Алиссандра Кардаш
Приговорён к свободе
Август
Боже мой, почему здесь совершенно нет света?!
Заброшенная многоэтажка, о которой говорил мне Аполлон – худшее место для спасения дочери и лучшее для похитителей, потому что у меня такое чувство, что я не сбегу отсюда, даже если захочу. Разве что выпрыгну со второго этажа – кажется, там стена разрушена полностью. От дороги до здания нужно было ещё добраться через высокую сухую траву и какие-то завалы камней.
Интересно, сколько лет этому зданию? Сколько выстрелов и людей оно выдержит? Сколько ещё простоит перед тем, как медленно упадёт, заставляя трястись весь квартал?
– Тебе лучше оставить оружие здесь, – я вздрогнул, услышав голос откуда-то из темноты, и всё же старался не показать своего страха.
– Неужели?
– Сегодня играем по нашим правилам, – ответили мне уже с другого угла. – Идёт?
– Выбора у меня нет, – я осторожно положил пистолет на пол, глубоко вздохнув. Но у меня в куртке был и второй, а за поясом – острый балисонг.
– Мы не идиоты, – усмехнулся парень, появляясь из темноты. Правда, его лица, скрытого в тени, я разглядеть не мог. – Вперёд ты пройдёшь только один, безоружный и с деньгами, – выплюнув какое-то ругательство, я с усилием кивнул и вытащил из куртки пистолет. К счастью, нож у меня всё же остался – заметить его было тяжело, особенно в такой тьме, и я прошёл вперёд, бросив ненавистный взгляд на парней.
Мои шаги по осколкам кирпичей и стекла в некоторых комнатах отдавались эхом, в иных же исчезали вслед за ветром. Абсолютная тишина и беспросветная тьма. Включив фонарик, я с опаской поднимался всё выше и выше, пока не добрался по обвалившейся лестнице до четвёртого этажа. Даже если бы мне не сообщили об этом, я бы сразу понял, что именно в этой комнате следует искать. Повсюду включённые фонарики, благодаря чему здесь было гораздо светлее, чем на других этажах. Стены сохранились, стёкла разбиты, но на полу нет почти ничего, даже осколков. Чуть дальше – поворот направо, и именно оттуда раздавался какой-то шорох, но первых людей я увидел перед собой, как только оказался в проходе.
Незнакомая мне девушка стояла напротив, держа в опущенной руке пистолет. Почему-то я уверен, что она не промахнётся и думать не станет – выстрелит без разговоров, если будет необходимо. Поэтому поднял выше сумку с деньгами. Она только пожала плечами и ядовито усмехнулась, махнув мне рукой. Я проследовал за девушкой и замер, как только повернул направо. Конечно, считать я не стал, но здесь, кажется, было человек десять. И Аврора – с красными глазами и синяками на запястьях – на стуле, связанная по рукам и ногам.
– Аврора! – не выпуская из рук сумки, я бросился к дочке, но путь мне преградила всё та же девушка. Сейчас я разглядел на её костяшках кровь, а в глазах – решительность и… страх?
– Сначала деньги, – бросил кто-то из толпы. Оттолкнув всех, я бросил сумку парню, немного промахнувшись, но всё же попав в него, и оказался рядом с девочкой, быстро развязывая её и хватая за руку. Останавливать меня никто не собирался. Оружие они опустили, раскрывая сумку и проверяя деньги. Пересчитывать не стали – с такой суммой это заняло бы слишком много времени.
Не произнося ни слова, я скрылся за стеной, держа дочку на руках. Казалось, что её не было дома несколько суток – она побледнела, осунулась и всё ещё тихо плакала, крепко держа меня чуть выше локтя.
– Мы не сможем выбраться отсюда, – с дрожью в голосе прошептала она.
– Даже если мы не сможем, ты сможешь, – дочка снова всхлипнула, и моё сердце болезненно сжалось. – Всё будет хорошо, – шептал я, бегом мчась по лестнице. – Скоро мы будем дома, – уверял её, перепрыгивая через ступени и едва не проваливаясь в дыры, но не сбавляя темпа.
