическая рыбка? Может она тоже из породы пираний?
⁃ У этого ствол был – возбужденно орет Миша, – он нас чуть не положил.
Мне кажется, что я чувствую ее запах, запах крема, которым она мазала лицо; запах душистого мыла, в пене которого она утопала, сидя в ванной; запах духов, которыми она брызгала себе на запястья. Это смешение запахов, возможно порожденное моими мыслями, как разряд тока поднимается снизу живота до макушки, покрывая тело крупными мурашками. Я подхожу ближе, попутно наступая на руку одного из лежащих.
⁃ Добрый вечер!
⁃ Не очень добрый! – Она смотрит поверх моего плеча, будто перед ней пустое место.
Я пытаюсь подковырнуть ее глаза, но они не поддаются. Большие, с, по-кошачьи точечными, зелеными зрачками, они то и дело прикрываются порхающими, как крылья орла ресницами.
⁃ Извините, что немного пошумели, просто не ожидали увидеть здесь даму.
⁃ Сейчас сюда нагрянет ОМОН и вам будет совсем не до светских бесед. – Ее томный низкий голос абсолютно спокоен. О как давно я не знал настоящей женщины!
⁃ Как бы то ни было, у нас еще есть время для знакомства. – Я вынужден приподнять автомат, чтобы прикрыть набухающий бугорок внизу живота.
⁃ У меня нет желания знакомиться со всяким сбродом!
Меня заводит, как она говорит, медленно выделяя каждое слово;
меня заводит ее обиженно оттопыренная нижняя губка, обнажающая фрагмент ровных зубов;
меня заводит мерно качающаяся ножка, в тонкой туфельке на длинной шпильке.
⁃ Желание есть у меня! – я беру в щепотку ее гладкий подбородок, мягко тяну его вверх. – так уж сложилось, что сегодня я диктую условия!
Наши глаза встречаются. Она пытается проткнуть меня своими колючками. Наверное, раньше это было бы невыносимо больно. В зеленых зрачках нет ни капли страха. Страх это холод, стремление убежать, здесь же раскаленные угли. Что это? Внезапно подхваченная от меня страсть, или….
Ее губы собираются в трубочку, и… меня окропляет теплой слюной.
Я чувствую, как вязкие капли повисают на ресницах, кончике носа, губах. Это не яд, которым выстрелила загнанная в угол гадюка. Для меня эта жидкость ароматный нектар, связующий мостик между ее и моими губами, тонкий проводок, соединяющий наши биологические жидкости. Она зря это сделала!
⁃ Миша, тащи этих двоих в вип-зал! – Я не отрываю от нее алчных глаз, и это приказание звучит, как обращенное к ней ласковое мурлыканье.
⁃ На верху еще двое! – Голос Миши еле слышится, будто он находится за сотню метров от меня. Все кроме нее пропадает в тумане.
⁃ Знаю! – мягко урчу я. – я послал туда парней. Если не сможете их достать, просто проконтролируйте, чтобы они оттуда не выходили. – Пальцы продолжают сжимать ее, норовящий выскользнуть подбородок. Я жажду выдавить из нее еще немного слюны.
⁃ И че с ними делать в вип-зале?
⁃ Ничего особенного, можете просто пообщаться. – Глажу указательным пальцем шелковистую кожу на шее, будто щекочу котенка.
⁃ О чем?!
⁃ Миша, я просто хочу, чтобы вы отсюда ушли все. Что не ясно? Держи! – Не глядя бросаю автомат себе за спину. От греха подальше! Она не Деркачев, запросто может спустить курок. Бряцания об пол нет, значит Миша взял подачу. – И дверь за собой закрой!
Я продолжаю любоваться ее лицом, которое лежит у меня на ладони упираясь в нее острым подбородком, будто яичко. Яйцо Фаберже, невероятно дорогое, с ядовито красным орнаментом. Слюна засохла, и я чувствую, как она стягивает кожу на лице.
⁃ А ты дерзкая! Нужно иметь высокий болевой порог, чтобы плюнуть в лицо человеку в красном костюме. Наверное, знаешь, кто мы такие?
⁃ Вы?! Воришки и разбойники. Шпана, забравшаяся в чужой дом! – В ее голосе какие-то новые оттенки. Что это? Нет точно не ненависть. Это страсть! Смесь двух желаний: вцепиться в глотку и овладеть. Во мне бушует точно такая же смесь.
