Анастасия Сагран
Решимость: почти святой Брайан
– А если он не захочет?
– Начинай строить ему глазки уже сейчас, чтобы захотел. Моргана. Трудно представить, что, будучи императором, я буду решать ещё и ТАКИЕ вопросы.
– Простите меня за это.
– Ничего. Я буду иметь в виду твою склонность, как ты не забываешь об особенностях моих предпочтений.
Спустя две недели, когда слухи о связи эскортесс с Брайаном уже трижды должны были достигнуть Ллевеллы и Деферрана, и, вернувшись, поразить новыми, доселе «скрытыми» подробностями, Брайан пригласил её танцевать в один из вечеров в Абверфоре.
– Игрейна прислала ответ, – заговорил он с первыми звуками эренмиса.
– Почему не прислал мне его в руки со своим нарочным?
– Все мои подчинённые в восторге от того, что я, оказывается, избранный пользователь лучшего из твоих достоинств.
Моргана пережила вспышку возмущения, а Брайан тем временем продолжал:
– Мало того, что передача конверта от меня к тебе только лишний раз подпитает слух, так я ещё и не уверен в сохранности печати на конверте.
– Кто бы знал, а? Почему все такие любопытные? Нельзя ли им заниматься своими делами?! – возмущалась Моргана. Она так ждала ответа Игрейны, само письмо вызвало проблемы, а теперь ещё и получить его, оказывается, очень сложно. Тут не удержишься от сарказма: – А что, ни одного крылатого, образца чести и неподкупности, в твоём подчинении нет?
– Если ты так ставишь вопрос, то я вынужден прочитать тебе небольшую лекцию о том, как следует правильно обращаться с представителем другого вида с тем, чтобы не задеть его чувств, связанных с принадлежностью к этому самому виду…
– …Эм… Извини? Извини, ладно? Я хочу это письмо. Ты сам, кстати, не вскрывал его?
– Нет. Уверен, оно тоже на шитуали. Если уж ты, бестолочь, выучила письменность для почти вымершего диалекта, то уж Игрейна-то и подавно владеет им.
– Брайан! Я же извинилась, чего грубишь?
– Мне это твоё письмо не принесло ни одного приятного мгновения. Его доставка в обратную сторону обошлась мне в… нервирующую сумму. Пришлось нанять безусловно нелюбопытную девушку.
– Хм…
– Его перевезла Чайна Циан Лифорд, если тебе вообще интересно.
– Смешно. Безусловно нелюбопытная, потому что слепая?
– Да, и к тому же, известна своего рода честностью, даже благородством… и нелюбовью к обыскам, – глаза крылатого заискрились смехом и обрели яркий зелёно-голубой цвет. – И я даже не знаю, чем ты мне заплатишь за всю мою суету вокруг этого письма.
– Оно же и тебя волновало, разве нет?
– Не реши ты написать его, всё было бы совсем не так. Я бы спокойно себе работал, а леди не присылали бы мне гневных писем с тем, чтобы я оставил тебя немедленно.
– Сомнительно.
– Что там тебе сомнительно? М? – Брайан в танце развернул её и взглянул на неё сверху вниз так, будто говорил, что «ты кто такая и что тут делаешь, а вообще знаешь, я тут с тобой танцую, потому что ты красивая и глупая».
Моргана мигнула и отбросила впечатление, будто стряхнула грязь с юбки.
– Ты расписываешь свою удобную, спокойную жизнь, – говорила она, – но ты забываешь, что пришлось бы продолжать отбиваться от их настойчивых…
– Это уже было делом доспешников.
– Но зато теперь тебе не требуется их сопровождение.
– Как будто для тебя эти слухи – благо.
– Меня, надо признаться, они вообще не коснулись. Разве что Оллуа возмутился этим. Но Рэйн спросил меня при всех принцах и тут же подтвердил Ральфу мою правдивость.
– О, ясно тогда, почему Санктуарий ни разу не пошутил при мне на этот счёт.
– Так что же, Брайан, письмо-то у тебя с собой? Наверняка, не будь его у тебя здесь, ты бы не пытался искусственно завысить ценность своих услуг.
– Да, я взял его на всякий случай. Услуг? Значит, ты не отрицаешь деловую составляющую. И-и-и… это значит, что мне нужна плата, – и заулыбался. Нагло так. И это бывший святой? Проказливый мальчишка!
