Лин Петрова
На перекрёстке трех миров. Книга 1. Хранительница
Марк снова кивнул.
– И вы должны знать, чтобы ни случилось, я никогда не пожалею о своем решении взять ответственность за вас. Мы всегда будем вместе, конечно, до тех пор, пока вы не вырастете и не заведете свои семьи.
Я остановилась напротив него и твердо смотрела в его глаза.
– Правда?
– Правда. А как его называть, мы спросим у него самого. Чего гадать? Как скажет, так и будете называть.
Приобняла его одной рукой, он осторожно приник ко мне, и мы потихоньку пошли.
Я окликнула Люсю:
– Давай зайдем в лавку и возьмем ткань. Готовое платье мне совершенно не нравится. Есть вариант – самими сшить.
Едва зашли в дом, подошел один из столичных, Милад. Он немножко помялся, прежде чем обратился:
– Леди, вы не посмотрите моего шава́ла? С задней лапой нелады – и замолчал.
А у меня от удивления широко открылись глаза. Как он меня назвал? Леди? Сдурел?
– Если что-то с животным – посмотрю без всяких проблем. Взамен прошу только об одном – зовите, как и прежде, Ритой. Не люблю я этих официальных обращений, да и не моё это звание, ты-то понимаешь – был там.
Милад внимательно посмотрел на меня:
– Не скажите – осекся и продолжил – Не скажи, Рита. Я знаю Реммира много долгих лет, его многие девушки хотели бы заполучить, честным или нечестным путем. Если бы он не хотел, он бы равнодушно смотрел, как тебя тот мордоворот уволок. А ведь сам вызвался, без всяких просьб. Зацепила ты его, это уж точно. А как у вас там дальше будет, разберётесь, взрослые уже. Так что… – он развел руками.
Дети вызвались идти со мной. В деревянном помещении стоял одинокий шава́л, перебирая передними лапами.
– Остальные-то на выгул пошли, а этот занемог. И понять не могу, что с ним.
Я подошла к нему, начав осмотр. Тот сначала оскалился, увидев меня.
– А ну ка, цыц! – строго сказала я.
Даже опасный боевой шава́л понимает строгий приказ. Тот со стоном выдохнул, косясь глазами на хозяина. Осмотрела лапы, заглянула в пасть и глаза, не забыла про уши. Живот спокойный, не тугой.
– Не пойму, в чем дело.
Я отошла от шава́ла, встала к нему лицом, сложив руки на груди и задумчиво смотрела.
– Вот и я не пойму. Вроде все в порядке, а вижу, что не такой он.
Я обратилась к Миладу:
– Позови его к себе – и стала смотреть.
Милад хлопнул по бедру ладонью. Он нехотя пошел. А вот кажется и причина. Он двигался, стараясь осторожно наступать на заднюю правую лапу.
Начала осмотр, нажимая на разные участки. В одном месте он дернулся. Раздвинула густую шесть и увидела воспалённую кожу.
– Тащите ножницы. Марк, принеси мою сумку.
– Милад, а чем вы бреетесь? Здесь придется начисто шерсть убирать.
После бритья открылась и причина размером с две мои ладони. Воспаленный участок с признаками нагноения.
– Разведите небольшой огонь, принесите самый крепкий алкогольный напиток, и отвар или траву, снимающую воспаление. А есть что-нибудь обезболивающее? Ему больно будет – чтоб не укусил.
Марк принес сумку, я достала маникюрный набор. Что-нибудь все равно пригодится.
Милад схватил голову шава́ла, я взялась за дело. Накалила тонкий нож, которым брила, над огнем, полила чем-то крепкоалкогольным и аккуратно вспорола шкуру. Из раны потек гной.
– А вот и причина – пинцетом вытащила из раны щепку, размером с указательный палец, показывая Миладу.
Тот крепко держал морду животного, тихонько разговаривая с ним.
Наложила густую зеленую массу, снимающую воспаление, и перевязала полоской чистой ткани.
– Вот пока и все. Вечером, возможно, поменяю повязку.
– Спасибо ле… Рита.
Я с улыбкой кивнула. Дети молча стояли рядом, наблюдая за моими действиями. Уже, выходя их сарая, Лина спросила:
– А можно мне так научиться? Мне понравилось. А, ма?
– Конечно, можно. Только я тоже теперь буду учиться.
Лина удивленно подняла брови.
– Конечно. Мне ведь теперь травы разные изучить нужно будет. Дома лекарства были, взял и сделал, здесь их нет. Поэтому будем вместе с тобой познавать новую науку. А ты, Марк?
Он поморщился.
– Нет, не понравилось. Лучше военному делу буду учиться.
– Это ты молодец. Это правильно. Но, давай представим ситуацию – ты вырос и поехал в поход с отрядом. И вдруг твоего лучшего друга ранят. Такое ведь может быть?
Марк задумчиво кивнул.
– Ты сможешь ему помочь? Нет. И будешь смотреть, как он умирает на твоих глазах. И не хмурься, ты ведь будущий боец, такое может случиться. Поэтому, было бы неплохо, если тоже немного подучишь травы. Это не стыдно, у вас ведь все лекари мужчины. Правда?
Он кивнул.
– Или шава́л твой так же заболеет. Ты сам сможешь ему помочь. Но чтобы все уметь нужно учиться. Я училась пять лет, но, если нужно, еще буду учиться. Понятно?
Дети смотрели, широко открыв глаза. Марк с понимание кивнул:
– Ладно.
– Вот и хорошо. Ой, я кое-что забыла. Очень-очень важное. С притворным ужасом схватилась за лицо. Дети настороженно смотрели на меня.
– Я ведь обещала каждый день вас щекотать и не выполняю свои обещания.
И первым схватила Марка, щекоча. Тот засмеялся, пытаясь вывернуться из моих рук. Лина скакала рядом:
– И меня, и меня.
Дома, едва успев сполоснуться, в дверь постучали. На пороге стоял старый слуга:
– Леди.
Я перебила его:
– Рита.
Он запнулся на полуслове. И мне стало неловко.
– Зовите, пожалуйста, Рита. Или, если вам не позволяет этикет, то леди Рита.
Тот понятливо кивнул:
– Леди Рита, слышал, вы лечить можете. Не посмотрите моего питомца? Вроде, до старости еще далеко – только слег. Я очень волнуюсь. Если Вам не трудно, конечно. Я могу попозже подойти – он начал немного нервничать.
– Не выдумывайте. Конечно, посмотрю. Только давайте для начала познакомимся.
Слугу звали Аркус. Он служил в доме еще при родителях Реммира.
Удивляюсь, как быстро слухи здесь распространяются. Будто ветром разнесло. Народ с просьбами начал подтягиваться к дому. До вечера мне пришлось мотаться по городу, меня сопровождал Аркус, сам вызвавшийся после осмотра его питомца. Сколько новых для меня животных я увидела. Я подробно расспрашивала их хозяев, стараясь запомнить, а дома на обрывках ткани записывала.
* * *
К вечеру добрались до дома. Тишина. Устало поднялась на третий этаж, поплавала в бассейне, растворяя в воде усталость. Нужно выбираться из воды, ведь скоро ужин. Реммир сказал: «до ужина», я с нетерпением ждала нашей встречи. Едва успела одеться, вбежали дети и мы пошли в столовую. Там был Игнат и Люся.
Игнат со своей непосредственностью вскочил и сказал, по старой привычке, хлопнув меня по плечу:
– Ритка, ты, говорят, нарасхват. Найти тебя дома невозможно.
Поглаживая плечо, ответила:
– Мне же нужно будет чем-то здесь заниматься. У меня теперь дети, их кормить, одевать и обучать нужно. На это нужны средства. Осмотрюсь немного, а там может еще чем займусь. Тканями обязательно с Люсей займемся, а там посмотрю.
– Это правильно, Рита. Не сидеть ведь сложа руки. Я поначалу маялся от безделья, а потом: там приделаю, здесь налажу и пошло дело потихоньку.
В зал быстрой походкой вошел Реммир, я взволнованно замолчала, смотря на него. Он подошел, чуть наклонился и поцеловал меня в губы. Вот так вот просто, без всякого стеснения. Сел рядом:
– Ну что, рассказывайте, как прошел день?
– Ну как он мог пройти? Рита, вон – себе уже занятие нашла, целый день дома не была – Игнат не упустил возможности высказаться.
В это время слуги начали разносить еду. Чего там только не было. И запеченная рыба, и мясо, прожаренное на огне, овощи и фрукты, лепешки и сладости.
Возле стены стояла Силика и наблюдала за слугами. Её хмурое лицо выделялось на фоне всех присутствующих. Стараясь не обращать на нее внимания, я присоединилась к разговору.
– Животных смотрела. Только очень неудобно по домам ходить. Нужно, как у меня дома организовать помещение и там вести прием.
Реммир заинтересовался и тоже включился в обсуждение:
– И правда ведь. Маленьких можно приводить, а крупных уже на месте смотреть. Да, Рита? Здесь ведь лекари по ваарцам только. Для животных лекарей не придумали – вот народ и потянулся к тебе. Для начала на тебя посмотреть, конечно – со смехом Реммир потянулся за куском мяса.
Я ненароком подняла глаза и наткнулась на ненавидящий взгляд Силики, и замерла. Ох, сколько в нем злости. Сквозь эту ненависть, до её разума трудно будет добраться. Нужно понаблюдать за ней и держаться подальше.
– Реммир, у Марка тут вопрос возник, а я не знаю, как на него ответить – повернула голову к мальчику.
Тот смутился, опустив голову. Смелости не хватит, значит, придется мне.
– Дети интересуются, в связи со сложившимися обстоятельствами, как они теперь должны тебя называть?
Все замерли. Даже слуги. Силика напряглась и сжала кулаки. Реммир задумался, откинулся на спинку стула и просто сказал:
– А чего выдумывать? До этого как звали? По имени? Так же и зовите. Марк, ты ведь Риту тоже по имени называешь и от этого никому хуже не стало, правда?
Марк даже расслабился от его ответа.
– Слушайте, а давайте вечером в парке посидим. Еду туда перенесем, поиграем во что-нибудь. В ту игру, где мне Рита желание проиграла, как же она называется? Или в другую, а?
– Крестики-нолики – Лина радостно ответила.
– Да ну вас, опять меня в дураках оставите – Игнат притворно махнул рукой.
Я наклонилась к Люсе:
– Люся, ты чего задумчивая сегодня? И слова не скажешь? Что случилось?
Люся подняла на меня свой взгляд:
– Потом поговорим. Разговор не для стола. Мне очень нужно с тобой поделиться.
Я кивнула. Что у нее может случиться-то?
Тут Реммир замер, взгляд стал отрешенным. Таким я его еще не видела. Я обвела взглядом присутствующих. Слуги продолжали спокойно заниматься своими делами, значит им это не в новинку.
Реммир расслабился и сказал, вставая:
– Мельсин вызывает. Скоро буду – и вышел.
А, это тот доверенный Хранительницы, который ребят лечил. Когда буду в столице, именно с ним мне придется встретиться и от него зависит моя дальнейшая судьба. Стало немного беспокойно. Ну да ладно, прорвемся.
Нам не оставалось ничего больше, как продолжить ужин за неспешными разговорами.
Я вскользь обратила внимание, что Силика отпустила слуг одним движением руки.
Мы уже хотели вставать из-за стола, как Силика объявила десерт. И перед каждым поставила изумительную красоту.
Мне подали в последнюю очередь и мне бы насторожиться, увидев, что моя порция стоит немного в стороне от других. Но я наблюдала за Силикой и её выражением лица. Она, не поднимая глаз и без лишних эмоций, поставила десерт и отошла.
В небольшой формочке, напоминающей орех, нам подали порезанные засахаренные фрукты, сверху сладкая шапка из взбитых сливок, обсыпанных разноцветной крошкой, а сбоку вставлена малюсенькая ложечка. Дети, никогда не видевшие такую красоту, замерли от восхищения. Люся тоже застыла, рассматривая свой десерт, не решаясь разрушить эту сказочную красоту.
Я, посмеиваясь над их реакцией, взяла ложечку, зачерпнула взбитых сливок и отправила в рот. Кисло-сладкий вкус наполнит весь рот. Вкусно, только остаётся горьковатое послевкусие. Я пожала плечами, наверное, так нужно. Вслед за мной и остальные приступили к десерту.
Лина, зажмурив глаза, прошептала:
– Вкусно.
Марк осторожно отодвинул ложечкой сливки, рассматривая фрукты.
Люся, как и я, решила начать со сливок. Игнат, чисто по-мужски, глубоко вогнал ложку и поднес ко рту все, что смогла уместить ложка. Так и сидел с ней во рту, причмокивая. Как дети, ей богу.
