Наталья Бокшай
Первым будет Январь

– И какая же? – я едва дышала.

Рюен пожал плечами, переводя на меня взгляд.

– Я не знаю, – ответил он. – В песнях об этом не очень понятно говорится. То ли чистота крови, то ли чистота мыслей. А некоторые поют про любовь. Никто в княжествах не разгадал смысла того пророчества.

– Скажи, Рюен, а ведь жители Смены Времён живут в княжествах? – я старалась делать вид, что мне лишь немного любопытно. Но на самом деле меня сжирал информационный голод, ведь вывести Рюена на такой разговор было делом трудным и опасным – он мог начать подозревать меня в нездоровом любопытстве на тему того, о чём здесь не принято было говорить совсем.

– Если ты отличишь их от остальных жителей, – усмехнулся Рюен. – Они рассеялись так незаметно, что никаких следов не оставили. А если что-то и знают о якобы грядущем наследнике крепости, то помалкивают, дабы не накликать на свои головы беды.

– Значит, ты считаешь, что вражда между месяцами будет главным образом нацелена на истребление как можно большего числа людей, пока слабые из князей и княжон не признают власти сильнейших? – сменила я тему.

– Именно так я и считаю, – кивнул Рюен. – В летних землях уже начался сев. Но птицы говорят от том, что ночные заморозки не дают фруктовым деревьям цвести. Думаю, то же самое будет и в наших землях – дыхание внуков Февраля во главе с их матерью достигнет даже края земли. Если зимние погубят урожай – нас ждёт голод. Март трудится во всю, чтобы спасти весенние земли. Он единственный, кто балансирует между теплом и холодом очень умело. Вся надежда будет тогда на него. И на Января.

От имени последнего Рюен даже зубами скрипнул, что вызвало у меня неприятное щемящее чувство вины.

– В любом случае, всегда найдётся кто-то из месяцев, готовый обвинить другого в том, что случившееся – его вина, – поморщился Рюен. – Вот поэтому нам и нужны надёжные стены. Никогда не знаешь, кто ударит в спину, и какой для этого у него будет повод. Если наследник Смены Времён всё же появится, ему придётся трудно – без войска он не доберётся до заветных золотых ворот – там не дремлет Декабрь, которому очень нужно быть первым, как и всем остальным. Мои птицы узнают обо всём первыми. И тогда я предложу свою помощь наследнику Руса. Как назовём нашу крепость?

Нашу? Я едва сдержалась, чтобы не фыркнуть от такого поворота событий. Быстро сменив разговор Рюен застиг меня врасплох.

– Твою крепость, – поправила я княжича.

– И твою тоже, – Рюен тепло улыбнулся. – Буду рад, если это место станет для тебя домом.

«До момента смены времён», – подумала я и мысленно прикинула, сколько ещё осталось до Нового года и сколько всего может произойти за это время. Ждать было слишком долго. Да и будет ли у меня шанс попытать счастья вернуться обратно?

– Ладно, – вздохнула я. – Пусть будет Сокольная.

– Сокольная? – удивился княжич.

– Ну а что? – пожала я плечами. – Тут много птиц. И они тебя признают, как равного себе.

– Мне нравится, – просиял Рюен. – Пусть будет Сокольная.

И вскоре это название полностью себя оправдало – плотники принялись за строительство соколиной башни, соединённой двумя переходами с основной избой и оружейной. Уже к концу мая над разрастающейся крепостью кружили верные соглядатаи Рюена, а он дневал и ночевал где-то под крышей самой высокой башни, забывая порой, что он не птица.

Я же всё чаще гуляла по лесу в одиночестве, размышляя над нашим последним разговором с княжичем. Слова о наследнике Смены Времён не давала мне покоя. Где-то на задворках моего сознания проскальзывала сумасшедшая мысль, что вся эта история моего попаданчества и того, что Январь запретил показывать кому-либо мой ключик, связана со мной. Но поговорить об этом с кем-то я не могла – слова первого князя глубоко засели в душе, и я лишь понимала, что эту тайну я могу доверить только ему. Все мои помыслы обратились к Просини, с ещё большей тоской я думала о том, как попасть туда, не разгневав Рюена и не попавшись Маре или Декабрю. Каждый день я придумывала план, повод, причину, проигрывала в голове диалог с княжичем и… печально отказывалась от любой затеи – до того всё было неправдоподобно.

Тоска по Просини и всему, что у меня с ней было связано, лишала меня всякой радости. Даже наступление лета и пышная красота золотой дубравы не приносила радости. Единственное, что не давало мне скатиться в пучину полного отчаяния, было то, что работы по внутреннему убранству княжеских хором стало больше – вместе с мастерами я придумывала орнаменты, подбирала краски для росписи, решала, где и как расположатся те или иные предметы. Рюен дал мне полную свободу, восхищаясь каждым моим действием. За чередой забот к тоске стало примешиваться чувство привязанности к Сокольной, да и к самому княжичу, ставшему для меня кем-то вроде старшего брата, оберегавшего и выполнявшего все мои прихоти.

Вскоре о крепости Рюена заговорили не только в Ржиени и землях Октября, но и в других княжествах. Редко бывали дни, когда обозные купцы не заезжали в бывший острог, разросшийся и укрепившийся. Народ воспринял это за добрый знак сытой жизни, а княжич напротив страшно разозлился, но против воли жителей не пошёл – о крепости всё равно бы узнали. Он лишь усилил караул, и теперь дозорные заняли не одну вышку, а все, которые были.

– Как холодно, – поёжилась Леся в один из июньских вечеров, когда мы с ней по обычаю пили травяной взвар под яблоней рядом с гостевой избой. – Никак заморозка ждать.

– Ты права, Леся.

Спустившийся по ступеням Рюен набросил мне на плечи свой плащ и сел рядом, хмуро оглядывая притихший двор. К нему на плечо спорхнул крошечный королёк, с желтой полоской-короной на голове. Княжич ласково погладил пальцем птичку, слушая пронзительную пискливую трель. А потом он помрачнел ещё сильнее и велел Лесе позвать своего воеводу.

– Юня выехала к Февралю, – негромко сообщил Рюен, не в силах выдержать моего испытывающего вопросительного взгляда.

– Зачем? – выдохнула я с ужасом.

– Сейчас её княжение, власти у неё больше, – Рюен проводил взглядом улетающего королька. – Но и Февраль лишил её надежды прокормить свой народ в этом году – озимая пшеница не выдержала дыхания Мары и вся погибла. Видимо, Юня собирается если не договариваться с Февралём, то попытать удачи ударить по его границе внезапно.

– Нужно предупредить Марта, – я поёжилась от холодных струек морозного воздуха, проникавшего под одежду.

– Уже отправил к нему весточку, – Рюен указал на парившего сокола, вокруг которого мушкой вился улетевший королёк. – Только вряд ли Март чем-то поможет Юне, если она без войска. Странно всё это.

Я нахмурилась, провожая взглядом сокола. Жалость к летней княжне померкла на фоне того, как в моей голове всплыл тот ночной разговор, подслушанный случайно. Она бы не стала волноваться обо мне. С чего тогда я должна её жалеть? «Люди, в её княжестве живут простые люди, – вздохнула я. – Возможно, даже те, кто раньше населял Смену Времён».

– Не думай ни о чём, – ласково улыбнулся мне Рюен. – Здесь тебе ничего не угрожает. Посмотри, каким надёжным стало это место за столь короткое время.

– Я знаю, – кивнув в ответ, я отвела взгляд в сторону. – Почему ты так волнуешься обо мне? У меня нет ни титулов, ни богатого наследства, ни семьи, ничего.

Рюен обидчиво поджал губы, глядя на меня так, точно я его смертельно обидела.

– У меня никогда не было такого друга, как ты, – ответил он. – Мне нравится беседовать с тобой и проводить время. Никто меня не понимал до этого так, как ты. Я привязан к тебе самой прочной на свете нитью. И больше всего на свете боюсь, что она оборвётся. Возможно, однажды ты увидишь во мне кого-то большего, чем просто друга. А пока что я хочу наслаждаться жизнью вместе с тобой, строить планы на будущее и мечтать о том, что однажды станет действительностью.

– И что же это? – склонив голову набок, я пыталась прочесть между строк смысл слов Рюена.

– Я стану самым лучшим князем в двенадцати княжествах, – мечтательно улыбнулся княжич не хуже Марта. – Самым добрым и честным. Я не хочу, чтобы обо мне говорили так же, как обо всех остальных князьях. Хочу навсегда остаться для людей надёжным покровителем, который не развязал ни одной войны, не обделил и не отнял. А ещё хочу, чтобы моей будущей княжной восхищались и ставили в пример каждой девочке. Чтобы наш союз с ней был идеалом семьи, любви и верности. Звучит сказочно, но я верю, что это вскоре случится. Как думаешь, это возможно?

Я пожала плечами, стараясь не замечать его горящего взгляда, полного надежды.

– В сказках всякое бывает, – только и смогла я ответить ему.

Но Рюен ответом остался доволен.

Ночью по всей округе горели костры. Так жители Сокольной спасали свои фруктовые деревья и ранние всходы, а поля с посевами походили на настоящее пожарище – жгли целые деревья, солому, старое тряпьё.

Я задыхалась в своих покоях от гари, и, в конце концов, не выдержала. Прихватив шерстяной плащ и сонную Лесю, отправилась ночевать в лес.

– Княжич убьёт, если узнает, – причитала Леся до самого дуба. – Он и так всех дозорных выставил, точно гостей ждёт. А мы…

– А мы в двух шагах, – отмахнулась я. – К тому же птицы всё равно лучше любых дозорных.

Рядом с дубом было надёжно и тепло, хотя трава в лунном свете серебрилась хрупким инеем.

Завернувшись в плащи, мы с Лесей улеглись поближе друг к другу. Прислужница моя тут же уснула, сопя в рукав, в котором пыталась согреть нос. А меня вдруг стало терзать странное чувство, что я что-то упустила в этой ночи. Что-то очень важное. Глядя в искрящуюся от далёких отсветов с полей темноту леса, я напряжённо думала, прислушивалась к своим чувствам, пыталась отгадать, что со мной не так.

Морозный иней покрыл Лесин плащ тонким невесомым шёлком. Я протянула палец к такому родному и знакомому узору, что всё никак мне не давался, касаясь крошечных снежинок. Сердце в груди забилось так часто, что стало страшно больно. Бережно поднеся снежинки к губам, стараясь не растопить их своим сбивчивым дыханием, я со слезами прошептала:

– Скажи Январю, что я скучаю. Пусть он простит меня за случившееся. Я, правда, не хотела воровать меч. Если он больше не гневается на меня, то пусть разрешит вернуться… домой. Я хочу в Просинь… Я хочу к нему!

И глядя, как исчезают в темноте крошечные кристаллики льда, я, кусая костяшки пальцев, молча зарыдала, осознавая, наконец, что не могу больше без Января. Даже если бы он приговорил меня к смерти, то моим последним желанием всё равно был бы он. Всё это время я не признавалась себя в том, что той нетающей льдинкой в сердце, от которой горела кровь, был только он один.

– Госпожа? – Леся испуганно тронула меня за плечо, сонно протирая глаза. – Почему ты плачешь?

– Спи, – выдавила я из себя. – Прости, что разбудила. Я не хотела.

– Что тебя так волнует, госпожа? – девушка обняла меня, гладя по непослушным волосам своей тяжёлой ладонью.

– Не могу тебе сказать, – помотала я головой. – Если кто-то узнает, мне будет ещё труднее.

– Ты хочешь вернуться в Просинь? – но Леся точно прочла мои мысли. – Я тоже. Хочу к маменьке с тятей.

Она шмыгнула носом.

– Ты права, они меня давно простили. Я бы простила своё чадо неразумное. Знаешь, какие они у меня хорошие? Маменька столько сказок знает, а тятя из дерева любую игрушка смастерить может.

И мы с ней вдвоём в голос зарыдали, имея каждая на то свою причину.

– Если случится так, что будет возможность вернуться в Просинь, могу я пойти с тобой, госпожа? – всхлипнула Леся, раскачиваясь и убаюкивая меня. – Не оставляй меня здесь одну. Ляна жизни мне больше не даст.

– Если ты сама этого хочешь, – вздохнула я. – У тебя всегда есть выбор.

И закусила снова кулак – слова Января. Он всегда давал мне выбор. И что в итоге выбрала я?

С больной головой и под Лесины тихие всхлипывания я провалилась в тяжёлый сон, в котором видела, как летит над Рассветными горами моя снежинка, а над золотой дубравой – уставший сокол.

На рассвете меня разбудил птичий переполох, заполнивший всю округу.

– Случилось что-то что ль? – Леся первой вскочила на ноги. – Не к добру гомонят. Я уж научилась их понимать.

И она оказалась права.

Едва мы вошли в крепость, как первое, что бросилось в глаза кроме сонных жителей, всю ночь оберегавших урожай, была дружина княжича, входящая в ещё не совсем достроенную гридницу.

– Что случилось? – Леся ухватила за руку пробегавшего мимо подмастерья.

– Княжич обмолвился, что на нас какое-то войско движется, – отозвался запыхавшийся мальчишка. – Я не знаю больше ничего. Может и неправда это.

И он убежал дальше, оставив нас с Лесей в полной растерянности.

Спустя несколько часов крепость взорвалась страшной новостью – Юня и Мара объединили свои войска, чтобы вместе уничтожить земли Марта, Лели и Майи. Одна княжна хотела спасти свой народ от голода ценой жизней других.

– Что же на самом дела они задумали? – не находил себе места Рюен. – Юня не могла так просто придумать такое. Она не способна на такое! Она ни о ком, кроме себя не беспокоится. Ей что-то нужно для себя.

И он замер, глядя на меня так, точно видел впервые.

– Я знаю, – ответила я на его взгляд. – Она придёт за мной. Им обеим нужна я. И ты знал об этом с самого начала, Рюен. Дай мне уйти.

Ужас исказил красивое лицо княжича. Глаза, и без того огромные, стали ещё больше, а губы задрожали.

– Нет, Расея, нет!

Он упал передо мной на колени, ухватил за руки, прижался лицом с моему животу, дрожа от переполняющих его эмоций.

– Только не уходи никуда! Прошу тебя! Я смогу защитить тебя, я всё смогу! Только останься! Мы всё выдержим, всё получится. Я обещаю! Я клянусь тебе, что никто никогда не обидит тебя! Ты дорога мне! Дороже всего на свете! Расея! Услышь меня! Услышь, прошу! Не уходи! Я не позволю тебе уйти! Ты не представляешь, как много ты значишь для меня!

– Рюен, – я попыталась отстраниться, но он лишь сильнее прижался, обхватив меня руками.

– Я не могу, я не могу тебя отпустить. Госпожа моего сердца. Я всё отдам ради того, чтобы ты была счастлива. Только не бросай меня! Я не уступлю тебя никому. Никому, слышишь, Расея!

Он был безумен, ещё безумнее, чем мог быть Март! В глазах читался дикий ужас от одной мысли, что я могу уйти. Всё, что он долгое время сдерживал внутри себя, оставаясь верным нашей дружбе, вырвалось в одно мгновение наружу, водоворотом захлестнуло нас обоих. Мне было ужасно его жаль! Жаль от того, что во мне жил осколок январского льда.

– Рюен, пожалуйста, – я погладила его по волосам. – Не рискуй своими людьми из-за одной маленькой Расеи, которую подобрали где-то на дороге. Я не княжна и не достойна того, чтобы ты так обо мне заботился.

– Молчи, – простонал он, вскакивая на ноги и мягко прижимая ладонь к моим губам. – Никогда так не говори о себе, прошу! Ты дороже всех в этих княжествах. Клянусь, я сделаю всё, чтобы защитить тебя. Будь со мной, Расея, умоляю тебя!

Я лишь закрыла глаза, не в силах выдержать его пронзительного взгляда. И Рюен, убрав ладонь, поцеловал меня. Вот только я не ответила. В груди больно колол ледяной осколок, не способный растаять от октябрьского обманчивого тепла.

Глава 20. Палящий зной

С того дня в октябрьском княжестве всё завертелось с утроенной скоростью – все силы мастеровых были брошены на укрепление стены. Каждый житель Соколиной считал своим долгом приложить все усилия, чтобы отстоять свой дом. Но вездесущая Леся говорила мне и другие новости с улиц крепости.

Нашлись среди жителей и те, кто был совсем недоволен тем, что вместо того, чтобы развивать торговлю и устраивать торжища, княжич запретил въезд через главные ворота всем чужакам. Я своими глазами видела, как гильдия купцов заявилась в один из вечеров, когда Рюен был занят со своим воеводой и гриднями обсуждением военной стратегии на случай, если нападения будет не миновать. Все они в один голос затребовали разрешения на торг. Княжич долго вёл с ними переговоры. Но дело не увенчалось успехом – у каждого была своя правда. Тогда Рюен, вопреки своим принципам мирного дипломата, пригрозил посадить бунтовщиков в темницу, если те продолжат сеять смуту. А утром за стеной Сокольной развернулось пышное торжище, где собралось огромное количество приезжих с самых разных княжеств и даже вольные торговцы, не относившие себя ни к одному из месяцев, а признававшие над собой только власть путей-дорог. Гнев Рюена так и остался гневом, выплеснуть его он так и не смог – всё бы обернулось против него. Вместо этого он пришёл ко мне в гостевую избу, напоминавшую теперь больше мастерскую, и долго молча сидел рядом, наблюдая за тем, как я рисую растительные орнаменты на сделанных по моему заказу фонариках, – их мне захотелось расставить в саду рядом с разрастающимися хоромами. После последней истерики Рюена, мы с ним мало разговаривали, каждый был занят делами и своими личными мыслями. Но каждое утро я находила под дверью своих покоев письмо с витиеватой буквой «Р». Послания так и высились непрочитанной стопкой на столике – мне совсем не хотелось знать чувств и переживаний княжича.

Зато свои чувства я направила на то, что мы с Лесей стали больше упражняться в фехтовании. Противницей она была не под стать Рюену или кому-то из мужей, но рука у неё было твёрдая, а за поджатыми губами пряталась заветная цель – покинуть Сокольную и не дать быть пойманной. Я знала её мотивы, знала и всячески верила, что однажды наступит такой день.

Но вместо этого наступили дни нестерпимого зноя и ночи, пропитанные лютым холодом и непроглядной тьмой. Жара изнуряла весь долгий июньский день, мутила разум, сеяла хаос среди жителей, губила скот. А короткая ночь приносила морозы, от них не спасал ни один шерстяной плащ. Народ, измученный от бессонницы и тлеющих надежд спасти урожай и хозяйство, взвыл через неделю, когда от вони падали и гари воротило так, что приходилось всё время ходить с мокрой тряпкой на лице. Но и это не спасало. В хоромах княжича поселилось отчаяние – Рюен не мог признаться даже себе, что не знает выхода из разрастающегося бедствия.

– Ты должен объединиться с другими князьями, – сказала я ему, когда он вновь молча наблюдал за мной в мастерской, а потом просто сел на пол рядом и положил голову мне на колени. – Вместе вы сумеете вразумить летнюю княжну. Если она такая, как вы говорите, то придётся пойти на её условия и разорвать их с Марой союз. А для этого нужно хорошее войско.

– Ты знаешь, что этим условием для обеих княжон будешь ты, – вздохнул Рюен. – Одна видит в тебе соперницу на пути к союзу с Январём, а вторая – смертельную противницу, не знающую страха перед смертью. Никто ещё не выходил из поединка с Марой победителем. Она теперь будет искать тебя, чтобы отомстить. Я не позволю этому случиться, госпожа. Когда они придут, я встречу их так, как они того заслужили. А объединяться с Мартом я не планировал с самого начала, иначе он переманит тебя на свою сторону.

– Ты совсем обезумел, Рюен, – покачала я головой. – Ты ничего не добьёшься своими переговорами и уговорами.

– Ты не знаешь, на что я теперь способен, – выдохнул он и ушёл прочь так стремительно, что со стола слетели осенними листьями зарисовки и чертежи.

– Кажется – да, – протянула я ему вслед. – Ты сильно изменился. И я теперь совсем тебя не знаю.

Через несколько дней из столицы прибыл гонец с посланием от князя Октября. То, что весть была дурной, никто не сомневался. Но когда Рюен созвал дружину в полном составе, над Сокольной точно нависла мрачная туча. Всё в княжеском дворе замерло в томительном ожидании.

– Страшно-то как, – Леся то и дело выглядывала в окно, точно ожидая приговора. – Княжич совсем себя не жалеет, уж не ест и не спит какую ночь подряд.

Я молча покосилась на неё. Последние несколько ночей Леся не ночевала со мной в покоях. Она уходила после того, как думала, что я сплю, и возвращалась перед рассветом. Спросить её напрямую о том, где она пропадает, я не могла – мало ли, вдруг ей кто приглянулся из молодцев, коих в крепости было достаточно. Однако назвать Лесю влюблённой у меня бы язык не повернулся. Она стала крайне молчаливой, заботливой до тошноты, но всё такой же понимающей с полуслова. Глядя на неё, я вспоминала Весею и Нельгу. Как они там без меня? Тоска становилась нестерпимой, съедая меня изнутри.

– Так долго ещё не заседали.

Очнувшись от слов Леси, я с удивлением обнаружила, что прошло довольно много времени и почти стемнело. Кисельный воздух медленно остывал, делая кожу липкой, а волосы – точно покрытыми паутиной. Обычно в такое время мы ходили на речку, чтобы до наступления заморозков смыть с себя нестерпимый дневной зной, но сегодня проворонили нужный момент – было достаточно поздно.

– Стоит поторопиться, – решительно заявила я, желая скорее окунуться в лесную прохладу.

К реке мы почти бежали, подгоняемые колким ночным ветром.

Очутившись в воде, я нырнула с головой, чувствуя, как волосы опутывают тело. Как бы мне хотелось вынырнуть и увидеть перед собой если не родные берега Чернобродки, то ставшие милыми сердцу стены Просини. Но всякий раз передо мной возникала золотая дубрава.

Нехотя вылезая из воды, я машинально поправила под мокрой рубахой заветный ключик – единственная вещь, что соединяла меня с домом. Леся, сидевшая на берегу и отжимавшая толстую чёрную косу, пристально наблюдала за мной. Кругом стояла удивительная тишина – бойкие дневные птицы прятались в чащобе, спасаясь от ночного холода, а некоторые, бросив гнёзда, откочевали туда, где дыхание Мары было не таким смертельным.

– Знаешь, госпожа, о чём я думала все эти дни? – заговорила вдруг Леся. – Что если господин Рюен не сможет тебя защитить? Он всё время говорит об этом, но что если его сил не хватит?

Я, склонив голову набок, прикинула в уме с чего вдруг Леся завела эту тему, и молча стала переодеваться в сухую чистую одежду.

– Ты знаешь, госпожа, что за всё то время, какое я провела во владениях князя Октября, я немного стала понимать птиц, – продолжила Леся, глядя куда-то сквозь меня. – Княжич не догадывается об этом. Но только птицы покидают эти края, не в силах выдержать стихий княжон. Боюсь, тут скоро не останется ни одного соглядатая Рюена.

Она повернула ко мне лицо, в которое ударила краска, и с жаром выпалила:

– Госпожа, давай сбежим отсюда!

И прижала ладони к губам, испуганно озираясь по сторонам.

Я тяжело вздохнула. Как бы мне хотелось взять Лесю за руку и бежать прочь, не разбирая дороги, по направлению к Рассветным горам. Но только сейчас это было слишком рискованно.

Глядя на моё каменное лицо, не выражающее ровным счётом никаких эмоций, Леся уткнулась лицом в колени, и горько заплакала.

– Ну хватит, – я наклонилась к ней и погладила рукой по мокрой голове. – Мы уйдём отсюда. Только не сейчас. Сейчас мне некуда идти, а ты меня ведь не захочешь оставлять одну.

Леся вскинула мокрое от слёз лицо и, кусая от досады губы, хотела было что-то возразить, но не нашлась, лишь горько всхлипывала.

Какой бы осторожной я ни была всё это время, как бы ни старалась выполнить наказ Января, данный мне в первые дни моего появления в этом мире, в это мгновенье случилось то, что рано или поздно произошло бы.

Ключик против моей воли выскользнул из-под чистой сухой рубахи и лениво закачался прямо перед затуманенным взглядом Леси. Девушка моргнула, смахивая слёзы. А я так испугалась, что молниеносно выпрямилась и затолкала его обратно под одежду, всячески стараясь сделать вид, что замёрзла и хочу одеться.

– Госпожа? – осторожно позвала меня моя прислужница, медленно вставая с земли.

– Пойдём обратно в крепость, – я торопливо накинула плащ и поуютнее в него завернулась. – Холодно.

– Госпожа Расея? – вновь позвала меня Леся, робко протягивая ко мне руки.

Я недовольно повернулась к ней, желая, было, поторопить её. Но девушка вдруг упала передо мной на колени, склонив голову до земли.

– Леся, что ты творишь? – зашипела я на неё. – Идём скорее. Вставай!

– Госпожа Расея! – но Леся попросту распласталась на траве, не смея поднять на меня глаз. – Если я ослепла, то лишь потому, что никогда раньше не видела того, о чём говорит народ Времён! Но если я ошиблась, помилуй меня и не гневайся.

Я ухватила её за руку, стремясь поднять с земли.

– Да что с тобой такое? Вставай сейчас же!

Леся робко подняла на меня голову, глядя так, точно видела впервые.

– Госпожа, у тебя ведь ключ от дома Времён? Скажи, что я не обманулась! Умоляю тебя! – звонко зашептала она, а по щекам наперегонки текли слёзы. – Вся моя семья оттуда родом! Мы знали, что ты придёшь!

Я нахмурилась, недоверчиво прислушиваясь к её словам, и зорко окинула взглядом ближайшие кусты – только бы никто не подслушивал. Но лес был безмолвен.

– Если ты и вправду вернулась, то позволь верой и правдой служить тебе, как служили мои предки! Не гневайся, что не признала сразу. Но позволь недостойной твоей служанке последовать за тобой. Готова выполнить любую твою волю.

Леся задыхалась от слёз и той бури эмоций, к которой была не готова ни она, ни я. В моей голове мысли скакали озорной заячьей ватагой, не собиравшейся подчиняться. Сердце частило так, что было дурно.

– Послушай, Леся, – обратилась я к девушке, силой заставляя встать с земли. – О том, что ты видела, поклянись никому не говорить.

– Клянусь своей жизнью, госпожа, – Леся вновь стала кланяться. – Я никому не скажу! Будь уверена в моей преданности, госпожа. Даже под страхом смерти никому не скажу, и впредь ни одно слово твоё никому не будет передано. Обещаю! Ты можешь положиться на меня, госпожа, я никому не выдам твой секрет.

– Вот и славно, – проговорила я в полголоса. – А теперь слушай внимательно, коль мы дошли до всего этого. Несколько месяцев назад я перешла дорогу сразу двум княжнам. Маре, когда выступила против неё с мечом Миланки Синесветовны и срезала её плеть. Она догадывается, что я не просто обыкновенная смертная. Да только я и сама не знаю кто я, лишь смутно догадываюсь.

– Ох, Мара ужасна! Она не пощадит тебя теперь, – Леся прижала ладони к губам. – Она за любую, даже мелкую оплошность, карает своих слуг и воинов. Теперь понятно, почему она так обозлилась.

– Но есть ещё Юня, – горько усмехнулась я. – Для неё я помеха на пути к сердцу Января. Она ненавидит меня лишь за то, что он приютил меня у себя, оказал мне приём, которого я не достойна. Они обе придут сюда. Рюен знает всё это. Но я уверена – ему придётся пойти на их условия.

– Какие условия? – охнула Леся.

Я приложила палец к губам, зорко присматриваясь и прислушиваясь.

– Они будут терзать земли Октября до тех пор, пока Рюен не выдаст меня им, – прошептала я, ощутив, как горло перехватило от той участи, которая грозила мне. – Если княжич не согласится – разгорится война. А он вряд ли согласится на то, чтобы жертвовать своими воинами и простыми людьми ради одной меня.

– Но ты ведь не просто Расея! – возмутилась Леся. – Ты – княжна дома Смены Времён! Ты имеешь власть гораздо большую, чем любой из месяцев!

– У меня всего лишь ключ от какой-то двери, – горько усмехнулась я. – Да и кто будет рад, если я её открою? Только Январь. А он так далеко!

– Давай сбежим, госпожа? – Леся потянула меня за рукав.

