Мария Высоцкая
Мой худший друг
Глава 10
Ариша
– Мамочка, ну пожалуйста! – Катька переходит то ли на писк, то ли на вой.
Ее телефон валяется рядом с головой, переведенный в режим громкой связи, а сама она улеглась на подоконнике уголком, закинув ноги на стену.
– Нет, Катя.
– Там скидка, огромная скидка.
– Ты на той неделе еще весь свой месячный лимит выкачала. Больше никаких денег.
Я сижу на своей кровати и вот уже минут пятнадцать слушаю этот их разговор. Мой мозг скоро лопнет от Катькиного нытья.
– Ну она такая красивая, зеленая. Как раз на весну.
– У тебя есть такая же сумка, только розовая.
– Вот именно, мам! Она розовая! А эта зеленая. Ну пожалуйста, – Катюха продолжает умолять, но ее мама сегодня непреклонна. Хотя обычно Катрин очень быстро уламывает родителей на свои хотелки.
– Закрыли тему. Как у тебя, кстати, с физикой дела, м?
– Нормально у меня с физикой.
Подруга цыкает, скидывает ноги на пол, мгновенно вытягиваясь во весь рост, и рассерженно сдувает упавшие на лоб волосы.
– Так, без нервов давай.
– Ну хотя бы половину суммы…
– Катя.
– Ладно, – морщит нос, – поняла. Целую, но неискренне.
Теть Наташа смеется и, попрощавшись со своей попрошайкой, кладет трубку.
Катька шумно вздыхает и тут же звонит кому-то еще.
– Привет, говорить можешь? – притопывает ногой, видимо от нетерпения. – Супер. Одолжи денег. Какая разница, на что? Просто надо… Ладно-ладно, на шмот. Да. Переведешь? Супер, ты же знаешь, как я тебя люблю? Знай, о-о-очень. Ты самый лучший в мире брат. Да… Сейчас напишу сколько.
Брат? Она сейчас Азарину звонила? Переворачиваю страницу учебника, но, кажется, уже просто на автомате. Пока длилось это шоу, я несильно что-то успела прочесть и запомнить. Катя перетягивала все внимание на себя.
– Та-а-а-к, – Токман чешет голову и, прикусив кончик языка, что-то быстренько печатает. – Ну все, – раскидывает руки в стороны и, привстав на цыпочки, лениво тянется к потолку, – на сегодня с делами покончено.
– Поздравляю. Может, ты чего-нибудь поучишь?
– А что у нас завтра?
– Литература.
– Точно, отрывок же вызубрить надо. Блин. А может, ты сама вызовешься? Вдруг прокатит и меня не спросят.
– Учи. Я-то вызовусь, но тебя тоже спросят.
– Выучу, выучу. Чуть попозже. Блин, – снова забирается на подоконник, – мне бы такую голову, как у Тимохи, – мечтательно вздыхает, – не пришлось бы просить на карманные расходы.
– По-моему, ты преувеличиваешь, причем сильно. Где Азарин и где светлая голова?
Улыбаюсь, а перед глазами, как назло, мелькает образ Тима. Эти выходные до сих пор не дают мне покоя. Все было очень и очень странно. Я, когда из его машины домой забежала, еще минуту стола у двери, прижимая руки к груди. Сердце так билось, так билось… Аномалия какая-то.
И сегодня, когда химию переписывали, он пришел, сел рядом и ни разу не докопался. Вряд ли это магия поцелуя. Теперь-то мне ясно, что он точно что-то задумал.
Катька вытягивает губы трубочкой и, скатившись с подоконника, плюхается на мою кровать.
Поправляет растрепанные волосы себе, а потом, будто между делом, разглаживает собравшийся гармошкой материал футболки на моем плече.
– Ты вообще знаешь, за что его из прошлой школы выгнали? – выдает после минутной паузы.
– Я думала, вы всегда тут учились.
– Ага, конечно, – фыркает, рассматривая свои ногти. – Он в середине девятого класса школьную систему хакнул. Все компы положил. Мы приходим, а по школе на всех экранах мультики крутят. Даже у директора в кабинете. И ничего не сделать, если только выключить. Это под Новый год было, Серёжа так орал.... Я в январе в школу пришла, а Тима уже нет. Еле год доучилась, потом тоже попросила, чтоб меня сюда перевели. Без него там стало скучно.
