Мария Высоцкая
Мой худший друг
Глава 13
Тим
Переборщил. Напугал. Расстроил. Сам поспособствовал ее бегству.
Мания обладать разрастается с каждой секундой, и удержать себя в рамках дозволенностей, установленных собой же, с каждым днем становится все труднее.
В какой момент меня окончательно на ней повернуло, сказать сложно. Последняя вменяемая вспышка разума была вчера днем. До физры. Потом накатила жгучая волна раздражения.
Перетряхивало от того, как на нее смотрят. От того, что по тупой природной случайности они имеют на это право. Видеть.
Видеть ее, когда она моя.
Черная, жгучая злость, затуманивающая разум, настолько велика, что оставаться беспристрастным нет никакой возможности. Ситуация минута за минутой выходила из-под контроля.
А потом взрыв и мириады звезд, отражающиеся в ее глазах. Страх, смешанный с тем самым чувством, которым я сам наполнен доверху.
Сердце сжимается подобно гравитационному коллапсу, но разве не он один из фундаментальных способов формирования объектов во Вселенной?
Мы есть. Мы сформированы и несемся друг другу навстречу. Столкновение неизбежно.
Столкновение, которое вызовет возмущение пространственно-временного континуума.
Жгучая ревность, разгоняемая по венам вместе с кровью, всего лишь толчок перед осознанием и полным принятием.
Любовь?
Любовь.
События в моей голове летят куда быстрее, чем в скучной реальности, где мы с Громовой их лишь вяло нагоняем. Не без эксцессов. Ровно как вчера.
Она извинилась. Выровняла наш баланс, не имея никакого понятия о выжигающей меня изнутри ревности, которая в ту же секунду трансформировалась в злость и вырвалась наружу.
Желание обладать вышло на первый план.
Ее губы. Объятия. Злость.
Минус одна жизнь. Не сохранился…
Остаток дня просидел в комнате. Бесился от собственного кретинизма. Утром Арина без слов прошла мимо и впервые за все время существования нашего официально созданного тандема отсела.
Демонстративно пересела к Лизе за первую парту. А на удивленный взгляд преподавателя ответила, что у нее сегодня болят глаза и она плохо видит с дальней парты.
Ручка, которую я сжимал в кулак, разлетелась на два пластиковых ошметка.
***
Водитель забирает меня после двух. Катька демонстративно шагает мимо.
Обычно по пятницам наш водитель отвозит домой и ее. Но после скандала с Ариной из-за меня, конечно, она, гордо задрав голову, шагает в тачку Кайсарова.
Прилипаю затылком к подголовнику, а минуту спустя сползаю ниже и поднимаю перегородку, разделяя салон на две части. Весь путь пялюсь перед собой и кручу в руках телефон.
Подмывает что-нибудь написать Громовой, но я себя одергиваю. Зато уточняю у Аньки, куда там вечером приезжать. Изначально идея с этой «Комнатой страха» меня не вдохновила, но, так как там будет Арина, пропустить сие мероприятие я не могу.
Дом встречает запахами выпечки и смехом мамы, она еще вчера вернулась из Барселоны.
– Привет, – она сразу выходит мне навстречу, поправляя белоснежное каре.
– Привет, – снимаю куртку и обнимаю ее в ответ.
– Есть будешь? Я с утра у плиты. Ваня с Татой вечером заедут, – поясняет свою вспышку активности. Мама нечасто готовит. Много времени уделяет работе.
– А че там?
– Индейка, семга на гриле, салат… Как у тебя волосы отросли, – проводит рукой по моей голове.
– Ага, надо подстричься заехать.
– Папа сказал, что ты подал заявку на грант.
– Меня слили, – ухмыляюсь. – Что он, в общем-то, и прогнозировал.
– Расстроился?
Расстроился ли я? Нет. Скорее, наоборот, еще больше вошел в азарт. Неудачи никогда не вводили меня в ступор, скорее, подталкивали двигаться вперед.
– Не.
– Ну и хорошо. Ты у нас такой умный.
Мама улыбается, а меня прошибает легкой волной смущения. Слышать что-то подобное из уст друзей или незнакомых людей – просто факт, с которым я согласен. От родителей же это всегда вспышка тепла и некой сконфуженности. Желание не подвести. Даже не их ожидания, а свои собственные.
– Так что?
– Рыбу.
– Отлично. Идем тогда, я тебя покормлю. Как дела в школе?
– Как всегда.
