Angi_kam
Тени Солнца
До тренировочного зала юный воин дошел, как в тумане. Не помнил, как делал повороты, не помнил, с кем столкнулся, и кто его окликнул. Якоб встретил его недовольством, с порога объявляя, что тот отработает два поединка этим же вечером. Стоило ли говорить, что Казу было на это глубоко плевать.
– Совет – если дерешься с Тамиром, не надейся его завалить, – сквозь привычную полуулыбку Влада, просачивалась боль. Кудрявые волосы разлохматились из-за быстрых движений. – Посмотри, у меня есть что-то на боку?
Власов приподнял край тренировочной кофты, разворачиваясь спиной к другу. И верно – на правом боку красовался свежий синяк размером с кулак, который к вечеру приобретет оттенки фиолетового.
– Тамир дубинкой огрел во втором поединке, – продолжил жаловаться друг. – А у меня так хорошо все начиналось: я его в бок, а потом в плечо и… а ты чего такой бледный?
Воздух вокруг них задребезжал, а серые глаза глядят с беспокойством. Еще одна ложка совести на растерзанную рану совести. Конечно, Влад его друг, он поймет и простит. Он знает, что Каз не хотел, что бы все вышло так паршиво.
– Я совершил самую большую из своих ошибок, Влад…
Глава 19
Озерный край.
Сани быстро мчали по льду. Зара сидела на постеленной соломе, с красными щеками наблюдая, как мимо проносятся заснеженные скалы, сосны и погребенные под снегом валуны. Кажется, на похожем пляже летом они плавали с Казом и Владом.
– Прости, что пришлось оторвать тебя от дел, – смутилась Зара, обращаясь к Дмитрию. Его строгое лицо неотрывно следило за дорогой, а руки крепко держали поводья. Их кобыла Ягодка хорошо знала Озерный край, не раз была в селениях Полной и Растущей Луны, не пугала её и прогулка по льдам Веряжмы.
– Я не мог отказать твоей наставнице.
И почему-то его слова снова ранили сердце, не так больно, как раньше, но ощутимо. Зара не собиралась разглядывать его лицо, хоть временами ловила себя на мысли, что за эту зиму внук старейшины не только немного вытянулся в росте, но и вырос в плечах. Она слышала, что его взялся обучать военному мастерству кузнец из селения Полной Луны, но увидеть успехи друга так и не выпало возможности.
Они редко виделись осенью, каждый занимаясь своим делом. И если Зара до первого снега пополняла запасы трав, заготавливала настойки и мази, то Дмитрий обеспечивал деревню дровами и запасами на долгую зиму. Он ездил в охотничьи стоянки, проверять готовность к холодам, убедился, что дома жителей достаточно утеплены, а скот обеспечен сеном. Глядя на его старания, Зара с болью в душе понимала, что пост старейшины должен был перейти отнюдь не к Веледаре.
– И все же, – чуть холоднее произнесла она, поглядывая на Дмитрия. – Уверена, что у тебя были дела важнее этого.
Дмитрий быстро оглянулся на неё, но ничего не сказал. Они почти прибыли к границе. Его слух улавливал шум водопада. Вероятно, Вельга уже ждала их на месте.
– Были, но ни одно из них не стоит по важности с будущей хозяйкой края.
Ягодка начала затормаживать, чувствуя, как подо льдом вьются водовороты воды, а лёд истончается. Впереди, гигантом возвышался Вудъявурлд, водопад породивший Веряжму. Отсюда вытекала шумная Людва. Огромная черная скала непреодолимой стеной служила границей меж двух краев.
Сани остановились за несколько миль до водопада.
– Знаешь, – лукаво подметила Зара, спрыгивая на снег. – Если ты будешь чуть чаще улыбаться – мир не рухнет.
Она не стала оборачиваться, ведь знала, что теплой улыбки Дмитрия ей не видать. Он продолжит оставаться таким же холодным и отстраненным, разбивая на хрусталики льда девичьих сердец.
