Наталья Бокшай
Первым будет Январь

– Зато тебе перепало за двоих, – улыбнулся Рюен.

– О! – весело протянула княжна. – Ты внимателен, как всегда! Только маменьке не говори! Она меня ещё не видела!

– Тогда будь осторожна, – пригрозил пальцем княжич. – Она идёт прямо сюда.

Светозара резко обернулась, присев для прыжка, как кошка. И не обнаружив никого позади, от кого можно было бы спасаться бегством, засмеялась так заливисто и громко, что я невольно рассмеялась в ответ.

– А ты, видимо, та самая княжна Расея? – спросила она вдруг меня.

– Не княжна, но Расея, – вежливо ответила я, слегка кивнув ей в знак приветствия.

– Ой, да прямо-таки не княжна? – удивилась Светозара, кивая мне в ответ. – Разве князь Январь не о ней говорил утром? – повернула она голову к Рюену. – Чего ж он тогда молчит?

Я тоже повернулась к Рюену.

– Молчит о чём? – спросила я у него.

– Что у тебя здесь женихов много, – через силу выдавил из себя княжич, старательно избегая моего взгляда.

Я рассмеялась.

– Ты такая красивая, – протянула с благоговением Светозара. – Конечно у тебя много женихов. А меня маменька хочет за Хмуреня сватать! Рюен, ну скажи ты ей, что он мне не нравится!

– Светозара, ты сама ей об этом можешь сказать, – Рюен перемялся с ноги на ногу.

– Скажу ей, чтобы за тебя сватала!

И она со звонким смехом убежала в толпу плясунов.

Рюен недовольно покосился в сторону княжны Ийюли, одёрнул рукав и коротко бросил мне:

– Идём, госпожа, здесь нечем дышать.

Я криво усмехнулась, позволив ему открыть для меня дверь.

– Раньше никто из месяцев не думал о том, чтобы заключить друг с другом союз путем брачных уз, а теперь что-то стало слишком много желающих, – услышала я его недовольное ворчание, когда мы вышли на гульбище. – Маменьки и папеньки просто с ума сошли все разом.

Я не выдержала и рассмеялась. Недовольного Рюена я не ожидала увидеть, его выдержка явно дала сбой.

– Госпожа, только не говори мне ничего, – вздохнул он. – Я погорячился. Светозара просто перебрала с вином, такого наговорила… Чувствую себя неловко рядом с тобой.

– Тогда сам ничего не говори, – посоветовала я ему, довольно улыбаясь и медленно шагая рядом, вдыхая морозный воздух, бодрящий и приятный.

Рюен кивнул головой, и мы молчали какое-то время, гуляя по гульбищу туда-обратно.

Звёзды приветливо сверкали на умытом после ночной бури небу, а Просинь мерцала огнями уютных домов, где засыпали в надежде, что наступит новый светлый день, жители.

– Мне нравится эта крепость, – заговорил первым после молчания Рюен. – Впервые я приехал на княжение Января десять лет назад. Отец говорил мне о том, что сильнее этой крепости в нашем мире нет. И не только в её стенах дело. Здесь живёт особый дух, постичь который я не могу до сих пор. Я каждый раз пытаюсь проникнуть в секреты её боеспособности, но мне так и не удалось этого познать.

Внутри меня подняла свою сонную голову подозрительность, и я ещё внимательнее стала слушать то, что говорил Рюен.

– В будущем я бы хотел построить собственную крепость, подобную Просини. Чтобы мне было в ней также спокойно, как здесь. В последние годы мне тесно в хоромах отца, только я оттягиваю момент, чтобы начать строительство своего дома. Но когда ты сказала, чтобы мы сами стали вершинами для своего народа, я точно увидел свой собственный дом. Мне будто приоткрылась некая грань той силы, что дремлет в Просини. Теперь я точно знаю, что первый камень будет заложен в морозный зимний день, когда повернётся Колесо года, даря надежду на то, что впереди будет много светлых дней. Ты окажешь мне честь вместе со мной изобразить внешний облик крепости?

– Наши с тобой видения могут совершенно не совпасть, – растерялась я. – Ты думаешь о боевой крепости, а я – о тихом уютном доме.

– О таком, каком мне и мечтается, – задумчиво протянул Рюен. – В этом тоже сила Просини.

– Твоя сила в самом тебе, – пожала я плечами.

– Мне не помешает твой совет, госпожа, – Рюен с улыбкой повернул ко мне голову.

– Тогда я буду рада тебе подсказать, – кивнула я. – Ты вправе принять мой совет или отказаться. Выбирай свои интересы.

И Рюен просиял, точно я сделала ему долгожданный подарок, о котором он мечтал.

Дверь гридницы с силой распахнулась, да так, что отлетев от стены, чуть не ударила того, кто из неё выходил.

На гульбище вылетел разгневанный Январь. Он остановился на краю лестницы, тяжело дыша и сжимая кулаки.

Мы с Рюеном замерли, скрытые в тени выступающего угла.

Дверь вновь робко распахнулась, и следом вышла Юня.

– Прости, Январь, – тихо произнесла она. – Я обидела тебя…

– Тебе никто не давал права осуждать человека, опираясь лишь на свои чувства и догадки, – сквозь зубы прорычал Январь, не дав ей договорить. – С чего вдруг такая забота, Юня?

– Она мне не нравится, – резко ответила княжна. – Ты выбираешь не ту!

– С чего ты взяла, что я кого-то выбираю? – он круто развернулся, так что скрипнули половицы. – Что я что-то решаю?

– Я видела, как ты смотришь на неё! – Юня сдавленно всхлипнула.

– Здесь я князь, и я решаю на кого и как мне смотреть, – огрызнулся Январь. – На то мне и глаза, чтобы смотреть! Я не стану обсуждать с тобой эту тему в сотый раз. Я поддержу тебя, но никакому другому союзу между нами не бывать.

– Ты всё ждёшь свою обещанную? – Юня дёрнула князя за рукав. – Сколько лет уже прошло? Десять? Двадцать? И где она? Всё это враньё! Забудь и живи реальностью. Никто в здравом уме не станет верить тем сказкам, что говорили на пирах бродяги из Времён года. Тебе следует выбрать меня, иначе я…

– Выберешь Снеженя? – усмехнулся Январь.

– А если и так? – Юня зло прошипела ему прямо в лицо. – Он хотя бы княжич. А она – безродная нищенка, которую ты подобрал, а теперь нянчишься с нею, точно она княжна.

Мне стало нехорошо. Кровь с грохотом прилила к лицу, и я с трудом выдохнула.

– Ты не знаешь, кто она и что сделала для меня. И я рад ей больше, чем тебе.

Последние слова вползли в мои уши со скоростью улитки, но я не поняла их смысла. Лишь почувствовала, как Рюен развернул меня в другую сторону и заставил идти.

Слова Юни звучали в голове, проигрываясь на повторе раз за разом, не желая притупляться, а становясь ещё острее. Было обидно. Очень. И не потому, что княжна вылила на мою голову ведро помоев, а потому, что она была права. «Безродная нищенка, которую ты подобрал».

И как Март рассмотрел во мне кого-то, кто достоин его? Как Светозара могла назвать меня красивой госпожой? Как Фёдор мог называть меня прикольной? Как Рюен мог просить меня планировать вместе его дом? Как Январь мог видеть во мне воина, если я всего лишь подобранная где-то на дороге нищенка, не имеющая ничего, даже прошлого?

Мне было так горько! Эта правда была слишком ужасной, что мне хотелось расплакаться.

– Эй, Расея? – Рюен потрепал меня по плечу. – Ты и вправду думаешь об услышанном?

– А ты как думаешь? – отвернулась я.

– Ты просто не знаешь, какой ужасной бывает летняя княжна, когда не добивается того, чего хочет, – он постарался приободрить меня. – Никто её слова в нашем княжестве не воспринимает всерьёз. Она и сказала это, потому что боится, что Январь оставит её без покровительства – у неё самое слабое княжество. Февраль в прошлом году разорил все её земли.

– Она права, – вздохнула я. – Всё ведь так и есть.

– Вся правда в том, что тебе есть всё, что делает тебя бесценной, – Рюен оперся на перила рядом со мной. – Никакие титулы и богатства не способны дать Юне то, что есть в тебе.

Я повернулась к нему. Слабая попытка утешить меня, но такая нужная.

