Андрей Шестаков
Хроники одного рейдерства. Частный случай
– Но мы же предупреждали, – перебил полковник, – что самостоятельно «МЭО» ничего здесь не решит.
– Я сам не все решения «Генерального» понимаю, – честно признал Тоболин.
– Хорошо, – согласился Рязанцев, – сделанного не воротишь. Я не юрист и последствий проигрыша этого суда до конца оценить не могу, но это не главный наш бой. Самой важной для нас по-прежнему остается битва за акт по результатам проверки. Если на его основании финпол возбудит уголовное дело, которое без сомнения доведет до суда, вот тогда мы действительно проиграем все.
– А прокуратура? – засомневался в правильности оценки Тоболин.
– С финполом может потягаться лишь Верховный суд, но до него доходят не все…
Далее друзья поочередно предлагали каждый свой сценарий развития событий, а оппонент его опровергал, пока в конце обсуждения Рязанцев не выдал свое резюме.
– Итак становится совершенно очевидным то, что в нашем деле главная ставка «заказчика» сделана на финансовую полицию. И это в принципе правильно, ибо на сегодня ни одна силовая структура в Казахстане не располагает таким широким спектром возможностей и полномочий. Проверяющие из налогового комитета относятся совсем к другому ведомству, министерству финансов. Кстати, несколько раньше финансовая полиция также входила в состав Минфина.
На местном атырауском уровне финпол легко подмял под себя налоговиков, но на республиканском – это сделать неизмеримо сложнее. Потому, что здесь задействованы совсем другие механизмы и интересы. Кто-то из покровителей «Шельфконнекта» на время «продавил» или уговорил кого-то из руководства Минфина подключить к вашей проверке своих «спецов» из налогового комитета. Но минфиновцы изначально не хотели участвовать в этой «заказухе», так как, по-видимому, она не приносила им никаких дивидендов, кроме головной боли в виде последующих судебных разбирательств. Они включили свои защитные механизмы и на каком-то более высоком уровне смогли доказать, что участие в такой незначительной проверке не их компетенция. И сбросили всю ответственность на местное атырауское подразделение налогового комитета.
Республиканский финпол, при необходимости, конечно, мог задействовать весь свой немалый потенциал для того, чтобы оставить Минфин в вашей проверке, но делать этого почему-то не стал. Это может свидетельствовать либо о недостаточно высоком уровне «заказа», либо о невыполнении «заказчиком» каких-то своих обязательств перед финполом.
Вам, раз уж вы принципиально не можете напрямую договариваться с «заказчиком», остается, помимо соблюдения всех законных требований проверяющих, предпринять попытки по приданию процессу проверки гласности. Наладить тщательное и всестороннее документирование любых нарушений со стороны налоговиков, финпола и аудиторов. Осуществлять направление жалоб на малейшие неправомерные действия со стороны проверяющих в прокуратуру и другие государственные инстанции. Организовать привлечение внимания к процессу проверки местных, республиканских и российских, а возможно и западных СМИ.
– Но мы же с тобой в самом начале решили, что не стоит раздражать своими жалобами проверяющих, а необходимо искать с ними компромиссы? – возмутился Тоболин.
– Да, но эта тактика, как видишь, не сработала и теперь необходимо что-то менять, чтобы остановить этот беспредел. Тем более, что, как выяснилось, прокуратура не является для «заказчика» большим препятствием. Не хотелось бы сгущать краски, но суды тоже, скорее всего, будут не на вашей стороне. Не понимаю, почему твое руководство до сих пор не хочет обращаться к Бексултанову? Он единственный, кто может все это разом остановить.
– Я не знаю. Это какая-то страшная тайна «МЭО», – уклонился Тоболин.
– Может быть стоит попытаться выйти на контакт с первым руководителем атырауского финпола, который является протеже главного «финика» страны и может реально повлиять на процесс проверки?
– А смысл? – устало спросил Олег.
