Анна Пейчева
Романовы forever
Глава 10. Диверсия
Мелисса сидела на корточках под гигантским столом в Большом зале Екатерининского дворца и обливалась потом.
Черт побери, этот понедельник выдался совсем не таким, как она планировала. Вместо того, чтобы тихо-мирно готовиться к завтрашнему совещанию Совета министров, Мелисса вынуждена была бросить все на своего заместителя и примчаться сюда, в Царское Село, на вакуумном трамвае. А от этой скорости – шестьсот километров в час (даже пробка из нагретой бутылки шампанского вылетает в шесть раз медленнее!) – у нее всегда голова болела и в глазах двоилось.
Сначала-то она хотела доверить мелкое пакостничество своему протеже, графу Вяземскому, но за ним весь день хвостом ходила камера. Пришлось опять все брать в свои руки. Тайком сбежала от своего телохранителя, закодировала камеры видеонаблюдения Екатерининского. Простая команда «Фрост-фрост-волчий хвост! Раз-два-три, картинка замри!» позволяла на некоторое время заморозить изображение, которое камеры посылали на сервер дворца, и обмануть не слишком внимательную охрану у мониторов. Мелисса изредка пользовалась этой командой во время проведения особо секретных переговоров в своем кабинете – в частности, когда к ней заглядывал Вяземский.
Черт, ноги совсем затекли.
– Пупочкин! Где этот проклятущий Пупочкин, кто-нибудь вообще в курсе? – заорали прямо рядом с ней.
Из-под длинной белой скатерти Мелисса видела только грязные коричневые ботинки на толстой рифленой подошве.
– Пупочкин!
– Кто видел Пупочкина?
– Вызовите главного осветителя! – отозвались множественные голоса за пределами видимости кукующей под столом Мелиссы.
Мышцы ног премьер-министра горели, как шапка на воре. Стараясь не производить заметного шума, Мелисса с осторожностью сапера сняла свои зеленые замшевые туфли на десятисантиметровых каблуках и медленно села на самую устойчивую часть своего тела, облаченного сегодня в лимонно-желтый костюм. Дерзким в костюме был не только цвет, но и покрой: не каждый премьер-министр может позволить себе носить шорты на работу.
И не каждый премьер-министр вовремя сообразит забраться под стол, чтобы не быть застуканным на месте преступления.
Под столом было до крайности мало места: Мелиссу со всех сторон окружали металлические контейнеры с острыми углами. Некоторые из них были очень горячими, а другие, наоборот, обжигали холодом. Все они жили какой-то своей жизнью: шипели, щелкали, бурлили, постукивали. От каждого отходили разноцветные проводки, переплетавшиеся под столешницей наподобие ниток в оренбургском пуховом платке.
Судя по крикам, поднявшимся в районе дверей, Пупочкина наконец нашли и притащили в зал.
– Что? Что это такое? – грозно вопрошал обладатель грязных ботинок. – Это кто так поставил прожекторы? Макака неразумная? Или, может, хомячок какой сюда прокрался?
– А в чем, собственно, дело? Что конкретно вас не устраивает? – довольно невнятно защищался невидимый Мелиссе Пупочкин, явно что-то дожевывая.
– Ха! Что меня не устраивает! – язвительно рассмеялся грязноботиночный. – Да все, все не устраивает! Ты, Пупочкин, осмотрись! Гляди не на пирожок свой, а вокруг! Что ты видишь?
– Ну прожекторы вижу, – индифферентно ответил Пупочкин.
– Так, еще что?
– Ну еще зеркала.
– Вот! Вот, Пупочкин! Ключевое слово – «зеркала»! Твои прожекторы отражаются во всех зеркалах. Грязь в кадре! Грязь чистой воды!
– Стоило из-за этого меня от обеда отрывать, – буркнул Пупочкин. – Мог спокойно пирожок доесть.
– Нет, вы посмотрите на него! – ахнул грязноботиночный. – Об утробе своей ненасытной только и думает. Ты мне это бельмо на ножке из кадра убери!
– Вообще-то я уже старался их убрать, – с достоинством отвечал Пупочкин. – Вообще-то я на расстановку этих прожекторов целое утро убил. Еле успел на обед. Я ж не виноват, что здесь сплошные зеркала! Это вы синьору Растрелли претензии предъявляйте, а не мне. Это он такие тоненькие простеночки придумал.
Пока грязноботиночный препирался с осветителем, Мелисса, маневрируя между контейнерами, тихо подползла к самому краю скатерти и одним накрашенным глазом выглянула наружу. Из-за пресловутых зеркал казалось, что телевизионщиков здесь примерно столько же, сколько муравьев в муравейнике. Но сейчас все они скопились возле входных дверей, на обеденный стол никто внимания не обращал. Впрочем, Большой зал был и вправду таким большим – восемьсот квадратных метров, – что в его бескрайних витиевато-золоченых просторах хороший, серьезный стол размером со среднюю столовую просто-напросто терялся.
Пора было действовать.
Мелисса по-пластунски выбралась из-под скатерти, в последний момент зацепившись-таки ступней за горячущий контейнер. Сверху, с расписного плафона «Триумф России», на премьер-министра укоряюще смотрела пухлая тетенька в довольно фривольных одеяниях, олицетворяющая Империю. Тетенька-Россия беззаботно парила среди голубого неба и облачков и даже не догадывалась о том, с какими вызовами столкнулась Мелисса на пути к реализации своего невинного в общем-то желания влюбить в себя Николаса и удержать его у власти.
Держа туфли в руке и мысленно благодаря родителей за свой маленький неприметный рост, Мелисса босиком подкралась к цели – пульту управления скатертью, небрежно оставленному кем-то на краю стола. Обожженная нога начинала пульсировать.
«Выберите трапезу», – предложил большой цветной дисплей.
– Ты, Пупочкин, много себе позволяешь! – доносились из противоположного конца зала крики грязноботиночного. – Растрелли ему уже не угодил! А следующий кто в твоем черном списке? Солнце, которое не туда светит? Может, тебе и окна в пол не нравятся?
– А что? – оборонялся Пупочкин, невидимый из-за спин своих коллег. – Понатыкали этих окон, солнце в них бьет, невозможно рассчитать яркость моих прожекторов!
«Торжественный обед в честь знакомства с великой княжной». – Мелисса ткнула пальчиком в строчку на экране.
Пульт тут же среагировал и вывалил нарядно оформленный список:
«Дата: 9 мая.
Украшение стола: розовые тюльпаны и свечи.
Вкусовые предпочтения едоков:
1) Ее высочество Екатерина – жареный каплун, салат из свеклы, кисель клюквенный с миндальным молоком, березовый сок.
2) Иван Воронихин – щи из кислой капусты с говядиной, жареная баранина на манер дичины, вафли сливочные.
3) Алексей Попович – борщ малороссийский, утка под соусом из цветной капусты, крем из виноградного вина, сбитень.
4) Его высочество Мануэль – тортилья с картофелем и луком, хамон нарезанный, каталонский крем с цедрой апельсина.
5) Граф Роберт Вяземский – жареная осетрина со снетками, соленые лимоны, пуншевое мороженое.
6) Семен Столыпин – суп из налимов, рябчики фаршированные, сухари из малины.
Вкусовые ограничения и запреты едоков:
1) Ее высочество Екатерина – шоколад (аллергия!).
2) Иван Воронихин – рыба (аллергия!).
3) Алексей Попович – нет ограничений.
4) Его высочество Мануэль – все продукты и блюда Южной Америки (не аллергия; отказ по политическим причинам).
5) Граф Роберт Вяземский – крестьянская еда (не аллергия; отказ по аристократическим причинам).
6) Семен Столыпин – молоко (не аллергия; не любит с детства).
Загрузка продуктов: готово.
Загрузка украшений: готово.
Начало приготовления: через 20 минут».
Скандал у дверей разрастался, к счастью для Мелиссы.
– Вот, вот план расстановки прожекторов, подписанный вами! – Осмелевший Пупочкин, подпитавшись пирожком, размахивал какой-то бумажкой. – Вы бы лучше главного оператора позвали! Это он во всем виноват, камеры свои не может правильно воткнуть. Где Голубцов? Подайте сюда Голубцова!
– Ты, Пупочкин, не забывайся! Для тебя наш главный оператор – не просто какой-то Голубцов, а его сиятельство граф Голубцов!
– Вот еще! Раз уж это ваше сиятельство устроилось к нам на работу, пусть не надеется, что перед ним тут все будут кланяться! Для меня он – всего лишь коллега, и к тому же не слишком хорошо выполняющий свои обязанности.
– Ну, знаешь ли, Пупочкин… Я, конечно, могу его пригласить сюда, оторвать человека от обеда…
– Меня-то вы небось оторвали не задумываясь!
– …Но почему-то мне кажется, что проблема отнюдь не в камерах!
Мелисса, поминутно поглядывая в сторону спорящих и надеясь, что поиски неведомого Голубцова займут какое-то время, стала лихорадочно передвигать значки с изображением будущих блюд.
Нужно помочь Роберту выиграть этот конкурс. Любой ценой.
Глава 11. Знакомство с женихами
Екатерина знала, что выглядит восхитительно.
Об этом ей сказало разумное зеркало, переехавшее вместе с великой княжной в Царское Село и удобно расположившееся в Янтарном кабинете.
После выполнения всех инструкций зеркала Екатерина стала напоминать матушку-Россию с плафона Большого зала: ниспадающее складками платье цвета слоновой кости с открытым плечом – в греческом стиле; убранные в «корзинку» русые волосы; естественный макияж. Однако, в отличие от матушки-России с плафона, Екатерина находилась в прекрасной физической форме – все дни до начала конкурса она провела верхом на Кирине.
Итак, вот он – решающий момент. Мгновение, которое разделит историю Дома Романовых на «до откровенного телешоу» и «после».
Двое казаков в белых курчавах папахах, желтых, обшитых нарядной тесьмой кафтанах и белых шароварах с лампасами выжидающе смотрели на великую княжну. Она кивнула. Казаки медленно, с видимым усилием, раскрыли тяжелые деревянные двери, ведущие в Большой зал, откуда полился яркий свет, негромкий гул голосов и вкусные запахи.
– Ее Императорское Высочество Екатерина Николаевна! – провозгласил невидимый церемониймейстер.
В помещении сразу установилась полная тишина. Все разговоры прекратились.
Великая княжна глубоко вздохнула и впорхнула в Большой зал на своем неоновом гироскутере.
Первое, что бросилось в глаза, – огромный, бесконечный стол, покрытый снежно-белой скатертью и украшенный теплыми маленькими свечками. «Странно, я же заказывала еще и тюльпаны для первого обеда», – мелькнуло сомнение. Из-за стола вставали пятеро женихов, большинство из которых она видела впервые. Вокруг – зеркала, светлые окна, снова зеркала, камеры, позади которых кучковались телевизионщики. Рыжая шевелюра Генри Спенсера сигнальным огнем горела в дальнем углу зала. Он прислонился к узкому простенку и глядел не на великую княжну, а в просмотровый монитор.
– Рада приветствовать вас в Царском Селе, господа! – хорошо поставленным голосом (в Смольном институте был курс ораторского мастерства) произнесла Екатерина и плавно опустилась на ореховый стул с шелковой обивкой в цветочек, стратегически расположенный во главе стола. – Приглашаю вас занять свои места.
Креативный директор «Всемогущего» решил добавить перчику и в прямом эфире показывать ключевые этапы конкурса, а также еженедельное интервью с великой княжной (шоу все-таки имело в своем названии термин «Live»), так что Екатерине выдали жесткое эфирное расписание, которого она должна была придерживаться. Например, на званый обед выделили ровно час. Потом можно слегка расслабиться – остальные события конкурса будут монтировать и показывать в записи, но дважды в неделю следует контролировать каждое свое слово.
– Прежде всего, давайте знакомиться, – предложила великая княжна после того, как женихи расселись. – Разумеется, я изучила ваши анкеты, а вы наверняка видели меня в последней телетрансляции Дня Гнева, но вживую все совсем по-другому, верно? Нюансы, оттенки, голос. Съемки на камеру – это лишь жалкая копия, бледная тень полноценного общения лицом к лицу, как синтетический сахарозаменитель и крепкий, из сладких кристаллов рафинад…
Тут великая княжна осеклась. Ох и влетит ей от креативного директора «Всемогущего»! С первых же нот критиковать телевидение! Ай-яй-яй, не лучшее начало самого разрекламированного шоу третьего тысячелетия. Перевод темы, срочный перевод темы!
– Думаю, лучше всего забыть о формальностях и рассказать о себе пару личных фактов, – заторопилась она. – Я подам пример. Меня зовут Екатерина, мне двадцать пять лет, я работаю в колл-центре Русско-Балтийского завода, а следовательно, хорошо разбираюсь в автомобилях, простите, господа; еще люблю лошадей, зеленый цвет, игру «Найди шапку-невидимку» в перстне-разумнике и свежий березовый сок, без которого не могу проснуться утром и заснуть вечером. Ваша очередь! – и посмотрела на ближайшего к ней жениха, коим оказался импозантный испанец.
На секунду Екатерину охватило ужасное сомнение: а вдруг парень не понимает по-русски и придется переходить на испанский язык? Ей-то несложно, но вот зрители останутся в недоумении.
Однако испанец учтиво склонил голову и на вполне приличном русском ответил:
– Благодарю, ваше высочество. Я Мануэль Хавьер Франциско Гарсиа…
– О, – поразилась Екатерина. Дедуля был прав: имя у принца и впрямь роскошнее павлиньего хвоста.
– …Мартинес де Родригес лос Сантос. – Голос у испанца был глубоким, как у оперного певца. И выглядел он соответственно: эдакий средиземноморский мачо. Пылающая рубаха цвета заката, волна черных волос, влажные глаза с длинными, как у теленка, ресницами. – И я счастлив иметь возможность сказать вам пару ласковых!
– Что?! – ахнула Екатерина. Однако, судя по вдохновенному лицу принца, он вовсе не собирался хамить будущей императрице.
– И всего лишь парой ласковых я не ограничусь! О боги, я не верю, что сижу рядом с прекраснейшей девушкой на Земле! Я готов на все ради вас, моя принцесса! Клянусь небом, я, Мануэль Хавьер Франциско Гарсиа Мартинес де Родригес лос Сантос, готов целую вечность гореть в аду, если вы, ми амор, будете тем, кто кладет в мой костер дрова! – И широким, страстным жестом принц случайно опрокинул прямо на скатерть горящую свечку.
Возникла небольшая суматоха. Раздраженно запищал пульт управления скатертью, лежащий возле левого локтя Екатерины. «Тревога! Возгорание в квадрате 2!» – высветились на дисплее крупные красные буквы. Сосед растерявшегося принца, Столыпин, вскочил со стула и, придерживая одной рукой пропуск, сплетенный с галстуком, другой рукой схватил графин с водой и прицелился.
Но прежде чем Семен успел залить огонь, его крепко схватил за запястье подбежавший Алексей:
– Куда?! Нельзя! Это же разумная техника! Она сама знает, что делать!
