Анастасия Сагран
Решимость: почти святой Брайан
Всё, о чём думал Брайан перед падением, стало ему снова ясно. Он понял, за какой грех проклят церковью. Когда ему предлагали подложить Моргану под Классика ради мира, Брайан отказался потворствовать греху. В тот же момент, когда он позволил Моргане согласиться с тем, чтобы принадлежать императору, он решил, что допустил ошибку, поскольку толкнул Моргану к испытанию веры, которой было явно недостаточно, раз она не приняла крещение. А раз веры недостаточно, то Моргана не справится с давлением Ксениона и прочих, и станет ублажать императора, как до пленения ублажала царей-перевёртышей. То есть Брайан понял, что всё же потворствует греху. Но это только его ошибка, которую он мог бы исправить.
Моргана так часто говорила ему, что принадлежит ему безраздельно и только этого и желает, что Брайан поверил ей. Поверил, что она принадлежит только ему и так будет до самой его смерти. Оставалось совсем немного. Почему она должна нарушать своё слово именно в тот момент? Из-за его решения? Это был гнев на самого себя. И, она так убедительно говорила о своей верности, так настойчиво заставляла его поверить в свою преданность, что он почувствовал гнев и на неё за то, что она так легко, так быстро сдалась, так быстро дала отцу себя убедить сменить хозяина. Почему она не боролась за свои убеждения, за то, во что верила она, за то, во что заставила поверить его?
Итак, причиной его падения был сильный гнев, немного напоминающий банальную ревность. А причиной его гнева стали её слова, коими она его угощала. Говорила бы всё это какая-нибудь монахиня, какая-нибудь хоть немного менее соблазнительная женщина… он не обязательно поверил бы. Моргане же поверил не умом, но сердцем.
Бесцейн торжественно (и мужественно! так тяжело скрывая отчаяние, что лицо перекосилось) передал своей супруге ключ от пояса Морганы. Он сделал это, как бы говоря императрице о своей безграничной верности, противоречащей тому факту, что такой ключ хотел бы иметь любой мужчина.
Было бы лукавством говорить или даже думать, что бывший кардинал из-за отсутствия брачного опыта не знал, зачем женщина может понадобиться мужчине. В десятой части Книг Свидетельства образно рассказано о таинстве близости между супругами. В каждой из Книг секс описан по-разному, но Брайану, изучившему Свидетельство до каждой запятой, всё было предельно ясно. На данный момент падший не искал объяснение тому, что и сам захотел получить ключ от пояса Морганы.
Как новое украшение престола, эскортесс отошла в сторону, за кресло, в котором сидела императрица, так как та поманила эскортесс к себе, и женщины зашептались.
Мужчины заговорили разом, группами стали смеяться, сбрасывая напряжение и избавляясь от смущения совершенно по-детски.
На Брайана была направлена сотня взглядов. Как, интересно, он себя поведёт? Будет ли рвать на себе волосы от того, что отказался от невероятной, сладкой, прелестной, волшебной, великолепной… Морганы Аргиад?
Совесть же подсказывала Брайану, что надо накинуть Моргане на плечи свой плащ, что он и сделал, подойдя. Демонстративно или нет, но он сделал то, что обязан был.
– Сам не замёрзнешь? – шёпотом спросила у него Моргана. Она была в курсе всех слухов о нём.
– Не беспокойся, – тихо отвечал Брайан. – Мне не может быть слишком холодно, когда холодно тебе.
– Правда? – она влюблённо ему улыбнулась. Ещё нежнее, чем прежде. И её глаза заискрились лукавством: – Может ты теперь такой же, как все?
– Может быть, – Брайан улыбнулся в ответ, поклонился и вернулся в ряд своего клана. С него некоторое время опять не спускали глаз. Титулованные, что одного вида, что другого, шёпотом или приглушая голос, передавали друг другу смысл диалога, только что состоявшегося у него с Морганой.
Роджер очень удачно отвлёк Брайана от мыслей и впечатлений своим живым недоумением:
– Ещё хоть раз улыбнёшься так, как ей сейчас, будут говорить, что появился ещё один Роджер Кардиф, – сказал брат. – Ты бы видел себя со стороны.
– Как я улыбнулся? Вот так? – и Брайан специально для Роджера растянул губы. Тот округлил глаза и застонал, прикрыв лицо рукой на мгновение:
– Ну, вот и всё. Рожа – нахальная. Прощай, тысячелетняя невинность. Я знаю сотню штучек только с южной стороны… которым, уверен, уже не терпится сорвать твой цветочек… – Роджер притворно, обеспокоенно вздохнул. – Ты сдашься, как сдавался Уоррен. Дамочки могут быть очень настойчивы.
Брайану стало ещё жарче:
– Я справлюсь, не бойся.
– Ты порозовел.
– Тебе показалось.
Роджер захихикал.
– Действительно думаешь, что с такой внешностью сможешь вести прежнюю жизнь?
– Ну, порыжел, ну шипов на плече появилось с десяток… это же отвратительно… да и лицо-то у нас одно. Не про твою ли дьявольскую улыбку книгу написали четыреста лет тому? Я же здесь ни при чём. Это всё твоя морда «нахального соблазнителя» в позорном антураже.
– Ну, как бы там ни было… я тебя предупредил. Держись.
Глава 7. Женщины: нужные и не нужные
Когда в жизни всё более или менее становится устойчивым, а то и предсказуемым, всё становится привычнее, всё менее удивляет, тогда многие вещи делаются уже бездумно. Тогда и появляется достаточно времени, чтобы понять всё произошедшее, смириться с ним, сделать выводы и попытаться принять их.
Эрик Бесцейн в очередной раз женился всего лишь за четыре года до коронации. Его избранница, не слишком благородных кровей, посредственно красивая, старательно исполняла то, что должна, и сумела вызвать и сохранить к себе стойкую привязанность. Что удивляло, учитывая тот факт, что сама власть, а так же принцы и двор, откровенно портили человеческое нутро. Моргане некоторое время казалось странно наблюдать воочию любовь между двумя людьми. То, как император и Эрия выделяли друг друга, предпочитая всему остальному миру, отдавало театром, комедией даже. Уайт-принц, Коул Крэйг Бесцейн, втихую посмеивался над отцом и его женой, но никогда бы не позволил узнать об этом «молодожёнам». Моргане показалось удобным взять пример с него в том, чтобы тщательно скрывать своё мнение о чём-либо.
Другое дело, что до сих пор никто ничего не говорил о создании очередного, запасного, наследника. Со временем Моргана узнала, что у Эрика, кроме троих законных сыновей и дочери от первой жены, уже одиннадцать внебрачных детей, до которых ему самому нет дела, но которые носят высокие титулы и бездельничают при дворе, чтобы быть на глазах на всякий случай.
Моргана постепенно заняла позицию чего-то между дрессированным домашним животным, регалией императора Клервинда и украшением помещения, в котором находился Эрик. Моргана всегда присутствовала в апартаментах императора, всегда следовала за ним, при этом уже казалось не слишком важным то, спала ли она у него в ногах или забиралась в какой-нибудь сундук, когда Эрик шёл к Эрии на несколько свечей. С ней, эскортесс, почти не разговаривали, но свободно, при ней, делились друг с другом тайнами. Своими, чужими, или тайнами мироздания. При ней же спокойно решали государственные вопросы. Так Моргана узнавала обо всём. Иногда её использовали по мелким поручениям, но только так, чтобы её это никак не могло задеть – она же, всё-таки, титулована.
Моргана всегда ела с Эриком. Иногда кормила его со своих рук, когда он был так занят, что не мог оторваться от чтения донесений, а иногда просто сидела рядом. В её задачу так же, дополнительно, входила охрана его персоны, и проба его пищи, так что она старалась быть внимательной к любым мелочам, вплоть до собственных необычных ощущений.
Однажды её познакомили с двойником Эрика. Они были действительно очень похожи. Разве что у Арнольда Гэхема кожа была более тёмная и грубая, веки тяжелее, гуще ресницы и рост ниже. Но подкладки в сапогах и несколько мазков гримёрной кистью, уравнивающих обоих мужчин, сделали своё дело – Арнольда от Эрика было почти не отличить. Другое дело, что Арнольда пришлось обучать тому, как следует играть Эрика, ведь двойник никогда не был актёром, да и манер не знал. Он был рыбаком. Но он был убедителен даже для крылатых. Моргана, однако, не знала, от кого конкретно нужно скрывать действительную личность Арнольда и скрывала ото всех. Даже когда Арнольду пришлось ужинать с семьёй императора, Моргана старательно выполняла задачу, опасаясь, что за ними могут подглядывать или внезапно войдёт кто-то, кто хорошо знает императора.
Для дополнительного отвлечения внимания от Арнольда, эскортесс шили одно за другим красивые, яркие платья с богатым декором. Всем занимался Хайнек Вайсваррен. Он занимался так же и нарядами императора, поскольку обнаружилось, что на императоре и его двойнике одна и та же одежда сидит совершенно по-разному, а Хайнек легко умел это исправить.
Постепенно, на большей части увеселений, Арнольд полностью заменил Эрика. Всё всегда проходило отлично. Моргана всегда следовала за Арнольдом по пятам, принцы развлекались, подавая пример остальным придворным, а в двух-трёх скользких моментах Моргана выручала идеально, так как она лучше всех знала о той жизни императора, которую он хотел явить подданным. Таким образом, когда Эрик боялся ошибиться, совершенно не зная, какое именно животное загоняли вчера на охоте или когда Арнольд медлил с ответом на вопрос о его планах по колонизации, Моргана подыскивала нужный ответ, разыгрывая ласковую заботливую подругу.
Коул Крэйг однажды нашёл форму для благодарности Моргане за её внимательность и подарил ей инуэдо и взвод шипастых к нему. И сразу же пошли слухи о том, что у Морганы связь с наследником империи. Тем более, что слухи о её и Брайана взаимных чувствах давно сошли на нет. Брайан всё время был окружён женщинами, а его всё продолжающаяся неприступность только подогревала интерес к нему. Он сводил любой разговор к теме веры; слушать его и видеть при этом его лицо, пышущее юностью и свежестью, видеть эти ласковые глаза, которые, кажется, смотрят только на тебя, и знать, что рядом его губы, которые, ты уверена, обещают тебе всё самое лучшее в этой Вселенной – ужасная несправедливость. Брайан умудрялся, тем не менее, быть очень убедительным. Он уже начал пользоваться своей сбивающей с мысли полуулыбкой так, что леди забывали обо всём и делали в точности то, что он скажет.
Но были те женщины, которые не делали ничего в соответствии с его желаниями. Это был ряд развращённых леди-северянок и пара фиток, а так же все, абсолютно все эскортесс. Единственная их цель заключалась в том, чтобы попасть к бывшему святому в постель. А у Брайана не было сил противостоять их напору. И если с северянками помогала грубость, с фитками – окрики, то с эскортесс Брайану справляться было совершенно нечем. Против них, особенно если они окружали его, у бывшего священника не было вообще никакого приёма. Он едва сбегал от них уже частично раздетый, а кое-где и покусанный. Его упрямства в сохранении своей физической невинности не понимал никто, кроме крылатых. Только крылатые поддерживали его, да и то, далеко не все. Моргана помогла бы, но почти всегда была чудовищно занята и, если и наблюдала потасовку Брайана со своими кузинами, то была вынуждена пройти мимо, про себя молясь о том, чтобы Брайану помог Бог. Постепенно Брайан стал бы затворником, если бы не выбил себе разрешение даже в императорском замке не расставаться со своими доспешниками. Тогда-то, с приобретённой безопасностью, у Брайана обозначился круг самых влюблённых и самых приличных при этом, поклонниц.
Среди поклонниц Брайана была и Шерил. Та самая, по которой всё ещё страдал Роджер. Когда стало совершенно точно ясно, что Шерил никого кроме Брайана не замечает, Роджер исчез. Сапфир заявил, что Роджер подался в отшельники и что мешать ему ни в коем случае нельзя. Кем ощущал себя Брайан, когда понял, что совершил ошибку, не обратив внимания на чувства брата?
К зиме, предпоследнюю из заложниц, княжну Лифорд, доставили в Ньон.
Последовал скандал в связи с её слепотой. Но Сапфир довольно быстро пообещал, что принц Даймонд Лайт, его сын, ослепивший княжну, выплатит всю цену контракта Ретту Адмору, а так же выплатит вместо Ли неустойку пяти последующим мужьям Чайны Циан, с которыми она должна была сочетаться после Ретта Адмора. Что касается самой Чайны Циан, то ясновидящий привёл её в свой дом, ведь отец и жених обязаны были отказаться от увечной дочери и невесты, что и сделали официально позже, как говорят, не без сожаления. Тогда Рональд Мэйн, сохранивший стойкую неприязнь ко всем потомкам Ли, разорвал дружеские отношения с домом Сильверстоунов. Уоррен Элайн, чтобы сохранить дружбу Брайана, но и проявить хоть как-то солидарность с предком Мэйном, покинул Ньон.
Последней заложницей оставалась Игрейна Пятая. И, если в условиях объединённой империи, медлительность с освобождением Чайны Циан казалось просто уму непостижимой, то в случае с наследницей клана Дан-на-Хэйвин, Сапфир упрямо утверждал, что не выпустит её в принципе, пока та не перестанет быть угрозой смуты для государства.
Моргана, недолго думая, написала об этом Игрейне, прося разъяснения или какой-то подсказки, которая помогла бы вытащить её.
Правда с тем, чтобы передать письмо, вышла заминка. Обычно письма к Игрейне Моргана передавала через Брайана или с нарочным настоятельницы монастыря Сент-Линна. Посыльный же Морганы, кто бы он ни был, мог подвергнуться обыску на выезде из Ньона и Сапфир мог узнать обо всём и перехватить письмо, чтобы перестраховаться. Моргана так же решила, что если бы её письмо повлекло ужаснейшие последствия, то Сапфир бы всё равно перехватил его, ведь он же ясновидящий.
Моргана не очень хотела полагаться на волю случая и запиской попросила Брайана о встрече. Он больше не обладал святостью, позволявшей смотреть глубже, чем хотелось бы, а его невинность, как она понадеялась, заключалась не только в отсутствии постельных прегрешений, но и в отсутствии коварства и в неумении разгадывать чужие тайные замыслы, то есть в полном отсутствии подозрительности.
Однако Брайан сослался на занятость и отказался встретиться. Что было делать? Моргана не могла отправиться к нему сама – это бы заставило кого-нибудь усомниться в её очень удобной «связи с наследником». Тогда она решила подождать момента, когда губернатор Ньона решит посетить резиденцию императора. Но и дел к императору у Брайана на тот момент не было. Выяснив это, Моргана попросила Бесцейна пригласить Брайана в Абверфор по любой из причин, лишь бы она могла наедине переговорить с ним.
Император заметно выпучил глаза. Не донёс вилку до рта. Эрия, застыв ненадолго, поставила было поднятый стакан на место. Коул Крэйг продолжал спокойно есть, разве что молча, тогда как Ральф Оллуа, обедавший с императором, откинулся на стуле и уставился на Моргану так, будто она заявила о собственном предательстве, а не выпрашивала у хозяина возможность встретиться с другом.
Оглядев всех, она спросила:
– Разве это так уж плохо скажется?
– Это вовсе не скажется. Ни на чём, – ровно сказал ей Эрик. – Я втайне ждал этого момента. Мне было интересно узнать, когда ты об этом попросишь.
Моргана молчала, ждала. Эрик взглянул на жену, и та в ответ посмотрела на него. Эрия как бы сказала ему что-то глазами, что-то, что ему не понравилось, что имело мало отношения к делу.
– Я узнаю у него, как продвигается строительство Сердца Цитадели, – решил Эрик. – Затем уйду в свой кабинет. Как только отпустишь его, придёшь ко мне.
– Мне не понадобится много времени, – пообещала Моргана.
– Стало быть, только разговор? – мягко поинтересовался Ральф.
– Конечно, только разговор.
– О чём?
Этот вопрос неожиданно поставил эскортесс в тупик.
Моргана знала, что крылатые видят ложь и за время общения с ними так привыкла говорить только правду, что чуть не забыла, что Оллуа – человек и ему можно врать в лицо. Однако когда она собралась с мыслями, оказалось, что она совершенно не может ничего сказать. Одно только кипело в её мозгу: «Не говорить о письме Игрейне!»
– Перестаньте, Оллуа, – снял напряжение Коул Крэйг. Он говорил пусть и насмешливо, но задорно: – Всем известно, что Брайан Валери хорош собой. Моргана желает попытать счастья. Может и повезёт… это же из-за неё он пал. Я, пожалуй, составлю отцу компанию в кабинете. Мало ли, вдруг свидание затянется.
Моргана хотела бы сказать, что Брайан мёртв ниже пояса, но смолчала.
Из-за молчания Морганы, или нет, но в глазах Ральфа блеснул гнев. Он злился, потому что думал, что она собирается «изменить» Эрику? Но ему же должно быть известно, что Эрик спит только со своей женой, разве нет? Или он подумал, что Эрик и Моргана договорились о чём-то, о чём не поставили в известность его, советника? То, как пытливо Ральф затем стал смотреть на Эрика, подтвердило для Морганы последнюю её догадку.
Тем не менее, свидание было устроено. Письмо приготовлено. Брайан появился. Чётко и по существу отвечал на вопросы Эрика и Коула Крэйга. И не выразил абсолютно ничего, когда Эрик, прощаясь, сказал, что Моргана желает поговорить с ним. Император вышел, а Коул Крэйг подмигнул Моргане и пошёл, как обещал, составить компанию отцу.
– О чём разговор? – поинтересовался Брайан.
– А как же… это: «Я рад тебя видеть, как давно мы не говорили с тобой», м-м?
– Да о чём с тобой разговаривать… – вздохнув, протянул Брайан и сел в кресло рядом.
– Как это о чём?.. – хотела было возмутиться Моргана, но Брайан окончательно срезал всю планируемую женщиной ветвь разговора:
– Раньше мы только и разговаривали, как о Ньоне, Боге, Книгах Свидетельства и твоих грехах, – скучно и равнодушно говорил он. – Когда ты так и не приняла крещение, я понял, что вера в тебе не взросла. А раз вполне не проявилась под влиянием святого, значит, и теперь её нет.
– Ты – зануда.
– Мне уже говорили это, – Брайан смотрел на неё с невесёлой улыбкой. – Вряд ли ты вообще скажешь что-то, чего я ещё не слышал.
– А тебе говорили, что ты никогда святым и не был?
– Нет, не говорили. А если бы сказали, то я бы ответил, что был святым, но вовремя не умер, как положено.
Моргана фыркнула:
– Как будто это от тебя зависело!
– Да, зависело. Моя молитва ещё была чудотворна, и я молился о том, чтобы подольше остаться с вами и спасти вас. Молился бы о том, чтобы Он забрал меня, так бы и произошло.
– Я ещё раньше заметила, что ты удивительно легко подгоняешь неудобные истины под своё воззрение.
– Так все делают.
– Разве?
– А если нет, то считают себя жертвами.
– Но каким извращённым умом нужно обладать, чтобы подгонять правду под твою узость мышления?
– Ты намекаешь, что Учение Церкви сужает мышление?
– А что, нет?
– Нет!
Глаза крылатого вспыхнули гневом. Когда говорят, что по глазам человека, фита и перевёртыша можно увидеть гнев, то говорят несколько образно. На самом деле напрягаются определённые мышцы лица, раздуваются крылья носа, да и на объект гнева устанавливается пристальный, прямой, немигающий взгляд – вот и всё, что есть. В редких случаях вздуваются жилки на шее и висках. Крылатые тоже отличались всем этим, но в их случае гнев ещё и окрашивает радужку глаз в красный цвет. Ко всему прочему Моргане как-то вспомнилось, что Брайан упоминал о том, что гнев может довести до убийства. Едва ли не самой живучей твари на планете, эскортесс, должен бы быть смешон даже самый сильный гнев Брайана, но… почему становится так страшно? Может она боится не расправы, а немилости?
Обо всём этом Моргана успела подумать, когда Брайан медленно поднимался с места.
– Да во что ты превратилась? Ты всегда была такой?
– Я не…
Но Брайан ушёл от разговора так, как уже сделал однажды – ногами. Моргана бросилась за ним. Разговоры – разговорами, а письмо передать всё же хотелось.
Он только и успел сказать: «Какого?..» прежде чем она из коридора затащила его в комнату караульных, сейчас пустующую. Там на столе ещё стояла миска с едой. Караульные должны были вернуться. Моргана хотела сказать ему об этом и вернуть в приёмную. Брайан же неожиданно схватил её и, скрутив руки, прижал к стене. Ей пришлось отвернуть лицо от стены, чтобы не разбить нос об неё. Она не для того надевала шитые самим принцем Хайнеком платья, чтобы выслушивать потом от него ругань за пятна крови на лифе и юбке. Брайан навалился на неё сзади.
– В чём дело? – спросил он спокойно. Очевидно, что обездвижил он её по новой привычке, выработанной в противостоянии с другими эскортесс. Моргана захихикала при мысли об этом.
– Я письмо передать хотела, – выдавила она, когда Брайан тяжело вздохнул.
– Письмо?
– Для Игрейны. Я вовсе не собиралась с тобой спорить или ещё чего. Но ты поразил меня своим равнодушием. Я думала, что мы друзья.
– Врёшь.
– Ты не видишь этого.
Только по глазам крылатые понимали, лгут им или нет. Как это у них получалось? Это любопытно. Может повыпытывать у древнейших крылатых? Стефан Вир выглядит так, будто всё знает…
Брайан развернул её лицом к себе и всмотрелся в её глаза. Сразу понял, что что-то не так:
– Ты о чём вообще думаешь? – он начал негодовать. Похоже, она выводит его из себя.
– Я? Да так… – Моргана опять захихикала. – Ты слишком близко.
– Не будь ты как все… – простонал он, отодвинувшись. Но тут взгляд его случайно, наверно, скользнул ниже и остановился. Моргана поняла, что с её платьем что-то не так. Посмотрев вниз, она вздохнула с облегчением, потому как никакой крови она не увидела, ничего не порвалось, просто рукав с правого плеча спустился и немного обнажилась грудь. Но не настолько, чтобы её опять разворачивать и тыкать носом в стену! Тут не от боли заорёшь, так от раздражения:
– Да отпусти же! Я поправлю!
– Ты говоришь, что у тебя где-то письмо… есть? – преувеличенно равнодушно спросил Брайан.
Что-то ещё в его тоне насторожило Моргану, но сходу не разберёшься. Тем более что он так и не дал ей пошевелиться.
– Моргана, оно у тебя с собой?
– Да, я достану.
Тогда ей удалось отлепиться от стены. Она быстро достала письмо и передала, предварительно поправив платье, чтобы не смущать Брайана и, как неизбежное следствие, не тыкаться носом в стену снова.
К её удивлению, «почти святой Брайан» наглым образом вскрыл конверт. Взглянул и разочарованно опустил письмо:
– На шитуали… Женщина! Я ради чего учил тебя писать на всеобщем?! Чтобы ты на нём писала!.. А-а-арр… я – дурак.
– Сапфир тебе сказал о письме?
– Он был пьян и говорил неясности. Я думал, что хоть из письма пойму, из-за чего он опять решил раскупорить каждую бутылку в доме Роджера.
– Это ты так… намекаешь, что он…
– Намылил крылья, надрался, решил поваляться под столом, разыграл склад эйерна…
– О, сколько названий… у вас, Сильверстоунов, богатая культура распития, я смотрю…
– Не надо язвить, женщина. Сапфир в последний раз держал крылоскол под подушкой, когда влюбился в эту твою Игрейну.
– …Держал крылоскол под подушкой?..
– …Ещё одно название запоя. Выплыл из бутылки он… когда я спорил с семьёй о том, чтобы отменить твою казнь.
– А, ну ясно, он же знал, что я понадоблюсь, чтобы отвлечь Классика.
– Естественно. Но что делать с этим письмом? Я абсолютно не понял, что он имел в виду, – говорил Брайан, а сам расстёгивал свою куртку, покрытую металлическими пластинами.
– А что он сказал? – Моргана внимательно разглядывала всё, что видела под курткой – шерстяную сорочку и ещё одну, обычную, тонкую. Брайан спрятал в один из внутренних карманов письмо и раздумал застёгиваться. Похоже, ему рядом с ней действительно было не холодно.
– В этом тоже проблема, – Брайан присел на краешек стола. – Он сказал: «Брайан, надо иногда встречаться с Морганой, она рано или поздно передаст тебе письмо для Игрейны…» А затем он перешёл на другой язык, который я даже распознать не сумел. После чего этот… уснул.
– Из твоих слов следует, что моё письмо Игрейне, что бы там ни было, его вовсе не осчастливило. Или его не осчастливило то, какие перемены в его жизни оно вызовет.
– Что в этом письме? – Брайан встал и опять придвинулся очень близко. Глаза его засверкали.
– Кое-что.
– Ты не скажешь?
– Нет.
– Я из тебя суп сварю. Кислый такой.
– О-хо-хо. А я из тебя всю кровь выжму.
– Ты? Ты – выжмешь? Говори, – Брайан давил на неё очень сердитым видом. Затем стал давить и в прямом смысле – положил ладонь на её живот и прижал к стене. Его ладонь переместилась выше и стала буквально выдавливать воздух из лёгких эскортесс. Выжить без воздуха Моргана могла, но вот разговаривать так было тяжеловато. Она закивала, рукой показывая, что всё, она всё скажет.
Брайан постепенно перестал давить.
– Давай представим… – начала Моргана осторожно.
– Ты будешь говорить прямо или нет?
– Нет. И не надейся. И не качай головой… и руки убери!..
– Моргана…
– Ты… ах!
В караульную ввалились стражники.
Брайан взял её за руку и довольно грубо, так как был раздражён, отвёл обратно в приёмную. Там никого не было. Либо Эрик с Коулом ушли, устав ждать, либо думали, что свидание затянулось. У Морганы не было времени проверять.
– Как думаешь, что теперь будет? Тебя видели со мной.
– С кем меня только не видели, – спокойно отвечал Брайан. – Сядь. Что будем делать с письмом?
– Ты передашь его по назначению.
– Да, только убеди меня в том, что я не должен передать письмо, скажем, в виде пепла.
– О, ну… – Моргана пыталась собраться с мыслями, но ей отчаянно не хватало сейчас сообразительности. Тем более белизна нижней сорочки Брайана отвлекала её.
– Ну? – Брайан ещё и сел к ней близко. Ладонь он положил на её колено и слегка надавил, чтобы ей вспомнилось, как он выдавливал из неё воздух и чтобы рот женщины быстрее начал открывать правду. Ну, или хоть что-то.
Однако Моргана зациклилась на одном моменте. Она только и могла, что смотреть на двери и думать о том, что Брайан, трогая её, ни о чём таком не помышляет.
И Брайан повернул к себе её лицо.
– Как мне вытащить из тебя хоть что-то?
Ответ вертелся на языке. Что-то вроде: «Стань моим полностью и навсегда». Но это была глупость, так что Моргана молчала.
– Знаешь, пожалуй, передам, – голосом, ниже обычного, медленно проговорил Брайан.
– Нет, ты не посмеешь!..
– Не в виде пепла, я имел в виду.
– Как это? Почему? Ты разве не?..
– Сапфир как-то сказал, что разом мы все погибнем лет через восемьдесят, если он ничего не сделает, но это даёт понять, что ничего существенного произойти в ближайшие годы не должно – потому он и позволил себе допиться до стабильно лежачего положения. Что касается письма, то по аналогии можно решить, что оно всего лишь, в дальнейшем, сделает его надежды на Игрейну ещё менее реальными. А ведь он так её хочет!.. Без понятия, что там с ней произойдёт, но я бы не стал делать ничего для того, чтобы удовлетворить похоть Сапфира или хотя бы приблизить для него исполнение его грешных желаний… Всё одно он на ней не женится…
– Но, говорят, на Игрейне Первой-то жениться собирался.
– А, да. Потому что она отказалась спать с ним до брака. Ещё бы. Она же его ненавидела.
– А если Игрейна Пятая?..
– Да перестань! Она заметно флиртует с ним и сама испытывает сильное искушение. Я понял это, когда впервые появился у неё. И он тоже поймёт. Он увидит это. Рано или поздно он соблазнит её, пользуясь своими фокусами с будущим. Почему он не сделал этого с другой Игрейной? Потому что в ту он был влюблён как ручная зверюшка, даже разговаривать в её присутствии не смел, да без её команды. К этой же Игрейне его чувство… другого рода.
– Брайан. Все эти придворные дамы сделали тебя более циничным.
– Нет, я всегда таким был. И это не цинизм, потому что я видел это в Игрейне, видел.
– Ты тогда во всех видел пороки?
– Да.
– И во мне?
– В тебе, как ни странно, пороков я не видел. Твои пороки существовали для меня до определённого периода, но они оставались в прошлом, в той жизни, что была до Синеренесси, а в настоящем ты была словно маленький ребёнок. Ты была почти совсем невинна, потому я и разрешал тебе быть возле себя. Потому и заботился о тебе.
– Ты заботился обо мне?
– Молился за тебя, знаешь, даже слишком часто. Ждал, что влияние этого мира разрушит твою новую чистоту. А потом сам оттолкнул тебя.
– Это было твоим грехом?
– Да. Полагаю, одним из.
– Как можно согрешить сразу во многом?
– Как видишь, такое может случиться.
– Как… тебе было?..
– Когда понял, что пал?
– Говорят, что ты плакал, пока не потерял сознание.
Брайан откинулся к спинке дивана и стал смотреть прямо перед собой, вспоминая:
– Да, думаю, что так и было, не смотря на то, что это не в моём стиле. У нас по части слез Роджер… но это был особый случай. Удивительно, но сейчас мне почти всё равно. После исповеди я решил, что и впредь буду делать всё так, чтобы не запятнать совесть и этого вполне достаточно, ведь прошлого не вернуть.
– Я боялась, что ты будешь убиваться до крайности.
Он медленно повернулся к ней и подождал, чтобы поймать её взгляд.
– Это – тоже грех, – сказал Брайан. – И тоже весьма притягательный. Меланхолия длиной в период или два… пьянит сильнее эйерна.
Он смотрел на неё так, будто сказал ей, что это она весьма притягательна для него. Его лицо всё ещё было очень близко, так что она поспешила собраться с мыслями. Когда попытка потерпела крах, Моргана встала и отошла, лишь бы не смущать его и себя.
Брайан, кажется, почувствовал что-то подобное. Он засобирался прочь. Она смотрела, как белизна его рубашек исчезает под чернотой куртки, а когда пришло время прощаться, взяв его за руку, поблагодарила за то, что он передаст письмо.
Брайан пожал плечами и молча ушёл. Всё же подумал о чём-то… таком?
Моргана ещё и не сразу вспомнила об императоре. Но когда вошла в кабинет, наследник ей объявил, что у неё ещё более влюблённый вид, чем был. Моргане пришлось в ответ покаяться, что их с Брайаном видели в караульной. Эрик вздохнул и, через некоторое время, сказал: «Да ничего страшного».
Этим бы всё и закончилось, но Коул Крэйг настаивал:
– Так он сдался тебе? Сразу же, или пришлось побороться?
– Я просто передала ему одну вещь, и он расстегнул куртку, чтобы спрятать её… потому караульные могли решить…
– М-м-м… на своей груди, ближе к сердцу… это так…
– …Нормально!
– Ба-а, да ты смущаешься?
– Нет. Нет, наверное. Между нами ничего не может быть… такого.
– Почему же? Ты же влюблена в него, разве нет?
Моргана могла бы легко соврать. Всё равно правду сказать она тоже не смела – язык не поворачивался. Но эта привычка не врать…
В конце концов, её молчание неоправданно затянулось.
– Это так… по-детски, – прокомментировал Эрик. – Но у нас нет другого выбора на данный момент. В противном случае я бы сказал: «добивайся своего любой ценой», но не могу. Ещё год или два ты должна быть подле меня.
– А потом?
– Если он не женится до этого момента, я разрешу ему выкупить тебя.
