Лин Петрова
На перекрёстке трех миров. Книга 1. Хранительница
А уж под этим самым твердым характером обнаруживается нежная и чувственная, мечтательная натура. Как в слоёном пироге, доешь до конца – получишь суперприз. Только до этого скрытого слоя её характера мало кто добирается. Кто-то ломается об её твердый, как камень, характер.
И были разговоры и воспоминания.
Вот люблю я такие посиделки. Где можно поговорить обо всём по душам, где не нужно подбирать слова в разговоре. И никто не осудит, и не подожмет губы в неодобрении. Потому как много вместе пройдено и пережито.
Я рассматривала своих друзей с ласковой улыбкой и понимала, что люблю их. Люблю не за что-то, а за то, что они у меня есть. И это понимание, что я не одна на этом свете, грело мою душу.
– Ромка, ты чего не женишься уже? – Алька периодически «цепляла» его на эту тему.
Ромка со стоном хлопнул себя ладонью по лбу, откинувшись на кресле: «Алька! Ну, сколько можно?»
Затем вскочил, подбежал к трюмо, намазал губы красной помадой, развернулся к нам, захлопал глазками и пошел по комнате виляющей походкой и оттопырив мизинец:
– Мииилый, я сломала ноготь. Поцелуй меня – продолжал он, вытянув губы трубочкой.
Мы с Алькой от хохота повалились на диван, смеялись громко и долго, смотрели на Ромку и опять покатывались со смеху.
Ромка смотрел на нас веселыми глазами.
– Они же дуры! – грустно констатировал он.
Просидели допоздна и ребята остались ночевать у меня. Алька утром убежала на работу, напоследок обернувшись и послав воздушный поцелуй.
Ромка мужественно согласился проводить меня и, как он говорит, убедиться, что я действительно уеду и отдохну по-человечески.
Телефонный звонок отвлек от упаковывания дорожной сумки. Звонил Игорь Семёнович с искренними пожеланиями хорошего отдыха.
Уже в коридоре, проверяя выключатели и в голове перечисляя необходимые для отъезда дела, прозвенел ещё один телефонный звонок.
Мама Ева слегка волнующимся голосом произнесла загадочную для меня фразу: «Маргарита, запомни, что я скажу. Все будет хорошо и ничего не бойся. Ты поняла? Так нужно!» – произнесла она свою коронную фразу и положила трубку.
А я осталась стоять с трубкой в руках, смотря на неё, в недоумении, хлопая глазами. Ромка обеспокоенно повернул меня к себе за плечи, заглядывая в глаза. Я тряхнула головой, словно отгоняя наваждение: «Мама Ева умеет удивлять, честное слово. Стареет что ли? Говорит ничего не бойся. Так нужно, говорит».
Ромка, деликатно подталкивая меня к двери, вынес в коридор чемодан, сказал: «Если говорит, что так нужно, значит так нужно. Поняла? А вот если мы сейчас на поезд опоздаем, получим все».
На поезд я действительно чуть не опоздала. Бежали с Ромкой сломя голову. Я на ходу вдыхала неповторимый запах вокзала, рельс, смазанные смолой и еле заметным дымом от угля. Этот запах всегда к переменам: у кого-то вызывающий нервный трепет от поездки в неизвестность, у кого-то радостное возбуждение от предстоящей поездки, у кого-то просто возможность выехать за пределы привычной и порядком надоевшей жизненной круговерти.
Забежала в купе и села на своё место – уже объявили отправление. Привалилась к спинке и закрыла глаза. Вокруг суетились соседи, распихивая чемоданы. Затем, не успев, как следует устроиться на местах, начали доставать еду. От запаха варёных яиц и жареной курицы меня затошнило. В купе он концентрировался в закрытом пространстве, вызывая легкую тошноту.
Я так и сидела с закрытыми глазами, общаться с соседями совершенно не хотелось. Чуть позже я открою глаза, улыбнусь милым соседям, обсудим сотню тем, промоем косточки опостылевшему правительству. А пока мне просто жизненно необходима эта минута одиночества. Я сидела, намотав ремешок от сумки на руку, уцепившись за него как за спасательный круг. Навалилась какая-то эмоциональная усталость, накопленная за год. На море буду лежать как морская звезда и ни о чем не думать. Наверно я так и уснула, сидя.
