Лин Петрова
На перекрёстке трех миров. Книга 1. Хранительница
Реммир кивнул, протягивая руку:
– Попробуем с тем, что есть.
И раздал ребятам. Время шло. Я впадала в молчаливое отчаяние. Ничего не получалось. Шава́лы уходили и возвращались ни с чем.
Реммир подсел ко мне:
– Ничего не получается. У нас был бы хоть маленький шанс, если бы между вами была связь.
В недоумении посмотрела на него. Какая связь? О чем он говорит? И вспомнила наш разговор с Игнатом: «У каждой матери есть связь со своим ребенком. Где бы он ни был, она всегда найдет его».
Я в отчаянии обхватила голову. Ну почему я не сделала этого раньше? Почему сомневалась? Почему всегда находила себе оправдание, чтобы не сделать этого, ведь в глубине души я отчаянно этого хотела. Если я их не найду, я буду всю свою жизнь помнить о своей ошибке, и, наверное, одной из главных ошибок в моей жизни.
Я подняла голову к небу:
– Помоги, пожалуйста!
Я даже не знаю, как зовут ту красивую женщину, кто она, но я была уверена, что помочь сможет только она. Ведь она сказала торопиться.
– Прошу тебя от всей своей души, подскажи путь, заклинаю тебя!
Я закрыла глаза и просидела так несколько минут. Вокруг была тишина. А что я хотела? Что передо мной постелется красная ковровая дорожка? Или волшебный клубочек появится?
Со вздохом открыла глаза, посмотрела вокруг. Ничего не изменилось. Придется ждать. Может, у животных все же получится. Ведь не может быть, чтобы ни единого запаха не осталось. От этих же тварей смердит за версту.
Вдруг я почувствовала, что мне на голову кто-то сел.
Я провела рукой по волосам, смахнув маленькую птичку. У меня не было ни сил, ни желания рассматривать её красоту.
Она, немного полетав, опять села мне на голову.
Я в раздражении опять смахнула её рукой:
– Имей совесть. Смотри сколько места для сидения, что обязательно на моей башке приземляться? – довольно грубо сказала я, обращаясь к ней.
Она, облетев вокруг меня несколько раз, стала летать перед моим лицом туда – сюда, туда-сюда.
Да что ж такое-то? Эта маленькая пернатая засранка совершенно отвлекала меня от мыслей. Я встала, пытаясь отогнать её от себя. Она немножко отлетела, словно дразня.
– Ну, сейчас ты у меня получишь.
Когда у меня плохое настроение, я даже сама с собой не связываюсь, так как побаиваюсь, а тут мелочь пернатая дразнится. Я встала, пытаясь достать её, но та отлетала все дальше.
Улетела и хорошо. Я опять села на свое место. Не прошло и минуты, как эта маленькая гадина приземлилась мне на голову. Я в бешенстве вскочила. И начала гонять её, она отлетела в том же направлении что и первый раз.
Да что ж такое-то? Как специально. И замерла. Вот я дура! Неужели подсказка? А что я хотела? Официальное письмо? Так и так, мол, Маргарита, податель сего письма укажет вам дорогу.
Может, действительно подсказка. Реммир заинтересовано следил за моими действиями.
Я прочистила горло, прежде чем пояснить:
– Нужно идти за ней. Она укажет путь.
Он с сомнением смотрел то на меня, то на птичку. Подумал, наверное, что я с катушек съехала от нервов.
– Пожалуйста, давайте попробуем. Все равно другого варианта у нас нет, мы в тупике. Если не получится, то вернёмся на это же место.
Раздумывал он недолго, и мы двинулись за птичкой. Она отлетала, то подлетала ближе, как будто подтверждая правильность наших действий. Шли несколько часов, прежде чем наши животные заволновались. Хил подбежал ко мне, заглядывая в глаза. Мелкий шумно втягивал воздух и радостно скакал.
Они почувствовали детей. Я улыбалась, глядя на ребят. Получилось. Нашла взглядом птичку. Она летала вокруг нас, радостно щебеча, потом поднялась ввысь, раскрыв свои переливающиеся крылышки и улетела. Я успела только крикнуть её в след:
– Спасибо!
Услышала или нет, не знаю.
– Дальше найдем – уверенно сказал Реммир.