Внезапно голова закружилась, я схватилась за стол одной рукой. Это я наверно перетрудилась сегодня с непривычки. Нужно пойти прилечь, только детей дождусь, неприлично ведь из-за стола вскакивать. К головокружению присоединился какой-то металлический привкус во рту. Что за ерунда? Я подняла голову и наткнулась на пристальный взгляд Силики. Её рот кривился, скрывая победную улыбку. В глазах начало темнеть. Эта дрянь, что, отравила меня? Только меня? А дети? Я с усилием повернула голову, пытаясь сквозь темноту в глазах, разглядеть детей и смахнула свой отравленный десерт, тем самым привлекая к себе внимание. Мне удалось разглядеть, что дети ели, как ни в чем ни бывало, радостно переговариваясь. Облегчение – хоть детей не тронула.
– Ритка, ты чего так неосторожно-то, такую вкуснотень…
Игнат замолчал на полуслове. Я попыталась перевести на него взгляд, но в голове нарастал гул. Я стала терять сознание, заваливаясь на бок.
– Даже побороться не дали. Просто устранили – последнее, о чем я успела подумать.
А последнее, что я услышала, это крики детей. Линкино «ма» и – «Рита» Марка. И эти два слова слились в моей голове, все загудело. Было ощущение, что все вокруг задрожало и завибрировало.
Я отключилась.
* * *
Что ж так не вовремя Мельсин вызывает? Только думал отдохнуть, планы строил. Вообще-то правильно. Пока был в дороге, он не вызывал, вдруг опять что случится.
Мельсин сегодня был задумчивый. Он стоял у окна, сложив руки за спиной. Почувствовав мой приход, не оборачиваясь, сказал:
– Садись.
Затем, постояв еще некоторое время в тишине, обернулся, прошел к стулу и сел напротив меня. Лицо уставшее, всегда веселые глаза, сегодня были задумчивыми, а взгляд рассеянным.
– Ожидание убивает – он устало потер лицо.
– Ну, давай, рассказывай, что новенького? – и он увидел мой браслет на руке.
Его глаза округлились от удивления:
– Ого. Попался, паренек. Это кто такой смелый, вернее смелая, чтобы нашего Реммира окольцевала? Давай, рассказывай – он с оживлением потер ладони.
– Чего это я? Посмотреть же можно! – и замер на месте.
– Интере-е-е-есно. Закрытая информация – и перевел взгляд на меня – В последнее время что-то происходит. Мне закрывают информацию. Я ещё могу понять информацию про наследницу, но и другую информацию тоже не говорят. Я в растерянности. Может моё время уже вышло?
Он сидел молча, опустив глаза, я не посмел прервать его молчание.
– Я восемь веков служил Хранительнице и её потомкам. И вот сейчас я в смятении. И ведь ничего не объясняет. Говорит «так нужно». Ничего не понимаю.
Кажется, мне передалось его настроение подавленности. Чем я могу ему помочь? Ничем. Разве что поддержать.
– Если говорит, что так нужно, значит нужно. С ней ведь не поспоришь, правда? А это – я вытянул руку, показывая браслет – Переброшенка, я тебе о ней говорил. Сложилась такая ситуация, я посчитал нужным ей помочь. И знаешь, не жалею об этом. Даже…
Я замолчал, боясь произнести это вслух, потому что ещё сам для себя ничего не решил.
– А, та слегка сумасбродная девица? Информации по ней мне не дают, так что рассказывай – Мельсин оживился и с вниманием принялся слушать – Ты уж извини, что интересуюсь. Сам-то, забыл уже, как с женщинами общаться. Так хоть послушать.
С чего начать? Начну с самого начала. Пожалуй, с того момента как увидел её на берегу с опухшим лицом. Мельсин слушал, то смеясь вместе со мной, то хмурясь от истории с Дикими, то качал головой от истории с принятием детей. Только и слышалось его: «Ишь ты. Да ладно! Во даёт. Интересно».
Я пока рассказывал, сам заново прожил всю историю. Теперь совершенно точно знаю, что тогда поступил правильно.
– Я у тебя вот еще что хотел спросить. Думал, что сам справлюсь, но видно не судьба. Я столько лет мотаюсь по стране, в надежде отыскать ребенка, даже странно, как будто она сквозь землю провалились. Если сможешь, конечно, подскажи, где искать.
Мельсин пожал плечами:
– А я все ждал, когда попросишь? Теперь и не знаю, смогу ли помочь – и замер.
Его голова слегка наклонилась, словно он внимательно слушал и кивнул:
– Единственное, что могу сказать – спроси у своей управляющей, она виновата. Про ребенка – скоро сам все узнаешь.
Силика? Не может этого быть! Я погрузился в размышления, когда меня прервал вскрик Мельсина:
– Быстро назад! Торопись!
Даже ничего не успев сообразить, шагнул в открытый им портал. Успел только обратить внимание, что рисунок на моем браслете засиял.
* * *
Не могу точно для себя определить, что для меня означают эти уходы наверх. Раньше это были спасительные уходы, возможность небольшой передышки для уставшего от боли тела. Сейчас же я чувствовала искреннее негодование. Дрянь такая, не побоялась при всех отравить. Надеюсь, хватило ума остальных не трогать. Я оглянулась. Обстановка та же. Яркий-яркий свет лился со всех сторон, только он не приносил благословенного спокойствия, как в те разы. Сейчас в душе была небольшая тревога и, я бы даже сказала, злость. Так, как обратно выбраться? А то сейчас явится эта… Блин, не успела.
На поляну вбежала та же красивая женщина. Она одергивала одежду, а из идеально уложенной прически выбивались несколько прядей, которые она судорожно приглаживала рукой.
Интересно, она из постели что ли выскочила? А они тоже здесь этими делами занимаются? – и зажала рот рукой, поймав её гневный взгляд. Ой, она же мысли читает, а я всякую ерунду думаю.
Женщина сложила руки на груди и медленно пошла в мою сторону, а из её глаз сверкали молнии. Молнии??? Ой, что-то мне поплохело, нужно сваливать отсюда.
Я выставила руки перед собой:
– Спокойно. Я сама.
Развернувшись, зашагала к краю поляны. Услышала мужской смех. Вот точно в постели кувыркалась. Ой, она наверно опять знает, о чем я думаю. Обидится, и так злая, как собака. Сзади послышался тихий рык. Ну вот, я и говорю, злая как собака. И шагнув в пустоту, услышала громкий мужской смех, такой заливистый и заразительный, что я невольно улыбнулась.
Женщина в задумчивости смотрела в то место, куда удалилась девушка. От громкого смеха она недовольно поморщилась.
– Ой, не могу. Злая как собака. Ах-ха-ха. Сказала, так сказала. Ох, нравится она мне, как есть, нравится. Ну, чего стоишь? Понавыдумывала всяких правил, а девчонка страдает, останешься ведь без наследницы. Сможешь спокойно смотреть, как мир, созданный тобой, погибнет?
– Действительно, ерунда какая-то. Но ты ведь знаешь, пока она не сольется с Силой, я ничего не могу сделать.
– А у меня помощи попросить слабо? А, о чем это я? Ты же самостоятельная и гордая, да?
– Ладно. Разбирайся там со своими. А девчонке будет подарок от меня.
Женщина попыталась возразить, но вовремя замолчала, видя черные тучи над поляной и молнию, ударившую рядом с ней.
– Цыц. Мала еще спорить со мной. А то познаешь силу моего гнева.
Голос становился все тише, пока не наступила тишина, и снова не стало светло.
* * *
Я в растерянности и тревоге шагнул домой. Что могло случиться? И увидел лежащую на полу Риту. Вокруг неё столпился народ. Люся с криками: "Лекаря!", выбежала из комнаты. Слуги с волнением перешептывались, наблюдая за лежащей на полу Ритой. Игнат теребил её за плечи, пытаясь привести в чувство. Я быстрым взглядом окинул столовую, пытаясь понять, что же могло произойти. И заметил возле стены Силику, пытающуюся скрыть улыбку. Убью! Но сначала Рита. Я сел возле неё на колени, поднял её безвольное тело на руки и прижал к себе.
– Ты только не умирай – шептал я, осторожно встряхивая её, в надежде привести в чувство.
– Пожалуйста, не забирайте её у меня – я закрыл глаза, взывая к небу.
Эту сумасбродную, решительную и смелую, добрую и ласковую, красивую и чувственную, отзывчивую и…"
Я влюбился?!
От этой мысли я открыл глаза, смотря на Риту, пытаясь осознать своё открытие. Да, мне хочется заботиться о ней, обнимать и знать, что она моя и только моя. От мысли, что еще кто-нибудь прикоснется к ней, сжимаются ладони.
Я думаю о ней, и ловлю её взгляд на себе и мне приятно, как она украдкой смотрит на меня. Без этой женской пошлости и сцен соблазнения, не предлагая себя для постельных утех, как другие. Она не пытается показать, что она лучше. Она такая, какая есть. Она пройдет все испытания с честью и высоко поднятой головой. Мне хочется быть рядом, чтобы пройти этот путь вместе с ней.
С Донарой было не так, она просто была рядом, надежная, как мне тогда казалось, ласковая и родная. Вот именно. Ласковая и родная, но не любимая. Как часто любовь заменяется другими чувствами, но только испытав его на самом деле, понимаешь полноту этого чувства.
Ну почему я понял это только сейчас, держа её бессознательное тело в своих руках. Найти её в своём сердце и тут же потерять. Я застонал в бессилии, прижимая её крепче.
Где-то внутри что-то сжалось, превращаясь в камень. Я перевел взгляд на Силику. Дрянь, неблагодарная дрянь. Я медленно встал, направляясь к ней.
– Ты змея, пригретая на груди. Тебе дали все, о чем могла мечтать сиротка. Дом и кров, образование, нашу любовь и хорошее будущее.
Я подошел к ней, схватил за шею и приподнял над полом.
– Но тебе было мало, правда? Ты захотела стать здесь полноправной хозяйкой, да?
Её лицо покраснело, она судорожно пыталась разжать мои пальцы, молотя ногами по пустому пространству.
Мои пальцы начали сжиматься, но вовремя очнулся, вспомнив слова Мельсина. С сожалением, что не закончил начатое, разжал руку. Силика рухнула на пол, схватившись за горло, судорожно вдыхая воздух и надсадно кашляя.
– Один мой вопрос и один твой правдивый ответ. И, возможно, останешься в живых. Мельсин сказал, что ты виновата, в том, что Донара тогда ушла. Что тогда произошло?
На её лице, на секунду проступил испуг, но она быстро взяла себя в руки:
– Пришла ночью, ухожу, говорит, с любовником – затараторила она, не до конца осознавая представленную возможность.
Я резко оборвал её рассказ, подходя и присаживаясь перед ней на корточки. Взял её лицо, поднял к себе, заглядывая в глаза.
– Девочка, ты знаешь, у тебя сейчас один единственный шанс выжить – рассказать правду – тихим голосом сказал я.
Её взгляд стал растерянным, она только сейчас начала осознавать, в какой переплет попала. Судорожно сглотнула, опустила глаза и облизала губы. И после небольшой паузы начала рассказ:
– Да, я хотела стать хозяйкой этого дома и тебе женой. Донара не любила тебя, так как люблю я. В тот вечер мы сидели в саду, она гладила свой живот и вслух мечтала. Мечтала о большой семье, что даст своим детям всё то, что никогда не было у нее в детстве – родительскую любовь. Я, конечно, любила её как свою сестру, но тогда меня охватила зависть и злость. Все это было бы у меня, если бы ты выбрал меня – она сделала паузу и продолжила – Я рассмеялась, глядя на неё и сказала, что она наивная дура, что мы с тобой давно любовники, а она только на то и годится, чтобы стать покорной женой и не препятствовать нашим любовным утехам. В слезах она побежала в комнату. Не думала, что у неё такой решительный характер. Когда она исчезла, мне пришлось придумать историю про любовника. Не могла же я рассказать правду. Я боялась за неё и её ребенка, но если бы она нашлась, то всплыла бы правда, и тогда уйти бы пришлось мне.
Я скрипнул зубами:
– Дрянь. Молись Хранительнице о пощаде.
В это время Игнат вскрикнул, склонившись над Ритой. Я вскочил и подбежал к ней. Она дышала с закрытыми глазами, судорожно заглатывая воздух открытым ртом, а потом её вырвало.
Вбежал лекарь и нам пришлось отойти, давая ему возможность делать свою работу.
* * *
Блин, что же так тошнит-то. Все вокруг кружится, как после карусели. Лучше глаза пока не открывать. На лоб положили что-то холодное. Хорошо-то как. Я почувствовала, как меня подняли и понесли. Запах, этот знакомый, приятный запах его кожи, который ни с кем не спутаешь. Я с трудом подняла руки и уцепилась за рубашку, как утопающий за соломинку.
Меня положили на кровать. Я тихонько открыла глаза. Зря я это сделала, комната закружилась и подступила тошнота. Я закрыла глаза, глубоко дыша ртом, пытаясь унять тошноту.
– Рита, выпей это – Реммир аккуратно приподнял мою голову.
Кисло-сладкий напиток моментально успокоил взбунтовавшийся желудок. Реммир лег рядом, обняв меня. Я вдыхала его запах, пока не уснула.
Утро началось с громкого стука двери. В спальню вбежал леви́р, сразу заполнив все пространство комнаты. Он подошел ко мне, скуля, привлекая мое внимание. Не открывая глаз, я подняла руку, чтобы его погладить. Его скулеж переходил на тихое порыкивание, словно, он что-то говорил мне.
– Не волнуйся, Ме…
Блин, забыла его новое имя. То ли после сна, то ли после отравы, но голова совершенно не хотела работать. Мел, Мики? Да кого я обманываю! Мелкий он в моей душе, таким и останется.
– Мелкий, все хорошо – поглаживая его везде, куда доставала рука.
Он шумно задышал и лизнул меня своим большим мокрым языком.
– Блин, Мелкий, гадость какая – поморщилась я, утирая лицо и открывая глаза. Голова уже не кружилась, но тошнота еще чувствовалась. Я сглотнула.
– Выпей отвара.
Я повернула голову. Реммир протягивал кружку. С благодарностью приняла кружку и выпила. Тошнота постепенно успокаивалась.
– У него вроде новое имя было?
Реммир улыбался, а я махнула рукой:
– Кого я обманываю? Если честно, не лежит душа к новому имени, вроде и звучное, и более-менее солидное, а вот сейчас вспомнить не смогла. А если в дороге помощь нужна будет, как его звать-то? Эй, как там тебя, помоги? У нас говорят: «Не имя делает человека человеком, а человек – своё имя». Вот и пусть его боятся, как Мелкого, свою репутацию опасного животного он уже подтвердил.
И гладила Мелкого везде, куда рука доставала, а тот щурился от удовольствия. В это время дверь вновь распахнулась, и вбежали дети. Лина бросилась в мои объятия, обхватила за шею и крепко сжала своими тонкими ручками. Марк подошел к нам с нахмуренными бровями, пристально разглядывая моё лицо. Я чуть улыбнулась.
– Все хорошо, Марк. Только…
Дверь снова распахнулась, и быстрым шагом вошел Игнат, а за ним Люся.
Игнат дохромал до кровати, сел на нее и стал заново приделывать свою деревяшку.
– Ну нельзя же так, дети! Захожу – их и след простыл. А я ведь пожилой человек по нашим меркам, мне волноваться вредно. А тут ни дня покоя, честное слово!
Лина отпустила руки и встала рядом с Марком.
А я слушала гневную речь Игната с улыбкой.
– Ну чего улыбаешься? Улыбается она – он развел руками, поворачиваясь к Люсе.
– Да я из-за тебя седой весь стал – он взлохматил свою шевелюру.
Во заливается соловьем. Он действительно перепугался, это из него стресс таким образом выходит. Пусть выговорится.
– Туда-сюда, туда-сюда. Рита, прекращай!
Я улыбалась все шире. Интересный какой. Как будто это от меня зависит.
– Реммир, можно ей талисман какой, оберег там, заговор что – ли приладить? Может капсулу Силы вшить ей куда, а? А чего это вы все улыбаетесь, хотелось бы знать?
Я глянула на всех, действительно, все улыбаются.
Игнат перевел взгляд на Марка.
– Ритка, спроси, что твой защитничек учудил вчера. Тебя, когда унесли, он к этой лахудре подошел, намотал её волосья на кулак и давай таскать по всей столовой. Убью, говорит. И откуда столько силы взялось? А та и сделать ничего не может, верещит как свинья недорезанная. Еле отцепили. Той и от Линки пару пенделей прилетело.
Я слушала Игната с высоко поднятыми бровями, посматривая на Марка. Тот сжал губы так сильно, что складка возле губ стала глубокой, а на подбородке резко обозначилась ямочка. Я повернула голову на Реммира. Он знал? Судя по его изумленному лицу, не знал.
– Бандитская группировка, честное слово – Игнат все не унимался – Я бы и сам её все перья повыщипывал, если честно. Такой злой был, как черт. Так пока сообразил, меня Марк опередил.
Он подошел к Марку, потрепал его по голове:
– Молодец, сынок. Своих защищать нужно.
Марк совсем не ожидал, что его похвалят, думал, наверное, что ругать будут, а то и отлупят. Он открыл рот, с недоумением смотря на Игната, затем перевел взгляд на меня. Я улыбнулась, чтобы приободрить его, протянула к нему руку и кивнула. Он медленно подошел ко мне, пристально смотря в моё лицо. Боится.
Я похлопала по кровати рядом с собой. Он осторожно сел, а я приобняла его одной рукой. Он секунду помедлил, затем бросился ко мне, обняв руками и уткнувшись в плечо, заревел. Да так горько, что у меня самой невольно выступили слёзы. Лина начала тихонько всхлипывать, Люся отвернулась к окну, вытирая слёзы. Игнат смахнул скупую мужскую слезу ладонью, подходя к Люсе и обнимая её за талию. Я гладила Марка по голове до тех пор, пока его рыдания не стихли.
– А чем это меня отравили-то? Долго меня еще тошнить будет?
Реммир вздохнул, проведя рукой по волосам.
– Трава редкая и полезная сама по себе. Лекари используют для лечения ваарцев. Имеет лечебные свойства и легкий горьковатый привкус. Ты почувствовала?
Я кивнула:
– У нас орех такой есть с легким горьковатым привкусом. Я даже про него и подумала сначала.
– Трава-то полезная, но в сочетании с другой травой имеет убийственный эффект. Эта смесь способна шава́ла с лап свалить. Как ей в голову пришло тебя этой дрянью накормить? Готовилась ведь, от того её вину и доказывать не придется. Виновна дважды.
Реммир чуть опустил голову:
– Мотаюсь по всему государству, борюсь с врагом, а тут в собственном доме, у меня под боком, можно сказать, вражинка пригрелась и гадила по-тихому.
Мы немного помолчали, прежде чем я спросила:
– Что с ней будет?
– Не знаю, Рита. Здесь судьбу всех преступников Хранительница решает.
Интересно, как это?
Игнат включился в разговор.
– Здесь нет тюрем, Рита. Задумал преступление, осуществил – значит, преступник. Правильно? Осознанно, потому что делал. Вот и получи наказание. А почему самой Хранительницей? А ты вспомни, как у нас это делается. Ежели кому другому это поручить, это соблазн, Рита. Соблазн брать взятки и давать их. Откупился и давай по-новому безобразничать. Мало у нас там таких случаев было? А справедливость где, спрашивается? А тюрьмы. У нас вон сколько тюрем, сотнями ведь сидят. Если кто по глупости попал, он ведь всё сделает, чтоб туда не вернуться, правда?
Я кивнула.
– А преступники сидят себе, посмеиваясь. Их поят, кормят за счет государства опять же. А государство откуда берет деньги? Правильно – налоги с жителей.
Игнат замолчал на секунду, его взгляд стал задумчивым, словно он вспоминал что-то, чуть прищуренный, от чего в уголках собрались маленькие морщинки.
– У меня соседка была. Жила одна с любимой дочкой. Работала на износ, чтоб девчонку на ноги поднять. И та отвечала ей взаимностью, надо сказать, помогала матери как могла: то в магазин сбегает, то кушать приготовит, пока мать на работе. Умненькая девчонка и симпатичная росла. И выросла бы, если бы один нелюдь не нашелся. Сначала снасильничал, а потом убил. Поймали его конечно, посадили. Мать выла на весь дом, аж кровь в венах стыла. Вроде время лечить должно, но не мать, потерявшую своего ребенка. Возвращался однажды поздно вечером домой из института, захожу во двор, смотрю, сидит она на лавочке одна. Вроде и сказать, но не знаю чего, но так хочется поддержать. Вот сел с ней рядом и сижу молча. Долго сидели, пока она не заговорила:
