Анна Штерн
Загадка шотландского браслета
Когда его переворачивали, он заглянул в глаза белокурому юноше и вспомнил, что тот являлся работником отца Беатрис, а также же этот человек несколько часов назад сидел с ним в пабе и не сводил с него глаз, чем немало нервировал Рэндольфа. Поняв, что все происходившее спланировано заранее, сердце полковника наполнилось болью и отчаяньем. Он не хотел погибать от рук сумасшедших фанатиков и решил, что так просто все равно не сдастся.
Группа вновь образовала круг и склонилась над мужчиной. Теперь его держали куда крепче, но все же его голова оставалась свободной. Виктор отошёл от полковника и страстно поцеловал Беатрис, с готовностью ответившую на этот поцелуй и обвившую руками его шею. Сцена показалась Рэндольфу омерзительной, и он отвернулся, благодаря чему заметил, что керосиновая лампа, оставленная Беатрис на полке, стояла на самом ее краешке и при легком толчке упала бы на землю, покрытую сухой соломой, вызвав при этом пожар.
На это и рассчитывал Бэйли, когда в очередной раз набравшись сил, попытался вырваться и, дернув коленом, ударил им в челюсть мужчину, мёртвой хваткой вцепившегося в его голень. Тот зашатался и, отступив назад, ударился спиной о стену, отчего полку, на которой стояла лампа, тряхнуло, и единственный источник света в амбаре упал на деревянный пол и солому. Стекло лампы разбилось, керосин в считанные секунды разлился по полу и вспыхнул ярким пламенем, готовым поглотить все на своем пути. Толпа заговорщиков тут же принялась тушить огонь, который бы бесспорно привел к амбару жителей поместья и фермы.
Совладать с огнем в помещении, полном сухого сена, не так-то просто, и вскоре пламя перекинулось на стога, лежавшие на втором этаже. Поняв, что дело безнадёжно и совершить задуманное не удастся, люди начали выбегать из амбара, желая, как можно скорее скрыться в темноте и раствориться в уютном бархате ночи. Рэндольф же никуда уходить не собирался. Встав на ноги, он смотрел на светловолосого юношу. Ему хотелось убить юнца на месте, но зная, что таким образом он не сможет доказать вину остальных членов этого странного общества, решил, что просто схватит его. Полковник был в раза два крупнее юноши и в несколько раз сильнее. Армия сделала его тело сильным и непоколебимым. В два шага он оказался возле парня и схватил того за горло, но тут на его затылок обрушился удар, заставивший его ослабить хватку. В глазах все поплыло, и мужчина рухнул к ногам Виктора, лишившись сознания, а из раны на его голове алой струйкой потекла кровь.
Виктор, никак не ожидавший такого поворота дел, с широко открытыми глазами продолжал в недоумении стоять, не зная, что делать. Перед ним же с лопатой в руках стояла обнаженная Беатрис, зловеще улыбаясь.
– Я все же завершила ритуал, пусть и по-другому, – сказала она и улыбнулась еще шире. Эта улыбка сделала ее по-ангельски прекрасное лицо злым и безумным.
Виктор кивнул и, бросив взгляд на Бэйли, лежавшего рядом со стогом сена, который уже начинал загораться, подхватил с пола разорванную сорочку Беатрис и кинул ее девушке.
– Скорее. Нас не должны увидеть вместе, – сказал он и, забрав лопату из рук девушки, отбросил инструмент в сарай, а сам вывел Беатрис из амбара. Девушка по-прежнему пребывала в каком-то странном трансе и судя по всему не совсем отдавала себе отчет в том, что произошло.
– Беги домой и скажи, что полковник напал на тебя и попытался надругаться, но тебе удалось убежать. Когда ты убегала, то задела лампу и амбар вспыхнул.
Беатрис непонимающе смотрела на Виктора, продолжая улыбаться. Молодой человек слегка тряхнул ее за плечи, надеясь тем самым привести в чувства.
– Ты поняла, Беатрис? Скажи, ты поняла, что нужно делать?