Вельга ждала её у кромки замершей воды, среди больших камней. Её серый плащ тёмным пятном застыл среди снегов. Внезапно, болезненная белизна застелила глаза. И на какое-то мгновение, Заре показалось, что перед ней совершенно не её наставница, и плащ не серый, а красный.
– Ты уже была здесь? – спросила её Вельга, едва та приблизилась.
– Один раз, наверное. Когда-то девочками устраивали обряд на берегу в полнолуние.
– Это хорошо. Скоро тебе предстоит отправишься в Северный край. Я бы хотела, чтобы ваше знакомство прошло раньше. У нас сложная история, она полна забытой правды и застрявшей в памяти лжи. Сегодняшняя практика будет посвящена поиску. Это поможет тебе понять магию Черногорья.
Зара посмотрела ввысь, туда, откуда спадает вниз потоки воды. Как будто она могла разглядеть земли севера отсюда. Даже великие горы скрылись за темными скалами.
– Как мне понять чужую магию?
– Как ты знаешь, вода способствует целителям. Она везде – в каждой травинке, в тумане, в человеке. Находясь повсеместно, вода обладает поистине чудесной памятью. Найдя древний источник, можно узнать страшные секреты, если знать, что искать, разумеется.
– Так, что я должна найти?
Вельга покачала головой и указала рукой на водопад.
– Он единственный, что связывает Северный край и Озерный. Водопад вытекает из священного озера для черногорцев. Его имя слишком сложное для общего языка, но мы называли его Гарвиас. Думаю, оно столь древнее, что помнит сотворение мира. Как думаешь, какую тайну оно тебе откроет, если ты хорошо попросишь?
С душой, полной сомнения, Зара опустилась на колени, вглядываясь в бурлящую воду. Холодная, как из родника, она приняла её руки, сковав ледяными иглами. Намокли рукава, пробежали мурашки по коже. Зара чувствовала, как переменчивы мысли водного потока, как проносятся слова на незнакомом языке – хриплом и пугающем. Она словно видела обрывки воспоминаний, несвязанных друг с другом.
Громко вздохнув, она вытащила красные руки, пряча их под шубу. Наставница терпеливо ждала рядом, молча наблюдая за маленькой битвой.
– Оно не хочет со мной говорить… – задыхаясь от холода, прошептала Зара. Сердце колотилось под вязаной кофтой. Даже с шумом водопада Вельга её услышала.
– А с чего бы древнему озеру хотеть говорить с тобой?
Удивление лишь на секунду сковало разум, а потом, вдруг, все стало тихо. Верно, она не является членом Круга до обряда. Она лишь человек, знающий чуть больше остальных. А перед ней слияние двух древних озер, их воспоминания стоят всех сундуков всех известных ей княжеств.
Озябшими пальцами она вынула одну бусину из косы. Недавно эта бусина откололась, и теперь одна её сторона неимоверно острая, блестит в тусклых солнечных лучах.
Глубоко вздохнув, Зарина вспомнила обычай её народа – с пустыми руками в чужой дом не входят.
Осторожно надавив осколком бусины на подушечку пальца, она зажмурилась от вспышки боли. Горячая капля крови показалась секунду погодя. Что ж, она пришла с гостинцем.
Холодная вода с жаждой обволокла руки, вкусила колдовскую кровь, забытый веками вкус. Забурлила, точно кипяток, переливаясь холодным перламутром. Задержав дыхание, она нагнулась ближе, погружая лицо в воду. Не пришлось прикладывать усилий, чтобы образ воспоминаний возник перед ней.
Она не знала, что чувствовала, да и были ли эти чувства её собственными? Зара не знала. Но в груди, против воли, возникло торжество, радость, когда из-под воды показалась голова мужчины с широко распахнутыми серыми глазами. Глубоко дыша, он быстро поплыл к пологому берегу, падая на песок, держа в руке меч. Вокруг ликуют горные вершины, переносит благую весть ветер, рассказывая её елям, желтым листьям берёзы, цветкам вереска. Мужчина, сплевывает воду, хрипит и вытирает остатки влаги с глаз и бороды. Его чувства, эмоции, являлись отражением её собственных. Зара будто бы пережила с ним все невзгоды, и теперь улыбалась, лелея в душе то спокойствие, что ощущала, сжимая в руке холодную сталь.
Незнакомые руны выгравированы на лезвии, блестят в зимнем серебре, хотя на улице осень. И любуется северный воин своей находкой, растягивается рот в улыбке, пока глаза не натыкаются на то, что скрылось в тени. Выжидает тьма, клубясь и наблюдая. Ужас охватывает тело, сковывает пальцы на мече. И что-то шепчут губы на чужом языке. Заре не нужно знать перевод, чтобы понять страх.
« Dur ha ingeen mate ove me»
Срывались слова с дрожащих губ, точно молитва, но недостаточно сильная, чтобы победить выступающую тень. Появившийся из не от куда ветер принес с собой стужу ледников, точно так же застывших в страхе перед ним. Зара так и не увидела, кто прятался в тени, вода выбросила её из воспоминаний раньше. Глубоко хватая воздух ртом, она ошеломленно посмотрела на наставницу.
– Увидела что-то? – спросила она, глядя на испуганные глаза.
– Да, – голос хриплый, срывающийся. Страх, окутавший мужчину на берегу, был настолько знаком, что застонала душа. Зара не знала, откуда в ней жило это, но понимала одно, то, что держало в страхе Северный край, как то связано с ней.
– Это хорошо. Ты всегда можешь спрашивать совет у воды. Не всегда он будет таким, каким ты его ждешь. Но то, что касается прошлого – она не станет врать.
Вельга помогла ей подняться, подала баночку с застывшим барсучьим жиром. Дрожащими пальцами Зара принялась наносить его на лицо. Их ждала долгая дорога домой по морозному воздуху. Дмитрий сдержал улыбку при виде её красного лица, но Зара заметила, как переплетаются шутки на его остром языке. Она точно знала, что вечером, в доме Громовых, он попытается её поддеть ими.
Уже усевшись на соломе, Зара, вдруг, вспомнила, что собиралась спросить у наставницы прежде, чем отправится в деревню.
– Я хотела узнать, – начала она, надевая на руки варежки. Вельга устремила на неё взгляд. – Что значат слова – дер ха инген мате овэ мэ?
Брови Вельги дрогнули, а после свелись к переносице. Оторвав взгляд от ученицы, она посмотрела на далекие горы, туда, откуда пришли беды на земли четырёхземелье несколько сотен лет назад. Она до сих пор помнила ужас войны, когда армия севера подавливала восстания на всем материке.
Дрожащий вздох вырвался из груди, она просто не сумела его сдержать. Зара выжидающе ждала, и даже Дмитрий в удивлении перевернулся к ним. Помолчав еще секунду, Вельга произнесла простой перевод:
– «Ты не властен надо мной».
Глава 20
Южные степи.
Первый снег окропил землю белым покрывалом, неловко ложась на стылую землю. Шуя с интересом разглядывал холодные хлопья, падающие с небес. На этот раз зима приятно удивила – легкие морозы добрались почти до границ Семи пустынь. Много недель они путешествовали налегке, спасаясь от холода плащом и костром, теперь же, против холодного ветра пришлось бороться полушубку. Шуя замерз, едва они отошли от последней пустыни, именуемой Сарибой. Поначалу холод не был так заметен, только на второй день пути, когда трава на утро покрылась инеем, он понял, что скоро будет не до смеха. Шаман оставался безмятежен, кутаясь в меховой жилет. Он никак не комментировал низкую температуру, лишь посоветовал не раскидываться теплыми вещами, ведь холод Черногорья не сравнится ни с чем. Шуя тяжело сглотнул, он не знал, что следует ждать от этого путешествия в край варваров.
Ему не хватало под боком пушистого комка. Вот уж, действительно, из лисенка вышла хорошая телогрейка, но сейчас он поселился пол теплым пустынным солнцем, не собираясь возвращаться с ними в холода. Дети заботливо подкармливали забавного зверька, да так, что вскоре он начал лезть на руки даже к ним.
Снег усилился.
Мира держалась молодцом, хоть по ней видно, как сильно она устала брести по непогоде. Лето, полное тепла и продовольствия, скрывало ужасы зимы. Она и подумать не могла, что зимой можно ночевать на улице. Всей душой девушка скучала по пустыне, где солнце не перестаёт светить. На прибрежном островке-оазисе, где они остановились, расположился небольшой город земледельцев. Они собирали урожай с плодородной земли на берегу Людвы, строили дома из глины и ездили в Кафран продавать фрукты.
Сейчас их загорелые лица казались далеким сном. Холод смывал их прикосновения к отросшим светлым волосам, удивленно-вытянутые лица при виде васильковых глаз. В Миру тыкали пальцем первые три дня, а после привыкли. Светлая кожа покрылась загаром – стала бронзовой, а волосы, оттенка спелой ржи, выгорели без защитной косынки. Здесь она перестала стесняться короткой стрижки, женщины, помимо нее, спокойно ходили с остриженными волосами выше плеч.
Выбившаяся прядка лезла в глаза. Мира раздраженно заправила её за ухо, завязывая сильнее шарф. Хруст снега под ногами тревожил – большинство животных ушло в спячку, а те, кто не испугался пришедшей зимы, стали осторожнее. Вряд ли им удастся поймать зайца или куропатку по дороге. С пропитанием будут большие проблемы, пока они не доберутся до Северного края. Признаться, это её пугало. Разговоры о войнах севера, что несут знамя смерти, преследовали её с раннего детства, заставляя прижиматься к матери в страхе. Они смертоносны, жестоки и кровожадны, потомки безжалостного божества, поющие песни о Маране. Они казались страшнее любого Берендея.
Вырванный зуб медведя на цепочке болтался возле груди тяжкой ношей. Знак, являющийся данью памяти об отце, о доме и о том, кем она может быть. Груз давил к земле и заставлял расправить плечи.
– Кам сказал, мы зайдем в Горшленицы, – радостно сообщил ей Шуя. Кажется, что за несколько месяцев он еще больше вырос, и теперь ей приходилось задирать голову куда выше.
– Зачем нам делать крюк?
Осенью они проходили мимо нее, когда снова переплывали Людву. Небольшая деревня не являлась звеном в торговли, землю едва ли можно назвать плодородной, по большей степени её жители доживали свой век в упадке.
– Там есть дом. Иногда мы останавливаемся там, но чаще храним теплые вещи. Будь моя воля, я бы до апреля остался в землях Семи Пустынь, но наставник сказал…
Дальше она почти не слушала, погружаясь в свои мысли. Кам беспокоил её с лета, и это беспокойство росло на глазах. Шуя старался делать вид, что не замечает, как бодрый шаг мужчины превратился в плетение, как прямая спина согнулась, а руки крепче сжимали посох. От звона бубенцов у неё каждый раз шли мурашки.
Шуя как-то сказал, что дело в надвигающемся зимнем Солнцестоянии. Мира не верила в его слова, но продолжала молчать. Холодные ночи голодным волком бросались на них, спасал костер, теплая одежда. В самый жгучий мороз, она собиралась дождаться друзей в Лукоморье, в родном доме. Она бы навестила мать, брата и сестру, отогреет замершие руки у знакомого очага, где в чугуне варится каша с репой.
Закрывая глаза, всем троим снилась весна.
Домик, к которому они шли несколько дней, стоял на реке Людве, возле таких же посеревших домов. На фоне белого падающего снега они смотрелись как никогда уныло. Голые ветви деревьев нагоняли мрачности.
Когда дверь открылась, а затхлый запах пыли и старой древесины защекотал нос, Шуя понял, что продрог до такой силы, что едва может шевелить ногами. Взглядом ища стопку дров возле печи, он мигом направился к ним. Изо рта вышел клубок пара, а через секунду из рук колдуна вышла искра. Нескольких движений хватило, чтобы распалить кочерыжки.
Втроем они сидели возле печи и молчали, наблюдая, как храбрится пламя перед холодом и тьмой.
– Одежда в погребе, в сундуке, – напомнил Шаман, тяжело вздыхая. Его глаза сами собой закрывались от усталости. – Пока солнце не зашло, приготовьте все…
Борясь с усталостью, Мира пошла на помощь Шуе. Сундук, покрытый пылью и песком, теперь стоял посередине комнаты, а в нем лежало несколько старых тулупов и шерстяных кофт. Одежда пахла старостью, едва ли её можно носить – того и гляди, в руках рассыпется. Но, меховой капюшон, пусть и был неприятен на ощупь, хорошо спасал от ветра.
Осторожно Мирослава выглянула на улицу, тут же жалея о своем поступке. Злой ветер ударил ей по лицу, пытаясь распахнуть дверь шире. Пискнув, она закрыла засов, возвращаясь обратно к Шуе и Каму.
– Нужно попросить у соседей жир и смазать лицо, чтобы трещины не пошли.
Не открывая глаз, Кам ответил:
– Не живет здесь больше никто. Рыбаки только летом приплывают с Серпохова и ближайших деревень.
Шуя с Мирой переглянулись, это означало, что им снова придется рассчитывать только на себя. Закусив губу, ученик шамана скрыл голодное урчание живота. Их припасы почти закончились:
– Пойду, поищу что-нибудь.
Кивнув другу, Мирослава взяла жестяное ведерко, намереваясь зачерпнуть снега или, в лучшем случае, найти колодец. Ветер на улице казался по-прежнему диким и неприветливым, однако не смог продуть её тулуп. Зачерпнув снег, она остановилась, уставившись в окно соседнего дома. За плотной занавеской проглядывался огонек.
Удивившись этому, она вернулась в дом, рассказывая об увиденным. Шуя, облазивший весь дом в поисках пищи, радостно улыбнулся, надеясь, что, возможно, кто-то великодушно сможет угостить их чем-нибудь.
Кам, нахмурившись, привстал с лавки, осторожно подходя к окну, брови сведены к переносице, а узкие глаза пытались разглядеть живую душу. Сердце предупреждающе замерло в груди.
– Шуя, проверь улицу. Не попадайся на глаза.
Накинув тулуп и шапку, парень, без разговоров выскочил на улицу. Мира не могла даже предположить, как ему удастся затеряться среди белоснежной пелены, однако полагала, что её новый друг способен и не на такое.
– Думаете, там опасность?
– Не станет человек зимой в летнюю хату перебираться, да и к тому же… – замолчал Кам, а после еще раз выглянул в окно. – Дыма нет, а на улице снег.
Тело напряженно замерло, будто повинуясь непроизнесенному приказу остановиться. Страшные мысли лезли в голову, дожидаясь Шую, Миклушина почти умерла от беспокойства, ходя от окна к окну. Шаман напряженно уселся на лавке, а после вытащил из кармана горсть листьев и кинул в печь. Спрашивать об этом не хотелось, девушка снова принялась выглядывать силуэт друга среди белых нарастающих сугробов. Едва на крыльце послышались шаги, она тут же бросилась к двери.
Шуя, облепленный комьями снега, тихо вошел в дом, глазами ища наставника. Чувство беспокойства сменил страх, едва ли он увидел лошадей в стойлах. В кормушках не лежало сено, не стояли ведра с водой.
– В трех домах люди, – начал он, отдышавшись. – К другим подходить не решился. Следы почти все замело, но на крыльце натоптано. В хлевах минимум восемь лошадей, под черными накидками. Ни клейма, ни герба…
Мог бы Кам перенестись на минуту в тело одного из них, узнать несут ли загадочные люди опасность для них или точно так же прятались от непогоды. Но он ослаб, едва ли сможет распалить огонь, а им еще предстоит добраться до северной земли. Он еще может опоздать на собрание Круга, но пропустить зимние Солнцестояние не имеет право.
– С бедой ли они здесь? – послышался испуганный голос девушки.
– Полагаю, что…
Лошадиное ржание послышалось с улицы, а после, громкость чужого языка заморозила кровь в жилах. В дверь постучалось сразу несколько, а после, озлобленное лицо прошлось возле окна, огибая избу.
Шуя забыл, как дышать, замер, молясь богам, чтобы их присутствие не было замечено так рано. Однако, дым из печи стройным столбом поднимался ввысь, единственный из десятка домов. В дверь еще раз постучались.
– С бедой, – одними губами сказал Кам, надевая тулуп. Он приложил палец к губам, а после показал на одежду и погреб. Не издавая ни звука, все трое тихо отделись и подошли к открытой двери погреба. Оттуда веяло земельным холодом.
– Подпали что-нибудь и спускайся вниз, – тихо приказал шаман, первым уходя в темноту. Послышался гулкий звук приземления. Шуя послушно поджог ветку, и помог спуститься Мире. Едва они втроем оказались внизу, то тут же закрыли за собой крышку.
Голоса на несколько секунд совсем стихли, а потом мощный толчок выбил дверь с петель. Мирославе пришлось зажать рот рукой, чтобы не закричать от испуга. Она замерла, глядя, как желтые глаза Шуи светятся под жаром горящей палки.
– Туннель сбоку. Выйдем в соседний сарай. А там к реке… – забирая горящую палку, Кам повел их за собой. Иногда казалось, что ему вовсе не нужен был свет, так хорошо он ориентировался в полной темноте. Остальным пришлось стараться не наступить на ноги друг друга.
Шаман шел, считая шаги.
…четырнадцать…девятнадцать…двадцать три…
Он мельком оглянулся, чтобы убедиться, что дети следуют за ним по пятам. Ботинки ступают по твердой земле, пока впереди не оказывается стена. Сто три шага к спасению.
Не требовалось ничего говорить, напрягая руки, Шуя оттолкнул с потолка заржавевшую крышку. На лицо тут же посыпался песок и пыль, а старая паутина зацепилась за шапку. Но рывок оказался сделан – показался свет, а свежий воздух проник в туннель.
– До реки придется бежать, – добавил Кам, отряхивая одежду. Повсюду лежали сети, еще не смазанные дегтем лодки, отработавшие прошлое лето. Сараем несколько месяцев никто не пользовался, а о крышке, заваленной песком и мелким мусором никто и не подозревал.
– Лед в центре едва встал, – возразил Шуя. – Два дня всего, как ладья плыла в Кряжму. Мы провалимся.
Все трое глубоко дышат, выглядывая из своего укрытия. У них едва ли есть время, пока чужаки обыскивают дом. Кажется ему, что они обыскали все, проверяя даже кочергой старую печь. Нелепая мысль не дала пасть духом, перед наставником и Мирой, сейчас он должен защитить их.
– Либо так, либо никак.
Шуя кивает, сжимая кулаки, и улыбается Мирославе, будто и не боится. Выходит первым из укрытия, ведя за собой самых близких для него людей. Снег под ногами звучит слишком громко, а до берега реки еще нужно пройтись. По началу, они пробовали бежать, но ноги постепенно утопали в снежной массе, а обессилевший наставник едва не упал. Сейчас они являлись собой тремя черными фигурами, застывшими на белом полотне зимы. Ответственность за их небольшую группу пригибала его к земле.
И, даже когда послышались голоса позади, а лошадиное ржание повторилось, Шуя почти не удивлялся. Было лишь вопросом времени, когда их обнаружат.
Они ускорились, уже стоя на занесенном снегом льду. Задыхаясь от собственного бессилия, Кам переходил на бег, проклиная ноги именами богов. Люди в черных доспехах приближались. Воздух рассекла первая стрела и едва не зацепила Мирославу.
Конечно, те люди являлись врагами, поджидали их в западне, словно пустынные шакалы. Раскрасневшиеся от бега щеки, словно натертые свекольным соком, горели на лице.
Лед под ногами дал первую трещину, совсем рядом рухнула еще одна стрела. Люди приближались, крича что-то на своем языке.
«Арданцы или черногорцы?» – думал Шуя, ступая на тонкий лед. Середина реки едва успела застыть, по одному у них еще есть шанс перейти реку на земли князя Серпохова. Преследователи не смогут перевести лошадей, им самим придется попотеть, чтобы перебраться без потерь.
– Мира, иди вперед! – закричал парень, возвращаясь к наставнику. Девушка опешила, замерла на полпути, но злой язык народа севера заставил вновь ускориться. Она пыталась заставить себя не оборачиваться, но мужской хриплый крик вынудил сердце опуститься.
Стрела торчала из ноги Шамана, как живая пощечина всему его существу. Кровь быстро окрасила снег под ним в красный. Шуя, буквально неся наставника не себе, слышал, как тоскливо стонет лед под ногами. Лошадиное ржание раздалось буквально за их спинами, они едва успели отпрыгнуть в бок, когда громадное тело гнедой лошади едва не сбило их с пути. Всадник держал меч, готовый нанести удар, несясь прямо за ними.
Внезапно, лёд под лошадью раскололся. Две секунды всадник с конем боролись с холодным течением Людвы прежде, чем скрылись подо льдом.
Трещины, молниями разошлись по льду, как по грозному небу.
Едва ли потеря одного воина остановит армию севера.
Середина реки, бежать уже не получается, каждый шаг грозится стать роковым. Мира уже ждала их на другом берегу, затаив дыхание, наблюдая, как всадники пытаются успокоить лошадей, а стрелы все ближе долетают до друзей.
Шуя чувствует, что за ним стоят две, может быть трое, он пока не может обернуться. Кажется, что вода в реке кипит. Он не слышит её течения, однако знает, на что оно способно. Снег продолжал падать, а Шуя, сильнее подталкивает Кама, прося идти без него. Лед не выдержит их двоих, а северяне слишком близко, чтобы действовать осторожно.
– Присоединюсь к вам позже, – тихо шепчет Шуя, доставая два клинка из сапога. За его спиной наставник – еле живой, с кровоточащей раной, а еще Мира, бросившаяся к нему на помощь, и все те же, кого он должен защитить.
Шуя не боец, он бережет пальцы, чтобы они сохранили ловкость и могли что-нибудь украсть. Бережет тело, ведь ему нужно куда-то возвращаться, после путешествия души. Поэтому, когда северянин нанес удар топором, он едва увернулся, отпрыгнув в сторону. Трое противников стояли перед ним, вооружившись до зубов. Едва ли он имеет шанс на победу.
– Хэрре грог вентерер, – сказал один из противников прежде, чем достать веревку.
– А теперь на общем языке, – попросил Шуя, но говоривший дернулся в его сторону, нанеся удар кулака в лицо. Скула заныла, а его самого откинуло на несколько шагов. Чудом он остался в сознании и сплюнул кровь на снег. Северяне засмеялись. Кажется, убийство не входило в их планы.
Переворачиваясь, Шуя видел исход, кто бы они ни были, их больше, и они сильнее. Их мечи хорошо заточены, а кони обучены. Без определительных знаков, они могут являться кем угодно, вплоть до наёмной армии. Только северная речь могла определить их родину.
Наблюдая за ними, Шуя продолжал сидеть на льду, ощущая под собой течение. Несколько сантиметров отделяло их от гибели. Глубоко вздохнув, он положил ладони на лед и приготовился.
Магия в нем пылала. Сама кровь стала огнем.
Двое сделали к нему шаг, последний остался стоять, довольно усмехаясь. Не хочется ему марать руки, кривит обезображенное шрамом лицо, кутаясь в шкуру. Смотрит так, будто бы уже победил.
Шуе не впервой разбивать чьи-то надежды.
Едва двое северян приблизились, лёд треснул под их ногами, трещинами расходясь дальше. Застыл ужас на лице врагов, а Шуя, сквозь боль, усмехнулся, посылая пламя через ладони. Прошло огненное марево по земле, растопило снег и опалило кожу. А вместе со льдом таяла уверенность чужеземцев.
– Прыгайте, глупцы! – закричал командир на общем языке четырехземелья, но было уже поздно. Первый сгинул в холодной воде за секунду, второй чудом ухватился за скользкий край, спасая свою жизнь. Он не успел выбраться.
Взгляд командира суров, шрам рассекает глаз и часть губы. Решительно шагнул он в сторону Шуи, как осекся, чувствуя, как под ногами ожил лед. Не пропустит Людва северян на земли Серпохова, похоронит в своих водах до весны. Скалится северный воин, сжимает кулаки, но отступает. Не оборачиваясь, уводит людей обратно в степь и дает клятву оправдать своё имя перед хозяином более ценным подарком.
Шуя прерывисто дышит, еще не веря, что победил так просто. Щека продолжала ныть, опухая и краснея, а снег, не смотря ни на что, спокойно опускался на землю. Запихнув кликни в ботинки, возвращается он к своему наставнику почти бегом, боясь, что случилось страшное.
Кровавый след тянулся к лежащему телу хранителя Южной земли. Мужчина тяжело дышал, держась из последних сил в сознании. Потрескавшиеся губы что-то непрерывно шептали.
– Как он? – опустился на колени перед наставником Шуя. Мирослава, бледная, словно снег, показала на торчащую из ноги стрелу, она не решалась её трогать.
Решительным движением, Шуя поднял наставника, закину его руку себе на плечо. Мужчина тяжко застонал, от его боли стало плохо всем.
– Ну, потерпи, старик, сейчас дойдем до какой-нибудь деревни, осядем ненадолго, подлатаем тебя. Увидишь, ты еще, быстрее прежнего, по земле ходить будешь, – затараторил парень, шагая по течению. Он все еще боялся, что северное войско пойдет за ними, но и выбора у него не было. Жизнь наставника висела на волоске.
Спустя час, когда снегопад полностью стих, они вышли к небольшому поселению. Дым из труб приветливо говорил о тепле и домашнем уюте, а крупные двора о зажиточности. Почти обессилив, Шуя остановился отдышаться. Сил почти не осталось – несколько раз он заговаривал боль, грел магией тела. Прикрыв глаза от усталости, он посмотрел на Кама, тот с трудом переставлял ноги, но упрямо держался в сознании.
Каждый вздох уже был победой над смертью.
Возле первых домов, ноги подкосились, несколько раз они почти падали в сугробы. Вовремя набежал народ, помог подняться, дойти до ближайшей хаты. Шуя мог разве что пробормотать про нападение, прежде, чем потерять сознание. Рядом с ним оставалась Мира, она быстро рассказала селянам об их беде, кружилась вокруг них, хотя сама едва держалась. В тот момент Шуя подумал, что разделить трудности с другом, оказывается, не так трудно.