Всё это казалось мне страшным кошмаром. Сном, из которого нужно как можно скорее выбраться, проснуться… Закрыться на три замка, завешать все окна и пить горячий чай на кухне, сидя так близко к Еве и Авроре, как только можно. Успокоиться, почти ничего не говоря, и заснуть в одной кровати – чтобы дочка была посередине, а мы с Евой оберегали девочку от любых несчастий.
Как только я выбрался из здания и сделал первый шаг навстречу выглянувшему из-за горизонта солнцу, увидел того, кто не должен был здесь появляться…
– Ева… – я слабо улыбнулся и почувствовал, как Аврора открыла глаза. Она подняла голову и спрыгнула с моих рук, но оставалась рядом. – Как ты здесь?
– Мне позвонил… Аполлон, кажется. Примерно полчаса назад. Я должна была приехать раньше, знаю, но гвардейцы охраняли дом, и такси…
– Счастье, что ты не пришла раньше, – я всё ещё не двигался. И только сейчас заметил у дороги яркие огни машин и толпу людей. – Гвардия?
– Да? – Ева обернулась и тихо засмеялась. – А я думала, что оторвалась от них.
Гвардейцы уже пробирались сквозь заросли, а я улыбался, словно впервые встретил своих девочек. Словно все беды уже позади. Пора подойти ближе, прошептать девушке на ухо: «Поедем домой». Прошептать так тихо, чтобы никто не услышал, чтобы дыхание щекотало её ухо. И она сразу согласится, я знаю.
Земля перевернулась словно под колёсами огромного автобуса. Воздух расплывался от жары, хотя эта ночь была морозной, а снегопад заставлял дрожать от холода. Пейзажи сливались в одно пятно, белое-белое пятно: как стены в палате интенсивной терапии, как усыпанное снегом поле, как свадебные перчатки Евы.
Мир крушится, рассыпаясь осколками – это происходит только в моей голове, и я молчу, не двигаюсь с места. Небо трескается, ломается, снег пылью оседает на куртке. Самое смешное – на самом деле всё вокруг остаётся прежним.
Катастрофа внутри.
Тело пронзила невыносимая боль. Словно со мной столкнулся самолёт, летящий с огромной скоростью, словно изо всех сил ударили кувалдой… Я даже не успел понять, как оказался на земле, так испугался, когда коснулся рукой горячей крови на груди. В ушах зазвенело, когда дочка громко, пронзительно крикнула: «Мама», но Ева уже и так была рядом.
Каждый звук сейчас словно разрывал голову на части, но выстрела я так и не услышал. Откуда стреляли? Кто? Всё перемешалось, стало единым водоворотом, боль убивала меня – я ощущал это с каждой секундой всё явственнее.
Я не могу вдохнуть, словно объёма лёгких не хватает для полного вдоха. Пытаюсь выдохнуть, но организм всё ещё требует воздуха, как можно больше воздуха, хоть самого грязного, только больше, больше, больше!
Теперь дыхание восстанавливается, но оно рваное, резкое, не подходящее под определение «здоровое». Я пытаюсь что-то сказать, но губы немеют. Пытаюсь пошевелиться – ни руки, ни ноги не слушаются.
Это стало началом конца.
Так случается, когда чужие пальцы сжимают запястье немного крепче, чем стоило, а перманентный страх во взгляде становится до забавного очевидным. Боже мой, я так боюсь всё потерять!
Жизнь делает мне больно. Наверное, не совсем осознанно и вовсе не намеренно, но мне плевать.
Я просто хочу, чтобы это закончилось!
Гвардия уже бросилась вверх по лестнице, доставая оружие и негромко переговариваясь между собой. Я закрыл на миг глаза, а когда открыл, уже видел потолок машины скорой помощи, Еву и докторов. Мне жутко не хватало воздуха, хотелось раскрыть лёгкие и впустить туда кислорода – пусть даже нашего, городского. Руки свело судорогой. Будь у меня хоть немного сил, я бы закричал.
«Всё будет хорошо», – шептала мне теперь уже Ева, стоя на коленях рядом и осторожно касаясь моей руки, но я с усилием мотнул головой. Интуиция подсказывала, что у них всё будет хорошо. У Евы и Авроры, но не у нас. «Прошу», – я ещё мог разглядеть слёзы на лице девушки, и это было самым худшим. Я желал своей семье только счастья и готов был бороться за него любой ценой.
Обычно перед смертью люди говорят что-нибудь… Я улыбнулся уголками губ, как в старые добрые времена, и проговорил надрывающимся голосом:
– Я не жалею, что вернулся. Я люблю вас. И всегда буду рядом, – именно сейчас я готов был поверить, что смогу защищать Аврору и Еву от всех бед, даже если погибну. – Прошу, берегите себя, – глаза закрывались, а боль стала привычной, но всё ещё убивала. – Ева… – я сжал её руку, насколько позволяли ослабшие пальцы, и снова улыбнулся, чтобы успокоить остальных. Боль сейчас отступит, и всё будет хорошо.
Эти несколько месяцев самого искреннего счастья стоили всего на свете. Как сказал бы Орфей, «игра стоит свеч».
Страх – не просто плод нашего воображения. Он может уничтожить всё самое лучшее в человеке, заставить его забыть обо всём, что он любит, только бы спасти собственную душу. Но страх потерять семью помог мне дойти до конца и спасти свой мир.
Я закрыл глаза и почувствовал, как ладонь Евы выпадает из моей ладони. Но девушка больше не плакала – только смотрела пристально, словно пытаясь запомнить каждую черту лица.
Пока в этом строящемся мире летит такая бурная молодость, кто-то сжигает её как догорающую свечу. Я – как яркую, но очень быструю спичку. Черпал из этого времени все запасы ложной беззаботности, которая могла умереть в любой момент. Настоящими были только чувства.
В конце концов, в этом я никогда не лгал – действительно любил Еву и Аврору больше целого мира, но много лет пытался избавиться от этих эмоций. Всегда игнорировал опасность и рисковал, не боясь смерти. Но именно в тот момент, когда обрёл своё настоящее счастье, умирать стало страшно.
Когда мы теряем жизнь и последние силы, не так важно, удар какой силы мы способны вынести, потому что в этом больше нет смысла. Как и в человеческом могуществе, потому что у всех нас есть одно слабое место: мы смертны и зависимы друг от друга.
Но знаете… Отныне я зову эту зависимость любовью.
И эта игра действительно стоит свеч.
Ева
Я закрываю глаза и уже не чувствую своих слёз. Они закончились ещё несколько дней назад, когда я плакала столько, что кружилась голова и весь мир вокруг.
Ты обещал, что вернёшься. Клялся, что всё будет в порядке, что ничего не случится. Но так ли нужны нам эти обещания, если они ничего не значат? Любое из них можно нарушить. Поэтому после твоей смерти я перестала в них верить.
Я постоянно слышу: «Обещаю». «Клянусь». И просто улыбаюсь, потому что больше не верю. И не волнуюсь, и не жду, что вы сдержите обещание. Потому что есть кое-что гораздо сильнее человеческих слов и могущества.
Когда всё исчезает, воспоминания – это единственное, что у нас остаётся. Но твои вещи в шкафу больше не пахнут тобой, и твой одеколон, который стоит у меня на полке, кажется совершенно чужим. И твои фотографии, которые мы вместе рассматривали, перестали быть живыми. Они погибли вместе с тобой.
«Прошу», – шептала я. И голос срывался, а слёзы бежали нескончаемым бурным потоком. Я едва слышала себя. Голова пульсировала, мир вокруг расплывался. Но моя боль тогда не могла сравниться с твоей. «Ты должен жить. Пожалуйста, держись», – кажется, у меня даже не было сил произнести это вслух, и я просто мысленно молилась.
Я видела, что ты боролся. Пытался уцепиться за слова, снова открыть глаза, чтобы увидеть что-то, разомкнуть губы, чтобы что-то сказать, но мир ускользал от тебя, и… Ты падал.
Ты обещал, что всё будет хорошо, но этого не случилось.
Конечно, ты не виноват в этом, не виноват в повороте судьбы, и я научусь жить с этим, и даже быть счастливой, как ты просил… Ради нас.
Ради себя и Авроры, чьи черты напоминают мне тебя всё больше. Знал бы ты, Август, как тяжело было объяснить ей всё, когда я встретилась с гвардейцами, чтобы забрать дочку домой. Она пережила самые худшие моменты. Как и я. Как и все мы.
Август, мне придётся объяснить всё твоим родителям, и Питеру, может, даже команде… Я не вынесу. Я до сих пор каждую ночь беззвучно рыдаю, обнимая дочку. Поскорее бы закончилась эта ужасная зима! Я до сих пор верю, что с приходом весны нам станет легче.
Погибая, ты сделал наши с Авророй жизни в два раза ценнее. И я теперь не понимаю, что делать с этой ценностью. Ты сказал бы: «Просто жить», я знаю. И я живу, Август. Даже пытаюсь улыбаться – правда, пока получается не очень. Хочется верить, что ты всё ещё рядом. Что ты видишь нас и усмехаешься уголками губ, как только ты и умеешь.
Я люблю тебя, Август. Может, успокоиться и получится, но смириться… Думаешь, мы сможем?
Питер
Мне кажется, январь ещё никогда не был таким холодным. Или во всём виноват морской ветер и ледяные брызги волн?
В тот вечер на корабле не бушевала энергия, как бывало обычно после удачно выполненного дела. Всё было непривычно тихим и спокойным, Чародейка, сославшись на усталость и головную боль, спряталась за книгой, закутавшись в одеяло от сырого воздуха. Только было ещё кое-что странное.
Проходя мимо капитанской каюты, я услышал всхлипы и замер в проходе. Ещё несколько секунд царила абсолютная тишина, и я даже подумал, что мне просто показалось, но тихий всхлип повторился. Осторожно постучавшись и приоткрыв дверь, я заглянул внутрь.
Нарцисса сидела на полу, привалившись к стене, и обхватывала колени руками, прижав их к груди. На моё появление она никак не отреагировала.
– Цисса, что случилось? – девушка подняла на меня красные заплаканные глаза и прикусила губу, пытаясь сдержать всхлипы. Её молчание пугало меня всё больше. – Что произошло? – повторил я.
– Август… – прошелестела она так тихо, что пришлось читать по губам. – Он умер, – надрывающимся голосом закончила Нарцисса, закрывая глаза. Она спрятала лицо и больше не произнесла ни слова.
– Умер? – глупо переспросил я. – Как?
– Выстрел. Орфей едет к Еве, чтобы разобраться, – Цисса медленно поднялась с пола, словно и сама была больна. – Скажи Касперу, чтобы повернул корабль на северо-восток, – она дышала тяжело, словно пробежала десятикилометровый марафон, и слова вырывались какими-то обрывками.
За ночь я так и не сомкнул глаз. Со спины меня обнимала Чародейка, которая теперь уже всё знала. Только я, Нарцисса и Флёр – мы трое убивали себя этими мыслями, пока остальные пребывали в счастливом неведении. Но скоро и им предстоит узнать всю правду.
Мне до сих пор не верилось, что такое могло произойти. Ни знаков, ни звонков, ни кошмаров по ночам… Ничего, что могло бы предотвратить катастрофу. Когда мы виделись во время открытия отеля, Август был таким счастливым, каким я давно уже его не видел. Мы, собравшись почти всей командой, пили с ним в кафе. Ещё через полтора месяца он пригласил меня на свадьбу – остальные участники Легенды приехать не смогли, но мы с Флёр просто не могли пропустить это великое событие.
Я говорил тогда с Августом несколько часов, пока мы не добрались до берега, прислушиваясь к морю и к чайкам. Он рассказывал о своей жизни с семьёй, я – о последних событиях на корабле и о том, как хочу такой же спокойной жизни рядом с Флёр, но всё ещё боюсь попросить её вернуться на берег. Знаю же, что клятва не позволяет…
– Иногда клятвы нарушаются, – задумчиво сказал мне в тот день Август. – И счастье, что нас сейчас не видит команда. Они бы мне таких слов не простили.
Оказывается, родители всё знают. Они даже приезжали на кладбище и на несколько дней остались у Евы и Авроры Райан. Может, мы с братом никогда не были родственными душами, имели разные принципы и идеалы, но в конце концов поняли, что счастье у нас общее. Только он ушёл из криминального мира ради семьи, я же переступил ради неё порог корабля.
Но, как сказал мой брат, «вступление в банду ради богатства, приключений или любви приводит к одному и тому же – ты теперь преступник. Даже если намерения были самыми чистыми».
***
Я самым первым покинул корабль, не дожидаясь никого, и бросился к дому Евы. Нарцисса всё ещё готовилась к тому, чтобы сообщить новость команде. Чародейка была с ней, мне же было куда важнее узнать всё о брате… Каждую мелочь. И увидеть родителей.
До дома Евы я добрался быстро. Мне казалось, что за полчаса, хотя, может, это из-за мыслей, переполняющих мою голову и требующих выхода. Глаза красные, как у вампира, побывавшего на солнце, руки дрожат, всё ещё болит сердце, и мне страшно. Страшно за себя, за родных, за команду…
– Питер! – мама бросилась ко мне, крепко обнимая. Ева стояла позади – молчаливая и незаметная, словно призрак. Аврора спряталась за ней, не покидая дом. Людей было слишком много. Приходили бывшие коллеги Августа, юристы, знакомые семьи Райанов… Три дня прошло с той ночи, а этот круговорот только начался. И Ева ошарашила меня новостью, как только я вошёл на кухню и уселся у окна.
– Скажу сейчас, пока никто больше не пришёл, ладно? Август завещал тебе один отель, который здесь, и дом рядом с ним. И все деньги, которые получил за него, – она передала мне папку с документами, но выглядела невероятно потерянной, хоть и серьёзной. – Один оставил Орфею, два – нам с Авророй. Своё состояние – родителям, Нарциссе, команде и нам. А ещё мы с Авророй в марте перебираемся в другой дом… Рядом с «Семи ветрами» в другом городе, у самого моря, за скалами и недалеко от маяка, – она печально улыбнулась. – Когда мы жили вместе, Август предлагал нам с дочкой переехать туда, но я привыкла к этому дому. Тихая улица большого города, работа… А сейчас понимаю, что не смогу здесь остаться. Знаешь, Август написал завещание, как только открыл отели. В этот же вечер. Он мне не говорил, но я узнала. Он за всех нас боялся больше, чем за себя, – по щекам девушки снова побежали жгучие слёзы. – И знал, что я не захочу жить здесь, потому что любил меня так же сильно, как я его, – ей необходимо было выговориться, я прекрасно это понимал. Поэтому внимательно слушал, пытался поймать каждое слово, не упустив ничего.
– Я жалею, что так редко встречался с ним, – проговорил тихо, прижимаясь лбом к ледяному стеклу.
– А я жалею, что не поговорила с ним толком сразу, когда он из тюрьмы выбрался.
– Это ничего бы не изменило. Август всегда пытался быть таким же, как отец. Или похожим на него. А когда оказалось, что его идеал разрушен… Он вернулся к тому, с чего всё началось. И чем закончилось, – заверил я Еву. – Он ведь рассказывал тебе о письме, я знаю. И ты должна понимать, что мы не могли ничего изменить. Никто из нас, – я пытался убедить в этом не только девушку, но и самого себя.
– Нет, мы многое могли бы изменить, – покачала головой Ева. – Тебе ли не знать об эффекте бабочки? – она улыбнулась уголками губ, напомнив мне те моменты из детства, когда я действительно постоянно напоминал Августу об этом. Придумывал разные истории… Вроде тех, как роза в клумбе у дома может изменить чью-то жизнь.
Несколько минут мы молчали, и в кухню медленно вошла Аврора. Я усадил её на окно и сам опустился рядом, ласково что-то рассказывая. Вспоминал свои детские годы, когда на каждый вечер у меня было много сказок… Я придумывал их на ходу и иногда терял мысль повествования, но всем нравилось.
Когда девочка всё-таки впервые за долгое время засмеялась, внимательно меня слушая, я заметил, что Ева тоже сидит за столом, не отрывая от нас глаз. А когда я замолчал и собирался уже начать рассказывать новую сказку, из гостиной Аврору позвала моя мама, и девочка, бросив что-то про продолжение, скрылась за дверью.
– Из тебя получится замечательный отец, – сказала Ева. – А вы с Флёр…
– Я безумно хочу уйти с корабля, Ева, – перебил её я, ожидая этого вопроса. – И перебраться в тот дом у отеля. Он тоже недалеко от моря, да?
– Почти на самом берегу. А как же Флёр?
– В том-то и дело… Без неё я не уйду, – мне показалось, что Ева облегчённо выдохнула.
– Поговори с ней. Знаешь, девушки бывают разные, но, если ты сделаешь ей предложение… Руки и сердца, жизни у моря, – она засмеялась. – Не думаю, что Флёр откажется. Ещё сможете приезжать к нам с Авророй на поезде. Там не больше двух часов. Мы ещё не переехали, но уже без ума от того дома.
– Флёр всеми руками держится за клятву, – раздражённо бросил я. Мне ли не знать, как Чародейка ответит на предложения? Причём на все сразу.
– Сейчас обстоятельства изменились. Скажи ей, Питер. Хуже не будет.
– Спасибо, – я протянул руку и улыбнулся всё с той же ноткой печали. – Может, сработает эффект бабочки, и наша жизнь изменится в лучшую сторону.
Нарцисса
– Как ты? – ко мне подсаживается Орфей, взволнованно заглядывая в глаза. Уже десятый день я живу в отеле «Семь ветров» вместе с частью команды, а сейчас забралась на крышу, взломав замок. Невольно отметила, что Августу бы это понравилось.
– Я? – покрутила в тонких пальцах сигарету и бросила её вниз, потушив о старый плащ. – Да отлично. Лучше не бывает, – и улыбнулась так широко, что это больше было похоже на шизофрению.
– Цисса… – прошептал Алек. – Я знаю, что тебе плохо. Ты видела семью Августа, им тоже тяжело. Но все держатся, слышишь? И у тебя получится.
Сейчас мне прекрасно известно, как много можно увидеть в тёмной пропасти, если понимать, что вся твоя участь – упасть туда. Но я делаю шаг назад, подальше от бездны, и всё ещё держусь на плаву.
– Конечно, – я поднялась на ноги, пошатываясь, и развела руки в стороны. – Знаешь, будь у меня возможность, я бы задушила убийцу Августа голыми руками, – Орфей с ужасом взглянул на меня, но быстро взял себя в руки.
– Я бы сдал его гвардии, – пожал плечами он. – Думаю, они не были бы против. И знаешь, Цисса… На самом деле, я здесь в первую очередь поэтому.
– Ты нашёл убийцу? – я замерла и взглянула на парня, но расслабилась, когда он покачал головой.
– Август столько для меня сделал… – проговорил он. – А я только говорил, что приду по первой его просьбе. Он не просил помощи, и я, казалось бы, забыл про своего бывшего капитана, который не единожды спасал меня. Но внезапно его жизнь оборвалась, и теперь он уже никогда меня ни о чём не попросит. Но я хочу… безумно желаю найти того, кто виноват в его смерти, – Алек тоже поднялся с холодной крыши и махнул мне рукой к выходу на лестницу, продолжая говорить. – Когда все от меня отвернулись, Август стал самым дорогим человеком. Почти что отцом.
– Тебе нужна помощь? – спросила я. Потому что из этой его пламенной речи вытекало именно это.
– Я сделал копию дела, попросил у одного знакомого. Там есть всё, что нашли гвардейцы, но нет ни одной зацепки о человеке, который стрелял. Аврора дала кое-какие показания насчёт преступников, но по её описанию никого узнать не смогли. Они все были в той многоэтажке, понимаешь? А когда гвардия поднялась туда, не осталось никаких следов. Будто они испарились. Не нашли вообще ничего, кроме пули, которая и убила… Августа, – я понимала, что Алек, будучи бывшим гвардейцем и детективом, привык говорить о таких вещах, но всё же меня поражала его хладнокровность. Словно он снова расследует дело незнакомого человека за деньги, а не… как он там сказал? Почти что отца?
– И что ты решил? – поторопила я парня.
– Пока светло, уезжаю в то здание. Сомневаюсь, что найду что-то – гвардия обыскала все пять этажей, но начинать больше не с чего.
– Что с твоей сестрой? – перескакиваю я на другую тему.
– Она пока живёт с Евой, – Орфей мечтательно улыбается. – Никто не против. Так что я беру это дело, – добавляет он уже твёрдо. – Так ты со мной?
– Да, но… У меня ещё есть дела. И нет желания копаться в кое-каких вещах. Так что не рассчитывай на мою регулярную помощь. Но чем смогу – помогу, – я надеялась как можно скорее отвязаться от Алека и заняться, наконец, тем, что откладывала уже неделю.
– Ладно. Вы пока не собираетесь возвращаться в море?
– Мы… нет. Я ещё долго буду здесь, – я нервно улыбнулась и сбежала вниз по лестнице. Выскочила на улицу, чувствуя, как свежий ветер ударяет в лицо.
Каждый из нас забывается так, как может. Орфей пытается добиться правды и отомстить человеку, из-за которого произошло… то, что произошло.
Питер жаждет новой жизни рядом с девушкой, которую выбрал давным-давно. И он знает, что этот его выбор одобрил бы брат, от этого становится легче. Я хорошо понимаю, что преступный мир для него не создан, как и для Чародейки. А свобода может заключаться и в другом.
Ева заботится об Авроре, как может, не отходит от неё ни на шаг. Её тоска больше похожа на светлую болезненную печаль, но с каждым днём она отступает. Благодаря дочке, снам, предстоящему переезду… В любом случае, она ещё найдёт то, что искала. У неё есть время и силы для этого.
Родители Августа, наверное, не выдержали бы, если бы погиб и Питер, поэтому теперь они постараются быть не только друг с другом, но и с ним рядом. А ещё так неожиданно вспомнили про Аврору, про Еву… Так что они найдут утешение в объединении семьи.
Участники банды жалеют о том, что не смогли помочь. Они переживают утрату не легче, чем Орфей, но их много, и это действительно спасает от любой беды. Ещё Легенда желает как можно скорее уйти в работу с головой. Чтобы Август мог ими гордиться… Только ему это уже не поможет. Да и в криминале он, как мне кажется, давно разочаровался.
Я же… Это будет слишком грубо, если я скажу, что мне тяжелее всех? Может, так я оправдаю своё имя – самовлюблённая эгоистичная красавица из мифологии. Но последнее, что я сказала Августу, это: «Да пошёл ты!» Он пытался помириться. Может, даже собирался извиниться, но я не отвечала на звонки и не читала сообщения. Не поздравила его с открытием отеля, не приехала на свадьбу.
Он во всём всегда был прав… И в том, что мы никогда не были бы счастливы вместе, и в том, что я прячу себя настоящую глубоко внутри, и в том, что меняюсь постоянно, как только обстоятельства поворачиваются не так, как мне бы хотелось. Август был не просто человеком с острым умом. Он был мудрым, знал гораздо больше истин, чем многие другие. Но самое главное – он умел им следовать. Принял много решений, которые перевернули жизнь с ног на голову, не боялся брать на себя ответственность… Всего этого так не хватало мне!
Он не был кристально чистым, но стремился к справедливости и никогда не перешагивал границу между добром и злом, хоть и твердил, что эти понятия относительны. И всё же судьба обошлась с ним жестоко. Он погиб, спасая любимую дочь. Я была жива и счастлива, хоть и следовала совершенно другим принципам.
Если бы от каждого разбитого сердца на Земле появлялась трещина, после смерти Августа образовался бы бездонный каньон. А рядом – ещё один. И ещё, и ещё… Земля бы, вероятно, разделилась на две части, как моя жизнь. До и после его смерти. Но жизнь ли это? Знать, что при последней встрече я послала его и не желала больше общаться, пока не стало слишком поздно. Знать, что не смогла помочь ему, когда он так нуждался в этом, хотя Август вытащил меня с улицы, где я едва не похоронила свою жизнь. Он берёг мою душу, заботился, как о родной сестре, хотя я, по сути, была лишь одной из многих. Ничем не лучше остальных… А может, даже хуже.
– Каспер, я перевела деньги, который завещал команде Август, на твой счёт, – он собирался возразить, но я подняла руку, останавливая его и обводя взглядом команду, расположившуюся на корабле. Стояла на возвышении, чтобы все слышали и видели меня. Возможно, это последнее наше общее собрание. – Я ухожу с корабля, – произнесла я уверенно, как когда-то Август. – И прошу, давайте в этот раз обойдёмся без драк. Это моё решение. Корабль принадлежит вам, два дня назад я переписала его на Охотника и Каспера, – я усмехнулась. Доверяла им, да, но не до такой степени… Когда корабль принадлежит сразу двоим, снижается вероятность предательства.
– Нарцисса, ты не можешь! – воскликнул возмущённо Каспер, в мгновение ока оказавшись рядом со мной. Охотник стоял на палубе вместе со всеми и глядел возмущённо, словно пропустил мои слова о драке мимо ушей. Но это не в его компетенции. Вот был бы здесь Аполлон…
– Простите, – проговорила я так тихо, что никто из-за шума волн не услышал.
– Ты же так любишь это… Август не зря отдал тебе корабль. Он знал, что ты выберешь именно это, – согласился Охотник.
– Я не самый лучший капитан, не стоит лгать мне и себе. И вы найдёте другого. Так что не нужно так за меня держаться. За Августа можно было, это ведь он… Он сделал для нас многое. Я на корабле была проездом. Это моё окончательное решение, и что бы вы сейчас ни сказали, я его не изменю. Простите, – разъяснила уже гораздо громче, стараясь не потерять уверенность. Потому что на самом деле её не было. Я не умела распоряжаться жизнями.
Первым опомнился Каспер. Он поднялся ко мне и протянул руку, ободряюще улыбнувшись.
– Мы не прощаем предательств, Цисса. Но знаешь… Каждый делает свой выбор сам. Главное, чтобы он был оправдан, – я пожала протянутую ладонь.
– Желаем удачи! – выкрикнул кто-то из толпы, и его крик подхватили все. Меня обнимали и разбрасывались советами со всех сторон, отпустив только следующим утром, рассказав обо всех тонкостях жизни на воле, забрав у меня список клиентов и заданий. А ещё потребовали сохранить свой старый номер телефона или прислать им новый, а мне оставили номера всех участников Легенды. Сказали, что не отстанут просто так и будут иногда звонить, чтобы посоветоваться. Я всё время улыбалась, стараясь не показать, как сильно волнуюсь и боюсь. Кивала понимающе, смеялась вместе со всеми, но не выпила ни глотка алкоголя, проспала последние несколько часов в капитанской каюте – усталость всё же помогла сомкнуть глаза и отключиться. А потом я проводила корабль. Легенда, наконец, отчалила и вернулась в море. К старой жизни, которая была им так нужна. Как мне когда-то.
Пока корабль не превратился в едва различимую точку, я стояла на берегу. Ног и рук уже не чувствовала от холода, куртка расстегнулась, а из кармана выпала купюра, но у меня даже не хватило сил её поднять.
Остановившись напротив юридической конторы, я ещё несколько минут стою, вызывая возмущённое ворчание потока людей. Кивнув своим мыслям, прохожу внутрь и, не раздеваясь, без очереди приближаюсь к юристу, бросая на её стол несколько купюр. Излагаю тихо свою просьбу и в ответ вижу искры в глазах девушки. Она соглашается принять меня без очереди.
А я надеюсь, что никогда не пожалею об этом.