Каждое Катькино слово нарывается в моей голове на барьер из неверия и абсурда. Она же шутит, правда? Где Азарин и где такое… Он мог разнести полшколы, затопить там, не знаю. Но точно не взломать какие-то системы. Нет…
– Что? – закатываю глаза. – Ты сейчас надо мной прикалываешься? Он простейший логарифм на алгебре не решил.
– А, – понимающе улыбается, – ты про Кость? Она к нам год назад пришла. Тим на первом же уроке что-то ляпнул, ну, как всегда, и у них началась война. Она его сначала валила. Он отвечает, она ему двадцать доп вопросов и двойку. Родителей по любому поводу вызывала, жаловалась на поведение, когда он забил и начал клоунады на ее уроках устраивать. Тип ничего не знаю, не понимаю… Но, вообще, я думаю, ей приглянулся Серёжа. Он пару раз в школу приезжал, так она в эти дни вся такая красоточка была, губы, платье, прическа. Прикинь? Ходили слухи, что ее уволят, но у нее дядя в Министерстве образования, какая-то шишка.
Информация о том, что наша алгебраичка, возможно, племянница министра и могла клеиться к отцу Азарина, меня вообще мало интересует. А вот сам Тим – даже очень. Получается… Ну не может быть.
– А химия? Он у меня сегодня все списал, когда переделывать ходили.
– Ну тут он дерево, как и я, – гордо заявляет Катя. – Родственники же.
– То есть вот те коды шифрования, что я видела у него в квартире, это не дядя Серёжа делает? – бормочу себе под нос, но Катюха слышит, поэтому продолжает тараторить:
– Не, это Тим болеет. Серёжа в той квартире, мне кажется, даже и не появляется. Там Тимоха тусует. Сутками может у бука торчать на одних энергетиках. Это у него что-то типа хобби. Я вообще несильно интересуюсь, но он вроде у отца в компании чем-то занимается. Со всеми этими штуками. Так что карманные деньги, как я, у папы и мамы не клянчит.
Катя обреченно вздыхает. А я… я пребываю в шоке.
– Ты сейчас надо мной издеваешься, да? Я видела его табель успеваемости. Там одни двойки почти.
– А, – снова смеется, – так ты его с Азаровым, наверное, спутала. Он еще после каникул не вернулся. Его в той четверти хотели отчислить, но либо пожалели, либо родители щедрый взнос школе сделали. Короче, оставили.
– Почему ты мне никогда всего этого не рассказывала, Катя?
– Да ты и не спрашивала. Блин! Колись, что между вами двумя происходит? Я, конечно, подозреваю, что ты ему нравишься, но…
– Нравлюсь? – Мои глаза вот-вот вылезут из орбит. – Да он меня с детства достает!
– Ну мальчики в принципе очень долго соображают, как себя надо вести, чтобы понравиться девочке. А Тим у нас своеобразный, – Катька хихикает и подползает ближе. – Блин, вам точно нужно начать встречаться. Это, это…
– Так, вот сейчас остановись, – выставляю руку вперед, – выдохни и прекрати молоть чушь.
– А что такого? Мне кажется, вы очень классно смотритесь. Тим высокий, ты такая маленькая блондиночка, он темненький…
– Катя, за-мол-чи, – спрыгиваю с кровати, чувствуя, как к щекам все активнее приливает кровь.
Ну что она вообще городит? Я и Азарин. Это же смешно!
Тру вспотевшие ладони о джинсы, а у самой взгляд по комнате бегает. Туда-сюда, лишь бы не смотреть на Катькину ехидную физиономию. Если я и могла себя как-то спалить, то сделала это сейчас. От перенапряжения руки не находят покоя, и я постоянно скручиваю пальцы в какие-то странные замки, то сцепляю, то расцепляю. Взгляд шальной, мочки ушей краснющие, а сердце колотится как сумасшедшее.
Ладно, сердце, конечно, Катька не слышит, но вот все остальное прекрасно видит, хоть я и отворачиваюсь. И глаза прячу, потому что там, наверное, зрачки по пять копеек, да и лицо в целом сто процентов пунцовыми пятнами пошло.