⁃ И что ты собираешься делать? – моя рука соскальзывает в прорезь блузки, нащупывает идеальные овалы грудей, обтянутых тонкими кружевами. – Вот он перед тобой, вор и разбойник. Он сделает с тобой все, что захочет! – палец лезет под кружева, касается пирамидки соска.
⁃ Только попробуй, мразь! – ее слова не состыкуются с тоном, которым она их произносит. – не трожь! – не состыкуются с действиями.
Она отталкивает меня заведомо слабее, чем могла бы это делать.
⁃ Все, что захочу! – рука опускается ниже, залазит под поясной ремень, ныряет в кружева.
⁃ Не смей! – эти слова ничего не значат. Они тонут в горячей влаге. Вообще, все что мы говорим, не имеет никакого значения.
Она выпускает когти и впиваясь мне в щеку, чертит на ней глубокие борозды. Даже это движение, она производит неестественно медленно, будто не царапает, а гладит мое лицо. Я срываю с нее брюки.
⁃ Не смей!
Рву кружева, впиваюсь губами в набухший сосок.
– Не смей! – стягиваю трусы в очередной раз обжигая пальцы о кипящую магму.
Что-то хрустит, а затем разливается по моему лицу. Она схватила валяющуюся на полу бутылку и разбила об мою голову.
Колючки в зрачках застыли. Они ждут развития событий. Дальше по плану скатывающееся на пол обмякшее тело, либо, гримаса боли, озлобленный мат, жестокая оплеуха. Я заставляю их увеличиться в размере, так как они не наблюдают ни то, ни другое. Провожу пальцем по щеке, собирая стекающую жидкость, сую его в рот.
В нос бьет аромат странного коктейля где медный вкус крови смешан с …
– М-м-м Джек Дэниэлс! – произношу я причмокивая. – извини, но я бросил употреблять спиртное…
Вдавливаю ее в диван преодолевая сопротивление, подобное сжимаемой пружине. Она лупит по мне кулачками, царапает шею и грудь, брыкает глянцевыми ножками. Красивая, маленькая, злая. Это яростное сопротивление больше походит на игру, брачный танец голодной кошки. Мне остается справиться с еще одной пружиной, которую на этот раз нужно растягивать. Я развожу ее ноги держа в руках острые коленки, подбираюсь поближе. Есть! Делаю первый толчок.
–Не смей! Второй. – Не смей! Третий, четвертый, пятый. Ее вскрики теряют категоричность, становятся плавными, тягучими. И вот она уж пропевает это «не сме-ей!» судорожно кривя рот. Мои движения набирают темп, я раскаляюсь, чувствуя, как раздуваются жилы на шее. Мне кажется, что еще немного, и я достигну вершины. Или я уже на вершине? Тогда нужно, чтобы на ее пике произошел разлом, чтобы она дала трещину, спровоцировав сход лавины. Я хочу, чтобы эта лавина, несясь с бешеной скоростью вниз, сметала все на своем пути, чтобы мощный селевой поток затопил всю долину. Но этого не происходит и не произойдет. Тогда зачем? От этой безысходности я еще яростней двигаю тазом, хватаю ее тонкую шейку, засовываю большой палец в приоткрытый влажный рот. Она стонет извивается и дрожит. Ее лавина сошла в ущелье в отличие от моей.
Понимая, что это может продолжаться бесконечно и безрезультатно для меня постепенно сбавляю темп и останавливаюсь. Она приподнимается, кусает меня в нижнюю губу, отстраняется водя острым язычком по небу, будто смакует вкус многолетнего вина.
⁃ Яна! – улыбается, обнажая хищные клыки строптивого котенка. – Приятно познакомиться.
⁃ Артем! – я сползаю с нее скрипя зубами. Нервно натягиваю штаны. Чтобы обнулиться мне нужно срочно выплеснуть агрессию, которая накопилась во мне как кровь в напившемся до состояния красного шара, комаре. Я не хочу, чтобы объектом этой агрессии стала она.
⁃ До скорой встречи, Яна! – улыбаюсь на сколько позволяют сводимые злобой, скулы, тяну дверь на себя и тут же натыкаюсь на пищащее жаром лицо Миши.
⁃ Артем, надо уходить! – жарко шепчет он.
⁃ Бери парней и уходите через западное КПП. Мы с Пашей останемся здесь, чтобы прикрыть.
⁃ Как?
⁃ Я знаю как! – отмахиваюсь, устало плетясь по коридору.