– Твоя душа и сердце, – Рюен ткнул меня пальцем в плечо. – Они делают тебя потрясающим человеком. Только ради одного твоего доброго слова я готов вновь и вновь вручать тебе своё сердце. Рядом с тобой даже Март чувствует себя недостойным. Ты, как и Январь, сама по себе вершина. Я узнал это за столь короткий срок, но уже готов тянуться к тебе и ценить твою дружбу, как высшее благо. Не веришь? Мне перечислить всё, что я узнал о тебе и увидел?

Я рассмеялась. Слёзы, правда, душили, но голос Юни звучал уже не так громко.

– Ты прекрасный друг, – выдавила я из себя.

И заплакала, отворачиваясь от него. Но даже этого мне не дали сделать!

За моей спиной неслышной тенью вырос Январь.

– Что случилось? – строго спросил он, обращаясь к Рюену.

На что тот развёл руками.

– Ты слишком громко разговаривал с княжной, – выговорил ему княжич с укором. – Глухой бы не услышал.

Январь перевёл тяжёлый взгляд на меня, глядя, как я торопливо смахиваю слёзы и пытаюсь пересилить рыдания от жуткой горечи, а потом тяжело вздохнул.

– Чтоб и мысли в твоей голове не было о том, что ты сейчас думаешь, Расея, – с безжалостным нажимом сказал он, ткнув меня пальцем в лоб. – Ни единой мысли. Иначе я всё равно узнаю. Это приказ, маленький воин.

– Эй! – не сдержалась я, ухватив его за руку. – В Просини не приказывают!

– Это приказ, – повторил он.

И улыбнулся.

Я надула губы, тяжело всхлипывая и отталкивая его руку. Не дали даже расплакаться! Мне бы полегчало.

Грохнул колокол на дозорной вышке, заставив нас невольно вздрогнуть и повернуть головы к воротам крепости.

– Скажи, что мои глаза мне врут, князь, – простонал Рюен.

За воротами, далеко внизу, стояли Декабрь и Февраль.

– Я уж заждался, – Январь выпрямил спину, с презрительной улыбкой глядя на гостей. – Думал, пир обойдётся в этот раз без них. Фёдор проспорил мне шапку серебра.

Я с тревогой посмотрела ему в глаза, в которых полыхнул и погас опасный огонь, от которого сделалось страшно. Передо мной стоял грозный воин, не знающий жалости и милосердия, самый настоящий Январь Сеченевич.

Глава 15. Голубое небо

Князь велел Бусу, выбежавшему первым из гридницы на зов колокола, присмотреть за мной.

– Рюен, предупреди гостей, чтобы продолжали веселиться, – бросил Январь княжичу, и твёрдым уверенным шагом спустился вниз.

Вместе с Бусом мы наблюдали за тем, как князю подводят коня, как Вран стремительно покидает двор, как гонят следом своих ретивых скакунов Щербатка и Молчан.

Когда грохнул в последний раз колокол, наступило зловещее молчание. Казалось, что даже воздух замер в ожидании чего-то непредсказуемого.

– Князь впустит их сюда? – спросила я у Буса.

– После всего случившегося – не думаю, – тяжело вздохнул гридень, нервно поглаживая бороду. – Самое большее – поговорит с ними у ворот и те уберутся.

– А если их не устроит этот разговор? – я перевела взгляд на Буса.

– Подумаем об этом потом, дочка, – гридень посмотрел на меня сверху вниз тяжёлым задумчивым взглядом, от которого я сразу же поняла – никто не в силах предугадать ход мыслей зимних князей, кроме них самих.

Позади скрипнула дверь, и на гульбище вышли Рюен, осенние князья, Хмурень с Рябинкой и князь Август с Громобоем.

– Они знают, что мы все здесь, – мрачно произнёс Хмурень. – Желанная добыча сидит в одной корзине. Почему бы им не напасть на Просинь всеми теми силами, которые они скопили? Я бы хотел померяться кулаками с Меженем. Давно его не видел. Снежень, небось, тоже тут как тут.

– Мне тоже непонятно, почему они тянут время, – Рюен встал рядом со мной. – У нас нет с собой войска, которое бы в два счёта разбило их, время пребывания в гостях у князя тоже уже на исходе. Если они хотят разбить нас всех по одиночке, когда мы будем возвращаться…

Рюен осёкся и тут же замолчал.

