Елена Ильшатовна Ахметова
Фамильное древо
Вот отсутствием рукавов – и, соответственно, браслета с черной рыбкой, – Его Высочество впечатлится точно, но ничего хорошего мне это не сулит.
– Это куда актуальнее для леди Джоаны, – робко мяукнула я со своей подставки.
– Она своего лорда уже впечатлила, – мрачно прокомментировала тетушка Джейгор, пролистывающая красочный альбом с рекомендациями сезона. – Я очень надеюсь, что лорд Сайерз сумеет сделать карьеру при дворе и обеспечить девочке достойную жизнь, и очень рассчитываю на твое благоразумие, Вега.
Я сохранила нейтральное выражение лица – но взгляд все-таки отвела.
Тетушка так много сделала для семьи. Дочь младшей ветви виконтов Альрави, она сумела добиться внимания самого графа Джейгор и приложила все усилия, чтобы рано осиротевшая племянница не осела бедной родственницей – гувернанткой или компаньонкой – в замке старшей ветви, а сделала блестящую партию. Благодаря ей семья обзавелась полезнейшими связями, расширила свои владения и приобрела большую чайную фабрику, вполне способную составить конкуренцию Королевской Нальмской.
В ближайшие полтора года мне предстояло растереть в порошок заработанную ею репутацию, уронить Альрави, Джейгоров и Альгриннов в глазах общества и бросить день на барона Джинринн.
Такое начало грядущей катастрофы – в солнечный осенний день, с пустого девичьего спора о фасоне платья – диссонировало чудовищно.
Но лучше так, чем подставить под удар Джоану. Она точно ничем не заслужила общественного порицания – и имеет куда меньше опыта, чтобы его вынести.
– Может быть, попробуем с отделкой из тейнарского кружева ручной работы? – коварно предложила госпожа Диар и проницательно подсунула быстро нарисованный эскиз будущего платья не мне, а тетушке Джейгор. – Очень тонкая вещь, крайне редкая и экзотичная. Поставки начались совсем недавно, а партии ограничены. Взгляните, если убрать волосы наверх… – эскиз быстро обзавелся нужными деталями прямо перед носом у потенциального плательщика. – Очень удачное сочетание, не так ли?
Я дернулась было посмотреть, но тут помощница захлестнула мою шею портняжной лентой, как удавкой, и невозмутимо продиктовала второй обхват. Пришлось стоять смирно, оставив при себе подозрения о сговоре.
– Возможно, платье следует сделать посмелее, – небрежно заметила леди Джейгор. – Грех прятать такую прекрасную кожу.
Я обреченно зажмурилась. Госпожа Диар услужливо шуршала карандашом. Помощница с портняжной лентой подбиралась к спине.
– Миледи похудела, – осторожно заметила она, диктуя второй помощнице замеры.
Карандаш зашуршал с удвоенным энтузиазмом. Я устало думала, что мода на сложные платья индивидуального пошива – настоящее спасение: по крайней мере, завтра можно будет прийти к Его Высочеству в чем-нибудь из старых запасов и не растерять остатки самоуважения.
Хотя… кого я обманываю?
– …а может быть, пластиковый «китовый ус»? – воодушевленно вещала госпожа Диар. – Мне как раз привезли пробную партию с Павеллы. Очень прочный, ничем не уступает настоящему, но ни один кит не…
Тетушка прямо-таки излучала жадное внимание. Из соседней комнаты тянуло свежей краской – там творил чудеса один возмутительно красивый художник, способный одним своим видом сподвигнуть нерешительную леди на неподобающие мысли и совершенно не соответствующие им действия.
Обе помощницы госпожи Диар с энтузиазмом волокли тетушке альбомы с образцами тканей, сама модистка разложила на столе перед леди Джейгор с десяток многоцветных эскизов разной степени распущенности; позабытые портняжные ленты полосатыми змейками свисали из объемной коробки. На шляпной подставке висел круглый кусок черного тейнарского кружева ручной работы. Рядом валялся клубок шелковых ниток. Я стояла на постаменте посреди комнаты, ежась от утренней свежести; домашнее платье фривольно украшало собой строгий кожаный диван.
День обещал быть очень, очень долгим.
Зато следующий помчался ошпаренным зайцем. Меня разбудила не горничная, а сама тетушка: очень переживала, что я не успею собраться, – а я хлопала глазами и не могла сообразить, почему проснулась в гостевой спальне.
Потом вспомнила: в моей комнате вовсю шла работа над витражом, и из-за этого платье пришлось заранее нести в гостевое крыло. Тетушку мой выбор, разумеется, не устроил: я остановилась на сдержанном темно-сером платье с длинными рукавами и глухим воротом, – и в особняке разразился утренний скандал. В конце концов я одержала верх, упирая на то, что, по официальной версии, иду проводить урок для маленькой принцессы и выглядеть должна соответствующе. Леди Джейгор поворчала, но согласилась с тем, что уместность – тоже оружие, и взяла с меня обещание быть очаровательной.
В результате я едва успела позавтракать и, спешно попрощавшись, побежала в кабинет за кольцом и браслетом. Мельком бросила взгляд за приоткрытую дверь спальни: проклятый художник усердно расточал свое ядовитое обаяние, и в своей рабочей робе, перемазанной краской, отчего-то выглядел еще интереснее, чем в костюме с шейным платком. Мари, приставленная следить за порядком, взирала на него влюбленными глазами.
Я приказала себе не думать об этом, но зачем-то все равно выглянула в спальню на обратном пути, уже надев кольцо и спрятав браслет под рукавом.
Крейг балансировал на верхней ступеньке стремянки и, сосредоточенно прищурившись, вырисовывал прожилки на дубовом листе. Тонкая кисточка в его пальцах касалась холодного стекла с какой-то болезненной нежностью, и оно отзывалось, будто вызывая из небытия пронизанную солнечным светом зелень, живую и дышащую.
Это было еще более завораживающе, чем он сам.
Будто почувствовав мой взгляд, художник обернулся и улыбнулся до своих невозможных ямочек на щеках.
– Миледи, – он отложил кисточку, чуть нахмурился – но тотчас встряхнулся и легко соскочил со стремянки, чтобы поклониться, как подобает. А вот сказал совершенно не то, что следовало бы: – Вы выглядите обеспокоенной. Я могу вам помочь?
Я едва не возненавидела себя в этот момент.
Потому что на его смуглой ключице, выглядывающей из-под рабочей робы, застывало солнечно-зеленое пятнышко. Потому что без скрадывающего очертания фигуры сюртука вдруг оказалось, что у него широкая спина и по-юношески тонкая талия. Потому что у него чувствительные, ловкие пальцы. Потому что он смотрел с неподдельным беспокойством. Потому что было слишком очевидно, чего я на самом деле хочу – и как именно он может мне помочь.
– О, я всего лишь зашла взглянуть на вашу работу, господин Ривз, – одними губами улыбнулась я, накрыв ладонью браслет, будто в поисках поддержки. – Как я и ожидала, выше всяких похвал. Невероятная реалистичность.
– Благодарю вас, миледи, – улыбнулся он в ответ, и в глазах мелькнуло что-то такое, что заставило мгновенно осознать: у меня в спальне хозяйничает невозможно, варварски интересный мужчина, и я сама позволила ему это.
Да, при свете дня, да, здесь горничная, да, он всего лишь пришел расписать витраж, но…
Я заставила себя одобрительно кивнуть и дезертировала с совершенно неприличной поспешностью, напрочь забыв про фонарик.
Зато непроглядная темнота и прохлада потайного хода освежили голову, и я смогла вздохнуть полной грудью и, активировав сенсоры, огорошить Третьего совершенно неромантичным заявлением:
– Ваше Высочество, мне нужен маг, способный распознать и снять приворот.
Хотя, видит Равновесие, хороша же я буду, если никакого приворота нет!..
***
Несбыточная мечта половины красавиц Альянса понял все неправильно, кто бы сомневался, – зато более чем лестным для себя образом, продемонстрировав здоровую самооценку и здоровенное самомнение.
– Вега, – уже через пятнадцать секунд он стоял передо мной в полумраке потайного хода, разгоняемом только бледно-голубым светлячком, и, несмотря на утепленный мундир, был так бледен, словно вся его жизнь рассыпалась прахом. За его спиной медленно гас овал экстренного телепорта. – Я клянусь, что не применял к Вам никакого магического принуждения. Разумеется, я предоставлю Вам мага, чтобы Вы могли убедиться в моих словах…
Я начала неприлично давиться хохотом, и сил на возражения не осталось, так что пришлось прижать пальцы к его губам. Его Высочество озадаченно умолк и теперь просто смотрел на меня растерянными и беспомощными глазами – учителя этикета разрыдались бы от безнадежности, увидь они своего безупречного принца в таком состоянии.
– Ваше Высочество, мне и в голову не пришло бы подозревать вас в чем-либо подобном, – успокоившись и убедившись, что точно не расхохочусь посреди фразы, сказала я. – Я верю, что вы всегда были честны со мной, насколько позволяли обстоятельства. Мои подозрения касаются другой персоны.
– Кого? – только и спросил несчастный принц и взял меня за руку. Нащупал браслет и, резко перестав чувствовать себя несчастным, слегка покраснел.
– Я наняла художника, чтобы расписать витраж в моей спальне, – сдержанно поведала я, сделав вид, что не замечаю перепадов его настроения. – Его зовут Крейг Ривз. Мне… не по себе в его присутствии. Но стоит только отвлечься, отвернуться – и все возвращается на свои места. Сейчас, к примеру, я могу рассказывать о нем безо всякого душевного трепета, – сказала я и озадаченно умолкла, потому что поняла, что безбожно вру и не краснею – и организм поспешил исправить, по крайней мере, последнее.
– Понятно, – помрачнев, кивнул Его Высочество. – Как леди Джейгор отнесется к визиту леди Хикари? Я мог бы отправить к Вам кого-нибудь из штатных магов Ордена, но все они – мужчины, и Ваша тетушка может не одобрить их интерес. Кроме того, появление леди Хикари должно привлечь куда меньше внимания, поскольку, согласно традициям светского общения, вас можно назвать подругами.
– Мы и есть подруги, – улыбнулась я. – Вы правы, я должна была сразу подумать о Хикари.
«Но почему-то сразу бросилась звать на помощь Третьего», – слегка удивилась я сама себе.
Сам Третий повеселел – то ли проследил полет моей мысли, то ли отметил, что вопрос об отношении леди Джейгор к баронессе Илия я предпочла осторожно обойти.
– Пожалуй, лучше я предложу лорду ди Эмберу пригласить ее во дворец, – сообщил принц, – чтобы она смогла взглянуть на вас сегодня же.
– Хорошо, – легко согласилась я.
– А если окажется, что приворота на Вас нет, я закачу Вам безобразную сцену ревности и увезу куда-нибудь в глушь, – грозно пообещал Его Высочество, перехватил мою руку так, чтобы я опиралась на его локоть, и уверенно повел меня куда-то по потайному коридору. – Как Вы смотрите на то, чтобы провести немного времени на свежем воздухе?
– А как же маленькая принцесса? Вы намерены увезти меня, не дожидаясь вердикта Хикари? – я насмешливо заломила бровь.
Он даже слегка притормозил.
– Вы не представляете, насколько это заманчиво звучит, – медленно сказал принц, заметно напрягшись, – и тотчас, видя мой настрой, успокаивающе положил ладонь поверх моей, покоящейся на его предплечье. – Вега, мое слово остается в силе. Я не сделаю ничего против Вашей воли. Понимаю, это всего лишь отсрочка, и Вам тяжело смириться с этим, но я сделаю все, что в моих силах, чтобы все прошло с наименьшим ущербом для Вас и…
– Все? – невежливо перебила я, вдруг поймав себя на совершенно хулиганском настроении.
От Третьего не подгибались колени и не заплетался язык, как от треклятого художника, из-за которого я теряла голову всякий раз, когда он попадал в поле моего зрения. Но с принцем всегда было о чем поговорить, над чем посмеяться и чем занять досуг. А еще, как ни крути, он знал гораздо больше меня – и, определенно, обладал поистине неистощимым терпением.
Если бы меня спросили, что может послужить лучшей почвой для удачного брака – безудержная, ослепляющая страсть или спокойная, размеренная общность взглядов – я бы без единого сомнения поставила на второе.
– Все, – не рассуждая, кивнул принц и остановился, не выпуская моей руки. – Есть что-то, о чем Вы хотите меня попросить?
– Прекратите причитать надо мной так, будто я единственная женщина на Ирейе, вынужденная вступить в брак по расчету, – потребовала я, прямо, невежливо и требовательно глядя ему в глаза. – Не делайте трагедию из моей судьбы. У меня был выбор, я его сделала и не намерена ни о чем жалеть. Не пытайтесь заставить меня думать, будто я ошиблась.
Его Высочество, помолчав, поднес к губам мою руку.
– Остальным агентам под прикрытием есть чему у Вас поучиться, Вега, – сдержанно заметил он. – Кажется, я понимаю, почему Рино так настаивал на Вашем возвращении в Орден. Ваша сила духа удивительна.
Я бледно улыбнулась.
Никогда не видела грани между силой духа и самовнушением. Оттого и не любила, когда меня начинали жалеть и оберегать, будто пытаясь убедить, что все плохо и я не справлюсь сама.
Но сообщать об этом Третьему, пожалуй, жестоко – особенно после той оплеухи, которую я нанесла его самооценке сегодня утром.
– Охрана ведь проверяла господина Ривза? – спросила я вместо этого и снова потянула Его Высочество дальше по коридору.
– На настоящий момент проверены все, кто имеет доступ в Ваш дом, – отчитался принц и понятливо продолжил: – Но, признаться, у Ордена больше подозрений вызвала Ваша прачка, нежели художник. Он родом из северных провинций – горы Хлотинг, если мне не изменяет память. Пятый ребенок в довольно неблагополучной семье. Родителей не стало, когда ему было около одиннадцати, – погибли под лавиной на охоте. Старший брат сразу после этого бросил учебу, увез всех в центр провинции и устроился подмастерьем к специалисту по одушевленному оружию, но через год кузница сгорела вместе с ним. Нарушение техники безопасности.
Я с молчаливым сочувствием покачала головой.
– Младшие дети попали в органы опеки, и уже в детском доме у господина Крейга Ривза обнаружился необычайный талант к рисованию, а у его старшей сестры – к магии, – продолжал Его Высочество. – Второй по старшинству ребенок сразу по достижению совершеннолетия отслужил два года по контракту в национальной армии, а затем осел где-то в Лиданге и на настоящий момент профессионально занимается охраной.
– В Лиданге? – невольно напряглась я.
– Да, сестру отправили в Храм после первого же магически спровоцированного взрыва в детском доме, – поджал губы принц. – Господин Ратмир Ривз предпочел быть рядом с ней. Словом, в их семье не обнаружено ничего, вызывающего подозрение, – разве что их история послужила основанием для проверки органов социальной поддержки в Хлотинге. Выяснилось, что детям после смерти родителей не выплачивалось пособие, несмотря на то, что старший не закончил обучение.
Я машинально кивнула.
– К какой области магии тяготеет его сестра?
– К бытовой, – пожал плечами принц. – Дар довольно мощный, но узконаправленный.
– Понятно, – я окончательно разочаровалась в возможности найти основания для подозрений в адрес художника – должно быть, Равновесие отмерило ему вдосталь красоты и таланта, чтобы скомпенсировать тяжелую судьбу, – и спохватилась: – А куда вы ведете меня, Ваше Высочество? Мне казалось, что покои маленькой принцессы остались позади.
– Так и есть, – несколько повеселел он и одарил меня такой шкодной и обаятельной улыбкой, что все мысли о невозможно прекрасном господине Ривзе-младшем напрочь вылетели у меня из головы. Остался только один робкий вывод: кажется, мрачность принца и его сухая речь – это было самое близкое к обещанной «безобразной сцене ревности», что он мог себе позволить. – Я пришел к выводу, что мне нужно удивить Вас достаточно сильно, чтобы выбить из колеи. Лишенная опоры и привычных взглядов, Вы обращаетесь ко мне, а это довольно лестно.
– Сегодня вы удивительно прямолинейны, – усмехнулась я.
Его Высочество беззаботно рассмеялся.
– Пожалуй, Вы слишком давно знаете меня, чтобы я был для Вас недосягаемой мечтой сам по себе, – пояснил он. – С Вами не пройдет ни один фокус из тех, которыми я привык пользоваться. Остается только прямолинейность. Она в моем исполнении Вас тоже шокирует, не так ли?
Из-под угольно-черного мундира с серебряной вышивкой выглянул белоснежный краешек воротника нижней сорочки. Я отвела взгляд.
С ним не пройдет ни один фокус из тех, которыми привыкла пользоваться я. Не новость, но и впрямь выбивает из колеи.
– Меня шокирует уже то, что вы не сознаетесь, куда меня ведете, – призналась я.
Вместо ответа принц снова рассмеялся, отпустил мою руку и начал расшнуровывать мундир прямо на ходу.
– А вот теперь я в панике, – рассеянно прокомментировала я, с усилием заставив себя смотреть в сторону.
– Как раз вовремя, – невозмутимо кивнул Его Высочество и набросил на меня свой мундир, оставшись в плотной белой сорочке и угольно-черных брюках, заправленных в сапоги. – Мы пришли.
Коридор впереди заканчивался тупиком, поэтому я остановилась и наградила его озадаченным (надеюсь, только озадаченным) взглядом. От мундира на моих плечах тонко пахло одеколоном, приглушающим нотки стирального порошка, и совсем чуть-чуть – здоровым, активно двигающимся мужчиной, и от этого запаха, полумрака и близости принца вдруг так ослабели колени, что треклятому художнику со всем его ядовитым обаянием и не снилось.
А Третий, не обращая внимания на мое смятение, прошел вперед и, похоже, потянул за какой-то потайной рычаг: сплошная стена тупика вдруг беззвучно поднялась вверх, и из открывшегося прохода плеснуло прохладным свежим воздухом – и восторженным собачьим лаем.
Мимо проема пронеслась упряжка: два белоснежных пса с такими хитрыми мордами, будто они постоянно над чем-то ухмылялись, – языки набок, хвосты колечком, шерсть развевается, – и низкая открытая коляска на четырех колесах, в которой сидела, вцепившись в поводья, жизнерадостно хохочущая маленькая принцесса в огромном круглом шлеме.
– Если они когда-нибудь затормозят, – как-то неоптимистично сказал Третий, – я познакомлю Вас с Вилкой и Байкой, лучшими ездовыми собаками королевской псарни.
Пустующий внутренний дворик был сплошь застелен каким-то резиново пружинящим покрытием и расчерчен на разноцветные беговые дорожки. Вдали виднелись широкие ворота, похоже, ведущие на псарню. Стоявшая в стороне от них обеспокоенная няня молча поклонилась нам и снова отвернулась – Вилка и Байка заходили на второй круг.
Маленькая принцесса наконец заметила нас и поприветствовала радостным взвизгом, но собаки восприняли его как сигнал поднажать, и вскоре мы видели только задник коляски и удаляющийся шлем. Ее Высочество восторженно смеялась и крепко держала поводья. Останавливаться, похоже, она не собиралась – что такое урок рисования по сравнению с возможностью нестись вслед за пушистой собачьей филеей, в погоне за ветром?
– Это собаки принцессы Кейли? – все-таки осторожно спросила я.
Но сияющие бездумной жизнерадостностью собачьи морды не давали ни малейшего шанса ни ностальгии, ни тоске по покойной жене, и Его Высочество ни на секунду не прекратил ухмыляться – и лицо его в тот момент чем-то неуловимо напоминало выражение физиономий его белоснежных питомцев.
– Байка – ее, – ответил он. – Вон та, в красной шлейке. А Вилка – Мелкой, она младше Байки на год. Есть еще Шапка, Шубка и Шаль – они из другого питомника, ровесники Байки.
– Шапка, Шубка и Шаль? – давясь смехом, переспросила я.
– Ну, – несколько смутился принц, блестящими глазами наблюдая за безоблачно счастливой дочерью, – по документам имена, разумеется, другие, куда длиннее, и включают в себя клички родителей и название питомника. Но они все из помета, названного на букву «Ш», и первое имя созвучно тому, на что псы привыкли откликаться. С ними занималась еще сама Кейли, а она пребывала в твердой уверенности, что собаку нужно называть так, чтобы, споткнувшись об нее в темноте, произнести ее кличку, а не что-нибудь, что попросится на язык вместо нее.
Я не сумела подавить смешок.
– Не хотите прокатиться? – коварно предложил Его Высочество. – У нас есть коляска и для взрослого человека.
Что-то подсказывало, что учебники по этикету вряд ли одобряют поездки в колясках, куда и усесться-то нельзя, не помяв юбку, а уж править собачьей упряжкой – работа каюра, а никак не для леди.
Я неуверенно вцепилась в наброшенный на плечи мундир, покосилась на Его Высочество, по-плебейски прикусив губу – и спустя четверть часа уже неслась по кругу, слыша только радостные собачьи переговоры и свист ветра в ушах, напрочь забыв, где там принц показывал тормоз – да и, признаться, это было последнее, что меня волновало. Впереди почти синхронно подпрыгивал весьма предсказуемый псиный перфоманс, и казалось, что Шапка и Шубка одеты в пушистые белые панталоны, двигающиеся в противофазе собственно с лапами.
Кажется, я хохотала над этим едва ли не громче принцессы и совершенно не хотела останавливаться. Но, когда перфоманс стал подпрыгивать с заметно меньшим энтузиазмом, все-таки сделала над собой усилие и даже вспомнила, как останавливать коляску, не повредив псам.
Его Высочество быстрым шагом подошел и помог мне подняться. А я невольно заметила, что он раскраснелся точно так же, как и маленькая принцесса, и с его лица не сходит улыбка – но совершенно не такая, какую я до сих пор видела у него.
Так улыбалась Ее Высочество – как и все счастливые дети – и, наверное, сама принцесса Кейли, маленькая, хрупкая рыжеволосая женщина, которая всегда и всюду находила повод для веселья.
– Угостите их, – жарко шепнул мне на ухо Третий, сунув в руку собачьи лакомства.
Он говорил очень тихо, но ездовой энтузиазм воспрял немедленно, и на меня уставились две пары самых преданных на свете глаз. Пушистые хвосты истерично заметались из стороны в сторону.
И я, наплевав на платье и манеры, с ответным восторгом тискала псов, за лакомство и внеплановую пробежку готовых простить мне любую фамильярность, чесала охотно подставленные животы и загривки – а маленькая принцесса с крайне важным видом показывала мне, как правильно снять упряжь и расчесать шерсть. Его Высочество орудовал пуходеркой с умением, которому мог позавидовать любой псарь. Его собаки почему-то облизывали с особым тщанием. К концу процедуры Третий был обслюнявлен с ног до головы, а на дорогом покрытии беговой дорожки высились пять гор белоснежной шерсти, размером мало уступающих собственно псам. Няня взирала на нас с уже знакомым выражением ужаса и философского смирения.
– Я вся в шерсти! – с доступным только детям восторгом призналась Мелкая, даже не пытаясь отряхнуться.
– Мы все в шерсти, – согласился Его Высочество, – даже те, кто в вычесывании не участвовал.
Няня мученически молчала. Кажется, слово «шерсть» она уже выучила.
– Госпожа Риана, – перешел на другой язык счастливый отец, – помогите Ее Высочеству подобрать наряд. Вечером прибывает делегация Хеллы, и леди Адриана собиралась взять с собой дочь. Полагаю, у нас в любом случае будет урок магии.
– А порисовать? – мгновенно вскинулась маленькая принцесса, хитро прищурившись. – Мы же должны были закончить картину! Леди Альгринн, полагаю, нужно назначить еще одну встречу?
Я, не выдержав, откровенно расхохоталась.
– Как пожелаете, Ваше Высочество!
Сдав принцессу няне, а собак – псарю, Третий решительно взялся за меня: поднял на ноги, уже привычно потянул к губам мою руку и улыбнулся так, что у меня закружилась голова.
– Позвольте проводить Вас, – попросил он, – леди Хикари, должно быть, уже устала нас ждать.
Потенциально возможный приворот под мощным обаянием меховых собачьих панталон был забыт начисто, и я даже не сразу вспомнила, зачем баронессу вызвали во дворец. Но взяла себя в руки, встряхнулась, безнадежно осмотрела покрытое белой шерстью платье (о, тетушка будет счастлива – теперь от обновок никак не отвертеться!) и позволила увести себя в нескончаемую систему потайных ходов.
Насчет одного Его Высочество просчитался: если леди Хикари оставить наедине с книгой и чаем, она не устанет ждать – а вот приставленная к ней горничная замучается менять стремительно пустеющие чайники. Судя по замотанному лицу девушки, даже не поднявшей взгляд при нашем появлении – кажется, она даже не поняла, кто вошел, просто молча пошла за еще одним чайником, – баронесса ждала и впрямь очень долго.
– Хикари, – радостно улыбнулась я и коснулась кончиками пальцев протянутой мне руки. – Обнимать, прости, не буду – держу пари, ты и без того будешь вечером чистить платье от собачьей шерсти. Не рискну лишний раз задевать такую красоту.
Платье, разумеется, было невероятное – по последней моде, с открытыми плечами и плотно облегающим фигуру корсажем нежного светло-светло-розового цвета с легким персиковым отливом. Еще немного бежевых тонов, и оно сливалось бы с кожей, оставляя впечатление большей наготы, чем если бы на ней вообще ничего не было надето.
Потрясающая женщина. Порой мне казалось, что любому мужчине в радиусе пятидесяти метров, не потерявшему голову, следовало выдавать почетный орден Невероятного Хладнокровия, – и Его Высочество по какой-то необъяснимой причине его заслужил.
– Леди Хикари, – нейтрально улыбнулся он и, завладев ее рукой, как и полагалось, поцеловал воздух над запястьем. – Боюсь, вынужден придерживаться той же тактики, ибо восхищен не меньше.
Баронесса позволила себе короткую понимающую улыбку. Уж она-то отлично понимала: если мужчине действительно понравилось платье на очаровательной леди, он не станет его беречь, а постарается поскорее снять.
– Конст сказал, у вас какое-то дело ко мне, – с некоторым сожалением покосившись на недопитый чай, произнесла она, снова усаживаясь.
– Да, – откровенно нахмурился Его Высочество и тоже сел. – Вы умеете распознавать привороты?
– Что, вас опять кто-то попытался?.. – недоуменно моргнула великолепная баронесса, расслабленно положив обнаженные руки на подлокотники кресла. – Рино говорил, что придворные маги должны были усилить защитные плетения.
– Все доработали и усилили, – сухо кивнул Третий. – Речь не обо мне. Я хотел, чтобы Вы проверили на приворот леди Альгринн. Разумеется, счет за Ваши услуги оплатит королевская казна.
Леди Хикари раздраженно отмахнулась и протянула ко мне обе руки. Я покорно вложила в них свои ладони и замерла, позволив этой невероятной женщине сосредоточенно щуриться и осматривать меня, будто в поисках скрытого послания. Ее магия ощущалась, будто легкая игривая щекотка.
А вот слова жалили, будто рой озлобленных ос – хотя, должно быть, она хотела меня успокоить.
– Нет, приворота нет. Все в порядке.
Его Высочество нейтрально улыбнулся ей и выразил пожелание увидеть счет в течение трех дней. Я заставила себя поблагодарить подругу и осталась с ней допивать чай за ничего не значащей женской болтовней, надеясь, что она поможет мне привести мысли в порядок, как помогала всегда. Возвращаться в особняк, пока там еще творит неподражаемый Крейг Ривз, я откровенно боялась.
А Его Высочество вскоре вежливо откланялся и ушел встречать хелльскую делегацию, ни словом, ни жестом не дав понять, как его задели напрашивающиеся выводы – что художник мне действительно нравится до ватных коленей и заплетающегося языка, как никогда не нравился сам принц.
***
Хикари с трудом дождалась, пока Его Высочество удалится. Ей, как и любой благовоспитанной леди, никогда не проявляющей излишнего любопытства при свидетелях, не терпелось разузнать все подробности о моем «подозреваемом».
Разговор с ней не показал ничего неожиданного. Все мои сведения о художнике сводились к тому, что у него было трудное детство, а еще он талантлив и возмутительно хорош собой. Я не могла даже с уверенностью сказать, найдутся ли у нас общие темы для беседы, – но голову теряла исправно.
Я не знала, что ему нравится, где он живет, поддерживает ли связи с семьей, – но отчего-то точно помнила, что от улыбки у него появляется ямочка на левой щеке и загораются глаза; помнила его легкую небрежность в одежде и весьма неплохие для человека его класса манеры. И – особенно, почти болезненно четко – зеленое пятнышко краски на смуглой ключице. И рассказывать об этом, кажется, могла бесконечно.
Хикари слушала внимательно, опустив глаза и беззвучно помешивая чай ложечкой. За окном смеркалось, и в сгущающемся полумраке ее платье будто растворялось, сливаясь с кожей – а мне вдруг пришло в голову, что она, должно быть, рассчитывала провести вечер с Константом. Оттого и выбрала столь экстравагантный наряд, становящийся только интереснее с темнотой.
– Прости, – смутилась я и отставила пустую чашку. – Я совсем тебя заболтала. Констант, должно быть, уже освободился.
Великолепная баронесса опустила густые ресницы и отпила чай.
– Полчаса назад, – поделилась она и мягко улыбнулась. – Ничего. В последние дни мы с Сестрой почти тебя не видим, и я рада, что ты нашла время поделиться со мной переживаниями. В женских разговорах есть что-то умиротворяющее, не находишь?
Я вспомнила, о чем говорила последние часы, и покрылась колючими мурашками.
– Не находишь, – не дожидаясь устного ответа, усмехнулась баронесса. – Что ж, могу тебе сказать, что приворотная магия проявляется совершенно не так. Если ты в принципе способна отвлекаться (да еще на собачьи упряжки, маркиза, называется!) и интересоваться другими мужчинами, не испытывая рвотных позывов, это не приворот.
– Это собачья упряжка принцессы, – смущенно пробурчала я, рассматривая свои руки, сложенные на коленях. – Кому, как не Ее Высочеству, быть законодательницей мод?
Баронесса рассмеялась, отставила опустевшую чашку, заглянула в чайник – и печально вздохнула.
– Закончился, – пояснила Хикари и положила тонкие руки на подлокотники кресла. Она ухитрялась выглядеть величественно даже в растворившемся во мраке платье. – Нет, не нужно звать горничную. Достаточно. Я только хотела добавить, что на обычный интерес к красивому мужчине это тоже не похоже. Не помню ни одного заклинания со сходным действием, но, возможно, смогу понять, если увижу его вживую. Ты не против?
– Конечно, – с облегчением кивнула я. – Как насчет ланча в особняке Джейгор? Крейг… господин Ривз еще не закончил работу над витражом и будет там весь день. А тетушка собиралась к модистке.
– Договорились, – кивнула баронесса и поднялась на ноги. – И знаешь, что я сделала бы на твоем месте?
– Знаю, – смиренно сказала я и последовала ее примеру, – сбежала бы.
Хикари досадливо отмахнулась от меня веером, но сдержать смешок не сумела.
– Могла бы и сделать вид, что веришь в мое благоразумие, – укоризненно сказала она, не пряча улыбку. – Но тебе стоит поговорить с принцем. Лично. Если уж ты не собираешься воспринимать этого Крейга Ривза всерьез, лучше бы сообщить это Его Высочеству и быть при этом очень, очень убедительной. У него сложные воспоминания, связанные с женщинами, которым нравятся художники. Впрочем, – задумчиво протянула баронесса, нахмурившись, – судя по тому, что я весь день не могу вспомнить, как тебя зовут, ты прихватила серьезную аргументацию.