– Математика?
– Я стараюсь, – смеюсь и сажусь за барную стойку.
– Ульяна сказала, Зверева и Аринке тройку влепила.
– Ага, Громова по этому поводу уже второй день загоняется.
– Да-да, Ульяна и говорит, что Ариша вся без настроения. Первая тройка, представляешь?
– Первая?
Ну, вторая, если учесть нашу общую химию. Значит, Громова у нас отличница до мозга костей даже больше, чем я предполагал.
– Да. И ведь она же сама себе планки такие выставляет. Улька говорит, что понятия не имеет, в кого она. Конечно не имеет, – мама посмеивается. – Себя бы вспомнила, когда еще в труппе танцевала. Такое рвение.
Пожимаю плечами. Мне на это ответить нечего. Я по такому поводу не загоняюсь. Синдрома отличника у меня нет.
– Ты на ужин останешься? Токманы в пять приедут. Ване с Серёжей что-то обсудить еще надо.
– Не, уеду. В семь собираемся. У Анькиного отца новая локация. Будем тестить.
– Катюша тоже едет?
– Само собой.
– Арину позвали?
– Позвали.
– Это хорошо. Вы ее, пожалуйста, поддерживайте как можете. Новый город все-таки.
– Поддержим, – киваю, а сам чувствую острую необходимость побыстрее ее увидеть. Какого черта время идет так медленно?
Как и говорила мама, Токманы приезжают в пять. Катюха заходит в дом с улыбкой. Обнимает мою маму. Меня предпочитает не замечать.
Пожимаю Ване руку и ухожу наверх за другой курткой. Катька, к моему удивлению, идет следом.
Шаг в шаг за моей спиной топчется.
Терпеть не могу такой близкий контакт. Раздражает, когда люди вьются в зоне моего личного пространства. Места вокруг мало, что ли?
Хотя Катюха это знает. И сто процентов нарочно в затылок дышит.
В гардеробной перебираю шмот. Вытаскиваю кроссовки, куртку, переодеваю футболку. Черную, с распятьем во всю грудь.
– Миленько, – комментит Катя и запускает руки в отсек с кофтами. – Я возьму?
Вытаскивает синий свитшот с надписью «Amen Breaks».
– Бери.
– Сказать мне ничего не хочешь? – прищуривается, просовывая голову в горловину. – М?
– Я извинялся уже. Протупил. Случайно ляпнул. Разозлился…
– Ага, но только вот гадиной в Аринкиных глазах я после этого выгляжу. Я тебе для чего все это вообще говорила? Чтобы ты, – стучит мне по лбу костяшками, – дурья башка, до нее не докапывался и не задирал своими шуточками. Но ты сделал все с точностью до наоборот.
– Сказал же, – сквозь зубы, – разозлился.
– На что, интересно? Что, блин, она тебе сделала?!
– Не она! – ору в ответ. – Бесит, бесит, что они на нее пялятся и…
Резко замолкаю. Снова протупил. Снова ляпнул лишнего, только уже в другие ворота.
– Так ты ревнуешь, что ли?
Ухмыляется, гадина. Нет, открыто насмехается.
– Как интересно, а Арина знает?
– Даже не думай…
– Глаз за глаз, – подмигивает и уже с улыбкой до ушей поправляет на себе мою кофту.
– Я тебя когда-нибудь придушу, – выталкиваю Катьку в комнату.
– И я тебя тоже, тоже очень люблю.
Катюха посылает мне воздушный поцелуй и, бросив свою рубашку на кровать, бежит на первый этаж.
– Мам, пап, мы поехали! – орет, как только залетает в гостиную, где Татка с моей матерью о чем-то оживленно болтают.
– Катя, – Тата поворачивает голову. Улыбается. – Ты снова в Тимкиных вещах? А ты! – переводит взгляд на меня. – Не давай ей больше денег. Представляешь, Алён, Катя у нас нового спонсора нашла в лице Тимоши. Я ей…
– Так, мы пошли, – дергаю Токман за руку и тащу за собой на улицу.
Катрин на ходу натягивает куртку и целует меня в щеку.
– Сумка просто вау! Спасибо.
– Садись уже, вау. Забей, куда ехать, – киваю на консоль и вывожу машину со двора.
– Есть, мой капитан! – щелкает по дисплею. – Так, нам нужно разработать план по твоему завоеванию Аринки. Иначе через недельку ты, мой дорогой, лопнешь от ревности.
