Angi_kam
Тени Солнца
– Бабушка Назиг, нет, нет, пожалуйста! – рыдала девушка, пытаясь остановить кровь. Морщинистые руки легли на её ладони:
– Найди их, слышишь? – шептала женщина, сжимая пальцы. – Ты должна выжить, встать в Круг. Найди их, и вместе вы сможете все изменить. Фреска, она…
Кровь остановилась, а последний вздох оборвался с последней надеждой на спасение. Айсулу своими глазами видела, как жизнь покивает тело пожилой женщины.
– Пора заканчивать представление, – из тени вышел второй пират, а за ним третий, державший арбалет на прицеле. Айсулу остановила взгляд на стреле, копия которой торчала из груди её самой старшей сестры. Второй пират вальяжно прошелся по комнате, останавливаясь возле упавшего тела собрата. Пнув его сапогом и убедившись, что громила жив, он присел на корточки возле девушки. – Прости, красавица, но у меня приказ.
Пират сунул руку в мешочек, завязанный на поясе. На его руке блестела золотая пыль. Айсулу лишь крепче вцепилась в кафтан бабушки Назиг, когда мужчина поднес ладонь к губам и выдохнул пыль прямо ей в лицо.
Золотые искры поднялись в воздух. Через секунду Айсулу поняла, что теряет сознание
Глава 12
Южные степи.
Жестоким и самым почитаемым из богов было Солнце. В сказках матери оно являлось мудрым советчиком и справедливым судьёй в любых спорах, а так же жестоким карателем глупцов. Солнце даровало тепло и жизнь, а после отнимало ее, испаряя влагу. Южные степи являлись любимцами солнцеликого божества, иначе, как объяснить, что оно поселилось именно здесь?
Солнце, пришедшее с Восточного края, выжгло поля и иссушило реки. После этого, когда годы неурожая уничтожили половину населения, а годы войны ослабили край, бывшим деревням, почти не общавшихся друг с другом, пришлось объединиться. Поначалу это был мудрый ход, чтобы отбиваться от набегов завоевателей с севера. После, когда мир воцарился на четырехземелье, разгромленные деревни возглавила та, кто сражался на войне, не хуже любого мужчины.
Настасья Миклушина возродила остатки былой мощи Лукоморья, перенеся центр общины на остатки плодородной земли. Им пришлось покинуть свои дома, но достоинства и силу никто не потерял из лесного народа. За несколько лет основалось целое поселение.
Мирослава помнила старые легенды. В них её предок была отважной богатыршей.
Сама же она считала себя слишком слабой для богатырши, слишком пугливой для воина. Её род с основания считался показательным. Мужчины были сильнее, женщины выносливей и краше. Её род поклялся защищать Лукоморье от врагов извне, закрываясь от всего мира на клочке земли. Пока три князя вели между собой войны за столицу, строя правление на крови и жестокости, Миклушины создали обособленное поселение, поклявшись не учувствовать в войнах.
Жили еще сказания о могучих лукоморцах среди жителей южных земель. Рассказывали о них с гордостью, восхваляя невиданную силу и могучий дух. Бросались они наперерез северянам, защищая свои дома от захватчиков. Эти сказания защищали их земли до сих пор, князья не смотрели в их сторону, продолжая воевать за престол. Лукоморцы скрывались от чужаков, не вели торговлю и не ездили в Серпохов на базар. Мирослава лишь слышала, что за пределами родной земли есть города, втрое больше её деревни. Конечно, помимо городов, стояли на берегах Ягды и Людвы деревни, богатые и обширные. И она знала, что никогда не увидит их. Но это не мешало дочери вождя размышлять о безграничных землях Южных степей.