– Тогда не все вернутся домой, – закончил его мысль Август. – В любом случае нам всем проходить через их земли. Крепость Смены времён закрыта для нас навеки, а ведь она всегда была тем островом спасения, который пресекал все попытки к усобицам.

– Теперь уже поздно об этом сожалеть, – вздохнул князь Октябрь. – В этот раз мы все приняли верное решение. Это следовало сделать давно и задушить гордыню ради спасения своих народов. Да и собственного будущего тоже. Если бы не мудрая девочка, что высказала все наши страхи и наши варианты дальнейшего существования, то вряд ли бы кто-то из нас опустил топор вражды.

– Госпожа Расея права, – кивнул Рюен. – Мы должны поддержать друг друга. Иначе прекратим собственное существование. Вряд ли кто-то из нас этого хочет.

Я повернула к нему голову. Интересно, что ещё такого они успели обсудить утром, чего я не знала?

– Князь Январь откроет нам горы, тогда мы сможем пройти вдоль дальней границы, ближе к крепости Смены времён, – вздохнул Громобой. – Это самый безопасный путь. Наши семьи не должны пострадать, а нам самим нужно подготовить войско, чтобы быть готовыми.

Впереди послышался перестук копыт, замелькали огни, и во двор, ко всеобщему удивлению, въехали зимние князья с небольшим сопровождением.

– Ба! Какие лица нас встречают!

Смех Декабря заставил меня поёжиться и невольно отступить в тень Буса, который, широко расставив ноги, стоял точно твердыня, возвышаясь над всеми собравшимися.

– Не ожидали нас увидеть? – Декабрь соскочил с коня и в шутовской манере раскланялся перед всеми, кто был на гульбище. – А мы не могли пропустить этого события.

Январь спокойно направился в сторону ступенек, не глядя на гостей.

Я видела, какой напряжённой была его спина, будто он чувствовал каждое движение воздуха позади себя. Внутри меня всё ухнуло и провалилось. Ладони, не смотря на крепкий мороз, вспотели.

– Мы тут подарки привезли на твоё княжение, – Декабрь отцепил от седла сумку и бросил её на снег.

Из сумки высыпались соболиные шкурки.

– Шубу себе сошьёшь, чтоб девку свою на ней мять, – и Декабрь отвратительно засмеялся. – Если у тебя уже другая, так отдай мне ту, что почти нагая с тобой ехала в прошлую нашу встречу. Я уж и забыл, что она меня чуть не убила.

Кулаки Января сжались так, что мне показалось на мгновенье – не сдержится.

– Шубу сошью, будь спокоен, – отозвался он сквозь зубы. – И за девку не переживай.

Бегающие глаза Декабря, наконец, остановились. И смотрел он на меня. Жадно, хищно, будто уже раздел и присвоил себе.

– Я бы за такую никакой шубы не пожалел, – выдохнул он, облизывая губы, растянутые в плотоядной улыбке. – Давно таких спесивых не встречал, мне такие по душе.

Мне стало нехорошо, совсем нехорошо. Сердце колотилось как бешеное, вновь хотелось спрятаться.

Сильная рука Рюена нашарила в темноте мою ладонь и крепко сжала, а сам он шагнул вперёд, загораживая меня собой.

Январь поднялся по ступеням и повернулся к Декабрю и Февралю.

– На пир не зову, – сказал он им. – Коль пришли выразить свои почести – самое время. Можно без долгих речей.

Февраль обвёл присутствующих тяжёлым взглядом из-под кустистых седых бровей.

– Многовековой закон вынуждает нас снимать свои короны, выражая тем самым покорность тому, кто вступает в Колесо года, – заговорил он своим скрипучим голосом, полном жестокости и ненависти – возраст сделал его ещё более ужасным, отобрав былую стать и величие. – Но в этот раз покорности не ждите. Крепость Смены времён давно пустует, наследника Руса, который бы возложил корону власти на твою голову, Январь, нет. А это значит, что нам ни к чему снимать свои. Но, всё же, мы пришли сказать, что готовы к мирному шагу, только если появится наследник Руса. А до того дня мира меж нами всеми не будет. Когда закончатся твои дни у власти Колеса, я не открою ворот никому из гостей. Но если кто-то, кого я здесь почему-то не вижу, захочет отнять моё время, я отвечу без раздумий. И ещё – ждать очередной смены Колеса никто из нас не станет. Так что – смотрите по сторонам чаще и внимательнее и точите свои мечи, если хотите что-то из себя представлять и княжить по тому порядку, какой у нас ещё есть.

– Ты объявляешь нам войну, Февраль? – грозно спросил Ноябрь, вставая позади Января.

– Именно, соломенная башка, – с довольной усмешкой огрызнулся Февраль. – Твоя девка стала бы неплохой партией для моего внука, в качестве рабыни естественно.

Я услышала шумный вздох Рябинки и предостерегающий голос Хмуреня.

– Тогда твой внук стал бы неплохим чучелом на моём огороде, – не остался в долгу Ноябрь, покраснев от гнева, как варёный рак. – А соломы, набить его кишки, у меня хватит.

Январь жестом остановил его дальнейшие действия, не дав сгоряча накинуться с кулаками прямо сейчас и развязать бойню, результат которой было сложно предугадать.

– Мы вас услышали, – с нажимом проговорил он, уверенно глядя на князей. – Только и вы не забывайте, что своего места в Колесе я не уступлю, как и не дам порядку княжения нарушиться. А крепость Смены времён вам всё равно не откроется.

– А это мы посмотрим, – Декабрь шагнул вперёд. – Не думай, что я не найду способа её открыть. Лучше за девкой своей присмотри, иначе я могу не сдержаться и прийти за ней раньше времени, уж больно она мне приглянулась.

– И будешь иметь дело не только с князем, – Рюен подался вперёд. – Смотри внимательнее за своими соколами, Декабрь. А то как бы ненароком один из них тебя без глаз не оставил, чтоб ты вместо девок видел только кошмары.

– Это мне сопливый княжич угрожает? – зло захохотал Декабрь. – Октябрёныш? Тогда и ты не забывай головой по сторонам вертеть.

– Не забуду, – процедил сквозь зубы Рюен. – Подзимок ведь в добром здравии? Боль в горле не тревожит?

Декабрь шагнул было вперёд, но Февраль вовремя опустил ему руку на плечо, не дав сделать ещё шага.

– Рюен, – предостерегающе позвал сына Октябрь.

Но княжич проигнорировал отца.

– Он будет удивлён, когда узнает, сколько братьев и сестёр у него, и кому именно он обязан своей болезнью, – беспощадно закончил он свою речь, крепко сжимая мою руку.

– Гадёныш, – выдохнул Декабрь так, что перила гульбища покрылись толстым слоем инея.

Но Рюен только улыбнулся спокойной улыбкой, похожей на лезвие серпа.

Вскочив на коней, Декабрь и Февраль, одновременно бросили на землю приготовленные заранее обгорелые стяги, на которых красовалось изображение колеса с двенадцатью спицами. Война была объявлена.

Все, кто был на гульбище, в полном молчании провожали всадников, покинувших княжеский двор, до тех пор, пока в ночной мгле не исчезли огни их факелов.

– Не будем ждать утра, – Январь повернулся к своим гостям. – Вам лучше уехать прямо сейчас.

– Моя дружина со мной, а значит – я остаюсь, – тут же отозвался Рюен.

– Нам нужно подготовить свои войска, – князь Октябрь угрюмо посмотрел на сына. – Мы с Ноябрём приняли решение. За остальных не берусь сказать.

Январь коротко кивнул.

– Будь по-вашему. Горы я открою. Уйдёте самым безопасным путём, какой я только могу вам предоставить. В остальном – решение принимать вам, держать никого не буду, – и, окинув всех мрачным взглядом, добавил: – У вас есть не больше часа.

– Можешь на меня рассчитывать, – Октябрь хлопнул его по плечу. – Я тебе говорил.

– Выбор за вами. Я никого не прошу и не лишаю права выбирать. Вы все вольны делать то, что говорят вам ваши сердце и разум, – и Январь почему-то посмотрел на меня таким пронзительным взглядом, которого я никогда раньше не видела. – Свой выбор я сделал давным-давно.

Бус угрюмо кивнул, словно подтверждая истинность слов князя.

