Елена Ильшатовна Ахметова
Фамильное древо
Лорд асессор, впрочем, мое молчание истолковал абсолютно верно. Хмыкнул, но спорить не стал, заранее признавая мою правоту.
– Нет, доволен я потому, что сумел передать заказ в хелльскую Гильдию Убийц, – признался он и, видя мою готовность высказаться, тут же добавил: – И да, я знаю, что для разговора с беременными лучше выбирать темы вроде цветочков и пинеток, но Мира их никогда не поддерживала, а с другими беременными я чай не пил…
– Я не о том, – рассмеялась я. – Вы ведь заказали Синда Ривза, не так ли? Раз уж не получилось его поймать законным путем…
Бастард Проклятой династии нехорошо ухмыльнулся.
– Вега, если вы еще и угадаете, через кого я передал заказ, я сегодня же пойду и устрою Третьему скандал с битьем посуды, чтобы он выпустил вас с больничного. Вы мне нужны. Позарез.
Я нутром почуяла очередное «вам не понравится». Нутро трепетало от страха и восторга и никаким разумным доводам не внимало.
– Через леди Лавиану, разумеется, – предположила я. Кто может быть знаком с главой Гильдии Убийц, как не глава Гильдии Магов?
– Я одолжу ваш сервиз? – воодушевленно спросил Рино. – Очень надо. Для скандала с Третьим. Я серьезно!
– Рассказывайте, – рассмеялась я. – Что случилось в Ордене?
– Констант уволился, – признался лорд асессор. – Опередил меня, устроил Третьему скандал с битьем посуды, и через две недели разорвет помолвку с Мелкой. В общем-то, с момента его знакомства с леди Хикари к тому и шло. Константу претит необходимость следить за ней и постоянно строчить отчеты, а на фоне волны внезапных свадеб ему и вовсе проветрило чердак, и стадный инстинкт восторжествовал над здравым смыслом. Рано или поздно он одумается и поймет, что жить без постоянного источника дохода, за счет земельного надела жены, – унизительно, а лучшей работы, чем в Ордене, ему не найти… но когда еще до этого дойдет? На ближайшее время я остался без секретаря, Акация. Что скажете?
Мне понадобилось некоторое время, чтобы совладать с собой. Кажется, недавняя мысль о необходимости искать новую партию для Ее Высочества была пророческой, но в тот момент я переживала скорее о дальнейшей судьбе самой Хикари.
– Я ей шею сверну, если она опять ему откажет!
Ну, возможно, времени все-таки нужно было чуть побольше.
Нет, я отлично понимала, почему леди Хикари раз за разом отвечает отказом на предложение руки и сердца. Великолепная баронесса со всеми потрохами принадлежала Тейнарскому Самаджу, а тот не слишком-то одобрял попытки сотрудниц уйти на покой. Виновнику вполне могло и не поздоровиться. Кроме того, женитьба на двойной шпионке, чьим прикрытием служит сфера эскорт-услуг, – в принципе не то, что обычно желают любимому человеку.
Баронесса балансировала на тонкой грани, стараясь не ущемлять ничьи интересы. И в результате ущемляла свои.
– Не вздумайте говорить леди Хикари раньше времени! – потребовал у меня Рино. – Констант готовит грандиозный сюрприз и первым свернет вам шею, если вы его испортите. Лучше сознавайтесь, этот сервиз мне бить или у вас есть что-нибудь другое на примете?
Я растерянно опустила взгляд на фарфоровую чашку, расписанную под мрамор, но быстро поняла, что думаю совершенно не о том.
– Не беспокойтесь, лорд асессор, я сама поговорю с Его Высочеством, – пообещала я, с предвкушением улыбаясь. – Думаю, этот вопрос можно решить безо всякого скандала.
…например, напомнить, что бывший секретарь лорда асессора проводил рядом с дражайшим начальством по двенадцать часов в сутки – и проводил бы по двадцать четыре, если бы не необходимость иногда спать и следить за двойной шпионкой, с которой крутил роман. Если я займу место Константа, то буду находиться под присмотром почти постоянно.
Да, этот аргумент определенно имел больше шансов на успех, нежели разбитый сервиз тетушки Джейгор.
Эпилог первый. Три недели спустя
В особняке сильно пахло лилиями. Из покоев на втором этаже доносился истерический плач.
– Вы вовремя, Акация, – с чувством сказала Тина, в нарушение доброй дюжины правил этикета пробегая мимо меня. – Все очень плохо.
Это я и так слышала, видела и даже чуяла. Одно то, что тетушка Джейгор молча сидела внизу, сложив подрагивающие руки на коленях, а ее всегда такой сдержанный супруг суматошно вился вокруг нее, пытаясь успокоить, говорило о многом.
Но я все-таки улучила минутку, чтобы заглянуть напоследок в свою бывшую спальню. Художника, резко посерьезневшего и помудревшего, выпустили из подвалов Ордена неделю назад, и Эрдан как-то обронил, что тот выразил желание завершить начатую работу.
За нижним рядом окон набирала силу серовато-желтая нальмская осень. На стекле еще оставались капельки недавно закончившегося дождя, а ствол дуба потемнел от сырости. Мощеную площадь перед домом застилала опавшая листва, и дворник из ратуши вяло махал метлой, сгоняя ее в кучу.
А в полукруглом окне наверху жило лето. Пронизанное солнцем, пахнущее липовым цветом и бликующее серебристыми брызгами воды из многочисленных ручьев, зеленое, как дубовый лист на просвет. При всем моем предвзятом отношении к Крейгу Ривзу нельзя было не признать: он весьма и весьма талантлив.
– Акация! – нервно окликнули меня из коридора.
Я обернулась – и не сдержала восхищенного вздоха.
Сегодня леди Хикари предпочла наряд поскромнее, с закрытыми плечами и неглубоким декольте, но очень точно угадала с оттенком – нежно-нежно-розовым, как цветы сакуры. Она выглядела так взволнованно, молодо и свежо, что букет невесты в ее руках смотрелся бы невероятно органично, будь он составлен должным образом.
– Ты так и пойдешь? – спросила ослепительная баронесса, от удивления позабыв обо всяком такте – и букете.
Я постаралась удержать на лице приличествующее выражение.
Замечание Рино об основных особенностях врачебных речей госпожи Гирджилл оказалось верно до последнего слова. Беременность протекала не лучшим образом, и я предпочла отказаться не только от принятых в нашем кругу корсетных платьев, но и от одобренных обществом специализированных нарядов с узким контрастным жилетом на пуговицах. В итоге пришлось остановить свой выбор на темно-синем платье с завышенной талией, вышедшем из моды еще до гибели Джеда: оно, по крайней мере, было мягким и удобным.
– У моего нынешнего положения есть некоторые привилегии, – улыбнулась я Хикари. – То, что я надену, вскоре станет пользоваться большой популярностью при дворе, даже если это будет мешок из-под муки.
– В таком случае, тебя не затруднит в течение ближайшего часа выйти замуж вот с этим букетом? – ничуть не смутившись, поинтересовалась баронесса и протянула мне художественно оформленную связку белых лилий.
Меня затошнило.
– Только если его спрячут в мешок из-под муки, – в тон ей отозвалась я, – и раздадут гостям противогазы. Кому пришло в голову составить букет из лилий?
Кажется, можно было и не спрашивать. Шафер жениха в последние дни поражал всех своей рассеянностью, постоянно забывая о важных мелочах, из которых складывалась традиционная ирейская свадьба. Я подозревала о связи его состояния с тем, что Констант так и не решился сделать Хикари предложение, но стоически молчала, выполняя данное лорду асессору обещание.
Баронесса же найти объяснение странному поведению любовника не могла и оттого сердилась, чисто по-женски подозревая худшее.
– Констант сам не свой, – вздохнула она, опустив взгляд на пахучий букет исключительно траурного вида, и опасливо замолчала, будто лишнее слово могло накликать беду.
Я тоже обошла эту тему – по той же причине.
– Я свяжусь с Его Высочеством, чтобы он приказал доставить правильный букет. Кажется, я видела в королевской оранжерее померанцевый цвет. Тебя не затруднит вернуться к Джоане и сообщить, что все будет в порядке?
– Если уж даже Сестра ее в этом не убедила, что могу сделать я? – безнадежно поинтересовалась великолепная баронесса, но все-таки покорно развернулась и удалилась, унося с собой чрезмерно пахучий букет.
Я поспешила открыть окно и вздохнула с облегчением. Снаружи пахло осенью: влажным камнем и палой листвой. Над водонапорной башней всходило неяркое солнышко – приглушенно-золотистое, как волосы Третьего принца.
Дориана. Дориана Риндвиста ди Ариэни.
Было забавно наконец узнать, как зовут отца моего ребенка, будучи на второй неделе беременности. И еще забавнее оказалась привычка даже сейчас, спустя еще три недели, по-прежнему звать его Третьим: окружающие не понимали, о ком идет речь, если я называла его по имени, и в повседневных разговорах я все так же прибегала к порядковому номеру.
Рино говорил, что я привыкну. А Третий с неизменной тактичностью откликался на все возможные варианты, ничем не выдавая своего отношения к тому или иному обращению, и я невольно стала предпочитать рекомендованное этикетом:
– Ваше Высочество, – окликнула я, дождавшись характерного щелчка сенсоров, – вы сильно заняты?
– Как раз держу жениха за пояс, – невозмутимо отозвался он после небольшой паузы. – Эрдан счел, что сейчас самое время для поспешного бегства через окно, и, кажется, забыл, на каком этаже находится. Как скоро можно будет продемонстрировать ему невесту? Пара минут восторженного ступора была бы очень кстати.
– Я бы предпочла продемонстрировать ей жениха, – тоскливо вздохнула я, но не стала признаваться, что в день своей свадьбы с лордом Альгринн выглядела такой же идиоткой (как, подозреваю, и сам маркиз). – Но могу предложить вам отличный способ отвлечь Эрдана, если вас не затруднит оттаскать за уши лорда Константа ди Эмбера и подробно объяснить ему, чем померанцы и мирт отличаются от лилий.
– А он разве не в особняке Джейгор? – удивленно уточнил Его Высочество.
Я повернулась было к двери, за которой скрылась Хикари, но быстро заставила себя смотреть в окно, умиротворяться и думать о хорошем.
– Нет. Доставил цветы и сразу удалился. Вы не могли бы прислать нормальный букет невесты? На женской половине слезы и паника, я не могу отлучиться.
Разговаривай я с Рино, он непременно уточнил бы, отчего – успокаиваю или участвую? Но это был Третий со всей его неизменной дипломатичностью: аналогичный вопрос наверняка вертелся у него на языке, но так и не прозвучал.
Временами мне не верилось, что он вообще настоящий.
– Разумеется. Я отдам приказ садовнику. А Константу уши надерем чуть позже, сообща.
– Чур, мое – правое! – безапелляционно потребовала я и отключилась.
Оставалось самое сложное: пойти в покои к Джоане и ненароком не присоединиться к слезам и панике на радость язвительному начальству. Отчего-то я чувствовала, что очень к ним близка, хотя до появления у меня уважительной причины оставалось еще несколько недель.
– Проблема с букетом решена, – известила я, закрыв за собой дверь.
– А с бутоньеркой? – нервно спросила тетушка, безостановочно вертя в руках веер. Кажется, она взяла себя в руки в достаточной степени, чтобы подняться к дочери, но о полноценной помощи со сборами речи еще не шло.
– С какой бутоньеркой? – озадачилась я, старательно придерживаясь подобающе ровного тона.
– У отца невесты должна быть бутоньерка! – категорически потребовала леди Джейгор.
Я молча порадовалась, что граф Джейгор, при всей своей внешней сдержанности страшно переживавший за жену и ее драгоценное настроение, не видел ее в этот момент. И, что особенно ценно, ни слова не слышал про бутоньерку.
– Вовсе не обязательно, – осторожно заметила я. – Кроме того, если на свадьбе кто-то, помимо жениха, носит бутоньерку, необходимо проследить, чтобы она была менее яркой и крупной, нежели украшение Эрдана. Мы никак не можем соблюсти это требование, поскольку ри Сайерза никто из нас не видел. Может быть…
– Я думаю, платок с инициалами в нагрудном кармане будет куда уместнее, – пришла мне на помощь Сестра, выглянувшая из гардеробной комнаты. – И, не побоюсь этого слова, практичнее. Свадьба единственной дочери – это так волнительно!
На лице прямолинейной жрицы значилось неописуемое облегчение по поводу того, что свадьба единственной дочери ей не грозила. Я не стала намекать ей, что женить единственного сына – занятие ничуть не спокойнее, и молча последовала за ней.
В гардеробной плакали абсолютно все. Джоана – от переживаний и стресса. Визажистка – из-за испорченного невестой макияжа. Камеристка – из-за помятого платья. Хикари тоже всхлипывала, видимо, просто на общей волне.
При виде нас с Сестрой рыдающая компания притихла и неуверенно переглянулась.
– Джоана, дорогая, умойся, – сдержанно велела я. – Тина, накиньте ей халат поверх платья. Было бы чрезвычайно досадно, если пришлось бы искать мага, способного вывести капли воды с шелковой ткани. А вы, госпожа…
– Ранис, миледи, – быстро опомнилась визажистка, и я ее тотчас вспомнила: это она помогала мне привести себя в порядок после того, как меня вытащили из дома сектантов.
Вот надо же, над жертвой насилия она не рыдала, а над юной невестой – пожалуйста!
– Ранис, – повторила я. – Поправьте макияж леди Хикари. Если не ошибаюсь, он водостойкий, как обычно, и для исправления ситуации будет достаточно пудры.
Визажистка покорно потянулась к своему чемоданчику. Я выдохнула с облегчением и заметила, что Сестра тихо давится смехом.
– Кажется, мне пора на покой, – объяснила она причину своего веселья. – Я их так и не сумела угомонить, будто последнее чутье потеряла!
– М-да? – осторожно переспросила я и, глядя, как она бледнеет на глазах и углубляется в подсчеты, вернулась к прежнему сдержанно-командному тону: – Тина, будьте добры, достаньте Сестре тест на беременность. Если не ошибаюсь, у Джоаны был тайничок в изголовье кровати. Мира… уборная в соседних покоях свободна.
Теперь смехом давилась Хикари. Я мрачно посмотрела на нее, но баронесса, к моему облегчению, ни в какие подсчеты не пустилась – зато немного развлеклась.
Констант примчался в главный столичный Храм в последний момент, когда специально приглашенная из Лиданга жрица уже пропела положенную литанию и к алтарю вынесли огромные золотые весы, куда полагалось сложить обручальные кольца. Из-за опоздания бывший секретарь королевского асессора не успел поприветствовать брачующихся, как должно. Но все уже настолько изнервничались из-за отсутствия шафера, что, кажется, никто, кроме меня, не обратил внимания, что появился он не из главного входа, а откуда-то из внутренних помещений. От объяснений Констант воздержался, без лишних слов вручив жениху и невесте кольца.
Жрица благосклонно кивнула и отошла за алтарь. Эрдан приблизился к весам первым, и чувствительный механизм склонился в сторону чаши с кольцом невесты. Джоана нервно вздрогнула и сложила кольцо жениха на другую чашу.
Весы чуть слышно скрипнули – и, вопреки всякой логике и физике, выровнялись. Жрица стояла в стороне, скромно опустив глаза, и многозначительно улыбалась.
Сестра в подобные моменты отчего-то всегда прибегала к точно такой же гримаске, но сегодня ее – как и сурового лорда асессора – что-то не было видно.
Тетушка, до последнего ожидавшая, что чаша с кольцом невесты перевесит в знак ее несравнимо более высокого положения в обществе, подавилась негодованием и облегченным вздохом одновременно. Дядюшка понятливо подсунул ей платочек.
Потрясенная тишина в зале постепенно заполнялась шепотками, пока Его Высочество не поднялся со своего места рядом со мной и не улыбнулся втрое многозначительнее жрицы.
– Предположу, что мы здесь стали свидетелями того, что перед настоящей любовью все равны, – сказал он, изобразил невероятно высокомерную физиономию и добавил: – Или что у лорда Эрдана впереди большие перспективы, а Равновесие видит куда дальше простых смертных. Как бы то ни было, весы – это добрый знак.
Жрица благосклонно кивнула и продолжила положенную молитву. Я наградила севшего обратно принца удивленным взглядом, заломив бровь, и он виновато пожал плечами.
– По сценарию это должен был сказать Рино, у него вышло бы саркастично, ядовито и к месту, – тихо шепнул Третий. – Но он куда-то запропастился… Вы его не видели?
Я героически сдержала язык за зубами и покачала головой. Этими новостями должна была делиться Мира – когда будет готова.
– Константу, надеюсь, никаких речей по сценарию не положено? – поинтересовалась я, спеша сменить тему.
Третий обернулся и нашел глазами – я проследила за его взглядом – почему-то Хикари.
– О, – сказала я и замолчала. Принц улыбнулся и – вопреки всем правилам – прижал к губам мою руку.
На фоне сияющего от счастья жениха Констант выглядел особенно нервным и бледным. Но очень решительным.
Жрица завершала молитву, с потусторонним умиротворением прикрыв глаза; Эрдан, не дожидаясь последних нот, взял с весов кольцо невесты и опустился перед ней на одно колено. Посланница Равновесия понимающе улыбнулась и кивком позволила нетерпеливому жениху надеть Джоане кольцо на палец.
Кузина же в продолжение церемониала тоже опустилась на колени – и окольцевала уже Эрдана.
– Пред богами и людьми отныне вы едины и неделимы, – произнесла жрица, и Эрдан, беспардонный, циничный Эрдан, над бесцеремонностью которого потешался весь Орден – с благоговейной улыбкой прижался лбом ко лбу своей жены. – Равновесие отметило этот день. Тот, кто хочет говорить, осененный Его благословением, пусть говорит сейчас.
Зал снова наполнился шепотом. Прикрыв глаза, о чем-то истово молилась тетушка; граф Джейгор молча поглаживал ее по руке. Хикари шептала еле слышно, отведя взгляд; жених с невестой, отрешенно улыбаясь друг другу, говорили одновременно. В дальнем углу зала Сестра уткнулась лицом в плечо своего мужа. Он что-то лихорадочно шептал поверх ее макушки, позабыв обо всем.
– Все, о чем я хотел бы попросить, и без того в моих руках, – негромко сказал Третий, не выпуская моей ладони.
– Все, о чем я хотела бы попросить, находится в трех разных точках Нальмы, – ворчливо откликнулась я на полтона тише. – Но, по большому счету, тоже в моих руках.
– И никуда не денется, – пообещал мне принц и резко вскинул голову, привлеченный громким звуком.
На фоне всеобщего шепота и едва слышимых молитв одинокий хлопок в ладоши и впрямь прозвучал пушечным выстрелом. Гости умолкли все разом, недоуменно разглядывая нахала, прервавшего священное мгновение.
Нахал, ничуть не смущаясь, отошел от жениха, возле которого дежурил, как и подобало шаферу, и обвел взглядом собравшихся.
– Я буду говорить в полный голос, ибо мне нечего стесняться.
«Полный голос» в случае Константа тянул на полноценный оперный бас, весьма неплохо поставленный, к тому же. Если кто-то и надеялся говорить одновременно с ним, то распрощался с этой идеей еще на середине фразы. А к ее концу гости уже опознали ритуальную формулировку, и зал замер в ожидании.
– Я уполномочен говорить именем моего отца и с благословения матери, – пророкотал Констант. Акустика храмового зала перекатывала его голос, как морской шторм – прибрежные камни. – По согласию полного Нальмского Совета я, лорд Констант Лерой ди Эмбер, законный сын Его Светлости герцога Лероя Йорлонда ри Эмбера, и Ее Светлости герцогини Адайн Альвины ри Эмбер, в присутствии свидетелей имею честь просить руки Ее Милости баронессы Хикари Линно Роланды ри Илия ри Шаотонг.
Я почему-то не к месту подумала, что подобная ритуальная фраза в исполнении Третьего рисковала звучать вдвое дольше – и, кажется, сглазила, потому что на стандартной формулировке, оставляющей право решения за дамой, Констант не остановился.
– Я призываю Равновесие рассудить, достоин ли стать ее мужем, – со всей мстительностью замученного неопределенностью любовника добавил он и снял с пальца тяжелую фамильную печатку младшего в роду.
Весы перекосило. Жених с невестой, переглянувшись, наконец догадались встать с колен и отойти в сторону, заговорщически перешептываясь. Гости не обратили внимания: все взгляды приковала к себе баронесса.
– Я знаю, как это работает, – сказала Хикари, беспомощно оглядываясь.
Жрица изобразила совершеннейшую невинность. Констант на редкость пакостно ухмылялся, без слов подтверждая: он тоже в курсе, как это работает, и намерен этим воспользоваться. Как и тем, что конфликтовать с государственной религией Ирейи не рискнет никакой Самадж, а значит, и решение Равновесия никто не оспорит.
Зал ждал развязки. Баронесса хмурилась и медлила.
– Кео тебе шею свернет, – ласково пообещала она любовнику и положила свой перстень на вторую чашу весов.
А они – кто бы сомневался? – немедленно выровнялись.
Эпилог второй. Май следующего года
Над потолком в палате Королевского госпиталя работал лично придворный художник. Правда, последствия наркоза не позволяли в полной мере насладиться его трудами: мне никак не удавалось сфокусировать взгляд.
Надо мной, впрочем, в палате Королевского госпиталя работал знатный садист. И тут последствия наркоза меня вполне устраивали.
– Ну, все как я и говорила, – нарочито бодро сообщила госпожа Гирджилл, не глядя в мою сторону. Я не видела, кого она держала на руках. Иринейская целительница не спешила показывать мне ребенка, отлично понимая, что пока что я не в состоянии выдавать адекватную реакцию. – Мальчик. Именно тот набор генов, который показало последнее исследовательское заклинание.
Значит, зеленоглазый и темноволосый, как дедушка по отцовской линии… то есть, разумеется, Его Величество.
Кажется, помимо сына, я подарила Его Высочеству повод для бесконечных подколок. А Рино, который был похож на короля гораздо больше законнорожденных принцев, замучается работать со сплетнями – в первую очередь среди собственных подчиненных.
Что ж, зато имя моего сына будет на слуху с первых же дней жизни. Его Величество может быть доволен: следующий «щит» для королевской семьи даже выбирать не придется.
– Отлично, – таким же чрезмерно бодрым тоном сказал господин Гирджилл и отложил в сторону что-то странно изогнутое и окровавленное. – Заклинание на ускоренное заживление я сплел, шов завтра осмотрим и решим, как долго его держать.
Я перевела взгляд со спины воркующей целительницы на сине-зеленую палатку, сооруженную над нижней половиной моего тела, и флегматично отметила, что была совершенно права, когда не позволила Его Высочеству присутствовать. Разрезанная любовница – отнюдь не услада для глаз. Кроме того, готова поспорить, что, пока несравненный Третий принц нервно метался по госпиталю, труженики камеры и пера поймали с пару сотен удачных кадров, и появление на свет будущего герцога Грейвинд-Ариэни будет преподнесено самым трогательным образом.
Уже было решено, что предложение мне Его Высочество сделает через месяц – прилюдно, в Союзном парке, где состоится гастрольное представление Хелльского Театра Теней для узкого круга публики, как раз подходящей в свидетели. Отсрочка объяснялась тем, что Третий счел необходимым присутствие на помолвке всех своих детей. Нужно было продемонстрировать заинтересованным лицам, как относится ко мне маленькая принцесса – и что Его Высочество признает себя отцом обоих моих сыновей.
Третий утверждал, что это сразу создаст правильные настроения в народе. В работе с людьми ему не было равных, и я доверилась.
Но пока что грядущее представление казалось невероятно далеким и неважным. Я чувствовала себя оглушенной; господин Гирджилл отошел к супруге, уступая место в «палатке» медсестре, а я могла только пялиться в неразличимые картины на потолке и флегматично обдумывать возможность наконец-то увидеть собственные тапочки, не сгибаясь пополам.
Реакция на суматошный стук в дверь была такой же вялой: чета целителей опутывала моего сына сетями фирменных заклинаний, медсестра накладывала повязку, а меня самой хватило только на то, чтобы повернуть голову. Визитера, впрочем, это не смутило.
– Миледи! – воодушевленно воскликнул дюжий медбрат, в чьей выправке неуловимо просматривалась продолжительная стажировка у Рино. – Инкубатор остановился!
Целители одновременно обернулись и, убедившись, что непрошенный посетитель соизволил надеть стерильную спецодежду, резко потеряли к нему интерес: искусственно зачатым ребенком, согласно контракту, занимался придворный лекарь и специально приглашенная из Лиданга жрица.
– И? – кое-как вытолкнула из себя я и быстро замолчала: в животе разлилось уже почти привычное онеменение, намекавшее, что лучше мне пока никаких признаков жизни не подавать. Обезболивающее заклинание постепенно выветривалось.
– Мальчик, – отчитался медбрат. – Пятьдесят пять сантиметров, три с половиной килограмма, восемь баллов. Время остановки – семнадцать пятьдесят три.
Я слегка нахмурилась, но следующий вопрос, к счастью, догадалась задать госпожа Гирджилл, ради такого передавшая ребенка на руки мужу.
– А точное время остановки инкубатора? Секунды, – уточнила она.
Медбрат озадаченно моргнул и на пару минут выпал, активировав вживленные сенсоры и выясняя подробности.
– Сорок пять секунд, – отозвался он наконец.
Я скосила глаза на супругов Гирджилл. В тот момент оба до невозможности напоминали Мелкую, когда та узнавала какой-нибудь свежий анекдот и спешила рассказать его, пока смех не прорвался наружу и не смазал эффект от удачной концовки.
Мне отчего-то представился Третий с точно такой же гримасой. И мечущиеся по лестнице журналисты, которых, естественно, не пускают ни на один из нужных этажей.
И схватившийся за голову король, которому предстоит решать, кто из одновременно родившихся внуков будет герцогом, а кто – маркизом…