Проснулась и приоткрыла один глаз. За окном темень. По купе гулял свежий ветерок, унося с собой вагонные запахи еды, едва заметного табачного дыма, влажного белья и дымка от угля в титане.
Ого. Вот это я отключилась. Сейчас еще подремлю, а потом и с соседями можно знакомиться. Они между тем переговаривались между собой: «Скоро в тоннель въедем».
Вот после него родимого и «проснусь» – решила я, пытаясь отогнать остатки сна.
По глухому звуку я догадалась, что поезд въехал в долгожданный тоннель.
Глухой громкий звук от стука колес ворвался в открытое окно. Звук искал выхода и бился о четыре стены закрытого купе. И теперь бесконечное мощное тук-тук-тук громко било в уши, забиралось в голову и отзывалось пульсирующей болью. Я поморщилась, не люблю громких звуков, теперь голова наверно разболеется. Машинист надумал сделать предупредительный сигнал и к бесконечному стуку присоединился громкий вой большой мощной железной машины. Поезд внезапно дернулся и меня, резко подбросило на месте и выбросило вперед. Голова взорвалась сотнями огней, и я отключилась.
* * *
Сознание возвращалось медленно. Не открывая глаз, я пыталась понять, где я и что, собственно говоря, случилось. Помню поезд и тоннель, помню звук эха, громким гулом врывающееся в открытые окна вагона, от которого невозможно было спрятаться. Помню ощущение толчка вагона и ощущение полета.
Авария на железной дороге? Это меня выбросило, получается? Глубоко вздохнула – боли в грудной клетке не было и приоткрыла глаза. Голубое ясное и чистое небо. Повернула голову набок: на все поле зрения трава, зелёная и такая сочная, кажется – дотронься пальцем, травинка лопнет и звук еле слышных колокольчиков со всех сторон. Дзинь-дзинь.
Напротив моих глаз на травинке шел, а не полз, жук. Странный он какой-то. Размером с грецкий орех. Его тело прикрывал панцирь фиолетового цвета. Две длинные задние ножки, на которых он шёл, сгибались ровно посередине в разные стороны. А передними короткими лапками он держал пучок травинок и жевал. Остановившись, он чуть наклонил свою голову, будто изучая меня, и поклонился в книксене.
Эк меня приложило то об землю. Уже галлюцинации начались, где это видано, чтоб жук поклоны бил.
Пошевелила руками, ногами, вроде ничего не болит.
Так, нужно порассуждать. Если меня отбросило при аварии, значит рядом должна быть железная дорога и наверняка экстренные службы подъехали. А может, просто людям нужна помощь.
Я, облокотившись на локти, села. В руках сжатый ремешок сумки. Ничего не болит. Потихоньку встала, оценивая ощущения в теле. Может у меня шок и я не чувствую боли?
Я осмотрела себя взглядом. Крови нет, замечательно. Ощупала ноги, руки. Голова на месте, шишек от ударов нет. Хорошо.
Так, стоп! Что это такое? Волосы. Почему они длинные? Чуть ниже лопаток. Этого же просто не может быть. Я же не могла здесь валяться так долго? Это же сколько нужно времени, чтобы они так отросли?
Я перекинула волосы на плечо, осматривая их, погрузила руку в волосы и провела по всей длине. Густые, мягкие, слегка завивающиеся на самых кончиках.
Я начала судорожно ощупывать себя. Вещи мои, тело, вроде тоже собственное. Одним движением руки резко дернула молнию на олимпийке. Вот моя, она книксен родная родинка, значит это я. Так, что еще можно посмотреть? А ямочки на щеках? Я улыбнулась, приложив пальцы к щекам. На месте.
Осмотрелась. Вокруг поляна какой-то неправильной овальной формы, окруженная деревьями. Нужно идти, только не знаю куда. Пойду прямо, там встречу людей и спрошу дорогу.
Перекинув сумку через плечо, я осторожно двинулась к деревьям, прислушиваясь к своим ощущениям в теле. Ничего не болело. Странно даже, но успокоившись по поводу повреждений, перевела взгляд на окружающую меня природу. Под ногами множество разноцветных цветов. Красиво. Черно-белые полосатые колокольчики звенели, задетые моими ногами.