Утром, когда солнце осветлило землю, обнесенную песком, Мирослава открыла глаза, чувствуя, как по замлевшему телу идет легкая судорога. Никогда в жизни ей не приходилось спать на голой земле. Потому ныла поясница, и затекла шея. Она посмотрела в сторону Шуи, тот спал, укрывшись плащом, под его боком свернулся пушистой комочек. Шамана нигде не было, это заставило дыхание успокоиться. У неё есть время, чтобы придумать причину остаться.
Под ногами зашелестел песок. Аккуратно девушка вышла на улицу. Воздух, еще не успевший нагреться, бодрил тело. Пещера из красного камня, служившая им укрытием от бури, являлась грудой обломков скал и камней, удачно упавших друг на друга. На одном из таких камней Мирослава заметила фигуру шамана.
Мужчина молчал, с закрытыми глазами встречая восход солнца. Длинные волосы, заплетенные в косы, блестели в лучах, а морщинистое лицо казалось полностью расслабленным. Ей не хотелось верить, что этому человеку несколько сотен лет.
Она выросла на сказках о домовых и кикимор, о бесстрашных богатырях, силу которых не мог преодолеть простой люд. Легенда о стражах Круга, великих хранителях, была одной из любимых, хоть большинство полагало, что это не больше, чем красивая история. Мирослава сама так считала, пока не увидела в центре деревни нежданных гостей. Хранитель Южных земель в голове людей всегда ассоциировался с крепким мужчиной в дорогих одеждах, нередко его рисовали с косой или серпом, реже с мечом и щитом, как символ защиты и процветания Лукоморья.
Мира знала, что территория Лукоморья с плодородными землями и удачным положением в прошлом принадлежала пустынным кочевникам, а до этого была захвачена жестоким народом детей гор, в чьих венах вместо крови протекает лед. После четырехземельной войны, когда закончилось кровопролитие, выживший князь созвал людей и отстроил новую столицу, именуемой Серпоховом, на берегу реки Людвы. По слухам, в сотворении города участвовал сильный колдун, иначе как объяснить, что за прошедшие столетия в городе не было ни одного пожара?
– Нет смысла смотреть в прошлое, когда можно рассмотреть будущее, – раздался тихий голос шамана. Мира вздрогнула от неожиданности, и потупил взор. Непозволительно с её стороны рассматривать мужчину, да тем более опытного колдуна.
– Вы прочитали мои мысли? – осторожно спросила она.
– Если думать слишком громко, то мысли превращаются в крик.
Захлопав глазами, Мира уставилась на шамана, забыв про смущение. Раз она так громко думает, то, сколько же мог узнать о ней шаман? Щеки заалели ярче, когда мужчина, наконец, встал, открывая глубокие карие глаза:
– Через полчаса выдвигаемся к Лукоморью, вечером вернем тебя семье, – сказав это, он пошел к пещере, скрываясь из вида. Мирослава обняла себя руками, сдерживая новый поток слез. Если её вернут в деревню, то клеймо позора ляжет на неё до самой смерти. Она не то, что замуж, со двора не сможет выйти!
Эти мысли были такими горькими, что ни о чем другом она не могла думать. Даже когда из пещеры вышел Шуя, потягиваясь в лучах солнца, она не обратила на него внимания. Шаман вышел следом за ним, держа в руках походные мешки, их глаза встретились, но Мира не смогла прочитать в них сострадания. Они двинулись в путь, оставляя позади себя желтые пески и безжизненную пустыню.
Шли молча, почти не останавливаясь, бредя по твердой земле. Мирослава уже не рассматривала пути бегства, сама понимая, что не выживет одна в жестоких землях солнцеликого божества. Оно было страшнее зверя, и убить его нельзя.
Шуя сбавил шаг и пристроился к ней рядом, аккуратно толкая локтем:
– Чего нос повесила, домой что ли не хочется?
– Не хочется! – буркнула она со злостью и уже хотела отвернуть голову, перекинув тяжелую косу на другое плечо, но тут же вспомнила, что и её теперь нет с ней.
Шуя засмеялся, тихо и хрипло, совсем не как мужчины в деревне. Те, если и решили посмеяться, делали это так, что слышно было на всех концах. Они не сдерживали себя, как того требовали от других. Отец бы вмиг напомнил и отругал её за неподобающий вид и испачканное платье, но Шуя и его наставник даже не обратили внимания на огромную дырку на юбке.
Наверное, это потому, что сами путники не волновались о своих нарядах. Рубашки не выбелены и совершенно без вышивки, штаны в нескольких местах изорваны и криво зашиты. У Мирославы прямо руки зачесались все перешить и переделать.
– Глупая ты, – беззлобно ответил парень. – У тебя целая деревня есть. Что тебе еще не хватает, а? Вот скажи – дом есть, семья рядом, накормлена, напоена, да еще и мужа нашли. Злобный, правда, какой-то с виду, но кто ваши вкусы разберет?
Упоминание о женихе, что сыскал отец среди сыновей своих друзей, вызвали только негодование. Такой союз был в угоду разве что самому жениху и его семье, Мирославе же он был противен и поистине пугающе смотрел на неё. Она уверена, что тот запрет её в доме, не давая и шагу сделать за порог.
– Скажи, Шуя, а ты давно путешествуешь?
– Давно.
– И тебе нравится это?
– Конечно, а к чему такие вопросы?
– А теперь представь, что тебя посадили на цепь. И ты знаешь, что эта цепь с тобой будет до последнего вздоха, – слова, наполненные болью, звучали тише. Шуя посмотрел на нее сверху вниз, но между ними была разница не только в росте. Их пути поразительно отличались друг от друга, но мудрость в словах заставила восхититься.
– Цепь не разорвать, да? – догадался он с грустью.
– Я пыталась.
Они оба посмотрели на идущего впереди Кама. Мужчине не были интересны их разговоры, как и судьба одной из Миклушиных. Его долг поддерживать равновесие в крае, это же касалось дружественных отношений между городами и селами. Мысли его тоже были другими.
– Не обижайся на него, – попросил Шуя. – Старик иногда чудит, но зла никому не желает, уж тем более тебе.
Прохладный воздух обдул лицо и поднял ввысь тоненькие волоски. Еле различим был запах свежескошенной травы и парного молока, но Мира отчаянно прогнала мысли о доме из головы. Её мать не заслужила такого позора, но она не станет упрекать дочь за попытку найти счастье, пусть и таким способом.
Вскоре они вышли к шумной реке. Быстрое течение неслось вдаль, туда, где пресная вода соединится с солёной. Мира устало опустилась на землю, потирая ноги. Песок быстро забился в щели её лаптей и разрывал кожу до самой крови. Она посмотрела на кровоточащие ранки и прикусила язык, чтобы не всхлипнуть.
– Иди, промой, – посоветовал Шуя, кивнув в сторону берега реки, а сам уселся под небольшим деревцем. Девушка последовала и мягко ступила на влажный песок, закрывая глаза от удовольствия. Холод, принесенный водой, действовал расслабляюще на уставшее тело: прошла головная боль и раны перестали чесаться. Задирая подол юбки выше, Мирослава сделал несколько шагов; полные бедра окатило волной, а что-то скользкое дотронулось до лодыжки.
Закричав от испуга, она тут же ринулась к берегу, но упрямая вода сковала движения. Не удержавшись, Миклушина упала в воду, продолжая барахтаться, пытаясь всеми силами доползти к суше.
Где-то под деревом разразился смехом Шуя, а молчавший до этого Кам, отвернулся, пряча улыбку.
– Там что-то есть! – закричала Мира, выползая на берег. Мокрая одежда неприятно облепила тело. – Оно дотронулось до меня!
Пытаясь успокоиться, Шуя вытер слезы с глас, продолжая посмеиваться. Шаман стыдливо пихнул его под бок, еле заметно хмуря брови. Глядя на дрожащие губы девушки, он приказал:
– Поймай-ка нам пару лещей.
Скорчив гримасу, Шуя пошел к берегу, на ходу сбрасывая тунику и штаны. Оставленный без укрытия маленький лисёнок, тут же юркнул за дерево. Но, парень не обратил на него никакого внимания, продолжая шагать по воде. Побледневшая, словно снег, девушка, покрылась красными пятнами. Шуя, широко улыбаясь, посмотрел на неё без тени смущения.
– Не бойся, поймаю я твоего обидчика.
И, не говоря ни слова, нырнул в воду. Ей только и оставалось смотреть, как расходятся круги на воде. Униженная и мокрая, она пошла к дереву, под которым Шаман успел развести маленький костер. Поджимая губы, она села рядом с ним, вытягивая руки к слабому огню. Кам не смотрел на неё, казалось, мужчина задремал, облокотившись о ствол дерева. Здесь и вправду было спокойно – не так много зелени, но достаточно, чтобы начинать забывать надвигающийся ужас пустыни. Мирослава перевела взгляд на противоположную сторону реки, там начинались земли князя Серпохова. Им не страшны угрозы нашествия песков – могучая река Людва перекрывала путь. Те земли являлись самыми плодородными – с большим урожаем ржи и пшеницы, спелыми фруктами и сочной зеленью. Слух уловил плеск воды, и Мира оглянулась на звук. Счастливый Шуя руками ловил рыбу так ловко, будто она сама плыла к нему в руки. Юноша зачесал назад длинные пряди цвета мокрого песка, и, прищурившись, наклонился к воде, разглядывая блики чешуи под солнцем.
– Он любит воду, – зачем-то сказал Кам, не открывая глаз. На этот раз Мира почти не испугалась. Вероятно, она начала привыкать к странному поведению мужчины.
– Все любят воду.
– Да, но он не должен. Однако, – Шаман приоткрыл один глаз и посмотрел на ученика. – Счастлив, как змей на апрельском солнце.
Еще немного понаблюдав, Кам закрыл глаза. Путешествовать по краю стало труднее – подводили старые ноги, глупые суставы, ноющие по ночам. Триста лет он огибал Южные степи, пешком доходил до Гиблых болот, а там дальше на север. К его огорчению, старость дала о себе знать.
– Когда вы вернете меня в Лукоморье? – тихо спросила Мирослава, смотря на мужчину. Он молчал, а она все ждала от него ответа. Тихо подошедший Шуя бросил три крупные рыбехи в траву.
– Вот твои неприятели. Можешь предать их огню, – договорив, он присоединился к наставнику, так же облокачиваясь об дерево. Одинокая капля воды заскользила вниз по ключицам к животу.
Мира дотронулась пальцем до лежащей рыбы, она тут же задергала хвостом и завертелась. Как бы ей ни было её жалко, есть хотелось сильнее. Девушка уже открыла рот, чтобы попросить нож, но, когда обернулась к Шуе, то увидела, что парень уже спал. Глубоко вздохнув, она начала делать то, чему была приучена к детству. Подкинув в костер горстку палок, Мира вспомнила, что слышала разговоры рыбаков, что ловили карпов вблизи деревни. Те жарили добычу на раскаленных камнях. К её радости, найти мелкие камни труда не составило, а рядом с ними была обнаружена полянка зеленого чабреца. Обложив рыбу травами, Мира аккуратно положила её на нагревающиеся камни. Облегченно вздохнув, радуясь маленькой победе, та пошла к реке вымыть руки.
Отражение казалось чужим – по-мальчишески нелепым. Теперь Мирослава смотрел на другую себя – позор семьи, сбежавшая невеста без косы. Кому она нужна такая? В глаза честным людям не посмотришь, да и не покажешься тоже. Ударив в чувствах по отражению, она побрела на берег, стараясь думать только о приготовлении обеда.
Через четверть часа по берегу прошелся запах жареной рыбы. Первым проснулся лисенок, выбравшись из-под бока Шуи. Черненький нос поводил по воздуху, принюхиваясь, а хитрые глазки-бусины следили за её движениями. Зверек не спешил подходить, однако нетерпеливо перебирал лапами землю. От его шевелений проснулся Шуя.
– А ловко ты это придумала, – похвалил он её, указывая на камни в костре. – Так и не скажешь, что домашняя.
Мира не знала, как ответить ему. Странный комплимент нес в себе помимо смущения скрытое оскорбление. «Домашняя» – крутилось в голове, первое сравнение, возникшее в мыслях, было со скотиной.
– Приятного аппетита, – она протянула два листа лопуха вместо тарелки. Шуя улыбался, показывая ровный ряд зубов. Наверное, он радовался, что впервые готовить пришлось не ему.
Проснувшийся Шаман принял из рук ученика жареную рыбу, вдыхая пряный запах трав. До боли знакомое чувство кольнуло старое сердце забытыми воспоминаниями. Он еще раз посмотрел на потомка Настасьи, стараясь разглядеть знакомые черты, но безуспешно. Не сможет она повторить подвиги своей прабабки, думать о таком даже нелепо.
– Сложите кости в кучу, – потребовал Кам. Шуя удивленно посмотрел на него, а после отложил рыбий хвост на чистую траву. Мира последовала его примеру, замечая, как хитрый лисенок пытается своровать часть мяса у Шуи. Шаман недобро на него покосился. – Хвостатого тоже покорми.
Получив рыбью голову, тот с упоением потащил её под низкорослый куст. Шуя тихо засмеялся, глядя, как светлый хвост поддергивается от удовольствия. Задорное рычание предупреждало, что не стоит тревожить зверька какое-то время.
Ужин прошел в тишине, не напряженной, но достаточно звонкой, чтобы понять, что все ждут какого-то знака.
Шаман бросил рыбьи кости в тлеющие угли, смешал их с остывшей золой. Звуки, исходящие из его рта, напоминали рычание зверя, никак не человеческую речь. Прислушавшись, Мира догадалась, что это все-таки слова.
Белесый дым ударил ей в лицо. Она отмахнулась от него рукой, но в горле все равно запершило. Стараясь не кашлянуть, Мира открыла глаза, всматриваясь в силуэт шамана сквозь дым. Глаза его горели янтарным огнем.
– Духи говорят, что в Лукоморье сейчас тебе делать нечего. Можешь остаться.
Не веря своим ушам, девушка перевернулась к Шуе, но тот был удивлен не меньше её. Пожав плечами, он подбадривающе пихнул её под бок, кивая головой. Кам посмотрел на голубоватое небо, он боялся вновь совершить ошибку. Духи могли говорить многое ему, но они никогда не спешили разрешать конфликты между людьми. Глубоко вздохнув, он посмотрел на Мирославу:
– Покуда берендея не поймаем, будешь под нашим присмотром.
Глава 13
Озерный край.
Более часа они шли по каменистой лесной тропе. Пахло соснами, летом и теплом. Каз редко гулял по лесу просто так, никогда не рассматривал длиннющие сосны, никогда не запускал руки в мягкий мох. Это казалось странным и совершенно ненужным. Влад, выросший в таких же условиях, понимал его чувства и смятение, особенно когда мягкая рука Веледары, взяла его ладони в свои и прислонила к земле. Он закрыл глаза, растворяясь в многогранности северного леса. Спокойствие расползлось по напряженному телу, расслабилась душа под лесной тишиной. Так по-иному зазвучал его голос, так иначе заиграли краски.
Временами, когда он сидел в кабинете отца, в Долине гремящих ветров, он размышлял об их вражде, существующей поколениями. Что же такого сделали ведьмы свои братьям-северянам, что те отреклись от них? Почему начали заманивать детей в свой край? Отец не смог дать ответ, не могли и свитки объяснить причину вражды между их народами. Забылась причина, но осталась вражда. Глядя на яркие веснушки, Влад думал – может ли он ненавидеть Веледару, такую добрую и улыбчивую. Девушка излучала настолько искреннее тепло, что, вероятно, оно бы затронуло даже оледеневшую душу его предков. Не мог он ненавидеть и Зару, куда больше похожую на ведьму, чем её подруга. Временами, она могла даже пугать, когда смотрела так резко, исподлобья, то ли изучая, то ли проговаривая проклятья. Обычно, этот взгляд предназначался Морозову.
Эти двое испытывали терпение друг друга на протяжении двух месяцев, находя более изящные колкие фразы, чтобы словесно уколоть. Мирились же с завидной быстротой. Влад считал это детской забавой, и вмешиваться не спешил. Глаза друзей горели азартом, в них тоже не было ненависти, о которой говорилось в черногорских летописях.
– Вон там, за горизонтом Кряжма, – рассказывала Веледара, останавливаясь на краю скал. Она улыбалась, рассказывая о городе, в котором никогда не была. Венок в волосах одним своим видом предавал ей особую, хрупкую красоту. Девушки в Северном крае носили повязки и железные обручи. Редкий цветок выживет на земле воинов.
– А там что? – Влад встал рядом с ней, он говорил негромко, глядя на покрытые мхом крыши домов вдалеке. С легкостью можно было рассмотреть тропы внизу и огромную мельницу.
Голос её замирает. Веледара оглянулась, замечая, что Зарина слишком занята перепалкой с Казом, по крайней мере, со стороны их жгучие взгляды друг в друга именно так и выглядели.
– Наша деревня.
До Власова доносится лишь её шепот, а после, они сворачивают к узкой тропинке, меж скал, спускающейся к пляжу. Это была интересная игра – каждый обходил стороной разговоры о магии, но каждый знал куда больше, чем показывал.
Желтый песок принимал на себя удары волн озера Веряжмы. На земле валялись принесенные течением деревья и ветви, а холодный ветер приносил знакомые песни зимы с далеких ледников.
– Это дикий пляж? – сняв обувь, парень сделал несколько шагов по воде. Недостаточно теплая, она иглами вонзилась в кожу. Веледара кивнула, сюда редко приходят люди, разве что девушки в день какого-нибудь обряда, когда нужно остаться наедине со стихией.
Сверху посыпалось несколько маленьких камней, а через несколько минут спустился Каз с Зарой. То, что они спокойно разговаривали между собой, казалось чудом.
Улыбка тронула губы Влада, он снял с себя кофту, повесил на выступающую ветку коряги. В трех пар глаз засел вопрос. Пальцы растормошили кудрявые волосы.
– Разве, мы пришли сюда не купаться?
Взгляд метнулся к лицу Морозова, тот удивлен, едва ли не ошарашен его выходкой, и только уголками губ улыбнулась Зара. Сделав еще несколько шагов к глубине, Влад останавливается, выжидающе смотря на друзей, и усмехается. Первым сдается Каз, стягивая с себя черную льняную кофту.
Хмурится, заходя в воду. Это совсем не горячие источники в Гнездеце, где теплая вода встречается с холодным воздухом.
Девочки переглядываются, смущаясь, ведя молчаливый диалог между собой. Ни одно слово не было произнесено вслух, когда пальцы расстегнули первые пуговки на груди, а шнуровка голубого платья ослабла. Мальчики предусмотрительно отвернулись. Валуны, выступающие из воды, притягивали к себе волны и водоросли. Ноги нащупали под водой камешек, достав его, Влад показал Казу, а после зашвырнул вдаль.
Плеск воды заставляет обернуться обоих, рассматривая подруг, погруженных в воду. Морозов знал, что Зара находится в своей стихии, видел её блестящие глаза, преобразившиеся под легким колдовством. Вероятно, она чувствовала себя здесь свободнее, чем на земле.
– Проплывем немного, пока не замерзли, – оттолкнулся от земли Влад и нырнул, выплывая только через несколько метров. Штаны, отягощающие движения, тянули на дно. Неприятно будет сбрасывать с себя мокрую ткань, но разве это его сейчас заботило? Рядом с ним всплыла пушистая макушка Веледары, тяжелые волосы под грузом воды облепили круглое лицо, карие глаза широко распахнуты. Он не может сдержать смех, а после плывет обратно, пытаясь оторваться от погони светловолосой ведьмы. Вода уже не кажется прохладной, тело привыкло к температуре, остудилась кровь. Влад думал о том, что если бы не эта глупая вражда, их четверка могла бы проводить время друг с другом куда больше! Они бы показали им Черногорье, не проникали бы на земли ведьм, крадясь по лесу.
Мальчики уже оставили попытки найти плененных черногорцев. Иногда они все же замечали слабое ощущение знакомой магии ветра, но она так плотно переплелась с их собственной, что отличить оказалось уже невозможно. За все время, проведенное в краю озер и болотных тварей, им не встретился ни один ребенок и ни одна по-настоящему злая ведьма. Вероятно, что это все же просто старые сказки, придуманные стариками, чтобы дети не ходили далеко в лес. Скорее всего, у многовековой вражды причина была такая же глупая.
Святогор имел другое мнение, как и Зимний совет. Пойдет ли Каз по стопам деда, будет ли придерживаться старых правил после того, как узнал больше о врагах их рода? Все же, они уже нашли скрытое среди лесов и болот селение. И напади они сейчас… ведьмы не смогли бы им противостоять.
Такие мысли пугали, если не ужасали. Что бы ни было между их народами в прошлом, оно должно остаться там же. Взглядом Влад нашел друга и, удивление, накрывшее его, было куда больше похоже на смущение.
Тот замер, не обращая внимания на окружающие голоса и плеск волн. Уставился вперед, едва не забывая делать вдохи. И больше не было того надменного взгляда, к которому все успели привыкнуть.
Порыв ветра перебросил влажные волосы со лба. Тогда, Каз и помыслить не мог, что внезапная мысль посетит его голову и прочно там засядет. Думать о таком, казалось, преступлением. Вероятно, чистая кровь Морозовых почернела от них, но он не мог остановиться и оторвать глаз.
Юная колдунья стояла на большом валуне, уставившись в далекую горную гряду. С мокрого платья стекала вода, просвечивались острые колени, ребра. Зара чего-то ждала, в этом Каз не сомневался. Там, за Веряжмой, её ждал другой мир, сотканный изо льда и железа. Там её должен был ждать Воин Круга, в броне и с мечом в руках.
Разум застыл, но тело понимало все без слов.
Нельзя было её разглядывать. Каз не должен чувствовать к ней ни интереса, ни притяжения. Однако, память четко запечатлела выступающие тазовые косточки, облепленные нижним платьем. Страшно было снова сделать полный вдох грудью и ощутить, как волна теплых мурашек разносится по оголенной коже.
Резко дернув плечом, отворачивается, намереваясь больше никогда не смотреть в её сторону, Каз направился к берегу. Мокрые брюки тянули вниз, а в груди расползлась дыра гнева и беспокойства. Послезавтра начнутся его тренировки со Святогором, он уедет в Ардан на неделю, может даже больше. Его загрузят так, что мысли о Болотном крае растворятся в череде событий. Он станет тем, кем должен, и будет нести в свой край то, что нес его дед – стабильность и процветание.
Взгляд синих глаз коснулся горных вершин, таких родных и знакомых, а после вернулся к лицам друзей, они смеялись, брызгаясь водой. Разве кого-то будут волновать его желания, когда на кону стоит благополучие рода?
Он Морозов, а это значит, что он поступит правильно.