С чего вообще такая реакция? Можно же было окончательно свести все к шутке, а не скакать тут, как горная коза. Но нет, я зачем-то начала отнекиваться…
Самая тупая тактика. Самая проигрышная. И ведь по-настоящему-то мне все равно. Подумаешь, Азарин, нужен он мне, как… Да как никто не нужен.
– Да не дергайся ты так, – Токман лениво перекатывается на спину, – я ему не расскажу, – переходит на шепот, но завершает свою речь коротким смешком.
– О чем? – вздергиваю бровь и обнимаю свои плечи.
Ну вот что она опять несет?
– О том, что он тебе то-же…
Катя шепчет, а мне ее слова кажутся самыми громкими на планете. Еще и четкие такие, буковка к буковке, звук к звуку.
– Тебе сегодня заняться нечем? – спешу к двери, начиная надевать кроссовки. – Стихи учи, – получается резче, чем я хотела, но Катя, кажется, пропускает все это мимо ушей.
Зато следит за каждым моим движением. А немного погодя спрашивает уже растерянно:
– Ты куда, Арин?
– Пройдусь. Как-то душно здесь стало.
– Ну я же шучу. Не обижайся.
– Я не обижаюсь, – натягиваю худи поверх футболки, – просто пройдусь по корпусу. Маме позвоню, – прячу телефон в карман и выскакиваю за дверь.
Выдыхаю. Громко, можно сказать, от души.
Ну вот что она придумала? Мне нравится Азарин?
Азарин, который доставал меня полжизни? Конечно! Поприличней-то вариантов не нашлось?!
Качнув головой, бреду вдоль коридора и, скользнув ладонью по перилам, поднимаюсь на третий этаж. Там есть выход на зимнюю веранду. Где-то в глубине этажа слышу смешки. Осматриваюсь, замечая Янку со своей бессменной подружкой-прилипалой, они с хохотом вываливаются из комнаты Королева.
Ладно! Королева и Азарина…
Потоптавшись на месте, стискиваю зубы. Они продолжают там хихикать, и я отчетливо слышу голос Тима. Андрея тоже, но тут…
Тереблю в руках айфон и делаю уверенный шаг вперед. Подумаешь, просто пройду мимо. Голову выше, спину прямо и пошла. Ну не менять же свой маршрут из-за того, что меня слегка перекосило от Катькиных фантазий.
Прячу кулаки в передний карман худи и, повыше задрав подбородок, гордо шествую мимо.
Янка отпускает какую-то двойственную шуточку, как раз когда я оказываюсь с ней на одной линии. Вроде и на тему их ржания, а вроде и про меня.
Не удостаивая ее взглядом, уверенно иду к двери на веранду. Еще шагов десять-пятнадцать, и буду у цели.
– Арин, подожди.
Его голос – настоящее проклятие. Проклятие, которое меня преследует.
Поворачиваюсь, хотя и так знаю, что увижу – Тим идет в мою сторону. Точнее, нас разделяет уже сантиметров пятьдесят.
– У тебя через час музыкалка. Можешь сказать Ветровой, что я приболел?
– Что?
– Нам же вместе там надо быть. У меня дела появились и…
Он что-то еще говорит, а я при этом почему-то смотрю на Янку, которая с прищуром то и дело косится на нас.
– …хорошо? Первый и последний раз.
Азарин сияет улыбкой, как золотая монета, а я только и могу, что глупо моргать, потому что все прослушала.
– Ага, – киваю и, повернувшись к нему спиной, иду на эту несчастную веранду. Зачем я вообще на нее поперлась?
И что еще за потеря слуха? Внутри все бурлит от злости. На что я злюсь или на кого? На себя?
Оказавшись в стеклянном колпаке, прижимаюсь лбом к холодному стеклу и прикрываю глаза.
– У тебя все нормально?
Он что, пошел за мной? Вот сейчас точно хочется стать невидимкой. Чертова Катька, я теперь, когда его вижу, сразу слышу ее слова – ты ему нравишься, бла-бла-бла…
– Ты мне соврал, – отлипаю от стекла, но лицом к Азарину не поворачиваюсь.
– Я? – Тим обходит меня кругом и останавливается в метре. – Когда?
– Когда прикидывался тупым.