– Так это вы звените? – я наклонилась к одному из них и легонько щелкнула по нему. Раздался нежный звук колокольчика. Я нахмурилась. Красиво, конечно, но нереально.
Наверно, я сплю. Ну конечно! Сплю себе, никого не трогаю и сон замечательный смотрю.
Стройные высокие деревья, окружавшие поляну, тоже были странные. Протянула руку и погладила ствол. Он был гладкий, как будто его обработали и покрыли лаком. Здесь что, массовый сабантуй праздновали? Подняла голову. Кроны деревьев образовали большую зеленую шапку, местами пропускающую солнечный свет. А от крон деревьев свисали пле́ти разных размеров. Как сережки у берез, только гораздо бо́льших размеров.
В лесок влетела маленькая птичка. Она летала вокруг меня и чирикала, подсвистывая известную только ей мелодию. Ее оперенье, ловя солнечный свет, пробивающийся сквозь густую листву, вспыхивало множеством разноцветных красок. Господи, как красиво. Я замерла, боясь прервать эту дивную песню, следя за ней глазами. Птичка поднималась все выше, не прерывая свою чарующую песню.
Вдруг, одна из плетей зашевелилась и молниеносным движением закрутила в кокон и уволокла птичку наверх. Песня резко оборвалась. «Ик» – я стояла с открытым ртом, не веря в происходящее – Это что же? Её сожрали, что ли прямо сейчас? Деревья плотоядные?
Я медленно попятилась задом, а потом развернулась и бросилась прочь из этого леса, поправляя сумку, так и норовящую сползти с плеча. Бежала без оглядки, в голове прокручивая увиденную сцену.
Остановилась, когда уже дыхание вырывалось из груди хрипящим свистом. Подошла к леску, восстанавливая дыхание и оглядываясь по сторонам.
– Ну, вот. Нормальные деревья вроде – я осторожно дотронулась до коры – шершавая. Отколупнула, как в детстве, кусочек, и поднесла к лицу. Вдохнула знакомый с детства запах влажной древесины и нежный аромат смолы. Вот только листья неправильной квадратной формы. Прошла дальше. У другого дерева листья треугольные с коричневым ободком по краям.
– Ну и что, что треугольные, правда? – сказала я вслух. – Вы же никого не едите, да? – продолжала вслух рассуждать я, словно пытаясь получить положительный ответ от безмолвного леса.
Солнце садилось. Может здесь переночевать? А то опять куда-нибудь не туда зайду. А завтра с новыми силами продолжу путь.
Желудок заурчал. Я открыла свою сумку и достала бутылку с водой. Перекусить бы чего. Достала небольшую пачку печенья и съела, запивая водой. Достала сигареты и спички и с наслаждением закурила. Эти привычные движения немного успокоили. Прислонилась спиной к дереву, подтянула колени к животу и обхватила их руками. Все-таки нужно быть настороже, вдруг придется бежать сломя голову.
Проснулась, когда уже было светло. Я лежу на земле, обхватив сумку руками. Быстро осмотрелась: никто никого не жрёт и слава богу. Я потянулась всем телом, разминая мышцы, полежала немного, вдыхая запах травы и встала. Отряхнула руками спортивный костюм от листочков и травы. Да уж, видок у меня наверно.
Но нужно что-то делать с волосами. Может отрезать? За ними уход нужен – мыть, регулярно расчесывать и заплетать. А я привыкла к коротким волосам, махнула разок расческой, растрепала рукой и вперед на работу.
Достала маникюрный набор, вытащила ножницы. Маленькие, но острые. За полчаса управлюсь! Левой рукой отделила небольшую прядь и принялась за дело. Что такое? Ножницы затупились, что ли? Ножницы скользили по волосам и совершенно не желали отрезаться. Ах, так! Я еще рьянее принялась за дело. Упорно царапала ножницами прядь, стараясь перепилить ее. Наконец, мои старания увенчались успехом. В руках осталась тоненькая прядка. Это сколько я ними провожусь? И бросила на землю отрезанную прядь. Прядка плавно опустилась на землю, вспыхнула ярким голубым светом и исчезла. Я ошарашенно смотрела вниз. Присела и провела рукой по земле. Ни следа!
А оставшаяся отрезанной прядка на моих глазах начала отрастать вновь. Я застыла на месте. Я сейчас сойду с ума. Я закрыла глаза, глубоко вдыхая. Спокойствие, только спокойствие! Чуть успокоившись, открыла глаза. «Ну и ничего страшного, правда? Все странные, а я что ли должна одна нормальная оставаться? Не побежишь ведь от своих волос, да? Ну и ладно. Сейчас я вас заплету» – разговаривала я сама с собой, спокойным успокаивающим себя голосом. Иначе со мной приключится истерика.
Открыла сумку. Нужно найти, чем скрепить косу. Ага, вот салфетки влажные. Достала одну, расправила для просушки и принялась за волосы. Расческой расчесала и заплела одну простую косу. Что за черт! Они стали еще длиннее. Я пожала плечами. Спокойствие, главное спокойствие! Закрутила салфетку в жгутик и завязала косу. Нужно идти.
Шла весь день. Долго ли, коротко ли, как говорится. Тело начало наливаться усталостью. Моим ногам определенно нужен отдых, но если я сейчас сяду, то уже не встану. Надоело однообразное мелькание деревьев. Природа уже не радовала меня своим изобилием многочисленных красок и разнообразными формами. Я даже слегка начала раздражаться.
– Люди! Ау! Вы где? Да что ж такое-то?!
Скоро начнет темнеть. Нужно найти место для ночлега, как-то не хочется бродить в кромешной тьме. Я подняла глаза к небу, не останавливаясь, определяя примерное время, затем опустила глаза под ноги. Взгляд зацепился за что-то знакомое, я остановилась.
Я пришла к тому же месту, где уже ночевала! Вот помятая пачка от печенья, вот мой окурок. Не может быть! Как же так! Я в изнеможении села. Кругами ходила! И такое отчаяние меня охватило, что-то сжалось в груди. Так жалко себя стало. Вспомнила Ромку, Альку, маму Еву и Семёныча. Им уже сообщили, что я пропала? А меня будут искать? А найдут? А скучать будут?
Слезы потекли из глаз водопадом. «У-у-у-у» – завыла я в голос, хлюпая носом. Набирала воздух в легкие и снова выла. Не знаю, сколько ревела, пока не услышала, что мне кто-то тоненько подвывает из леса.
Я вскочила, утирая слёзы: «Ну что, что?» – прокричала я, сжав ладони в кулаки. «Плакать тоже нельзя? Да идите вы все. И некому меня пожалеть, и одна я одинёшенька. А мне страааашно» – голосила и всхлипывала я, прикрыв лицо руками. Глаза и нос уже опухли от слез, а кто-то из глубины леса продолжал тоненько подвывать и поскуливать.
Когда мои слезы уже иссякли, остались только судорожные всхлипывания, я вытерла лицо, повернув голову в сторону посторонних звуков. Надо же пойти глянуть на собрата по несчастью, может такой же бедолага как я потерялся и плачет теперь навзрыд. Встала, опираясь на дерево, вздохнула и пошла в ту сторону откуда слышала звук.
Зашла вглубь леса, осторожно переставляя ногами и осматривая пространство. Остановилась. Никого.
– Эй, ты где? – осторожно спросила я. Тишина.
– Где тыыыы? – чуть громче крикнула я. Раздался писк. Ага, немного левее нужно завернуть. Так, еще вперед, теперь через холмик. И остановилась как вкопанная. Что это такое? Две здоровые туши животных лежали, вцепившись друг в друга, не двигаясь. Я сделала шаг назад.
– Это вы меня на помощь звали, что ли? Э, нет братцы, разбирайтесь сами. Мы с вами в разной весовой категории.
Тишина. Немного постояв в задумчивости, сделала шажок вперед, пытаясь разглядеть происходящее. Еще шаг. Любопытство меня погубит. Еще шажок.
Две большие мохнатые туши, сплелись в своей последней смертельной хватке. Я всматривалась в них, пытаясь уловить признаки жизни. С любопытством профессионала оценивала незнакомый мне вид животных. Размер? Огромный. Одного мне так и не удалось толком рассмотреть, так как представитель этого вида был без головы. Только мощное жилистое тело, покрытое короткой шерстью, и шесть лап с перепонками между когтями, четыре из которых были вцеплены в свою предполагаемую жертву.
