Лин Петрова
На перекрёстке трех миров. Книга 1. Хранительница
Кто-то из толпы кинул мне под ноги грязную тряпку. Я засунула леви́ра за пазуху. Наклонилась к животному, которое мгновенно оскалило пасть.
– Пойдем со мной – шепотом проговорила я.
– Убьют ведь – я осторожно дотронулась до его бока. Он вздрогнул и перевел взгляд на меня, открывая зубы в беззвучном оскале. Осторожно поднесла раскрытую ладонь к его носу. Во-первых, показать, что в руках ничего нет. Во-вторых, животные чувствуют эмоции на уровне звериного чутья. Если страх, то адреналин, возбуждающий инстинкт «догнать и уничтожить».
Он шумно вдохнул носом мой запах, прикрыв глаза. Затем недоуменно рассматривал моё лицо, переводя взгляд на толпу и опять на меня. А в глазах уже потихоньку оживала надежда.
Я осторожно накрыла его тряпкой и попыталась поднять его. Он вздрогнул, мышцы напряглись.
– Шшшш, все хорошо – тихонько сказала я. Уши встали торчком, словно он слушал меня.
– Сейчас осторожно тебя подниму, и пойдем, куда еще не знаю. Там свобода, там воля – я говорила и говорила тихим спокойным голосом. В это время взяла его на руки и слегка прижала к себе и выпрямилась. Толпа внимательно следила за мной. Что еще толпе надо? Хлеба и зрелищ, что бы было о чем посудачить длинными вечерами. Я медленно пошла в сторону калитки. Дойдя до нее, обернулась. Старейший смотрел на меня, прищурив глаза:
– Ох, девонька, кто ж ты такая? – задумчиво сказал он. И, едва я шагнула за калитку, отдал приказ – Закрыть калитку!
* * *
Выдохнув, быстро пошла подальше от селения. Остановилась, чтобы осмотреть животное, прислушиваясь к звукам. А то мало ли. Осторожно положила его на землю и развернула тряпку. Кровь уже запеклась на ранах. Нужно осмотреть раны. Животное ослабло от кровопотери и стресса.
– Хилый ты какой-то.
Вот так и буду пока что называть его. А то один без имени, теперь и второй безымянный. Не дело это. Я аккуратно полила воду на раны, очистив от грязи. Вроде ничего смертельного, а там посмотрим. А ты кто, интересно? Опять мальчик. В смысле особь мужского пола. И уже не маленький. Оклемается чуток и пусть себе идет своей дорогой. Не собирать же возле себя страждущих и голодных. У самой будущее какое-то неопределенное.
Нужно идти. Иди туда, не знаю куда – так у меня получается. У животного от стресса и ранений не было сил, чтобы передвигаться, придется и этого тащить, блин. Не бросишь ведь. Шла и бухтела шепотом:
«Спасительница, Мать Тереза. Следующего кого спасешь? Слона какого-нибудь раненого? И попрёшь на горбу, только на четвереньках. И вообще я устала. На море ей захотелось. И как море, теплое? Не обгорела еще? А что так?» – ехидничала я.
Настроение у меня неважнецкое, вот что. Нужно настраивать себя на позитив. Значит так. Руки-ноги целые. Ничего не болит. Питомцев приобрела. Могла бы мимо пройти и они погибли бы. Так? Так. Значит я молодец? Большой молодец!
Осмотрелась вокруг. Красота. Неведомые птички поют, бабочки летают, большие и красииивые. Они садились на голову и одежду, складывая крылья. «Ещё и вас тащить, что ли?» – усмехнулась я.
Одна подлетела к лицу, замерла на уровне глаз, размахивая своими большими крылышками, как веером, нагнетая легкий ветерок. Я следила за ней глазами. Она помелькала передо мной, а потом уселась на нос. Мои глаза собрались в кучку, рассматривая необычный рисунок. Представила себя со стороны и улыбнулась.
Вечерело. Пора устраиваться на ночлег. Может вон в высокой траве? Вытоптала себе лежанку, приминая траву. Достала малыша и положила его рядом. Ого, мелкий то подрос чуток. Шерсть покрывало уже больше половины его голого тела.
– Вот и хорошо, вырастишь большим как твоя мама и меня покатаешь. Покатаешь ведь? Не все ж мне тебя таскать – говорила я, укладываясь. Спасенное животное положила с другого бока. Он приоткрыл глаза, оценивая обстановку, облегченно вздохнул и опять закрыл глаза.
* * *
Проснулась резко от ощущения, что на меня кто-то смотрит. Я стала оглядываться, вглядываясь в темноту. И замерла от ужаса. Два красных глаза, светящихся в темноте, которые, не мигая уставились на меня. Я в ужасе застыла, что делать? Отбиться нечем. Осторожно протянула руку к сумке, в надежде найти хоть что-нибудь потяжелее.
В это время проснулось мое раненое животное. Он встал на свои короткие лапы, вздыбил шерсть на загривке и громко завыл, смотря прямо в светящиеся глаза. Я в ужасе смотрела на него – его глаза тоже светились!
Ё-моё! И кого теперь бояться сильнее?
Вдалеке раздался короткий рык и, невидимый зверь ушел, а я продолжала всматриваться в темноту, потихоньку приходя в себя. Это что же, Хилый прогнал врага?
Я осторожно легла, обдумывая ситуацию. Животное в это время крутилось на месте, выискивая местечко поудобнее, затем пролез ко мне под бок, посмотрел на меня. Свет в его глазах начал гаснуть, приобретая обычный цвет. Он, как ни в чем не бывало, лизнул мою руку, свернулся и уснул.
Офигеть! Глаза светятся. Надо было спросить в селении, что за зверь то такой. А то пру на себе всякую гадость, без роду и племени. Зато смелый. Защитил, значит. Вот и молодец. Значит всё не зря. Не спасла бы, сейчас бы погибла, возможно. Значит, всё что я делаю – правильно! И вообще – все не так, как нам кажется. И уснула.
Проснулись, когда солнце было в самом зените.
– Ну, мы и поспать, братцы. Так мы никогда до места не дойдем». Достала из сумки узелок с едой. Хлеб, кусок сыра, зелень и вяленое мясо. Животным досталось мясо и сыр, мне все остальное. Пора идти.
– Хилый, сам сможешь идти?
Он мотнул головой. Понимает, что ли? Внимательно смотрела на него. Я шла потихоньку по тропе, Хилый бежал рядом.
– Ну не можешь ведь ты всю дорогу на мне ехать. Взрослый ведь, не маленький. Раны не смертельные и уже заживают, причем прямо на глазах заживают. Так что больным не прикидывайся.
– И, спасибо, что спас нас сегодня ночью. Испугалась – жуть. Как увидела глазищи, так и онемела от ужаса. Это наверно кто-то из твоего вида был, да? Вот знала бы, взяла с собой нож большой, пистолет купила или у Ромки меч отобрала. Ага. Еще и пулемет бы с собой захватила в поезд.
Представила себе эту картину и засмеялась. Прусь, значит в поезд перемотанная патронами, на плече пулемет. Рэмбо, блин. А то из оружия у меня только пилка для ногтей. Ага, ловить врагов и подпиливать им когти. Веселуха.
Скоро опять вечер. Такими темпами я до старости буду здесь бродить. Значит так, завтра рано утром подъем. Зарядка. Завтрака не будет. И ищем это поселение со старостой. А то хожу тут одна, сама с собой разговариваю. Сама с собой это еще ничего. Чего с умным человеком не поговорить? А вот с животными – это уже диагноз наверно, да?
Хилый бежал рядом, как будто прислушиваясь к моей речи. Вдруг я почувствовала запах дымка. Вдохнула еле доносящийся до меня запах горьковатого дымка. Такой приятный и знакомый с детства запах. В голове пронеслась картинка: шашлык, картошечка, запеченная в углях, дымящаяся и горяченькая. Перебрасываешь её из ладошки в ладошку, дуешь и осторожно откусываешь обжигающую мякоть. В животе заурчало.
Дым. Значит рядом люди, ну или кто они там. Я пошла на запах. Послышались крики. Чего это у них так шумно? Пора спать укладываться, а они галдят. Может, праздник какой?
Дым усилился и крики тоже. Мне становилось неспокойно. Дошла до зелёной ограды. Невысокие зеленые кустарники с толстыми стволами и крупными листьями, образовывали плотную живую стену без просвета, высотой примерно два метра. За оградой поднимался черный дым пожара, крики людей и звук лязгающего железа. И чьи-то грубые гортанные выкрики. Пригнувшись, я побежала вдоль зелёной ограды, пытаясь найти хоть какой-то просвет. И заметила в одном месте, между стволами кустов, небольшое отверстие.
