Евгений Николаевич Бузни
Настасья Алексеевна. Книга 4
В Баренцбурге после взрыва, что застал врасплох и Настеньку, тоже начался пожар. Его сумели залить тоннами воды, затопив при этом и тела погибших шахтёров. Здесь, на Пирамиде, где уголь добывают не «на гора», как в Баренцбурге, а «с горы», в штольнях, расположенных высоко в горе около пятисот метров над уровнем моря, затопить горящий уголь не удавалось, тогда как деньги на сдерживание огня тратились немалые. А тут развал Союза, добыча угля на Пирамиде сократилась почти вдвое против проектной, девальвация рубля, катастрофа самолёта на горе Опера, где среди погибших ста тридцати пассажиров половина летели для работы на Пирамиде. Короче, букет событий привёл к решению руководства треста закрыть рудник Пирамида. Этому решению способствовало и то, что директор рудника Баренцбург любил говаривать: «Пиромидчане живут за счёт Баренцбурга».
О, Леонид Александрович хорошо понимал, что значит лично для него закрытие рудника Пирамида. Дело, разумеется, было не в том, что он устроил проводы своему коллеге Петру Николаевичу в домике на мысе Финнесет с шашлыками и горячительными напитками. Это было, несомненно, приятным событием. Но главная радость Леонида Александровича состояла в том, что после отъезда Петра Николаевича директор рудника Баренцбург оставался главным начальником на обоих рудниках и все работы по ликвидации посёлка Пирамида должны были проводиться под его началом. А это сулило немалые выгоды.
Спрыгнув на снежный покров, улёгшийся после остановки вращавшегося винта вертолёта, Умбрейт галантно подал руку Настеньке. Она осторожно ставила свои сапожки с толстой подошвой, чрезвычайно удобной для хождения по снегу, на ступеньки лестницы и легко спрыгнула, подхватив предложенную Умбрейтом руку без перчатки. Пуховая куртка расстёгнута, шапка-ушанка распустила уши в стороны, концы белого шарфа свободно спадают на грудь, лицо молодой женщины счастливо смеётся навстречу солнечным лучам. Зима по календарю ещё далеко, хоть и лежит снег. По нынешним меркам тепло – всего несколько градусов мороза.
На Евгении Николаевиче короткая дублёнка, серые брюки и такие же, как у вертолётчиков, бахилы. Их ему подарил Тиграныч из запасов служебной одежды команды вертолётной службы. Стёкла очков хамелеонов сразу же потемнели на ярком солнце, защищая глаза от света. Приспосабливаемость стёкол к яркости стала настолько привычной, что их хозяин никогда не замечал изменения их цвета. Только если вдруг снимал почему-либо очки, то вдруг обращал внимание на тот факт, что стёкла совершенно тёмные, и тогда становилось приятно, что очки выполняют свои функции полностью.
Вертолётная площадка и морской причал для вполне солидных большегрузных кораблей, отстояли несколько в стороне от самого посёлка. Отсюда хорошо был виден на противоположной стороне залива Миммер гигантский ледник Норденшельда. Под солнцем хорошо можно им любоваться, но у прилетевших сейчас другая задача. Их интересует состояние покинутого посёлка. Евгений Николаевич давно здесь не был, слышал, конечно, отзывы небольшой группы рабочих, прилетавших сюда по заданию дирекции на ликвидационные работы, но хотелось самому посмотреть на результаты, а тут и Умбрейт подвернулся со своими предложениями использовать Пирамиду для туристических целей. Вот и полетели.
Первое, что бросилось в глаза и не могло не изумить, – это исчезновение финских домиков, с которых раньше начинался посёлок. В них практически никто не жил, но они никому и не мешали, так как новая часть посёлка, построенная после войны, находилась чуть дальше, поближе к месту добычи угля.
Умбрейт, бывавший здесь ранее со своими туристами, буквально опешил:
– Мистер Женя, а где деревянные домики? В них ведь можно было поселять туристов-романтиков, желающих пожить отдельно, не в гостинице.