– Если я сбегу, то Рюену будет только хуже, – поморщилась я. – Кто поверит, что он меня не спрятал? Пострадают невинные люди. Я так не хочу. Я не хочу, чтобы из-за меня погибали!

– Но что же нам делать, госпожа? – Леся была напугана.

– Я постараюсь что-нибудь придумать, – без особой надежды на сказанное выдавила я из себя. – А до того момента никто не должен знать, что я владелица ключа от крепости Смены Времён. Иначе Рюен сам убьет нас, чтобы заполучить его. Если не он, то уж князь Октябрь точно захочет стать тем, кто будет править всеми землями.

Этого оказалось достаточно, чтобы Леся прекратила тянуть меня и прожигать взглядом, словно надеясь на то, что мы бросимся бежать через лес сломя голову, не разбирая дороги. Я бы с радостью согласилась на это, но в глубине души признавала тот факт, что так будет только хуже. Птицы Рюена сообщат ему о каждом моём шаге, княжны станут у его ворот и будут требовать выдать меня, начнётся сначала осада, затем бойня. А там гордость княжича снизойдёт до прошений о помощи. Март первым кинется спасать меня, потом узнает, что спасать некого и я где-то в бегах, перекинется с кулаками на Рюена, разразится новая порция конфликта, последствия которого – лучше и не думать о них. А если все узнают, что у меня ключ… Ох. Я боялась теперь даже мысли об этом. Как никогда раньше я чувствовала себя уязвимой и настолько слабой, что даже трёхлетний ребёнок на моём нынешнем фоне казался сильнее.

Вернулись мы уже тогда, когда стемнело полностью, окоченев от холода.

На пороге меня встретил Рюен. Резанув беспокойным взглядом по нашим с Лесей мрачным лицам, он мягко сообщил о том, что очаг растопили.

– Посиди со мной, – поймал он мою руку, когда я хотела проскользнуть мимо и скрыться в своих покоях.

От испуга, что он всё-таки знает, о чём мы с Лесей говорили, я не нашлась, что возразить и безмолвной тенью последовала следом за ним туда, где так жарко горело пламя. Но оно казалось мне холодным и не способным согреть. Я молча наблюдала за княжичем и думала о том, что со мной будет, если он узнает мою тайну. Почему Январь не рассказал мне всего тогда, когда было ещё не поздно?

– Мара и Юня вступили на наши земли, – чужим голосом сообщил мне Рюен. – Отец выслал войско, чтобы остановить их. Он и мама едут сюда.

– Едут сюда? – эхом переспросила я. – Зачем? Кто же останется в Ржиени?

Рюен с тоской посмотрел на меня, склонив кудрявую голову набок. Его печаль была подобна затянутому облаками небу. Леся была права – он выглядел сильно измождённым и уставшим за последние дни, лишь всегда гордо вздёрнутый волевой подбородок выдавал его внутреннюю стойкость.

– Расея, – тихо произнёс он моё имя, точно пробуя его на вкус, а затем снова тихо и медленно протянул: – Расея.

Я лишь наблюдала за ним, пытаясь понять о чём он думает.

Рюен взял меня за локоть и усадил рядом с очагом. Затем взял гребень и хотел, было, прикоснуться к моим волосам. Я резко перехватила его руку.

– Нет, – покачала я головой. – Я сама.

Он нахмурился. В глазах промелькнуло разочарование, но он взял себя в руки и спросил:

– Почему? Ты не доверяешь мне, Расея? Или родовой закон так важен для тебя?

– Важен, – отозвалась я. – Только муж или мать могут расчёсывать волосы. Здесь никого из них нет, значит, я справлюсь сама.

Рюен отдал мне гребень и сел рядом, сцепив пальцы так, что вздулись вены. Он угрюмо смотрел на огонь.

– Я обидел тебя своим поступком. Я знаю, что поступил не лучше Марта. А зная тебя, я должен был подумать о твоих чувствах, но вместо этого оттолкнул. Больше всего я боялся, что ты и вовсе перестанешь со мной разговаривать. Прости меня, госпожа. Я ужасен. Хороший из меня друг получился, ничего не скажешь, – и он горько усмехнулся. – Да только мои чувства оказались сильнее меня. Что мне делать, Расея?