Пригнулась, заглянула туда, и…
* * *
То, что я увидела, заставила замереть меня от ужаса. Всё в поле моего зрения горело. Люди метались в ужасе. Здоровенные мужики с голыми и грязными от грязи и копоти торсами, резкими обрывистыми движениями мечей убивали людей. Длинные грязные волосы колыхались за спинами от резких взмахов мечами. Я всмотрелась в лица: угрюмые лица с нахмуренными мохнатыми бровями, с крупной мощной выдвинутой вперед челюстью, а гнилые зубы с удлинёнными клыками.
Детей и женщин сгоняли в одну кучу и связывали как скот веревками. Мужчин нещадно убивали на глазах детей и жён. От криков и воя живых, стонов раненых застывала в жилах кровь. Я зажала ладонями рот, чтобы не вскрикнуть.
Рядом со мной прошли два захватчика, ведя за собой домашнее животное. Один довольно улыбался своей щербатой улыбкой. Доволен, значит, гад своей добычей. Ветер донёс до меня вонь их немытых тел. Фу, ну и вонища. Прям, козлячий запах.
Над головой уже сгущалась тьма. Я сидела, боясь пошевелиться. Пожар постепенно успокаивался. Пленных начали выводить. Женщины судорожно сжимали своих уцелевших детей, а те прятали свои заплаканные лица. В воздухе стоял запах гари и свежей крови. На земле лежал раненый мужчина, держась за живот. Кровь вытекала из его тела пульсирующими толчками в такт его еще бьющегося сердца, встречалась с горелой землей и запекалась. В воздухе пахло палёным мясом.
Меня стало подташнивать.
Последние захватчики обходили территорию, в надежде найти и утащить с собой последнюю добычу. Они переворачивали телеги, заглядывали в уцелевшие сараи и добивали раненых. Нужно выбираться отсюда, причем немедленно. И бежать, бежать. Я уже было собралась отползать назад, когда заметила слева какое-то движение. Я присмотрелась. Показалось, наверное, и уже начала осторожно пятиться назад, когда услышала всхлип. Застыла на месте, чуть подалась вперед и посмотрела по сторонам. Невдалеке слева, под самой изгородью лежала старая скомканная рогожа. Вдруг его кончик приподнялся, и оттуда выглянула детская мордашка. Внимательные детские глаза осматривали пространство вокруг. Глаза не видели, что сзади идут «проверяющие». «Сейчас найдут» – мысли бились в голове. Нужно что-то делать!
Я резким движением подалась назад за ограждение, быстро скинула сумку на землю, расстегнула олимпийку и положила рядом с сумкой, закрыв ею мелкого.
– Только не проснись – подумала я и рванула обратно в проём.
Голова проходит, а плечи уже застревают. Если боком? Боком можно, но коленям места нет. Я быстро начала руками разгребать землю, пытаясь углубиться хоть чуть-чуть вниз. Внезапно ко мне подскочил Хилый и, оттеснив меня телом, принялся грести землю. Своими короткими мощными лапами он одновременно захватывал землю как экскаватором и, изогнув тело, резким броском выбрасывал её между ног. И, естественно, попал прямо мне в лицо. Пока я отплёвывалась, ему удалось вырыть весьма приличную яму.
Я влезла туда боком лицом к ребенку и тихонько шикнула, привлекая его внимание. Глаза ребенка увидели меня, сначала широко раскрылись от удивления, а затем прищурились, присматриваясь ко мне. Я приложила палец к губам и показала за его спину, изображая монстра. Он высунул всклокоченную голову, осторожно повернул голову назад и увидел этих проверяющих. Посмотрел на меня. В его глазах плескался ужас. Он смотрел мне в глаза, словно ища защиты.
Я показала жестом, одновременно сказала губами «ползи».
Он кивнул головой, нырнул обратно. Осторожно приподнял один край и пополз, не отрывая взгляда от меня. Я мотнула головой в одобрительном жесте, все правильно мол, делаешь. Сама в это время наблюдала за бойцами.
Вот одна голова начала поворачиваться в нашу сторону. Я в панике подняла две ладони, приказывая мальчику не двигаться. Тот замер. Боец окинул взглядом территорию и, не заметив ничего необычного, продолжил свое дело.
Я махнула – Давай, можно. Он тихонько пополз, сокращая расстояние, между нами.
– Ну, давай. Ещё чуть-чуть – шептала я.
Он дополз до меня. Я остановила его жестом. Бойцы двинулись в нашу сторону. Между нами был наполовину сгоревшее небольшое строение. Надежда только на то, что они его не пропустят. Выбив висевшую на одной петле дверь, они зашли внутрь. А вот теперь можно!
– Быстро ко мне! – шепнула ему, протянув руку.
Пацан опять нырнул в тряпку. Я нахмурила брови – что он делает? Край отодвинулся рогожи, и оттуда показалась голова маленькой испуганной девочки. Я в изумлении подняла брови. Вон как! Схватила ее за руки и втащила в проём. Мальчик полз следом. Вроде не заметили. А теперь бежать. Я быстро схватила олимпийку, одела её, засунув за пазуху мелкого, перекинула сумку через голову, и мы побежали. Страх гнал нас все дальше и дальше, мы бежали, не разбирая дороги. Только подальше от страшного места. Я смотрела, чтобы дети не отставали. Хилый мчался рядом.
Стало совсем темно.
– Нужно останавливаться. Переночуем здесь, все разговоры завтра. Зашли в лес. Вон вроде неплохое место. Я остановилась и хотела снять сумку, но почувствовала, как сзади одернули за одежду. Мальчик молча смотрел, качая головой. «Что? Здесь нельзя ночевать? Опасно?». Он опять покачал головой. «Тогда веди, где можно». Мальчик уверенно повел вглубь леса, через поляну и зашли в небольшой перелесок. Три крупных высоких дерева, стоящие рядом и опустившие свои нижние ветки, образовали естественный шатёр. «Молодец» – похвалила я его. Достала из сумки пластиковую бутылку с водой, открутила крышку и глотнула. «Это вода, пейте, не бойтесь». Он с осторожностью взял бутылку, рассматривая её, попил воды и дал девочке. А я вытащила маленького, положила рядом и отключилась. У моего организма такая особенность, после стресса наступает слабость и меня тянет в сон. В детстве, бывало, меня в уголке спящую сидя находили. Вот убивайте меня во сне, только дайте поспать, ради бога.
* * *
И приснился мне сон. Женщина с длинными волосами протягивала ко мне руки, а я бежала к ней счастливая. И это непередаваемое ощущение полного счастья и спокойствия заполняло меня всю. Она обнимала меня ласковыми руками и прижимала к себе, а я вдыхала знакомый мне запах. А еще мужчина. Он шутливо звал меня, искал, а я пряталась за длинными волосами женщины. Он знал, где я прячусь, но продолжал искать. Я выглядывала из водопада волос, а он «находил» меня и подхватывал на руки и подбрасывал вверх. Эти улыбающиеся глаза казались самыми красивыми и любимыми на свете. И я летела, раскинув руки в стороны как птичка.
Я проснулась с этим ощущением счастья. Глаза не открывала, боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть остатки сна. Кто эти люди? Мама с папой? Тогда почему они мне раньше не снились? Почему не снились, когда мне было плохо или грустно? Я с трудом открыла глаза и повернулась на спину. Сквозь зелень листвы пробивался солнечный свет.
Все еще спали.
Мелкий еще подрос, теперь он стал размером с небольшую собаку. Густая шерсть полностью покрывала его некогда голое тельце. На лапах выглядывали тоненькие когти. Он зевнул, и я успела увидеть ряд маленьких зубов. Вот и хорошо. Быстрее вырастет и уйдет обратно в лес. Ладно, буду решать проблемы по мере их поступления. Кстати, про поступления. Я села и, облокотившись спиной о дерево, принялась рассматривать детей.
Мальчик лет девяти-десяти. Из одежды были короткие штаны из грубой ткани и простенькая серая рубаха, ноги босые. Смуглая кожа, упрямо сжатый во сне рот, брови нахмурены. Черные как смоль волосы до плеч, грязными прядями висели вдоль измазанного сажей лица. На подбородке ямочка. С характером значит паренёк.
Перевела взгляд на девочку. Лет пяти-шести, светленькая и симпатичная. Светлые волосы до плеч крупными кудряшками обрамляли спокойное во сне лицо. Грязное платье из светлой однотонной ткани с вышивкой по подолу, длиной до колена. На ногах простенькая тканевая обувь на жесткой подошве.
Мальчик проснулся, хлопая сонными глазами. Затем, видимо вспомнив события накануне, резко сел и посмотрел на меня.
– Привет. Не бойся. Меня зовут Рита. А тебя?
Мальчик молчал. Неужели немой?
– Ты меня слышишь? Понимаешь? Он коротко махнул головой. Это хорошо.
– Нам нужно найти воду, иначе не протянем. Ты же местный, может, знаешь, где здесь речка или озеро? – говорила я спокойным тихим голосом.
– А то у меня вон ещё питомцы есть – мотнув головой, указывая на живность. Мальчик с любопытством рассматривал животных.
– Это кто? – спросил он наконец.
Я усмехнулась:
– Кто вот этот, не знаю – сказала я, указывая на Хилого.
– В селении говорили опасный, убить хотели. А этот, говорят, леви́р, вообще зверюга страшнючая – улыбаясь, указала я на мелкого. Мальчик невольно улыбнулся.
– Мамка его погибла. Здоровая была, жуть. А этот, маленький совсем, без шерсти. Погибнуть же мог без матери, да?
Он кивнул.
– Девочку как зовут?
В это время открыла глаза и прижалась к мальчику.
– Сестра это моя – сказал он, нахмурясь.
– Не похожи вы, ты чернявый, она беленькая – сказала я, сравнивая их.
– Мамка одна, отцы разные.
– Тогда понятно. Сестра и сестра. Звать то вас как?
– Я Маркел, она Неолина – ответил он.
– Имена интересные у вас. А можно я буду звать тебя Марк, а её Лина? Мне так привычнее как-то.
Дети кивнули.
– Вот и ладненько. Я Маргарита, можно Рита. Это – Хилый. А у этого еще нет имени: маленький или мелкий.
Лина несмело улыбнулась. Ух ты, у неё тоже ямочки на щёчках. Хоть и неприятно было напоминать детям о произошедшем, я все же спросила: «Кто это были?». Девочка заплакала, горько так, прикрыв лицо руками.
– Дикие это – сжал рот Марк.
– Никто не ожидал, наши разведчики ничего не сообщали. Или не успели – тихо сказал он. Он мотнул головой в сторону сестры.
– Мамка хотела нас спрятать, так они же всем скопом ввалились, не убежать было. Успела тряпкой накрыть. Папка подскочил к мамке закрыть, его и закололи – крупные слезы начали капать с его глаз – Она сзади стояла, одним ударом двоих убили – он сжал руки в кулаки.
Я подползла поближе и села между ними, и обняла. И что сказать не знаю. А не нужно ничего говорить. Страшное горе их постигло. Все что я могла – это быть рядом. Время шло, а мы так и сидели. Постепенно всхлипы утихли.
– У вас родственники есть? Мы же не можем здесь оставаться.
– Да. У папки родственник дальний есть. Только я не знаю, где он живет – сказала Лина.
– Давайте так. Мне нужно найти старосту. Там на месте и определимся. Детей же в беде не бросят, правда? – дети кивнули.
– Вам одним опасно. А вместе веселее. Да и мне не скучно, а то хожу с животными разговариваю – чуть улыбнулась я.
– Ну что, вперед? Дорогу покажешь?
Мальчик с сомнением ответил:
– Не уверен. Здесь-то ходил, а дальше нам не разрешали.
– Куда-нибудь все равно выйдем. Главное на неприятности не нарваться. Так! Люди, звери – в путь.
Хилый крутился рядом. Мелкий уже проснулся и лежал на животе, вытянув голову на лапы. Как щенок, ей богу.
– Мелкий, ты подрос, пробуй ходить. Во-первых, ты уже тяжелый. Во-вторых, посмотри на свои когти – исцарапаешь меня, а может и ранишь. Что тогда делать будем? Давай-ка постой на лапках – говорила, поднимая его за пузо.
Он стоял на качающихся лапках, потом сделал шаг, потом еще один и тихонько потопал. «Вот и хорошо» – радовалась я.
Мы шли неспешным шагом, прислушиваясь к звукам. А я шла и думала: «Отряд нищих и обездоленных разросся. Мне придется нести за всех ответственность, как единственной взрослой. Конечно, хорошо, что дети остались живы. И животные живы. Но как же давит груз ответственности». Я встряхнула головой. «И не выдумывай, пожалуйста. Испугалась она. Мама Ева за всех несла ответственность. Вот и я справлюсь. Страшно? Да. А детям ещё страшнее. Они вообще такой ужас пережили».
– А тебе зачем староста? – спросил Марк.
Ну и что теперь говорить? Я пришла к вам из другого мира? Или сошла с ума. А может, я сплю, и вы мне снитесь? Я глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. Здесь аккуратно как-то нужно разговаривать.
– Если честно, сама толком не понимаю, что произошло. Была совершенно в другом месте, а оказалась здесь. Нужно разобраться. И домой – нахмурилась я.
Лина шла рядом, прислушиваясь к нашему разговору и увидев, как нахмурилось моё лицо, спросила:
– По маме скучаешь, да?
– Нет у меня мамы, да и папы тоже нет – детские головы повернулись ко мне.
– Я выросла в детском доме. Приобрела друзей самых лучших, я вам потом расскажу. Маму нам заменила потрясающая женщина, мы зовём ее мама Ева.
– Разве можно чужую тётю маму называть? – Лина потрясённо остановилась. Её растерянные глазки хлопали в недоумении. Девочка, только что потерявшая родителей, не могла представить, что можно постороннего человека звать этим родным и ласковым словом – мама.
– Можно, маленькая. Вот я вообще не помню своих родителей, но ведь маленьких детей должен кто-то любить, правда? И гладить по голове, когда ты плачешь, и плакать вместе с тобой. Держать за руку, когда ты заболеешь. И просто быть все время рядом, тогда чувствуешь, что ты не один на всем белом свете. И даже отругать, и отшлёпать, в конце концов – увидев удивленный взгляд детей, продолжила:
– Да, да, отшлепать. Ведь не просто так, значит волновалась. Могло случиться что-то ужасное. А если волновалась, значит, боялась тебя потерять. А когда боятся потерять – значит, любят, да?
Дети кивнули головами, соглашаясь.
– Тебя шлепали? – спросил Марк.
Я, вспомнив, наши проделки, встряхнула головой и сказала с улыбкой: «Ух и попало один раз» – и протянула правую руку, показывая маленький шрам. Дети с любопытством разглядывали руку.
– Это откуда?
– Это мы в детстве брата́лись. Ножиком режешь и прикладываешь к руке друга. Кровь как будто перемешивается, и становишься братом и сестрой. Теперь у меня и брат, и сестра есть – весело закончила я.
– Больно было? – спросил Марк заинтересованно, трогая шрам.
Я наклонилась к детям, сморщив нос: «Жопа горела»
Все рассмеялись. Вот и хорошо, первый барьер в наших отношениях пройден.
А детям есть о чем подумать. Скоро они обретут новую семью. Сложится ли у них? Им предстоит думать и делать свои первые осознанные выводы.
В наших желудках начало урчать. Что-то нужно срочно придумать. Вдруг Хилый остановился, вытянул шею и шумно вдохнул. Потом рванул в кусты. Мы насторожились. Хилый выскочил, рявкнул, мотнул головой, как будто зовя за собой, и опять убежал. Мы с осторожностью последовали за ним. До меня донёсся запах свежести, мокрой травы и земли.
Озеро. Ураааааа! Я схватила мелкого на руки, и мы рванули на берег. Вода было прозрачная и теплая. С наслаждением скинула свою обувь, погрузив уставшие ноги в воду. Срочно мыться. Хилый нырнул и вынырнул, отфыркиваясь.
– Марк, эту воду можно пить?
Он задумался и осмотрелся по сторонам:
– Один раз я здесь был. По-моему, на той стороне должен быть родник. Мы там пили.
– Значит, идем туда и по дороге собираем дрова, ветки.
– Мелкий, да я тебя скоро и не подниму. Растешь не по дням, а по часам – ставя его на землю, сказала я.