– Не лезь, а?!
– Кто тебе еще поможет, если не я?
– Ты сама с ней замирись для начала.
– Помирюсь, – дует губы. – Но! Если бы не ты, мы б и не ругались.
– Угу.
– А, там машина, сбавь ты скорость.
– Не ссы, сеструля.
Перестраиваюсь и вжимаю педаль в пол. Катька взвизгивает, а потом заливается хохотом.
В локацию мы приезжаем последними. Громова уже там. Увидев нас, сразу отворачивается. Катька пихает меня локтем в бок. Морщится.
Ну простите. Накосячил. В курсе.
Бегло осматриваю искусственно созданное лобби в стиле фешенебельного американского отеля двадцатых годов.
Анькин отец никогда не разменивается по мелочам. Половина не клубных развлечений Москвы принадлежит ему. Оригинальностью, конечно, не пахнет. Все свои гениальные идеи он тащит из Европы или Америки. Немного крутит, адаптирует, и вуаля.
– Так, вроде все, – звенит Лапина и взмахивает рукой, – пошлите, – толкает массивные двустворчатые двери, за которыми скрывается зал приотельного ресторана.
Масштабы заварушки впечатляют. Лапин в этот раз превзошел сам себя.
Непринужденно играющий джаз, преобладающее лакированное дерево в интерьере. Диваны с красной обивкой, шныряющие с подносами официантки. Массовки не пожалели.
Как только двери за нами закрываются, свет сразу же начинает раздражающе мигать.
Катька на инстинктах вцепляется в мою руку.
Джаз стихает. Теперь из колонок идет тихое шипение, сменяющееся низким, почти шепчущим голосом. Почти АСМР, только с привкусом хоррора.
Пока маньячный голос диктует правила игры, неотрывно пялюсь Громовой в затылок. Она несколько раз поправляет волосы. Знаю, что чувствует мой взгляд. Чувствует, но вида не подает. Конечно, мы же такие гордые.
Оттесняю Катьку к Дану, практически передавая из рук в руки. Сам продвигаюсь ближе к Арине.
Смысл всего этого сатанинского бала в том, чтобы найти шесть ключей, чтобы дверь, через которую нас сюда запустили, открылась. На поиски дают полтора часа.
Нас всего восемь. Мы отлично бьемся на пары.
– Давайте разделимся, – предлагает Анька. – Так будет быстрее.
– Если только кто-нибудь не обделается, – ржет Королев.
В противоположной стороне комнаты раздается жуткий скрип. Открывается еще одна дверь. Как понимаю, та, с которой и начинаются все эти обещанные Анькой страшилки.
– Мы с Даником, – щебечет Катюха и тянет его на шум, который извергает вход, в новую локацию.
– Мы с Королевым…
– Я со Светкой…
Голоса звучат наперебой. Поворачиваюсь к Громовой, и она, шумно выдохнув, пожимает плечами. Это типа смирение или что вообще?
– Идешь? – делает два внушительных шага к источнику шума.
– Ты сегодня смелая? – нагоняю.
– Всегда, – фыркает и переступает порог.
Мы оказываемся в коридоре. Плохо освещенном, с мерзкими белыми вспышками.
Судя по звукам детского шепота, где-то поблизости вмонтирована колонка.
Арина ускоряется, чешет вглубь коридора, а потом резко, с громким писком отскакивает назад.
– Там голова, голова! – верещит так, что закладывает уши.
– Это муляж, пошли.
Беру ее за руку, и она не сопротивляется. Шагает следом.
Какая же Анька молодец. Просто идеальное место выбрала.
Гостиничный коридор с покосившимися на стенах картинами. Где-то вдалеке звук бензопилы. Чувствую, как Арина напрягается, потому что сильнее вцепляется мне в руку.
Толкаю дверь справа от себя. В рожу прилетает какая-то липкая субстанция, похожая на паутину.
Отплевываюсь и слышу смешок Арины. Правда, он быстро сменяется шепотом:
– Там что-то шевелится.
– Ага.
Вспышка лампы с характерным потрескиванием освещает часть номера. Темное окно с массивными плотными шторами, кровать, туалетный столик. В углу бра, окропленное искусственной кровью. На полу, кстати, то же самое. Псевдокровь.
Больше мерзко, чем страшно.
– Давай дальше пойдем.
Громова тянет меня за руку на выход. А когда не получается, прижимается ближе.
Напрягаюсь. Если она не прекратит так жаться, я за себя не отвечаю.