Мы сделали небольшую передышку. Поели всухомятку то, что ребята успели покидать в свои сумки, я-то об этом совершенно не подумала. А костер, по известной причине, разводить было нельзя.
Через несколько часов Мелкий стал сосредоточенным. Он замедлил свой шаг, осторожно переставляя лапы по траве. Потом остановился, сел, посмотрел на меня и тихонько рыкнул. Наш отряд остановился. Мы, шепотом переговариваясь, расселись на траве.
Реммир встал:
– Нужно двоим сходить посмотреть. Нападем, как встанут на ночлег.
– Я тоже пойду. Не успокоюсь, пока не увижу детей живыми.
Реммир поморщился. Ну да, что толку от меня? Ноль, и ходить бесшумно я не умею, но не сидеть ведь как истукан.
Мои животные встали рядом со мной, я положила руку на спину Мелкому. И, чтобы не давать Реммиру время на отговаривание, молча развернулась и пошла.
Шли, прислушиваясь к звукам. Внезапно Реммир поднял руку вверх. Мы замерли. Я повернула голову на Хила. Он замер с поднятой лапой. Вот откуда он знает, что нужно замереть? До чего умное животное, поражаюсь честное слово.
Реммир показал в сторону и губами прошептал:
– Охрана.
Я понимающе кивнула. Мы в полуприсяду обошли его стороной. Двигались рядышком, и я чувствовала его запах. Добежали до дерева, сели, и я взглянула на охранника. Тот стоял, привалившись на дерево, и ковырялся в носу своим грязным толстым пальцем. Потом достал его, с интересом поглядел на результат своего плодотворного труда и сунул в рот.
Фу. Меня затошнило. Я закрыла рот рукой, пытаясь заглушить рвотные позывы, глубоко дыша через нос.
Реммир быстро обхватил меня за шею и притянул к себе, прижав мою голову к своей шее.
С закрытыми глазами я вдыхала его приятный запах и потихоньку тошнота ушла. Так и стояла бы вечность в его объятиях, а он продолжал держать мою голову. Я чувствовала его руку на затылке, и мне вдруг захотелось, чтобы он зарылся пальцами в мои волосы. Я чуть пошевелила головой, а его пальцы отозвались на мой еле заметный жест. Он чуть сжал ладонь, проводя по волосам подушечками пальцев. От его движения, по всему телу пробежала дрожь, грудь стала чувствительной от соприкосновений с тканью. Я чуть не застонала, слушая его участившееся дыхание.
Я с трудом отодвинулась от Реммира, возвращаясь в реальность. Стыдно-то как, нашла время. Иду детей выручать, а расслабилась как на свидании.
Тут неслышно подошел Хил и мотнул головой. Мы последовали за ним. Ближе к их лагерю пришлось ползти. Эти твари собрались в одном месте, гортанно переговариваясь. Что-то их многовато. Штук сорок-пятьдесят навскидку. А нас сколько? Двенадцать человек. В смысле – один человек и одиннадцать ваарцев. Но от этого хрен редьки не слаще. И плюс животные в количестве тринадцати штук. Моих двое, да у ребят по шава́лу. Маловато. Я перевела взгляд на ребят, их лица спокойные и сосредоточенные. Самое главное, спокойные, значит можно не переживать.
На земле лежала туша окровавленного животного. Они отрезали куски сырого мяса и жевали своими гнилыми зубами, довольно щурясь. По подбородку стекала кровь.
Меня передёрнула от отвращения. Я судорожно искала взглядом детей. Они сидели неподалеку. Руки и ноги крепко связаны. Лина сидела, опустив голову, на её лице виднелись дорожки от слез. Её отсутствующий взгляд смотрел в одну точку. У меня до хруста костей сжались руки. У Марка на лице расплывался большой синяк, губа разбита, он периодически сплёвывал кровавую слюну. Все-таки он попытался сбежать. Потерпи еще немножко, только не геройствуй, пожалуйста.
Тут от толпы отделился один Дикий. В руках он держал кусок сырого мяса, он медленно подошел к детям и бросил кусок им под ноги. Немного постоял, затем подошел к Лине, схватил кровавыми руками её подборок и поднял лицо к себе. Он рассматривал ее лицо, довольно щерясь. Лина медленно перевела взгляд на него. Очень страшно видеть у маленького ребенка такой взрослый ненавидящий взгляд. Меня начала бить крупная дрожь, я еле сдерживалась, чтобы не выскочить и не убрать его поганую клешню от её лица. Реммир положил свою руку на моё плечо и крепко сжал. Боль в плече немного отрезвила меня. Я благодарно кивнула ему.
Дикий отпустил лицо Лины и, ухмыляясь, пошел к своим.
– Девчонка моя – громко сообщил он своим.
Те начали ухмыляться:
– Маловата еще добыча.
Тот скривил губы:
– Подрастет чуток, там и поиграем – бросив на девочку взгляд.
Они заржали. Марк, от услышанного, сжал зубы и начал энергично дергать руками. Дикий обернулся на него и рыкнул:
– Убью.
Я прижалась лбом к земле, с силой сжав траву. Не могу это слышать, сердце кровью обливается. Помотрела на Реммира. "Как немного стемнеет" – сказал он губами.
Значит, еще ждать. Нужно дать знать детям, что мы здесь, иначе Марк совершит очередную ошибку.
А как привлечь их внимание? Я огляделась по сторонам. Хил лежал неподалеку, и я позвала его. Когда он подполз, я притянула его голову и зашептала на ухо. Он тихонько пополз в сторону детей. Я замерла – хоть бы получилось. Он дополз до Лины, стараясь привлечь её внимание, но девочка сидела, уставившись в одну точку. Хил ткнулся носом в её завязанные руки. Она перевела взгляд на Хила и смотрела непонимающим взором.
Давай, девочка, соображай. Тут она нахмурила брови, захлопала глазами и широко открыла их. Её лицо озарила счастливая улыбка. Она судорожно толкала Марка, привлекая его внимание. Тот повернул голову и с недоумением смотрел на сестру. Чего это она лыбится? Она мотнула головой в сторону Хила. Марк замер, смотря на него, затем поднял голову, всматриваясь в кусты, ища спасителей.
Я нашла небольшую веточку и бросила в его направлении. Он моментально отреагировал, повернув голову в мою сторону. Чуть выглянула, давая ему возможность увидеть меня. Он вцепился в меня взглядом, глубоко вдохнул и чуть улыбнулся разбитыми губами. Марк указал головой Лине направление и та, увидев меня, заулыбалась.
Я успокаивающе кивнула и шепнула губами: "Позже. Держитесь". Дети кивнули.
Вот и хорошо. Я спряталась в траву, но Хил все не возвращался. Я выглянула. Этот стервец, практически растекшись по земле и замаскировавшись в траве, перегрызал веревки своими острыми зубами. И как только сообразил? Молодец! Вернется – расцелую.
Начало темнеть. Дикие, нажравшись, расслабились и, переговариваясь все тише, укладывались на землю и засыпали. Видимо, они были уверены, что погони не будет.
Ну что, вонючие ребятки, будет вам всем сюрприз.
Стемнело настолько, что я уже не видела детей. Ребята задвигались, и от шелеста травы под их ногами, я поняла, что пора. Я аккуратно встала, меня потряхивало от неизвестности и предстоящего боя. Получится ли?
И почувствовала в ладони пульсирующую боль, поднесла ладонь близко к глазам. Рассмотреть не было возможности, тогда я провела пальцем по шраму. Как и в тот раз, он припух и отзывался на прикосновение болью.
Я обхватила мечи двумя руками, успокаиваясь. Закрыла глаза, глубоко вдохнув. Из головы уходили посторонние мысли и эмоции. Оставались решимость и твердая уверенность в своих действиях.
И понеслась. Мелкий бесшумно мчался рядом со мной. Я первым делом рванула к детям. Дикие, не ожидавшие нападения, вскакивали, оглядываясь по сторонам.
Реммир на бегу кинул несколько горстей песка.
"Свет" – и поляна озарилась светом. Стало видно врага. А то ведь действительно, своего порешить можно.
Как только началась заварушка, дети вскочили. Их руки и ноги были свободны, Хил постарался. Дети кинулись ко мне в объятия. Я на мгновение прижала их к себе и быстро оттолкнула за пределы поляны. Марк порывался схватить любое оружие и встать рядом.
Мне было не до сантиментов, и я рявкнула:
– Вон, Лину смотри!
Развернулась и чуть не пропустила удар. Чудом вывернулась и вступила в бой. И опять никаких мыслей, тело четко отзывалось на движения нападавшего. Вот его голова покатилась. Подскочил еще один. Я усмехнулась. Что же к ребятам не сунулся? Ищешь легких путей? Ну, на тебе, и он получил два удара, замерев на месте от боли.
Мне бы ту тварь найти, что к Лине подходила. Я начала оглядываться и застыла с открытым ртом.
Хил подскакивал к врагу, и широко открыв пасть, хватал за конечности. Укушенная конечность неестественно выворачивалась от перелома, и его хозяин с воплем падал на землю. Там Хил и завершал начатое, вырывая кадык.
Но то, что вытворял Мелкий, не вписывалось ни в одни ворота.
Отталкиваясь от земли своими мощными лапами, он в прыжке подлетал к врагу сверху, одновременно хватая того за голову, широко открытой пастью и своими большими лапами с выдвинутыми когтями, буквально разрывал тело пополам. Оторванная голова отлетала следом за разодранным телом.
Я не выдержала и крикнула Мелкому:
– Мелкий, не бери в рот всякую вонючую гадость. Просто убивай.
Он повернул ко мне голову с открытой пастью. Глаза стеклянные, даже сомневаюсь, что он узнал меня. Я отшатнулась.
– Поняла. Не мешаю. Продолжай.
Он рыкнул и бросился в самую гущу. Хил крутился между врагов как юла. Диких за короткий срок становилось все меньше. Тут на поляну влетели шава́лы и дело пошло еще быстрее. Они раздирали грудную клетку врага, не оставляя шансов на спасение. По ходу дела, нам тут работы и не останется, все сделают животные.
Тут я заметила лежащего на земле той твари, что подходила к Лине. Я даже расстроилась. И отрезать ему кое-чего теперь нечего и совать больше некуда. Вот и славно.
Обернулась. Хил продолжал хватать все подряд. Но, неожиданно ему подвернулась лапа Мелкого. Хил в исступлении схватил её и сжал пасть. Мелкий от неожиданности замер, прислушиваясь к ощущениям. Затем в недоумении опустил голову между своих лап, заглядывая на неведомого врага, хлопнул глазами. Хил, почувствовав, что сделал что-то не то, замер, подняв глаза на Мелкого. Осторожно отпустил лапу, виновато хлопнув глазами. Мелкий шумно выдохнул, фыркнул и вернулся к своему делу.
Я громко рассмеялась, глядя на них. Напряжение потихоньку отпускало, на душе становилось радостно. Я опустила мечи, немножко разочаровавшись. Настраивалась-то на смертный бой, но с такими животными ничего не страшно.
Животные добивали оставшихся врагов, а я развернулась в поисках детей.
Они выбежали мне навстречу, и я встретила их крепкими объятиями. Мы стояли втроем, жадно вцепившись друг в друга, словно боясь снова потерять друг друга.
– Нужно уходить – шепнула я, по очереди поцеловав их в макушки.
Не дожидаясь рассвета, наш, пополнившийся отряд, двинулся в обратную дорогу. Дети расселись к столичным на шава́лов.
Мне протянул руку Реммир. Кочевряжиться не было ни сил, ни желания. Села впереди него, с каждым шагом шава́ла расслаблялась и, наверное, задремала. Потому что почувствовала руку, обнимающую за талию.
Хил запрыгнул Мелкому на спину, иначе мог отстать от нас, и мы помчались.
* * *
До стоянки добрались практически под вечер. Солнце только-только начало клониться к закату. Все сидели дружной гурьбой возле костра и ждали нас. Игнат с Люсей вскочили первыми. Игнат с волнением всматривался в моё лицо. Я устало кивнула головой:
– Все хорошо, Игнат. Дети не пострадали.
Люся, подбежав к детям, обхватила их обеими руками, крепко прижав к своему пышному телу. Она бормотала благодарственные слова Хранительнице за спасение.
Ну и при чем здесь Хранительница? Она что ль там мечами махала? Злая я. Это от пережитых волнений и бессонной ночи.
Я потерла ладонями лицо, отгоняя сонливость. У меня есть одно неоконченное дело, иначе опять найду себе оправдание, чтобы оттянуть решение этого вопроса и меня будут одолевать противоречивые сомнения.
Я решительно направилась к детям.
Лина с улыбкой обернулась ко мне. Слава небесам, ведь она опять улыбается. Но тот её взгляд я никогда не забуду и сделаю всё, чтобы никогда его больше не увидеть.
Мы отошли немного в сторону и сели на траву друг против друга. Я немного мялась, не зная, как начать разговор.
И начала разговор, смотря на Марка:
– Мы еле вас нашли. Эти твари научились заметать следы и запахи. Только чудо помогло нам. Если бы у меня была с вами связь, то освободили гораздо раньше.
Дети понимающе кивнули.
– Это может повториться еще раз и мне даже больно думать, что с вами может что-то случиться.
Дети смотрели на меня. Марк, наверное, уже стал догадываться, так как начал часто хлопать глазами.
Я глубоко вдохнула, как перед прыжком в морскую пучину:
– Согласны ли вы стать моими детьми? – смотря на Марка. Все-таки, он старший и волей-неволей несет ответственность и за свою сестру. А может, вообще откажется – начала сомневаться я.
Лина замерла, широко открыв глазки. Она медленно кивнула. Марк по-взрослому смотрел в глаза:
– Тебе придется остаться.
Я кивнула:
– Останусь.
Марк посмотрел на Лину, на меня и сказал:
– Согласны.
Я облегченно выдохнула. Теперь и мне слова говорить нужно. А какие? Пойти к Игнату спросить? Не пойду. Это личное дело нас троих, неужели не подберу нужные слова? Ведь главное, от души их сказать.
– Я беру ответственность за этих детей: Маркела и Неолину. Обещаю заботиться о них и любить как своих детей. И постараюсь сделать всё, чтобы они были счастливы – от этих очень важных для меня слов, потекли слезы.
– И, даже если они будут безобразничать, я все равно буду их любить, потому что это самые лучшие дети на свете.
Едва я произнесла последнюю фразу, меня откинуло на несколько метров назад и тело взорвалось оглушительной болью.
Я потеряла сознание.
* * *
После нападения Диких, спасти удалось весь отряд. Мельсин постарался на славу. Потеряли только детей.
Я скрипнул зубами, ведь были донесения, что Дикие собираются вместе, хотя раньше они ревностно охраняли свои территории. И совершали нападения на «своих» территориях. Что заставило их объединиться? И как им удалось так далеко пробраться?
Я оглядел своих ребят – молодцы, не спасовали.
Каково было моё удивление, когда Тельнан пожал руку иноземке. Тельнан, старый вояка, с которым мы прошли много битв. Уж он – то знает толк в военном деле и просто так не признает девку равному себе. Знать, не проста иноземка. Неужели она наследница?
Не может того быть. Хранительница наверняка признала бы её, и Сила вступила в свои права.
Девчонка, конечно, красивая и отчаянная. У них там, на земле все такие?
Я хмыкнул. Собралась она, понимаешь, в одиночку спасать детей. Что ж мы звери какие? Звери, и те своих детёнышей выручают из беды, неужто ваарцы не помогут.
Когда она в отчаянии схватилась за голову из-за связи, даже у меня сердце зашлось. Надо же из-за чужих детей так убиваться. Хотя, на меня тоже иногда тоска нападает. Сколько по стране мотаюсь, пытаюсь найти своего ребенка и все тщетно. Где же эта дрянь прячется? Вроде уже везде побывал. К Мельсину, видимо придется обратиться, не хотелось личные проблемы примешивать к служебным.
Проникся я к Рите уважением. Мне и самому хотелось выскочить из кустов, когда Дикий схватил девочку за лицо. Я скрипнул зубами. Счастье, что сразу не тронул. А Рита девка интересная. Как будто много лет мечами машет, лицо без эмоций, равнодушное.
Я улыбнулся. Мне Тельнан по молодости тоже так говорил: «У тебя такое лицо становится спокойное, как у профессионального убийцы. Жутко подходить к тебе». Я объяснял, что по лицу враг читает все действия и проявить эмоцию – это дать врагу оружие против себя. Со временем все ребята привыкли. А тут как бы увидел себя со стороны.
Осторожно выпрямил спину, пытаясь размять затёкшие мышцы, одной рукой придерживая уснувшую девушку. Не мудрено. Столько испытаний за короткое время – два боя, ранение. Ничего, приедем, отдохнем как следует. Ребятам тоже отдых нужен.
Я приблизил лицо к её волосам и вдохнул. Приятный запах земной женщины – травы и что-то мне незнакомое. Наверное, её средство для мытья волос. Девушка вздохнула и, чуть повернув голову, доверчиво уткнулась в мою шею. Ох ты ж, епрст. От ее, чуть заметного дыхания, по всему телу пробежала возбуждающая волна, в штанах приятно заныло. Я поерзал, устраиваясь удобнее. Сейчас вдруг проснется, а ей в ягодицы кол упирается. Усмехнулся. Мне теперь с этим колом ехать всю дорогу.
Доехали быстро. Ритины животные умчались в лес в поисках пропитания. Сама девушка проснулась на подъезде к лагерю и выпрямилась, стараясь не касаться меня бедрами.
Я соскочил с шава́ла, разминая затекшие мышцы. Выслушал отчет ребят, что все спокойно. А теперь всем спать. И только собрался прилечь, как услышал дикий крик. Все вскочили, оглядываясь.
И тут я увидел источник крика – Рита каталась по земле, а возле неё испуганные дети. Я сразу понял причину такой сцены. Мне уже приходилось видеть подобное.
Идиотка! Не могла подождать немного. В её уставшем организме нет столько сил, преодолеть такую боль. Может не выдержать и уйдёт на небеса, оставив детей сиротами. От боли она уже хрипела, пальцами скребя землю, а тело выгибало дугой.
Я подбежал к ней, схватил на руки и крепко прижал к себе, чтобы не поранилась. Но её сила была сильнее – при очередном приступе она с криком выгнулась, и я не смог её удержать. Мы упали на землю, крепко приложившись о твердую поверхность. Я обхватил её руками и ногами, зафиксировав конечности.
Игнат носился вокруг нас, в волнении заламывая руки.
– Реммир, а если капсулу Силы ей дать? Не выдержит ведь девчонка.
– Нельзя – сквозь зубы выдохнул я, пережидая приступ – Сила сейчас связь устанавливает. Если добавить – разорвёт нафиг – ожидая очередной приступ, который не заставил себя долго ждать.
Поднялся жар и тело начало гореть огнем. Сквозь одежду я чувствовал её горячую кожу и волны судорог, пробегавших по уставшему телу.
По моему лбу стекал солёный пот, который смешивался с горячим потом Риты. Она металась в бессознательном состоянии, и я ничем не мог ей помочь. Это был её выбор. Но, как же хотелось облегчить состояние этой девчонки, не побоявшейся принять связь и, так бесстрашно принявшей бой за чужих детей. Два боя, если быть точным.
Если бы можно было взять на себя часть её боли, не раздумывая, сделал бы это.
Вот, последняя судорога покинула уставшее тело, и Рита обмякла. Я облегченно откинул голову и расслабил мышцы, отдыхая.
Стоп, в чем дело? Почему я не слышу её дыхания? Я заглянул её в лицо, прислушиваясь. Потом потряс за плечо. Никакой реакции. Я рванул кофту на груди и приложил ухо к груди, пытаясь услышать стук сердца. Ничего. Я поднял голову, обводя взглядом собравшихся. Опустил голову, смахивая ладонью пот.
– Все кончено, она не справилась.
– Нет. Не может быть – Игнат стоял рядом, сжав кулаки.
Он подлетел к Рите и начал яростно трясти её за плечи.
– Ритка, вернись, слышь! Вернись, как человека тебя прошу – его голос перешел на крик.
Затем сел на корточки и сказал, стукнув себя кулаком по груди:
– Полюбил ведь её. Как дочь родную полюбил – уткнулся лицом в ладони, и его плечи затряслись от горестных переживаний.
Вокруг повисла тишина, и среди этой горестной тишины послышался вой девочки. Понять ее можно. Только обрели родного человека и сразу потеряли. Марк смотрел застывшим взглядом.
Тут Игнат вскочил, вытер лицо рукавом и шмыгнул носом:
– Нет, братцы, так дело не пойдет – и с криком – Врагу не сдаётся наш гордый Варяг! Пощады никто не желает! – начал трясти Риту с удвоенной силой.
Её бездыханное тело тряслось от рук Игната. Голова перекатывалась из стороны в сторону.
Я скрипнул зубами. Да дай ты ей умереть спокойно, что ты ее трясешь, как пыльный мешок. Итак настрадалась девка.
В это время из леса вылетели каба́р с леви́ром. Они стрелами мчались к нам, подбежали, тяжело дыша. Левир, не раздумывая, поднялся на задние лапы и прыгнул на грудь девушки передними лапами, налегая всем своим мощным телом. Игнат от неожиданности сел на пятую точку.
Мы все замерли. Никто не ожидал таких действий от животного. А леви́р, отбежав на несколько метров, развернулся и с разбегу повторил своё движение. Раздавит же. Мало того, что тело физически измотано, так еще и поломанной в землю положат.
Неожиданно Рита вздохнула и открыла глаза. Все облегченно загалдели. Я тоже почувствовал облегчение. Жива, слава Хранительнице.
Дети подбежали к девушке, обнимая её. Она с усилием подняла руку, коснулась детей и потеряла сознание. Все склонились над девушкой. Она ровно дышала, иногда сжимая губы от боли и сжимая ладони.
Рядом с ней остались дежурить дети и Игнат с Люсей. Остальным нужно было выспаться.
Я со стоном лег на одеяло и закрыл глаза. Прошло некоторое время, прежде чем я понял, что не смогу уснуть. Поднял голову и огляделся. Ребята шумно посапывали возле костра. Люся с Линой уснули сидя, обнявшись. Игнат с Марком мужественно сражались со сном, потирая глаза и зевая. Я встал и подошел к ним:
– Идите спать.
Марк испуганно покачал головой.
– Идите уже. Мне все равно не спится. Я разбужу если что.
Когда они улеглись, я осторожно взял девушку на руки и понёс на свое место. Чего сидеть истуканом, сплю я чутко. Ей теперь только время поможет и крепость организма. Я положил руку на девушку, обхватив. Если случится очередной приступ, я смогу удержать. Всю ночь она металась в бреду, разговаривала с кем-то, звала.
«Алька, Семеныч. Мама Ева»…
Говорила, что у нее никого нет, а тут маму какую-то зовет. Бредит же, понимающе молчал я, крепко держа в своих объятиях.
«Ромка, не трогай меня, ты горячий» – по телу прошла небольшая судорога. «И я тебя люблю. Не уходи. Да не уходи, пожалуйста» – умоляюще она шептала.
Я скрипнул зубами. Ромку любит. Где-то в глубине души шевельнулось недовольство и какое-то давно забытое чувство ревности. Я прижал её к себе покрепче.
«Кирилл, ты урод. Ненавижу тебя. Суёшь свой…» – а дальше был такой текст, от которого даже я немного покраснел.
Наутро я проснулся, чувствуя взгляд. Рядом сидел Марк, разглядывая то Риту, то меня. От Риты все еще шел жар.
– Нужно довезти её до воды.
Мальчик спокойно смотрел нам меня.
– Она всегда в воде плескалась, говорила вода и лечит и все болезни забирает.
Мальчик то соображает, хмыкнул я. Ведь действительно, при каждом удобном случае, Рита мчалась к воде.
Собирались недолго. Всем хотелось убраться с этого места.
Я сел на шава́ла, Тельнан передал мне на руки девушку. Её животные бежали рядом, время от времени забегая вперед и заглядывая на Риту. Дети сели к ребятам, тоже время от времени оглядываясь.
Надо же. Не часто встретишь такую преданность. Преданность от животных, тем более таких опасных и диких. То, что мы увидели за этот познавательный поход, никто из ребят не забудет, и будут рассказывать своим детям. Как иноземка просидела несколько часов, зажимая артерию, спасая самое опасное животное Ваарии, и при этом ревела навзрыд, словно близкий кто-то погибает.
Увидеть этих животных в бою – это вообще мечта каждого бойца. Не каждый может похвастать, что сражались рядом с каба́ром и леви́ром. Ведь действительно опасные. В мгновение ока леви́р разрывал врага на части. Каба́ру было необходимо два таких мгновения, чтобы разделаться с неприятелем.
А уж как Рита женихов отшивала, наверно в легенды сложатся, и будут передаваться из уст в уста.
И как эта отчаянная девушка не побоялась взять на себя ответственность за детей. Из наших то редко кто соглашается, а уж сразу за двоих, про это я вообще никогда не слышал.
Я покачал головой, перехватывая девушку поудобнее. Маленькая смелая иноземка. С красивым лицом, голубыми, как небо глазами, длинными прекрасными волосами, фигурой как статуэтка нашей Хранительницы, гладкой белой кожей к которой хочется прижаться и вдыхать её неповторимый запах. Ух ты. Куда меня занесло.
Ольгерд сообщил, что неподалёку виднеется озеро.
Ребята после боя и последующих событий, прониклись к девушке уважением и переживали за её судьбу.
Я спе́шился, передав Риту Тельнану. Вопрос о том, кто понесет её в воду, не стоял. Игнат со своей деревяшкой в воду не сунется. Люся с детьми не удержит. Я подошёл к берегу, шаг за шагом заходя всё глубже в воду. Ко мне подошла Люсетта. Она расплела её волосы, рукой положив их на воду и тихонько отошла. Я осторожно положил девушку в воду, придерживая одной рукой за спину. Прошло немало времени, прежде чем её тело расслабилось, черты лица стали спокойными, кожа стала прохладной на ощупь.
Марк разделся по пояс и придерживал Риту с другой стороны. Когда он повернулся к своей сестре, я увидел на его спине шрамы. Я сжал зубы, это где это он успел такие отметки заработать, интересно? Папашка что ли постарался? Это какой скотиной нужно быть, чтобы ребенка так лупасить.
Марк повернулся ко мне и наверно догадался, что я увидел его спину. Спокойно и твердо встретил мой взгляд. Я даже улыбнулся, пацан то с характером. Нужно к нему присмотреться, может, и в отряд к себе возьму, как подрастет. С таким характером только бойцом ему быть.
* * *
Едва я произнесла слова, шедшие от души, тело разорвало дикой болью. От которой не убежать, не спрятаться. Она была везде, заставляя кричать и хрипеть, пока не сорвала голос. Тело, будто чужое, то сжималось, то выкручивалось словно пружина. Почувствовав руки на теле, закричала. Кожа горела, а руки причиняли неимоверную боль, как от соприкосновения с калёным железом.
Господи, дайте хоть минуту передышки, иначе не выдержу.
Тело начало расслабляться, и я облегченно выдохнула, наслаждаясь благословенным покоем. Минута или секунда? Время растянулось в бесконечность, и мозг снова взорвался, получая от всего тела сигналы о боли. Снова каждая клеточка выла, мышцы каменели, сухожилия выкручивались. Я поняла, что не выдержу. Не способно мое, физически не подготовленное тело, утомленное стрессом последних дней, выдержать эту многотонную нагрузку.
Сердце совершило свой последний удар и остановилось, а еще живой мозг продолжал думать и надеяться, что это не конец, пока сознание не начало меркнуть, погружаясь во тьму.
Снова благословенный покой и искрящийся свет. Разум отдыхал, думать не хотелось. Хотелось насладиться этим покоем, когда ничего не болит и ничего не тревожит.
– Это ещё что такое?
Я обернулась. Красивая женщина стояла, разглядывая меня прищуренным взглядом. Сегодня она была в золотистом платье. Оно ласково облегало её фигуру, выгодно подчеркивая изгибы. И чего она злится, интересно? Я равнодушно смотрела на неё.
– Милая, не зачастила ты сюда? Я, конечно, говорила, что мы ещё встретимся, но тебе ещё рановато.
Она отвела взгляд в сторону, словно всматриваясь куда-то. Хмыкнула.
– Ага. Вот в чем дело. Сейчас исправим – подняла правую руку и громко щелкнула пальцами – Тебе пора.
Как это пора? Ничего подобного. Я совершенно никуда не спешу. Мне здесь хорошо – ничего не болит. Никуда я не пойду, выдумала тоже, понимаешь, думала я, отодвигаясь от нахмуренной красавицы. Ой, я забыла, что она читает все мои мысли. Обиделась что ли? А на правду не обижаются. Это ведь я опять думала, а она все знает? Что же теперь и не думать вовсе?