Глаза девушки наконец сфокусировалась на нем, словно та проснулась. Беатрис медленно кивнула и потянулась за поцелуем, на который Виктор охотно ответил. Издалека послышались крики. Огонь, вырывавшийся из окон амбара, заметили, и люди спешили к месту недавнего преступления, надеясь успеть потушить пожар.
– Торопись! – сказал Виктор Беатрис и легонько толкнул ее по направлению к дому.
Девушка кое-как завернулась в разорванную ночную рубашку и, обернувшись только один раз, чтобы бросить победный и полный любви взгляд на Виктора, со всех ног припустила домой, надеясь, что эта ночь станет для нее не только ночью первого посвящения, но также откроет ей двери в другие миры, изведать которые ей так хотелось.
Викторию снова что-то сильно тряхнуло и силой вырвало из влажной, полной запаха гари и паленой плоти ночи. Когда сизый туман рассеялся, девушка увидела, что смотрит на свое собственное отражение в зеркале туалетного столика ее спальни. Кожа Беатрис словно светилась изнутри, а вены, немного выделявшиеся на висках, придавали лицу голубоватое сияние. Хоть губы девушки и улыбались, чувствовала она себя весьма скверно: сегодня утром она в очередной раз убедилась, что ее недомогания, тошнота и усталость могут объясняться только беременностью. Она по-прежнему являлась незамужней девушкой, но не это пугало ее, а то, что ребенок мог оказаться вовсе не от Виктора, а от полковника. Ее терзали сомнения: стоит ли говорить о ребенке Виктору сейчас, когда родители уже дали согласие на их свадьбу и ее возлюбленный пребывает на седьмом небе от этих добрых вестей? Возможно, лучше повременить и сообщить об этом, когда они уже поженятся.
До свадьбы оставались считанные дни и сейчас ее родители уехали в город за очередными покупками к торжеству. Девушка осталась без родительского присмотра и, пользуясь моментом, отложила расческу, которой до этого тщательно расчесывала свои длинные волосы, и подошла к сундуку. В нем под кулями с тканями и мотками шерсти лежала шкатулка. Достав изящную, вырезанную из дерева и, по всей видимости, старинную вещицу, Беатрис, как это всегда случалось с ней, стоило ей взять коробочку в руки, завороженно уставилась на нее. Ей казалось, что вырезанные ажурные узоры буквально оживали, когда на них смотрели, а темное дерево, становилось горячим, словно раскаленный на солнце камень.
Эту шкатулку и ее содержимое ей подарил Виктор после их первой ночи любви, проведенной под старым дубом. Он сказал ей тогда, что шкатулка принадлежала его матери, а еще раньше матери его матери и так передавалась из поколения в поколение. Когда-то его род был богат и славен, но его предки провинились перед королем в том, что отвергли христианство и продолжали поклоняться языческим богам. Семью изгнали из их родового замка в Уэльсе и обрекли на вечные скитания по Британии. Далекие родственники Виктора то взлетали благодаря удивительному дару, которым были наделены некоторые члены семьи, то теряли все, а зачастую и свою жизнь. Пра-пра-пра бабушку Виктора повесили в Эссексе во время нашумевшего тогда процесса над ведьмами. После этого большая часть его семьи покинула неприветливый для них остров и перебралась в Новый Свет, однако те, кто не хотел мириться с устройством этого мира и все еще грезил о возвращении родовых земель и былого богатства, остались с тем только, чтобы впасть в еще большую бедность и забытье.
Немногие сокровища, что удалось спасти, продали, а настоящую фамилию семьи пришлось изменить и больше никогда не вспоминать о ней, по крайней мере в Британии. Постепенно колдовские знания стали забываться, а о магическом даре и вовсе помалкивали и никогда им не пользовалось, разве, чтобы предсказать погоду. Все боялись, что развей они его хоть чуточку больше, непременно попадут на виселицу, поэтому и выбирали простую, пусть и небогатую, но все же жизнь. Так мать Виктора работала простой прачкой в Сассексе, стирая кожу на своих и так загрубелых пальцев до крови. Она умерла, когда ей еще не исполнилось тридцати пяти лет и перед смертью передала шкатулку сыну, умоляя его, не идти по ее пути смирения, а бороться.
Вряд ли Виктор тогда понимал, что имела в виду его мать, но оказавшись четырнадцати лет отраду на улице, бездомным и голодным, быстро сообразил, что выживает лишь сильнейший и хитрейший. Он устроился на службу в богатый дом и уже через пару лет благодаря миловидной внешности и умению убеждать, стал близок с хозяйкой дома, которая и научила его многому из того, что он позже стал проповедовать, как истинную религию и веру. Хозяйка, хоть и не являлась родственницей Виктора, также поклонялась Богине – древнему божеству друидов, духу всего сущего на земле, матери этого мира и всей вселенной. Заметив, что Виктор обладал удивительным даром, она открыла ему миры, о существовании которых он и не подозревал. Ей, чтобы прикоснуться к ним, нужно было опьянеть от лауданума, ему же требовалось только закрыть глаза и представить себя там. Он легко сам входил в транс, а также научился быстро вводить в него и гипнотизировать других людей. Он мог силой одной лишь мысли заставить людей страдать, плакать, смеяться или кричать. Юноша проводил спиритические сеансы и входил в контакт с душами умерших людей, благодаря чему и прославился в столице, а также заработал целое состояние, которое, однако, быстро потерял из-за пристрастия к выпивке и азартным играм. Тем не менее привязанность его дамы, а также слава медиума позволяла ему вести более-менее безбедный образ жизни, пока один несчастный случай не лишил его всего. На сеанс пришла племянница его покровительницы с мужем. Молодая чета недавно потеряла ребенка и безмерно горевала по малышу. Хоть Виктор до этого никогда не связывался с душами младенцев, его попросили рискнуть. Виктор вошел в транс, пытаясь установить связь между родителями и душой ребенка и когда почувствовал, что близок к контакту, вдруг резко потерял контроль над собой. Как он позже выяснил, проводить подобные эксперименты с душами невинных младенцев весьма рискованно, ведь их охраняют стражи высшего порядка и нарушив их покой, можно навлечь на себя их гнев.
Когда Виктор пришел в себя, молодая родственница его покровительницы лежала на полу без чувств, а ее супруг, красный как рак, сидел рядом и просто не знал, что ему делать. В растерянности посмотрев на хозяйку дома, Виктор увидел, что та, белая от злости, смотрит на него так, словно готова испепелить. Все за исключением лакея начали поспешно выходить из комнаты, и ничего не понимавший Виктор обратился за разъяснениями к слуге, на что услышал, что находясь в трансе, сообщил родителям мертвого ребенка, что рожденный мальчик вовсе не являлся сыном мужа племянницы, а был зачат конюхом, который и по сей день частенько навещает любовницу. Такая нелестная правда сгубила карьеру Виктора и он, лишившись поддержки и всех своих клиентов (никто не шел к нему, боясь неожиданной огласки своих секретов), отправился странствовать по стране, учась и обучая других тому, что сам умел. Так он и добрался до Шотландии, где собрал что-то вроде клуба своих поклонников, коих обратил в свою веру в Богиню. Этот культ, конечно, ничего общего не имел с истинной старой религией древних друидов, но зато помогал Виктору оправдывать любые действа, которые он совершал, будь то совокупление с кем-либо из его соратников, жертвоприношение животного в день солнцестояния или же простой сбор денег, которые он позже тратил на себя и свои прихоти.
Однако пути любви бывают невероятно запутаны и даже самые холодные и черствые сердца подвержены этой напасти. Когда Виктор впервые увидел Беатрис, то понял, что искренне влюбился. Не смотря на все те невзгоды, через которые ему пришлось пройти и то, кем он стал, его душа и сердце все же тянулись к прекрасному. В Беатрис он увидел ту же силу, коей обладал сам и не колеблясь отдал ей шкатулку, в которой лежал старинный браслет, принадлежавший его давно отошедший на свет иной прабабушке, а также медальон с вырезанной на нем руной и просверленной дырочкой для шнурка. Иногда он просил Беатрис давать ему поносить медальон, от которого он набирался сил, браслет же стал символом его вечной любви к ней.
Девушка обожала эту изящную вещицу и порой даже спала с ней, но старалась скрывать ее от посторонних глаз. Правда, после того как они уже считались почти что мужем и женой, она могла больше не прятать украшение, а преподносить его, как свадебный подарок любимого жениха.
Идея выставить Рэндольфа Бэйли насильником и преступником пришла Виктору. Таким образом он, во-первых, открывал для себя возможность жениться на Беатрис – «обесчещенной» девушке, чего ему бы никогда не позволили при обычных обстоятельствах из-за его низкого социального и финансового положения, а во-вторых, он хотел провести обряд посвящения, при котором ведьма, сначала забрав жизненные соки своей жертвы, вступив с ней в любовную связь, убивала ее. Этот обряд превратил бы Беатрис в настоящую колдунью, сделал бы ее равной ему, а также закрепил бы за ним статус наставника членов культа.
Беатрис план понравился, не взирая на то, что от нее требовалось лечь с полковником. В ней всегда била через чур горячая кровь, а вздорный и порой жестокий характер пугал даже ее родных. Один Виктор умел управляться с ней и делать из взбалмошной юной ведьмы, шелковую, послушную любовницу. Они действительно были созданы друг для друга и могли дать этому миру удивительное потомство, наделенное такими способностями, которые помогли бы им восстановить былое богатство и влияние семьи Виктора, на что и рассчитывала Беатрис, когда думала об их предстоящей свадьбе. Если бы Беатрис лучше изучила себя и свои силы, то поняла бы, что посвящение ей вовсе не нужно, и она и так от природы являлась сильной ведьмой. Проведение ритуала с убийством невинной жертвы было излишним, но ни Виктор, ни Беатрис не стали бы отказываться от него, пусть и подсознательно понимая, что совершают его лишь для собственной забавы. Одно наведение чар на Бэйли, при котором он не мог ничего с собой поделать, кроме как думать о Беатрис, доставило девушке массу удовольствия и потешило самолюбие. Понимая, какой властью она может обладать над людьми, девушка хотела учиться и постигать новые высоты, забыв при этом о морали и нравственности.
Сейчас Беатрис вертела в руках браслет и смотрела, как солнечный свет переливался в его камнях, отбрасывая на белую кожу ее рук кроваво-красные пятна. Налюбовавшись вдоволь, она надела украшение на запястье и подошла к окну. Девушка чувствовала, что Виктор где-то рядом, идет к ней и думает о ней. Беатрис всегда отлично знала, если ее возлюбленный находился неподалеку и, увидев, что он легкой походкой шел к ее дому, ничуть не удивилась. В руках он держал букет из девственно-белых роз, которые она так любила. Улыбнувшись, девушка вернулась к своему туалетному столику, чтобы поправить одежду и еще раз причесать непокорные рыжие локоны.
Когда Виктор зашел к ней в спальню, она уже сидела на постели и улыбалась ему. По ее невинному внешнему виду нельзя было даже заподозрить, что она могла жестоко убить человека в угоду своей страсти и желаниям. Но Виктора это совсем не отталкивало, а безумно возбуждало и нравилось в ней. Ее непомерное хладнокровие и неутолимая жажда знаний и новых навыков, радовали его. Вместе они читали запретные книги, шептали таинственные заклинания и впадали в транс, в котором, став единым целом, могли долететь хоть до самых небес. В их жилах текла смешанная ими самими же кровь, и весь мир ничего не значил для одного из них, если рядом не было его второй половины. Теперь же, когда они остались вдвоем в спальне, все притворные маски скромности и приличий спали с них, и они, слившись в объятиях, упали на кровать, забыв на эти мгновение обо всем на свете, кроме самих себя и страстного предвкушения обладания друг другом.
Первой почувствовала неладное Беатрис. По ее коже вдруг пробежали мурашки, словно на нее подул холодный северный ветер, однако, окно в спальне продолжало оставаться закрытым и никакой сквозняк просто не мог проникнуть в комнату. Замерев на мгновение и легонько прикрыв рукой рот Виктора, стремившегося вновь поцеловать девушку, Беатрис прислушалась. Так оно и было: кто-то поднимался по лестнице, кто-то довольно тяжелый, раз старые деревянные доски поскрипывали от каждого его шага.
– Слышишь? Кто-то идет сюда, – шепотом сказала Беатрис Виктору и, выскользнув из-под него, встала и тут же начала расправлять слегка помятое платье, думая, что, возможно, родители вернулись раньше времени.
Виктор также вскочил с постели и отошел к окну, где начал лихорадочно приглаживать растрепавшиеся белокурые локоны, дабы предстать перед будущими тестем и тещей в своем наилучшем виде. Его новый пиджак из светлого сукна, купленный на деньги семьи Беатрис, делал его и так прекрасную внешность еще более неотразимой. Юноша хорошо это понимал и с нетерпением ждал, когда сможет приобрести еще больше подобных красивых и дорогих вещей, которые так ему шли.
Шаги раздались совсем близко, но потом затихли, словно кто-то замер возле двери, раздумывая, входить в спальню девушки или нет.
– Па, это ты? – спросила Беатрис своим звонким голосом, – можешь зайти. Виктор пришел навестить нас…
Девушка замерла на полуслове, когда увидела, кто скрывался за дверью. Потеряв дар речи, она сделала два шага назад, но, забыв о стоявшем в комнате кресле, наткнулась на него и, потеряв равновесие, полетела на спину. Виктор, так и не поняв, что случилось, кинулся на помощь своей невесте и, только добежав до нее и приподняв за талию, поднял наконец-таки глаза кверху и остолбенел.
Перед ними стоял Рэндольф, которого они все это время считали мертвым. Вернее, перед ними стояло то, что осталось от некогда статного и красивого мужчины: его лицо, безжалостно тронутое в ту злосчастную ночь пожаром, представляло собой маску ужасов. Черты словно стерлись с лица и лишь страшные рубцы и ожоги покрывали всю поверхность кожи мужчины. Волос на голове почти не осталось, и только небольшие пучки торчали то тут, то там на обезображенном огнем черепе. Один глаз скрывало веко, расплавленное при пожаре и приросшее к щеке мужчины, зато второй глаз был налит кровью и пылал такой ненавистью, что, казалось, одного лишь взгляда хватило бы, чтобы испепелить кого угодно.
Прихрамывая на одну ногу, мужчина зашел в комнату и, открыв безгубый рот, похожий на бездонный черный колодец, хриплым голосом сказал:
– Так-так-так! Вы то мне и нужны! Нравится, что вы сделали со мной?
– Виктор! – тихо прошептала девушка и, схватившись за борта нового пиджака юноши, прижалась к нему. Все хладнокровие и присущая ей безразличность в миг покинули ее, а сердце лихорадочно забилось от страха.
Виктор, загородив собою Беатрис, бесстрашно выступил вперед. В такой ситуации, когда его соперник был просто полон жажды отмщения и кипел от злости, его магия и гипноз никогда бы не подействовали, и он сам прекрасно это понимал, но набравшись смелости, все же обратился к Рэндольфу, глядя прямо в его пылавший ненавистью глаз:
– Оставьте нас в покое и уходите по-хорошему. Иначе я…
– Иначе, ты, что? – взревел обезображенный мужчина и, не смотря на хромоту и увечья, за считанные секунды оказался возле Виктора и схватил того за горло, намереваясь сломать ему шею. Злость, ненависть, боль и предательство наполняли его больное тело невиданной и неизведанный им самим до этого момента силой. Он с легкостью поднял одной рукой задыхавшегося Виктора в воздух и продолжил сжимать пальцы, наслаждаясь видом выпученных глаз юноши и его неумелыми и обреченными на провал попытками спасти свою жизнь.
Беатрис, все это время молча наблюдавшая за происходящим со стороны, словно она и вовсе отсутствовала в комнате, наконец-то пришла в себя и бросилась на Рэндольфа. Она колотила его в грудь, царапала и без того изъеденное огнем лицо, срывая недавно зарубцевавшиеся корки от ожогов и причиняя невыносимую боль мужчине. Не выдержав, он со всей силы ударил свободной рукой девушку, отчего та отлетела в конец комнаты и, ударившись затылком о стену, упала на пол без чувств.
По лицу полковника Бэйли тонкими струйками стекала кровь, мешая ему нормально видеть. Когда он почувствовал, что кости шеи юноши вот-вот хрустнут, то ослабил хватку, и Виктор, словно мешок с камнями, рухнул на пол. Его посиневшее лицо начало приобретать розовый оттенок, а затуманенный из-за удушения взгляд сделался вновь сфокусированным. Увидев, что Рэндольф никуда не исчез и по-прежнему нависает над ним, Виктор попробовал отползти к дверному проему, но тут же получил удар ногой под дых, отчего перед глазами его взорвался фейерверк золотистых искр, а сделать вдох стало невыносимо больно.
Бэйли же направился к начавшей приходить в себя Беатрис. Он шел медленно, наблюдая за тем, как девушка, слегка качаясь, вставала на ноги и, держась руками за голову, в ужасе смотрела на него. Также неспешно он достал из кармана раскладной нож и поднял его в воздух. Солнечные лучи блеснули на лезвии словно золотые искры, напомнив Беатрис о ярком пламене пожара, в котором должен был погибнуть мужчина.
Девушка вжалась в стену, но бежать было просто некуда, что она прекрасно осознавала. Расплата за ее грехи неумолимо приближалась к ней и ни христианский Бог, ни древняя Богиня, не могли остановить полного решимости и жажды мести полковника. Ее слабые попытки наслать на него заклятия не работали: то ли девушка оказалась через чур напуганной и толком не сумела сосредоточиться, то ли злоба, переполнявшая душу Бэйли была через чур сильной, то ли еще не рождённый ребенок в утробе матери останавливал все ее попытки применить свои магические знания. Беатрис не знала ответа на этот вопрос, но беспомощность сильно пугала девушку, понявшую наконец, что сейчас она ничем не отличалась от простой смертной, загнанной в смертельную ловушку.
Виктор все же смог встать на ноги и, увидев, что Рэндольф уже совсем рядом с его Беатрис, кинулся на полковника. Однако изувеченный мужчина прекрасно слышал Виктора и, резко развернувшись, нанес юноше удар в живот, вонзив лезвие до самой рукоятки. Теплая кровь тут же обожгла его изуродованную ожогами кисть руки и он, вынув нож, отступил назад.
Виктор упал на колени, держась руками за живот. Сквозь его длинные пальцы кровь струилась, как потоки водопада, мгновенно собираясь в лужицу на полу. Взгляд юноши сделался туманным, его лицо, и без того бледное, приобрело оттенок первого декабрьского снега, а всего его черты расслабились. Пропали испуг, страх, боль и волнение. Юноша почувствовал, что уходит из этого мира и теряет связь со всем тем, что держало его здесь. Странная легкость и невесомость наполнили все его члены и если бы не адское жжение в области пупка, то он бы мог назвать такое состояние блаженным. Юноша даже не почувствовал, как завалился на бок. Виктор больше не видел ничего перед собой, только темноту, а из телесных ощущений осталась лишь боль в животе, которая и так притуплялась с каждым мгновением. Он проваливался в сон, несший неизвестность; сон, который должен был переправить его в иное измерение, где он станет кем-то или чем-то другим и сполна ответит за содеянное в этой жизни.
Видя, что жизнь покидает тело ее возлюбленного, Беатрис кинулась к нему, но полковник перехватил девушку и с силой вжал ее в дубовый гардероб, стоявший рядом. Беатрис смотрела на изуродованное лицо Рэндольфа, но оно больше не пугало ее. Все мысли девушки были с Виктором, и ее перестало волновать, что сделает с ней сошедший сума от боли и злости мужчина. Все, чего она хотела, так это вернуть к жизни своего жениха.
Бэйли же и не думал отпускать свою жертву. Глядя на прекрасное лицо Беатрис, теперь перекошенное от боли и волнений за любимого, он сказал:
– Знаешь, я ведь сначала думал изуродовать тебя так же, как и ты меня. Лишить твоего прекрасного личика, так манящего к себе мужчин. Но потом решил, что это все же слишком жестоко, поэтому я просто убью тебя. Не волнуйся, я сделаю это легко и быстро, любимая. В честь нашей, как мне казалось когда-то, настоящей любви.
Мужчина попытался поцеловать девушку своим обезображенным ртом, но Беатрис увернулась и плюнула ему в лицо.
– Будь ты проклят, чертов ублюдок! Я проклинаю тебя за все, что ты сделал! Не видать тебе покоя ни в этой, ни в той жизни, ни на земле, ни в аду, куда ты и отправишься!
Полковник громко рассмеялся, услышав проклятия Беатрис:
– Милая моя, меня не пугают твои слова. Я не верю ни в ад, ни в рай. Ад есть только здесь – на земле, и в него ты превратила мою жизнь, но не бойся, недолго мне в нем пребывать.
Беатрис, пытавшаяся вырваться и не сводившая до этого глаз с умиравшего Виктора, вдруг замерла, словно почувствовав, что сейчас должно произойти что-то весьма важное. Как затравленное охотником животное, она перестала биться и остолбенела. Переведя взгляд на налитый кровью глаз Рэндольфа, она увидела в нем не только злость, но и боль и любовь, которых не замечала раньше.
– Я люблю тебя, – напоследок сказал мужчина и взмахнул ножом.
Жгучая боль обожгла горло девушки. Рэндольф тут же отпустил ее, и Беатрис, до этого так хотевшая оказаться рядом с Виктором, сделала попытку кинуться к нему, но не смогла. Ноги ее подкосились, и она упала на колени перед мужчиной, смерти которого так жаждала. Держась за горло, она пыталась остановить кровь, но та все текла и текла, делая ее руки слизкими и липкими.
Глядя, как смерть медленно подбирается к Беатрис, полковник Бэйли сделал шаг назад и встал перед ней на колени. Теперь он смотрел на девушку не сверху-вниз, а глаза в глаза, вернее в его случае глаз в глаза. Подняв нож, испачканный кровью Виктора и Беатрис, он резко провел им от уха до уха, желая покончить с этим миром и жизнью, как можно скорее. Боли он не почувствовал, а только блаженство небытия, увлекавшего его куда-то вдаль.
Рэндольф распластался на спине, заливая кровью свою белую рубашку и все вокруг себя. Беатрис же продолжала стоять на коленях и переводила обезумевший взгляд с полковника на Виктора. Силы начали покидать ее столь быстро, что она была вынуждена лечь. Как могла, она зажимала горло и боролась с сонливостью, наваливавшейся на нее, как глыба камней с вершины скалы. Рот девушки приоткрылся и губы зашевелились, правда с них не сорвалось ни звука. Однако Беатрис все же произносила слова, пусть их никто и не слышал. Она читала древние страшные заклятия, вычитанные в одной из книг Виктора. Слова сами приходили к ней, хотя она их никогда не заучивала наизусть и даже не понимала всей их сути. То были злые, темные и старые слова, сохранившееся еще со времен сотворения мира. Беатрис взывала к Богине, прося мести и вечных мук для Рэндольфа, она молила о жизни для себя и Виктора, предлагая взамен все, что угодно, даже свою душу и душу ее еще не родившегося ребенка и его потомков. Ее нисколько не волновало, на что именно она обрекала себя и свой род, лишь бы душа полковника Бэйли навеки оказалась в ее власти, во власти вечной боли и страданий за то, что он помещал ей стать счастливой с выбранным ею мужчиной. Беатрис и не подозревала, как не зал и Виктор, какой силой обладала. В ее жилах текла кровь столь же древняя и магическая, как и те слова, что она пыталась произнести. Не осознавая до конца, что творит и как именно она это делает, Беатрис сумела проклясть душу Рэндольфа, вынужденную с того самого дня скитаться между мирами в поисках вечного покоя, а также спасти саму себя. Много позже ведьма найдет и вскроет могилу Бэйли и, уничтожив ненавистное ей тело, заберет себе лишь малую его часть, чтобы навсегда получить власть над душой полковника.
Как Беатрис ни старалась, но ей не удалось уберечь Виктора, отправившегося в иной мир, так давно манивший его, но даже поняв это, она не переставала надеяться, что сможет встретиться с ним после своей смерти, начисто забыв, что ее душа уже обещана Богине и никогда ей не быть с Виктором ни в одном из миров и ни в одной из вселенных. Только во снах, полных боли и соленых слез, она иногда видела его прекрасное лицо, и сердце ее от этого делалось еще более черствым и полным злости. Эту злобу и всю свою магическую силу она нехотя передала своему ребенку, который, как оказалось, являлся все же сыном Рэндольфа Бэйли. Разглядев в мальчике ненавистные черты, Беатрис навсегда отвернулась от сына и отослала его в закрытую школу, а после общалась так, словно он был ей чужим. Выросший без любви матери, в полном одиночестве и забвении, мальчик не сумел распознать свой прирожденный дар, но его кровь все же несла его в себе и много лет позже передала его детям, а от детей он перешёл к внукам. Наличие у себя странных и необъяснимых умений впервые обнаружила мать Брюса. Особенно сильно они проявлялись, стоило той надеть старинный браслет, передававшийся в семье по наследству. Тогда женщина могла предсказывать не только погоду и результаты футбольных матчей, но также видеть и ближайшие события в будущем, смерти и рождения, а наложив руку на лоб мужа, легко унимала головную боль. Она никогда никому не говорила о своих способностях и держала их в тайне, боясь оказаться непонятой или высмеянной. Когда же болезнь пришла за ней, то бедняжка не смогла ей сопротивляться, как ни старалась, и к каким бы способам ни прибегала. Ее сил оказалось недостаточно, чтобы излечить себя, но перед смертью она все же смогла дать обещание самой себе, что не покинет ни мужа, ни сына, которых так любила при жизни. Она не знала, сможет ли сдержать его, но умирая, думала только об одном: о том, что задержится в этом мире и не уйдет из него, не удостоверившись, что у ее любимых все хорошо.
Все это открылось Виктории за считанные секунды и от полученных знаний у нее в голове словно произошёл взрыв, разорвавший ее сознание и мировосприятие на миллиарды разноцветных искорок. Картинки плыли перед глазами, как кадры кинофильма, а различные чувства, будь то любовь или ненависть, страх или боль, то переполняли, то покидали ее тело. Поцелуй существа, призванный лишь вернуть ей забытые всеми воспоминания, дал Виктории гораздо больше: он наполнил ее доселе неизведанными силами тех мужчин и женщин, что носили в себе дар семьи Брюса и заставил ее кровь бежать по венам быстрее, насыщая все ее тело энергией, готовой разрушить, как саму девушку, так и все вокруг.
Глава 16.
Открыв глаза, девушка сначала не поняла, где она, ведь столько картин из прошлого только что предстали перед ней. Виктория не знала, что сон, а что реальность, что воспоминания, а что отблески настоящего. Ощутив под собой мягкое одеяло, девушка поняла, что лежит на кровати. Повернув голову в сторону, она увидела рядом Брюса, все такого же бледного, как и когда она впервые увидела его этой ночью. Вика привстала на локтях и огляделась в поисках чудовища, только что находившегося с ней в этой комнате, однако, его и след простыл. В спальне было по-прежнему темно и стоял ужасный запах, но отсутствие призрака полковника несколько взбодрило россиянку.