Подтверждая слова Поповича, из незаметного отверстия рядом с пожаром выдвинулась тоненькая палочка и раскрылась в металлический коктейльный зонтик, из которого в пламя посыпался белый порошок. Огонек на скатерти, припорошенный спецсредством, испуганно погас. Довольный зонтик вновь сложился в палочку, спрятался в свою норку, а на смену ему вылез мини-скальпель. Быстро вырезал из скатерти испорченный квадрат и утянул его за собой в отверстие вместе с расплавившимися остатками свечки. Обнажилась блестящая металлическая поверхность стола. Очередная палочка, высунувшаяся из домика, распылила на голую сталь жидкий полимер белого цвета. Пленка, прилепившись к краям квадратной дыры, моментально высохла и стала неотличима от натуральной хлопчатобумажной ткани. Скатерть казалась гладкой и девственно чистой.
Вся процедура самоизлечения самобранки заняла не больше минуты.
Великая княжна завороженно наблюдала за техническими чудесами вместе с женихами.
– Впечатляет, правда? – Парни дружно закивали. – Это экспериментальная модель.
– Волжский альтернативный? – со знанием дела уточнил Алексей.
– Разумеется, не американская же, – кивнула великая княжна. – Привезли несколько дней назад к нам во дворец на испытания. ВАЗЗовские затейники старались успеть к началу конкурса. Умелый продакт-плейсмент, насколько я понимаю… Ладно, вскоре приступим к трапезе и проверим остальные ее функции. – Великая княжна взяла в руки пульт. – Таймер показывает, что обед будет готов через семь минут.
– Ух ты, столько читал про эту самобранку, а теперь наконец-то увидел своими глазами! – воскликнул Алексей, нежно проводя пальцами по полимерной ткани, словно по бархатной коже любимой. – Теперь осталось только на самоходной печи прокатиться – слышал, ее представят на международной выставке в Париже в следующем году – и все, можно спокойно ложиться и помирать.
– Ну, пока вы еще живы, Алексей, – улыбнулась Екатерина, – расскажите немного о себе. Кстати, хочу вас поблагодарить за проявленную доблесть. Вы спасли дорогостоящее дворцовое оборудование, едва не погубленное огнем и водой. – И она бросила укоряющий взгляд на съежившегося Столыпина.
– Всегда рад услужить вам, ваше высочество, и техническому прогрессу, – подмигнул ей Алексей. В реальности он выглядел еще лучше, чем на видео: два метра силы, надежности и юмора, обрамленные сине-голубой клетчатой рубашкой, которая подчеркивала васильковые глаза. – Гаджеты – это для меня все. Если мне предложат взять с собой на необитаемый остров одно из двух: перстень-разумник или прекраснейшую девушку – выберу перстень… Конечно, я не имею в виду вас, с вами я бы поехал на край света, ваше высочество, – спохватился он, – особенно если вы возьмете с собой эту скатерть… Что еще сказать? Я тоже люблю игру «Найди шапку-невидимку». И кстати, достиг седьмого уровня в «Увернись от Бабы-яги».
– Неплохо, весьма неплохо, Алексей, я только на третьем, – одобрительно сказала Екатерина и повернулась к страдающему Столыпину. – Что ж, Семен, тебе слово. Чего я о тебе до сих пор не знаю?
Столыпин, чьи бараньи кудряшки печально поникли после фиаско со скатертью, нервно подергал себя за пропуск. Галстук на нем сегодня был скромный: всего лишь два маленьких розовых сердечка на сером фоне.
– Э-э, в юности, еще в университете, я для одного экзамена сочинил телерекламу, которая потом взяла золотого «Каннского льва»…
– Здорово! – подбодрила Столыпина великая княжна. – А про что была реклама?