Пока Миша собирает парней и дает им наставление, я смотрю на резидентов комнаты. Они уже не такие свежие и лощеные, какими были до нашего прихода. Бледные, растерянные, помятые, глядящие в пол, совсем не тянущие на князьков. Пятерка мэра по-прежнему за столом. Мусатов баюкает распухшую руку, держа ее на груди, Синицин придерживает ладонью свороченный нос, словно боясь, что он отвалится. Трое из бильярдной сидят позади стола на диване. Этим досталось больше. Окровавленные лица, полуголые бледные торсы в лоскутах рваных рубах, они привалились друг другу как надравшиеся собутыльники.
⁃ Миша, как выберетесь и убедитесь, что все чисто, позвони!
⁃ Ага! – На полпути к двери Миша оборачивается и протягивает мне автомат. ⁃ Возьми! У меня есть…– он упреждает мой вопрос демонстрируя вороненый ПМ. – Подарок! – кивает в сторону дивана с полумертвыми джентльменами.
Я беру автомат за планку приклада, подбрасываю, ухватывая правой рукой за цевье, киваю Мише на прощание.
⁃ Надеюсь никому не нужно объяснять, что будет, если парни попадут в засаду? – медленно вожу стволом, будто стрелкой волчка, останавливаю его на торце стола. – Ты будешь первым!
Подбородок Деркачева трясется будто холодец, ресницы заходятся в нервном тике. «Почему я?!» – говорит весь его жалкий вид.
⁃ Почему? – я злобно прищуриваюсь- потому что ты мне не нравишься. Потому что ты один из немногих, кто даже в этой заварухе не получил ни одного леща. Потому что тебе все и всегда сходило с рук. Тебе сошла с рук история с миллиардной недостачей в бюджете, которую ты организовал благодаря подставным тендерам. Тебе сошло с рук, когда ты в пьяном угаре на своем внедорожнике задавил мотоциклиста. Само-собой дело выкрутили так, будто нарушил мотоциклист, да и за рулем был не ты. В громкой истории о незаконной приватизации, когда ты отписал своей семейке чуть ли не половину муниципального имущества города, ты тоже остался на высоте. Оказалось, что все было законно. Незаконно воровать кирпичи со стройки и таскать с завода гвозди, а воровство миллиардов это уже не воровство, а большой бизнес! Откуда я это знаю? Все же есть в городских новостях и в блогах горожан. Нужно просто уметь читать между строк.
Я вижу, как на покатом лбу образуются бисеринки пота. Сейчас он реально испугался. Он боится, что я его пристрелю, думает, что именно для этого я здесь. И чем больше он об этом думает, тем больше мне хочется это сделать. Я клацаю затвором, опускаю флажок предохранителя, чуть приподнимаю ствол. Возникает мощное почти непреодолимое, как внезапная эрекция, желание спустить курок. Я хочу воспользоваться этим стальным проводником, чтобы через него выпустить сгустки скопившейся энергии. Эта черная энергия мгновенно передастся ему. Она войдет в пухлый торс со скоростью 1000 метров в секунду и от ее напора и переизбытка холеное тело начнет рваться на части.
Подушечка пальца нащупывает холодную ребристую поверхность. Стоит только надавить и…
Но вид размазываемого по золотой стене Деркачева вряд ли меня успокоит. Я начну хлестать очередями, словно неконтролируемой струей, по сидящим за столом и на диване, пока не опустеет магазин. Он лепечет что-то про то, что гарантирует безопасность и неразглашение, о том, что об этом не узнает ни одна живая душа. Дурак! Он так и не понял, зачем я здесь. Для этого нужно время.
Скрежеща зубами, отворачиваюсь, пихаю автомат Паше, выскакиваю из комнаты. В глазах плывет, я чувствую себя потухшим вулканом, вулканом, который никогда не извергнется. Размахиваюсь и луплю кулаком в стену. Потом еще раз и еще. Бью целенаправленно в одну точку, будто забивая огромный гвоздь.
Бах…Бах…Бах…декоративная отделка трескается, осыпается большими мозаичными кусками. Бах…Бах…Бах…отваливаются куски засохшего грунта. Бах…Бах… Белой мукой осыпается слой шпатлевки. Я продолжаю молотить по образовавшемуся углублению, которое начинает походить на отверстие, от прилетевшего в стену снаряда. Серая яма с неровными краями окропляется красным. Я вижу, как с косточек слетает очередная шагрень, будто варан сбросил сезонную шкуру. От ударов сотрясается коридор и, наверное, все здание. Я хочу, чтобы стена дала трещину, а затем рухнула, увлекая за собой перекрытие и все, что здесь есть. Звонок мобильного останавливает меня на очередном замахе. Я достаю телефон левой рукой, с чувством, что правая сжимает огромный молот.
⁃ Артем , пока чисто, выходите!
⁃ О кей! – я выдыхаю, захожу в комнату. – Паша уходим! – перевожу взгляд на мэра, который готов нырнуть под стол, чтобы укрыться от него как от свистящего хлыста. – Мы еще встретимся!
Направляясь по коридору, констатирую два факта. Первый: мне заметно полегчало, второй: мне надоел этот красный костюм.
13
Деркачеву я соврал. Мы с ним больше так и не встретились. Дальнейшие переговоры вел Гурген. Я не знаю, как это было: разговаривал ли он лично, или через своих людей, где происходил разговор: в резиденции Деркачева, в «Иверии», или может в «Лотосе». Меня это уже не интересовало.
Я не задумывался, в какой форме Гурген передавал мэру суть дела: с изяществом произносящего тост кавказца, используя метафоры, аллегории и старинные притчи, или прямо и сухо. Главной его задачей было закрепить полученный Деркачевым шок, укоренить в его сознании, что то, что произошло может быть только началом, погрузить его в черную ледяную прорубь возможного кошмара, заложить в сознании чувство безысходности.
Есть отморозки, которые кошмарят весь город, их головы оторваны настолько, что они заявились даже к нему. Есть их главный, который… ну он же сам видел, что он из себя представляет. Скорее всего, у него богатое прошлое: от криминала до участия в спецоперациях. Что им нужно? Хм-м…а что было нужно им самим, когда они пилили этот город в девяностые? Помнит ли Деркачев, какой ценой, ему досталась власть. А ведь все это делалось руками Гургена. А что, если его заклятый товарищ решил тряхнуть стариной? Нет, пусть он даже не пытается пришить его к этой истории. Пусть он лучше вспомнит, чьи заведения в первую очередь пострадали от погромов. Вспомнил? А теперь пусть вспомнит, что он чувствовал, что предпринимал, что говорил? Наверняка, что-то вроде: «это божья Кара», или «это не наше дело. Пусть сам разбирается» и при этом чокался коньячком с Синициным. Теперь коснулось и его, и не только коснулось, а шарахнуло будто лопатой по затылку.
Что делать?
Как всегда, есть два пути. Можно найти, разобраться, ликвидировать. Чувствует, как звучит? Точно так же, как «стать мужиком, которым он никогда не был». Синицын с его ментами, Гоша Блин, который постарел и спился, так же, как и его основные? Все это не вариант. Попросить помощи федералов, ну это все равно, что расписаться в своем бессилии. Они может и помогут, но и он у кормушки не останется. Нет уж, тут как в старые добрые девяностые, нужно собирать своих, находить чужих и мочить. Только в этом случае, нужно держать в голове тот вариант, что может не получиться. А получиться должно с первого раза, иначе…
Раньше его спасал лучший друг, он и помог ему забраться на верхушку. Жаль, что у него такая короткая память. Однажды он захотел рулить этим городом без него, теперь же пусть без него справляется с проблемами.
А если предположить самый пессимистичный вариант развития событий. Что, если его старый товарищ окажется по ту сторону баррикад? Не-ет, с такой коллаборацией ему однозначно не справиться.
Но есть второй вариант. Простой, бескровный, а главное, наиболее, ему, разрыхлевшему и раздобревшему, подходящий. Можно просто принять случившееся. Это сейчас такое модное слово: «принятие». Принять как болезнь, как злокачественное образование, как неминуемо приближающуюся старость. Принять, означает смириться, не предпринимать никаких глобальных действий. Принять значит пойти на условия, которые тебе навязывает ситуация и продолжать жить спокойно и счастливо. Что нужно? Нужно просто пересмотреть границы, где-то, пододвинуться, где-то поджаться, в чем-то умерить свои амбиции. В общем-то, спокойная старость, это хорошая альтернатива, житью в окопах с постоянным ожиданием бомбежки.
Деркачев выбрал второй вариант. Аргументы Гургена, которыми я его снабдил в достаточном количестве, рано или поздно должны были пробить брешь в жировой броне, растопить ее подобно раскаленному ножу, плавящему масло. Так и случилось.
В одну из наших встреч в Иверии, Гурген, распорядился принести двадцатилетний коньяк, производства собственного завода.
⁃ Этих бутылок всего пятнадцать – бурчал он, срезая столовым ножом сургучный нарост с горлышка. – я открываю их только по большим праздникам.
Наблюдая как янтарная жидкость на одну треть заполняет пуза бокалов, я понимаю – праздник случился. Я уже давно не употребляю алкоголь, но в этот раз, с удовольствием смакую тягучую жидкость. Основание языка приятно прижигает, маслянистая влага смазывает горло, но я не ощущаю выдержанные ароматы благородных дестилятов. В этом бокале пузырящаяся свежевыпущенная кровь.
Улыбаясь и подмигивая друг другу в полном молчании, мы смакуем, отдающую медью тягучую жидкость.
14
Итак, я перескочил на новый уровень. Если их считать по порядку, наверное, этот был третий с момента коррекции. Этот уровень уже не подразумевает мордобоев, ношения спортивного костюма и беганье с дубиной во главе своры пацанов. Он гораздо сложнее и тоньше. Сложнее тем, что на этом уровне нельзя так же как на предыдущем примитивно и просто избавляться от постоянно распирающей тебя черной энергии. Эту копоть хорошо забирает драка, чуть похуже секс, отлично, комбинация того и другого.
Здесь, на этом уровне, мне оставался только секс и тренировки. Но это не все. Мне была необходима очередная трансформация, я должен был заменить кровавые баталии на баталии за столом, трансформировать кулаки, биты, кастеты и ножи в не менее травмирующее оружие, коим должен был стать мой язык.
Забегая вперед, скажу, что на поверку это оказался самый мощный инструмент выброса энергии. Но в начале уровня мне не дано было этого знать. Я лишь учился. Я постепенно приоткрывал этот ящик Пандоры, в котором была новая вселенная.
Теперь мне приходилось много разговаривать. Сначала мои беседы были только с Гургеном, потом с Гургеном и его друзьями, затем с Гургеном и бывшими соратниками мэра, а уже потом со всеми, но уже без Гургена.
В переговорах я придерживался тех же правил и стратегий, что и в драке. Во-первых, садясь за любой стол, будь то столик для чайной церемонии с заварником и малюсенькими фарфоровыми чашками, или большой круглый стол с вращающейся сердцевиной, на которую, как на рулеточный барабан, официант ежеминутно выставляет новое экзотическое блюдо, я чувствовал себя как на ринге. Вокруг нет ничего, кроме натянутых по периметру канатов и никого, кроме твоего противника. Пусть за столом сидит несколько человек, противник все равно один. Противник, это тот, на чье мнение ты собираешься повлиять, тот, которому ты хочешь навязать свою точку зрения, тот, которого хочешь побудить на полезные для тебя действия. Я рассматривал любого своего визави, как противника. Да! И Гургена тоже.
Итак, я заходил в ринг и приступал к драке. Прошу не путать драку с поединком, единоборством, или шахматным турниром. Цель дерущегося сломить сопротивление противника в максимально короткое время, любыми доступными способами. Цена проигрыша в поединке – бронза, цена проигрыша в драке – смерть.
Все чему учили эти жалкие гуру, эти книжные псевдо-удачники просто отрыжка грудного младенца. Искусство переговоров – дерьмо, психология влияния – дерьмо, черная риторика – полное дерьмо. Плевать как ты одет, плевать как ты держишь руки, под столом, над столом, на столе, плевать, есть ли у тебя маникюр, плевать, какой у тебя голос, какая дикция, чувство юмора, манера держаться. Плевать, как ты пользуешься столовыми приборами, как искусно владеешь языком жестов, плевать как от тебя пахнет. А что касается веских аргументов…и на них плевать! Я просто смотрел на парня напротив и мысленно навешивал ему крюка справа, или окунал его голову в фарфоровую супницу, или, ловко обмотав вокруг шеи его же галстук, завязывал его в удавку, которую постепенно затягивал, наблюдая за синеющим лицом и вываливающимися из орбит глазами. Я абсолютно не следил за своей дикцией, не наблюдал за собой со стороны, как и что я говорю, не брал во внимание, что делает моя рука во время произнесения той или иной фразы. Перед моими глазами был лишь результат: окровавленное и освежованое тело моего визави.
Не знаю, включат ли мою стратегию в учебники по переговорам, но для меня она была непогрешима. За две недели я побывал на десятке встреч.
С заместителем мэра:
«…м-мне надо подумать…» – румянец на пухлых щеках, бегающие глаза, нервно теребящие салфетку пальцы.
«А это не информация к размышлению. Это факт! Вы можете только принять или не принять этот факт. Да, или нет? – крючки попадают в цель, катушка, треща храповиком натягивает леску, квадратная голова болтается в такт с плавными движениями моих зрачков. -Да, или нет?»
«Да!».
С председателем правления Тумсвязь банка.
«Сколько у вас времени на размышление? Да нисколько! Ответ нужно дать прямо сейчас. Да, или нет?».
С директором мукомольного завода.
«Да, или нет?».
С главным прокурором
«Да или нет?».
С учредителем вещевого рынка и сети магазинов обуви.
Я поступательно двигался вперед, роняя будто костяшки домино чиновников, бизнесменов и решал. Падение основных костяшек вызвало цепную реакцию, которая в конце концов должна была уронить эту, выстраиваемую годами, цепь. Конечно были и некоторые трудности. Попадались твердолобые, которым я не то, чтобы проигрывал, однако чувствовал, что одних аргументов будет недостаточно. Тогда эти аргументы подкрепляли Красные Кулаки. Так пришлось превратить в руины метизный рынок, который, наряду с десятком других успешных предприятий, принадлежал одному упрямому еврею по имени Арон Цирман. Он все понял, и, не дожидаясь следующей встречи, дал свое согласие.
Успешно проведя первый раунд масштабных переговоров, я снова вернулся к первому звену цепочки.
15
В этот вечер Гурген раскупорил вторую бутылку своего винтажного коньяка.
⁃ За успешное и плодотворное сотрудничество. – он привычным до невероятности выверенным поворотом кисти расплескивает коньяк по бокалам. Уверен, что, если измерить точное количество налитой жидкости оно будет равным вплоть до миллилитра. Чокаемся, делаем по большому глотку, не разрывая зрительного контакта. Наш очередной спарринг дал старт. Мы любим бить друг друга размеренно, тщательно выверяя удары. Гурген единственный, кому я могу проиграть (могу себе позволить). Иногда, но не в этот раз. Я достаточно потешил его самомнение в предыдущих схватках. Сегодня же намерен закончить бой нокаутом.
Положив под язык оливку, достаю из-под стола длинный продолговатый футляр, отодвигаю засыпанное горой зелени мясное блюдо, кладу коробку на стол.
⁃ Ого, шахматы?! Это что-то новенькое! – волчья улыбка, хищный прищур, – знаешь я не любитель этой игры!
⁃ А как насчет монополии? – Я раскрываю футляр, на внутреннюю поверхность которого по периметру нанесены небольшие квадраты. Внутри квадратов есть надписи и некие знакомые символы. Художественная часть исполнена искусным краснодеревщиком, отбывающим срок в ближайшей колонии. Я передал проект этой игры Васе Коломойцеву, имеющему контакт с не столь отдаленными местами и сейчас любуюсь на шикарную реализацию моей творческой идеи в первый раз.
Я, как и мой соперник, нахожусь под впечатлением от вида поля предстоящего сражения и от аромата свежего лака, который перебивает даже запах жареного ягненка.
⁃ Монополия?! – сощуреный взгляд пробегает по расписанным квадратикам и тут же возвращается ко мне.
⁃ Да, это мой тебе подарок. Ты помнишь эту игру?
⁃ Давно это было, в детстве. – Где-то в недрах карих зрачков мелькают теплые лучики. – Разрисованный вручную кусок ватмана, кубики, вырезанные из тетрадных листов купюры. – тонкие губы кривит сентиментальная улыбка, серебряная голова чуть подрагивает. Увидеть Гургена таким, дорогого стоит, даже если эта эмоция завладевает им на несколько секунд. – Обычно мы играли втроем: я, Миха Цхеридзе, и Гиви Аршба. – вглядывается в надписи…– Миха любил скупать фермы и свинарники, Гиви целился в банки и крупные фирмы, а я…у меня не было особых предпочтений, хватал все, что попадется под руку. Их уже давно нет в живых… Миха спился и пропал еще в девяностых, а Гиви…тот Гиви, который постоянно всех обыгрывал, который в конце концов прикарманивал весь этот капитал, состоящий из шуршащих фантиков, стал военным. Он дослужился до полковника и умер от инфаркта пять лет назад. – взгляд останавливается на крупных квадратах, кончики губ ползут вниз. – Ого! – этот возглас означает , что Гурген вернулся. – Ты хорошо постарался. Но судя по раскладке, эта игра уже сыграна. – он поднимает глаза. – Повторять одну и ту же партию, ходить по тем же клеткам не интересно и скучно.