Настенька перевела изумление Умбрейта, на который тут же последовал ответ:
– Сам не понимаю.
Хотя он догадался, что на снос домиков выделялись дополнительные средства, которые могли частично или полностью оседать в кармане распорядителя работами Леонида Александровича. Говорить об этом не стал, а просто выразил тоже своё недоумение, хорошо помня, что даже в конторе губернатора Шпицбергена, узнав о закрытии рудника Пирамида, выразили пожелание сохранить посёлок, как память.
И вот два ряда построенных в начале века финских домиков запросто исчезли с лица земли.
Настенька тоже не удержалась от возмущения:
– Помнишь, Женя, когда Пирамиду посетил норвежский король Харольд Пятый, он высказался, назвав Пирамиду жемчужиной архипелага? Тогда маленькие домики стояли на месте и являлись своеобразным украшением местности. Это было совсем недавно.
– Ну, вполне возможно, что не они восхитили короля, а, напротив, современные четырёхэтажные кирпичные здания на сваях гостиницы, больницы, управления, семейного общежития да очень красивые небольшие двухэтажки для жилья, которые вместе выглядят настоящим городским районом, да ещё со сквером, памятником Ленину, клубом с кинотеатром и бассейном. Думаю, что это больше впечатляет туристов, поскольку норвежские посёлки здесь же на Шпицбергене выглядят совсем иначе.
Настенька едва успевала переводить и то, что сама говорила, и слова Евгения Николаевича.
Умбрейт согласился с мистером Женей, добавив, что уникальность Пирамиде придаёт пирамидальная гора, из-за которой посёлок получил своё название, близость ледника Норденшельд, и даже такая деталь как бутылочный домик, сложенный шахтёрами из пустых бутылок, добавляет шарм посёлку.
Обо всё этом троица говорила по пути к центру посёлка, который встретил их большим знаком треста «Арктикуголь» с белым медведем наверху и указателем 79о северной широты, маленькие копии которого в виде значков красуются на лацканах пиджаков сотрудников треста.
Вдоль всего посёлка тянулись длинные деревянные короба, накрывающие трубы бывшей теплосети. Иной раз казалось, что по ним луче идти в местах, размытых весенними паводками. И тогда они поднимались на короба там, где это было возможно, и шли по дощатым перекрытиям, не рискуя свалиться, так как снег ещё не нападал в большом количестве и не был скользким.
Вся местность представляла из себя довольно грустное зрелище покинутого жилья. Окна домов порой чернели разбитыми проёмами или белели листами приколоченной фанеры. Все этажи бывшего семейного общежития облюбовали себе чайки. Ещё весной они устроили на подоконниках гнездовища из натасканной соломы и прекрасно себя чувствуют в любое время, хлопотливо усаживаясь на толстые подстилки по несколько пар у каждого окна.
– Это чайки правильно поняли. Семейное общежитие должно быть заселено. – смеясь, сказал Евгений Николаевич. – целый город чаек. А людей нет.
– Посмотрите, – удивлённо воскликнула Настенька, – сколько набросано бумаг по сторонам. И даже книги валяются.
– Неорганизованные туристы, – хмыкнул Умбрейт, выслушав, как Настенька перевела своё возмущение. – Мне рассказывали, что дикие туристы, которые приезжают сюда сами по себе, заходят в дома и выносят всё, что найдут.
– Странно, что библиотеку до сих пор не вывезли – заметил Евгений Николаевич.
Умбрейт и тут вставил своё мнение:
– Русские плохие хозяева. Никому ничего не надо. Шахту на Груманте закрыли почти сорок лет назад, тоже из-за пожара, а до сих пор посёлок там напоминает город-привидение. Дома стоят хорошие, но постепенно разваливаются. Кругом разбросаны железки, части оборудования, даже баржа у берега ржавеет. Так и на Пирамиде будет. Дайте мне для компании «Спитсберген турз» в аренду часть земли, я приведу всё в порядок. Но я всё не могу взять. Так что надо убедить руководство треста принять меры, вложить деньги и получать доход от туризма.