Бегло касаюсь его лица глазами и сразу отворачиваюсь. Со стороны выгляжу девчонкой, которая дует губы из-за пустяков.
– Я не прикидывался, – он пожимает плечами. – Ты сама так с чего-то решила. Я просто тебя не разубеждал.
– С чег-т? – сжираю окончание и, вздрогнув, захлопываю рот.
Нужно пять секунд.
– Я себя дурой теперь чувствую.
– И очень зря, – он улыбается, а меня это бесит. Вот эта его улыбочка.
– Весело тебе, да?
Сгребаю в ладонь снег, который надуло через единственное здесь приоткрытое окошко, и, прежде чем подумать, бросаю этот рассыпающийся в руках снежок Азарину прямо в лицо.
Мамочки. Кажется, это было уже лишним…
Скомканный наспех комок, разлетается в воздухе на мелкие частицы, окатывая Азарина душем из ледяных кристалликов.
Так, надо срочно что-то делать. Вот, пока он вытирает с лица снег, надо либо бежать, либо падать в обморок прямо тут. Хотя что-то мне подсказывает, что второй вариант его устроит куда больше. Он меня просто добьет, и все…
Делаю несколько шагов назад. Щеки обдает новой волной жара. Выставляю руку за свою спину, чтобы нашарить дверную ручку и побыстрее отсюда смыться.
Как жаль, что в таких ситуациях на затылке нет глаз. Это бы явно все облегчило.
– Ты нормальная вообще? – Тим морщится, растирая остатки снега по лицу.
Я в это время поджимаю губы и толкаю дверь.
Секунда. Раз, два, три.
Срываюсь с места и бегу. Понятия не имею куда. Лучше, наверное, в комнату, чтобы запереться. Надеюсь, Азарин до сих пор в шоке и не сразу включится в это безумие.
Глупо, конечно, так думать. Особенно когда всем телом чувствуешь, что он за твоей спиной. Причем даже не бежит, а просто идет. Как в хорроре, когда жертве просто некуда деться.
Цепляюсь рукой за перила и сбегаю на второй этаж.
Тим, видимо, переходит на бег, потому что почти в этот же момент сигает через лестничное ограждение, оказываясь прямо перед моим лицом.
Вздрагиваю от его не совсем стандартного появления. Глаза бегают. Руки никак не могут найти себе места. Прячу их в карман худи и делаю робкий шаг назад.
– Слушай, – прикусываю нижнюю губу, стараясь максимально осмотреться. Я же как-то должна найти выход из сложившейся ситуации. И пока он видится мне в бегстве. Увы.
«И где же твоя коммуникабельность, Арина?» – язвит внутренний голос.
– Ты ничего не говоришь, – включает комика Азарин.
– Это вышло случайно.
– Кинуть мне в рожу снега? – он приваливается плечом к металлическим прутьям перил.
– Ты сам виноват. Если бы не врал и не делал из меня дуру, вот этого всего, – обвожу ладошкой пространство между нами, – просто бы не было, – в заключение гордо задираю подбородок.
Сердце колотится. Ладошки уже раз пять вспотели. К горлу подкатывает ком из волнения и мегаповышенной тревожности.
Я даже не понимаю, что это, страх? Или же меня пугают собственные мысли?
Рассматриваю его все еще немного красное от снега лицо и внутренне жалею Азарина, размышляя, что это, как минимум неприятно.
Ну вот что за чушь? Он о моем состоянии вообще никогда не задумывался, между прочим! Пугал, оскорблял, угрожал, а ведь всего-то узнал, что я приду учиться в эту чертову школу.
Стискиваю зубы, стараясь вспомнить все самое плохое, что с ним связано, и, когда я уже на сто процентов готова дать бешеный отпор, Тим кивает, сует руки в карманы и говорит:
– Хорошо.
– Хорошо и все? – недоверчиво прищуриваюсь, чувствуя, как будто из меня вытряхнули душу. Я собрала в себе столько энергии, а он выпустил ее из меня, как воздух из воздушного шарика. Всего лишь дернул за нитку.
– Да, – снова кивает. – Ты ждала чего-то другого?
«Ну, как минимум мести», – чуть не срывается с языка, но я вовремя прячу его за зубами.