Я переключила внимание на второе животное. Морда слегка сплюснутая, нос широкий с крупными ноздрями. Уши короткие, но широкие, с кисточками на кончиках.
Я сделала осторожный шаг вперед, пытаясь рассмотреть подробности. Мощные передние лапы, размером в две мои головы, заканчивались длинными изогнутыми когтями. А сами лапы до самого тела покрыты толстой крупной чешуёй.
Вдруг я заметила еле уловимое движение и отскочила в сторону. Животное было еще живо. Чуть шевельнулось веко, и приоткрылся глаз. Большой круглый глаз, с темно-серым ободком по краям.
Внезапно я услышала еле уловимый писк немного в стороне. Я медленно двигалась по направлению к звуку. Где же? Под лапой еще живого животного кто-то шевелился. Присела на корточки и попыталась отодвинуть ее. Маленькое существо размером с маленького щенка хлопало глазками и смотрело на меня и попискивало. Голое розовое тело дрожало. Шерсть местами начала только-только отрастать. Маленькие лапки без когтей беспомощно скользили по земле, пытаясь поднять тельце.
Я осторожно взяла его на руки и поставила на землю. Лапки разъехались, он плюхнулся пузом на землю и заскулил, тоненько-тоненько. Живая большая животинка, услышав писк, попыталась повернуть голову, но силы уходили из неё. Наверное, это его мама. Она сражалась, защищая своё дитя. Сердце сжалось от жалости.
– Ну и что мне с тобой делать?
Заглянула в пасть маленького – зубов еще не было, он в любом случае погибнет, если останется здесь.
Я взяла его на руки и прижала к себе. Затем, подумав, поднесла его к животу еще живой матери. Маленький судорожно начал тыкаться в живот и найдя сосок, вцепился в него.
Подошла к морде его матери.
– Эй, ты живая? – осторожно спросила я, высматривая признаки жизни. Не жду же я, в самом деле, от нее ответа, ага, живая мол.
Она приоткрыла глаза, которые уже начали мутнеть. На шее я разглядела страшную рану, рваные края шкуры и мышц, из которой вытекала густым потоком бурая кровь.
– Ты умираешь – сказала я ей.
– Без тебя малыш погибнет. Я возьму твоего маленького и постараюсь, чтобы он выжил. Правда, не знаю еще, как это сделать. Была бы я дома – думала я, наклонив голову. Она медленно высунула свой длинный язык и лизнула мою руку. Затем шумно выдохнула и замерла, а на меня смотрели её мертвые глаза. Я взяла маленького на руки. Его розовое пузо раздулось от еды, а глазки сонно закрылись.
Я вернулась к «своему» месту. Села опять спиной к дереву и положила малыша на колени. Уснула не сразу – в голове крутились вопросы, на которые у меня не было ответов.
Проснулась от копошения. Мелкий жалостливо попискивал. Наверное, голодный. В сумке еще оставалось печенье. Целым ведь в пасть ему не положишь – подавится. Я взяла печенье в рот, разжевала, превращая в кашицу. Набрала на палец и просунула в маленький рот. Он пытался его сосать и мусолить своим беззубым ртом. Худо-бедно он проглотил пережеванную массу. Воду вливала в открытую пасть небольшими порциями. Он захлебывался, глотал и фыркал.
– Нужно идти, мелкий или мелкая. А действительно, ты кто? – я аккуратно перевернула малыша на спину – Все же мальчик. Нужно дать тебе кличку. А то убежишь, а как позвать тебя и не знаю. Буду ходить везде орать – Мелкий. Между тем маленький начал дрожать.
– Ну да, так-то у мамки погрелся бы. Жди теперь, когда шерсть отрастёт.
Я положила его за пазуху, перекинула ремень от сумки через голову, чтобы не мешала и пошла, поддерживая одной рукой свою поклажу.
Шла и думала: Вода скоро закончится, хоть бы родник какой найти. Да и умыться не мешало бы. Без еды я еще протяну, но не представляю, чем буду кормить малыша.
Я шла, рассматривая природу. Воздух пахнет свежестью как после дождя. И нет ощущения пыльных дорог и выхлопных газов. Птички поют, бабочки и еще какие-то красивые твари летают. Вон та на пчелу похожа, полосатая и здоровая, размером с мандаринку. И уперлась в зеленый забор из растений высотой метра три. И никакого просвета. Стволы как лианы оплетали друг друга, поднимаясь все выше. Огромные листья размером с огромные лопухи прикрывали внешнюю сторону забора. А на внешней стороне листьев мелкие острые шипы. По такому ограждению и не пролезешь, руки в лоскуты порежешь. Я шла вдоль него, пытаясь найти дверь или калитку.
Калитку заметила не сразу, просто обратила внимание, что пространство в одном месте отличается от остального. Осторожно открыла её и вошла. Увидела небольшую территорию. Стояли дома разных размеров, сараи. Но, что сразу бросилось в глаза, что все очень аккуратно. Крыши домов одинакового коричневого цвета и не было ощущения разрозненности, как в наших деревнях. Строят ведь по своим финансовым и творческим возможностям. Или дом передается по наследству, и начинают достраивать, латать. Здесь как будто деревню построил один мастер и заселил туда людей.
Вдалеке бегали мелкие животные. Люди спокойно ходили по улице и занимались своими делами. Я прошла по каменной широкой тропинке. Меня заметили, засуетились. Кого-то крикнули, и вот ко мне выдвинулась делегация из трех человек. Один старик и двое мужчин помладше. Это старший, стало быть, подумала я, рассматривая старика. Мускулистый старичок невысокого роста с седыми короткими волосами, властным лицом и внимательным ощупывающим взглядом. Густые белые брови, глубокие морщины прорезали загорелое лицо.
– Здравствуйте – сказала я с улыбкой.
– Хранительница, благослови, – ответили мне, рассматривая мой внешний вид.
Ну да, вид у меня непрезентабельный. Хранительница еще какая-то. Сдурели совсем?
– Скажите, пожалуйста, как дойти до ближайшего города? Я заблудилась, меня наверно ищут.
– Чья будешь? – спросил старик.
Вот что ответить на такой вопрос? «Мамкина с папкой» – ответил бы ребенок. Ничейная – это про меня. Наверно, какой-то другой смысл в этом вопросе.
– В смысле, чья? Своя – пожала я плечами. Не совсем понимаю, что от меня хотят.
– Откуда будешь? Вид у тебя необычный.
Я осмотрела себя. Вот полностью с ним согласна.
– Из Невельска. Ехала в поезде, что-то случилась, наверно авария. Мне нужно поближе к железной дороге – затараторила я.
– А страна какая?
Я немного насторожилась. Странные они какие! По-русски, значит, разговаривают, еще и глупые вопросы задают.
– Россия. Что же еще-то? – утвердительно сказала я, теперь с опаской смотря на них. Или я чего-то не знаю. Начинала нервничать, честное слово.
Старик смотрел на меня, прищурив глаза, словно что-то обдумывал.
– Вон как – сказал он задумчиво – Перебросило тебя, милая. Это страна Ваара – сказал он, обводя кругом рукой.
Я в отупении смотрела на них.
«Стою на асфальте
В лыжи обутый,
То ли лыжи не едут,
То ли я е…утый!»
Это шутка такая, что ли? Может меня разыгрывают? Сейчас выскочит команда с камерами и криками: «Это программа Розыгрыш». Это кто меня разыграл? Ромка поди, гадёныш. Сидят наверно с Алькой ржут, сволочи. Сначала убью особо жестоко, потом расцелую.
Я развела руками в стороны, не́чего, мол, сказать.
– Тебе нужно в столицу идти. Там судьбу таких как ты решают. Для начала старосту найди. Он у нас один на десять селений. Я здесь старший рода, стало быть.
– Переночевать можно хотя бы? – с надеждой спросила я, мечтая о постели, душе и еде.
– Гостевых здесь нет. В свои дома посторонних не пускаем, время сейчас смутное. Дикие лютуют. Хранительница, нас сохрани – сказал он, поднимая глаза к небу и осеняя себя крестом. Только не тем, что я привыкла видеть дома, а реально крестиком – от правого плеча к левому бедру и от левого плеча к правому бедру.
– Но тебя в беде не бросим. На летний сарай согласна?
Я кивнула.
– Кто это у тебя там? – спросил один их мужиков, стоящих рядом.
– Щенка подобрала, мать померла, а этот маленький совсем.
Старик распорядился отвести меня к роднику ополоснуться и накормить. Небольшой родник, обложенный камнями, вытекал откуда-то из земли. Вода прозрачная и холодная. Я с наслаждением окунула в него руки, набрала в руки воды и плеснула в лицо. Кайф. Аккуратно сняла олимпийку, стараясь не потревожить малыша. Обмыла открытые участки тела. Ну и сделала то, о чем мечтала уже несколько дней – почистила зубы.
Кормили на улице. Под навесом большой деревянный стол, лавка. Меня обслуживала пожилая женщина Асида. Из еды дали похлёбку с кусочками мяса и овощей и большой кусок хлеба. Я с наслаждением откусила кусок свежего хлеба и поднесла ко рту деревянную ложку ароматной похлёбки. Живот радостно заурчал от запаха еды. Вкуснотища.
Прежде чем уйти спать попросила молока для маленького. И какую-нибудь бутылку, посуду, приспособление, пипетку в конце концов для кормления животных. Выкармливают же как-то оставшихся без родителей новорожденных животных.
Приспособление имелось. Небольшой деревянный желобок с углублением для наливания молока, заканчивающийся трубочкой, на которую что-то натянуто. Похоже на кишку животного. Я рассматривала это чудо техники.
Женщина протянула мне полукруглую посуду, заполненную молоком. Керамика? Не похоже. Внешне очень похож на кокос, только не мохнатый.
– Из чего это сделано? Из глины? – с любопытством спросила я.
– Это орех лесной.
– Да? Интересно.
В сарае было чисто, свежая трава лежала в углу большим стогом. Я освободила маленького из кофты и растолкала: «Просыпайся, маленький, будешь есть».
Он сонно хлопал глазками и зевал. Нужно было сначала опробовать это чудо техники, а потом уже дитёнка будить. Ну, ничего, сейчас разберемся.
Я налила молоко в желобок, чуть наклонила. Молоко побежало по трубочке и наполнило кишку, которая раздулась как со́ска. Я хмыкнула, придумают же. И поднесла к малышу. Он уцепился и зачмокал, прищурив от удовольствия глаза.
– Ты же только не лопни, мелкий. Я к тебе привыкла уже. Если лопнешь, я опять одна останусь – говорила я, поглаживая его по спинке.
Я откинулась на свою зеленую постель, хорошо то как. Трава пахла множеством различных, успокаивающих меня запахов и я уснула крепким сном.
* * *
Просыпаться не хотелось, так и валялась бы еще с часик-другой. Мелкий спал. Я сходила к роднику, умылась и набрала в бутылку воды. Так как олимпийка осталась в сарае, я шла в спортивных штанах и облегающей майке. Мужики оборачивались мне в след, с интересом разглядывая мои формы. Ну да, у них так не принято ходить. Пусть смотрят, только без всяких там приставаний. А то знаем мы вас.
Знакомая мне женщина Асида приветливо махнула мне рукой. Я помахала в ответ.
Асида подошла ко мне, как только я закончила завтрак и спросила:
– Скоро пойдешь? Еды в дорогу занесу.
– Покормлю маленького и пойду, наверно.
Растолкав мелкого, накормила его, споив остатки молока. Положила его на землю, а сама взялась за волосы. С наслаждением расплела их и принялась расчесывать. Эти заразы предательские еще длиннее стали. Теперь они доходили до пояса. Я водила по ним расческой, массажируя корни волос, прикрыв глаза от удовольствия. Дверь открылась и вошла Асида.
– Я вот тут тебе собрала немножко в дорогу – и она замолчала.
Я открыла глаза. Она стояла, широко открыв глаза, и смотрела на маленького. Узелок выпал из её рук.
– Леви́р – потрясённо выговорила она и, резко развернувшись, убежала.
Я застыла с расческой в руках. И что это было? Спустя некоторое время дверь с шумом открылась и ввалилась толпа мужиков во главе со старейшиной. Все смотрели на моего малыша с ужасом. Я понимала, что происходит что-то непонятное. Встала, подошла к малышу и взяла его на руки:
– В чем дело? – сказала я, прищурив глаза. Что-то они воинственно настроены. Мелкого в обиду не дам.
– Леви́р – выдохнул старейшина, подойдя поближе.
– Никогда леви́ры не попадали в руки людям.
– Где ты его взяла? – жестко спросил он.
– Если украла, то беда нас ждёт. Его мать найдет его по запаху и уничтожит все живое. Взрослая особь способна уничтожить наше селение в считанные минуты.
Мне пришлось честно выложить историю появления мелкого у меня.
– Лизнула, говоришь. Благословила, значит – задумчиво сказал он. – С уходом не задерживай. Не обижайся, девица. Первый раз тебя видим, верить не верить твоим словам, не знаю. Я несу ответственность за жизнь этих людей – сказал старик.
Я согласно мотнула головой.
– Соберусь и уйду. И, спасибо за всё! – крикнула в уходящие спины.
Старейшина обернулся и кивнул, принимая благодарность.
Я присела возле мелкого, рассматривая своё приобретение.
– Ну что, леви́р значит. Опасный, значит. Ну, какой ты опасный – теребя по спинке. Он ответил на мою ласку шумным сопением, неуклюже тыкаясь в мою ладонь.
Быстро заплетя волосы в косу, надела олимпийку, засунула еду в сумку, перекинула её через голову.
На улице послышался шум и крики людей. Я схватила малыша на руки. Передумали? Будут гнать до самой калитки палками? Осторожно выглянула на улицу.
Люди столпились возле крайнего дома, галдя. Что там такое? Я аккуратно приближалась, вытягивая голову. Впереди стояли мужики с вилами, граблями, мечами. Сзади толпились любопытные женщины и дети. Мне удалось пробраться к самому забору. То, что я увидела, заставило меня остановиться как вкопанную.
Я увидела животное, загнанное в угол. Невысокое темно-серое животное стояло на коротких лапах, расставив их и низко пригнув голову, исподлобья рассматривая людей и контролируя каждое их движение. Длинные пушистые уши прижаты к голове, слегка вытянутая морда, с мощной челюстью, низкое плоское тело едва касалось земли. А на землю с головы и раненого бока капала кровь.
Я в ужасе смотрела на него. Что же он такого сделал, что с ним так жестоко обошлись?
Животное, словно почувствовав мой взгляд, медленно повернул голову в мою сторону и посмотрел прямо в глаза.
Застывшие пепельные глаза с большими черными зрачками обреченного животного. Он знал, что его сейчас будут убивать. И такая тоска застыла в его глазах, как будто он уже смирился со своей судьбой.
У меня от жалости сжалось все в груди, сердце пропустило удар и поскакало вскачь. Что делать? Нельзя же так, сволочи.
Послышался приказ старшего: «Убейте!». И толпа начала медленно приближаться к животному. Животное медленно моргнуло, отвело от меня взгляд и шумно вздохнуло, готовясь к последнему смертельному прыжку.
– Стойте! – закричала я.
– Ну, стойте же, ну, пожалуйста – причитала я, пробираясь сквозь толпу.
Местные, видя леви́ра на моих руках, испуганно отскакивали в сторону, осеняя себя крестом. Я вышла на свободное пространство, встала рядом с животным.
– Не убивайте, прошу вас. Отдайте его мне – я с мольбой всматривалась в их нахмуренные и решительные лица.
– Не берите грех на душу. Мы уйдем прямо сейчас. И вы нас никогда больше не увидите – говорила я, пристально смотря в глаза старейшего.
– Это опасное животное – покачал головой старик.
– Опаснее этого? – спросила я, кивая на левира.
– Нет. Но…
– Вот и отдайте – резко перебила я его, сжав губы.
Толпа загалдела, послышались злые выкрики:
– Выметайся отсюда.
– Сама при́шлая и леви́ра принесла.
– Пока тебя не было, всё было спокойно.
Я кивнула головой:
– Обязательно выметусь, но одна не уйду. Если не отдадите, то обязательно вернусь со своим леви́ром и уничтожу ваше селение – довольно жестко сказала я. И, не давая им время на размышление, резко приказала: «Тряпку мне!».