Умбрейт говорил, не торопясь, с расстановкой, давая время на перевод. Евгений Николаевич внимательно слушал и вспоминал, что немец говорит это уже не в первый раз.
– Видите,– продолжал он свою речь, показывая рукой на гору – с ледника Бертил весной и летом льётся вода прямо в посёлок? Его останавливала дамба, но она разрушается, и скоро вода может затопить весь посёлок. Это я один не могу сделать. Нужны серьёзные деньги.
– Подожди-ка, – вдруг прервал его Евгений Николаевич. – Посмотрите, что там впереди?
Они стояли на длинном коробе, в дальнем конце которого что-то двигалось. Это что-то было похоже на белое облачко, едва заметное на покрытом белым снегом пути.
– Oh, my god! This is Polar Bear22, – вскрикнул Умбрейт и тут же скинул с плеча своё ружьё. – It is coming to us23.
Настенька даже не успела перевести, но Евгений Николаевич был у неё хорошим учеником и уже понимал такие простые фразы, потому среагировал сразу же:
– Не стреляй в него!
Тут потребовался перевод, хотя Умбрейт не только догадался, о просьбе, но и сам отлично знал норвежское законодательство по охране животных на Шпицбергене.
– No, I am not going to kill him, but only to scare.
На всякий случай Настенька перевела:
– Я не собираюсь его убивать, а только испугаю.
Умбрейт поднял двустволку вверх и выстрелил. Медведь, а это уже ясно было видно, остановился на коробе и присел. Умбрейт выстрелил из второго ствола и быстро стал доставать патроны из патронташа на поясе. Да только медведь больше не стал выжидать, а соскочив с короба, опрометью бросился наутёк от здания клуба в сторону горы.
Все облегчённо вздохнули.
– Вот опять приключение. Почти как на Груманте, – сказал Евгений Николаевич, но в голосе его не чувствовалось смеха. Скорее он был напряжённым. – Я боюсь за тебя, Настенька. Тебе нельзя волноваться.
– Да что ты, Женьчик, – ответила она, стараясь улыбнуться, – с вами мне и медведь не страшен.
Умбрейт не понял, о чём говорили, но догадывался и произнёс вполне подходящую фразу:
– But we have to be more careful here.
Настенька не стала переводить, а спросила, как на уроке:
– Понял, что он сказал? Переведи.
– Но нам следует быть более осторожными здесь, – ответил Евгений Николаевич тоже как на уроке.
– Правильно, – согласилась Настенька и совсем уже радостным тоном в голосе обратилась к Умбрейту:
– You see, he already understands something without my interpretation24.
Умбрейт, улыбаясь, закивал головой:
–
You are a good teacher and he is a good student
.
Это Настенька тоже не стала переводить, а Евгений Николаевич только теперь вспомнил о фотоаппарате, который висел у него на груди:
– Эх, мать честная, такой кадр упустил. Совсем забыл про камеру.
Они ещё долго ходили по посёлку, заходили в клуб, в административный корпус, в гостиницу. Осмотрели разрушенную теплицу, поднялись к озеру со всё ещё стоящими гидро-иглами, замораживавшими землю, чтобы вода из водозабора не уходила в почву. Вода оставалась в озере, хотя иглы уже не работали. Всё это подлежало сносу, если, конечно, не воспрепятствовать. А именно для этого они прилетели на Пирамиду.
Вечером после возвращения в Баренцбург Евгений Николаевич писал письмо генеральному директору треста. Совсем недавно вместо Павла Филипповича был назначен новый генеральный, поэтому он постарался описать ситуацию подробнее.
«Уважаемый Лев Яковлевич!
Обращаюсь к Вам с некоторыми своими соображениями по вопросу плачевного состояния фактически брошенного нами посёлка Пирамида, который сегодня реально погибает.