– Ключ поищем.
Выпускаю ее руку, создавая бурную поисковую деятельность. Слышу Катькин визг и дикий ор.
– Он до меня дотронулся, дотронулся, Данис!
Судя по звукам, они от нас метрах в пяти. Громова напрягается и прилипает к стене. Обернувшись, замечаю, что она стоит с закрытыми глазами и считает вслух.
– Ты решила добавить антуража?
– Отстань.
Свет начинает мигать активнее. По коридору проносится скрип, будто кто-то тащит за собой что-то тяжелое. Перед глазами почему-то сразу встает картинка из «Сайлент-Хилла».
Арина вздрагивает и медленно, не открывая глаза, отходит подальше.
– Ай, Тим!
Пищит и заваливается на спину в открытую лазейку. Дверью это назвать сложно. Окно чуть меньше Аринкиного роста.
– Поздравляю, Гарри Поттер нашел потайную комнату, – перешагиваю высокий порог, максимально наклонившись.
Шум приближается. Громова снова ойкает и отползает подальше, активно перебирая руками и ногами по полу.
Закрываю дверь и подпираю ее стулом.
– Что-то мокрое, – взвизгивает и вскакивает на ноги. – Фу, – рассматривает выпачканную чем-то ладонь и начинает активно растирать их друг о друга.
– Стой тихо.
Делаю шаг к ней. Здесь темно. Не на сто процентов, конечно. Легко просматриваются силуэты, и если подойти поближе, то и друг друга мы видеть тоже будем. Возможно, немного смутно.
Арина дышит глубоко. У нее ресницы дрожат, и смотрит она в основном в пол. Изредка взгляд взметается, скользит по моему лицу и снова устремляется вниз.
Желание до нее дотронуться снова выходит на первый план. Аккуратно сжимаю в своей ладони тонкие пальцы и не забываю вдохнуть. Воздуха становится меньше, и дело вовсе не в маленьком помещении.
Внутри разрастается очередной очаг поражения. Моего поражения перед ней, а дальше массовая гибель. Клетка за клеткой.
– Что ты делаешь? – Арина настороженно запрокидывает голову. Облизывает губы.
Лучше бы ты так не делала. Ставлю себе заметку в этот раз не наглеть. Хотя это едва ли возможно. Скорее, просто нереально.
– Лишаю тебя возможности умереть от страха.
Перевожу тему и взгляд. Отлипаю от розовых губ. К черту. Иначе точно все пройдет по нашему «излюбленному» и накатанному сценарию. Она убегает, я догоняю.
– Мне не страшно.
– И именно поэтому ты на мне там чуть ли не повисла.
– Я… Отстань.
Будь здесь чуть больше света, уверен, что увидел бы ее краснеющие щеки.
Снова триггерит.
Я помню. Я знаю, что она мне отвечала. Каждым вздохом. Каждым движением.
На плечах будто до сих пор остались следы ее прикосновений.
– Выключись. Тут никто нас не видит.
Рассекаю расстояние в полшага. Теперь мы практически впритык. Между нами только воздух, просачивающийся через соприкасающуюся одежду.
– И никто не узнает.
– О чем? – шепотом.
Она спрашивает. Обдает мою шею теплым дыханием. Кожа в этом месте покрывается мурашками, они медленно перекидываются на плечи.
– Ни о чем.
– Ты не отстанешь, да?
Отрицательно качаю головой. Теперь уже точно не отстану.
– Ты мне отвечала, – понижаю голос, будто это что-то меняет.
– У меня было помутнение рассудка.
– Не верю.
– Не верь…
В дверь резко что-то ударяется. Она вздрагивает. Цепляется за мою футболку и прячет в ней лицо. Буквально пару секунд, и звук по ту сторону стихает.
Снова тишина.
Арина отступает.
– Нас, наверное, потеряли.
– Мы здесь пятнадцать минут. Еще минимум час, пока они все ключи соберут.
– Терпеть тебя целый час? Я точно двинусь рассудком.
– Ты уже…
Улыбаюсь, за что получаю удар в плечо и смешок, который срывается с ее губ.
– Хамло ты, Тимоша.
– Замри.
Обхватываю ее щеку ладонью. Она мгновенно оторопевает. Не шевелится.
Склоняюсь ближе. Вижу, что уже закрыла глаза. Даже губы разомкнула совсем чуть-чуть и голову запрокинула.
Помутнение рассудка, значит? Врать нехорошо, Арина…
– Говорю же, что не верю, – припоминаю, почти касаясь ее губами.
– Здесь просто темно и никто не видит, – бормочет с легкой улыбкой, не открывая глаза.
– Те, кто видят, что-то меняют?
Кивает.
– Мне на них плевать.
– Твоя самоуверенность просто зашкаливает, – открывает глаза.
– Вижу цель, не вижу препятствий.
– И какая она… Твоя цель?
– Ты.
– Печально.
– Почему?
– Печально убеждаться, что ты воспринимаешь меня как очередную цель.
– Такого я не говорил.
– Это дополнение по умолчанию.
– Громова, – тяну ее на себя, – ты полная дура, если ничего не понимаешь.
Выдыхаю с накрученным внутри раздражением и, ощутив прикосновение, смотрю вниз.
Арина водит большим пальцем по тыльной стороне моей ладони.
– Может, тогда объяснишь? Раз уж мы здесь одни…
Глава 14
Ариша
Скольжу пальцем по его руке будто в попытке за что-то оправдаться или же доказать самой себе, что мне нравятся эти ощущения. Те чувства, что закручиваются в сердце от этих робких, но таких горячих прикосновений.
Теперь отпираться и говорить, что поцелуй был лишь помутнением рассудка – глупо. Но я все равно это делаю. Убеждаю и себя, и его.
Зачем? Зачем снова его касаюсь? Слушаю сбитое дыхание. И свое, и его. Мы оба часто дышим. Стоим слишком близко, чтобы этого не заметить. Наблюдаю за тем, как рельеф груди под его футболкой вздымается и резко опускается. Рывками. Будто ему и правда не хватает воздуха.
Он зол или же раздражен…
Провожу большим пальцем по тыльной стороне мужской ладони. Снова. Медленно.
Когда мне стало необходимо к нему прикасаться? Когда?
Тим перехватывает мою руку. Сжимает дрожащие от его резких движений пальцы в кулак и тянет к своей груди. Прямо под сердце. Сдавливает еще сильнее. Это невозможно, но мне кажется, я слышу эти тяжелые удары и шум крови, бегущей по его артериям.
– Ты мне нравишься.
Слова, сорвавшиеся с его губ, нельзя вернуть. Нельзя вытравить. Они проникают глубоко под кожу.
Выстрел. Да, его слова звучат как выстрел. Прямо в лоб. Прямое попадание.
Нужно время, чтобы прийти в себя. Осознать. Секундная стрелка биологических часов замирает. Прилипает к воображаемому циферблату в страхе двинуться с места. Минуты превращаются в часы, а дни – в годы.
Я все еще не могу пошевелиться. Стою и смотрю на Азарина как полная оторопелая дура. Ни звука, ни взгляда. В зрачках стекло. Я даже вижу его мутно.
Главное – дышать. Вдох – выдох. Вот так. Медленно, это же совсем не страшно.
– Ты меня ненавидел… – сама не понимаю, как шевелю губами.
– Нет.
Тим понижает голос. Моя рука все еще в ловушке его длинных пальцев. Прижата к самому сердцу. В висках грохочет.
– Да! – говорю тверже. Хочу звучать убедительней, насколько бы глупо это сейчас ни выглядело.
– Ты реагировала только на агрессию и шутки, – делает паузу, пытается посмотреть мне в глаза. Но, не получив желаемого, продолжает: – Прости, что в четырнадцать у меня не хватало ума выразиться адекватно.
Будто специально игнорирую вторую часть его слов. Хватаюсь за самое начало, за то, что для меня более понятно. То, что я испытывала на себе из года в год. Его шутки…
– Шутки? Я с такими шутками была недалека от психлечебницы.
– Извини…
Тело снова бросает в жар, а разум и так уже давным-давно подпалился.
– Если допустить, что я тебе сейчас верю…
Намеренно формулирую абстрактно.
– Допустить?
– Угу. Если я тебе верю… то что… что ты хочешь?
Пульс снова приближается к скорости света. Запрокидываю голову. Делаю то, чего на самом деле так боюсь, – столкнуться с ним взглядами.
Смотрю в его глаза и вижу там свое отражение. Это всего лишь происки воображения. В комнате не настолько светло, чтобы разглядеть себя его зрачках, но я вижу. Вижу!
Во рту сухо. Мысли, которые до этого наперебой лезли в голову, испаряются. Я застываю перед Тимом словно статуя, не разрывая наш визуальный контакт.
У него красивые глаза. Ресницы длинные, пушистые такие. Темные-темные.
– Чего я хочу?
Он словно пробует этот вопрос на вкус. Говорит медленно. Негромко.
– Чтобы ты была моей девушкой, – произносит уверенно. Даже головой кивает, будто два раза меня убедить хочет.
Девушкой? Девушкой Азарина?
Охаю, полностью игнорирую какое-либо стеснение. Следом с губ срывается громкий и тяжелый вздох.
Девушкой?
Он, кажется, окончательно сошел с ума.
– Я… мы… нет…
– Да.
Буквально секунда, и его голос становится тверже, а прикосновения не то чтобы грубее, уверенней. Да именно уверенней.
Тим напирает, прижимает меня к стене. Едва успеваю хватануть воздуха, прежде чем влетаю ему в грудь и окончательно теряю связь с реальностью. Девушкой? Сознание рассыпается, все привычные прописные истины крошатся в пыль. Это же Азарин! Наглый, злобный, ненавидящий меня…
Мысли путаются. Мозг будто специально подкидывает самые неприятные моменты нашего прошлого. Самые болезненные. Зажмуриваюсь. Делаю глубокий вдох.
Я же так и не отпустила его руку. Так и сжимаю. Отнекиваюсь, но продолжаю удерживать его пальцы в ладони своей. Ненормальная.
– Я… не хочу, чтобы кто-то знал. Я не уверена… Мне не нужны отношения. У меня другие планы и приоритеты. Мне…
– Так не пойдет.
– Что?
За дверью снова раздается крик. Сжимаюсь на автомате, и, как только я это делаю, Тим меня обнимает.
Крепко. Дыхание сбивается. Да все настройки внутри летят к чертям.
Губы обжигает поцелуем, и кожа вмиг покрывается мурашками.
Тим снова переплетает наши пальцы. Его свободная рука ложится на мою талию. Запах мужского парфюма забивает легкие.
Сердце разрывается от переполняющих меня эмоций. Они такие разные. От жуткого страха, смешанного с робостью, до всепоглощающего умиротворения вкупе с наслаждением.
Легкий озноб касается кожи, тайком пробираясь к сердцу. Оно неестественно сжимается, пуская по венам новую дозу крови, но уже обогащенную эндорфинами. Их слишком много. Сознание затуманивается.
Открываю глаза. Чувствую новое прикосновение губ. Щеки горят огнем.
Делаю маленький шажок назад, еще больше вжимаясь в стену.
Тим скользит пальцами по моей шее, волосам. Его теплое дыхание задевает ухо.
Вытягиваюсь. Привстаю на мыски, обвивая его шею.
Вдох – выдох.
Глаза снова застилает тонкой вуалью дымки, сотканной из эмоций.
Свет в комнате внезапно загорается. Яркая вспышка отпечатывается на Азаринском лице, и мне сразу хочется отпрянуть. Но теперь некуда. Больше некуда.
Распахиваю глаза шире. Смотрю на его губы, чуть выше. Сталкиваюсь с ним взглядом.
Свет, словно вестник апокалипсиса, возвращает меня в реальность. В ту реальность, где я никак не могу сознаться себе в чувствах. В своих чувствах к этому непоседливому мальчику.
– Игра, кажется, закончилась, – бормочу ему в щеку.
– Видимо.
Оттеснившись на пару миллиметров, рваными движениями завязываю волосы в хвост. Приглаживаю выбившийся на висках пушок и инстинктивно облизываю губы.
Они горят, а еще, наверное, пестрят красным.
– Давай выйдем раздельно, точнее… – впервые не могу сформулировать мысль. Могу только просить и жалобно скулить. – Пожалуйста.
Прячу руки в карманы джинсов. Азарин от этого движения бесится, вижу, как напряглись его плечи и вон, лицо перекосило.
– Зачем? – снова толкает к стене и нависает сверху.
– Мне нужно обдумать. Переварить. Мне нужно время, Тим.
Аккуратно кладу ладони ему на плечи.
– Насколько понимаю, это не «нет»?
Рассеянно качнув головой, увиливаю от прямого ответа и не спеша протискиваюсь к двери. Отодвигаю стул, тяну на себя ручку, а потом… потом, в плену какого-то ненормального, необузданного порыва, резко поворачиваюсь к Тиму лицом.
Секунда, две. Мои руки снова на его плечах. Касаюсь губами его щеки и шумно выдыхаю.
***
– Блин, я чуть не описалась, когда этот мужик с бензопилой выбежал!
Катька театрально хватается за сердце, а потом громко смеется.
Мы сидим в кафе недалеко от той самой локации, в которой моя жизнь, кажется, разделилась на до и после.
– Нет, нет, дальше слушайте, самое смешное было, когда Данис на рефлексах чуть этому мужику с пилой и мешком на голове по морде не заехал.
Все продолжают смеяться. Кайсаров же лишь едва заметно улыбается. На Тима я не смотрю. Мы сидим рядом, и, если я начну ни с того ни с сего на него пялиться… Короче, со стороны это будет выглядеть странно.
– Ты громче всех орала. Я, как только визг слышу, – тараторит Аня, – сразу думаю, ну это точно Катька.
– Я туда больше ни ногой.
Катя улыбается и закидывает руку Данису на плечо. Бегло проходится пальцами по его волосам и, склонившись ближе, говорит что-то на ухо.
Опускаю взгляд в чашку кофе, чувствуя, как Тим прижимает свою ногу к моей. Теперь мы сидим максимально близко. Будто прилипли.
Закусываю губу, активно размешивая в чашке сахар, который я, к слову, туда вообще не клала.
Губы все еще покалывает от поцелуя, а ведь прошел уже как минимум час.
Сердечный ритм нормализовался. Дыхание и подавно восстановилось. Но вот эти ощущения, от которых пальцы на ногах поджимаются, а внутренности судорогой сводит, никуда не делись.
Это совсем непохоже на порхающих в животе бабочек, скорее, наоборот, их там будто ножом по одной убивают.
Крепче стискиваю чашку пальцами и украдкой кошусь на Азарина. Он, в отличие от меня, расслаблен. Сидит, широко расставив ноги, чуть съехав вниз. Затылок упирается в диванную спинку. Крутит телефон в руках, иногда перебрасывается с ребятами шуточками и общими впечатлениями от похода к этим страшилкам.
Ни единой эмоцией не выдает того, что между нами произошло. И ведь меня это радовать должно, но, вопреки доводам разума, меня его спокойствие бесит. Я тут на месте не могу усидеть, а ему словно все равно.
Но сама же просила не подавать вида? Просила же? Да! Но разве от этого легче?
Телефон, который я положила на стол, тихо вибрирует. Я, как его купила, звук выключила и больше не включала. Вечно на беззвучном.
Свайпаю папин звонок и подношу динамик к уху.
– Привет.
– Арина, ты обещала к десяти вернуться. Двадцать минут одиннадцатого уже. Все хорошо?
– Да, прости, мы засиделись. Уже вызываю такси.
– Катя с Тимой еще не собираются домой? Может, с ними лучше, чем на такси…
– Я не знаю, – пожимаю плечами в такт словам и смотрю на Катьку.
Мы с ней сегодня почти не разговаривали. Не мирились. Я не извинялась. Тупо все вышло. Максимально тупо.
– Чего там? – Токман подается ближе к столу.
– Да папа спрашивает, домой ты не собираешься? Тип мне одной на такси…
Договорить не успеваю. Катюха уже перекидывает сумку через плечо.
– Как раз собиралась. Тим, подкинешь?
Хлопаю глазами, наблюдая за Катей, которая с первой же секунды собралась домой. Это что-то новенькое.
Азарин на ее вопрос отвечает молчаливым согласием. Потому что в ту же минуту поднимается из-за стола и пожимает Королеву руку.
В машине я намеренно сажусь назад. Но Азарин специально сначала закидывает домой Катюху. Которая, между прочим, живет от него в нескольких километрах. Логичней было бы первой отвезти меня… Ладно.
Катя отстегивает ремень безопасности, а потом резко поворачивается. Ее лицо застывает между сиденьями.
– Не обижаешься же? Мир? – как в детстве, тянет мизинчик.
– Конечно, – цепляюсь за ее палец. – Прости меня, – подаюсь ближе и перехожу на шепот: – Я не хотела на тебя кричать.
– Ум-м-м.
Катрин шмыгает носом. Улыбается и обхватывает меня за плечи с криком: «Обнимашки!»
– Все, всем пока, – разомкнув наши объятия, треплет Азарина по голове и выскальзывает из машины.
Прячу улыбку и откидываюсь на спинку. Чувствую колоссальное облегчение. Не припомню, чтобы мы с Катей вообще когда-либо серьезно ругались, и вот мысли об этой сцене в комнате меня очень сильно мучали, практически больше суток. Чувствовала себя отменной дрянью.
– Ты так и будешь там сидеть?
Вздрагиваю. Совсем забыла, что Тим тоже тут. Ловлю его взгляд в зеркале и сцепляю руки в замок.
– Мне здесь очень удобно.
Тим приподнимает бровь.
– Это ты меня так послала или пригласила?
Думать даже не хочу, что он имеет в виду под этим «пригласила», и именно поэтому торопливо перебираюсь на переднее сиденье. Накидываю ремень, но в спешке никак не могу его защелкнуть.
Пальцы не слушаются, и в какой-то момент Тим просто перехватывает мои руки. Уводит их от ремня и сжимает в свои ладони.
В машине тепло, и сейчас это только в минус. Спина покрывается липким слоем пота. Еще немного, и я промокну насквозь от своей нервозности.
Ну нельзя так хватать и смотреть тоже нельзя! Но он смотрит. Неотрывно, прямо в глаза. Я даже взгляд отвести не в состоянии. Точно окаменела.
Тим отрывает руку от нашей пирамидки из ладоней и заправляет мне за ухо выбившуюся прядь волос. Такое невинное движение, от которого внутри снова происходит возгорание. Сглатываю, чувствуя, как его пальцы касаются моей щеки.
Очень легко. Нежно. Будто он боится, что я испарюсь. Это кажется мне настолько милым, что губы непроизвольно растягиваются в улыбке.
Тим опускает взгляд. Знаю, что смотрит на губы, и, о чем думает, тоже догадываюсь.
Разряд. Кажется, мы потеряли пациента.
Немного ерзаю на сиденье и, притиснувшись к спинке, заглядываю ему в глаза.
– Меня дома ждут, – бормочу не своим голосом.
Тим кивает. Слегка заторможенно, но отстраняется при этом сразу. С легкостью защелкивает ремень и выезжает с территории Катькиного особняка.
Пейзажи за окном медленно начинают меняться. Поселок остается позади, и Азарин ловко выруливает на трассу.
– Пошли завтра в кино, – говорит осипшим голосом. Приглушенным. Совсем не таким, как обычно.
Поворачиваю голову.
– Ты так на меня смотришь, будто приведение увидела. Я что-то не то сказал?
Часто моргаю, а потом так же быстро кручу головой.
– Нет. Нет… просто… вдвоем?
– А тебе нужна большая компания?
Украдкой замечаю, как ладони Тима обхватывают руль, который до этого он довольно свободно придерживал одной рукой.
– Мы с мамой вечером на балет идем.
– Можно днем. В кино.
Мне кажется или теперь он предлагает гораздо менее уверенно? Минус мне в карму, но я снова улыбаюсь.
– Да, тогда можно днем. Правда, я понятия не имею, что там сейчас идет.
– Аналогично. Заодно завтра и выясним.
К нам во двор Азарин не заезжает. Я выхожу у ворот и не оглядываясь бегу в дом. Сердце снова не на месте. Так и до тахикардии недалеко. Делаю глубокий вдох и открываю дверь.
В голове все еще крутится его попытка меня поцеловать, когда я хотела выйти из машины. Мы так сильно стукнулись лбами…
Поцелуй сорвался, а вот обоюдное стеснение увеличилось. Никогда бы не подумала, что Тим вообще на такое способен. Нервничать…
– Арина?
Папин голос из гостиной вырывает из воспоминаний. Снимаю пальто. Трогаю свои красные щеки, которые можно оправдать минусовой температурой, и останавливаюсь у зеркала. Глаза шальные, и губы чересчур розовые. Да я вся выгляжу как-то слишком неестественно.
Главное – спокойствие.
– Да, пап, я, – шурую в гостиную, – прости, что не предупредила заранее. Долго обсуждали поход в эту комнату страха.
– И как, понравилось?
– Ну, окровавленные муляжные головы выглядели вполне реалистично, – плюхаюсь на диван. – Где мама?
– В ванной. Тебя Тим привез?
– Да, он сначала меня закинул, а сейчас Катьку повез.
Папа кивает, но смотрит при этом в ноутбук.
– Я на днях говорил с ректором, его дочь проходила у меня реабилитацию после аварии…
– Я поступлю сама! – выпаливаю резче, чем хотела. – На бюджет. Мне не нужна помощь.
