Мария Абрамцева
Недетские игры
Глава 7
– Вот и зима не за горами! – бодро шагая по дорожке, бегущей среди не скошенного луга, рассуждал Добрыня. – Надо бы приодеться потеплей, да запастись провизией в ближайшей деревне. Здесь хоть и зима не зима, по сравнению с нашими холодами, да всё равно зябко становится…
В сухой траве деловито сновал Цукат. Вдруг остановившись, пёс поднял голову и начал принюхиваться.
– Пахнет дымом, – уловил Данила слова собаки.
– Погоди, Добрыня,– прервал он монолог своего наставника, вглядываясь вдаль.
Путники остановились. Горизонт подёрнулся странной серой дымкой.
– Похоже, что-то горит, – неуверенно проговорил витязь, – там деревня Луговины, никак у кого-то случился пожар…. Странно….
Пёс замер у ног хозяина.
– Беги, Цукат, посмотри, что там!
Собака с готовностью сорвалась с места. Путники прибавили шаг, следя глазами за убегающим вперёд псом. Скоро до них донёсся запах дыма. И Данила услышал мысленный голос Цуката:
– Быстрее, здесь бьют и грабят людей! Много домов горит!
– Что? – спросил Добрыня, видя, что его ученик сосредоточенно прислушивается.
– Цукат говорит, что на деревню кто-то напал.
Добродушное лицо Добрыни преобразилось.
– Нам нужен второй конь…, – на ходу облачаясь в броню, сказал витязь. – Кто же мог напасть? Прошло не так много времени с тех пор, как вражеское войско разгромлено.
– Не важно, кто напал, главное надо помочь людям, – взволнованно ответил Данила.
На голове юного воина тоже уже красовался шлем, а плечах толстая войлочная куртка с нашитыми железными пластинами. Доспех, сооружённый для него Добрыней. На боку позвякивал о пластины подаренный наставником меч.
Вскочив в седло, витязь протянул руку Даниле:
– Раз так, поторопимся! – и богатырский конь легко понёс двух воинов навстречу новым испытаниям.
Почти вся деревня горела. Среди крика и плача метались люди. Мужчины, во главе с одетым в длинный кожаный фартук здоровяком, как могли, оказывали сопротивление. Но врагов было слишком много.
– Да это старые знакомцы, – ухмыльнувшись, сказал Добрыня, – и откуда взялись только? Вроде бы всех побили да, разогнали.
Данила окинул взглядом поле брани. Странные люди, чем-то похожие на обезьян. Одеты в лохмотья, длинные руки лишь немного не достают до колен, оружие заменяют увесистые дубины. «Дикое племя», вспомнился рассказ Добрыни.
Волнение ушло. На его место пришла спокойная сосредоточенность и уверенность в победе. Ведь рядом стоит, расправив богатырские плечи сам Добрыня, непобедимый былинный витязь! Голос его гремит над пылающей деревней:
– Это я, Добрыня! Али забыли меня, стервятники! – грозный взгляд окидывает поле боя. – Потрудимся во славу добрых людей! – гремит голос витязя. Враги начинают рассеянно озираться. – То-то же, помните меня, кровопийцы! – И бросив одобряющий взгляд на своего ученика, тихо добавляет: – С боевым крещением тебя, брат!..
Битва была недолгой. Едва Добрыня и Данила вступили в бой, как сразу преимущество перешло на сторону жителей деревни. К тому же, с противоположной стороны селения показался небольшой, с десяток человек отряд, вооружённый вилами и топорами. Это спешили на помощь жители соседней деревни. Это обстоятельство окончательно решило исход боя. Враги побежали к лесу, таща с собой то, что смогли унести. Данила с недоумением смотрел им вслед. Они напоминали стаю бездомных собак, убегающую от кидающихся в них камнями людей. Юный воин был рад, что никого не убил, не начал свою воинскую карьеру с убийства этих существ, которых с трудом можно назвать людьми.
Тем временем вокруг воинов начали собираться крестьяне. Первым подошёл здоровяк в кожаном фартуке, оказавшимся деревенским кузнецом.
– Рад приветствовать тебя, Добрыня! Вы появились очень вовремя. Спасибо вам! – приложив руку к груди, Кузнец склонил голову в почтительном поклоне. Тут же запричитали женщины, прижимавшие к себе зарёванных детей.
– Да перестаньте же! Всё уже закончилось! – строго прикрикнул на них Добрыня, – у вас теперь много других дел: хозяйство восстанавливать, да думать, как впредь себя уберечь от такой напасти. А в первую очередь надо оказать помощь раненым.
Женщины притихли, мужчины стали оглядываться вокруг. Вдруг со стороны большого куста шиповника, росшего вдалеке, донеслись невнятные звуки борьбы, перемежающиеся с рычанием и негромкими женскими криками. Данила со всех ног бросился туда. Взору открылась необычная картина: на земле валялся поверженный враг, которого деловито охаживала его же дубиной молодая девушка. Лицо с размазанной слезами копотью пылало гневом. Рядом стоял Цукат и, как только бандит делал попытку бежать, он тут же нависал над ним, ставя передние лапы ему на грудь, и, грозно оскалив зубы, утробно рычал.
Появившийся Кузнец сгрёб девушку в охапку, а Добрыня шагнул к поверженному разбойнику и легко поднял его за шиворот одной рукой.
– Когда же вы будете слушать, что вам говорят? – назидательно произнёс он, глядя на обвисшего в его руке бандита, – никогда не слушаете!
Картина была комичной. Данила едва сдерживал смех. Вспомнился мультик про Добрыню Никитича и Змея Горыныча, где Добрыня приехал по поручению князя Киевского получить дань с татарского хана и в одиночку штурмовал целое становище врагов.
– Что делать то с ним будем? – задумчиво разглядывая безвольно болтающегося в богатырской длани разбойника, спросил Кузнец. Успокоившаяся было девушка в его руках, встрепенулась, в глазах снова вскипел гнев.
– Отдайте его мне! – кровожадно вскричала она.
– Успокойся, Осина, – прижимая к себе девушку, как маленького ребёнка, ласково сказал Кузнец. – Её родители погибли у неё на глазах, когда славный Добрыня ещё не возглавил наше войско. Сиротой осталась, – объяснил он, гладя судорожно всхлипывающую девушку по голове, – так и живёт с тех пор у меня, родная стала….
Данила с сочувствием смотрел на несчастную девушку. Она чем-то напомнила ему Варю. В душе вдруг поднялась мутная волна ярости. Гнев на всех тех, кто грабит и убивает, отбирает любимых людей и сеет в сердцах такую ненависть, какую испытывает сейчас Осина. Она совсем юная, наверное, немногим старше самого Данилы, а жизнь уже заставила её испытывать такую злость. Это неправильно, так не должно быть! У детей не должны забирать родителей, они должны расти в любви и ласке и ничего не бояться под любящим крылом самых нужных, самых необходимых людей на свете!
Рука Данилы резко метнулась к висящему на поясе мечу, в глазах сверкнула злость. И вдруг он услышал странный звук…. Он даже не сразу понял, что это скулит бандит. Именно скулит, как побитая собака, сжавшись в комок и прикрыв голову руками. Рука юного воина безвольно опустилась. Гнев ушёл.
Стоявшие вокруг люди молчали.
– Давайте отпустим его! – раздался среди молчания тоненький, прерывающийся судорожными всхлипами голосок. Осина с мольбой смотрела на Кузнеца, – посмотрите какой он жалкий, пусть идёт своей дорогой….
Добрыня вздохнул.
– Она права. Не убивать же его?! – рука разжалась, и разбойник повалился на землю так и остался лежать, таращась на девушку. Потом, поднявшись на четвереньки, вдруг подполз к Осине и улёгся у её ног, свернувшись клубком.
– Уходи! – отступив на шаг, топнула ногой девушка, но бандит снова подполз к ней.
– Пойдём, дочка, – ласково сказал Кузнец, увлекая её от покорно лежащего у её ног человека.
– Но почему он не уходит? – растерянно спросила она.
– Потому, что ты пожалела его, – с печальным вздохом ответил Данила, – наверное, в его дикой душе проснулось что-то светлое…. Ведь в каждом человеке есть что-то светлое....
– Пойдёмте, селяне, нас ждут неотложные дела, – задумчиво постояв ещё несколько секунд, сказал Добрыня.
Крестьяне разбрелись по пепелищу. Из двух десятков домов уцелело всего шесть, ещё несколько подлежали восстановлению. Скоро застучали топоры: мужчины начали растаскивать обгоревшие брёвна и рубить в лесу новые. Женщины, выстроившись цепочкой к колодцу, передавали друг другу вёдра с водой, туша ещё тлеющие останки своих жилищ. Дети, в поисках уцелевшей металлической хозяйственной утвари, рылись на пепелищах. Все жители деревни были заняты. Близился вечер, и необходимо было позаботиться о ночлеге оставшихся без крова семей.
Из соседней деревни, именовавшейся Березняки, пришла помощь в лице женщин, пригнавших большую телегу, запряжённую мохноногим конягой, груженную нехитрым деревенским провиантом, и тут же принялись за стряпню, соорудив нечто вроде походной кухни прямо под открытым небом. Посередине деревни, стараниями соседей, за пару часов появилась временная постройка. В котлах, подвешенных над огнём, забулькало варево. Работа кипела.
К счастью убитых не оказалось, да и раненые отделались в основном синяками и ссадинами, хотя несколько человек всё же пострадало достаточно сильно. Одному из прибежавших на помощь из соседней деревни мужиков ударом дубины перешибло ногу, немолодой женщине, вставшей на защиту своей кладовой, досталось дубиной по голове и сильно обгорели в пожаре двое детей, прятавшихся в дровяном сарае. Больше всего досталось детям. Около них хлопотала знахарка, которую крестьяне ласково называли Бабушка Ель.
Когда совсем стемнело, и все работы закончились, Данила вместе со своим наставником отправились в устроенный в уцелевшей баньке лазарет. Пострадавшие от ударов дубин мужчина и женщина уже получили помощь. Мужчина, нога которого была уложена в деревянный лубок и туго перевязана, несмотря на протесты старушки-знахарки, уковылял к месту ночёвки своих односельчан, а раненая женщина тихо спала на топчане в уголке.
В небольшой комнатке ровно горела свеча, освещая неярким светом деревянный стол, заставленный всякими плошками и кувшинчиками с целебными снадобьями. Пахло травами и деревом. За столом сидела Бабушка Ель. Тонкие и необычайно длинные пальцы старушки порхали над глиняной плошкой, стоявшей перед ней, глаза были прикрыты, а губы шевелились в беззвучном шёпоте. Данила уже было собрался шагнуть за порог комнаты, но Добрыня, прижав палец к губам, остановил его.
У противоположной стены стояли две кроватки, на которых беспокойным сном спали дети: мальчик лет пяти и лет семи-восьми девочка. Дыхание их было тяжёлым и хриплым, на лицах алели пятна ожогов.
Помещение было наполнено страхом и страданием, исходившим от детей. Живя в мире, который он поначалу считал волшебным, Данила всё больше и больше понимал, что никакого волшебства тут нет. Ведь волшебником себя он не считал, но умел делать те вещи, которые совсем недавно возводились им в ранг сверхъестественного. Удивительно, почему он раньше не понимал, как уникальны его способности и насколько они не изведаны.
Постепенно у него укоренилась привычка смотреть «внутренним» зрением. Когда этого требовала необходимость или он в чём-то сомневался это «внутреннее» зрение приходило само собой и помогало разобраться в ситуации. За время, проведённое в Лунном мире, он сделал множество потрясающих открытий. Например, когда-то капризный мальчик понял, что ничего не надо откладывать на потом. Если что-то надо сделать, то сейчас. И, удивительно, стоило только научиться прогонять свою лень, как ему стало многое удаваться совершенно легко. А когда что-то не удавалось сразу, то появлялся азарт победить, достичь желаемого. Это вносило новые краски в жизнь, и каждая одержанная победа приносила сначала удивление, потом гордость, а затем спокойную уверенность в своих силах.
Вот и сейчас Данила, прикрыв глаза и сосредоточившись «смотрел» на больных детей. Снадобья Бабушки Ели почти сняли боль от ожогов, но главная беда затаилась в лёгких. В них царила чернота, которая мешала им дышать. Сон был неглубоким, путанное сознание захватил страх, по лицам пробегали тени страдания….
– Скажи мне, что ты увидел, юноша? – молодой певучий голос выдернул Данилу из созерцания. Он не сразу понял, что этот голос принадлежит старушке. Открыв глаза, Данила увидел чистый и доверчивый взгляд светло-голубых глаз.
– Будь здрав, Добрынюшка! Снова пригодилось нам твоё ратное уменье. Кто бы мог подумать, что беда снова вернётся в наши дома, – со вздохом проговорила она. – И ты здравствуй, юный воин! Как имя твоё?
– Данила, – шагнув в комнату, представился он. – Беда коренится в лёгких, они черны от дыма. Чернота отравляет их.
Бабушка Ель поднялась, с любопытством разглядывая гостя. И Данила тоже с интересом смотрел на эту удивительную женщину: простое платье из некрашеного домотканого полотна с украшенным вышивкой воротом, поверх повязан чистый передник. Аккуратно уложенная вокруг головы толстая, совершенно белая коса; лицо, со свойственными женщинам этого мира тонкими чертами было красиво несмотря на годы; а главное, этот всепрощающий и всё понимающий взгляд совершенно чистых, ничем не затуманенных глаз и исходившее от старушки ровное тепло. На миг Даниле показалось, что она тянется обнять его и приласкать как мама.
«Передо мной человек, в душе которого нет ни одного тёмного клочка, она абсолютно чиста и сердце её не таит ни капли зла». Мысль пришла интуитивно как озарение. «Вот оно, настоящее волшебство! Чудо, которое вряд ли встретишь в моём мире!»
Задумавшись, Данила не заметил, как вслед за ним в баньку, протиснувшись между ног Добрыни, бесцеремонно прорвался Цукат. Бабушка Ель, ласково посмотрев на пса, спросила:
– А это, видимо, тот самый герой, врачевать которого нам с тобой довелось, Добрынюшка?
– Тот самый, Бабушка Ель. Как видите, здоровье его вернулось. Так же, как и привычка, везде совать свой нос, – неодобрительно глядя на Цуката, проворчал Добрыня.
– Значит, это вы вылечили его? Спасибо вам, Бабушка! Я так боялся за него, – почти по-детски воскликнул Данила с благодарностью глядя на знахарку.
– Я только лишь снабдила Добрыню кое-какими снадобьями, всё остальное – заслуга его.
Данила перевёл взгляд на витязя, готовый разразиться новыми благодарностями, но тот в предостерегающем жесте поднял руку:
– Всё, хватит! Я уже слышал твои благодарности и принял их. Каждый воин должен быть немножко лекарем.
Тем временем пёс, деловито обследовав комнату, переместился к детским кроваткам. С сопением втянув носом воздух, он тихо подошёл к спящему мальчику. Рядом, на полу, валялась обгоревшая игрушка, видимо кто-то из детей принёс её с собой. Постояв в раздумье, собака подняла её и осторожно положила рядом с мальчиком. Усевшись рядом и положив голову на кровать, пёс тихонько лизнул вздрагивающую руку ребёнка.
Мальчик открыл глаза и медленно повернул голову. Пёс тут же поднялся и, весело крутя обрубком хвоста, задорно припал на передние лапы, как он это делал с хозяином, приглашая его поиграть. Курносая тёплая морда немного сильнее ткнулась в руку мальчика. Рука ребёнка неуверенно поднялась и случайно задетая игрушка, снова упала на пол. Пёс тут же подобрал её и опять пристроил рядом с рукой ребёнка. Коснувшись плюшевой шерсти между ушей собаки, мальчик слабо улыбнулся.
– А как его зовут? – тихо спросил тоненький слабый голосок.
– Его зовут Цукат, – ответил за него Данила, – и он спрашивает, как зовут тебя.
– Он умеет говорить? – в глазах ребёнка появилось любопытство.
– Да, но слышать его могут немногие. – Пёс, в подтверждение слов, снова весело завертел хвостом и ещё увереннее лизнул руку мальчика.
– А я Клён, а это моя сестра Верба, – уже более уверенным голосом представился мальчик.
Услышав голоса, на соседней кроватке зашевелилась девочка. Цукат тут же переместился к ней.
– Не бойся, Верба, это Цукат, посмотри, какой он добрый. Он хочет со мной поиграть, – мальчик сделал попытку подняться, но Бабушка Ель ласково удержала его.
– Не спеши, малыш, ещё наиграешься, не время ещё.
Девочка с удивлением трогала уши собаки.
– Какие они мягкие! Никогда не видела такого странного пса! Бабушка Ель, не прогоняйте его, пусть он побудет здесь, – вдруг заволновалась она.
– Конечно, голубушка, пусть побудет, – успокоила её старушка, – никто и не собирался его прогонять.
Находящиеся в комнате люди с удивлением смотрели на оживающих детей. Данила чувствовал, как уходит их страх. Дети по очереди гладили курсировавшего между ними Цуката и негромко переговаривались между собой. Со стороны двери вдруг послышался тихий всхлип. Оглянувшись, Данила увидел прижавшуюся к дверному косяку женщину.
– Мама, посмотри, кто к нам пришёл! Его зовут Цукат! И это волшебный пёс, он умеет разговаривать! – глаза Вербы радостно лучились.
Женщина, торопливо смахнув слёзы, улыбалась, глядя на детей.
– Погладь его, мамочка, посмотри, какая у него мягкая шерсть!
Цукат, тут же оказался рядом с женщиной и ткнулся носом в её ладонь, предлагая ей погладить себя. Она несмело протянула руку и потрепала пса между ушей.
– Конечно, дети, это волшебный пёс! Потому, что он сотворил чудо….
Была глубокая ночь, когда Верба и Клён, вдоволь наигравшись с Цукатом, уснули. Маленькая комнатка погрузилась в тишину. Догорающая свеча бросала мягкие блики на спокойные лица детей. На стуле, рядом с кроватками, дремала успокоившаяся мать. Бабушка Ель тоже отправилась на покой. Цукат, по своей давней привычке, дождавшись, когда все уснут, залез на кровать к Клёну и, свернувшись в ногах калачиком, тихо захрапел.
Стоя на пороге и глядя на эту мирную картину, Данила размышлял. Он думал о таких обыкновенных чудесах, которые произошли сегодня у него на глазах. О крестьянах, не отмахнувшихся от беды соседей, о разбойнике, которого пожалела несчастная девушка Осина. О прощении, которое помогло ей усмирить свою ненависть. О чистых глазах Бабушки Ели, в которых отражается её любящая душа. О собаке, почувствовавшей страдания детей и захотевшей им помочь своим, собачьим способом…. Такие обыкновенные чудеса, имя которым: добро и сострадание. И как мало надо, чтобы увидеть их! Просто не пройти мимо. Если каждый человек, хотя бы раз в неделю протягивал кому-то руку помощи, насколько лучше и счастливее стала бы жизнь. Ведь своей помощью ты несёшь добро не только нуждающемуся живому существу, но и себе самому. Потому, что так устроен мир, все дела и поступки, как добрые, так и злые возвращаются к тебе стократ. Добрые дела – добром, радостью и покоем в душе, а злые, ненавистью и враждой всего мира. Сегодня был чудесный день, потому, что стольким людям довелось совершить так много добра, придя на помощь своим ближним. Сейчас они спят крепким сном со спокойной душой и чувством выполненного важного дела.
Решив не будить Цуката, Данила вышел на улицу. Большая серебряная луна в окружении сияющих звёзд привычно изливала на землю свой спокойный свет. Вдохнув полной грудью прохладный осенний воздух, юный философ отправился спать. «Странно», уже засыпая, подумал он, «и откуда в моей голове такие взрослые мысли» …
Всё-таки целью налёта был, видимо, грабёж. Оголодавшие дикари, оторванные от родных, привычных мест пришли в деревню в поисках пропитания. Примитивный ум быстро сделал выводы, что легче отобрать, чем с трудом добывать самим. На этот раз обошлось без жертв, но, где гарантия, что озверевшие от голода дикари не нападут на деревню ещё раз, а помощь подойти не успеет.
Вот об этом и шла речь в стоявшей на отшибе избе Кузнеца. Собравшиеся мужики думали и гадали, как защитить деревни от нападений бандитов. Миролюбивые крестьяне, до недавнего времени ничего не знавшие о насилии, были совершенно растеряны. Поэтому маленький деревенский совет возглавлял опытный в ратных делах воевода – Добрыня.
– Вокруг деревни частокол из брёвен воздвигнуть надо, ворота крепкие с надёжным запором, да вышку поставить, на которой постоянно наблюдающий сидеть будет. Да костёр сигнальный готовым держать, что бы сухие дрова были, загорелись сразу, времени раздувать не будет. Как из соседней деревни столб дымный узрите, значит сразу на помощь поспешать надо. Оружие так же завести, в одном месте, чтобы хранилось. Случись что, чтобы всегда под рукой было. Обращаться бы вам ещё с ним научиться, да не скорое это дело. Одно хорошо, что враг ваш тоже не сильно сведущ в ратном деле. Было б время, обучил бы вас, да дело у нас с моим воспитанником. Покажу, конечно, чего успею….
Скромно сидя в уголке, Данила внимательно слушал, о чём говорят взрослые. Слушал и размышлял. Конечно, деревни защищать надо, но уж больно враг то… какой-то несерьёзный, убивать его рука не поднимается. Но тут уж ничего не поделаешь, защищаться-то надо! В одной деревне дадут отпор, пойдут дальше, и обязательно на пути им попадётся другая деревня, разорят её, пойдут к следующему селению и так до бесконечности.
Неясные мысли и догадки бродили у Данилы в голове и никак не хотели складываться в стройную картину. Потихоньку выскользнув из избы, он вышел на улицу. Рядом с крыльцом на корточках сидел тот самый бандит, которого пожалела приёмная дочка Кузнеца. Выходит он так и не ушёл из деревни. Данила с интересом стал наблюдать за ним. Перед бандитом была вывалена целая гора картошки, он брал в руки по одному клубню, внимательно разглядывал его и клал в одну из двух стоявших рядом корзин. Сначала его действия показались бессмысленными, но потом Данила понял, бандит сортирует картошку, мелкую в одну корзину, а ту, что покрупней, в другую.
Во дворе появилась Осина. Поздоровавшись с Данилой, она подошла к трудившемуся бандиту и придирчиво оглядела содержимое корзин. Наклонившись, девушка взяла картошину из одной корзины и, грозно погрозив работнику пальцем, переложила в другую. Данила смотрел во все глаза, чехарда в его голове начала укладываться в последовательные мысли. Идея казалась нелепой, но… Почему бы и нет?
Додумать он не успел. Тревожное чувство вдруг ожило и поползло вверх по позвоночнику. Закрыв глаза, Данила сосредоточился, включил «внутреннее» зрение и начал мысленно оглядываться вокруг, разыскивая причину тревоги. «Взгляд» скользнул через большой луг и побежал дальше. Вот и соседняя деревушка. Деревянные домики, разбросанные среди берёзовой рощи. Над вершинами деревьев клубятся тревожные тучи мрака. Мрак тянется через убранное поле к лесу. В лесу, среди деревьев мелькают нелепые длиннорукие фигуры.
Данила открыл глаза.... Сейчас дикари нападут на беззащитную деревню, в которой остались только старики, женщины и дети. Все, кто может оказать сопротивление, находятся здесь. Резко повернувшись, чтобы зайти обратно в дом, мальчик наткнулся на Добрыню. Секунду витязь пристально всматривался в глаза своего воспитанника.
– Что? – без лишних эмоций спросил он.
– На соседей сейчас нападут дикари. Они уже на краю леса.
– Нам не успеть! – Добрыня быстрым шагом вернулся в избу. – Поспешайте, мужики, на Березняки сейчас нападут, враг уже у края леса.
Тут же поднялась суматоха, крестьяне бестолково суетясь, хватали в руки всё, что могло бы послужить оружием. Данила, как во сне наблюдал за ними, понимая, что они не успеют. Мимо проскакал на Буяне облачённый в доспехи Добрыня. Мальчик, было, рванулся следом за ним, но вдруг резко остановился. Прогнав панику и взяв себя в руки, он, вновь сосредоточившись, смотрел на развивающиеся события «внутренним» зрением. Замерев с закрытыми глазами среди всеобщей суматохи, он представлял странное зрелище. На него натыкались мечущиеся люди, но «виртуальный» Данила был уже далеко.