Как Вам известно, весной прошлого года мы закрыли шахту посёлка Пирамида, а к октябрю все жители его были уже эвакуированы. В посёлке Пирамида зимой никто не жил и никакие работы не проводились, только летом и немного весной небольшие бригады рабочих от 7 до 30 человек направлялись туда из Баренцбурга главным образом для разборки оборудования, вывоза наиболее ценных материалов и минимальной поддержки инфраструктуры для выполнения упомянутых работ. Бригады располагались главным образом в бывшем производственном здании, обогреваемом теплом от дизельного генератора, работавшего в соседнем помещении для обеспечения электричеством. Кроме того, летом с бригадой выезжали на Пирамиду гид-переводчик и повар, которые обслуживали гостиницу для небольшого числа туристических групп немецкой компании «Спитсберген Турз», останавливавшихся там на несколько дней, и экскурсионных групп туристических судов, заходивших на Пирамиду 2-3 раза в неделю в летние сезоны.
Поскольку вопросы охраны окружающей среды на Шпицбергене согласно параграфам Парижского Договора о Шпицбергене 1920 г. входят в компетенцию Норвегии, то порядок закрытия шахты и прекращения деятельности треста «Арктикуголь» в посёлке Пирамида обсуждались совместно с губернатором архипелага. Норвежская сторона предлагала сохранить посёлок максимально, как памятник индустриальной культуры, ликвидируя лишь отвалы мусора, горной породы и объекты, опасные для окружающей среды. Но мы пока поступаем иначе.
Первыми были начисто снесены все финские домики, стоявшие на Пирамиде с момента её основания. Под снос пошла теплица и другие хозяйственные постройки. Началась интенсивная разборка оборудования, которое можно было использовать для работы в Баренцбурге или для продажи в качестве металлолома. Такие вещи, как телевизоры, холодильники и другие полезные предметы домашнего обихода были вывезены, зато библиотека во дворце культуры была брошена на произвол судьбы и открыто разбирается заезжими иностранными туристами. Документация, в том числе проектные схемы, карты и пр., разносятся по всему посёлку, выдуваемые ветром через разбитые окна и двери бывшего управления шахты.
В самом начале ликвидации производства крепкое деревянное укрытие железнодорожного пути для транспортировки угля по склону горы над посёлком Пирамида было сожжено для получения лёгкого доступа к металлическому оборудованию. Старая система дренажных колодцев на этом же склоне была оставлена без ремонта и разрушена в нескольких местах тяжёлыми тележками. Отсутствие дренажа селевых потоков при таянии снегов и дождевой воды над слоем вечной мерзлоты прошлой осенью усилило сходы селевых потоков, а поскольку железнодорожные пути, служившие одновременно защитной преградой селям, были разрушены, то несущиеся с горы потоки грязи полились через трубопроводы теплотрассы, идущей от ТЭЦ к порту и зданиям посёлка. В результате разрушения теплотрассы предполагавшийся в заново пуск ТЭЦ оказался невозможным.
Отсутствие обслуживания насыпной дамбы из гравия, служившей защитой для отвода потоков воды с горы в обход зданий возле подъёмника шахты, позволила этим потокам прорваться через дамбу. К счастью на то время они были остановлены всё ещё стоящей металлической конструкцией бывшей железнодорожной станции шахты, в противном случае водяная река помчалась бы дальше к посёлку в сторону старого административного здания, потенциально первой жертве разрушения.
Для разборки металлических конструкций (столбов электрического освещения и др.) использовалась взрывчатка. Взрывной волной часто разбивались стёкла домов, некоторые из них закрывались фанерой, а другие открыты до сих пор для доступа ветра, дождя и снега, ускоряющих разрушение зданий.
За исключением некоторых работ по поддержанию в приличном состоянии здания гостиницы и лёгкого ремонта домов, используемых рабочими для жилья в летнее время, ремонтом остальных зданий практически никто не занимается. Окна первых этажей домов забиты досками, а все входные двери заперты. Всякий раз после посещения посёлка неорганизованными туристами приходится заменять выломанные на окнах доски и заново запирать взломанные двери домов. Однако скрытые повреждения домов никто не устраняет. Это фактически смертельно для домов, поскольку маленькие повреждения быстро становятся угрожающими проблемами, особенно течи в крышах и окнах, позволяющие воде и снегу проникать внутрь, так как повышенная влажность губительна для не обогреваемых помещений, построенных из кирпича и бетона, промокшие стены трескаются от мороза. Особенно серьёзны такие повреждения у большого жилого здания в центральной части посёлка. Подвижки его фундамента вызывают трещины и у крыши. Попытки отремонтировать его были прекращены и теперь даже снаружи видны повреждения водой и морозами всех этажей. Несколько в меньших размерах такие повреждения наблюдаются у большинства зданий, включая крыши спортивного комплекса и больницы. Ещё несколько лет без ремонта приведут к окончательной гибели этих зданий.
Более того, мороз и ржавчина практически разрушили всю систему водопровода Пирамиды – почти неизбежное последствие отсутствия людей, когда прекращается отопление и обогрев металлических труб, расположенных над уровнем вечной мерзлоты. Для восстановления посёлка теперь, скорее всего, придётся заменять весь водопровод, местами даже внутри зданий, так как повреждённые трубы дают течь в стены, приводя к ещё большим повреждениям в случае их использования.
Самая большая, хотя и самая непредсказуемая угроза для посёлка Пирамида – это наводнение. Почти весь посёлок построен на сыпучей почве в разветвлении нескольких горных потоков – самого большого, сбегающего с находящегося поблизости ледника Бертил, и трёх-четырёх поменьше, стекающих по склонам горы Пирамида.
Что касается потока Бертил, то главная опасность его в неожиданной разрушительной силе самой воды, особенно весной в пик таянья снегов, или после сильных дождей летом и осенью. Раньше Поток Бертил останавливался системой насыпных дамб, отводивших поток в сторону от посёлка. Оказавшись без ремонта, эти дамбы почти полностью размылись водой. Поток Бертил изменил направление своего течения, оказавшись теперь в нескольких метрах от окружающей посёлок дороги, добираясь ко дворцу культуры, прорвавшись через дорогу долины Миммер и, следуя вдоль окружной дороги вокруг посёлка Пирамида, пробивает себе путь в основании дороги у здания больницы и течёт дальше через участок бывшего животноводческого и тепличного комплекса и район складских помещений, начав размывать дорогу через дельту долины Миммер. Поскольку маленький мостик там не был рассчитан на мощные потоки с ледника Бертил, то теперь вода идёт прямо через участок складов с горючим, что вызывает риск загрязнения окружающей среды. Лишь остатки небольшой насыпной дамбы продолжают отделять поток с ледника Бертил от дворца культуры – если поток изменит своё направление в эту сторону во время таяния снегов или сильных дождей, то в считанные часы он начнёт беспрепятственное разрушение сверху самого центра посёлка Пирамида.
В период жизни посёлка Пирамида система искусственных дренажных канав успешно осуществляла дренаж поверхностных вод склонов горы, сокращая тем самым риск наводнений, а несколько насыпных дамб направляли массы воды в сторону от важных для жизни объектов. Теперь эти защитные сооружения почти полностью разрушены. Сегодня посёлок Пирамида практически не защищён от наводнений, которые в любое время тёплой погоды могут уничтожить то, что создавалось поколениями строителей Пирамиды.
Наши предложения
Вопрос сегодня стоит очень остро: каждый день задержки удорожает возможное восстановление посёлка Пирамида и ускоряет его окончательную гибель в случае отказа от какой-либо восстановительной деятельности.
Понятно, что трест «Арктикуголь», всецело занятый нерентабельной добычей угля и соответственно вопросами собственного выживания, не в состоянии без существенных государственных дотаций осуществлять поддержание в должном состоянии посёлка Пирамида, что, кажется, ему и не нужно. Тогда как с точки зрения государства Российского собственный участок Пирамида чрезвычайно важен, как в плане сохранения стратегически выгодного присутствия на архипелаге, так и в плане развития отечественной науки, для которой географическое расположение участка уникально, и потеря его для России была бы практически ничем невосполнима.
Вопрос в том, каким образом наименьшими затратами не только восстановить, но и заставить участок работать с прибылью на Россию. Такие возможности есть.
Необходимо участок Пирамида передать из подчинения треста «Арктикуголь» какой-либо другой государственной структуре, заинтересованной в этом участке. Таковыми структурами могут быть, например, Академия наук РФ, которая бы создала там международный научный центр по примеру норвежского посёлка Нью-Олесун, успешно осуществляющего приём и обслуживание научных организаций многих стран мира. Вполне может быть такой структурой и государственная туристическая компания, соединяющая свои собственные интересы с интересами международных туристических организаций. При этом следует помнить, что Норвежские туристические фирмы на архипелаге Шпицберген принимают ежегодно миллионы туристов из разных стран. Вполне допустимо подчинить Пирамиду, а, может, и Баренцбург административно, скажем Мурманску, представитель которого осуществлял бы координацию различных видов хозяйственной деятельности на архипелаге, как это было некогда в отношении российской почты (почтовые отделения Пирамиды и Баренцбурга подчинялись мурманской конторе). Следующие пункты идут в развитие первого.
Некоторые здания или даже участки земли можно сдавать в аренду как научным, так и туристическим организациям, включая на только российские, но и иностранные, которые проявляют к этому интерес. На последней научной конференции, проходившей в Баренцбурге, учёными разных стран был прямо поставлен вопрос о сохранении посёлка Пирамида, и ими было принято решение обратиться по этому вопросу с обращением в различные руководящие структуры России. Один из участников конференции американец Д. Капелотти разработал ряд предложений по созданию научного центра, в котором бы проходили стажировку американские студенты, занимающиеся проблемами севера и промышленной археологии. Для этой цели он уже ищет финансовую поддержку. Эту идею поддержали учёные Швеции и Российской академии наук.
Развитие российского туризма может дать существенную финансовую поддержку существованию посёлка Пирамида. Мною были разработаны весьма детально проекты организации чартерных рейсов туристических судов из Мурманска, использования в учебных целях в летнее время парусного судна «Товарищ» мореходной академии (вёл даже переговоры с ректором академии, который поддержал эту идею, о чём Вам докладывал), чартерных рейсов самолётов с туристами на борту. Подробные разработки имеются. Предлагается даже создание филиала мореходного училища на базе Пирамиды.
Развитие иностранного туризма, возможно, выгоднее на первых порах, поскольку иностранные туристические компании, в частности немецкая фирма «Спитсберген турз», готовы вложить свои капиталы в восстановление некоторых жилых зданий и гостиницы в случае получения их в аренду на длительный срок даже на условиях совместной деятельности. Могут подключиться к совместной деятельности и оказать финансовую поддержку и некоторые норвежские туристические фирмы. Есть предложения по привлечению иностранных туристов, желающих проводить длительное время в уединении на архипелаге для осуществления своих творческих планов (писателей, поэтов, художников и др.)
На Пирамиде некогда планировалась и разрабатывалась проектом промышленная добыча морских водорослей. Это одно из экологически чистых производств, которые тоже можно было бы осуществлять на Пирамиде. Там же можно организовать с целью создания дополнительных рабочих мест швейную фабрику, аналогичную той, что работает в Баренцбурге.
Таким образом, я привёл несколько возможностей использования посёлка Пирамида и привлечения на неё средств. Есть, разумеется, и другие. Быть может, в чём-то я слишком оптимистичен. Всё можно обсудить и поправить с отдельными специалистами. Но главное – принять решение о том, что Россия хочет быть и останется на Шпицбергене не на словах (в концепции России это уже есть), а на деле, то есть разработать конкретные мероприятия, поручить исполнение конкретным людям и в сжатые сроки, ибо время теперь неудержимо удорожает исполнение желаний. Об этом говорят прилагаемые мною снимки Пирамиды. Её состояние в настоящее время.
3.
На следующий день перед обедом раздался телефонный звонок внутренней связи. Звонил директор рудника.
– Евгений Николаевич, вы что, перегрелись вчерашним солнцем? Что вы написали Льву Яковлевичу? Он меня с утра за холку взял по телефону и чихвостил почём зря за Пирамиду. И консул уже в курсе. Мы так не договаривались с вами работать.
– Мы с вами вообще ни о чём не договаривались, Леонид Александрович. Мы просто работаем каждый на своём месте. Мы с владельцем немецкой туристической фирмы, как вы знаете, были вчера на Пирамиде, и то, что мы там увидели, нас шокировало.
Директор рудника был явно не в себе и буквально кричал в трубку:
– А вы хотели там увидеть розы и тюльпаны? Так сейчас не сезон.
Евгений Николаевич едва не заскрипел зубами, отвечая:
– Я в таком тоне разговаривать не привык, – и положил трубку.
В ушах не успел остыть крик директора рудника, как позвонили из Москвы:
– Евгений Николаевич, с вами будет говорить Лев Яковлевич.
Конечно, этот разговор был ожидаемым, но что именно хочет сказать генеральный, предугадать было трудно. То ли похвалит, согласившись с уполномоченным, то ли будет ругаться, как Леонид Александрович. Евгений Николаевич, во всяком случае, был готов к любому повороту событий. У него в привычке было не оглядываться на начальство, а поступать, как считает правильным.
Они познакомились со Львом Яковлевичем здесь же на Шпицбергене, когда тот после неожиданного увольнения Павла Филипповича прилетел представиться коллективу рудника. Перед встречей на собрании с коллективом Лев Яковлевич вошёл в кабинет Евгения Николаевича и попросил пригласить переводчицу. Евгений Николаевич позвонил по внутреннему телефону в соседний кабинет. Настенька вошла и представилась:
– Настасья Алексеевна.
Генеральный директор высокий, широкий в плечах и несколько полноватый поднялся навстречу переводчице и протянул руку:
– Здравствуйте. Наслышан, наслышан вашими успехами. Говорят вы не только хороший переводчик, но и преподаёте английский, кроме того, что ведёте курсы для шахтёров и детей. И даже дочек Леонида Александровича учите на дому. Это похвально. Как вы успеваете? Да вы садитесь, пожалуйста. – Он, широко взмахнув рукой, указал на стул рядом с собой и тоже сел.
– Ну, в полярку тут чем ещё заниматься? Вот и учу, – несколько смутившись, ответила Настенька.
– Вы упомянули полярку, а я ведь тоже к этому слову привык. Я руководил угледобычей в Воркуте. Оттуда к вам направили. Но мы не можем с вами долго сейчас разговаривать. Я хочу вас попросить вот о чём. Со мной сын прилетел сюда работать начальником смены. Он собирается поступать в институт международных отношений. Так вы не смогли бы потренировать его в английском?
– Ну, что за вопрос? Если хочет знать язык, помогу, конечно, – сразу согласилась Настенька, посмотрев при этом на Евгения Николаевича.
Тот улыбнулся одними глазами, но этот обмен взглядами не ускользнул от внимания генерала.
– Надеюсь, ваш шеф, он же и муж, как мне известно, не будет возражать.
Слова были явно обращены к нему и поэтому Евгений Николаевич, теперь открыто улыбаясь, сказал:
– Разумеется, я не возражаю, тем более, что сам занимаюсь с Анастасией Алексеевной языком и должен сказать, что она замечательный педагог.
– Ну, вот и хорошо, – обрадованно сказал Лев Яковлевич, поднимаясь. – Я сыну так и передам, что он может быть спокоен. А теперь пойдёмте в клуб, где нас, наверное, уже ждут на собрании.
На сцене они сидели вдвоём с Леонидом Александровичем, который казался и ниже ростом и как-то вообще помельче. Директор рудника, который всегда чувствовал себя на высоте и смело смотрел на всех, в данный момент был похож на мелкую собачонку рядом с большим хозяином. Выяснилось, что Леонид Яковлевич не совсем прямо из Воркуты, где проработал половину своей сознательной жизни, а успел побывать в ранге заместителя министра угольной промышленности России, но почему-то перевод его в трест «Арктикуголь» считается повышением по службе. И как он себя поведёт на новом месте, было непонятно.
Так что звонок его из Москвы Евгению Николаевичу был тоже загадкой и потому он нейтральным голосом ответил в телефонную трубку:
– Слушаю вас, Леонид Яковлевич.
Услышал в ответ:
– Здравствуйте!
И едва успел вставить ответное «здравствуйте, Леонид Яковлевич», как из трубки донеслось:
– Вы, я смотрю, Евгений Николаевич, занимаетесь не совсем тем, чем нужно. Прочитал Ваш опус. Вы что думаете, мы здесь совсем ничего не делаем и ни о чём не думаем? Только вы с вашим немцем всё знаете. Пирамида, видите ли погибает. Там дома на сваях. Они стояли и будут стоять. В Колсбее стоят и на Пирамиде будут. Ваша задача какая? Отношения с конторой губернатора, с норвежцами поддерживать, следить за соблюдением нашего законодательства, а не вмешиваться в хозяйственные дела треста и не продвигать интересы немецкой или другой какой-то фирмы. В общем так, берите отпуск – вы его давно не имели – и со следующим рейсом самолёта возвращайтесь в Москву. Будете работать в управлении. Вы мне здесь нужнее. И можете забрать переводчицу, раз она ваша жена. Настасья Алексеевна тоже здесь может работать. Всё.
Связь оборвалась. Евгений Николаевич не успел даже слово сказать в ответ на директорскую тираду, но последние слова генерального его даже обрадовали. Они с Настенькой обсуждали вопрос её беременности и думали, когда и как им уезжать. Настенька не хотела уезжать одна, а ему не хотелось оставаться без неё. Слова Леонида Яковлевича, какими бы неожиданными они ни явились, фактически решали вопрос в их пользу.
– Настюша! – прокричал он, чуть не бегом влетев в кабинет переводчицы, – Собирайся! Следующим рейсом нашего самолёта мы летим в Москву.
Настенька вскочила со стула, оторвавшись от пишущей машинки, и обрадованная кинулась на шею мужа:
– Как здорово! Наконец-то мы будем дома.
Они не знали, что ждёт их в новой России, где всё почти изменилось за время пребывания их на Шпицбергене. Не знали, согласится ли Евгений Николаевич остаться работать в управлении треста, будет ли Настенька продолжать работу переводчика, и где они будут жить своей новой семьёй, но они осознавали, что скоро уедут на Родину, в места, по которым любили ходить с детства, где каждый камушек, каждое деревце были знакомы и вызовут восторг при встрече. Там они любили и страдали, делали большие и маленькие дела, строили новую жизнь. И, наконец, они едут к близким и родным людям. Всё это было главным.
4.
Оставшееся до рейса в Москву время пролетело мгновенно. Дел было в связи с отъездом невпроворот. Нужно было привести в полный порядок всю документацию, попрощаться в Лонгиербюене со всеми норвежскими партнёрами, устроить прощальные вечера с друзьями в Баренцбурге, успеть сходить на лыжах по маршруту до вертолётки и обратно, подняться последний раз на гору Улав, накупаться в бассейне и наиграться в настольный теннис. И надо же было упаковать вещи в юшары для отправки их морем, чтобы сократить вес багажа в самолёт.
