Наталья Бокшай
Первым будет Январь

Глава 22. Истинные смыслы

Дверь передо мной открыл Вышень, пропуская вперёд в гридницу. Поколебавшись с мгновенье, мысленно сжав кулаки и набрав в лёгкие побольше воздуха, я шагнула туда, где собрались решать мою судьбу. Отчего это вдруг так всё сложилось, что моя свобода стала зависеть от тех, кто не имел на это права? Ах, да, это ведь мир иных законов и иных правителей, тут они решали, когда пойдёт снег, а когда быть дождю. Ну, и собственно, в какую семью войти простолюдинке, которой выказал свою честь знатнейший из княжичей.

Рюен сидел во главе длинного дубового стола. Каштановые кудри померкли, а взгляд погас, точно кто-то задул в нём ту свечу, которая до этого была моим магнитом и источником нашей яркой дружбы. Он смотрел на меня жалобно и виновато, точно говоря «Я не хотел всего этого, прости».

По левую руку от него сидел князь Октябрь и княжна Ляна, ещё более бледная, чем обычно, ещё более тонкая и призрачная. Когда я вошла, они были единственными, кто не взглянул на меня. Октябрь лишь сильнее поджал губы, мрачно вертя в руках кубок с вином.

Март вскочил со своего места, рванул было ко мне, но вдруг остановился, бледнея и с трудом сглатывая комок, глядя куда-то в сторону поверх моего плеча. Он перемялся с ноги на ногу, коротко кивнул мне, приветствуя, и медленно вернулся на своё место, понуро опустив голову. Его поведение вызвало ехидный смех сидевшей рядом с Ляной Юни. Летняя княжна откровенно потешалась над всеми, да и выглядела она чересчур самоуверенно и непринуждённо по сравнению с остальными.

Скосив глаза, не рискуя обернуться назад, я увидела край рукава плаща Января. Его пальцы были сжаты в кулак с такой силой, что даже можно было разглядеть, как пульсирует венка между безымянным пальцем и мизинцем.

Остановившись напротив Рюена, мне хватило сил обвести всех взглядом. В голове прокручивались все сказанные тихим шёпотом в предрассветной тишине слова Января, те самые, которые нам с ним теперь предстояло озвучить, не смотря на то, что они шли в разрез с нашими истинными чувствами и смыслами.

– Вот все и собрались, – усмехнулась Юня. – Ты здесь, Расея, потому что князь Март крайне требовательно настоял на твоём присутствии при оглашении наших дальнейших решений. Что ж, вижу, что это меня порядком позабавит.

– Что именно тебе кажется смешным, княжна? – с вызовом поинтересовалась я.

Откуда только взялось столько язвительности? Во мне точно поднимал голову первородный демон.

Рюен метнул на меня испуганно-удивлённый взгляд, который я попросту проигнорировала – меня ведь воспитала в совершенно ином мире бабушка, а не нежная и ранимая княжна.

А у Арины Романовны были иные методы воспитания, нежели у Ляны. Моя любимая бабуля ненавидела, когда я пасую перед трудностями или отказываюсь от поиска решения, в надежде, что за меня это кто-то сделает другой. Поэтому во мне всегда жили две личности – трусливый зайчишка, чьи уши дрожали сейчас от одного вида самоуверенной Юни и только-только пробуждающаяся белая медведица, готовая защищать самое дорогое, что у неё есть. В памяти почему-то при этой мысли вспыхнула вырезанная из дерева медвежья лапа, мирно колыхавшаяся среди солнц и снежинок над детской колыбелью.

Тряхнув головой, я сбросила с себя внезапное наваждение, твёрдо глядя в глаза Юни.

– Хочу посмотреть, так ли дерзок будет твой язык, когда ты узнаешь, к чему привело твоё завоевание княжеского внимания к своей тщедушной личине, не заслуживающей даже того, чтобы прислуживать в хоромах, – рассмеялась Юня. – Да что там хоромы! Ты даже не заслуживаешь того, чтобы тебе доверили пасти свиней.

Она с презрением посмотрела на меня так, если бы я была плесенью в кружке с квасом, что немедленно хотелось выплеснуть, брезгливо скривив губы.

– Мы знаем кто ты, Расея, – прошипела Юня, сверля меня взглядом. – Хочешь, расскажу? Пусть Январь послушает, кого пригрел у себя в Просини. Надеюсь, после этого он откажется от тебя раз и навсегда.

– Ну давай, валяй, – хмыкнула я. – Мне и самой не терпится узнать, что такого важного ты узнала.

– Расея, – простонал Март, качая головой с таким отчаянием, точно боясь, как бы не случилось драки.

– Ты тоже, князь, послушай, – метнула на него испепеляющий взгляд Юня. – Послушай, перед кем ты на колени падал, ради кого жизнью жертвовал.

Я видела, как Март от злости стиснул зубы так, что прекрасное лицо превратилось в неживую маску. Он волком смотрел на Юню, раздувая ноздри. Весь его лоск, эпатажность и юношеская бравада слетели луковой шелухой, открыв ту самую настоящую сердцевину, готовую сделать больно любому, кто тронет его или то, что ему дорого. Милый весенний князь в один миг превратился из капризного подростка во взрослого мужа, выдержавшего презрительный взгляд летней княжны. В холодных глазах зрел какой-то одному ему ведомый план.

– Нам всем, включая тех месяцев, что отсутствуют здесь, стало известно, будто ты нареклась наследницей Смены времён, – Юня обратилась ко мне, выходя из-за стола. – При тебе даже оказался легендарный ключ, отпирающий замки двенадцати врат, через которые проходят вступающие на княжение. И вот, интересное дело, сам князь Январь признал тебя наследницей великого князя Руса, впустил тебя в свой дом, накормил и одел. Да не просто приютил у себя, но и всячески оберегал, потому что до сих пор свято верит песням бродячих бардов. А в них, если ты ещё не знаешь, дочь Руса – его наречённая суженная. Он поверил тебе. Тебе, ничего не значащей, но возомнившей себя великой наследницей. И ты, воспользовавшись его доверием, переманила на свою сторону князя Марта, чьё сердце ещё не удалось завоевать ни одной красавице, каковой тебя сложно назвать. Но тебе и этого оказалось недостаточно. И вот под твои чары попал самый осторожный и рассудительный из всех высокородных господ – княжич Рюен. Только твоя жадность, Расея, этим не ограничилась. Твоё самомнение разрослось до крайнего предела. Украденная реликвия из гонтины, развязанные усобицы – всё это из-за тебя. По твоей вине погибли славные воины, у них остались малые дети и жёны, которые их любят. Но видимо твоему жестокому сердцу неизвестно, что такое любовь. Потому что ты лишала её нас всех. Посмотри на то, что ты сделала.

Я зло сузила глаза, глядя, как Юня, гордо вздёрнув подбородок, внушает мне то, что так старательно извлекал из меня Январь.

– Твой ключ, Расея, что по легенде бардов с тебя мог сорвать лишь тот человек, которого ты любишь всем сердцем, оказался фальшивкой, – летняя княжна сделала ещё шаг ко мне. – Вот только Рюен в это не верит. Он искренне надеется на то, что смог снять с тебя ключ не по тому, что он не настоящий, а потому, что твои чувства к нему взаимны. Но Мара уже достигла земель Смены времён. И ключ не открыл дверь, он даже не проявил замок, что должен был появиться при появлении настоящего ключа.

Я услышала, как хрустнули пальцы Января – так сильно он сжимал кулаки. Но никто не обратил на это внимания. Лишь Рюен с мольбой смотрел мне в глаза.

– Ключ – фальшивка, – повторила Юня. – Такой же ненастоящий, как и ты. Ты не дочь Руса, не наследница Смены времён, и уж тем более – никакая ты Январю не наречённая. – Последние слова она произнесла с таким отвращением, точно ставила жирную точку, расплывшуюся огромной кляксой. – Такие лгуны как ты заслуживают высшей меры наказания.

– Нет! – Рюен вскочил со своего места, бледнея не хуже матери. – Наказания не будет!

– Ой ли, – рассмеялась Юня. – Ты всё ещё хочешь взять её в жёны, княжич?

– Это уже не касается тебя, – выпалил Рюен. – Я не изменю своего решения касательно Расеи, каким бы ужасным вы не сочли её поступок.

– Что ты такое говоришь? – набросилась на него Юня. – Моя племянница готова стать твоей супругой хоть сейчас! А ты собираешься связать свою жизнь с лживой воровкой? Променять Златоцвету на эту дрянь?

– Выбирай выражения, княжна, – я сделала шаг к ней на встречу, криво усмехаясь на манер Января. – Пусть моё происхождение не заслуживает внимания, но всё же я не позволю тебе унижать меня.

Юня несколько раз открыла и закрыла рот, точно выброшенная на берег рыба, явно пытаясь совладать с захлестнувшим её гневом.

– Да кто ты такая? – выдохнула она наконец. – Что ты о себе думаешь! Тебя нужно сейчас же казнить!

– Так казни, – развела я руки в стороны, открываясь для её гнева.

Рюен бросился ко мне.

– Прекрати, – выдохнул он мне в лицо. – Прекрати сейчас же, Расея.

Я лишь покосилась на Января, всё ещё надеясь увидеть его лицо. Но князь упрямо молчал, стоя за моей спиной.

– Видишь, Рюен, бунтарка не боится даже смерти, хоть ты и вымолил её свободу, – раздраженно бросила Юня. – Она тебя не достойна. Ну а ты, Январь, всё ещё видишь в ней свою наречённую?

Январь промолчал. Казалось, он даже не дышал.

– Если ты, дорогой друг, не отступишься от неё и продолжишь защищать, твоё княжество ждёт настоящее изгнание, – подал голос князь Октябрь. – Никто не поддержит тебя. Твоему роду не нужна такая слава.

– А что на счёт твоего рода, Октябрь? – тихо спросил Январь.

Осенний князь тяжело вздохнул, нервно метнул взгляд на свою жену, после чего медленно выговорил, взвешивая каждое слово.

– Расея должна понести наказание за ложь. А ты… Ты должен прекратить защищать её. Так же, как и ты, Март. Ваши народы не поймут ваших решений. Зачем вам искать гнева своих людей?

– Откажись от Расеи, Январь, – подхватила Юня. – Иначе, я подниму все силы на то, чтобы твой народ восстал против тебя. И ты, Март, откажись от Расеи, прекрати защищать и пытаться выбелить.

Повисло молчание. Тишина звенела, точно комариный рой завис где-то под потолком и ждал, когда хоть кто-нибудь обронит неосторожное слово, чтобы ужалить прямо в сердце.

– Ты ищешь наказания не для Расеи, Юня, а для меня, – негромко сказал Январь, прожигаемый взглядом летней княжны. – Я уйду, как вы все того и хотите. Уйду один. Коль нет здесь моей наречённой, как вы все говорите, то я поищу её в другом месте и в другое время.

– Январь! – взвизгнула Юня. – Но ты ведь обещал!

– Что я обещал? – Январь шагнул вперёд, вставая наравне со мной. – Поддерживать тебя в бедах, которые на тебя обрушиваются по твоей вспыльчивости, но не более.

– Январь! – закричала Юня, срываясь на плач.

– Я не полюблю тебя, даже если ты сожжёшь Просинь дотла! – прорычал в ответ князь.

– Тогда ты сгоришь вместе с ней! – завопила Юня. – Ты знаешь, что сейчас я сильнее тебя!

Температура в гриднице заметно повысилась, будто чья-то невидимая рука щедро подбрасывала в очаг дрова. Даже Ляна разрумянилась от жара, как если бы только вышла из бани.

– Твоему княжению наступит конец через два дня, – не глядя на Юню, проговорил Рюен, и впервые за всё время, что мы были здесь, посмотрел на Января. – Боюсь, что твоя сестра откажется тебе помогать в уничтожении Просини.

– Не вмешивайся, – рыкнула Юня. – Я всё равно найду способ, как расквитаться за моё унижение. А пока у меня есть два дня, как ты смел мне напомнить, княжич, моё слово – закон. Казнить Расею. Лжецам и ворам не место в наших землях.

Рюен покачнулся, нашарил в воздухе мою руку и сжал так сильно, что у меня в глазах потемнело.

– Не позволю! Здесь я решаю, как и чему быть! – закричал он.

– А знаешь ли, княжич, что бывает с теми, кто идёт против главы Коловорота? – Юня приблизила своё лицо вплотную к Рюену, что можно было рассмотреть, как в глубине её зрачков полыхает беспощадный огонь. – Их тоже ждёт смерть.

– Я принимаю твоё условие, Юня.

Все замерли.

Медленно, точно во сне, все обернулись к Январю.

– Что? – переспросила Юня, переводя на него свой всё ещё пылающий гневом взгляд.

– Я принимаю твоё условие, – повторил Январь. – Но у меня есть своё.

– Ты принимаешь моё условие? – летняя княжна вспыхнула нездоровым румянцем. – Чего же ты хочешь?

– Ты оставишь в покое Рюена и Расею, – равнодушно сказал Январь. – Отныне и впредь ты прекратишь гонения на них и всех тех, кто им дорог. Марта ты тоже оставишь в покое. Если же ты нарушишь моё условие – твоя мечта так и останется несбыточной и я не женюсь на тебе.

Я закрыла глаза. Боль вспыхнула в моём сердце ледяным чертополохом. Она вытеснила все иные чувства, не оставив места даже слезам.

– Твоя жертва ни к чему, Январь, – выдохнул Рюен.

– Заткнись, – Март вовремя подскочил к княжичу и больно пихнул его в бок. – Погубишь и себя, и Расею.

Юня расплылась в хищной улыбке.

– Вот, значит, где твоё слабое место, – ласково пропела она. – Законы нашего мира. Как же ты верен им, Январь. А ведь они станут однажды твоей гибелью.

– Однажды – это не сейчас, – глухо отозвался он. – Только и ты не имела права нарушать этого закона.

– Тогда ты спас меня, – рассмеялась Юня. – А ведь я могла пролить невинную кровь? Ты веришь в то, что она не виновна? Какой же ты наивный, Январь. Всё тот же мальчишка.

– Ты довольна, княжна? – Март дрожал всем телом, как в предсмертной агонии.

– Скажи, что не любишь Расею, – Юня улыбалась звериным оскалом, вцепившись взглядом в лицо зимнего князя. – А иначе – не приму твоё условие и нарушу закон, пусть Небо меня за него и накажет.

Январь молчал, упрямо глядя куда-то поверх головы Юни.

– И кто из нас ребёнок? – усмехнулся он. – Или твоя любовь выражается только в угрозах?

– Если я прикажу казнить Расею, это будет считаться только угрозой? – скривилась Юня.

– Я не… люблю её, – сквозь сжатые зубы процедил Январь.

– Вот и славно, – хлопнула в ладоши Юня. – Рюен, делай, что хочешь со своей лгуньей, о ней и так знают во всех княжествах. А пока что у меня есть два дня и я проведу их здесь. Вдруг мне представится случай довести начатое до конца в обход твоему условию, Январь? И в обход древнему правилу не убивать невинных в дни Коловорота. Вот только я не считаю Расею невинной.

Март, качнувшись, точно он был смертельно болен, отодвинул нас с Рюеном в сторону и встал между княжной и Январём.

– Вы ведёте себя, точно дети, – презрительно фыркнул он. – И всё же я не верю в то, что Расея не дочь князя Руса. Что если это ты не права, Юня? Ключ у Мары, замка нет. Как тогда она решила, что ключ не настоящий? Пусть сама Расея докажет или опровергнет все обвинения против неё, тогда ваша с Январём глупая сделка не будет иметь значения. Пусть она откроет или не откроет ворота в Смену времён. По закону, который так вдруг стал для тебя важен и не важен одновременно, ты, как княжна, на чью долю выпало появление Хранителя времени, должна не препятствовать этому.

Все собравшиеся уставились на Марта так, точно он был безумен. Ляна и Октябрь многозначительно переглянулись, и княжна качнула головой, будто отговаривая супруга от чего-то.

– Пусть Мара вернёт ключ, – повторил весенний князь. – Давайте проверим, кто лжёт, а кто – презирает законы нашего мира. Иначе – я тоже не останусь в стороне и пренебрегу жертвой Января во имя и моего народа тоже. Я хочу знать правду, а не играть в твою игру, Юня. И скажу тебе честно, окажись Расея Хранителем, я первым преклоню колено и отрекусь от какого-либо общения с тобой. Мне противно знать, что прекрасной летней страной правит не наследница своих славных родителей, а мерзкая интриганка, готовая идти по головам ради своих желаний.

Звонкая пощечина оглушила всех, даже Январь вздрогнул, не ожидая подобного.

– Признаться честно, Март, я была бы рада, если бы тебя тоже задушили ещё в младенчестве, – подобно ядовитой змее прошипела Юня в лицо весеннего князя. – Как твоего отца.

Лицо Марта осталось мёртвой маской – холодной и равнодушной.

– Ты такая же пустая и бесполезная, как степной суховей, – выдохнул он, не глядя на неё. – У тебя есть два дня. Я верю Расеи и буду молить Небо, чтобы правда была на её стороне.

По моей спине пробежал холодок. И судя по тому, как Рюен судорожно вдохнул жаркий воздух, княжичу тоже стало не по себе – он ведь знал половину правды обо мне. А Март явно не блефовал, замышляя что-то такое, что было для меня не понятно.

– Если замок не откроется… – Март не смог договорить своей мысли. – Я не обижаюсь на тебя, Расея. Нет, нисколько. И ты всё также дорога мне. Только пусть больше не будет обмана. Не хочу до конца смены времён думать, что мог спасти тебя от этого безумия, но ничего не сделал. И ты, Январь, прости…

Ах, Март, милый, отчаянный Март! Как бы мне хотелось, чтобы ты просто поверил в то, что я не виновна. Но игра зашла слишком далеко. Та зовущая бездна стала вдруг гораздо ощутимее и ближе, чем во сне.

– Отправь сокола Маре, Рюен, – скомандовал князь Октябрь.

Мы впервые с Январём переглянулись. В его глазах бушевал лютый буран, готовый вот-вот обрушиться на Сокольную. Только сейчас было не его время и не его место. Он и так отказался от меня, желая спасти. Но этого оказалось недостаточно. А что, если всё это было игрой, в которой я тоже являлась пешкой?

Эта мысль захлестнула меня до краёв, потопив в диком холоде ужаса. Клубок хаоса стал ещё более запутанным, конца и края не было всему.

«Только не предавай меня, Январь! – вырвалось у меня с тем отчаянием, с каким я смотрела в его ледяные глаза. – Я переживу всё, даже свою смерть. Но не твоё предательство!»

«Верь мне, даже если всё будет казаться неправдой».

*

Солнце устало и медленно клонилось к колышущейся от горячего суховея земле. Вереница повозок и одиноких всадников отбрасывала длинные мрачные тени, поднимая облака едкой полынной пыли. От неё першило в горле и слезились глаза. Лошади недовольно раздували ноздри, мотая головами, чтобы отогнать надоедливых слепней.

В глубине крытой повозки, в которой меня везли, было душно и воняло прелым луком – княжна Юня похлопотала о моём комфорте лично. Тошнота становилась нестерпимой, и даже проделанное в ветхой рогоже отверстие не помогало с нею справиться. Иногда доносились недовольные голоса проезжающих мимо всадников, но разобрать кто именно это был не представлялось возможным – от недостатка кислорода я была точно в полусне.

После всего случившегося в гриднице, Юня приказала собираться немедленно в путь к землям Смены времён. И теперь лошади несли меня домой.

Домой.

До этого я ни разу не задумывалась над тем, что в мире двенадцати месяцев есть мой дом. Место, где жили мои родители, где прошло моё неосознанное детство, где стены хранили воспоминания о том счастье, что пылью разлетелось по всему миру, не оставив ничего, кроме боли и увядших надежд.

Надежд…

Повозка резко качнулась и остановилась, точно налетев на невидимую преграду. Меня швырнуло на пол.

Вставать не хотелось. Лишь солоноватый привкус крови во рту заставлял злиться от настигшей несправедливости.

В щели на полу стал прокрадываться влажный речной бриз, приносящий с собой запахи ряски, болиголова и конского пота.

Снаружи, совсем рядом, послышались недовольные голоса, резкий тупой удар, будто кто-то ударил обухом по краю повозки. А затем полог откинули, и просунулась взлохмаченная голова Марта.

– Расея? – тихо позвал он. – Ты здесь?

Я слабо приподняла голову. Глаза, привыкшие к темноте, не сразу признали его.

– Уйди, князь, – прошептала я. – Тебе нельзя видеться и разговаривать со мной.

– Плевать, – фыркнул Март, забираясь в повозку. – Пусть Юня пристрелит меня сразу, тогда Небо покарает её раньше, чем мы доберёмся до Смены времён. Пообещай тогда проследить за тем, чтобы Январь позаботился о моих землях.

Он устало провёл рукой по лицу, пряча невесёлую усмешку.

– Не хочу, чтобы и ты страдал из-за меня, – вырвалось у меня вдруг с неприкрытой горечью.

Князь шумно вздохнул, запуская пальцы в свои спутанные золотые волосы, померкшие от изнуряющей дороги.

– Нет сильнее страданий, чем воспоминания о счастливых моментах в дни кромешной тьмы на сердце, – тихо проговорил он. – Я страдаю сейчас. Да. Сильно страдаю о тех моментах, когда в твоих глазах было куда меньше печали, чем сейчас.

Март взял меня за руку.

– Моё сердце знает гораздо больше правды, чем я могу выразить. И я всё ещё не теряю надежды, что мои страдания, как и твои, подойдут к концу. Тогда мы вновь сможем наслаждаться простой болтовнёй и неспешными прогулками, наполняя душу счастьем.

Полог бесцеремонно отдёрнулся, раздалось негромкое «Ой!», и Леся отдёрнула руку, вновь погружая повозку во мрак.

– Прошу простить меня, князь, – залепетала она с той стороны. – Я не знала, что вы здесь. Вам ведь запретили…

Март отвёл в сторону полог, недовольно глядя на замершую в низком поклоне Лесю.

– Среди людей ходит такое высказывание, как «дуракам закон не писан». Слыхала, небось? Так вот, это я его придумал, – князь скривил губы в подобии улыбки. – И применил к себе.

Леся с опаской подняла на Марта глаза, не зная, как расценивать его слова.

– Что смотришь? – с напускным гневом накинулся весенний месяц на неё. – Не видела что ли никогда самого красивого князя в двенадцати княжествах?

– Я за госпожой пришла, – испуганно выдохнула Леся, зажмурившись и склонив голову ещё ниже. – Мне разрешили её к реке отвести.

Март недовольно скривился, явно ожидая какого-то другого ответа.

– Вылезай, давай, – легонько поддал он меня локтём. – Тут луком воняет. Отвратительно. Я тоже на реку с вами пойду. У меня из-за тебя, Расея, вся голова провоняла огородом. Лезь уже.

И он, замахал руками, выгоняя меня из повозки. Леся, с отвисшей челюстью, попятилась назад, уступая место. Но Март запутался в собственных одеждах, и не отреагируй моя прислужница, свалился бы на землю.

– Князь! – испуганно пискнула Леся, помогая ему выбраться.

Март, опираясь на её плечо, выпрямился, зорко оглядевшись по сторонам. Выглядел он ничуть не сконфуженным, напротив – недовольство на условия здешнего быта волнами исходило от него.

– Спасибо, милая, – похлопал он Лесю по плечу, коротко взглянув на неё.

Та смущённо кивнула, отступая в сторону.

– Расея, – Март протянул мне руку, вновь становясь манерным и эгоцентричным, как и при нашей первой встрече.

Я слабо улыбнулась, припоминая, как впервые увидела его. С того момента утекло много воды, унося все мои мысли на его счёт. Тогда мне очень хотелось, чтобы он перестал вести себя, как распушивший хвост павлин, а теперь – ценила его поддержку.

– Князь, – робко позвала Марта Леся. – Вам с нами нельзя. Если княжна Юня или княжич Рюен узнают…

– Помолчи, – фыркнул тот, недовольно выгнув бровь. – Не хочу это слышать.

Жадно вдыхая вечернюю прохладу, я облизала пересохшие губы и огляделась вокруг.

Возглавляемая Юней процессия встала лагерем пёстрых шатров на берегу широкой реки, поросшей высоким тростником, ласково шуршащем в золотых сумерках. Рассыпанными звёздами белели заросли болиголова, они тускнели, будто небо возвращало их домой, чтобы сиять над нашими головами. Птицы здесь невообразимо сладко пели всевозможными голосами, целый оркестр для тех, кто готов слушать. Но гомонивший на разные лады лагерь заглушал июньскую симфонию, внося в картину мира настоящий хаос.

– А Рюен не боится, что ты сбежишь, – хмыкнул Март, наблюдая за тем, как над нашими головами парит сокол. – Ну ничего. На это у меня тоже есть чем ответить.

Я внимательно посмотрела на него, но лицо князя осталось непроницаемым. Лишь длинные, изящные пальцы теребили застёжку плаща, выдавая то ли недовольство, то ли рассеянность.

Он проводил нас с Лесей до тропинки, пообещав присмотреть за тем, чтобы никто не вздумал помешать нам, а после присоединиться за ужином. Но когда я обернулась на него, прежде чем тропа вильнула в сторону, то увидела, как Март, стоя к нам спиной, развёл руки, будто ждал кого-то, чтобы заключить в объятия. Стало вдруг очень тихо, лишь приветливое журчание реки говорило о бурлящей повсюду жизни.

– Странный сегодня князь, – зашептала Леся, пробуя ногой песчаное дно.

Вода в этом месте была настолько прозрачная, что можно было рассмотреть пальцы ног и мальков, снующих серебристыми стайками вдоль берега.

Я лишь пожала плечами, отметив про себя, что и Леся была сегодня сама не своя. Покрасневшие глаза с головой выдавали то, что проревела она если не всю дорогу, то часть пути точно. Уж не обидела ли её Юня?

– Ты видела кого-нибудь из князей? – как бы невзначай спросила я.

Леся кивнула, хмуро водя рукой по воде.

– Юня ни на шаг не отпускает Января от себя. Вьётся вокруг него что назойливая муха. А он и не смотрит в её сторону. Молчит. Мрачный, как туча, – тихо и с грустью заговорила она. – Княжна по всему лагерю своих воинов выставила, чтобы следили и докладывали ей, кто, куда и с кем. Мне только к вечеру разрешили ехать рядом с твоей повозкой, госпожа. Ты уж прости меня, я не смогла быть рядом. Вышеня княжич отозвал к себе, выставил тебе новую охрану. Уж не знаю, как князь Март мимо них прошёл и что сделал после, но им приказали от тебя ни на шаг не отходить.

Она замолчала, угрюмо глядя куда-то вдаль. А потом продолжила:

– Рюен сегодня ругался с отцом. Впервые такое наблюдаю. Далеко было. Я не разобрала о чём шла речь, но, кажется, князь от чего-то его отговаривал. Уж не знаю, что задумал княжич, но вряд ли это может обернуться чем-то хорошим. Ляну вовсе не видела… Среди воинов прошёл слух, что нас нагоняет дружина Января. Авось обойдётся без крови. Княжение Юни подходит к концу, ей стоит опасаться последствий своего бесчинства.

– Скажи, Леся, а что за закон такой, которого стоит опасаться тому, что во главе Коловорота? – спросила я.

– Месяц, который развяжет войну или прольёт кровь невинного в период своего правления в Колесе года, ждёт наказание свыше, – Леся поёжилась и указала пальцем в небо. – Его народ ждёт целый год несчастий и бед. Кое-кто из князей пренебрегает этим законом, но истина остаётся истиной. Ты можешь сама увидеть, госпожа, чьи княжества процветают, а чьи приходят в упадок.

Я мрачно кивнула, первым вспомнив Декабря.

– Но это ещё полбеды, – Леся перевела на меня взгляд. – Те месяцы, кто заключил между собой союз, подвергаются тоже наказанию, как не сумевшие предотвратить беды. Вспомнить только недавнюю жару, погубившую наш урожай. Только истинное наказание ещё хуже того, что произошло по вине Юни и Мары.

– Вот почему Январь согласился на условие Юни, – тяжело вздохнула я, проводя мысленно красную линию в разговоре. – В последнее своё княжение он заключил союз с Мартом, Майей, Юней и всеми осенними. Он не дал развязаться войне.

– Князь Январь самый благородный из всех, – Леся побрела обратно к берегу. – Он чтит законы предков, понимает суть времени. Это достойно уважения. Жаль только, что не все могут понять его истинных помыслов.

Я посмотрела вслед уходящей Леси, мысленно согласилась с ней и, оттолкнувшись, поплыла туда, где река становилась быстротечнее, а дно страшило своей тёмной глубиной.

Возвращались мы уже в густых сумерках, с трудом разбирая дорогу. Хлёсткие ветви верб так и норовили стегнуть по лицу в отместку за то, что их потревожили. Синий бархат ночи переходил в звёздную темноту, даря покой.

Март сидел на краю тропы, там же, где мы с ним простились. В руках у него была тростниковая дудочка, выдававшая печальную мелодию, а с волос капала вода.

– Мара в лагере. И Снежень с ней. Паутины в этом году слишком много. Говорят, зима будет холодной, – не оборачиваясь на наши шаги, негромко сообщил он всё разом. – Рюен тебя искал, Расея. Но я вовремя повернул его обратно. Он в печали, даже разрешил мне поставить шатёр рядом с твоей повозкой. Как будто мне нужно его спрашивать.

И поднявшись на ноги, озорно посмотрел на нас, сияя ослепительной улыбкой, точно никаких забот не существовало.

– Я тебе привёз подарок, – приветливо махнул он рукой, приглашая идти в лагерь. – Как раз сегодня пригодится.

Когда мы сели возле костра, под пристальными взглядами соглядатаев Юни и Рюена (я не различала их совершенно), Март протянул мне небольшой свёрток бирюзовой ткани. А в нём – искусно выполненный умелым мастером гребешок для волос, украшенный дивными цветами дикой сливы, распустившей свои нежные лепестки.

– Немного моей ворожбы, – мягко улыбнулся Март, когда я по привычке с подозрением на него покосилась. – Светлой, без всякого злого умысла. Для тебя ведь делал, Расея.

– Однажды твоя ворожба спасла мне жизнь, – вспомнила я берёзовый венок, ставший хлёсткой плетью.

– А эта – поможет не забыть самого ценного и важного, – Март с улыбкой вздохнул.

– Тебя я не забуду, – закатила я глаза, положив руку на сердце, как если бы произносила клятву.

Князь лишь тихо засмеялся.

Леся хлопотала, накрывая для нас ужин, время от времени поглядывая в сторону нашей охраны. Явно волновалась за Вышеня.

В постепенно затихающем лагере чувствовалось напряжение, исходящее от главного шатра, в котором собрались все княжеские особы. Интересно, Январь был там или его тоже постигла участь одинокого изгоя? Мне хотелось поговорить с ним, поделиться той тяжестью, что была на сердце от предстоящего, попросить рассказать его о моём доме. И почему я не спросила его об этом той ночью?

– Ты слишком много думаешь, – шутливо бросил мне Март, глядя на меня через сооружённый Лесей стол. – Не могу даже представить, что торится в твоей голове.

– И не представляй, – улыбнулась я. – Разве тебе не нужно быть в общем шатре?

– Кого я там не видел? – фыркнул Март. – А если что-то будут говорить важного, мне есть кому рассказать об этом.

– Ты шпионишь? – удивилась я.

– Шпионю? – недовольно вскинул брови Март. – Это скучно. Я наблюдаю.

– Не буду даже спрашивать как, – закатила я глаза.

– И не спрашивай, – великодушно махнул рукой Март, принимая у Леси тарелку с горячим супом. – Иначе будешь бояться каждой тени.

Он самодовольно усмехнулся, но, когда я хотела, было, выразить свою внезапную догадку, покачал головой и едва заметно кивнул в сторону навостривших уши охранников.

За моей спиной раздались торопливые шаги, и через мгновенье в круг света от костра вынырнула укутанная в походный плащ фигура Рюена.

– Вот вы где, – с плохо скрываемым облегчением выдохнул он. – Почему ты не явился для приветствия княжны Мары? – обратился Рюен к Марту.

Но весенний князь проигнорировал его вопрос и лишь вежливо попросил Лесю подать ему нарезанные овощи. Княжич терпеливо ждал ответа, точно оттягивая следующий свой вопрос. Я же напряглась, с трудом проглотив ложку супа.

– Ты голоден? – Март вскинул на него холодный взгляд. – Присядь с нами.

Рюен недовольно цокнул языком, но сдержался, подкатил поближе широкую колоду, и сел рядом со мной.

– Леся, поужинай с нами, – потянул Март девушку за рукав, когда она протянула княжичу блюдо. – Отдохни, хватит суетиться.

Моя прислужница метнула на меня испуганный взгляд, но я одобрительно кивнула, не видя в этом ничего плохого. К тому же, Март явно хотел снять возникшее с появлением Рюена напряжение, заставившее меня превратиться в ледяную глыбу. А ещё его слабо заботил низкий статус Леси, как, собственно, и моё нынешнее положение воровки и обманщицы, что он и стремился продемонстрировать.