Алиссандра Кардаш
Приговорён к свободе
Нарцисса
Держать всех на расстоянии вытянутой руки, а потом рядом с каким-то человеком руку опустить. И страшно, и волнительно. Стоишь без доспехов и всякой защиты, улыбаешься, смотришь в глаза и думаешь: «Ударит или нет?» И он бьёт.
Я никогда не думала, что моё сердце возможно разбить, потому что всю жизнь держала его закрытым на тысячу замков. Любовь к Августу эти двери открыла, но только для меня самой, и до последнего никто не мог добраться до глубины. А тогда всё разом обрушилось.
Одна фраза: «Прекрати, Цисса», и сознание расплывается, в глазах стоят слёзы, а голос дрожит. Одно касание, и я не могу сдержать своего порыва. Одна его просьба – и я сделаю всё, чтобы вернуть своего капитана. Или хотя бы удержать единственное напоминание о нём – корабль.
Свою первую влюблённость, своего друга детства я не смогла спасти и потеряла навсегда. Август сам сделал свой выбор, но и в этом я почему-то винила себя. Обвинять его не получалось. Потому что Август прав – для меня он навсегда останется капитаном. Что бы я ни говорила, ничего не изменится.
Я медленно поднялась на совершенно пустой корабль. Впервые вижу его таким тихим. Чистым. Пустым. Бесконечно спокойным. Слишком.
Я звонила и звонила тем, кого всё ещё хотела видеть рядом с собой на корабле. Касперу, Чародейке, Персею и Охотнику… В итоге из старого состава команды осталось двадцать пять человек. Остальные телефоны, включая номера Аполлона, Нептуна и Дриады, я без сожаления удалила из списка. Такие союзники мне не нужны.
Коллеги были удивлены моему звонку. Каждый задавал примерно один и тот же вопрос, но соглашался вернуться на корабль в ближайшие несколько часов. О моём «повышении» до должности капитана корабля и руководителя контрабанды им ещё только предстояло узнать. И я понятия не имела, как они отреагируют. Надеюсь, что на месте не задушат.
Оставив самые главные вещи на поясе, я убрала сумку в капитанскую каюту. Почему-то казалось, что я совершаю ошибку, входя так просто в бывшую комнату Августа, где до сих пор осталось что-то от него. Нет, каюта была пуста, не считая моих вещей, но в каждой детали я видела капитана. Вот здесь я стояла, когда на корабль ворвалась Анна. А на том столе писала письмо, а под кроватью он прятал свои сумки…
Я тоже толкнула свою сумку под кровать и печально улыбнулась. Глупо бежать от прошлого, когда можно идти с ним рядом дальше. Я осталась здесь, не желая что-то менять, хотя изменились обстоятельства. Изменилось моё положение в обществе.
Я услышала своё имя с другой части корабля и вышла на палубу. Первым появился Каспер.
– Цисса, ты? А где остальные? – спросил он, удивлённо разглядывая корабль. Кажется, я не одна смущалась при виде такого знакомого, но при этом такого чужого фрегата. А виновата всего лишь пустота, отсутствие людей и вещей на нём.
– Ещё не пришли, ты первый, – я улыбнулась.
– А Август? – он нахмурился.
– Когда остальные придут, я всё объясню, – уклончиво ответила я. Не хотелось раскрывать все карты. Хотя, может, стоит довериться хоть кому-то? Так поступил Август – рассказал о своём плане мне, чтобы в случае чего иметь верного союзника, который его поддержит. А может, ему просто нужен был мой совет, сложно понять. Это же Август. Раньше мне казалось, что я знаю его лучше, чем кого-либо другого, но оказалось, что это не так. Я ошиблась даже в его чувствах.
Между нами царило неловкое молчание, пока не явился Персей вместе с Ярой. Я поприветствовала и их, но тоже уклонилась от чёткого ответа. А уже через полчаса собрались все, кому звонила, и я, отойдя от небольшой толпы, но не поднимаясь выше, прокашлялась.