Мягко и незаметно высвободив ладонь из руки Рюена, я сделала шаг вперёд, выходя из тени, впервые выдержав взгляд князя. Мне хотелось понять, какой именно смысл он вложил в произнесённые слова, но Январь тяжело вздохнул и отвел глаза, давай указания своим воинам.

Княжеский двор вновь ожил, не смотря на поздний час.

– Поспи немного, госпожа, – Нельга расчёсывала мои непослушные волосы, пока я сидела у окна и смотрела, как мелькают огни и перекликаются голоса тех, кто готовился отправиться в опасную дорогу домой.

– Я бы хотела проводить тех, кто уезжает, – вздохнула я. – Вдруг не окажется больше возможности посмотреть на них всех.

– Да и шут с ними, – фыркнула Нельга. – Некоторые только на внешность хороши.

– Это точно, – согласилась я, вспоминая разговор Юни и князя, от чего внутри всё вновь всколыхнулось от страшной горечи.

Через час с княжеского двора потянулись первые повозки отбывающих месяцев. Их сопровождала дружина Января, оставшиеся во главе с рындой Марта воины и Рюен со своими воями. Всем предстоял путь к узкому переходу в горах.

– Мы ещё увидимся, – взяла меня за руки Ляна Подзимовна, когда я вышла попрощаться. – Ты напомнила мне Миланку. Пусть твой путь будет светел и принесёт тебе больше радости, чем ей. Мы были подругами. Так что, поверь, я знаю, что говорю. Сбереги свою жизнь и не выбирай того, от чего отказывается сердце.

– И ты береги себя, госпожа, – с грустью улыбнулась я ей. – Свидимся. Мне радостно на душе от твоих добрых слов.

Ляна печально улыбнулась и протянула мне бархатный небольшой мешочек.

– Пусть будет напоминанием о том, что я принимаю тебя, как равную княжне, чтобы не говорили злые языки, – прошептала она, ещё крепче сжимая мою руку. – Октябрь уже однажды навлёк беду на нашу семью своей непокорностью. Я не хочу, чтобы это повторилось вновь. Будь мне подругой. Мне не важен твой титул и происхождение. В тебе я вижу нечто большее и бесценное. Рюен рассказал мне о словах Юни. Не думай о них. Пусть не каждому суждено родиться княжной, но стать человеком – важнее.

Я кивнула, не до конца воспринимая все её слова, сказанные в страшном волнении и наполненные больше эмоциями, чем смыслом. Точно она боялась, что нас подслушают.

Отпустив мою руку, Ляна заторопилась вниз по ступеням, где её ждали, чтобы тронуться в путь. Помахав мне рукой на прощание, она позволила Рюену, усадить её в сани, которые были быстрее и легче, чем иные повозки. Княжич вновь с уверенностью повторил отцу своё намерение проводить родителей и вернуться вместе с Январём в Просинь, чтобы не остаться в стороне от назревавшей беды.

Рябинка долго сопротивлялась и не хотела никуда ехать, желая быть с воинами. Но поспешивший на выручку князю Ноябрю Хмурень, напомнил ей о том, что без войска она не сможет проявить всей своей сдерживаемой силы и доблести, на которую была способна больше, чем её брат, отправившийся домой в первых рядах. В итоге княжна согласилась, но ехать в санях отказалась и вместе с Хмуренем выехала со двора верхом.

Мне было тревожно. Новая угроза маячила где-то на краю моего сознания. Я долго вглядывалась в темноту, пока она совсем не поглотила удаляющихся гостей и их провожатых, а Просинь не погрузилась в непривычную после шумных сборов тишину.

В крепости за старшего остался только Щербатка. Он ещё долго поносил нехорошими словами своё бездельное сидение в стенах Просини, и его громкий голос было слышно даже на другом конце двора. Но потом и он затих, скрывшись где-то в переходах между караульной и оружейной.

– Идём, госпожа, – позвала меня Нельга. – Холодно.

– Иди, – кивнула я ей. – Попроси кого-нибудь из отроков, если не ушли спать, сделать мне калиновый кофе. Я пока останусь здесь.

– Тебе нужно больше отдыхать, – печально покачала головой Нельга. – Твоё плечо ещё не зажило, а силы не до конца восстановились. Я обещала бабушке Малашке присматривать за тобой.

– Со мной всё хорошо, – отмахнулась я. – Иди. Навести лучше Басмана. Ты не была у него весь день. Вряд ли он спит теперь, когда весь двор гудел, точно улей.

Перемявшись с ноги на ногу, Нельга покорно ушла, оставив меня одну.

Открыв мешочек Ляны, я вытряхнула на руку бронзовую подвеску в форме розы, только листья у неё были дубовыми, а в сердцевине горел далёким светом осколок лунного камня. Тяжело вздохнув, я опустила подарок обратно в мешочек, затянув потуже шнурок.

– Я сама по себе вершина, – медленно протянула я, вглядываясь в очертания гор, ставших такими надёжными и привычными, точно я всю жизнь смотрела на них.

Через время скрипнула дверь гридницы, и ко мне с чашкой ароматного калинового кофе вышел Ярилко. Я обрадовалась ему гораздо больше, чем напитку, потому что не видела его несколько дней. Выглядел он бодрым, если не считать моментов, когда морщился от боли в груди. Знахарь ещё днём выловил его в караульной и силой заставил вернуться в постель. Но юный отрок явно залежался.

– Не спится, госпожа? – спросил он меня, протягивая мне деревянную кружку.

– Как видишь, – вздохнула я. – Но я очень тебе рада.

– Я тоже, – просиял он, усаживаясь на верхнюю ступеньку лестницы. – Бус не пустил меня сопровождать гостей, велел отдыхать. Да только как тут отдохнёшь, когда вокруг такое творится?

Я кивнула, не глядя на него. Мой взгляд блуждал далеко за пределами крепости.

– Тревожно, – отозвалась я. – Декабрь с Февралём явно празднуют случившееся. Да только от этого не легче. Не сегодня нападут, так завтра. Или затаятся и будут ждать удобного момента, когда мы ослабим бдительность.

– У князя всё под присмотром, – Ярилко вздохнул. – Будем ждать.

И мы ждали.

Крепость с рассвета стала готовиться к возможной осаде. Охотникам запретили уходить в лес, из рудников вернули рудокопов, жители деревень перебрались за стены Просини и дальней Сурьи, куда Январь отправил Щербатку, страшно обрадовавшегося тому, что просиживание сложа руки миновало и ему предстояло важное дело – обеспечить обороноспособность крепости.

Дни потянулись своей чередой, наполненной постоянным напряжением от ожидания неизвестности. Караульные на вышке чаще сменяли друг друга, во дворе с утра до вечера раздавались голоса дружинных, обучавших молодых отроков, которым только предстояло взять в руки настоящее оружие. В кузнице было жарче обычного, как и на плавильне.

Князь Январь несколько дней обсуждал с мастерами новые мечи, у которых усилили верхнюю часть рукояти. Он стал совсем хмурым и нелюдимым, обеспокоенным и отстранённым от таких мелочей, как приём пищи или сон. Я часто видела его ночью, когда вся крепость погружалась в сон, как он вышагивал по гульбищу взад-вперёд, о чём-то напряжённо думая и тяжело вздыхая. В эти моменты я не решалась потревожить его размышления и просто стояла у окна до тех пор, пока он не возвращался к себе. Мне было тягостно от того, что я не могла разделить его мыслей и расчётов, хотя очень хотела.

Оставшийся в крепости Рюен первое время вертелся у князя под ногами, ловя каждое слово, каждое распоряжение, пока Январь не попросил его заняться тренировками с дружиной. И теперь осенний княжич пропадал среди мечников, гоняя себя до седьмого пота.

В один из дней во двор вышел Басман. Ликованию дружины не было предела и к вечеру в караульной закатили небольшую пирушку, на которую звали и князя, но он отказался, сославшись на важные дела. Хотя сам вновь вышагивал по гульбищу, как маятник.

За эти дни я нашла для себя новое занятие, которым меня обрадовал Ярилко. Явно не обошлось без содействия Января, видевшего, как я не хотела оставаться в стороне и просто быть лишним бесполезным ртом. Мне доверили расписывать деревянные щиты для дружины. И это стало для меня настоящей отдушиной, не смотря на то, что я дышала едкой краской с утра до ночи в отведённой для меня мастерской рядом с гридницей. Но мне было в радость, когда к вечеру я падала на постель без сил и ни о чём не думала.

Иногда меня навещал Рюен, который читал новые стихи или о чём-то рассказывал, пока я выводила синей краской витиеватый узор дома Января. Мы не говорили с ним о том, что происходило вокруг, зато с огромным удовольствием беседовали о предстоящем строительстве крепости княжича, о том, какие цветы будут в саду, какие узоры будут на оконных изразцах и кнесах, из какого дерева сделают престол и посуду. Это время было наполнено светлой радостью и жаждой выжить, даже если впереди нас ждала гибель. Княжич часто получал письма из дома, которые приносили соколы. Эти удивительные птицы были той вольной стихией, которой управлял Рюен, как музыкант управляет душой своего инструмента. Птицы словно читали его мысли, летели к нему со всей округи, стоило ему позвать, они сообщали ему самые разные новости. Незаменимые шпионы, знавшие всё обо всём и обо всех, наблюдающие за миром сверху. Но зимние князья знали эту особенность княжича, а потому воздушное пространство в их княжествах днём и ночью теперь патрулировали стаи воронов, нападавших на неосторожного сокола своей братией, не давая пролететь там, где это было неугодно Декабрю или Февралю.

Иногда у меня получалось помимо щитов расписывать глиняную посуду. И именно в эти моменты я давала волю фантазии, и из-под моей кисти распускались зимний цветы, морозные узоры, которые мне всё никак не удавалось изобразить, как это делал Январь. Бывало, в свободные минуты я подходила к окну, долго дышала на него, чтобы оно оттаяло, а потом с замирающим сердцем следила за тем, как на стекло вновь ложится дивный узор, после чего летела к столу, хватала кисть и усердно выводила каждую морозную веточку.

– Госпожа, не зачем себя так изводить постоянной работой. Ты уже два дня не выходила никуда.

Голос Рюена выдернул меня из оцепенения, когда я вновь сидела у окна, снова и снова дыша на него.

Утром Январь вместе с дружиной уехал в Сурью, планируя вернуться к вечеру, оставив Басмана за старшего, и тот был рад радёхонек тому, что, наконец, мог вернуться к своим обязанностям.

– Мне есть чем себя занять, – пожала я плечами и вернулась за стол, чтобы продолжить роспись. – У меня на очереди ещё два щита, которые нужно закончить к вечеру. Утром мастера принесут новые. В бою важно отличать друг друга.

– До вечера ещё далеко, – Рюен встал позади меня, внимательно наблюдая за тем, как скользит кисть. – Я могу позже тебе помочь растереть лазурит, и ты продолжишь свою работу. Но взамен своей помощи прошу прогуляться со мной и подышать свежим воздухом, а не каменной пылью и деревянной стружкой.

И он ловко выхватил кисть из моих пальцев, не задев при этом рисунка.

Я вздохнула, поворачиваясь к нему.

– Кого-то явно слабо поколотили отроки, раз есть ещё силы на прогулки, – сощурила я глаза.

– Они мне наставили синяков столько, что утром я вряд ли поднимусь с постели, – Рюен сделал большие глаза. – Поэтому зову на прогулку сегодня, а не завтра, когда тебе придётся тащить меня на санках.

И засмеялся, взлохмачивая рукой свои буйные кудри, сильно отросшие за последние дни.

– Ладно, – сдалась я, вставая из-за стола. – Куда пойдём?

– Увидишь, – лукаво подмигнул Рюен, протягивая мне меховой плащ.

Мы вышли из княжеских ворот, и пошли по улицам крепости. Здесь было шумно и людно. Пахло свежим хлебом и жареным мясом, рыбой и растворами для выделки шкур. Повсюду квохтали куры и гоготали гуси. Невольно я стала ловить себя на мысли, что улыбаюсь и с любопытством смотрю на всё вокруг, позабыв о том, что вдоль границы бродит опасность.

Женщины торговали пуховыми платками и вязаными рукавицами. В постоялых дворах варили мёд и яблочный взвар, щекотавший нос своим терпким ароматом. Старушки зазывали всех желающих попробовать квашеную капусту, мочёные яблоки и жареные орехи.

– Идём, – Рюен со смехом потянул меня к одному из разносчиков, у которого на лотке красовались красные яблоки на палочках, политые сладким медовым сиропом.