– Если взять в расчет твою импульсивность, то по теории вероятности…
– Сегодня твоя теория не сработала. Так ты скажешь музычке, что я заболел?
Заболел? Музычке? О чем он? Точно, он же просил его прикрыть. Может, поэтому сейчас сама любезность? Хотя вряд ли, не думаю, что Азарина будет сильно заботить несоблюдение этого нашего «тандема».
– Да, я скажу, – дергаю головой, как болванчик.
– Отлично.
– Это все? – обнимаю свои плечи, пряча пальцы в рукава кофты.
– Да.
– А зачем тогда за мной бежал?
Выпаливаю не раздумывая, потому что этот вопрос не дает мне покоя. Гнаться за мной, чтобы сказать, что все в порядке? Сомнительно.
Тим смотрит себе под ноги и выглядит так, будто вот именно сейчас я застала его врасплох.
– На рефлексах, – растягивает губы в улыбке и теперь уже смотрит мне в глаза. – Ты побежала, я стартанул следом.
Где-то в глубине этажа слышатся шаги. Я толком сообразить не успеваю, а Азарин уже утягивает меня под лестницу. Он не первый раз так делает, что за навязчивая идея?
Вздрагиваю, когда соприкасаюсь лопатками с прохладной стеной, и сразу вытягиваюсь по струночке, так, чтобы как можно сильнее отдалиться от Тима. Расстояние между нами – пара сантиметров. Критично близко.
Раньше меня это не волновало. Только пугало, а после Катькиных слов в организме будто запустился какой-то процесс, и теперь мои чувства начинают жить отдельно от разума.
Еле протиснув руки между нашими телами, убираю за уши выбившиеся пряди волос, стараясь смотреть поверх Азаринского плеча. Надеюсь, что пальцы у меня не дрожат. И свое прерывистое дыхание слышу только я.
– Ты очень красивая, – его голос где-то совсем близко.
Боязливо перевожу взгляд наверх и встречаюсь с Тимом глазами.
– Что? – в горле сухо, поэтому мой вопрос звучит тихо и, наверное, невнятно. Хочется прокашляться, а лучше попить.
Азарин тянется рукой к моей щеке, а потом медленно обхватывает ее ладонью.
Дыхание сразу же перехватывает. Я замираю.
Кто из нас сошел с ума?
– Мне нужно идти, – взмахиваю безвольной ладонью, из которой отхлынула вся кровь. Зато в голове ее переизбыток, мозг требует как можно больше кислорода, чтобы не рехнуться окончательно.
Делаю шаг в сторону. Но, так как места здесь критично мало, поздно понимаю, что мы с Азариным теперь стоим почти вплотную.
Прячу взгляд и, протиснувшись между ним и стенкой, выбираюсь на свободу. К счастью, он меня не удерживает.
В голове полнейший бардак. Раскрасневшись, ускоряюсь в сторону своей комнаты, правда, как только сворачиваю за угол, прилипаю спиной к стене. Тру лицо, шею, пальцы…
Нужно перевести дыхание.
– Зачем ты все это делаешь? – бормочу себе под нос и вздрагиваю от шума. Приглядевшись в направлении, откуда сама только пришла, понимаю, что это Янка. Она проносится мимо меня ураганом и, кажется, всхлипывает.
А вот уже следом за ней вырисовывается Азарин.
Напрягаюсь, плотнее прижимаясь копчиком к стене. Тим поворачивает голову. Я замечаю проскользнувшее в его глазах удивление. Он, видимо, думал, что я уже давно сбежала, а не стою здесь как неприкаянная.
Сглатываю, и в этот момент меня будто бьют битой по голове. Я только и слышу: «Ты очень красивая» – его голосом.
Азарин молча проходит дальше, а я, как только он скрывается в конце коридора, сползаю по стенке к полу в полном раздрае.
Зачем он вообще это сказал?!
Отдышавшись и убедившись, что в коридоре пусто, практически перебежками добираюсь до двери. Сердце все еще шарашит по грудной клетке. В висках пульсирует так, что я почти не слышу посторонних звуков. Лишь это чертово биение.
– Арин, – Катька вскакивает с кровати сразу, как только я захожу в комнату. – Ты не обижаешься?
– Все нормально, – поднимаю ладони вверх и пробегаю к своему шкафу, начиная торопливо переодеваться обратно в форму.
Токман следует за мной молчаливой тенью, но что-то мне подсказывает, что ее молчание – временное явление. Очень хочется, чтобы это продлилось как можно дольше. Слушать очередную порцию Катиных мыслей я сейчас просто не в состоянии. В голове такой бардак. Кажется, я окончательно запуталась.
Передвигаю вешалки от одной к другой, не в силах собраться и остановить взгляд хоть на чем-то.
– Так, вдох-выдох, – Катя перехватывает мою руку, – что еще произошло? – разворачивает меня к себе лицом и, громко вздохнув, достает из шкафа мой пиджак.
– Все нормально.
Смотрю сквозь Катю и немного резковато выхватываю из ее рук плечики.
– Просто прекрасно, – натягиваю на лицо улыбку и стаскиваю толстовку.
– Оно и видно, прости меня. Я была не права, не стоило всего этого говорить. Я немного помечтала и обрадовалась, если вы с Тимом…
– Нет никаких нас с Тимом, – повысив голос, обхожу Катюху стороной и не с первого раза расстегиваю пуговку на джинсах.
– Хорошо, – она кивает и снова оказывается передо мной. – Мир?
– Я с тобой не ругалась.
– Ты надулась.
– Я не дулась. Кать, блин, – снимаю джинсы и просовываю руку в колготину, – просто давай раз и навсегда закроем эту тему.
– Договорились. Я могила, – она так по-доброму улыбается, обхватывая мои плечи ладошками, что я просто не могу больше на нее не то что злиться, улыбка на лице сама собой прорисовывается.
Все же Токман – чудесный человек. Мне бы ее позитив и вот эту легкость…
– Ты сейчас на допы?
– Ага. Музыкальная литература.
– Серьезно? – она хрюкает от смеха. – Прости, но промолчать я не смогу. Мой братец тоже идет, получается? Он же там на второй минуте уснет.
– Нет, он попросил сказать, что приболел.
– Халявит, короче. Кстати, пошли вечером на коньках кататься?
– Давай, – завязываю галстук-бант и, подтянув гольфы, забираю со стола нотную тетрадь.
– Тогда я тебя жду.
– У тебя сегодня нет занятий?
Катька заваливается на кровать, закидывая ногу на ногу, и морщит нос.
– Есть, но мне лень. В принципе, я подумала и решила, что и так прекрасно говорю по-французски. В бутиках меня понимают. Так что от одного ма-а-а-ленького выходного ничего не случится.
– Ясно, – поправляю волосы и, накинув пальто, уверенно шагаю во второй корпус.
Уже на подходе к кабинету понимаю, что оставила телефон в джинсах. Ладно, возвращаться за ним уже нет времени.
Занимаю свое место. Снова зачем-то трогаю волосы, хотя лежат они и так идеально.
Алия Германовна заходит в класс через минуту после меня. Она в строгом черном костюме и с, как всегда, идеально прямой спиной.
– Арина, почему ты одна?
Отсутствие Тима, который сюда отродясь не ходил, она все же замечает. Видимо, весь пед. состав уже оповестили о милом «тандеме».
– Он чем-то отравился, – выпаливаю первое, что приходит в голову.
– Ясно, – делает пометку в своем блокноте.
Бросаю взгляд на окно и на какое-то время выпадаю из реальности. Мне никак не дают покоя его слова. И ведь ничего сверхъестественного он не сказал. Если бы на моем месте оказалась Катя, то гордо бы заявила, что каждая буковка из сказанного – правда.
Я же красивая? Красивая…
Поворачиваю голову к доске, и на первых порах даже приходится напрячь слух, чтобы сообразить, о чем вообще говорит преподаватель.
– Бах написал более ста пятидесяти хоральных прелюдий, большинство из которых заключено в четырех сборниках. Особое место среди них занимает «Органная книжечка»…
Ста пятидесяти… Записываю в тетрадь, а потом зачем-то делаю пометку на полях в виде сердечка. Жуть, зачеркиваю свою наскальную живопись и, прикусив колпачок ручки, возвращаю внимание к рассказу преподавателя.
Хотя мозг совершенно отказывается воспринимать человеческую речь. Я полностью провалилась в свои мысли и никак не могу из них выпутаться. В голове, кажется, один Азарин и его выходки…
Час проходит мгновенно. И, честно говоря, я очень хочу поскорее оказаться рядом с болтливой Катей, с которой у меня не будет времени размусоливать поступки Тима.
– Арина, – Алия Германовна притормаживает меня у двери, – отнеси, пожалуйста, ноты в актовый зал. Там открыто. Положи в верхний ящик стола за сценой. Завтра с раннего утра прогон программы к Восьмому марта. Кстати, может, ты тоже хочешь принять участие?
– Я об этом даже не думала.
– Подумай.
Алия улыбается и прямо при мне снимает туфли. Ставит их под стол и вытаскивает из шкафа высокие сапоги на тонком каблуке.
– Я уже опаздываю, – вжикает змейкой на голенище. – Идем сегодня с мужем в оперу.
– Хорошего вам вечера, – улыбаюсь и плетусь на первый этаж, прижимая к груди папку с нотами.
Актовый зал здесь огромный, поэтому находится в дальнем крыле, в принципе, почти весь его и занимает.
Дверь мне поддается сразу, она действительно открыта. Пересекаю зал в проходе между кресел и, заглянув за штору, напарываюсь взглядом на стол. Засовываю папку в ящик, и, как только я это делаю, свет гаснет.
Вздрагиваю, в ужасе осматривая повисшую надо мной темноту.
– Кто здесь? – отодвигаю занавес и выглядываю в зал.
Тишина. Кажется, я действительно тут одна.
Обшариваю карманы в поисках телефона, который я забыла в комнате.
Формирующийся в груди страх начинает медленно разрастаться. Не сказать, что я до ужаса боюсь темноты, но есть в ней что-то пугающее. По крайней мере, богатое воображение и сборник просмотренных за жизнь ужастиков никто не отменял.
Рысью бегу к двери. Один плюс, что в окна падает свет расставленных по периметру здания фонарей, мало-мальски освещая зал.
Дергаю ручку двери и вздрагиваю от понимания, что она закрыта.
Это какой-то прикол, совпадение?
Может, это очередная проделка Тима?
– Азарин, если ты где-то тут, я тебя убью, – говорю громко и вслушиваюсь в тишину. За дверью, кстати, тоже тихо. – Ты здесь?
Честно говоря, теперь мой вопрос звучит с надеждой. Плевать, что он задумал, но, если он тут, в мою голову не будут лезть мысли о том, что вон там, на полу, скользнула какая-то странная тень. А за сценой что-то словно щелкнуло или даже повыло.
– Тим… Если это месть, то я извиняюсь. Правда…
Снова тишина.
Еще раз дергаю ручку, но она по-прежнему не поддается. Паника становится почти осязаемой. Ударяю кулаком по деревяшке, еще и еще. Но меня не слышат. Хотя это неудивительно, актовый достаточно далеко от классов, в которых и так почти никого нет. Вечер. Тут же должны быть камеры? Нет?
Осматриваю потолок на наличие красных лампочек, которые в фильмах обычно выдают эти самые камеры, но потом понимаю, что у нас в доме система видеонаблюдения без всяких лампочек. Поэтому вряд ли в школе, где шестизначный ценник за месячное обучение, будет вмонтирована какая-то дешевка.
Где-то в глубине зала что-то тихонечко хлопает, или мне просто чудится, но сейчас я в таком состоянии, что любое дуновение ветра будет воспринято за вылезающих из адского котла демонов.
Оттесняюсь еще ближе к двери и медленно сползаю на пол.
Хочется рыдать. Еще несколько раз я пробую покричать о том, что я тут, что меня закрыли, но максимум, чего добиваюсь, это мерзкого першения в горле.
Неужели он снова все это подстроил?
Всхлипываю и обнимаю свои колени, максимально близко подтягивая их к груди.
Все эти «комплименты» и покладистость – просто уловка, которая чересчур меня расслабила.
Поджимаю губы и никак не могу отделаться от мысли, что рядом со мной кто-то дышит. Подняв голову, снова осматриваюсь в тусклом свете фонарей. Никого.
Это всего лишь мое воображение. Если я останусь здесь одна до утра, то точно сойду с ума…