Пока дети раздевались, достала спички и развела небольшой костерок. Нужно стирать вещи и сушить. Есть все равно нечего. Эх, сейчас пожарить бы что-нибудь да наесться до отвала. Я расплела волосы и с наслаждением помассировала корни волос, закрыв глаза от удовольствия. Хилый нырял возле берега, выныривая то тут, то там. Хорошо плавает. Я хмыкнула – и копает, и ныряет. Тут Хилый подплыл к берегу и стал выбираться на него задом. «Что он делает?» – и открыла рот от удивления, смотря, как он упирался задними лапами, рывком перенося тяжесть тела на них. У него в пасти была большущая рыбина. Он вытащил её на берег и бросил возле моих ног.
– Это нам? Спаситель ты наш. Кормилец! – я так расчувствовалась, что бросилась к нему с единственной бабской целью – расцеловать. Он отскочил, подозрительно смотря на меня. Что это я, действительно. Дикая тварь из дикого леса, а я целоваться.
– Дети, живем – прокричала я, рассматривая рыбу. Здоровая голова с тремя глазами, на голове небольшой острый шип. Тело вытянутое, с черной крупной бугристой чешуёй. Глаза начали закрываться. Сначала тонкая пленка, затем ещё одна и ещё. Затем закрылось веко. Ух ты. А зачем у нее четыре века, спрашивается. Подбежали дети.
– Съедобная? – спросила я, тыкая в нее пальцем. Марк утвердительно кивнул.
– Ребят, только я не знаю, как её готовить. Была бы дома – почистила и на сковородке, на масле подсолнечном пожарила. А здесь?
Марк кивнул и убежал в лес. Вернулся с крупными листьями в руках. Мы завернули в них рыбину и прикопали в костер.
– Раздевайтесь! – приказала я весело и побежала к воде.
Блин. Не голой же мне при детях купаться. В сумке должна быть пижама. В кустах скинула грязные вещи, натянула пижаму, рванула к воде и нырнула. Господи, хорошо то как! Вода теплая, дно песчаное. Красота! Я оглянулась на детей – они плескались на берегу.
– Хилый, охраняй детей на всякий случай. А я сплаваю. И не делай вид, что не понимаешь меня!
Я нырнула и поплыла под водой, открыв глаза. Возле самого дна вода была с зеленоватым отливом. Водоросли и трава. Рыбки разноцветные. И полосатые, и в крапинку. Ощущение, что плаваешь в большом аквариуме. Рыбки останавливались возле меня, с любопытством разглядывая. Хорошо-то как. Я перевернулась на спину морской звездой. Над водой осталась только небольшая часть лица. Вода скрыла все звуки, и я с удовольствием расслабила мышцы и несколько минут лежала в воде, смотря на небо. Наплававшись, достала из сумки зубную пасту и почистила зубы. Дети в изумлении смотрели на пену у меня изо рта.
– Что? А вы как чистите зубы?
– Полоскаем отваром, потом травяную пасту на палец и чистим.
Выдавила на пальцы пасту. Дети с осторожностью понюхали и начали чистить. «Вкусная» – сказала Лина.
Между тем, достала из сумки мыльницу с мылом. Намылила голову и сполоснула, ныряя в воду.
– Лина, пойдем я тебя помою – позвала я девочку.
Вместо мочалки я сложила вместе несколько влажных салфеток, намылив их. Худенькая Лина морщилась от пены, попавшей в глаза, смешно фыркала и ныряла под воду. Отпустив ее на берег сохнуть, позвала Марка. Он покачал головой.
– Марк, копоть нужно смыть. Если стесняешься, то мойся сам, я только спину потру. Хорошо?
За это время успела постирать детские вещи, и разложить их на траве. Марк позвал меня. Я взяла салфетки намылила их, повернулась к мальчику и застыла с поднятой рукой. На спине мальчика были белые рубцы от побоев. Один был ещё красного цвета – последний, значит. Получается, его били не один раз.
– Кто это сделал? – тихо спросила я.
Он молчал. Я осторожно начала мыть его спину, боясь причинить боль.
– Это папка мой – с берега сказала Лина – Нахлебник, говорит, ты ублюдочный. А что такое ублюдочный, Рита? Папка ругался на Марка все время, а мама плакала.
Марк молча сполоснулся и вышел на берег. Сел, подтянув ноги к подбородку, обхватив их руками. Он долго молчал, прежде чем решился ответить:
– Своего папку я никогда не видел. Мамка никогда не рассказывала, где он и кто. Только раз обмолвилась, что ушла от него беременная, когда он с другой спутался. Жили тяжело, без мужской защиты может все случиться. Говорила, если меня не станет, ты погибнешь. Родни у нас нет. Вся родня погибла от рук Диких. Вот мамка и пошла за этого – мотнув головой в стороны девочки – Я бы убежал куда-нибудь, в столицу, например. Да мать жалко, любила меня очень. Там и сестра народилась, помогать надо было. Терпел. – брови нахмурены и совсем недетский взгляд – Она одна теперь у меня осталась.
Как говорится, «без комментариев».
– Ну что, поеди́м? – сказала я, потирая руки.
Рыбу откопали и развернули. Аромат рыбы ударил в наши носы. Разломили вдоль хребта. Мы брали куски руками – мясо у рыбы было коричневого цвета, сочное и вкусное. Облизывали пальцы, слизывая рыбий жир, текущий по рукам. И костей совсем нет. Красота, да и только. Досталось и мелкому. Он жадно глотал куски, не пережевывая. Хилый поймал себе другую рыбину поменьше и кромсал ее на берегу. Мелкий, наевшись, пошел к Хилому проверять, чем можно еще поживиться. Принюхавшись, схватил сырую рыбу за хвост и потянул на себя. Хилый поднял лапу и ударил его по морде. Мелкий от неожиданности сел на попу и заскулил. Хилый подошел к нему и начал облизывать. Мы втроем наблюдали за ними с ленивыми улыбками. Животные носились по берегу друг за другом, догоняя и кувыркаясь, опрокидывая друг друга на землю.
Мы откинулись на траву, раскинув руки. Хорошо то как. Птички пели, солнышко светило и меня сморило. Проснулись ближе к вечеру. Костер прогорел. Детские вещи высохли. Вот, блин, свои то я так и не постирала. Теперь придется в пижаме ходить. Дети одевались, когда я заметила, что мелкого нет. Я начала озираться.
– Мелкий, мелкий – закричала я.
Его нигде не было. Я расстроилась до слез:
– Он же погибнет. Маленький совсем. Какая-нибудь тварюга сожрет его – причитала я, обходя близлежащую территорию, осматривая окрестности. Дети присоединились к поискам.
– Хилый, помоги найти мелкого, пожалуйста – позвала я. Он встал, потянулся всем телом и сладко зевнул.
– Что такое? – от удивления я замерла на месте.
– А ну ка иди сюда – позвала я его, приоткрыла пасть и заглянула. Два ряда острых зубов, смыкающихся друг в друга без единого зазора. Коренные зубы толстые и мощные, наверно кость играючи перекусывает. Да уж, с каждым днем всё чудесатее и чудесатее. Я взяла его морду в руки, посмотрела в глаза:
– Помоги найти Мелкого – Хилый ещё мгновение удерживал мой взгляд, затем вскочил и побежал в лес.
Мы продолжили поиски. Тут из леса послышался визг. Я побежала туда. Быстрее, нужно спасать. Дети бежали за мной. В траве показался Мелкий, которого за загривок тащил Хилый. Он хватал его за холку и отрывистыми движениями толкал в нашу сторону. Мелкий протестовал от произвола и тормозил лапами о землю. Тогда Хилый отпустил его загривок, оббежал Мелкого сзади и толкнул всем своим телом. Мелкий не ожидавший подвоха, кувыркнулся, взвизгнув. Я подбежала к ним. Морда у Мелкого была в крови. Я испугалась:
– Ранили! Где болит? – лихорадочно осматривая его морду. Ран не было. Тогда откуда кровь? Я смотрела на него в замешательстве, а тот довольно щурился, облизываясь.
– Мелкий, ты охотился, что ли? – я облегченно выдохнула. – Ты хоть предупреждай, я чуть с ума не сошла.
И как интересно ты хочешь, чтобы он предупреждал? Подойдет и скажет: «Рита, мол, я на охоту?». Что-то я совсем сдурела. Я обернулась, улыбаясь детям: «Все в порядке. Мелкий начал охотиться».
Мы гурьбой дошли до берега. Нужно еще свои вещи постирать, а то вечереет. Иначе завтра придётся в пижаме идти. Дети занялись костром. Я взяла свой спортивный костюм в руки и направилась к воде.
* * *
И только я хотела наклониться, как заметила мужчин в количестве пять человек. Они медленно приближались к нам, приглядываясь. Я судорожно натянула на себя грязный спортивный костюм, повернулась и довольно грубо крикнула:
