Алиссандра Кардаш
Приговорён к свободе
Нарцисса
Одиннадцать с половиной секунд – много ли это?
Мало.
Но просто безумно много, когда не можешь больше дышать из-за раны в лёгком. Когда от нехватки кислорода и от боли кружится голова, а темнота поглощает всё вокруг. Отключается сознание, желая защитить тело, но становится только хуже.
Я закрывала глаза и слышала отчётливый голос Августа, собственный шёпот, взволнованного Орфея и шум прибоя. Я видела, как быстро становится красной одежда и просыпалась от собственного ужаса, захватывающего разум.
Но прошло три недели с тех пор, как я оказалась в больнице. Меня выписали с аккуратным шрамом на груди, убедительными наставлениями и бессонницей. Поздно утром, когда уже закончился обход, я растерянно спустилась с крыльца и вышла с территории больницы, добрела до парка – даже не вспомнить теперь, как именно – и опустилась на траву. Почему-то мне и в голову не пришло, что можно сесть на скамейку. Тогда все действия совершались сами по себе, а мысли толпились у чего-то другого, более важного.
Что теперь?
Я – контрабандист до мозга костей. Ничего другого я просто не умею.
Знаете то чувство, когда невозможно позволить себе фривольную легкомысленность? Когда за каждой ошибкой и за каждым принятым решением стоит чья-то судьба – особенно страшно, если она твоя? Когда даже в четырёх стенах не чувствуешь себя в безопасности? Это чувство преследовало меня сейчас.
Я откинулась на траву и зажмурилась, пряча глаза от солнца.
Я не в безопасности. И не свободна.
***
– Ты больше никогда не перешагнёшь порог этого корабля! – говорили мне. Слёзы текли по щекам и капали на руки, голос сорвался, кружилась голова и ноги совсем меня не держали, как будто принадлежали кому-то другому. Я не хотела верить, что всё потеряно. Не так, не так! Всё не должно так заканчиваться! Только не со мной…
– Я не хотела… Я не могла ничего сделать, – я упала на колени, стирая слёзы и глубоко вздыхая. Но всё началось снова.
– Ты предала нас. Меня. Ты должна умереть, – отрезал Август. Я смотрела на него сначала с возмущением, но ко мне были прикованы осуждающие взгляды команды, и я смиренно кивнула, не понимая, что хочу этим сказать.
Знаете те старые пиратские фильмы, в которых человек должен пройти по доске и шагнуть в воду, упасть на самую глубину и утонуть? Или, в крайнем случае, стать жертвой акул. Сейчас я стала главной героиней такой истории.
Я больше не плакала. На плечах невесомо лежит шёлковая чёрная шаль – в контраст белому платью, руки связаны за спиной крепким узлом, который когда-то придумали мы с Орфеем и Чародейкой. А на себе я чувствовала десятки взглядов. Дрожать заставлял только один из них.
На самом краю я обернулась, тяжело выдохнула и взглянула в глаза Августа, надеясь найти в них хоть проблеск… чего-то. Потому что я всё ещё надеялась на прощение и спасение. Но кто-то изо всех сил толкнул доску – кажется, я разглядела мстительное лицо Дриады – и море, приобняв за плечи, поглотило меня. Предательницу Нарциссу в белоснежном платье и с обречённой улыбкой на лице.
Падение.
Шок.
Распахнутая тьма.
– У вас всё хорошо? – услышала я чей-то голос. Только вот откуда?
Глаза резко распахнулись, а по вискам словно ударили кувалдой от такого неожиданного пробуждения. Парень уже сидел рядом, держась за голову. Кажется, я случайно задела его рукой. Причём, судя по красноте, ещё как ощутимо.
– Простите, – бросила я, всё ещё не в силах здраво размышлять. – Вы кто? – протёрла глаза и с интересом посмотрела на парня.
Кого-то он мне напоминал… И я никак не могла понять, где его видела. Более того, я знала его. И быстро прокручивала в голове все свои знакомства. Что-то связанное с контрабандой? Вероятно. Может, этот тот…
– Эдвард. Тристан, если по-вашему. Не помнишь меня? – он слабо улыбнулся, а я за этой осторожной улыбкой узнала юношу, который пришёл на корабль лет пять назад и уже в первые дни завоевал многие сердца своей робостью, граничащей с безрассудностью. Только через год он сбежал. Я ободряюще кивнула парню, давая понять, что всё прекрасно помню.
– Что ты здесь делаешь? – спросила у него. Будь я в команде, была бы обязана сообщить Августу о встрече. Но я ведь больше не с ними. Да?
– Август попросил помочь, – сказал он так, будто я должна была что-то понять. Я нахмурилась.
– Чем? То есть… Август знает, где ты? И он…
– Да, – перебил меня Тристан с мягкой улыбкой. – Мы с ним… пересекались недавно, – он скривился, будто от боли.
– И как прошла встреча? – усмехнулась я, понимая, откуда такие эмоции.
– Лучше, чем я ожидал. По крайней мере, я остался жив.
– Вижу, – и оценивающе оглядела его. Да, за эти четыре года Эдвард сильно изменился. Перестал быть тем запуганным парнем, прибегающим на любой зов капитана. Он стал самодостаточным, уверенным и спокойным. Такого уже и в контрабанду не страшно взять.
– А как он вообще? Почему всё-таки вернулся к вам? – с любопытством спросил Тристан, надеясь на ответ. Только меня заинтересовало другое.
– Ты в тюрьме его встретил, что ли?
– Нет, – Эдвард пожал плечами. – Дома. После того, как он сбежал из тюрьмы. Вы его разве не оттуда забирали?
– У него нет дома, – задумчиво протянула я, игнорируя вопрос.
– Да, дом записан на его девушку. Но мы с ней общались – она говорила, что купил его Август, – я не сразу заметила, что перебираю пряди волос, задумчиво уставившись куда-то в небо.
– Как её зовут? – спросила я через несколько минут.
– Что? – Эдвард посмотрел на меня, как на сумасшедшую или больную. Или и то, и другое сразу, чего мельчить?
– Как зовут девушку Августа? – повторила я.
– Слушай, Нарцисса, я к тебе пришёл не за этим. Ночью, ближе к рассвету, Хель причалит к западной пристани города, чтобы забрать тебя, – на последней фразе он понизил голос и убедился, что вокруг никого нет.
– Правда? – я счастливо улыбнулась и прижала руку к губам, не поверив. Тристан кивнул. Я снова упала на траву и рассмеялась, будто было в его словах что-то безумно смешное и дикое. Парень снисходительно покачал головой и подал мне руку. Я невольно поняла, что почти любой из нашей команды просто опустился бы сейчас рядом, на траву… Но всё же поднялась на ноги, позабыв, с чего начинала разговор.
– Ладно, я пойду. Приятно было встретиться, – он искренне улыбнулся и пожал мне руку, собираясь уходить. – Жена ждёт, – я вспомнила про прошлый вопрос, на который он так и не ответил.
– Подожди. Скажи, как зовут девушку, у которой жил Август? – я цепко держала его за запястье, почти не надеясь, что парень сдастся и ответит.
– Нарцисса… ты же понимаешь, что я не могу, – тихо проговорил Эдвард, даже не пытаясь выдернуть руку. Он надеялся, что я пойму. Только моё любопытство и желание хоть что-то узнать было куда сильнее.
– Пожалуйста, – я заглянула в глаза парню. Только помимо просьбы в моём взгляде было кое-что опасное. Может, даже опаснее осуждения Августа. Не знаю, разглядел ли это Эдвард, но на его решение что-то точно повлияло.
– Обещай, что никому не скажешь ни само имя, ни то, что это я его сообщил тебе, – сдался Тристан.
– Обещаю, – я торжественно кивнула, немного ослабив хватку.
– Её зовут Ева Ярл, – сказал он. – Живёт здесь, в нашем городе, – и улыбнулся, будто вспомнив о чём-то своём. – Слушай, дальше сама разбирайся. Мне правда пора.
– Спасибо. Желаю удачи, – я постаралась не рассмеяться.
Мне бы радоваться, что уже завтра буду рассекать волны на корабле, как ни в чём не бывало, увижу Августа и всю команду… Но губы пересохли, голова всё ещё раскалывается, хотя спать совсем не хочется. По неизвестной мне причине ноют колени и запястья. И что-то заставляет сердце болезненно сжиматься… Я и сама пока не до конца понимаю, что именно.
Орфей
В моём сне Она была босиком, с флейтой в руках и в белом платье – такого чистого цвета, что хотелось закрыть глаза. На лице красовалось выражение, которого я никогда не видел и которое совершенно ей не подходило. А ещё Она сказала:
– Алек, я люблю тебя, – и нежно-нежно улыбнулась, протянув мне руку. А я побежал.
В каждом сне я куда-то бежал, торопился и непременно падал. Потому что больше не на что было опираться. Потому что больше не было правой ноги ниже колена.
– Если всё пойдёт так, как мы думаем, уже через две недели сможете надеть протез, – заверили доктора, уж точно различая мою тревожность и тоску. Только я знал, что даже тогда не смогу быть таким, как раньше. Но желание жить было сильнее. Поэтому я усиленно работал над собой все эти две недели. И пусть выглядел теперь иначе, в душе остался тем же Орфеем.
Когда пришло время надеть протез, было тяжело. Первые шаги давались с трудом, но с каждым днём – всё легче. Я улыбался и мысленно благодарил Августа за то, что он помог мне с деньгами, новыми документами и с выбором больницы и врачей. Если ему когда-нибудь понадобится моя помощь, я сделаю всё, что в моих силах.
Два месяца на то, чтобы я изменился до неузнаваемости, сделав пластическую операцию, пережил ампутацию ноги, прошёл реабилитацию и научился жить с протезом. И как только всё это закончилось, я купил билет на поезд до своего города, где столько времени жил и работал. Где сейчас не пустовал мой дом. В поезде оглядывался каждое мгновение, улицы города казались недоброжелательными, каждый человек – подозрительным. За мной по пятам всегда брёл мой страх.
Домой я приехал уже вечером. Дождался лифта и прошёл мимо квартир соседей, стараясь не привлекать внимания и не страдать паранойей. Меня не узнавали даже гвардейцы, хотя сердце начинало биться быстро-быстро, когда я проходил мимо.
Мне даже удалось добраться до квартиры, не привлекая внимания, только там Орфея, которого приключения и опасности находят в любом месте, снова ждал неприятный сюрприз.
Дверь в квартиру была открыта, а замок – взломан.
Хельга
Где-то рядом лязгнул засов, вспыхнул свет, озаряя маленькую комнату холодным мерцанием. Я приподняла голову и закашлялась.
– Воды…
В горле поселилась пустыня – безжалостная, раскалённая, полная колючего песка. Кровь тяжёлыми толчками пульсировала в венах, от туго затянутой верёвки воспалилась кожа на запястьях.
Гулкие шаги разнеслись по бетонной комнате, отдаваясь всплесками боли в висках. Мне на лицо выплеснули воду из стакана, и я поймала капли, прикрывая глаза.
– Не забывай, сестрёнка, кто я такая, – я подняла голову, услышав знакомый голос.
– Анна? – я была слишком слаба, чтобы чему-то удивляться. – Меня заказали? – эта мысль была самой адекватной из тех, которые пришли в голову. Если она здесь, если напоминает мне о своей профессии…
– Нет, – оборвали поток моих мыслей. – Ты понимаешь, почему сейчас здесь, – это не вопрос. И всё же я покачала головой. – Не понимаешь? – я снова зажмурилась от боли. – Нам нужен этот твой… Орфей. Где он сейчас? – я посмотрела на Анну с бессилием в глазах.
– Зачем он тебе?
– Не твоё дело, – просто ответила сестра, пожав плечами. – Отвечай на вопрос.
– В тюрьме, – сказала я. – Ты же знаешь.
– Он сбежал, и ты в курсе. В квартиру не возвращался?
– Нет, – твёрдо ответила я.
– Если это ложь… – угрожающе начала Анна, но я быстро покачала головой.
– Зачем? – с трудом совладав с голосом, задала главный вопрос, имея в виду своё похищение и столько времени взаперти. – Не могла просто спросить? – и снова вспышка острой боли. Я уже даже не разбиралась, сколько времени прошло. Только терпела, сомкнув губы. А сейчас вскрик вырвался наружу, и я увидела, как усмехнулась Анна.
– Ещё раз попробуешь отобрать у нас наследство матери – убью. То же самое насчёт парня – только попробуй скрыть его появление. И я не шучу, сестричка. Считай это прямой угрозой и предупреждением.
Август
– Ты уронил кое-что, – сказал мне брат, стараясь оставаться спокойным. Он допивал горячий шоколад на кухне и всё ещё отговаривал меня от задания, на которое я собирался.
– Что? – переспросил я, взглянув на пол.
– Свой здравый смысл, идиот! О чём ты вообще думаешь?! – закричал он, влепив мне подзатыльник. Я с трудом сумел сдержать смешок, только Питер это заметил. – Что смешного, чёрт возьми?! Ты собираешься незаконно пробраться на территорию тюрьмы, освободить заключённого и привести его ко мне домой? Ты с ума сошёл, Райан?!
– Послушай… – терпеливо начал я, но меня снова перебил брат, захлёбываясь и путаясь в собственных словах.
– Это ты меня послушай! Я в этом участвовать не буду! Почему нельзя найти нормального друга твоего отца? Не преступника!
– Потому что, насколько я знаю, таких нет, – я осторожно улыбнулся. – Питер, мой отец был руководителем преступной группировки. Откуда у него нормальные друзья?
– Есть же те, кто не в тюрьме сейчас, – неуверенно заявил Питер. Я покачал головой и пожал плечами. – Нет?
– Разве что Хель… Но его команда сейчас где-то в другой стране. А к предателям, сбежавшим с корабля, отец никогда не был снисходителен. Питер, ты не будешь соучастником. Я просто помогу ему выбраться, поговорю пару часов… А потом предоставим его самому себе. И пусть идёт, куда хочет, – Я был почти уверен, что Питер сейчас про себя считает до десяти. Он согласится. Я победно улыбнусь и уже через несколько часов буду у колонии-поселения. Это ведь гораздо проще, чем простая закрытая тюрьма… Наверное.
– Будь осторожен, – попросил брат, провожая меня. Я серьёзно кивнул.
– Скоро вернусь. Надеюсь, не один.
– Надеюсь, не с отрядом гвардии на хвосте, – усмехнулся Питер, за привычной усмешкой отчётливо проглядывался страх.
– Всё будет хорошо, – светло улыбнулся я, если это вообще возможно назвать светлой улыбкой, сжал его руку и тут же исчез за дверью.
***
Для меня одиночество – это как традиция, которую очень тяжело соблюдать. Я редко оставался наедине со своими мыслями, не умел управлять наплывом эмоций и потому с трудом оставался в одиночестве надолго.
Сейчас адреналин будоражил кровь, а сердце гулко стучало, отдаваясь раскатами в висках. И я улыбался, предвкушая что-то ужасно опасное, рискованное, но жизненно необходимое. Мне ведь это нужно?
Раньше, когда я уезжал из дома в далёкое путешествие, всегда паниковал. Оставлял недоеденный ужин – я почти всегда путешествовал ночью, в своё любимое тихое время, когда так легко скрыться от чужих глаз, носился по комнате или каюте, бросая последние вещи в рюкзак. Я пробовал собираться заранее – не получалось. Во-первых, что-нибудь всё равно забывалось. Во-вторых, я любил это чувство приятной безысходности, когда входишь в автобус, занимаешь свободное место и закрываешь глаза, прижавшись лбом к холодному стеклу. Понимаешь, наконец, что паника закончилась. Уехал. Больше всё равно ничего не исправить, можно расслабиться.
И в тот же момент с тёплой улыбкой вспоминается что-нибудь приятное. Как я в баре познакомился с совершенно пьяной Нарциссой – сложно представить такое, да? Как подрался с капитаном другой банды и потом ещё три дня валялся в каюте. Что в этом приятного? А то, что мой соперник тогда попал в больницу, а после этого заплатил нам большие деньги, чтобы я больше не подходил к их кораблю. Я, конечно, снисходительно согласился. Ещё могу вспомнить, как прятал сокровище на острове – правда, мы его потом так и не нашли. Или как корабль остановился в бухте, как мы оставили его привязанным, наняли охранника и всей нашей большой компанией отправились в огромный город, взяв с собой столько денег, сколько было не жалко. Сложно представить, как это здорово. Пятьдесят человек – тогда нас было примерно столько – идут по широкой улице, танцуют на дискотеке, громко смеются и переговариваются друг с другом, привлекая внимание чуть ли не каждого встречного. Мы тогда, к счастью, не были в розыске. И это, если я правильно помню, случилось после особо удачного дела, за которое нам хорошо заплатили. И да, тогда ночь и утро выдались такими великолепными, что мы проспали весь день и отправились в путь лишь на следующем закате.
Думаете, все мои счастливые воспоминания связаны лишь с фрегатом и командой? Отнюдь.
Признаюсь, большинство лучших моментов принадлежало именно моей жизни на корабле. Но как иначе, если именно там я провёл столько лет?
У меня было ещё детство – правда, не особо счастливое, если не считать наши с братом приключения, которые мы умудрялись находить в любое время года и суток. А ещё у меня была простая человеческая жизнь рядом с Евой.
Знакомство у нас с ней было до глупости несуразным. Просто ужасным.
В тот поздний вечер я засиделся в баре, обсуждая с Аполлоном наши планы на ближайшее время. Встретил парня совершенно случайно, мы разговорились и в будущем стали командой. Но тогда, в тот вечер, я ещё не был преступником. У меня не было ни корабля, ни банды, ни денег, ни влияния. Я был обычным парнем, которому только-только исполнилось восемнадцать, который хотел перевернуть свою жизнь и найти призвание. А Аполлон несколько часов назад поссорился с Анной, своей женой. Они и сейчас не живут вместе, но всё ещё иногда общаются и не подают документов на развод – может, из-за своей криминальной жизни, когда безумно нужны связи во всех сферах, может, есть другие причины, не знаю.
Недалеко от нас сидела девушка, которая глядела на меня с подозрением и презрением. Я улыбался, но улыбка это была больше похожа на оскал или флирт – в зависимости от того, насколько хорошо вы меня знаете. Аполлон прервался на середине фразы и проследил за моим взглядом.
– Почему ты так улыбаешься?
– Потому что это выводит её из себя, – сказал я, усмехнувшись, и кивнул на Еву. Аполлон фыркнул, а девушка встала, окинула меня презрительным взглядом и вышла из бара. Не знаю, услышала ли мои слова, прочитала по губам, уловила интонацию или просто разозлилась из-за моего кивка в её сторону.
– Да уж, твои оскалы кого хочешь доведут, – протянул Аполлон. – Пойдёшь за ней?
– Нет уж, – я повернулся спиной к двери. – Не нужны мне такие знакомства.
Сразу за моей репликой последовал вскрик со стороны окна, который и услышали-то лишь единицы. Некоторые побежали к выходу, остальные удивлённо смотрели им вслед. Я оказался на улице самым первым.
Алкоголь будоражил кровь не хуже адреналина. Я краем глаза уловил бегущего со всех ног парня в капюшоне и Еву, с дрожащими губами смотрящую ему вслед. А дальше всё было как в тумане или в замедленной съёмке. Не успев передумать, я помчался за вором, вызывая удивлённые взгляды всех, кто уже успел выйти из бара. Не знаю, что на меня нашло. Тот парень был быстрее, сильнее и старше меня, а я чувствовал, что смогу догнать его. Чувствовал, и всё, без всяких причин.
Я протянул руку и уже собирался схватить грабителя за плечо, но он в мгновение ока развернулся и ударил меня по лицу. Я был испуган, ранен, но от этого ещё больше зол. А в гневе люди способны на многое.
Удар по плечам и животу – я не могу вытянуть руку, не могу подняться с земли, но с трудом продвигаюсь вперёд, преодолевая боль и огонь в лёгких. Бороться, бороться дальше… Уже нет времени думать о ранах, думать о людях, которые с каждой секундой всё ближе к нам, просто думать. Передо мной – только грабитель. Человек, которому я обязан отомстить.
И нет времени проверять, сколько ран я успел нанести сопернику, порвал ли сумку, цела ли одежда. Нет ни времени, ни сил. Всё, что получается: двигаться и наносить удар за ударом, сколько возможно. Царапать, толкать, дотягиваться кулаками до лица, только бы выбраться из этого ужаса, от которого кружится голова.
Всё закончилось быстро, через несколько минут, но для меня они стали вечностью. Как только подбежали люди из бара, грабитель будто испарился. А я в поцарапанных руках сжимал чёрную женскую сумку и победно улыбался, скривив разбитые губы. С трудом поднялся на ноги, провёл рукой по лицу, размазывая кровь, взял салфетку из чьей-то протянутой руки и медленно направился к Еве, стараясь выглядеть достойно. Но она – не поверите – тихо смеялась.
Я протянул ей сумку, услышал безразличное «спасибо» и стук каблуков. Девушка уходила домой, словно мстила мне за те улыбки в баре, грациозно вышагивала по аллее под взгляды толпы, которая с каждой минутой редела. Головы людей обратились ко мне, а я, наплевав на гордость, направился за девушкой.
– Подожди! – крикнул негромко, когда почти догнал её. Она обернулась со снисходительной улыбкой, вопросительно взглянув мне в глаза, но я молчал, не отводя глаз. Девушка, засмеявшись, кивнула мне вперёд. Я приглашением воспользовался и подошёл ближе, молча следуя за ней.
– Я Ева, – подала она голос через пару секунд, бросив на меня косой взгляд, полный мстительной радости и ехидства.
– Август, – в тон ей ответил я, повернув голову. Всю оставшуюся дорогу до её дома мы молчали, не находя слов. Только она молчала торжественно, я – глупо.
Мы остановились у дверей квартиры многоэтажного и очень старого дома в далёком от центра районе. Ева достала из сумки ключ и тихо повернула его в замке, вошла в коридор, где с трудом помещались двое, и посмотрела на меня.
– Входить будешь? – тихим шёпотом спросила она. Я кивнул, перешагнув порог и осторожно закрывая за собой дверь. Кто знает – может, она не одна живёт. Судя по количеству дверей, комнат здесь целых пять. Кухня была немного больше коридора, но стульев – тоже пять. Передо мной на стол Ева поставила чашку с чем-то ароматным, но не успел я её взять в руки, из-за ближней двери раздался женский голос, наполненный любопытством.
– Ева, это ты?
– Да, – отозвалась Ева. И быстро добавила: – Но я не одна! – та в ответ засмеялась. Через несколько минут тяжёлого молчания к нам вошла девушка – соседка Евы.
– Ида, очень приятно! – она протянула руку, разглядывая меня почти что с научным интересом. Я с вежливой улыбкой представился и кивнул.
Через полтора года эта самая Ида вступила в Хель под прозвищем Яра, из-за чего поссорилась с Евой. А ещё через полгода я сам вернулся в команду уже навсегда.
Но это было гораздо позже. А тогда, в тот вечер, мы с Евой, наконец, остались на кухне одни, выпроводив Иду к себе.
– Я хотела тебя поблагодарить, – тихо сказала девушка, сделав глоток из чашки с нарисованной акварелью лошадью. – За то, что вернул сумку, – она обработала мне все раны, сильно нервничая и стараясь не касаться кожи.
– Всегда пожалуйста, – я улыбнулся, как будто случайно коснувшись руки девушки, но она, кажется, меня раскусила, потому что тут же отошла и опустилась на стул напротив.
– Почему ты помог мне? – спросила Ева, когда молчание затянулось. Я думал, что это лишь способ прервать тишину, но в её глазах увидел только искренность. Как всегда. И лишь пожал плечами.
– Ты ведь из-за меня ушла из бара, – девушка засмеялась и фыркнула.
– А ты только этого и добивался, – она закатила глаза. – Сыграем в карты? – и хитро прищурилась, отставив чашку.
– На желание, – кивнул я, потирая руки в предвкушении чего-то ужасно интересного.
Если знать её плохо, можно подумать, что Ева совершенно не умеет играть, но в том-то и дело, что она лишь заставляет соперника так думать. Девушка приглушённо смеётся, глядя на мою озадаченную физиономию. То ли вообще не верила, что победит, то ли не ожидала, что это случится так быстро.
– Мне кажется, карты всё уже решили за тебя, – в открытую насмехается надо мной Ева. И бросает три туза сразу, показывая пустые руки. – Смирись, – злорадно восклицает она, забирая у меня карты. Я закатываю глаза.
– И какое же желание? – спрашиваю, весело улыбаясь. Девушка наигранно долго думает, и когда я негромко стучу пальцами по столу, говорит:
– Пойдём завтра в театр, – она смущённо улыбнулась, словно боясь, что я откажусь. Но я собирался загадать почти то же самое.
– Приду завтра в семь, – ясно улыбнулся, закрывая за собой дверь квартиры. Она ничего не ответила и пыталась выглядеть безразличной ко всему происходящему, но я отчётливо видел её торжество.
Наши отношения, зародившиеся в тот день – это как сорвавшаяся с лука стрела. Всё складывалось и получалось ровно так, как нужно, но лишь до того момента, пока тетива не порвалась, а стрела не улетела совершенно в другую сторону. Всё оборвалось медленными рывками, и виноваты в этом мы оба. С одной стороны, от нас не зависело почти ничего, а с другой – совершенно всё, и…
Чёрт.
Кажется, я скучаю.