Участники команды посмотрели друг на друга, удивляясь тому, что людей так мало. Но все молчали, с нетерпением ожидая моих слов.
– Август отдал корабль мне, – сказала я как можно мягче. На лицах команды было даже не удивление, а шок.
– Доказательства? – громко спросил кто-то. Я нахмурилась, хотя ожидала этого вопроса. Достала из сумки документы на корабль, где теперь значилось моё имя. Каспер подошёл ближе, взял бумаги из моих рук и внимательно перечитал – все ждали подтверждения или опровержения моих слов, затаив дыхание.
– Она говорит правду, – выдохнул, наконец, Каспер, поднимая глаза. Я не отводила взгляда от толпы, ожидая их реакции и готовясь к самому худшему. Не они ли с таким жаром обвиняли Августа несколько часов назад?
– И ты принимаешь нас обратно в Хель? Несмотря на то, что мы сделали? – с подозрением спросила Яра. Я кивнула, задумавшись. – Почему? – продолжила она.
– Да брось ты, Яра, – усмехнулся Персей. – Ты что же, не хочешь вернуться? – девушка дёрнула плечами.
– Так, говорю сразу. Если кого-то что-то не устраивает – не держу. Но только сейчас. Оставаясь на корабле, вы подтверждаете клятву, которую дали Августу. Остаётесь в Большой Игре, – все замолкли. – Есть желающие уйти? – никто не отвечал. Двадцать пять человек смотрели на меня, не отрывая взгляда, и ждали речи. Я тяжело вздохнула.
Конечно, нужно что-то сказать, установить какие-то правила, распределить обязанности… Команда теперь в урезанном составе, но уже на новом берегу я приму ещё шестерых знакомых. Найти людей не составит труда – у Августа ведь получилось. Получится и у меня. В конце концов, разве не я мечтала когда-нибудь стать капитаном корабля и управлять целой командой? Только иногда наши мечты, становясь реальностью, оказываются совсем не такими, какими мы хотим их видеть. И теперь я отказалась бы от всего этого, только бы вернуть Августа.
– Как нам тебя называть? – бросил Охотник таким тоном, словно его это не касалось.
– Нарцисса, – я пожала плечами.
– Капитан Нарцисса, – саркастично, но весело проговорила Чародейка. Я засмеялась.
– Да здравствует капитан Нарцисса! – выкрикнул Каспер, стоявший ближе всех ко мне. Он почтительно склонил голову. Прошло всего мгновение, и я не смогла поймать ни одного взгляда из-за того, что команда смотрела в пол, склонившись в лёгком поклоне. Хотелось окликнуть их, но в горле почему-то запершило. Меня опередил всё тот же Каспер. Посмотрев, наконец, на меня и заметив растерянность во взгляде, он воскликнул: "Ура!", и его крик подхватила вся команда.
Зря я боялась. Теперь со мной моя команда, мой корабль, а впереди – полная жизнь приключений. В ту ночь я совершенно не спала из-за волнения и неугомонного сердца, стук которого слышала даже сквозь шум моря.
Набросив куртку, я вышла на палубу и прислонилась к борту, взглянув краем глаза на штурвал, у которого стоял Каспер. Он заметил меня почти сразу и понимающе улыбнулся. Я поднялась к нему и снова отвела взгляд к морю, стоя у борта и чувствуя в волосах прохладный ветер.
– Как ты смотришь на то, чтобы к зиме сделать нормальную рулевую рубку? Чтобы штурвал не стоял на холоде. Знаешь же, как здесь бывает зябко, – предложил он. Я взглянула на Каспера, но он не отводил глаз от штурвала и моря.
– Отличная идея, – кивнула я, снова отвернувшись. – Попробуем воплотить в жизнь сразу же после выполненного задания.
– У нас есть клиенты? – спросил парень. Я снова повернулась к нему, но зря – на меня он смотреть всё ещё не собирался. Его прозвище переводится как "хранитель сокровищ", и появилось оно из-за одного случая на задании. До этого его звали Вампиром, я прекрасно помню, как Каспера раздражала эта кличка, как он всеми возможными способами пытался её изменить. Потом Август, наконец, сдался под его напором, но причина тогда действительно была.
– Есть, – коротко ответила я. Август оставил мне список всех клиентов, которые у нас были, а задания остались – он собирался отменить их уже после продажи корабля. Правда, говорить об этом вслух я не стала.
– Можно спросить? – тихо спросил Каспер, выводя меня из раздумий. Я настороженно кивнула, но вспомнив, что он не смотрит, ответила согласием. А вообще, с каких это пор меня спрашивают о таком? Хотя, конечно, Августа почти всегда спрашивали… – Почему Август отдал тебе корабль? – я так и не поняла, на какое слово он делал ударение и о чём конкретно спрашивал. Почему отдал? Или почему именно мне?
– Август не хотел, чтобы корабль достался незнакомому человеку. Кстати… не знаешь, как можно его назвать? – я вспомнила об условии капитана.
– Кого? Августа? – нахмурился Каспер.
– Корабль, – засмеялась я. – Август попросил, чтобы я поменяла название. Это его условие.
– Варианты какие-нибудь есть? – спросил Каспер, глубоко задумавшись. Я последовала его примеру и несколько мгновений молчала. Мне и самой не нравилось название "Хель" – честно, глупость какая-то. Август говорил, что это придумал его отец. Наконец-то мы от него избавимся… Только какую же придумать замену?
Я решила, что варианты, которые появятся у нас с Каспером, обсудим утром с командой и выберем что-то… значимое.
Как корабль назовёшь, так он и поплывёт.
Август
Ты думаешь: "Хорошо, я всё понял и готов к худшему", но по-прежнему цепляешься за крошечную надежду. И это то, что убивает тебя.
Жизнь оказалась куда сложнее, чем я предполагал. А самым страшным было осознание того, что всё, во что я верил и чего достигал – полная чушь. Самое главное я упустил.
Я прошёл через вокзал и сел в поезд с одним рюкзаком за спиной, предъявив билет.
Отъехав от города, поезд помчался между пустых снежных полей, деревьев, на которых уже не осталось листьев. Я выходил на каждой станции, вдыхая тяжёлый воздух наступившей зимы, Сочельника и предстоящего Рождества. Повсюду были огни, лавки с сувенирами, украшения. Счастливые люди бродили по городам, выбирая подарки для близких и планируя рождественские каникулы, которые уже начались. Поезда были полны людей, на станциях пассажиров встречали семьи, а я наблюдал за всем этим счастьем, не понимая своих чувств.
За последние десять лет я ни разу не праздновал Рождество без команды. Мы обычно собирались на корабле, поздравляли друг друга, устраивали праздник, смотрели на фейерверки, подходя ближе к берегу. Казались семьёй. А когда я в последний раз видел свою родную семью?
Раньше мы жили все вместе в небольшом городе, но вскоре тот дом отдали Питеру, а мать со своим мужем Арманом переехала в маленький городок к северу от центра. Здесь зима была снежной, и я с улыбкой шёл по городу, пряча лицо от ветра. Всё так изменилось за одиннадцать лет, что я здесь не был…
Заметив лавку, в которой была длинная очередь, я остановился и достал из сумки деньги. С мальчишеской усмешкой вошёл внутрь и внимательно оглядел полки с рождественскими подарками. Среди толпы людей и кучи подарков разглядел корабль с алыми парусами. Такой же, какой стоял когда-то в нашей гостиной, но который я сломал, убегая от брата – а его матери подарил когда-то её отец. Сейчас я, не раздумывая, взял корабль с полки и подошёл к прилавку, чтобы упаковать и заплатить за подарок. А в рюкзаке всё ещё блестела сабля, которую я тоже собирался сделать рождественским подарком. В кондитерской лавке ждал своей очереди ещё четверть часа, но и это того стоило.
Городок изменился почти до неузнаваемости, но казался мне старым и таким же по-детски уютным. Казалось, что мне знакома каждая деталь, даже если одиннадцать лет назад её здесь не было. Даже если я провёл в этом городе мало времени.
Снег припорошил крыши домов, деревья и светлые переулки. Я чуть не задыхался от того чувства, что меня переполняло. Смотрел на цветные вывески, на гирлянды, самодельные фонарики. На людей, которые улыбались всем вокруг и занимались своим делом. На огни, которые уже зажглись, не давая темноте пробраться в город, на дороги, где почти не было машин, но повсюду сновали люди, на детей, разглядывающих витрины с игрушками. Это совершенно не то Рождество, которое я отмечал каждый год целое десятилетие.
Я прошёл ту улицу, которую горожане называют центром, и свернул налево, к другим домам. Здесь людей было меньше, но от этого улица не казалась менее оживлённой. В Сочельник просыпается весь город, каким бы маленьким он ни был.
Я разглядываю табличку "13" на заборе под ярким фонарём и чуть дрожащими руками открываю скрипучую калитку, стараясь шагать как можно тише. Домик всё такой же маленький и уютный, как и небольшой двор с другой стороны. Я вспоминаю, какие чудесные цветы расцветают здесь летом – на клумбах, на окнах, под крышей. Вспоминаю, как пытался вырастить розы и как был счастлив, когда получилось – правда, без помощи я бы не справился. Осматриваю почтовый ящик с отпечатками двух ладоней – моей и брата, и ясно улыбаюсь. С трудом сдерживаю смех, когда в голове проносятся обрывки из детства и слова Питера. Он часто рассказывал мне всякие истории и любил людей. Любил их жизни, любил придумывать сказки и рассказывать их мне. А ещё я хорошо помнил, как он сказал, что эти отпечатки ладоней могут изменить очень многое. "Ты только представь себе, Август… Представь, что эта картина изменит чью-то жизнь… Повернёт судьбу в другую сторону. Это эффект бабочки, знаешь? Чудо!» И так странно, что эти отпечатки не закрасили даже спустя одиннадцать лет, хотя они давно уже выцвели.
Я иду дальше и замечаю, что в доме появилась новая дверь, но почти не удивляюсь. Только на душе остаётся какой-то осадок. Чувство, что я всё упустил, не заметил изменений, хотя должен был быть рядом, когда они происходили. Хотя бы иногда.
На тропинке, ведущей к дому, снега почти не было. Подойдя к двери, услышал весёлый смех, и сердце тоскливо сжалось. Рука легла на ручку двери и легко открыла её, словно по привычке. Голоса стали громче. В доме не было коридора – открывая дверь и проходя через маленький узкий тамбур, гость оказывался в гостиной.
Все замерли, когда закрылась дверь, а я остановился на пороге. Стих смех и голоса. Из кухни донёсся испуганный и удивлённый женский голос:
– Что случилось? – и в гостиную вошла она. Никто не отвечал, но всем и так было понятно, что произошло. Я тяжело вздохнул и произнёс:
– С Рождеством, мама.
Орфей
Когда ушла Хельга, я сначала не верил. Просто не мог поверить, что она ушла – из квартиры, из жизни, может, даже из города. Я волновался за неё, но не звонил, потому что понимал, что ничего не смогу объяснить.
Да, я готов на многое, чтобы вернуться в прошлое и исправить эту ошибку. Но теперь поздно, и случилось то, что случилось.
Я сидел на жёстком стуле у окна кухни и смотрел на огни города, пытаясь разглядеть в какой-нибудь из маленьких точек внизу Хельгу. Но чем больше времени проходило, тем больше пустоты заполняло моё сердце.
– Счастливого Рождества! – донеслось из включённого телевизора. Я печально улыбнулся, не испытывая никаких эмоций.
На город медленно опускалась тьма, но зажжённые фонари не давали ей добраться до людей. Я услышал мелодию телефона и ответил, снова поворачиваясь к окну.
– Добрый вечер. Это Алексей Романов? – вернувшись из тюрьмы в этот раз, я взял свою настоящую фамилию. Ведь когда вступал в гвардию, значился совершенно иначе, настоящим было лишь имя, да и то частично. Но сейчас я был собой. Благодаря Августу.
– Да, – ответил, сжимая руки, волнуясь всё сильнее.
– Это районная больница. Чарли Грай жив, – сказал голос. – Его скоро переведут в палату, – я молчал и едва слышно дышал. – Алексей, вы слышите?
– Да, – глухо ответил я, с трудом совладав со своим голосом. – Спасибо.
Положив трубку, дрожащими руками набрал на телефоне новый номер, который давно выучил наизусть.
– Хельга? – в голосе отчётливо было слышно предвкушение и безумная радость. Не дожидаясь ответа, я поспешил сообщить: – Чарли жив! Его скоро переведут в палату, Хельга! – И не нужны больше никакие возвращения в прошлое, её брат жив…
– Я знаю. Мне уже позвонили из больницы, – бросила она безразлично. Я нахмурился, выдохнул рвано и резко, словно не понимая.
– Ты не рада?
– Я не понимаю, зачем ты звонишь, – отрезала она. Я сглотнул и снова потерялся в своих мыслях.
– Ты не приедешь? – тихо спросил, замерев. Ответа не последовало. – Хельга, приезжай. Хочешь, я за тобой приеду на такси? Только скажи адрес.
– Нет, – бросила девушка, и я слышал в голосе тоску, почти что видел, как наполняются слезами её глаза, хотя она, я уверен, тщательно их скрывала. – Я не вернусь. Останусь у Чарли, – я закрыл глаза. Больше она ничего не сказала, и я положил телефон на стол, опустив голову.
Виски сжимала ноющая боль, которая не прекращалась уже несколько часов, стрелки часов приближались к двенадцати, а по телевизору показывали рождественские фильмы. Я достал из шкафа бутылку вина и зажёг несколько свечей, выключив свет во всём доме.
Я никогда не оставался на Рождество в одиночестве. В последнее время праздновал его с командой, чаще всего – на корабле, но несколько раз и в цветных, озарённых светом городах. До того, как оказался в контрабанде – с семьёй. С отцом, которому был безразличен, и мачехой, которая погубила и его, и меня. А ещё с их маленькой дочкой, в которой я узнавал себя, даже когда она не умела ходить и смотрела на мир своими огромными зелёными глазами. Герда любила засыпать, когда я выносил её на улицу и гулял по городу, слушая её спокойное дыхание и глядя на мирное лицо и выглядывающие из-под шапочки русые волосы. Она была чем-то похожа на принцессу из старых сказок. Таким девочкам полагалось расти в замках и ни в чём не нуждаться, а не жить с такими людьми, как её родители.
Если бы не было моей сестры, маленькой Герды, я бы ушёл из дома гораздо раньше. А так я всеми силами уберегал девочку от всех несчастий, которые могли с ней произойти по вине её матери, любил Герду всем сердцем, как не любил её отец, воспитывал и дарил счастье, стараясь быть справедливым и заменяя ей родителя. Она была совсем маленькой и нуждалась хотя бы во мне.
Мы с Гердой родились в один день, но с разницей в пятнадцать лет, в самой середине зимы. До края, где я родился, где растёт сейчас сестра, на поезде добираться придётся больше суток. Я понятия не имею, не переехала ли моя семья куда-нибудь с того старого дома, потому что не общался с ними много лет. Поссорившись с мачехой, я нарушил матриархат семьи и упал в глазах отца. Мечтал видеться с Гердой хотя бы иногда, думал об этом постоянно, особенно в Рождество, но отец сменил номер и не желал общаться со мной. Я был оторван от родителей, на это мне было плевать. Но то, что я так далёк от маленькой сестры, убивало меня. Как и то, что я ничего не смогу изменить, даже если переверну всё с ног на голову. Или смогу?
– Джим, счастливого Рождества! – я позвонил своему начальнику, предвкушая что-то безумное, но желанное. – Скажи… А мы можем найти в базе одно имя? – ответ был неясный – то ли отрицательный, то ли положительный. Чётко прозвучало лишь одно слово: "Какое?" Я ясно улыбнулся и ответил: – Герда Романова.
Рождественские каникулы обещают быть насыщенными.
***
– Джим, спасибо! – я крепко пожал руку своему начальнику, не зная, как ещё выразить благодарность. Впереди – отпуск, в руках – билет на поезд и одна сумка, данные по имени, которое Джим смог-таки найти в базе благодаря своим старым знакомым в гвардии. Он ушёл оттуда из-за возраста и из-за желания открыть собственное дело, но коллеги проводили его с почестями, и они остались хорошими друзьями. Мой руководитель открыто улыбнулся:
– Не стоит благодарности. Я надеюсь, ты успеешь до конца отпуска? – он взволнованно посмотрел мне в глаза.
– Я постараюсь. Правда, спасибо… Если бы не ты, не знаю, что бы я делал! – попрощавшись, я направился к своему вагону – поезд отправится с минуты на минуту.
В вагоне я не отрывал глаз от окна, но крепко держал в руке телефон, всё ещё надеясь на звонок Хельги. Вместо этого через несколько часов услышал мелодию и узнал номер Августа.
– Слушаю, – сказал я, немного удивлённый, отвечая на звонок в ту же секунду.
– Это Август.
– Я знаю.
– Орфей, мы можем встретиться?
– Что-то случилось? – заволновался я, нахмурившись. Он не стал бы звонить просто так, особенно перед Рождеством. Ещё и с просьбой о встрече.
– Ничего особенного, – он ждал моего ответа, и ясно было, как день, что сейчас ничего толком не расскажет.
– Август, я сейчас в поезде, – оправдывался я, хотя было ужасно любопытно, что же такое случилось у капитана, что ему нужна моя помощь.
– К родителям? – спрашивает он. Да, как же я мог забыть? Август ведь знает чуть ли не всю мою биографию!
– Да, – бросил я немного раздражённо.
– Это замечательно! – радостно воскликнул Август. – Я тоже сейчас недалеко, в часе езды от твоего города. Когда ты приезжаешь?
– Завтра вечером.
– Тогда послезавтра в центральном парке в полдень, – сейчас это было больше похоже на приказ, чем на просьбу, но мне, на самом деле, обидно не было. Я многим обязан Августу.
– Да, хорошо, – я улыбнулся и положил трубку. Значит, до завтрашнего дня я дома появляться не стану. Поезд прибывает слишком поздно, а приходить утром на несколько часов не стоит. Мне многое предстоит объяснить отцу. И я, честно сказать, безумно волновался и боялся этого разговора.
На ночь я остался в вокзале, привлекая подозрительные взгляды гвардии. Но проверив мои документы, они, наконец, отстали, и я смог заснуть до утра, хотя постоянно просыпался и вздрагивал, слыша голос диктора, объявляющего прибывающие поезда. Сейчас мой сон перестал быть таким чутким, как раньше, но кое-какие привычки истребить в себе невозможно.
К парку я пробирался рано утром коротким путём, который помнил с детства – мимо старых, теперь уже и вовсе заброшенных домов. Услышав какой-то крик, я замер, стоя в тени деревьев.
– Эй, ты! Стой, где стоишь! – крикнул какой-то парень из небольшой толпы, но обращался он не ко мне. Вдалеке стоял кто-то ещё.
Я слабо улыбнулся, узнавая знакомый силуэт этого человека. Если это просто бандиты с переулка, то зря они решили привязаться именно к нему. Они ещё не знают, с кем связались.