– Про средство от прыщей, – обреченно ответил Семен. – Там еще был сумоист, изображавший прыщ, и худенькая девушка, которая его сбивала одним пальчиком… В общем, не важно. Еще – я просто обязан это сказать – я очень люблю свою мамочку. Знаю, из уст двадцатичетырехлетнего мужчины это звучит нелепо, но это так. Мы с мамулей живем вместе, она меня вырастила одна, и я ей бесконечно благодарен. Наконец-то я могу это сказать по телевизору. – Он послал милый воздушный поцелуйчик в сторону камеры.
– Да, Семен, этого я действительно о тебе не знала, – озадаченно отреагировала великая княжна. – Мы с тобой всегда говорили только о работе. Но знаешь, нет ничего нелепого в том, чтобы любить свою мамочку…
Ей вдруг представилась ее собственная маменька, которую она знала только по фильмам и дедушкиным (папенька всегда отмалчивался) рассказам. Где-то сейчас всемирно известная кинозвезда Василиса Прекрасная? Как она теперь выглядит? Наверное, укоротила свои длинные белые волосы – жарко в Африке с такой косой; а ее светлая кожа стала бронзовой…
– Так, господа, у нас осталась буквально пара минут до трапезы, – бодро сказала Екатерина, взяв себя в руки. – Иван, скажете несколько слов? О чем вы мечтаете, например?
Интеллигентный архитектор, до этого момента меланхолично строивший из вилок, ножей и зубочисток нечто похожее на мини-Мариинский театр, поднял ярко-синие глаза и задумался.
– Мне скоро тридцать, и я мечтаю о двух вещах: завести собаку – но это невозможно, поскольку я постоянно в командировках, – и сказать новое слово в своей профессии, а именно в проектировании частных домов. Но это тоже вряд ли возможно, поскольку ваш гениальный дедушка создал такие мощные базовые проекты в рамках своей программы «Разумная изба», что и добавить-то к ним больше нечего. Но я все равно буду стараться и предлагать! – Иван огляделся по сторонам. – Надеюсь, этот конкурс, даже если я его не выиграю, вдохновит меня на творчество. Радикальная смена обстановки подстегивает воображение. Подумать только – я, Иван Воронихин, сижу здесь, в зале, в котором обедал сам Константин Великолепный!
– Вообще-то дедушка и папенька больше любят соседний Александровский дворец и обедают там же, Екатерининский целиком отдали мне, – внесла ясность великая княжна. – Но я поняла вашу мысль. Кстати, а какие породы собак вам нравятся?
– Русские борзые. Невероятно грациозные!
– У меня на конюшне живет одна такая, я вам ее потом покажу, – пообещала Екатерина, понадеявшись, что знакомство с собакой пробудит в Иване эмоции, которые он смог сдержать при знакомстве с принцессой. Эту плотину нужно прорвать. Дедулю, к которому парень явно неравнодушен, придержим на потом. И повернулась к последнему жениху: – Граф, прошу вас.
Роберт Вяземский изобразил знакомую великой княжне улыбочку завзятого сердцееда. Он был одет в стиле «торжественный прием в парижском посольстве»: смокинг, накрахмаленный воротничок с маленькими загнутыми уголками, черная бабочка. Волосы зачесаны назад с таким количеством укладочного средства, какого Екатерине хватило бы на месяц. Но этот прилизанный подлиза был для нее единственным шансом спрятаться от престола, и не где-нибудь, а в Париже. Следовало проявить толерантность.
– Прежде всего позвольте заметить, что вы явились сегодня пред нами, простыми смертными, словно богиня, покинувшая свой Олимп, – Вяземский описал в воздухе некую дугу, наглядно показывая маршрут Олимп – грешная Земля. Екатерина невольно поглубже натянула на плечо лямку от платья. – От вас веет амброзией и сладчайшим нектаром…
– Нет, граф, это из стола веет приготовленной едой, – невежливо прервала его великая княжна. На голодный желудок толерантность никак не давалась. – Видите, и таймер сработал! Давайте приступать к обеду! Он должен стать незабываемым.