– Он в Атырау царь и бог. Через него, понятно, не добиться отмены «заказа», но попытаться заволокитить проверку и тем самым выиграть время, необходимое для раздувания скандала в СМИ, вполне возможно. Казахстанская элита не любит длительных и публичных выяснений отношений, тем более освещаемых в иностранной прессе. Здесь привыкли решать все тихо, «под ковром», и поэтому журналистское расследование высокого уровня может что-то поменять. А может и нет.
Рязанцев взял паузу для размышления, но внимательно посмотрев на друга, спросил:
– Тебя что-то еще тревожит?
– Ситуация какая-то странная. Госорганами проверяется частная фирма, вроде рядовой случай, но по каким-то причинам ведется слежка за ее сотрудниками?
– Мы с тобой уже не раз обсуждали, что в Казахстане все устроено немного по-другому, не так как вы привыкли в России. Здесь страной правит «Семья», и желание ее членов – это и есть закон и инструкция и вообще Кодекс Хаммурапи для всех госорганов. В некоторых случаях, как возможно и в вашем, приближенные к семье пользуются привилегиями своих хозяев и выдают свои «хотелки» за их желания. Так вот, не вдаваясь в подробности, схема работает примерно следующим образом. Одному из руководителей госоргана, не важно КНБ, прокуратуры или финансовой полиции, звонит кто-то из приближенных к семье и доверительно сообщает, что… ну, допустим «нефтяной принц» не доволен деятельностью на территории РК российской фирмы «МЭО». Сообщение принимается как сигнал к действию, и руководитель республиканского органа дает указание своим подчиненным, заметь устное, никаких бумаг, начать в Атырау проверку филиала «МЭО». Получив приказ, местный атырауский начальник в свою очередь начинает «прикидывать», насколько плотно нужно работать по «МЭО-Гурьев»? Он понимает, что вопрос на контроле «сверху», но никаких письменных указаний нет, поэтому, используя свои связи в главке или других влиятельных инстанциях, пытается выяснить степень серьезности «заказа».
В нашем случае атака пошла сразу через несколько госорганов, поэтому начальнику атырауского финпола не нужно было никаких пояснений «сверху», он и так понимает, что на все кнопки сразу может «надавить» только очень влиятельный «заказчик». По этой причине он дал указание работать по полной, с применением всех, имеющихся у него, сил и средств. В результате вас не только «пасут», но и «слушают», «пишут» и так далее по списку.
– Но почему сейчас они все делают так откровенно и как бы… спустя рукава?
– Здесь может быть несколько причин. Первая – сверху не спрашивают про «заказ», или спрашивают люди, которые не имеют должного статуса, чтобы повлиять на главного атырауского финполицейского. Вторая – местный начальник финпола не хочет работать задаром и желает получить какой-то бонус за свою работу, поэтому тянет время, чтобы кто-то оплатил «заказ», или придумывает свою схему для получения дивидендов от этого дела.
– Может быть, может быть…, – задумчиво протянул Тоболин.
– А теперь ты ответь мне на один вопрос только предельно откровенно, – прервал его терзания Рязанцев.
– Давай.
– Почему ваш «Генеральный» до сих пор не хочет напрямую обратиться к Бексултанову и попросить его о нормализации ситуации?
– Ты тоже не первый раз задаешь мне этот вопрос, но здесь все не просто. Это не озвучивается, но догадываюсь, что «Генеральный», как истинный отпрыск древнейшего и знатнейшего российского рода, не может просить в ситуации, где он изначально прав.
– Ничего себе, как все непросто, – многозначительно заметил полковник. – А если на кону его детище ценой в несколько десятков миллионов долларов?
– Даже в этом случае, – убежденно подтвердил Тоболин.
– С такими принципами у нас здесь войну не выиграешь, – безапелляционно заявил полковник.
– А мы вот пытаемся…, – грустно улыбнулся Олег.
– Ну что ж, блажен кто верует…
Тоболин на протяжении всего полета из Астаны до Москвы прокручивал предложения Рязанцева, пытался еще раз заочно полемизировать с ним, но это у него не очень-то получалось. Поэтому, по прибытии в офис холдинга, он ограничился краткой аннотацией разговора с Рязанцевым и высказанных им предложений. «Генеральный» внимательно выслушал советника, делая пометки в записной книжке, затем, неопределенно заметив, что надо о многом поразмыслить, попросил по возможности недолго отдыхать в Москве, так как слишком много дел в Атырау.
19 сентября 2006 года (понедельник) – 10.00 Атырау
После первого несостоявшегося судебного заседания по иску холдинга «Межевразийское энергетическое объединение» к ТОО «Шельфконнект» руководство штаба пришло к выводу, что для защиты интересов «МЭО» необходим местный атырауский адвокат. Вопрос был не простой. Предыдущие опыты, в том числе с международной алма-атинской адвокатской конторой, показали, что защищать российскую компанию от «наезда» казахстанской фирмы, имеющей серьезную «крышу», желающих пусть даже за солидные деньги, будет очень немного. Кроме того, раскрученные адвокаты из двух казахстанских столиц не хотели ехать на периферию для участия в процессе, проходящем в каком-то второсортном межрайонном экономическом суде. Сам Атырау – городок не большой, провинциальный и круг претендентов в защитники интересов «МЭО» здесь изначально был крайне ограничен. Другое дело, что «нарубить капусты на пришлых лохах», то есть получить солидные подъемные, дело святое и в данном случае «не пыльное», но таких любителей Панов видел «на раз» и давал им «отлуп» с самого начала ознакомительной беседы.
Две недели напряженной работы подходили к концу, но с адвокатом получалось не очень. Кроме того, следующее судебное заседание по процессу, возбужденному по инициативе самого «МЭО», под давлением судьи Кержовой, компания, по признанию самого Панова, проиграла в одну «калитку».
Наконец, когда перебрали практически всех адвокатов Атырау, провели тщательную проверку и изучение, но не остановились ни на одном из них, пришло время обратиться к последнему в заветном пановском списке претендентов – главе юридической фирмы «Адвокат Малышев В. М.».
Перед встречей с Малышевым Савин попросил советника по экономической безопасности «доизучить» адвоката, так как первичной информации ему показалось недостаточно и имелись кое-какие сомнения.
Тоболин понимал, что «измочаленный» долгими поисками штаб уже просто «дует на воду», но дополнительно озадачил «Хана». Однако, так как адвокат являлся фигурой в городе достаточно известной, к ранее полученной информации удалось добавить немногое.
Малышев Виктор Михайлович, 1950 года рождения, уроженец г. Гурьева (ныне – Атырау). Работал в органах прокуратуры, позднее избирался и назначался судьей горсуда.
Из государственных органов был уволен якобы за злоупотребления спиртными напитками. Однако по оперативным данным Малышева подставили, так как он был неудобным подчиненным, на все имел свое мнение, которое старался отстаивать до конца. Участвуя в качестве судьи в громком по тому времени уголовном процессе, игнорировал указание сверху и осудил виновных на большие сроки. Вскоре после этого был поднят на улице милицейским нарядом якобы в нетрезвом состоянии и доставлен в милицию. В дальнейшем, пока Малышев находился на больничном он был уволен из горсуда. Попытки доказать, что на самом деле он не был пьян, а был избит неизвестными и по этой причине попал в больницу, ни к чему не привели.
По достоверным данным, ранее, работая в прокуратуре, Малышев в пристрастии к спиртному замечен не был. По случаю мог выпить, но меру знал, и контроль над ситуацией не терял. После назначения на пост судьи из-за появившихся проблем с сердцем, спиртные напитки почти не употреблял.
В городе пользовался авторитетом, как грамотный юрист, принципиальный адвокат, который не боится конфликтных ситуаций. Выиграл большинство дел, за которые брался, однако значительная часть из них относилась к разряду уголовных.
По оперативным данным имеет связи в криминальных кругах, где также пользуется уважением. Женат на чеченке, и по утверждениям некоторых источников все дела «разводит» через местных чеченцев.
«Ну, что ж, – прочитав объективку, подумал Тоболин, – пожалуй, на сегодня это единственный реальный вариант. А каким образом он нам будет помогать – это сейчас не важно. На войне как на войне, сегодня главное результат».
Панов встретился с Малышевым, и Виктор Михайлович согласился защищать интересы «МЭО» на проходящем в Атырау процессе.
За это время Тоболину, через возможности «Хана», удалось установить, что ход судебного разбирательства, включая работу с судьями, контролируют люди Сырабаева, истинного владельца «Шельфконнекта», а именно некто Омаров Тархан Алимович. Из Астаны от Рязанцева на последнего была получена ориентировка.
Подполковник Омаров Т.А., 1949 года рождения, уроженец Алма-Атинской области, работал в органах КГБ, а позднее Комитета национальной безопасности РК. Обслуживал линию иностранного туризма. Особого рвения в работе не проявлял. Занимался в основном мелкой фарцой, валютчиками, интердевочками. Для достижения своих корыстных целей использовал служебное положение. Любил выпить, поволочиться за женщинами. Попал в поле зрения службы собственной безопасности КНБ. В результате служебного расследования был представлен к увольнению по отрицательным мотивам. Однако, чтобы не выносить сор из избы и, учитывая просьбу влиятельной неустановленной персоны (предположительно помог родственник по линии жены – Сырабаев), в документах указали, что уволен по состоянию здоровья. В настоящее время работает на Сырабаева и числится начальником службы безопасности ТОО «Шельфконнект».
«Хан» в своих сообщениях отмечал, что Омаров в течение последнего времени несколько раз посещал здание атырауского областного суда, где встречался с руководством судебного органа. После этого провел длительную беседу с судьей Кержовой.
Направляя полученные сведения в Москву, Тоболин дополнил их очевидным выводом, что данные обстоятельства, по-видимому, оказывают существенное влияние на ход судебных заседаний.
Суд шел своим чередом. Тоболин, со слов, прилетавших в Атырау накануне заседаний Савина и Панова, знал, что с появлением в деле адвоката Малышева все круто изменилось. Судья Кержова, которая вела процесс «МЭО» против «Шельфконнекта», оказывается, была ученицей Виктора Михайловича и после приватной встречи с ним начала действовать более объективно. Ничто, казалось, не предвещало беды, но она почему-то случилась.
27 сентября 2006 года (среда) – 17.00 Атырау
В середине недели, примерно за час до окончания рабочего дня, Панов позвонил Тоболину и сообщил, что нигде не может найти Малышева. Адвокат должен был «сбросить по электронке» на согласование руководителю юридической службы «МЭО» какой-то важный для процесса документ, но не выполнил договоренности. Игорь почти весь день звонил на мобильный адвоката, в офис и на домашний номер телефона, но никто не отвечал. Попытка связаться по электронной почте также осталась без ответа. Документ Панову нужен был срочно, так как истекают сроки его подачи в суд, поэтому он решил позвонить Тоболину.
Приняв поручение к исполнению, советник вызвал дежурную машину и направился в адрес, по месту нахождения адвокатской конторы Малышева. При выезде с территории «МЭО-Гурьев» советнику показалось, что среди машин, последовавших за дежуркой со стоянки перед офисом, он заметил подержанный темно-зеленый «Опель», который в последнее время уже несколько раз сопровождал Тоболина при поездках в город. По дороге советник несколько раз высматривал знакомую машину и убедился, что пасут его «плотно», но как-то не очень профессионально.
«Наверное, опера, – догадался Тоболин, – видимо у местного финпола не такой бодрый штат «наружки» как у комитета нацбезопасности или руководство «фиников» больше не считает нужным заморачиваться для выделения специальной бригады для наблюдения за «коммерсами». В любом случае в последнее время пассажиры этого задрипанного «Опеля» что-то уж больно пристальное внимание стали уделять работникам холдинга. При этом работали наглее, но топорнее, чем настоящие филера.
С того момента как Тоболин в первый раз заметил наблюдение, он проверялся постоянно и несколько раз замечал «наружку», но не придавал этому значения, так как не проводил никаких острых оперативных действий, требующих конспирации. Только при организации встреч с «Ханом» или Алмазом приходилось прибегать к некоторым трюкам по уходу от наблюдения и тревожиться за их результативность. Сейчас также не было необходимости проявлять волнение, Малышев официально выступал в качестве адвоката «МЭО».
Небольшой офис был пристроен к торцу обычной панельной пятиэтажки. Входная дверь была заперта. Попытка достучаться до возможно находящихся внутри людей успехом не увенчалась. Тоболин прошелся возле окон и услышал, как внутри зазвонил телефон, но никто трубку не поднимал. Других посторонних звуков изнутри за пятнадцатиминутное нахождение вблизи конторы не улавливалось. Советник набрал Панова и обрисовал ситуацию, попутно уточнив, сколько людей работает в офисе Малышева. Оказалось, что Виктору Михайловичу помогает его жена, которая ведет несложные второстепенные дела и бухгалтерию конторы, а также в штате имеется девушка-делопроизводитель.
Советник начал кружить вокруг офиса, прикидывая, что можно здесь еще предпринять. И тут ему повезло, зайдя внутрь двора пятиэтажки, он увидел пожилую женщину, которая убирала мусор вокруг крайнего к торцу подъезда.
– Добрый вечер, – сказал Тоболин самым приятным голосом, на который был способен, состроив при этом, как он полагал, приветливую физиономию. Женщина, на мгновение остановившись, недобро посмотрела на него и ничего не ответила.
– Вы давно здесь работаете? – снова спросил Тоболин, уже начиная сомневаться в успехе своего предприятия. И оказался прав, женщина снова ничего не ответила и на этот раз даже не отвлеклась от своей работы. «Может она плохо слышит? – подумал советник. – В любом случае попробую еще раз, тем более никаких других шансов хоть что-то разузнать, пока не просматривается».
– Вы извините, я не интересуюсь жильцами этого дома, если вы думаете, что я какой-то аферист. Мне нужен Малышев Виктор Михайлович. Он мне назначил встречу в своем офисе, а самого нет на месте, – как можно громче прокричал советник.
– Не кричите, я не глухая. Много вас тут ходит, интересуется …, – в конце концов, хоть и явно враждебно, но заговорила женщина. Тоболин молчал и ждал продолжения ворчания «технички», как он ее окрестил по подобию того, как называли уборщиц в советской школе. Советник всегда помнил, чему его учили. А опера – наставники на его бывшей работе говорили, что если женщина заговорит, то обязательно постарается выговориться. И действительно «техничка» в какой-то момент, оставив работу, присела на околоподъездную скамейку и начала говорить. Сначала о квартирных кражах в этом районе, затем об угонах автомобилей, о пьяницах, мусорящих в подъездах, и наконец, о своих семейных проблемах. Тоболин все это слушал с напускным интересом и даже иногда ободряюще вставлял пару-тройку фраз. При этом он ждал, когда можно будет перейти к беседе на интересующую его тему. Почувствовав, что пыл собеседницы начинает иссякать, советник перешел к делу.
– А Малышева Виктора Михайловича вы сегодня случайно не видели?
– Я сама его весь день выглядываю. Хотела у него еще утром убрать по-быстрому. Я там тоже подрабатываю. Но Михалыч не пришел. Он вообще-то мужик обязательный, всегда рано на работу приходит, а тут… Может, приболел или еще что.
– А его жена, он говорил, если что, к ней можно обращаться?
– Она в отпуске, к своим в Чечню уехала. И девочка, которая у них работает тоже в отпуске.
– Кто же за Михалычем присматривает?
– Да я ж говорю, он мужик самостоятельный… Ой, заболталась я с вами, а мне ведь борщ еще варить, скоро мои с работы придут. Побегу домой, а Михалычу передайте, если увидите, что завтра с утра у него уберу.
Тоболин попрощался и пошел к машине. Было очевидно, что Малышев на работе сегодня не появлялся, значит нужно было срочно мобилизовать «Хана» на поиски адвоката.
Позвонив помощнику и скоординировав с ним дальнейшие действия по розыску, Тоболин проехал в адрес, где проживал Малышев. Пятиэтажный кирпичный дом находился неподалеку. Советник в течение получаса несколько раз поднимался на третий этаж и звонил в квартиру адвоката. Никто не открывал. Тоболин вычислил окна квартиры Малышева на третьем этаже и убедился, что балконная дверь и форточки были закрыты. Впрочем, это ни о чем не говорило. Учитывая уровень квартирных краж, все жильцы многоэтажек старались, несмотря на жару, закрывать окна, балконные двери и даже форточки. Тоболин еще раз позвонил «Хану» и кратко обрисовал ситуацию. Помощник в свою очередь сообщил, что адвоката ищут через родных, друзей и знакомых. Результата пока нет.
Около 23.00 Тоболин вновь проехал во двор адвоката и убедился, что в окнах его квартиры света нет, и на звонки в дверь никто по-прежнему не отвечает. Советник вернулся в гостиницу, позвонил Панову и детально, как тот просил, рассказал о принятых мерах и результатах поисков, вернее об их отсутствии. Затем еще раз потревожил «Хана» и стал дожидаться утра. Предчувствия были уже не хорошими. Оставалось непонятным, куда мог исчезнуть взрослый, опытный, здоровый и непьющий человек в этом небольшом городе.
28 сентября 2006 года (четверг) – 12.00 Атырау
Панов с утра начал доставать Тоболина, на что советник жестко отреагировал заявив, что он тоже является заинтересованным лицом и как только появится какая-то информация сразу поставит Москву в известность. После обеда позвонил «Хан» и сообщил, что Малышева нашли мертвым в его собственной квартире. Предварительная причина смерти – сердечный приступ. Советник «на автомате» попросил помощника уточнить детали и сразу позвонил главе юридической службы «МЭО».
– Игорь…
– Нашли Малышева? – перебил Панов
– Да, мертвым в собственной квартире.
– Как мертвым? Не может этого быть.
– Предварительно, причина смерти сердечный приступ.
– Это точно? Может быть такое, что там перепутали и умер не он, а однофамилец? И какой такой еще приступ. Нет такого диагноза…
– Это у вас там ничего нет, а здесь у нас все бывает или ты еще ничего не понял? Все по-настоящему… – грустно и устало констатировал Тоболин.
– Если это правда… Да ну, ерунда какая-то, здоровый мужик… Что-то не верится мне в ваш диагноз. Ты уточнить сможешь?
– Ага, сейчас в ментовку пойду с утюгом, участкового пытать.
– А где все его, то есть наши документы?
– Ты у меня спрашиваешь? Игорь, прилетай сам. Вы с ним работали, какие-то бумаги писали… Как я их буду искать, если даже не знаю, что это за документы? А с тобой каждый раз консультироваться, при нашем, сам знаешь, испорченном телефоне… Вот оперативную часть, конечно, вытащим, все узнаем…
– Черт, даже не соображу, что делать в первую очередь… Ладно, будем собираться…, – согласился Панов.
Савин и Панов прилетели на следующий день. Тоболин встретил их в аэропорту. Всю дорогу до гостиницы в основном молчали. Лишь финдиректор изредка бормотал, что не может поверить в смерть адвоката.
После размещения вновь прибывших встретились в холле, где, по просьбе Тоболина, уже успели подать кофе и чай.
– Ситуация с виду достаточно простая, – начал докладывать советник. – Жена Малышева в отпуске. Вместе с дочерью и внучкой уехала к родственникам в Чечню. Михалыч оставался на хозяйстве один. В тот день, когда мы начали его искать, адвокат был уже мертв. Заключение оставили прежнее, сердечная недостаточность.
– А он когда-нибудь на сердце жаловался? – перебил Панов.
– По рассказам бывших сослуживцев, у Малышева были лет пять назад какие-то проблемы с сердцем, но он сразу бросил пить, от слова совсем, и больше вопросов со здоровьем не возникало. Наоборот, когда три года назад родилась внучка, Виктор Михайлович радостно говорил всем знакомым, что как будто сам заново родился.
– Ну и что там дальше? – не выдержал теперь уже Савин.
– После тревоги, поднятой нашим человеком через КНБ, сотрудники полиции в присутствии родственников вскрыли квартиру Малышева. Далее со слов источников. Действия адвоката восстанавливали спецы из местного уголовного розыска. В их заключении указывается, что Малышев в тот день с утра встал, выпил кружку кофе с бутербродом, побрился и стал гладить брюки. В это время, по их предположению у него начался жесточайший сердечный приступ, и адвокат только успел поставить утюг на подставку и упал рядом с гладильной доской. Там его и нашли.
– Качественное заключение, – сыронизировал Панов.
– Другого нет, – резюмировал Тоболин.
– Простой вопрос. Утро, свежий воздух, а в квартире адвоката оказались закрытыми все форточки, судя по твоим докладам? – без особого энтузиазма поинтересовался Панов.
– В отличие от нас полиция данным вопросом почему-то не задавалась. Сделали заключение, что смерть не носит насильственный характер и на этом успокоились. Дело возбуждать не стали.
– Соседей опросили? Никто не слышал никаких криков помощи? Ведь так сразу никто не умирает. В конце концов звук падающего тела. Или он успел поставить утюг на подставку и осторожно прилег рядом? Абсурд какой-то, – злился Панов.
– Нет, полиция больше ничего не делала. Даже вскрытие не проводили. Говорят, родственники жены не позволили.
– А что твой помощник? – наседал Панов.
– Он поднял свои связи в нацбезопасности, и они аккуратно опросили соседей. В результате получены так себе показания одной из соседок по лестничной площадке, что вечером, накануне смерти у Михалыча якобы были гости. Она будто бы слышала громкие мужские голоса в его квартире, но самих визитеров не видела. Да и не факт, что это были голоса не у нее в голове, так как полиция никаких следов присутствия посторонних в квартире адвоката не обнаружила и значит…
– Значит, все-таки его убили, – глухо сказал Панов. – При сегодняшнем развитии медицины изобразить с помощью какого-либо медпрепарата сердечную недостаточность очень даже запросто. Тем более вскрытия не делали. Это же – мечта киллера. А что жена?
– Жена срочно вернулась из отпуска. Занялась похоронами. Обещала вернуть наши документы после выхода на работу, примерно через десять дней…. А зачем надо было убивать Малышева? – после паузы спросил Тоболин.
– А затем, что мы начали выигрывать процесс у «Шельфконнекта» и Омаров угрожал судье, а через нее и адвокату, – веско заметил Панов.
– Угрозы, по-видимому, документально нигде не зафиксированы, а слова к делу не пришьешь, – возразил Тоболин.
– Ага, а ты вспомни всю эту историю с «Шельфконнектом», – взорвался Панов. – Сначала неизвестные бьют Толчинского и Киняева, затем Сырабаев угрожает посадить Толчинского. Он же берет на испуг адвокатов международной юридической конторы в Алма-Ате. Теперь запугивание судьи и скоропостижная смерть адвоката, который начал выигрывать дело против «Шельфконнекта». Это что? Цепь случайных совпадений?
– Вполне возможно. Ты же сам знаешь из оперативной практики, что и не такие совпадения случаются. Но нам все эти сопоставления и анализы ничего не дают. Даже если мы будем вести самостоятельное расследование, мы ничего не докажем…, – задумчиво излагал Тоболин. – А вот родственники жены Малышева горят желанием разобраться во всех обстоятельствах его гибели до конца…, и кое-кто готов оказать им содействие….
– Ты что, с ума сошел? – возмущенно перебил Савин.
– Мои люди здесь вообще не причем, – спокойно заметил Тоболин. – Это я так, для общего сведения. Понимаю, что в интересах «МЭО» сейчас важнее определить характер и направленность наших дальнейших действий.
– Тут ты прав, надо жить дальше, – поддержал Панов. – Просто это тяжело. Вот так терять людей. Даже если ты их знаешь совсем не долго. Давайте помянем Михалыча.
Игорь сходил в свой номер принес из холодильника бутылку водки и плеснул по чуть-чуть в стаканы. Все встали и молча выпили.
– Да, вот как бывает, был человек, и нет человека, – после паузы сказал Савин. – Однако времени до очередного судебного заседания остается совсем немного и надо искать нового адвоката.
Финдиректор связался с «Генеральным» и подробно доложил о случившемся. Получил распоряжение оказать материальную и любую иную помощь семье Малышева. Когда Савин начал об этом рассказывать, Тоболин заметил, что от «МЭО-Гурьев» деньги вдове уже передали, а Павел Ян обещал проследить, чтобы все остальное было организовано надлежащим образом.
Глава 16. Кризис защиты
30 сентября 2006 года (суббота) – 10.00 Атырау
Накануне стало известно, что из-за болезни судьи Кержовой дело «МЭО» против «Шельфконнекта» передано другому судье.
«Хан» через свои источники установил врача, который «сделал» судье больничный. В процессе доверительной беседы врач заявил, что помог Кержовой, так как она находилась на грани нервного срыва. Со слов врача она была очень напугана из-за скоропостижной смерти своего учителя Малышева. Кержова жаловалась, что на нее оказывалось сильное психологическое давление по делу, в котором они вместе участвовали. Кроме того, ей обещали все возможные проблемы, вплоть до физической расправы. Кто конкретно угрожал, Кержова не говорила, но упоминала некоего представителя ответчика, который встречался с ней до суда и предупреждал о возможных неприятностях.
– Ну, что я говорил? – узнав об этом факте, спросил у советника Панов.
– Возможно, ты был прав, но…
– Теперь уже никаких «но». Эх ты, горе-аналитик, жизнь надо знать.
– Меня начинает раздражать этот безопасник из «Шельфконнекта», – не реагируя на сарказм Панова, недовольно заявил советник.
– Решительный мужчина, но мы ничего ему предъявить не сможем.
– А если попытаться? – начал наседать Тоболин.
– Сам и попытайся, ты же у нас за безопасность отвечаешь…
– Времени совсем нет, – перебил очередной зарождавшийся спор Савин. – Нового адвоката мы так быстро не найдем. Предлагаю перенести очередное слушание нашего дела в суде на более поздний срок. Как ты на это смотришь, Игорь?
– Основания у нас действительно есть, сейчас напишу бумагу, и отвезем ее в суд. Ну, а сами примемся за поиски нового адвоката.
– А если нам действовать по примеру противной стороны? – предложил Тоболин. – Документ с просьбой о переносе сроков передать в суд перед самым началом заседания, как это юрист «Шельфконнекта» делал.
– Зачем нам это? – не понял Савин.
– Хочу лично с этим Омаровым познакомиться. Он ведь на всех заседаниях присутствует?
– Да, – утвердительно ответил Панов.
– Ну вот и прекрасно, заседание перенесут и у нас появится время пообщаться, посмотрим, что это за фрукт такой. Как я понял, запугивать женщин он умеет.
