Мария Абрамцева
Недетские игры
Глава 2
Календарный год в Лунном мире подходил к концу. Близился праздник Обновления. Здесь, так же как и мире Подлунном, рубили ёлку и украшали её игрушками. Игрушки, конечно, делались своими руками. Это был один из ритуалов, которыми изобиловал этот праздник. Чего только не висело на огромной ели, которую установили в центре деревни. Каждый, и стар, и млад с особым старанием занимался изготовлением игрушек для Праздничного Древа.
Никогда Данила бы не подумал, какими красивыми могут быть ёлочные игрушки! Они были настоящими! Не то, что блестящие пластиковые шары его мира, они слепили глаз яркостью и блеском, но это было не то… Они были бездушны. Только увидев украшенное Праздничное Древо Лунного мира Данила понял разницу. Здесь были вырезанные из дерева, плетёные, сшитые из тряпок, глиняные и даже стеклянные фигурки сказочных зверей и птиц, бородатых гномов, леших и домовых, русалок, невероятные цветы, деревья и многое, многое другое. Были, как отдельные фигурки, так и целые композиции, развешанные со смыслом, не как попало. Всё это было сделано с великим мастерством и любовью, чувствовалось, что каждый мастер вложил в своё творение частичку души, и поэтому каждая фигурка казалась живой и тёплой. Это выглядело потрясающе! Праздничное Древо было произведением искусства.
Юный член отряда Лучников, Клён, оказался талантливым резчиком по дереву. Он вырезал для Данилы фигурку Цуката и подарил ему, чтобы и тот тоже смог что-то повесить на Древо. Фигурка очень понравилась Даниле: забавно припадая на передние лапы, как это делал Цукат, когда звал поиграть, фигурка дышала таким задором, что казалось, что она вот-вот оживёт, схватит в зубы палочку и начнет дразнить, предлагая её отнять. Даниле очень хотелось, чтобы фигурка осталась с ним, но всё-таки повесил её на ёлку, втайне решив, что после праздника незаметно заберёт.
Совершались и другие ритуалы. Пекли, варили, вышивали праздничные наряды, пели песни. Все совершалось в строгом порядке и в каждое действие вкладывался определённый смысл. Все делалось радостно, но без спешки, не торопясь, как будто люди берегли это предпраздничное время, смаковали предчувствие праздника, наслаждаясь этим предвкушением. Это тоже было здорово и в душе была тихая, светлая радость.
В канун праздника вся деревня затихла. Зима совсем засыпала дома и лес, снег заглушал все звуки. Каждая семья сидела у своего домашнего очага. Заснеженные улицы смолкли, уютно светились окошки домов, за которыми сидели семьи: бабушки и дедушки, мамы и папы и конечно детишки. Все члены семей слушали бабушек, которые рассказывали предания и сказки, быль и небыль.
Данила, Добрыня и Явор тоже сидели у очага. Все они были гости в этой деревне, но очарование праздника снизошло и на них. Предания, вместо бабушки, рассказывал Добрыня. Он рассказывал былины о богатырях земель русских и жизнь народную, голос его звучал негромко, слова лились певуче, он вел повествование как настоящий, древний, русский сказитель. Данила и Явор сидели не шевелясь и зачарованно слушали. За окошком лениво кружился снег, путая небо и землю, в очаге потрескивал огонь, было спокойно и безмятежно на душе и в мире вокруг.
Вдруг дремотное состояние взорвалось весёлыми криками. Изо всех домов радостно гомоня повалил народ стекаясь к центру, к Праздничному Древу. Загудели дудки, запели свирели, зазвенели весельем балалайки и бубны. И праздник начался. На ходу люди хватались за руки, образуя хороводы, как в калейдоскопе они перетекали один в другой, меняя направления, сужаясь и расширяясь. На улице появились столы, на которые весело наставлялась с таким тщанием приготовленные праздничные угощения. Пылали факелы, мелькали радостные лица, всюду сновали детишки. Наплясавшись народ повалил за столы. Насытившись снова плясали, пели песни, играли в игры.
Вдруг снова всё стихло. Люди, повернувшись лицом к Праздничному Древу и замерли, в ожидании чуда. И оно свершилось, ель осветилась множеством волшебных огней. Минуту спустя, как по команде со всех сторон к ней кинулись детишки разбирать подарки. Данила тоже побежал к ели и отыскав фигурку Цуката бережно снял её с пахучей ветви ели.
Цукат конечно же, тоже был здесь и веселился вместе с детьми. Он радостно сновал от ели к столу, где его каждый угощал каким-нибудь лакомством, подкрепившись он снова бросался в круговорот веселья, играл с ребятней в догонялки и в прятки. Маленькие ручки то и дело ласково теребили его плюшевые уши, а некоторые расходились до того, что пытались дернуть его за куцый хвост, но это безобразие Цукат безжалостно пресекал, разворачиваясь и строго гавкая на маленького хулигана.
Но вот праздник стал понемногу утихать, побледнели звёзды, и праздничная ночь начала отступать уступая своё место грядущему утру, с которого начнётся новый отсчёт времени. Огни на Праздничном Древе догорев потухли и уставшие, но счастливые люди потянулись по домам. И снова деревню окутала сонная тишина, праздник закончился, люди легли спать.
Лег спать и уставший, умиротворенный Данила. Перед тем, как заснуть ему пришла в голову спокойная и ясная мысль: "Да, за этот мир стоит бороться!" Он не строил мучительно планы на следующий день, а просто крепко и глубоко уснул.
А Добрыне не спалось. Нарядная, смеющаяся Осина до сих пор стояла перед его глазами. Светящееся весёлым задором, разрумянившееся лицо; соболиные брови вразлёт под которыми загадочными звёздами мерцали тёмные, как ночь глаза; смеющиеся алые губы, чёрная коса с вплетёнными разноцветными лентами летела и извивалась вслед за гордо вскинутой головой девушки, кружащейся в неистовом танце. Она, как будто, не обращала на него внимания!
Добрыня никак не мог понять, как это вместо стыдливых взглядов и зардевшихся от смущения щёк, он видел дерзкую, бурно веселящуюся девицу. Не было и следа никакого смущения и трепета! При его приближении, она ещё зажигательнее смеялась изредка обжигая его дерзким взглядом. "Как же это так?" – думал Добрыня. – "Я же должен был подойти к ней, взять за руку и отвести её, робеющую и трепетную, в хоровод.... А она? Что же это такое? Может она уже разлюбила меня? Смеётся надо мной, что ли?" Добрыня был в полной растерянности. Он всё думал, возмущался, ворочался, но девица, как наяву стояла перед ним. Дразнящий, дерзкий взгляд и вздёрнутый, упрямый подбородок никак не давали ему уснуть. "Да что это со мной?» спрашивал себя витязь изо всех сил тщетно призывая богатырский сон. "Всё, вот теперь точно пора в путь!"
На следующий день, плохо выспавшись и поэтому не в настроении, Добрыня пошел объявить своему воспитаннику и его другу о том, что пора собираться в дорогу. Но Данилу не нашел. Явор, виновато потупив глаза, сказал, что не видел его. Поразмыслив, Добрыня широкими, решительными шагами двинулся в лес. "Где тут они свои игрища устраивают?" – с раздражением думал он. В лес вела узкая, но хорошо утоптанная тропинка. Не раздумывая витязь направился прямо по ней.
Минут через двадцать бодрого хода Добрыня заметил мелькание между стволов. Он притормозил и пошёл осторожнее. Данила и Осина его не заметили в азарте боя, они сражались стоя в глубоком снегу, деревянные мечи так и мелькали вокруг них. Добрыня засмотрелся, не веря глазам. Данила упорно наступал, Осина же гибкими, кошачьими движениями уходила от его ударов и вдруг её деревянный клинок неожиданно нанес удар. Данила потирал ушибленное плечо, бой был закончен.
– Ты сделала меня! Ей богу, сделала!!!
Они, довольные и запыхавшиеся, смотрели друг на друга, потом весело рассмеялись.
Ошеломленный Добрыня круто развернулся и не говоря ни слова отправился в обратный путь.
– Он всё видел, – констатировал Данила.
– Ну и что? Теперь меня ничто не остановит, пусть попробуют мне запретить! – с вызовом вскинув голову отвечала Осина.
– И расскажет Кузнецу, – продолжал Данила.
– Когда-нибудь это должно было случиться, – сменив тон на менее вызывающий ответила девушка, – и хорошо, что случилось, не надо теперь врать и прятаться, – уже с улыбкой добавила она. – Нет худа без добра!
Данила снова поразился на сколько изменилась девушка. Любовь ли, битвы ли на мечах так изменили её, Данила не задумывался, главное было то, что он видел, и это нравилось ему. "Настоящая боевая подруга для Добрыни", с удовольствием подумал он.
Тем временем ещё более недовольный Добрыня держал путь к Кузнецу.
– Что за девицу ты мне подсунул? – прямо с порога, не поздоровавшись гневно начал витязь.
Кузнец с удивлением воззрился на него.
– Как это подсунул? Девица не вещь, чтобы её подсовывать! Чем плоха девица? Скажи своё слово, что в ней не так! – вызовом на вызов ответил Кузнец.
– А ты знаешь зачем она у тебя по лесам бегает?
– Как по лесам бегает? – не понял Кузнец.
– А вот так! С воспитанником моим!
– С Данилой? Да быть того не может!
– Может, может! Не веришь? Собирайся, пошли!
– Куда пошли?
– Да в лес конечно! Посмотришь, чем они там занимаются!
Но идти никуда не пришлось. Данила с Осиной вошли в дом и остановились на пороге. Данила чувствовал себя виноватым, как-никак он не то, что обманывал, но и скрывал правду. Осина же смотрела с вызовом, переводя взгляд с одного мужчины на другого.
– Что творишь, девица? – грозно пророкотал Кузнец, строго глядя в глаза девушке.
Под тяжелым взглядом Кузнеца Осина всё же потупила глаза.
– Я не сделала ничего плохого, отец, – впервые назвав его так мягко проговорила она, – я хотела научиться владеть мечом. Пойми отец, я устала бояться и решила научиться стоять за себя. И у меня получается, правда получается! Когда я держу в руках меч, то слышу его грозную песню! Прости, что обманывала тебя.
– Почему ж не сказала?
– Боялась, что ты запретишь и мне пришлось бы тебя ослушаться.
Кузнец задумчиво смотрел на свою приёмную дочь.
– А ну покажите, чему научились! – наконец сказал он.
Выходя следом за ними на улицу Кузнец, немного притормозив, бросил косой взгляд на Добрыню и тихо проворчал:
– Воевода…, а ведёшь себя, как дитя неразумное!
Мужчины вышли во двор и остановились, приготовившись смотреть бой. Бойцы, зная, что их оценивают, старались изо всех сил. Но, по оценке Данилы, у них получилось не так хорошо, как в лесу, без зрителей. Но и это понравилось Добрыне. Он оживился, видно было, что ему не терпится высказаться. После окончания боя, где верх одержала снова Осина (сказать по секрету, Данила намерено дал ей победить), Добрыня встал в свою излюбленную позу с поднятым вверх указательным пальцем и начал назидательно вещать, что было правильно, а что нет. Осина больше не дерзила, она жадно слушала витязя. В этот же день Кузнецу был заказан особенный меч, под рост и вес новой ученицы Добрыни, Осины.
Прошло несколько дней. Пока Кузнец ковал меч и кое-какой доспех для Осины, шли сборы в дорогу. А у Данилы появилась ещё одна проблема: как быть с Цукатом. Собака не угонится за лошадьми и верхом ездить тоже не умеет. Как быть? О том, чтобы оставить его, не могло быть и речи, выходит либо идти пешком, либо запрягать коней. В том и другом случае путники теряют в скорости. "Ну и зачем нам скорость? Пойдем так же, как и сюда шли, коней в поводу, если нужна скорость, сели и поскакали." Данила размышлял и так, и эдак, по-всякому выходило не очень. Он грустил сидя на широкой лавке в столовой казармы, задумавшись и опустив голову.
– О чем грустишь, друг? – голос Явора вывел Данилу из задумчивости.
– Я не знаю, как быть с Цукатом. Одно знаю точно – больше я его не оставлю!
Он поднял голову и уверенно посмотрел в лицо Явору.
– Мы с ним не должны разлучаться!
За дверью раздалось фырканье и возня, через секунду дверь приоткрылась, и в столовую протиснулся Цукат. Втянув носом воздух и повертев головой, таким образом уяснив, что никто ничего не ест, пёс подошел и сел напротив хозяина.
– Что задумался? – привычно прозвучал в голове голос Цуката.
– Да, есть о чём подумать. Нам пора в путь. А ты подумал, как поедешь?
Цукат, видимо, не предавал этому вопросу такое значение. На плюшевом лбу собрались складки, пёс задумался. И вдруг погрустнел.
– Ведь ты не оставишь меня опять? Я не хочу оставаться, я умру без тебя!
Данила смотрел в эти преданные глаза, в них было столько тоски и растерянности, что слёзы невольно навернулись на глаза.
– Как ты такое мог подумать! Конечно нет! Я без тебя никуда!
Данила присел на корточки перед собакой и горячий язык без устали начал лизать его лицо.
Накануне отъезда в баньке-лазарете шёл оживленный спор.
– Зачем терять время? Может быть нам сразу отправиться на поиски Чертога Судьбы? – спорил Данила упрямо исподлобья глядя на собравшихся. На совещании присутствовали все члены отправляющегося отряда, включая Осину, которую все-таки пришлось взять с собой, и Кузнеца. – Мне кажется ты забываешь, Добрыня, что в том времени меня ждут! Там в любую минуту может случиться что-то плохое.
– Ответь мне, отрок, откуда нам знать, где его искать? Чертог Судьбы – это легенда!
Данила ещё упрямее набычился.
– Я читал эту легенду! Чертог судьбы стоит на самом высоком пике Лунного мира. Надо найти эту вершину, а на ней Чертог Судьбы.
– Но в легенде ещё сказано, что не все могут видеть Чертог, – вмешался Кузнец, – а что если вы просто не увидите его?
– Я увижу! – упрямо настаивал Данила.
– А ещё в легенде говориться, чтобы увидеть его, нужно быть чистым душой. Чиста ли сейчас твоя душа? Не затмевает ли её смута? – спокойно и задумчиво говорил Кузнец.
Но Данила уже никого не слышал. Раздражение на всех и вся снова накатили на него и действительно замутили его разум. Он понимал, что старшие правы, но словно бес противоречия толкал его и провоцировал на конфликт. Ему необходимо было действовать, бездействие лишало его разума. Ему надо было идти! И идти кратчайшим путем! Ситуация усугублялась тем, что в деревне было особо нечем заняться, все было построено и налажено.
– Не стоит бросаться головой в омут, надо действовать мудро, – ответил Добрыня и протянул руку, чтобы потрепать Данилу по плечу.
Парень раздражённо отстранился.
– Ладно, делайте, как хотите! Поехали в Обитель. Только вряд ли мы там чего-нибудь найдём.
Уже поздно ночью, когда все легли спать, Данила встал и потихонечку вышел на улицу.
В конюшне, зарытый в сено, был припасен дорожный мешок с прилаженными лямками, чтобы его можно было носить как рюкзак. Мальчик тихо проник в конюшню, откопал свой мешок и развернулся, чтобы идти обратно. Перед ним стоял Цукат.
– Я взял для тебя тёплую одежду – нисколько не удивившись появлением пса сказал Данила. – Помнишь, как мама одевала на тебя мои старые детские куртки, когда мы шли гулять? Я взял старый полушубок у Клёна, он всё равно из него вырос. Чай зима на дворе.
И друзья тихо выйдя из конюшни скрылись в ночи.
Глава 3
Второй раз Данила убегал из дома. Первый побег привел его в Лунный мир, где начались его испытания. Бредя по лесу он уже понимал, что куда бы он не пошёл, его найдут. Снег хранит отпечатки ног. Уже поняв, что опять сделал глупость, он раздумывал, не вернуться ли. Но стиснув зубы, словно одержимый, всё шёл и шёл. Уже на рассвете ему вдруг померещился запах дыма. Он остановился прислушиваясь.
– Дым. Жгут костры, – отозвался Цукат, – пойду, посмотрю, кто там.
И пёс скрылся среди частых стволов деревьев. Данила не торопясь двинулся следом. Минут через пятнадцать донесся отдаленный голос Цуката.
– Здесь дикари, их много, они ломают твой дольмен, я бегу обратно, не надо туда ходить.
Данила вздрогнул. Ломают дольмен? Это значит они всю ночь плутали в лесу и дошли только до дольмена? Как так получилось? Дикари ломают его дольмен? Он почему-то был привязан к этому месту. Молодецкая кровь взыграла, и он решительно направился на запах дыма.
– Я не позволю им осквернять это место!
– Их очень много. Надо обойти!
– Нет, я разгоню их! Я знаю, как!
И Данила пошёл напролом, не скрываясь. Помня свою легкую победу над дикарями, когда они собирались напасть на Березняки, он самонадеянно думал, что и сейчас без труда справится с ними. Вот уже слышны крики и гулкие удары о камень. Данила крепко сжал зубы, ему казалось, что дольмен стонал и ревел, как старый великан. Он побежал. Бежать было трудно, ноги буксовали в глубоком снегу. Часто растущие деревья то и дело вставали на пути. Где-то отдаленно свербила мысль: "Дурак, дурак!", но его уже неудержимо несло на встречу с судьбой. Цукат бежал рядом, он молчал и Даниле казалось, что и пёс не одобряет его поступка.
Добежав до полянки Данила увидел странную картину. Дикари остервенело наскакивали на дольмен, как будто хотели избить его, как живого человека. Но каменное строение не поддавалось, что ещё больше злило бандитов. Это выглядело дико и было не понятно, зачем они это делали.
– А ну, прекратить! – с ходу выкрикнул Данила. Ему хотелось, чтобы его голос звучал грозно, как у Добрыни, но вышло как-то по-детски, истерично и визгливо.
Дикари повернулись на окрик. С минуту постояв в замешательстве, они двинулись прямо на него. Безумные глаза, оскаленные рты… Они шли сжимая в руках свои дубины, которыми они только что охаживали каменное строение. Данила опешил. Почему они не боятся его? И только сейчас вспомнил, что надо было остановиться, сосредоточиться и дорастить себя до великана. Он, уже почти в панике попытался это сделать, но не смог.... Он испугался. Безумная толпа неумолимо пёрла на него.
Рядом напряжённо замер Цукат. Мальчишка перед лицом безумной толпы изо всех сил пытался вызвать в себе то состояние, когда он вылетал из реального мира и, как бы глядя со стороны, мог творить чудеса.... Но у него всё-таки не вышло. И вот уже первая дубина занесена над его бедовой головой. Он выхватил меч, но что значит меч против сотни дубин.
Цукат сорвался с места и повис на руке того, кто замахнулся первый. Рука дикаря повисла, но их было много. Пёс вертелся, как мог, уворачиваясь, кусая, вырывая куски плоти. Данила как-то отстранено вдруг увидел его. Ему стало не по себе: его пёс был кровожадным чудовищем, он, с налитыми кровью глазами рвал живых людей! И тут до него дошло: Цукат бьётся насмерть, а он стоит с разинутым ртом и удивляется, как его друг так неправильно кусается! Наконец Данила разозлился на себя и уже начал поднимать меч, когда в воздухе послышался свист. Дикари притормозили. Свист повторился, один из дикарей подскочил и выпустил дубину из рук.
Данила поднял глаза, всё ещё ничего не понимая. На крыше дольмена, надменно выпрямив спину, стоял человек. Одет он был в меховую шубу до пят, а в руках держал длинный, словно змея, хлыст на мощной кожаной рукояти. Возраст определить было трудно, голову украшала грива рыжих волос, а нижнюю часть лица закрывала всклокоченная борода.
– А ну пошли вон! – услышал Данила звонкий юношеский голос. Голос был твердый, привыкший повелевать. – Отойдите от него! – ещё раз свистнул хлыст и ещё один дикарь вскрикнул.
Толпа попятилась, но не расходилась. Тогда хлыст засвистел снова и снова, удары посыпались с бешеной скоростью. Скулящие дикари злобно косясь на обидчика разошлись в стороны.
– Эй, ты! Иди сюда!
Данила не сразу понял, что человек с хлыстом обращается к нему. Цукат был уже рядом, мальчик слышал его грозный, утробный рык.
– Плохой человек, – услышал Данила голос пса, – потерянный человек, очень опасный. Не верь ему!
– Уходи, Цукат, иди за помощью! – успел сообразить Данила.
– Уйми пса, иначе мне придется его убить!
Цукат зарычал громче и присел, готовясь к атаке, но вдруг, словно передумав, развернулся и бросился в лес.
– Схватить его! – прокричал человек, указывая на пса рукоятью хлыста. – Схватить, я сказал! – хлыст описав круг метнулся в сторону удаляющегося Цуката.
Данила опешил. Неужели его друг испугался и предал его. Додумать он не успел. Человек, легко спрыгнув с дольмена пошел к всё ещё стоявшему столбом Даниле.
– Легко же твой пёс бросил тебя, – с издёвкой произнес человек.
Он приближался. Как во сне Данила смотрел на него во все глаза. Что-то неуловимо знакомое было в нём… Наконец человек подошел. Он был достаточно молод, никак не старше Вереска. Зелёные глаза в упор, без выражения, уставились на него. И опять ёкнуло сердце. Разрез глаз, брови, нос… Они были смутно знакомы ему.
– Пошли, я тебе сказал!
– Кто ты? – недоумённо спросил Данила, изо всех сил пытаясь припомнить, где его видел.
– Какая тебе разница, кто я. Я получил задание привести тебя к моему хозяину и приведу.
– Кто же твой…хозяин? – усмехнулся Данила. Это слово неприятно резануло слух и внушило лёгкое чувство презрения к этому рыжему.
– Мой хозяин будущий властелин этого мира, его зовут Великий Атракс!
Данила вздрогнул. Вихрь эмоций отразились на его лице, от страха до ненависти.
– Твоему… хозяину никогда не стать властелином ни этого мира, никакого либо другого! Тот, у кого вместо друзей слуги, не сможет ничего достичь в жизни!
– Старая песня. Всё в этой жизни решает сила!
– Сила? Твой хлыст твоя сила? С его помощью ты внушаешь страх жалкой толпе неразумных дикарей. Тебе это нравится?
– Это пока я управляю этими тварями, когда мой хозяин достигнет своей цели, я стану его правой рукой!
– И кто он тебе будет тогда, твой хозяин? Может быть он станет твоим другом? Или братом? А может быть отцом? И заменит тебе семью? Мне даже интересно, есть у тебя семья? Ведь ты же не из ничего взялся? Ничто не может заменить человеку семью! – уже почти выкрикнул Данила.
В глазах что-то дрогнуло, рыжий круто развернулся.
– Пошли, – через плечо глухим голосом бросил он.
Данила не двинулся с места. Страшная догадка поразила его, заныло сердце. Не может быть!!!
– Зар…, вот я и нашёл тебя, – тихо проговорил он.
Рыжий резко остановился. Вся его фигура словно сдулась, обвисла. Он медленно обернулся… В зелёных глазах, глазах его сестры, стояла безумная, безнадежная тоска. Данилу снова продрало до костей, так, что он даже содрогнулся. Ему хотелось сморгнуть это наваждение. "Лучше бы ты умер", появилась непрошеная мысль, "Варя не должна знать в кого ты превратился."
Зар снова молча развернулся и пошёл. Данила, на негнущихся ногах поплелся следом за ним.
В глубине леса, недалеко от дольмена, было разбито подобие лагеря, в центре стоял шалаш. Туда и привел Зар своего пленника. Внутри было тепло. Посередине помещения был сложен примитивный очаг из камней, в котором тлели угли. Дым тянулся кверху и уходил в отверстие в крыше. Не было даже стола, только широкая лавка, которая служила, видимо и столом, и стулом, и постелью. Лавка была покрыта шкурой, такая же шкура закрывала и вход. Рядом с очагом стоял широкий чурбак, из которого торчал топор.
Зайдя в своё жилище Зар, даже не предложив Даниле сесть, плюхнулся на лавку и уставился на него мутным взглядом. Боль и тоска уже ушли из его взора, но Данила видел их, а это значит, что чувства ещё живут в нём. "Как же случилось с тобой такое, Зар? Что могло произойти, что бы ТАК…?"
Данила подошел к чурбаку, вырвал из него топор и уселся. Он не хотел смотреть Зару в глаза и не знал, что ему сказать… И не знал, что скажет Варе, если выберется отсюда живым. Но Зар начал разговор сам.
– Что, думаешь, наверное, как я докатился до этого? – с вызовом начал он.
Данила молчал, пытаясь выдавить из себя хоть слово, он не мог. Он, как будто онемел, мысли застопорились.
– Что молчишь?
Данила не отвечал. Зар начал злиться.
– Ты что, так презираешь меня, что не хочешь ничего сказать? Где увещевания, упрёки, наставления на путь истинный? Ты же был так разговорчив пять минут назад!
Данила только тяжело вздохнул и ещё ниже опустил голову.
– Можешь не верить, но мне нечего тебе сказать, – Данила наконец то взглянул на Зара. – Мне страшно подумать.... Там, на другом краю вселенной, живет любящая и преданная девочка с такими же, как у тебя глазами. Она почти разучилась улыбаться. И в глазах её такая же безнадежная тоска, какую я одно мгновение видел в твоих. Она живёт в семье любящих людей, но несчастна. У неё есть мечта, которая, как я вижу, вряд ли сбудется, она не перестаёт надеяться, что когда-нибудь брат её вернётся. И тогда она станет самой счастливой и снова научится улыбаться…
– Замолчи!!! Заткнись немедленно!!! – Зар мгновенно вскочил и ударил Данилу в лицо так сильно, что тот слетел со своего чурбака.
– И мне, если выберусь отсюда живым, – тем же тоном продолжал Данила медленно поднимаясь и вытирая рукой кровь из разбитого носа, – а я выберусь, потому, что у меня есть друзья, которые никогда не предадут… Так вот… Я скажу ей, что ты умер, сражаясь со злодеем, который убил ваших родителей! Ей будет больно, но это она перенесёт и, возможно, со временем, снова станет улыбаться… Ты помнишь её улыбку, Зар? Но правду она не узнает никогда!!!
Взгляд Данилы обжигал, кулаки были сжаты. Чётко и раздельно проговаривая последнюю фразу он даже подался вперед. Зар снова замахнулся, но вдруг схватился за голову и завыл. Он выл, как обезумевший волк, катаясь по земле и в отчаянии выдирая клоки рыжих волос. Через какое-то время он замер вздрагивая и скрючившись на полу закрыл голову руками.
Данила смотрел на это широко открыв глаза, он не ожидал такого бешеного взрыва. То, что он сказал, шло прямо из сердца, он не обдумывал слова, просто говорил то, что чувствует. Перед взором стояли печальные изумрудные глаза Варвары, он просто смотрел в них и говорил… И видимо поэтому они пробудили такое отчаяние в почти окаменевшей душе Зара.
Не меньше часа прошло, прежде, чем Зар перестал вздрагивать. Он отцепил скрюченные пальцы от своих волос и неуверенно, с трудом сел на полу.
– Как ты попал к Атраксу? – не дав ему до конца прийти в себя задал вопрос Данила. И Зар начал свой рассказ:
– Когда-то, много возомнивший о себе парень отправился мстить Атраксу и искать Чертог Судьбы. У него была мечта – оживить родителей.... Никого не слушая он сбежал из дома и отправился искать самую высокую гору. Всё казалось легко исполнимым. Да и действительно, гору я нашел без труда. Перед подъёмом я сделал привал у озера, под горой, хотел переночевать и с утра отправиться в путь. Был ещё ранний вечер, и я решил наловить рыбы себе на ужин. В маленьком сарайчике, на берегу, хранились рыболовные снасти, я позаимствовал удочку и уселся на берегу. Недалеко от меня я приметил ещё одного рыбака. Это был маленький, тщедушный человечек, с виду подросток, но взглянув повнимательнее я понял, что это взрослый и уже не сильно молодой человек. Не успел я ещё поймать ни одной рыбины, как вдруг услышал крик о помощи. Тщедушный человек барахтался в озере. Я видел, что он тонул, то скрываясь под водой, то выныривая опять ловя воздух беспомощно открытым ртом. Я бросился к нему… Тогда я был ещё человеком… Странно, чтобы добраться до тонущего мне даже не пришлось плыть, я подошёл и без труда дотянулся до него рукой. Но потянув на себя я понял, что что-то мешает его вытащить. Оказывается, ногой он запутался в старой рыбацкой сети, которая лежала на дне прочно зацепившись за корягу. Я без труда освободил его ногу просто перерезав сеть ножом и помог ему выбраться на берег.
Человека колотил озноб, то ли от прохладной воды, то ли от того, что он напугался. Я перетащил свои вещи и развёл костер… Пока провозился, ушло время и уже начали собираться сумерки. О рыбалке уже не могло быть и речи. Я с сожалением достал припасённую в дорогу провизию, которой мне должно было хватить на подъём в гору. Почему-то о том, что мне надо будет спускаться я не задумывался… Моя цель была гора, а на ней – Чертог Судьбы и всего несколько дней отделяло меня от цели!
Мы обсушились и наелись. Только тогда я заметил, что мужчина был одет в джинсы! На нем были самые настоящие джинсы из моего мира, изрядно потрепанные и такие несуразные здесь, но до боли знакомые и родные джинсы! Я с жадностью принялся задавать вопросы. Мужчина с готовностью отвечал.
Его зовут Владимир Петрович, он жил в Рязанской области, потом приехал попытать счастья в Москву. Работал где придется, но нигде не мог прижиться надолго, все старались нагрузить его работой, а платили мало. Однажды он повздорил с начальником, который заставлял его остаться ещё на одну смену сверхурочно вместо заболевшего сменщика за половину его дневной выручки. Он отказался и был уволен. Заработанных денег ему не заплатили. Он был сильно зол, просто ходил по улицам и про себя ругал весь этот несправедливый мир. Случайно на его пути оказался парк, куда он и решил зайти. Найдя укромный уголок около маленького утиного пруда он присел на лавочку и задремал. Проснулся от того, что кто-то теребит его за плечо. Он открыл глаза и увидел парня с длинными волосами в странном костюме. Парень спросил, почему он спит на лавочке, тот ответил, что у него нет дома. Парень пожалел его и позвал с собой. Так он очутился здесь, в Лунном мире.
Тогда я был настолько ошеломлён появлением земляка, что не придал значения всем странностям его рассказа. Меня, как-никак, воспитывала семья Стражей и я мог бы легко различить ложь. Никого не позовут в Лунный мир просто потому, что у него нет дома. Но мне почему-то хотелось ему верить.
Я рассказал свою историю и о том, что я иду в Чертог Судьбы. Он отвечал, что, тоже хотел бы вернуться и попросился идти вместе со мной. К тому же он так благодарен за спасение жизни, что готов помогать во всем и идти со мной хоть на край света.
Потом всё было очень прозаично. Долго ли, коротко ли, но мы добрались до вершины и никакого Чертога на ней не нашли. Дядя Вова, так я звал тогда своего попутчика, сильно переменился. И из благодарного спасённого, превратился в тяжёлую обузу: бесконечно причитал, что трудно идти, упрекал, что веду кружным путём и не знаю дорогу, а когда еды осталось совсем мало, ведь я не рассчитывал на двоих, потребовал, что бы я шёл охотиться и принёс, что поесть… Это было настоящее мучение.
Но хуже всего было тогда, когда обнаружилось, что Чертога на вершине нет. Он ругался с такой исступленной яростью, что хотелось зажмурить глаза и заткнуть уши. Его лицо, и так непривлекательное, сводило в отвратительные гримасы, на это было невыносимо смотреть.
Вдоволь наоравшись и успокоившись, он попросил развести костёр, что бы согреться. Собрав все остатки из запаса питьевой воды, он вылил их в котелок и подвесил его над огнём. Когда вода закипела, он по очереди начал кидать туда какие-то сморщенные плоды и травы, которые извлёк из своего наплечного мешка. Варево в котелке булькало, издавая сладковатый запах. У меня начали слипаться глаза, я прилег и уснул.
Проснулся я утром, на восходе солнца. Дядя Вова так и сидел, недовольный и нахохлившийся, похоже было, что он не ложился спать. Оглянувшись вокруг я с ясностью осознал, что выбраться обратно без воды и провизии мне будет очень трудно. Да ещё с таким обременительным попутчиком. Кругом были почти голые скалы с редкими пучками чахлой растительности. Хотелось есть. Я встал и потянулся за луком.