– А говорили, что все крылатые – этакие джентльмены эпохи поздних Макферстов, – вздохнула Моргана.
– В большинстве, – Брайан говорил и незаметно оглядывал зал взглядом, – так оно и есть.
– Думаешь о том, каким образом передать его?
– Да, но есть другой вариант. Ты можешь прислать в ратушу своего шипастого. Или слухи врут, и наследник ничего тебе не дарил?
– Слухи не врут, но это слишком долго.
– Всего лишь надо подождать до завтра. Шипастый даже может подождать меня утром у парадного подъезда.
Моргана отмела эту мысль.
– Вон тот папоротник у второго окна…
– Слева?
– Да, слева.
– Положить конверт туда?
– Да.
– Но пройдёт много времени, прежде чем за мной перестанут наблюдать. Я уже почти привык к постоянному вниманию.
– Наверное. Жаль, что Роджера и Уоррена нет. Передал бы через них и вопросов бы не возникло.
– А, Роджер. Да он остановил бы оркестр, сломал печать и зачитал вслух всё, что сумел бы разобрать! Кстати, он довольно образован. Может и шитуали знает… не рычи.
– Зато Уоррен доверял мне и ни в чём не подозревал тебя.
– И то верно. Будто бы Сапфир специально взял в клан Чайну Циан, чтобы… но нет. Я в это не верю.
– Во что?
– Музыка закончилась. Бог ты мой, какая жалость, что здесь нет балкона, как…
– Как…
И оба вспомнили о Классике.
К её удивлению, глаза Брайана ярко зазеленели. И Моргана не знала, что это значит. Брайан, однако, тряхнул головой и повёл её к столику с напитками.
– Келлера?
– Нет. Только не говори, что будешь ждать, когда я потеряю сознание, чтобы вынести меня и вложить мне под платье конверт!
– А ридикюля у тебя нет?
– Как видишь.
– Моргана, – взмолился Брайан, – я больше не хочу напрягать мозги из-за пары вежливых фраз двух девиц и взаимных заверений в вечной дружбе!
– Не ты ли хотел, чтобы Игрейна избежала постели Сапфира?
– Я хотел, чтобы Сапфир избежал постели Игрейны. Это очень важно – знать, какую именно цель преследуешь.
– О да, а то твой Сапфир не пойдёт в первый попавшийся дом свиданий, когда поймёт, что о Игрейне ему только мечтать и мечтать!
– Может и не пойдёт. Это о твоей-то Игрейне мечтать и мечтать?..
– Ты больше не святой, чтобы сказать ему «молись, скотина» и исправить его на ближайший год.
– Я так говорил? Разве я так поступал?
– Не знаю я. Роджер любил так шутить.
– Он мелко пакостит, даже исчезнув. Но кстати о Роджере. Как тебе Шерил?
Моргана не поняла намёка и вопросительно посмотрела Брайану в лицо.
– Что ты о ней думаешь? – продолжал намекать Брайан. – Она могла бы передать конверт и не вскрыть его?
– Тебе лучше знать, – Моргана еле-еле сдержала в себе язвительное напоминание о влюблённости Шерил в него.
– Думаю, она очень честная женщина, – куда бы Брайан ни смотрел, а выглядел очень задумчивым. – Настолько, что они бы с Чайной Циан друг друга отлично поняли.
– Ну, пробуй. Пригласи её на следующий танец и договорись.
Брайан кивнул и пошёл в атаку. Пошёл извилистыми путями, но что ещё было делать?
В конце концов, несложный план удался. Моргана уже через полчаса получила вожделенный конверт, прочла письмо и спрятала его. В послании Игрейны была неплохая пища для размышлений. С одной стороны Моргане следовало бы обсудить всё с Брайаном, но с другой – дальнейшие события полностью удовлетворяли его целям и не было нужды рисковать снова и приближаться к нему на глазах у света, чтобы только порадовать.
Да, письмо – на шитуали. Но ведь можно попросить знатоков обратить символы рунического, рваного, угловатого написания в современное алфавитное, безотрывное и подробное письмо людей. И тогда, именно так, Эрик и Оллуа смогут прочесть как раз те, нужные слова, которые до сих пор звучат одинаково и имеют один и тот же смысл, что на шитуали, что на современном человеческом диалекте бывшего центрального Акасла. И смысл их будет состоять в том, что да, действительно, Сапфир удерживает Игрейну потому, что надеется добиться от неё взаимности. Всем известно, и это часть легенд, что Игрейна Первая провела Сапфира только потому, что он безоглядно любил её. Кроме того, то, что Игрейна Пятая похожа на Игрейну Первую, не отмечал на севере разве что слепой.
Моргана не стала советоваться с Ксенионом. Она той же ночью разбудила Эрика для разговора. Утром император приказал доставить к нему Сапфира, трезвого или нет.
«А что такого?» – театрально, с преувеличением, удивился Сапфир в ответ на обвинения Эрика. Сапфир был действительно очень пьян, но никто не ожидал, что ясновидящий ответит на обвинения именно так. Кроме, может быть, Классика и Рональда Мэйна.
Эрик распорядился отпустить Игрейну.
Сапфир к тридцатому дню свободы Игрейны, немного протрезвев, ворвался в ратушу и врезал Брайану пару-тройку… десятков раз, крича: «Ещё раз вздумаешь позаботиться о моей душе, я порежу тебя на мелкие кусочки!» И, если слухи о смысле его слов, выраженных так громко, не лгали, то это значило, что Сапфир полностью предвидел такое развитие событий, намерение Брайана и всё остальное… но его подвело собственное пьянство.
Игрейна, оказавшись на свободе, прямо-таки лучилась счастьем, энергично бывая во всех местах, знакомясь и продолжая знакомство со всеми подданными Эрика, занимающими хоть сколько-нибудь высокое положение. Странно, но с Сапфиром она обращалась как со старым другом, а не как с надоевшим ухажёром или врагом.
Моргана же продолжала почти круглосуточно находиться рядом с Эриком или Арнольдом. Но, пусть она и не могла продолжать общение с Игрейной, напрямую, свободно, зато они в сотни раз интенсивнее переписывались. Игрейна знала, что Моргана, будучи при Эрике постоянно, обладает гигантским количеством разнообразной информации и потому постоянно консультировалась с ней. Моргана же не видела ни одной причины утаивать что-то от Игрейны кроме тех случаев, когда и так было ясно, что любому проболтавшемуся – смерть.
Время шло. За Игрейной стал ухаживать Классик. Сапфир больше не трезвел. Пошли слухи о браке Классика и Игрейны. Их союз мог устраиваться только с одной целью – чтобы произвести на свет драконов по типу Ксениона. Единственная женщина, подарившая миру драконов, была опять же Игрейна Первая, и процесс был опасным, трудным. Всё оправдывалось тем, что рождение драконов неисчислимо усилило север.
Игрейна Первая, действительно выдающаяся женщина, оставила свои дневники, которые читали все женщины клана Дан-на-Хэйвин. Моргана помнила, что в дневниках рассказывалось всё, от правил зачатия и родов, до глубоко интимных ощущений. Кроме того, почившая императрица в своих дневниках описывала общество Деферрана, в котором вращалась для того, чтобы собрать хоть какие-нибудь тактические сведения, ну и выдавала все тайны, которые успела узнать. В том числе в дневниках Игрейны Первой раскрывались кое-какие теории, относительно ясновидения Сапфира. Игрейна Пятая с детства знала эти теории… ну а теперь, пообщавшись с самим ясновидящим вдоволь, наверняка открыла что-то новое.
Сердце Цитадели было уже почти полностью отстроено и в новом замке уже использовался зал, в архитектуре напоминающий храм, в который Эрик созывал знатнейшие кланы для объявлений своей воли, разбирательств, и прочего общения с наиболее влиятельными титулованными.
Снова перевалила за середину весна; все были достаточно расслаблены и влюблены в кого-нибудь. Брат и сестра, Орант и Оранта Адморские, кузен и кузина Морганы, как свойственно эскортам и эскортесс, испытывали неодолимое притяжение к самым неподходящим для этого персонам. В их конкретном случае – друг к другу. Они должны были принести в кабинет Эрика еду для Арнольда и Морганы и доложить, собрались ли титулованные в зале с розой (в стену напротив входа, ту, под которой усаживался в своём кресле император, врезали гигантский витраж-розу, подарок Адмора).
Вообще-то эскорты почти никогда не носили еду императору. Говорили, что они слишком тупы даже для этого. Но сегодня они несли угощения, присланные главой их клана – опять же Реттом Адмором.
Пока Моргана пробовала всю еду, её кузен и кузина стояли у дверей, ждали похвалы императора в адрес такого любезного принца-перевёртыша, ну и заигрывали друг с другом. Арнольд наблюдал за этим с отвращением и в то же время с интересом. Моргана припомнила, как сама переживала влечение к собственному отцу, и как он отталкивал её. Но в Ксениона было сложно не влюбиться. В нём всё особенно, неповторимо. И если вообще можно говорить об очаровании мужчины, то этим он и подкупал.
Арнольд приступил к еде. Тогда-то Моргана и почувствовала подвох. Она накрыла своей рукой руку двойника императора и тот в удивлении, долго, смотрел на неё. Моргана же в это время вдруг начала понимать кое-какую ущербность своих обязанностей при императоре. Она не слишком разбиралась в ядах, но сейчас поняла – отравление может начинать сказываться по-разному. Как ей говорили, это может быть удушье или лихорадка, но может ли отравлению сопутствовать только лишь боль? Боль, которой она не могла почувствовать? Никто не взял это во внимание. Думали только о том, что она всё равно умереть от яда не может, сколько бы ни выпила и не съела, так что она идеальный кандидат в защитники желудка императора.
У Ретта Адмора были свои причины желать смерти императору. Он мог бы развязать войну с южанами снова, лишь бы добраться до Даймонда Лайта, его отца и всех прочих Си(льверстоунов), отомстить за брата, Десептора Адмора, и забрать свою бывшую невесту вместе с богатствами Си и их женщинами. Сейчас он почти не мог сделать этого. Ни скрытно, ни явно. Лайт никогда не поворачивался к Адмору спиной и обходил по широкому кругу, а дом Роджера охранялся наёмниками.
Моргана соскочила с подлокотника кресла, на котором сидел Арнольд. Он был бледен. Наверняка испугался, первым делом подумав, что Моргана откуда-то улавливает опасность. Моргана никогда так не вела себя. Разве только иногда, когда проверяла, подслушивает их кто или нет.
Орант и Оранта едва обратили внимание на подошедшую к ним кузину.
– Вы получили подарок прямо из рук Адмора?
– Нет, из рук секретаря.
Моргана вздохнула с облегчением. Если подарком занимался секретарь по поручению Адмора, то яд наверняка отсутствует. Если бы Адмор самолично отдавал эскортам подарки, то тут уже можно было бы заподозрить, что он что-то подсыпал.
– Чьего секретаря?
– Его.
– Где?
– Здесь, внизу.
– Подождите, секретарь Адмора приехал с дарами сюда, в Сердце Цитадели, чтобы здесь передать их через вас?
– Да, а что?
– А вы видели раньше этого секретаря?
– Нет.
– Идиоты.
– Иди-ка к Хенеру, Аргиад.
– Идите в зал с розой, будьте там и ничего не говорите.
– Нам нужно передать ответ императора.
– Он сам выразит благодарность.
Орант и Оранта вышли.
– Моргана, – прошептал Арнольд, сваливаясь с кресла на пол. – Врача!
– Я сейчас.
Моргана метнулась к гвардейцам у двери. Людей из парадного караула и внутренней охраны почти полностью заменили на крылатых. Так что теперь у любой двери стоял целитель. В случае императора расчёт был на то, что он ничего не успеет сказать и не успеет пошевелиться, прежде чем агонизировать. Сам император подзадержался в соседней комнате в объятиях Эрии, испытывая более голод любовный, чем какой-либо другой. Отравитель не мог предвидеть этого.
Гвардейцы успели. Вдвоём они немедленно занялись высвечиванием болезни и восстановлением. Арни, несмотря ни на что, ещё долго предстояло мучиться от боли. Эрик ничего не знал, но звать его при гвардейцах было рискованно. В то же время следовало действовать очень быстро.
Она приказала гвардейцам вернуться на свои места, как только опасность для жизни человека минует и быстро, очень быстро, пошла в зал с розой.
Она постаралась придать лицу спокойное выражение, но в одно из зеркал увидела, что мышцы свело судорогой и кожа её сереет почти на глазах. Арнольд-то поел всего чуть, тогда как Моргана съела отравы куда больше. Её тело сейчас вело борьбу. Ей самой же было так страшно и так тревожно, что она больше ничего не чувствовала. Как же повезло, что она не испытывала сильных эмоций, когда стала подозревать яд в еде! В ином случае она бы не прислушивалась к своим ощущениям и не подумала бы ничего странного, а для Арни такт-другой могли бы стать последними. Орант и Оранта только пальцем на него показали бы, когда он упал с кресла.
Она вбежала в зал, встала посередине и закрутилась на месте, ища хоть одно лицо, на которое могло бы пасть подозрение. Сапфир говорил, что будет смута, если выпустить Игрейну. Она должна была стать следующей императрицей. Ох, но какой в этом смысл? Наследует же всё равно Коул Крэйг!
– Что случилось? – забеспокоился вслух Ральф Оллуа. Он встал с места и подошёл к ней. – Ты испугана? В чём дело?
Он слишком нежно коснулся её щеки. Он всегда хотел её. Он ревновал её к Эрику, Коулу, к Брайану даже. Это он? Он передал отравленную еду для императора? Но это кажется бредом… мало ли кто хочет её кроме него и… он всё равно её не получит!
И всё же… обычно он был с ней резок, даже груб. Сейчас же выражает заботу о состоянии наложницы императора. Прикосновения. Прикосновения обычно говорят обо всём. Ральф хотел её! Она не знала этого или просто не думала об этом раньше. Но как определить, виновен ли он? Столько фактов противоречит всем подозрениям на его счёт!
Какая разница, раз есть Сапфир!
Сапфир был сегодня удивительно трезв и смотрел на неё очень внимательно. Он знал.
Спокойным шагом, торжественно, с почти довольным видом, вошёл император. Судя по всему, Арни почти в порядке и уже сказал Эрику, что еда отравлена. Обычно Эрик хоть немного, но перехватывал еды с тарелок.
Ральф Оллуа взглянул на императора с удивлением. Моргана почувствовала раздражение в советнике. Он не хотел, чтобы ему мешали с Морганой? Но он же знал, что Эрик должен показаться в зале сейчас же. Или он его не ждал?
Всё это были только поверхностные догадки. Моргана решила пойти дальше, пусть это и было сумасбродство. Она с силой поставила Ральфа на колени лицом к императору, резко обнажила его шею и впилась зубами.
Эрик вскочил. Почти все повскакивали со своих мест. Оллуа мог и не выдержать укуса. Слева и справа зашумели. Моргану отшвырнула чья-то рука. Поднимаясь, Моргана отметила, что чувствует себя теперь идеально, хотя крови глотнула всего ничего.
– Почему обязательно его? – закричал на неё Эрик. – Выбрала бы любого другого человека!
Моргана оглянулась по сторонам и вытерла подбородок. Эскорты, учуяв кровь, медленно приближались к Ральфу, которого торопясь исцелял Брайан. Ну кто ещё из южан, кроме него? Кто ещё настолько добр ко всякому разумному, даже к северянину, чтобы спасти его, пойдя наперекор эскортам? Опасаясь атаки детей драконов, он воплотил меч, который так искрился и горел чистым светом, что с него, кажется, капал жидкий белый огонь, испаряющийся затем с пола.
– Ты не можешь обвинять его! – опять повысил голос Эрик.
Но кровь Ральфа Оллуа уже сказала Моргане на что он способен. Это был завистливый, крайне завистливый человек. И, ведомый своим недобрым чувством, пошёл на многое. Но как? Почему? У неё не было доказательств.
– Я бы на твоём месте дал ему умереть, – сказал Сапфир Брайану. Своими словами он только подтверждал уверенность Морганы.
– Почему? В чём он виновен? – волнуясь, спрашивал Брайан.
Гиллиан Лифордский уже бросился на Брайана. Тот легко разрубил его, но сзади уже подкрадывался Ульвин. Брайан развернулся для удара, но Моргана рыкнула так громко, как могла, и Ульвин, и другие застыли. Они не ожидали от неё попытки взять власть над собой – именно так они и расценили её рык. Она зарычала ещё громче. И откуда только это в ней? С глотком крови берут верх инстинкты эскортесс?
Она должна была сорвать голос, но продолжала рычать, пока последний эскорт не скрылся за дверью. Эскорты больше не помеха. Остаётся Брайан. Он должен отдать ей человека. Будет ли голос, чтобы сказать ему, чтобы убедить его отдать человека?
Кровь Гиллиана перестала растекаться по полу. Эрик шагал к ней.
Он тоже помешает… Убить человека.
Брайан ничего не понимал. Никто ничего не понимал. На Моргану уже были нацелено несколько десятков клинков и оружие гвардейцев.
– Ты должна доказать, что это он, – пытаясь сохранять спокойствие, говорил император. – Ты сможешь?
– Необходимо разбирательство, – сказал Сапфир. – Доспешники прекрасно справятся со всем. Они докажут, что это он хотел тебя отравить.
– Ты уверен? – Эрик повернулся к Сапфиру и пытливо посмотрел ясновидящему в глаза. – Я сейчас мало тебе верю, ты должен это понимать.
Сапфир сделал пару шагов вперёд и, махнув рукой на Оллуа, сказал:
– Ты можешь доверять ему. Ты можешь доверять ему больше, чем мне. Если ты отпустишь его, он никогда не попытается убить тебя снова, а будет служить тебе правдиво и верно. Потому что будет знать, что есть те, кто всегда настороже и едва твоей жизни появится угроза – первой слетит его голова. Это всё так. Но он никогда больше не сможет быть тебе другом. А если ты спросишь, он ли хотел отравить тебя, то я скажу, что он. Я уже говорил, доспешники смогут доказать это. Да что там… пусть Брайан сам у него спросит.
Стало тихо. Брайан развернул к себе ещё слабого от шока Ральфа Оллуа.
– Ты сделал что-то, чтобы отравить императора?
Ральф молчал.
– Отвечай!
– Да, – был хриплый ответ.
Брайан отпустил плечо Ральфа Оллуа и посмотрел на Эрика:
– Это правда, – подтвердил он со смешанными эмоциями.
Моргана почувствовала свободу. Оружием ей больше не угрожали, потому она быстро направилась к Ральфу. Брайан опять остановил её, схватил и грубо оттолкнул:
– Я не позволю.
– Почему?! Он же изменник! – Моргана едва слышала свой голос.
– Ты… как зверь.
– Я должна карать врагов императора.
– Как и мы все, но пусть Бесцейн сам подпишет приказ о казни. Или о помиловании, – и Брайан посмотрел на Эрика. Сапфир сказал, что Ральф больше не сделает попытки убийства – это главное для бывшего кардинала – исправление. Но Моргана прекрасно знала, что и ясновидящий умеет ошибаться.
– Я сказал: я не позволю! – Брайан во второй раз перехватил её. – Чёрт возьми, убирайся с моих глаз!
Его глаза заалели. Она не просто задевала его чувства. В этот раз она покушалась на то, что он был намерен защитить. Она становилась его врагом.
Это не привело её в чувство, а только вызвало в ней ответный гнев.
– Таких, как он, нельзя миловать!..
– Нельзя миловать таких, как ты!..
– Заткнись! Я полезна!..
– Была. Ровно дважды. Это сейчас не имеет никакого значения! Сгинь.
– Моргана, – Эрик устало кивнул ей на двери, и ей пришлось покинуть помещение.
За дверьми не было слышно, как идёт разбирательство. Всё прошло тихо. Моргана ходила по помещениям. Она обязана была повидать Арни, но ещё была слишком возмущена. Брайан не мог поступить иначе, но он не должен был так обращаться с ней! Почему он всегда так ужасно груб? Он же совсем другой! Он был другим.
Вечером, после пятичасового разбирательства в зале с розой, Эрик был не в том настроении, чтобы отвечать на вопросы. Но ночью, а точнее, уже под утро, он внезапно приказал зажечь свечи.
– Какого демона ты плачешь? – спросил Эрик у неё, сев в своей постели.
– Я не плачу.
– Подойди. Так, ресницы мокрые. Из-за Брайана? Молчишь? Если плачешь из-за Брайана, то правильно плачешь. Ты и прочие дети драконов вызвали сегодня в нём отвращение. Он захотел избавить от вас Ньон. Действительно, он прав, и я ему помогу в этом. Мало того, что подобные тебе превращаются в зверей, когда чуют кровь, так ты ещё ими и управляешь теперь. Маленькая армия в Ньоне.
– Но я не знала, что на них достаточно!.. Я верна тебе, как никто! Я не предам!
– Не преувеличивай. Есть и более преданные. Ты как-то при мне ползала у Брайана в ногах, а до того точно так же клялась в верности. Я помню. Стоит ли вспоминать о том, что из верности ты делала для царей-перевёртышей?
– Эрик, я…
– Сегодня ты спасла жизнь Арнольду. И мне, полагаю. Ты официально примешь мою благодарность, свободу, а затем покинешь Ньон.
– Но…
– Это всё. Если ещё будешь плакать, то покинь мою спальню. Я должен выспаться.
Моргана не могла не воспользоваться разрешением. Но чем дольше она сидела у окна своей спальни, тем больше отчаяния в ней возникало. Ей не слишком нравилось круглосуточно быть с Эриком или Арни, но мысль о том, чтобы оставить Ньон, в её голове была равна концу света. Она не переставала думать и даже смирилась с положением дел. Но к утру уже снова пылала гневом на Брайана. Она сама не заметила, как оказалась у дома Роджера. Её пропустили внутрь почти без вопросов. «Их светлости завтракают», – доложили ей.
Она нашла столовую. Сказала «Доброе утро». Прошла, будто хозяйка, налила себе кофе и села напротив Брайана.
– Почему ты позволяешь себе решать, где нам быть, а где – нет?
– Тебе уже передали бумаги на выезд? – Брайан ответил вопросом на вопрос, но даже не взглянул в её сторону. Глаза его, правда, уже были ярчайшего красного цвета.
– Без официального заявления Эрика или документа за его подписью я и шагу за ворота не сделаю.
– Жди документ. Тебе самолично его зачитать?
– Любишь горячий кофе по утрам? На своём лице?
– Когда так спрашивают, наверняка хотят рассказать о своих предпочтениях, – Брайан поднялся с места и пошёл вокруг стола. – Дай угадаю: это ты…
Он даже не договорил, потому что слишком разозлился. Теперь, без своей святости, он гневался всё сильнее и сильнее.
Моргана, не спуская с Брайана глаз, встала, с почти демонстративным спокойствием сделала ещё глоток и успела поставить чашку на стол, прежде чем Брайан поволок её прочь.
– Я не прощу этого тебе, – прошипела она, пока он тащил её к дверям.
– Мне всё равно. Испытывай ко мне что угодно – за стенами Ньона.
– Стой! – вскрикнула она.
– Ну что ещё? – протянул он, но остановился и впервые посмотрел ей в лицо.
– Брайан, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! – Моргана сделала над собой усилие, затем старательно обратила к Брайану самое милое лицо и молитвенно сложила руки: – Ну, пожалуйста, ты же такой добрый! Почему бы тебе не оставить меня в Ньоне? Я обещаю, что буду вести себя идеально.
– Зачем тебе оставаться в Ньоне? Это должно быть что-то важное, раз ты решила… ты решила…
– Я хочу ещё побыть с Игрейной… и отцом.
– Игрейну отправят обратно в Деферран, а отец сможет прилететь к тебе на север в любой момент.
– Почему Игрейну отправят?..
– Поезжай к ней, да спроси.
Внезапно у неё закружилась голова. Моргана положила руки на его грудь и прижалась близко и тесно.
– Брайан, я прошу тебя. Я сделаю, что захочешь.
– Со мной это не пройдёт, – и вытолкнул её за дверь.
Тогда Моргана нашла Ксениона. Что она только не говорила, как она только не плакала, отец оказался бесполезен. Но он выслушал и пообещал что-нибудь придумать лет через… двадцать-двадцать пять.
– Но разве нельзя как-то иначе? Если что-то требуется от меня, то я всё сделаю!
– Всё? – переспросил Ксенион. – Тогда соблазни этого «почти святого Брайана» и правь им. Он парень, который пусть и строг, но и нетвёрдым может быть, если найти правильный способ давления на него.
– Я не могу. До сих пор не получалось.
– А ты и не пыталась. Может все переоценивают твой ум? Говорят, что ты в сотни раз умнее прочих эскортов. Какая ошибка!
– Думаю, да.
– Тогда я ничем не могу помочь.
– Но папа!..
– Что? Игрейна скоро отбывает. Если хочешь, то подожди её немного и проводишь до южных ворот. Я – не стану.
– Хорошо, – Моргана смирилась на время.
Да, Ксенион подал идею, но суть оказалась в том, что ей мало было важности находиться в Ньоне. Ей было плевать, где она. Но там, где был Брайан – там ей хотелось находиться. Там воздух чище, там солнце теплее.
Думать о том, что Брайаном можно настолько владеть, чтобы добиваться от него каких-то действий ради неё – неестественно. Был ли он для неё недостижим? Да. Это было точно так. Легче исхитриться и другим способом остаться в Ньоне, чем соблазнить Брайана.
Её позвали в дорожный экипаж Игрейны, перед тем, как он тронулся со двора дома Дан-на-Хэйвинов.
– Скажи мне, в чём я виновата? Что я сделала неправильно?
– Ты ни в чём не виновата, тётушка, – грустно улыбнулась Игрейна. Она подняла голову, и Моргана увидела сонные глаза.
– Ты хочешь спать? Я сойду.
– Нет, давай ещё побудем вместе. Это приятно. Хоть и неприятно тоже.
– Прости?
– Ты слишком красива. У тебя никогда не будет подруг из-за этого.
– Крылатые, говорят, чужды зависти.
– Не думаю, – качала головой Игрейна.
– Ты не веришь, что они такие уж?..
– Не верю. Я внимательно следила за всеми новостями с фронта. Читала всё, что сохранилось о временах войны. Они вовсе не чужды нашим, человеческим слабостям. Разве что совесть есть в отличие от перевёртышей. Они как две крайности в этом плане. Потому и бьются эпохами.
– Как это… печально.
Игрейна фыркнула.
– Лишь бы… – она не договорила, потому что её что-то встревожило. Она отодвинула занавески с одной стороны, затем с другой и вроде бы снова успокоилась и продолжила говорить: – Я надеюсь, мои слова не ввели тебя в заблуждение на мой счёт. Пусть я сказала, что у тебя никогда не будет подруг, но мы-то с тобой родня и будем держаться друг друга. Спасибо тебе, что вытащила меня из Деферрана. Пусть не получилось остаться в Ньоне, но всё равно спасибо. Ты не обязана была этого делать, я понимаю. Моргана Аргиад, которую я знала раньше, не стала бы даже задумываться о том, чтобы попытаться во всём разобраться. О, а как ты!.. Как тебе пришло в голову, что можно перевести письмо таким образом? Это же великолепно!
– Я просто много думала.
– Много думать – хорошо, продолжай в том же духе.
– Меня собираются удалить из Ньона на север.
– Не хочешь?
– Нет.
– Хорошо было подле императора?
– Хорошо, но не за него я держусь.
– Понятно. Говорят, ты очень любила Брайана Валери.
– Наверное. Но мне кажется, даже каменную тумбу любить проще. Её хоть поцеловать можно – она не сопротивляется.
– Любовь не всё только поцелуи.
– Я-то знаю.
– Знаешь?
– Да. Но я больше не хочу об этом говорить. Скажи лучше, ведь ты была там, в зале с розой, Брайан так и сказал, что выгонит эскортов из Ньона?
– Не сразу. Думаю, он достаточно поразмыслил, прежде чем сделать заявление. Представляешь, он сказал Эрику, что тот должен выкупить тебя у Ксениона навсегда и дать тебе свободу, чтобы никто больше не управлял тобой и твоей эскортской армией…
– Все говорят об этом, но я вовсе не собиралась создавать из них армию.
– Так или иначе, но тебе стоит подумать об этом. О создании армии из них.
– Это вроде бы может навлечь на меня подозрения в измене.
– М-хм. Да. Я считаю, что сейчас это необходимый риск. И тебе ещё скажут спасибо. Если не Эрик Бесцейн, то я, будь уверена.
Экипаж остановился ненадолго, затем поехал дальше.
– Я уж думала, пора прощаться, – сказала Игрейна. Моргана выглянула на улицу:
