Анастасия Сагран
Решимость: почти святой Брайан
– Уже скоро.
– Тогда скажу последнее… если в твоей власти превратить их в маленькую армию, то, значит, их можно дисциплинировать и можно управлять ими другими методами, нежели наградами в виде питья крови и разгула в домах свиданий.
– А какая разница?
– Огромная. Для крылатых имеет первостепенное значение мотивация.
– Мотивация?
– Ну и средства, которыми ты пользуешься.
– Да нет же… меня-то они не стеснялись использовать.
– Не они. Допускаю, что Сапфир – это не «они». У него мало принципов осталось. Или их вообще нет, – Игрейне явно стало тоскливо. Она поёжилась, но тут экипаж совсем остановился. Один из гвардейцев открыл было дверцу, но Моргана захлопнула её, сказав, что им нужна ещё одна шестнадцатая свечи. Крылатый не стал возражать хол-принцессе и маркизе знатнейшего человеческого рода и дал им побыть наедине ещё немного.
– Я чуть было не забыла спросить тебя! – затараторила Моргана. – Почему тебя отправляют обратно в Деферран?
– Затем, что сейчас Абверфор ещё используется Бесцейнами как резиденция.
– О чём ты говоришь?
– Абверфор станет моей следующей тюрьмой, так что я ещё вернусь.
– Я глазам не верю! Ты что, смеёшься?
– Да, но мне не весело. Отвечаю на твой вопрос: всё это проделки Сапфира.
– Он-то тут причём?
– Он говорил, что если меня выпустить, будет смута. В полном смысле слова смуты не случилось, но грань наметилась, и Бесцейн убедился в правоте Сапфира. В чём я оказалась виновата? Ральф однажды спросил меня о Сапфире и степени его ясновидения, а я выложила ему значительную часть того, что знала, пусть и в нескольких словах. Пока была с Сапфиром, совершенно разучилась врать, да и утаивать мысли, – Игрейна усмехнулась сама себе. – Знаешь, с ним это уж слишком сложно. Попытаешься что-то укрыть в себе, а он вытащит наружу, извратит и ещё насмехаться будет…
– Я немного понимаю тебя. С Брайаном я разучилась врать так, что даже не заметила.
– Эрик тоже понял меня. Повезло, что он достаточно времени провёл в компании принцев-крылатых, чтобы прочувствовать на себе то же, что и мы с тобой. Если бы не это, меня записали бы в заговорщики на пару с Ральфом.
– Так что с ним, с Ральфом Оллуа?
– А что с ним? Он всё время думал, что за Эриком Сапфир-то присмотрит. Но тут так удачно всё вышло… провидец не просыхает, да Ральфу стало известно, как можно бы совсем укрыть реальность от провидца… вот он и спланировал всё, потому как решил, что ему по-настоящему может сойти с рук убийство.
– Здесь всё же многое не ясно.
– Да, все будто бы знают немного, но в целом картина выходит правильная и… не красивая.
– Так-то оно так, но что он собирался делать с Уайт-принцем?
– Не знаю. Какая разница? Мы, люди, хрупкие. Коул Крэйг мог легко сломать себе шею на охоте. Это случается сплошь и рядом. Вон, монархический род Инкритс прервался – не осталось мужчин. А какой древний, сильный и могущественный был род!..
– Но Ральф, он…
– Сапфир предвидел, что Ральф будет продолжать злопыхать, и, какой-нибудь ерундой, сущим пустяком, повернёт историю куда-то не туда. Потому и предпочёл его устранить с поля сейчас, когда это не так уж важно для хода истории, когда попутно можно ещё… как это говорили древние… двух врагов одним копьём. А в его случае и трёх-четырёх. Никто об этом вслух не говорил, но я так думаю.
– Ты ненавидишь Сапфира?
– Ну так, немного.
– Как это можно, ненавидеть немного?
– Оказывается, что можно. Я думаю, что тебе пора.
– Хорошо.
– Подожди. Ты должна обнять меня.
Моргана удивилась, но обняла Игрейну. Это было приятно. Ощущалось какое-то единение, какая-то странная связь. Та самая, родственная связь.
– Ты переживала обо мне, – сказала Игрейна тихо. – Ещё раз спасибо.
У Морганы начались позывные к слезам.
– Мне так жаль, – отвечала Моргана и, расцепив объятия, женщины расстались.
Глава 8. Хитрость наивных
Ральф Оллуа всё же был казнён, несмотря на то, что Брайан боролся за его жизнь. Не смотря на то, что Шерил подговорила судейскую коллегию объявить казнь незаконной. Эрик Бесцейн всё равно решал проблемы, советуясь с принцами, большей частью коих были древнейшие. Кроме того, Бесцейн спросил у титулованных о том, как ему лучше поступить с преступником, и за помилование отравителя проголосовало не так уж много подданных императора.
Брайану было жаль советника, пусть он и испытывал к нему не меньшее отвращение, чем к эскортам, которых преступник использовал так легко, потому что тем всегда на всё было плевать, кроме секса, крови и подчинения главе своего клана. Своему лидеру эти животные подчинялись опять же потому, что он предоставлял им то, чего они хотели в большом количестве. Зная Моргану, сравнивая её с остальными эскортесс, преследующими его, и с видом в целом, он понимал, что природа эскортов просто невероятна, причём невероятна в худшем смысле. Их можно было назвать разумным видом только с длинными оговорками.
Он помнил, какой Моргана была в первое время, и понимал, что действительно сотворил с ней Чудо. Оставалось только надеяться, что у неё не начнётся возвращение к инстинктивному поведению. Но признаки регресса всё же начали проявляться. Впервые это случилось в зале с розой. Затем она стала терять достоинство и перестала сознавать аспекты ситуации, в которой находится. Один период прошёл, и она стала немного другой. Её предельному кокетству, постоянной «дружбе с эйерном и вином» и возросшей соблазнительности было два объяснения: она могла пожелать найти себе нового хозяина (между ней и императором больше не ощущалось взаимного доверия), либо в ней просто взыграла похоть. Но совсем недавно в её глазах светился пытливый ум, любознательность, когда и вера, теперь же она целиком была как искушение. Она только и делала, что занималась флиртом и вела себя ещё более раскованно, чем в тот вечер, когда её целью был Классик. Брайан не мог смотреть в её сторону, не морщась. Чаще всего ему хотелось запереть её в монастыре, но когда он представил себе это, то сразу пожелал поместить Моргану Аргиад обратно в Синеренесси. И цепи, цепи… и голодом поморить!
Проще всего оказалось ускорить появление указа о запрете эскортам появляться в Ньоне.
И он ускорил.
Когда император вынес указ Брайана на обсуждение титулованных, перевёртыши наложили вето.
Брайан обязан был обойти запрет. Он рассказывал в зале с розой о том, каким образом эскорты занимаются растлением населения Ньона, как на них реагируют простые жители и сколько драм уже разыгралось по вине ненасытных развратников. Люди встали на сторону южан, и перевёртыши оказались в некотором меньшинстве. К тому же даже в их рядах наметился раскол во мнениях. Сам Ли, дедушка половины эскортов, против всех ожиданий поддержал Брайана. Ради мира и спокойствия в империи, не иначе. А раз один из пяти бывших царей-перевёртышей уже не поддерживал вето, то оно и посчиталось недействительным.
Одновременно с подписанием указа, Брайан выпустил свод законов для ньонцев. Ими доспешники могли руководствоваться в решении проблем на улицах, и не стало нужды в каждом случае либо доказывать самим преступникам, что они не правы (согрешили – как издевательски говорили в народе), либо связывать и тащить, либо избивать в ожидании смирения. Закон есть закон, пусть и строгий.
А указ есть указ, и, как бы эскорты не возмущались сменой жилья, им пришлось выселяться. Моргана, как и обещал император, получила полную свободу, подарки, прощальный танцевальный вечер и даже статую в свою честь, после чего совершенно мирно покинула Ньон. Вместе с Красивейшей из женщин столицу покинула почти сотня мужчин, и анекдотам на эту тему не было конца. Но однажды это должно было забыться.
Брайан стал больше работать, лучше есть и сильнее мёрзнуть.
Его работа над законами Ньона вызвала споры о содержании законов для всей империи. До сих пор северяне жили по своим законам, а южане – по своим. Причём для каждого конкретного вида нормы исполнения и наказания были свои. Понятно было, что законы, основные, да и частные, а самое главное – универсальные, будут разработаны совсем не скоро, кто бы и как бы над этим ни трудился. Разговоры шли ещё и о Канонах видовой совместимости, хотя, говорят, Пэмфрой и Сапфир доказали, что название неподходящее.
Первый Канон – список тех моментов в религиозной жизни видов, о которых желательно со временем забыть.
Второй Канон – запрет на обсуждение определённых событий в прошедшей истории и их список.
Третий Канон – описание действий, которых необходимо избегать в присутствии представителей других видов.
Четвёртый Канон – ввод учёта удовлетворения специфических видовых нужд и монополия одного представителя вида на полный контроль и сбор информации, а так же выдачу лицензий на получение соответствующих необходимых или сверхценных для вида благ.
Пока что производных, официально признанных самостоятельными видов, кроме основных четырёх, было шесть: драконы-ящеры, эскорты, крылофиты, младшие фиты, тёмные крылатые и крылатые люди, они же полукрылатые. Кроме крылофитов, которых насчитывалось уже несколько тысяч, все остальные не блистали численностью, но Сапфир и древнейшие подтверждали, что, пусть половина подвидов не способна к самовоспроизведению, всем нечистокровным предстоит жить, здравствовать и заселять колонии. То же касалось всех остальных типов полукровок. По этому, принцы постарались сделать так, чтобы Каноны учитывали специфику шести производных видов и защищали их. Но назначенные представители всё не могли договориться.
Брайан следил за спорами вокруг Канонов, но сам обычно не влезал – у него продолжалась нервная дрожь от желания разорваться на множество себя ради Ньона. Без Роджера, Уоррена и прежней Морганы рядом, было тяжело; в последнее время – особенно тяжело. Но у него была его молодость и гигантская работоспособность. Ему минула тысяча лет, и если у прочих крылатых это был период начинающейся зрелости, то он, пережив глубокую старость в святости, ощущал внутри себя вихрь энергии и не прошедшее желание сделать как можно больше за меньшее время. Он не особенно ощущал потерю святости и продолжал жить по тем же принципам, что и прежде. Личная жизнь? Она заключалась для него в молитвах и завтраке в доме Роджера. Отдых? Достаточно двух-трёх свечей сна. Не хватает бодрости и свежих идей? Можно выпить кофе или шоколада с кем-нибудь из принцев.
Такой образ жизни не мог не поражать придворных. С такой деловитостью Брайан был скуп на слова и время, не участвовал во всеобщих развлечениях, не крутился возле императора, как это делало большинство, и, самое главное, отрицал куртуазную неторопливость визитов к женщинам, какой бы репутацией они не обладали. Проще говоря, Брайан был принципиально немоден. Как результат, он стал привлекать к себе необычных личностей. Одним из них стал Брэнт Лоасс, герцог, наследник клана Макферстов, старший сын Шерил. В отличие от своего родственника, принца Линдона Макферста, потомка древнейшего Эгертона Макферста со времён его предыдущего пробуждения, Брэнт Лоасс совершенно не соответствовал типичному образу мужчины этого древнего клана, правившего когда-то Клервиндом. Брэнт, для начала, был ещё совсем юн, фанатично религиозен и обладал таким взрывоопасным характером, умом и неуёмным желанием подвигов, что очертя голову бросился бы в Ньон, услышав о его основании, если бы не слушался, хоть немного, проницательного гения, своего младшего брата Томаса Пэмфроя. Но теперь, когда Ньон расцвёл, когда там была его мать, когда там был император и куча мирных перевёртышей, его уже ничто не могло удержать. И он появился перед Брайаном вместе со своей матерью.
Брайан торопился уходить, так что Шерил говорила по существу, уже прекрасно зная, насколько ценно может быть время для губернатора:
– Возьми его секретарём вместо Элайна. Или же просто позволь ему следовать за тобой.
– Зачем?
– Твоя личность очень привлекает. Томас думает, что походив за тобой след в след с период, Брэнт либо разочаруется в тебе, либо поймёт, чего хочет сам.
Брайан вгляделся в лицо юного герцога Лоасса. Тот смотрел вроде бы прямо и честно, но в его глазах было много огня и решительности, много нечётких мыслей, так что Брайану захотелось отказать. Он попытался короче и точнее выразить свою мысль:
– Им полностью владеют его страсти.
– Но он очень чист…
– Стало быть, он будет чист ещё некоторое время? Ты не можешь этого знать. Никто ничего не может знать, кроме Бога.
– Истинно так, – согласилась Шерил, повернулась и положила руку на плечо сыну. Он был с ней одного роста: – Идём.
– То есть я не подхожу? – громко спросил юноша. – Я не подхожу даже для того, чтобы кофе приносить?
– Вы хотите приносить кофе или приносить пользу? – спросил Брайан быстро. Увидев возмущение на лице титулованного мальчишки, Брайан и сам понял, что издевается, да над юнцом, которому мало надо, для того, чтобы почувствовать себя уязвлённым.
Но Брэнт не вспылил. Брайан подумал, что надо всё же задержаться, хотя бы ради Шерил.
– Нормальный крылатый вряд ли захочет носить кофе, – сказал Брэнт и немного неуверенно взглянул на Брайана.
– А если я нуждаюсь в том, чтобы ты приносил пользу в виде кофе?
– Перестаньте меня путать, маркиз Валери, – гордо резал Брэнт. – Я хочу приносить пользу империи…
– …Тогда тебе больше подходит военная служба.
Шерил в отчаянии замотала головой. Её супруг погиб не так уж давно.
– Шерил, вы хотите внуков? – мягко спросил Брайан.
– Да.
– Будучи со мной, ваш сын может захотеть уйти в монастырь. Оттуда обратной дороги нет.
– А как же вы? – быстро спросил Брэнт.
– А я не могу иметь детей. Никто из беглых или расстриженных монахов так и не смог зачать. Может это проклятие древней магии на церкви, о которой мало кто знает. Может быть, это закон природы для крылатых, – Брайан немного помолчал. – Но в армии, под руководством опытных стратегов, тренеров, наставников, а самое главное – в мирное время, опасность быть потерянным для общества и семьи или быть банально убитым, очень мала.
Брэнт молчал. Шерил – тоже. Брайан протянул вперёд две раскрытые ладони.
– Здесь карьера служения мечом, ранения и боевые подвиги, муштра и слава, красавица-жена знатного рода и… не знаю, что там у них ещё может быть плохого, – Брайан сжал один кулак. – А здесь путь служения Богу, помощь даже тем, кого должен презирать, бедность, неспособность мстить за родных и защищать их честь, безбрачие и бездетность, одиночество, века в тёмной сырой келье и одна только надежда на то, что успеешь усмирить все свои порывы до Конца Всего.
И Шерил и Брэнт одинаково широко открыли глаза. Брайан, ради честности, продолжил:
– На самом деле вы можете пойти одним путём, затем попробовать себя в другом и выбрать даже не третий, что между ними, а совершенно иной путь. В конце всего вы можете обнаружить, что молитва не интересует, а духовный меч – атавизм, доставшийся от предков, что вы… поэт, или жить не можете без музыки, или находите упоение в переводе романов на конкретные языки. Но сейчас я вижу, что вы хотите быть как кто-то, кто вызывает у вас уважение и восхищение. И это воин или монах.
– Так я должен выбрать?
– Я приму вас, если вы поклянётесь, что не будете выбирать.
– Это легко.
– Легко всегда только первое время. Это первая истина. Вторая – за всё надо платить. Абсолютно за всё. И если вы так уж хотите служить Ньону вместе со мной, то вам, герцогу, придётся подчиняться мне, маркизу. Терпеть мою грубость, может статься и оскорбления, а самое главное, я перережу вам два пути, о которых вы мечтаете в тайне. Перережу только ради того, чтобы вы не стали клятвопреступником. Подумайте пару дней. Хотите ли вы пожертвовать будущим потому, что у какого-то там Брайана Валери есть принципы и он продолжает распространять их на окружающих?
Брэнт мог сколько угодно злиться на Брайана, но он ушёл, зачарованный чем-то. Брайану оставалось только вздыхать. Этот юноша-герцог принадлежал к числу восторженных душ, которых могли очень глубоко поразить самые разные неожиданности, намёк на красивый образ и мираж чьей-то гениальности. Так что Брайан, ставя необычный вопрос, надеясь оттолкнуть, всё же просчитался.
На следующий день Брэнт принёс свою клятву. Шерил попросила о встрече и поблагодарила Брайана. Она действительно ждала от сына, что он либо подастся в армию, либо к доспешникам, либо сбежит в монастырь.
Буквально через несколько дней Стефан Вир прислал своего потомка, герцога Делорта, для помощи Брайану в создании архива. И Анжел Делорт, понимая, что быстрый запуск системы архивов скорее упростит работу губернатору, тоже, по его примеру, стал немодно много работать.
Последним крылатым, предпочитавшим работу подле бывшего святого праздности возле императора, стал Кристиан Санктуарий, герцог Рэйли. И если Брайан использовал Брэнта как разносчика кофе и посыльного, а Анж дышал лишь над мелкими неровными строчками Брайана на бумагах, то Кристиан Рэйли просился в доспешники.
– Нет ни одной особенной причины, чтобы я отказал тебе, – говорил Кристиану Брайан. Собеседник был немного моложе, и не попал в их с Роджером и Уорреном компанию в детстве, но Брайан очень хорошо знал потомка Санктуария.
– Тогда почему ты не даёшь прямого согласия? – поинтересовался Кристиан. Бог знает, каким образом, но у этого парня была редкая, совершенно ангельская внешность, что сам Алекс Санктуарий считал женоподобностью и всячески высмеивал. Ко всему прочему Кристиана иногда действительно можно было принять за девушку: к роскошным глазам и коже, тонкой талии и длинным ногам, прилагались мирный характер и харизма, очаровательная и милая. С другой стороны герцог был парень не глупый, часто сомневающийся, но всегда делающий правильный выбор. Что касается его нерешительности, то ей страдали многие крылатые, рождённые задолго до войны Севера и Юга.
– Если всё принять во внимание, то тебе будет тяжело влиться в ряды доспешников. У них свой, так сказать, взгляд на вещи. Кроме этого я ещё и внушил им, что им полезно никого ни во что не ставить. Они недавно арестовали Алекса за то, что он расколотил весь запас латкора в…
– Я слышал об этом, – Кристиан отвёл глаза, немного помолчал. – Он сумасброден, мой предок.
– Мои тоже не из взбитых сливок. И если они совершат преступление, тебе придётся арестовать их, а потом разбираться.
– Тем более, тебе пригодиться высокородный в рядах доспешников.
– Да, но настолько высокородный?
– Почему нет?
– Я и не говорил – нет. Просто предупреждаю о том, что доспешники это не орден и не отряд, а, скорее, братство со своими внутренними законами. Припомни, как обсуждаются Каноны. Все стараются вытянуть на себя как можно больше свободы, достать для своего вида как можно больше прав и избавиться от ограничений. Доспешники ведут себя так постоянно. Я уже кому-то говорил, что я собрал их только потому, что они идеально соответствуют цели, но кого-то, кто не может похвастаться настолько же круто смешанной кровью, они могут перемолоть вместе с костями.
– Тебя же они не перемололи, тебе они наоборот подражают.
– Кто это сказал? – усмехнулся Брайан. – Я просто не лезу в их дела. Я им не командир, я только тот, кто дал им задачу и платит за результат. Ты же собираешься полностью окунуться в их болото… хотя это лучше назвать лавой…
– Как насчёт должности наблюдателя и консультанта на первых порах?
– Ты что-то задумал?
– Пока ничего. Когда ты в последний раз видел их? Когда ты в последний раз обращал на них внимание? Полагаю, ты чего-то не знаешь о них.
– У тебя такой вид, что ты знаешь. Выкладывай.
– Помнишь, как однажды Моргана повязала тебе длинную ленту на шипы?
– М, да. Это был какой-то праздник… весной или летом.
– Ты забыл об этой ленте, и она так и следовала за тобой полдня.
– Это правда. Ну и что?
– Они носят на левом плече либо имитацию твоих шипов и доспеха, либо наращивают похожие. И носят плащи, куртки как у тебя и подобную ленту на шипах. Говорят, что это красиво. Среди них ты выглядишь как доспешник.
У Брайана еле хватало сил не рассмеяться:
– Не может быть. Я бы заметил.
– Но не заметил.
– И что, ты тоже такую ерунду наденешь?
– Если они примут меня, то придётся, – Кристиан поёрзал в кресле. – Даже галстук носить перестану, если надо.
– А крылоскол с ними лить будешь, если надо?
– Да, только без увлечённости. Ты знаешь меня. Я стараюсь избегать похмелья.
– Ладно, – Брайан фыркнул от смеха, – попробуй. Но скажи им, что я долго смеялся.
– Тогда перестань сдерживаться, если тебя так распирает, – сказал Кристиан и Брайан расхохотался.
Когда Брайану однажды попался на глаза один из доспешников (он даже не всех помнил по именам), он снова прыснул от смеха, потому что они действительно подражали ему. Но в следующий раз, наблюдая доспешников в зале суда, он отстранённо подумал, что их идея с шипами и доспехом на плече что-то да значит для шипастых и инуэдо, а шитая блестящая лента, по аналогии с тем праздником, означает своего рода избранность. К тому же она действительно красиво развивается за спиной. Напоминает крылья, наверное.
Первое, однако, о чём рассказал Брайану Кристиан, это о том, что доспешники работают больше, чем должны, и при этом ощущается, что их попросту не хватает, так что Кристиана они приняли почти благожелательно. И раз герцог Рэйли говорил об этом, когда его руки и ноги были на своём месте, то так и было.
Брайан предложил доспешникам объявить набор. Мгновенного эффекта не было, но к концу года количество доспешников возросло почти до сотни, причём принимали уже не только полукровок, но и крылатых и даже взяли двоих, чистейших кровей, инуэдо.
И как-то вдруг наступил период тёплой весны, заставив поражаться тому, как быстро пролетел ещё один год в Ньоне.
Сезон танцев и ночей келлера в ожидании чего-то или кого-то – начался. Перевёртыши искали пару для очередного пятилетнего контракта, люди договаривались о браках детей, фиты устраивали групповые свидания, крылатые влюблялись. Впрочем, иногда всё бурно смешивалось в одно большое действие по созданию ещё одной семьи. Так что у пар случалось, в разных пропорциях и последовательностях, были и свидания, и письменные оговорки, и вмешательство родителей, и даже любовь, если везло.
Брайан хуже смерти ожидал весенних сезонов танцев. Его родная мать вспоминала о нём именно в сезон и всеми хитростями вытаскивала на глаза большого скопления леди. И по какой-то неведомой причине то, что он монашествует, или то, что он не собирается жениться никогда-никогда-никогда, раньше создавало ему романтический что ли, шлейф из нескрываемого интереса знакомых матери девушек и женщин. Но хуже всего было то, что он был в состоянии влюбиться, повинуясь весне, даже будучи кардиналом, и даже не в полном смысле являясь мужчиной (что лично для него уже тысячу лет было загадкой).
В этом году, после всех скандалов, ситуация обострилась многократно. С одной стороны ему, что бы он ни делал, в вину вменяли влюблённость в эскортесс, потерю святости, некрасивые сцены с придворными дамами и недостатки в обхождении, а так же шипастое (попросту опасное физически) плечо. С другой стороны никто не знал о его неспособности к деторождению, но все верили, что теперь-то, как мирянин, он женится. А если женится, то политический курс императора таков, что повести одинаково может и северянке, и южанке.
Но всё немного осложнилось, когда прошёл слух, что Моргана Аргиад возвращается. Как водится, тот, для кого это было важно, Брайан, услышал об этом почти последним. На следующее утро Кристиан рассказал об этом слухе доспешникам, чтобы они знали, с чем придётся столкнуться. Ведь если Моргана ступит на землю столицы – она нарушит закон Ньона.
Всё же, несмотря на готовность доспешников к действию, Моргана появилась в танцевальном зале однажды вечером.
Она… парила над поверхностью пола.
В законе было записано: «…Ни один эскорт и ни одна эскортесс не ступит на землю Ньона…»
Моргана и не наступала. Никто и не слышал о такой способности у эскортов. Она не нарушила закон и потому доспешники вдоволь, наверно, насмеявшись, пропустили её.
Закон подписывали в присутствии Сапфира. Тогда Брайан обратил внимание на резко улучшившееся настроение ясновидящего, но сделал, как теперь ясно, неверные выводы.
Брайану захотелось что-нибудь сломать. Хорошо, что эскортесс нельзя убить без подготовки и нельзя причинить ей боль. Значит ей можно ломать кости сколько угодно. Она так удобна, чтобы срывать на ней зло… может жениться на ней? О, так она и вызывает самую сильную его ярость. Два в одном. Стоит подумать об этом на досуге, да, ведь в этом совпадении несомненно скрыта какая-то тайна Вселенной.
Моргана насмешливо поклонилась ему. Он был сейчас единственным представителем местной власти, потому что императора и Уайт-принца не было на вечере.
– Не гневайся, Брайан. Я же не нарушила твой закон.
– Я как-то сказал тебе, чтобы ты убиралась с моих глаз. Не закон, но моё искреннее желание никогда тебя не видеть… – Брайан не договорил, потому что, как ни странно, не стал хотя бы малой частью врать. Всё же рад был видеть подругу, пусть и бывшую и не хотел показывать даже чуточку вранья перед обществом. И потому постарался улыбнуться и протянул руку: – Раз уж ты здесь, закон не нарушаешь… потанцуем?
– Мне придётся нарушить закон, чтобы танцевать, – она подняла вверх указательный палец. – Ирония, не находишь?
– Ирония в том, что ты появилась на вечере танцев, не собираясь танцевать. В белом платье… с оборочками.
Моргана начала заливаться ярко-розовой краской. Послышался смех, или, скорее, сдавленный хохот Сапфира. Он предсказал, что она будет продолжать добиваться любви Брайана, когда будет в таком платье.
– Мало ли, что мог предсказать ясновидящий? Всё не так.
– Да, – Брайан поднял голову, окинул женщину взглядом и она смутилась.
– Да, – стараясь держаться достойно, кивнула она. – Ты знаешь, что незачем улыбаться? У тебя ещё глаза красные от злости. Пугаешь.
– Для чего ты вернулась?
– Повидать друзей.
– Как тебе такая программа: дам тебе разрешение ходить по этой земле двое суток, а затем ты опять исчезнешь?
– Я хочу остаться.
– За тобой придут другие. В этом случае ты не имеешь права здесь задерживаться.
– Подумаем об этом завтра. Я соскучилась, действительно… соскучилась по эйерну, вину и танцам.
– Хорошо, танцуй.
– С тобой?
– Уже нет.
Брайан сбежал оттуда с болезненным чувством уязвлённого самолюбия. Это было совсем непривычно для него, но проигрывать, он знал, никто не любит, и так объяснил сам себе яркость своих эмоций.
В ту ночь он ещё и уснуть не смог.
А утром пожалел, что отросшие после потери святости волосы подстригал исключительно сам, не пользуясь услугами мастеров. На голове что-то, похожее на костёр в ветреную погоду.
Долго искал нужный договор, который лежал на столе прямо перед ним.
Забыл поесть.
Опоздал дважды.
И волновался, ожидая её прихода.
Она же придёт к нему? Сюда, в ратушу?
Когда наступил вечер, а Моргана не появилась перед ним, он понял, что может взорваться от малейшей помехи или невнятности. Если бы сейчас сломалось перо, он бы разнёс весь кабинет в щепки. Если бы вошла сестра Нэнсаль, монахиня из монастыря неподалёку, которая иногда приносила ему еду в ответ на старую услугу их настоятельнице, он бы наорал на неё, вдруг начни она мямлить хоть что-то.
Но вошла Моргана. В тот момент он ещё ждал её, но уже был настолько недоволен ею, сам собой, работой, которая не спорилась, застройщиками, которые медлили, что уже горел изнутри. Он скинул плащ и стоял, думая потушить огонь в камине. Только вот ноги с появлением Морганы приросли к полу.
– Ты, кажется, ещё злее, чем был вчера, – сказала она, подойдя.
«Я ждал тебя с самого утра. Если бы пришла утром или хотя бы днём, то не опоздала бы на танцы этим вечером».
– Что молчишь? Кто разозлил тебя? Это же не я, да?
Эскортесс подошла к нему и положила обе ладошки на его руки, скрещенные на груди. Потом она ласково коснулась его щёк и волос.
– Давай посадим это ужасное существо в Синеренесси, на цепь.
– На цепь надо бы тебя посадить, – вяло отвечал Брайан. Его скрутили изнутри совершенно неведомые, но сильные желания. Он боролся с ними тем, что оставался недвижим и молчалив. Моргана в этом на данный момент очень мешала. Отвлекала.
– Ты не могла бы уйти? – попросил он её.
– Но мы должны поговорить.
Брайан застонал.
– Почему ты не слушаешься? – спросил он. – Ты как они.
– Как те эскортесс, которые тебя домогались?
– Да, только хуже. Я… устал. Уходи.
– Отдохни со мной, – ласково сказала она и, расцепив его руки, обняла его и наклонила его голову к своей груди, как делала его мать, когда им с Роджером было совсем мало лет. – Так хорошо?
– Да, – к Брайану чудесным образом возвращались спокойствие и уверенность. Он вдыхал её аромат и ни о чём временно не думал.
– Ты собираешься прибыть на танцы к последней свече? – спросил он, так и не оторвав лба от её ключицы.
– Не знаю. Я ничего не планирую с этими танцами.
Брайана стала жечь одежда. Он оторвался от эскортесс и отошёл в сторону, чтобы расстегнуть, а потом и снять куртку. Пока он справлялся с левым рукавом, Моргана прошла к столу.
– Ты, судя по всему, сейчас уходить не собираешься? – интересовалась она как бы невзначай, и он при этом прекрасно чувствовал её взгляд на своей спине.
– Ещё слишком много дел.
– Ну, тогда, – она вздохнула, – я побуду с тобой.
Он повернулся к ней, чтобы быстрее отправить её прочь, но оказалось, что она уже скинула свою шаль на его стол и сидела прямо на документах.
– Чёрт, ну что ты делаешь?
– А что? Я аккуратно. Потом всё найдёшь.
– Не уверен.
Моргана издала смешок. Она смотрела на его рубашку без рукавов. Хайнек Вайсваррен умудрился даже эту вещь сделать тёплой и прицепить меха. Брайан оглядел себя – вроде бы ничего смешного. Моргана. Не опять ли она была той, какой стала в последние дни в Ньоне – кокетливой, изощрённой любительницей флирта?
– Чего ты опять злишься? – спросила она, почти притворно надув губки.
– Ты игнорируешь меня и то, что я тебе говорю.
– Вовсе нет.
– Может мне говорить громче, чтобы до тебя дошло? Так ведь обычно делают, когда проявляют гнев?
Она перестала улыбаться и совершенно серьёзно сказала:
– Если ты так сильно злишься, что не можешь успокоиться, то можешь выместить на мне всё… Если виновата я, то, пожалуйста, можешь накричать, высказать мне всё, оскорбить. Хочешь – ударь со всей силы. Мне бы только платье осталось цело и кровью бы не испачкать. Лучше бей в живот.
– Крылатые не бьют женщин.
– А что вы с ними делаете, когда… ну… когда… они…
– Для мгновенного достижения воспитательных целей существует порка.