Он видел одинокую фигуру скачущего во весь опор Добрыни. Вот деревня, ковыляющий с окраины, что-то кричащий старик и поле, на котором уже появились разбойники. Женщины, хватающие детей, захлопывающиеся двери и окна…. Не успеть Добрыне…. Спрятать деревню, есть же у него шапка-невидимка, закрыть ей деревню…. Почему не попробовать? И вот виртуальная рука тянется к шапке. Шапка большая, огромная, она же должна накрыть все дома…. Детская рука никак не может её поднять. Значит надо подрасти. Потянувшись вверх, мальчик начинает расти. И вот он уже ростом с дом, с дерево, выше деревьев…. Огромная рука легко, как пёрышко, поднимает шапку и прячет под ней дома вместе с людьми. Гигант с усмешкой смотрит на резко затормозивших дикарей, на глазах которых исчезла целая деревня. Весёлый азарт переполняет его. Он наклоняется над полем, на котором бестолково топчутся опешившие разбойники, сверху они кажутся ему размером с мышь, и негромко произносит: «Вон отсюда!». Дикари, падая на колени, зажимают уши, тут же вскакивают и бросаются обратно в лес. Гигант весело хихикает, глядя на убегающих человечков. Вот и всё, битва выиграна, так и не начавшись… Он неспешно поворачивается и направляется обратно, в деревню, где среди всеобщей суматохи замер парень с закрытыми глазами. И без труда вмещается в его тело.
Открыв глаза, Данила огляделся. Вокруг него всё так же кипела беспорядочная деятельность. Кое-как, вооружившись, мужики, нестройной толпой рванули вслед за Добрыней. Взгляд упал на неподвижную фигуру, замершую неподалёку от него. Бабушка Ель пристально вглядывалась в лицо Данилы.
– Их надо остановить. И вернуть Добрыню, – подойдя к старушке, сказал он, – помощь уже не требуется, дикари испугались и убежали обратно в лес, – на лице Данилы заиграла лукавая улыбка, – они не скоро ещё придут в себя и отважатся на другой налёт.
На Данилу снова навалилась слабость, как всегда после того, как он проделывал какие-то действия в том, ином мире. Правда теперь это была уже не та всепоглощающая дурнота, которая охватила всё его тело и мозг в первый раз. Просто слегка кружилась голова и ощущалась некоторая слабость в ногах. Но с каждым разом неприятных ощущений становилось всё меньше и меньше.
Бабушка Ель ласково потрепала Данилу по голове. Поймав пробегавшего мимо мальчишку, старушка послала его вслед за убегающей в сторону Березняков толпой. Ещё раз, взглянув на Данилу, она потянула его за локоть:
– Пойдём, юноша, вижу, тебе требуется небольшой отдых.
В комнатке-лазарете всё так же приятно пахло деревом и травами. На улице похолодало, близилась зима, поэтому в небольшом очаге уютно потрескивали дрова. На кроватке рядом сидели выздоравливающие дети, тут же был и вездесущий Цукат. Страх больше не витал по этой комнате, теперь здесь дышалось свободно и легко. Увидев Данилу, дети заулыбались.
– Привет! – поздоровался мальчик. – Как дела?
– Хорошо! Скоро Бабушка Ель разрешит нам гулять, – весело ответил Клён и тут же отвлёкся на Цуката, топтавшегося рядом с игрушкой в зубах, которую он поочерёдно предлагал отнять у него брату и сестре.
Данила прошёл в комнату и опустился на лавку у стены. Было так тепло и уютно, что он, облегчённо вздохнув, прикрыл глаза и не заметил, как задремал. Разбудил его раздавшийся в предбаннике топот и громкие голоса. Через секунду на пороге появился возбуждённый Добрыня в окружении нескольких березняковских мужиков.
– Ты зачем распугал всех разбойников? – весело загудел богатырский бас, – меня подождать не мог? Удали молодецкой разгуляться не дал! Подъехать не успел, смотрю, а у разбойников уже пятки сверкают, да так, что не догнать! Думал, чем уж бабы деревенские с детишками их так напугали? Потом сообразил, чьих это рук дело!
– Прости, Добрыня! – скромно потупил взор Данила, – в следующий раз я обязательно тебя подожду!
Лицо Добрыни сияло весёлой улыбкой. Сопровождающие его мужики начали кланяться в пояс:
– Спасибо тебе, отрок! Век благодарить тебя будем за то, что нашу деревню от погрома спас, да жён наших и детей от беды уберёг!
Данила засмущался. Ему стало не по себе, ведь не так много сил он приложил, чтобы ему кланялись в пояс.
– Не надо меня так благодарить, мне не так уж и трудно было это сделать!
– Привыкай к участи героя, ученик! – огромная лапища витязя, шутя, похлопала его по плечу. – Только смотри не зазнавайся!
Ещё немного потоптавшись крестьяне покинули маленький лазарет, остались только Данила, Добрыня и Бабушка Ель. Не считая тихонько возящихся с псом детей. Заваренный чай из высушенных листьев, ягод и трав, наполнил комнатку новыми ароматами.
– Мы бы хотели попросить твоего совета, Бабушка Ель, – неспешно прихлёбывая горячий напиток начал Добрыня.
– Слушаю тебя, Добрынюшка. О чём думы твои?
– Не слыхала ли ты, о каком волшебнике, который смог бы научить моего воспитанника, как с волшебством правильно обходиться? Я – воин и не сведущ в этих делах, воинскому делу обучить могу, а вот волшебство, это не по моей части. Подскажи, коли знаешь такого, очень уж мало времени нам на поиски дано.
Бабушка Ель задумалась. Тонкие пальцы перебирали кончики вышитого пояска.
– Мальчик очень одарён, у него сильный дух и любящая душа. Обычный деревенский ведун ничего не сможет ему дать. В голове этого юного воина сокрыто Знание. Оно, как сокровище, лежит в чудесном ларце, открыв который, человек может познать тайны всего сущего. Но дело в том, что ларец только начинает приоткрываться. Несомненно, со временем, мальчик сможет открыть его до конца, но на это потребуются годы. И это правильно. Все мы рождены и живём по мудрым заповедям, установленным самой Жизнью. Познания должны приходить постепенно, каждое в своё время. Для этого оно и отпущено нам в этом мире. Но тебе, Данила, выпала иная судьба, ты – новая веха в извечных Законах Жизни. В тебе есть сила и дух, которые помогут открыть и принять эти знания в столь юном возрасте. И только один человек в Лунном мире поможет тебе подобрать ключ к заветному ларцу. Имя его Радогост.
– Знаком я с сим старцем… – вздохнул, опустив голову Добрыня, – одна беда, где искать его?
– Давным-давно, на заре моей юности, – задумчиво начала Бабушка Ель, – когда золотое солнце сияло в высоких небесах, а цветы были ярче, плоды ароматнее и утренние росы сверкали в траве россыпью драгоценных камней, отражающих радугу, в нашу деревню пришёл стройный высокий юноша с пытливыми глазами, цвета индиго и пылким сердцем. Тогда я только открывала в себе те дары, которыми наградила меня Жизнь. Мы оба были юны и одержимы жаждой познания и поэтому сразу подружились.
Я училась врачевать, а тот юноша, Радогост, мечтал овладеть даром вИдения. Он знал странное место в лесу. Это была поляна, посередине которой возвышалось древнее каменное строение. Оно было похоже на большой короб, собранный из камней. Как будто кто-то исполинской рукой построил домик: воткнул в землю четыре плоских камня, из пятого сделал крышу и с одной стороны проделал узкий вход. Радогост называл это строение дольменом. Там он проводил много времени, неподвижно сидя на крыше строения или внутри его скрестив ноги и закрыв глаза. Он говорил, что это особенное место, оно является сосредоточением энергий и там существует некая связь между мирами: миром реальным и миром волшебным.
Дар его постепенно просыпался и креп, но нетерпеливый юноша хотел овладеть им быстрей. И поэтому, в один прекрасный день, он просто исчез из деревни, никому не сказав, куда отправился. Перед уходом Радогост взял с меня слово, что никому не скажу, куда он держит путь. Но обещал вернуться…. – Бабушка Ель грустно опустила голову. – С тех пор прошло много лет, и я до сих пор жду его.