alex lynx
Navium Tirocinium
Тропа шла в гору по склону холма, и уже отчётливо было видно урочище, в котором находился родник. Эндри заметил, что чем ближе они подходили к лесу, тем приглушённей становился голос Тома, а в сузившихся глазах мальчика засквозила настороженность.
– Ей-ей, Том, да что с тобой сталось? – поинтересовался его товарищ. – У тебя такой вид, будто ты меж деревьев самого чёрта увидал.
– Тсс… Тише, Эндри, заклинаю тебя, а иначе накличешь беду на наши головы, – ответил шёпотом Том. – Пропадём мы тогда.
– Ха-ха-ха! Ты что, какой-то рощицы испугался, будто там стая голодных волков спряталась? – с насмешкой сказал шотландский паренёк.
– Нет, и не волки вовсе. Ты здесь всего несколько деньков как появился и ничего не ведаешь, а я всю жизнь живу и уйму всего про эту чащу понаслышал.
– Хм… Лесок так себе, – пожал плечами Эндри. – Берёзки, осинки, ёлки. В самом деле, откуда здесь волкам взяться? Ну, ежели что, у нас с тобой дубинка есть.
– Нет-нет, зверей лесных я не боюсь. Здесь… здесь же… монах обитает.
– Монах? – удивился Эндри. – А что иноков бояться-то? Они ведь святые люди, а не демоны какие. Не возьму только в толк, почему у вас все монастыри разогнали.
– Так, выходит, ты ещё ничего не слышал про нашего монаха? – спросил Том и шёпотом рассказал легенду о появлении родника, которая кратко уже была изложена выше.
– Ну и насмешил, дружище! – воскликнул юный шотландец. – Да когда это было-то? Сколько уж колен на земле поменялось, и не сочтёшь!
– Тихо-тихо, милый Эндри, – взмолился испуганный Том. – Эх, зря ты насмехаешься. Может и много с тех пор прошло времечка, а только, клянусь тебе, того странствующего монаха и поныне встречают близ источника. Верно, это призрак его там блуждает, не иначе. Моя матушка сказывала, что родитель мой, который уж два года как помёр, так вот, что он однажды сам повстречал богомольца у родника. Тот зашёл в часовенку, глотнул водицы, перекрестился и молча, не произнесся ни словечка, ушёл… И другие тоже его видели.
Эндри задумался, потому как, говоря по правде, крепко верил во всё сверхъестественное, в духов и призраков, колдовство и волхование, в сглаз и заклятье, да и прочие суеверные верования тех времён, впитав с молоком матери все предрассудки своего народа и наслышавшись много таинственных историй и мистических легенд, которые так любили рассказывать тёмными зимними вечерами обитатели Хилгай. Впрочем, его мучил не суеверный страх, ибо как истый католик – а все его родичи и селяне исповедовали эту религию – он считал монашков божьими слугами. И уж ежели чернец стал призраком, рассуждал Эндри, то он никак не мог быть злобным духом, ибо на нём лежало благословление Господне, а значит, и бояться его вовсе не стоит. Когда мальчишка успокоил себя подобными размышлениями, в нём вновь взыграл весёлый норов и он замыслил подшутить над боязливым Томом, и теперь измышлял как бы это сделать…
– Ну и жуткие истории ты рассказываешь, дружище, – сказал Эндри. – Надеюсь, нам повезёт и мы не встретим этого твоего монаха… Эх, одно только меня печалит: я-то думал, что ты смелый парень, а ты оказался трусливым как девчонка. Фу, лучше бы я с кем другим за водой пошёл.
– Я не трусливый, – обиделся Том. – Только с нечистой силой не хочу встречаться. А преподобный Чаптерфилд говорит, что монахи – это римские волки, которые стократ опасней волков настоящих. Так что, ежели тот монах превратился в призрак, то его дух есть самый злющий.
– Тоже мне, злющий! Скажи лучше честно, что тебе страшно к роднику идти. Так, коли хочешь, оставайся здесь на опушке, я сам воды наберу.
Но Том замотал головой и сказал, что ни за что на свете не позволит другу одному идти в лес – вдруг с ним что случится. Эндри же только усмехнулся, ибо смекнул, что его бесхитростный товарищ просто-напросто боялся оставаться один неподалёку от обиталища «призрака».
– Ну что ж, тогда идём быстрее, – сказал Эндри, – а то гляди, солнце уже холма коснулось, а нам ещё целую бочку воды начерпать надобно… И всё ж, чтоб ты ни говорил, приятель, а я сомневаюсь в твоей храбрости.
– Нет-нет, отважный Эндри, я тоже смелый. Только когда к роднику прихожу, мне не по себе становится: я с монахом не хочу встречаться, ни в образе духа, ни во плоти, вот и всё.
– Ну, ежели ты смелый, то наверняка не побоишься первым спуститься к источнику, – с простодушным видом предложил Эндри и добавил: – А может и испугаешься.
– Я? Испугаюсь! Да будь там хоть сам дьявол на дне! – воскликнул Том, у которого мальчишеская кичливость на время пересилила страх перед призраком.
– А мне как-то наш дворецкий Джаспер рассказывал, будто там внизу из воды иногда выпрыгивают келпи и хватают зазевавшихся людей, – как бы между прочим заметил шотландский паренёк.
– А кто такие эти келпи? А, Эндри? – уже не столь оптимистичным тоном спросил Том.
– Да это такие уродливые создания, которые обитают в озёрах, речках, ну и в колодцах с родниками, как иначе. Туловище у них толстое претолстое как луковица, зубы острые как кинжалы и длинные как лезвие меча, а уши торчком стоят, будто вслушиваются, не приближается ли какой беспечный простак вроде тебя к их водному логову, – тон Эндри становился всё более зловещим. – Хоть они обычно и трапезничают всяким там зверьём, которое неосторожно подходит водицы испить, но, скажу тебе по секрету, более всего они любят лакомиться человечьей плотью.
– А ты их видел? – с широко раскрытыми глазами спросил Том.
– Не, я не видел, боже упаси. Они, говорят, не любят показываться, особенно когда солнце светит. Но в такое вечернее время как сейчас и в такую пасмурную погоду, наверное, их можно увидеть. Хотя, даже если и увидишь келпи, то их можно и не узнать сразу: им под силу принимать облик лошади – сядь на неё и ты пропал; а ещё они могут выглядеть как молодой юноша, наверное, чтобы девушек заманивать. Мне Джаспер сказывал, что единственное, чего они не могут поменять в своём облике, так это волосы – они всегда у них похожи на слизкие тёмно-зелёные или бурые водоросли.
Здесь Том понял, что уже ни за что на свете не полезет к роднику первым. Снова вернулись страхи, связанные с призраком монаха, к которым добавилась теперь боязнь ужасных келпи. Он почувствовал, как под шапчонкой шевелятся волосы, норовившие встать дыбом и сбросить головной убор. Все вокруг стало казаться Тому страшным: голые деревья жутко растопырило корявые ветки, силясь схватить его; в шорохе опавшей листвы слышался зловещий шёпот монаха, читающего то ли молитву, то ли колдовское заклятие; то вдруг чудилось, будто лошадь позади него это и не лошадь вовсе, а оборотень-келпи. Испуганный донельзя мальчик даже на полшага поотстал от Эндри, чтобы в случае чего спрятаться за более высокого товарища. Именно поэтому он не мог видеть довольной улыбки, расплывшейся на лице его озорного приятеля…
Наконец мальчишки подошли к источнику. На узкой прогалине в самой сердцевине урочища стояла маленькая часовенка – сруб в два шага шириной. О том, что внутри находится родник, говорил еле заметный ручеёк, вытекавший из-под нижнего бруса и бесшумно исчезавший между опавшими листьями. Пока Том опасливо озирался по сторонам, Эндри смело направился к часовенке… Но тут случилось то, от чего даже у старшего из приятелей волосы встали дыбом. Не успел он взяться за ручку в виде изогнутого сучка, чтобы открыть дверцу, как вдруг она сама стала неспешно открываться…
Может быть, она открывалась и не так медленно, но Эндри потом рассказывал, что за это время можно было бы два раза чихнуть, три раза плюнуть через левое плечо и четыре раза подпрыгнуть попеременно на каждой ноге. Как бы то ни было, сначала мальчишки с ужасом увидали руку, которая изнутри открывала дверь, а затем с ещё большим страхом – появившуюся в тёмном проёме фигуру.
«Монах!» – пронеслось в голове Эндри.
«Келпи!» – ужаснулся Том.
– Эгей, отроки, отчего вы уставились на меня, словно на приведение? – спросил «призрак» неожиданно весёлым, приветливым голосом.
Никто ему не ответил. У Тома от страха отнялся язык, на лице был написан крайний ужас, а ноги стали тяжёлыми и как будто приросли к земле. К тому же у него случилась ещё одна досадная неприятность, которая часто сопутствует внезапному испугу, особенно у мальчиков… Его товарищу тоже было до чёртиков страшно, но к чести Эндри мужество не покинуло его в полной мере, и когда дверь открылась, он инстинктивно отпрянул назад и опустил руку в повозку, где лежала дубинка.
– Клянусь распятием, эти нелюбезные молодцы также речисты, как изваяния святых на монастырской стене! – вырвалось у незнакомца.
«Точно монах!» – подумал Эндри, осенил себя крестным знамением и учтиво произнёс:
– Сэр призрак! Мы не хотели вас тревожить, но дворецкий наказал нам набрать воды из источника. Позвольте же нам выполнить это поручение, и ради Пресвятой Девы не чините нам ваших магических препятствий.
– Ой-ла-ла, так-так! Значит, вы полаете, что я – призрак. Ну что ж, пусть будет так, – пробормотал под нос незнакомец, стоявший под сводом часовенки, и уже громче произнёс: – Я не собираюсь мешать черпать воду из этого родника, но только тем смертным, которые проявляют ко мне должное почтение.
«Призрак» вышел из часовенки и встал чуть в стороне. Он был коренаст и облачён вовсе не в монашеское одеяние, а в коричневый плащ, накинутый на добротный суконный камзол. На поясе как-то неуклюже болтался большой кинжал. Шапка была нахлобучена на самые глаза и затеняла лик, хотя по голосу, кошачьей походке и общим чертам лица можно было догадаться о более или менее молодом возрасте незнакомца.
«Уж как-то он на монаха не похож, – промелькнуло у Эндри. – Не старый ещё для призрака, да и одежонка на рясу не смахивает».
«Вот жуть какая! Ведь похож на молодого юношу, – подумал с ужасом Том, – а водоросли нарочно под шапкой спрятал, чтобы никто не догадался, что это келпи!»
– Однако, услуга за услугу! – обратился незнакомец к Эндри, резонно приняв его за старшего. – Я не буду чинить вам препон и строить козни, которых у меня в запасе ой как много. Уж поверь мне, приятель, – человек усмехнулся и продолжил: – А ты взамен расскажешь мне кое-что о вашем замке. Идёт?
– Право, не знаю, сэр призрак, – замялся Эндри и осторожно продолжил: – Я всего лишь ничтожный служка, делаю что велят и вопросов никчёмных не задаю. А потому вам мало будет проку от моих познаний.
– Ну что ж, приятель, – сказал незнакомец грозным голосом, – может твоему дружку известно больше. Эй, малец, как тебя звать?
– Т..т..том, – ответил, запинаясь, мальчик.
– Бьюсь об заклад, Томас, что ты не из той породы невеж, которые за свою неучтивость и упрямство были превращены в кое-какие из этих деревьев, стоящих кругом поляны.
– Н..н..нет.
– Вот и замечательно! Мне ведомо из потаённых источников знаний, что ныне хозяином сего замка является рыцарь Хью Уилаби. Не так ли?
– Д..д..да.
– А скажи-ка, милый мальчик, дома ли сейчас этот достойнейший сэр?
– Н..н..нет.
– Хм, дружок, ты явно не блещешь красноречием. А изволь поведать мне, что за переполох случился давеча в замке.
– У..у..горел.
– Неужели? И кто же? Надеюсь, насмерть, дабы э… нашего войска духов прибыло.
– Н..н..нет. Ж..ж..жив М..мастер Уил..л..лаби. С..сожал..лею, сэр, – еле выдавил из себя Том, потому как его зубы отбивали такую барабанную дробь, что она заглушала даже стук дятла на соседней осине.
– Жив! Мастер Уилаби! – воскликнул «призрак». – Mile diabhlan! Проклятье! А где же э… нет, где же нынче сам почтенный рыцарь?
Том открыл рот и вдруг почувствовал, как товарищ дёргает его сзади за одежду. Но ужас настолько сковал сознание несчастного мальчика, что он послушно ответил:
– С..сэр Уил..лаби н..нед..делю уж к..ак уехал.
– И куда же они с Лангдэйлом подались? А, малец?
– Г..говорят в Л..лондон, – выпалил Том, – Ой! (это Эндрю что есть силы пихнул его кулаком в рёбра).
– Замечательно, Томас! Ты славный малый. Так уж и быть, я не буду напускать на вас магические чары. Ступайте и смело набирайте воду в вашу бочку. Не буду вам мешать. Одно лишь небольшое условие: не вздумайте выбалтывать кому бы то ни было о нашей встрече! Иначе я такое на вас заклятье наложу, что вы будете сохнуть, как вон те две осинки, – сказал незнакомец и скрылся между деревьями.
А ошарашенные мальчишки принялись торопливо, что есть мочи набирать бадьями воду из источника и переливать её в бочку.
Тому хотелось как можно скорее покинуть это страшное место, где обитает ужасный келпи. Мальчик поклялся себе, что ни за что на свете больше не будет ходить к роднику, пусть даже над ним потешаются и называют трусом. Уж лучше быть предметом насмешек и жить в Рисли-Холл, чем превратиться в дерево и стоять веками около родника.
Эндри же был взволнован по другому поводу. По всему виду и разговору незнакомца он смекнул, что тот был никакой не призрак, не монах и не келпи. Эти его дотошные вопросы, непонятное сожаление, что Джордж Уилаби остался жив, вызывали у мальчишки смутные подозрения. На обратном пути в особняк Эндри был хмур и задумчив. У него не осталось больше желания болтать с Томом, который мало того что испугался, словно ягнёнок перед забоем, так ещё и выболтал всё про дела своих господ. Эндри чувствовал презренье к своему трусливому приятелю, находя ему лишь то оправданье, что Том был на год моложе по возрасту и являлся англичанином по рождению. Затем мысли мальчишки вернулись к странному незнакомцу. Он ещё раз вспомнил весь разговор слово за словом, и вдруг что-то ему показалось странным. Эндри напряг свои юные мозги, пытаясь понять, что его смущало, и вдруг его осенило. Ну конечно же! Этот человек спрашивал вначале про Уилаби, а потом вдруг ни с того ни с сего упомянул имя его хозяина: куда, говорит, он с Лангдэйлом уехал. Ещё живо было в памяти Эндри злодейское посягательство на жизнь Мастера Уилаби, а тут вдобавок появляется подозрительный незнакомец, который интересуется сэром Хью и мастером Ронаном. И тут Эндри почувствовал, как у него снова безумно зачесалась пятка…
Глава XXX
Странный сон
Леди Джейн и преподобный Чаптерфилд сидели в спальне Джорджа. По словам сиделок, их пациент чувствовал себя уже намного лучше. С утра приезжал лекарь из Дерби и тоже остался доволен ходом выздоровления; по крайней мере, за жизнь больного можно было теперь не беспокоиться. После рассвета Уилаби-младший приходил в себя и даже поел, но ещё был так слаб, что снова уснул.
Тем временем леди Джейн спросила:
– Преподобный отец, пока Джордж спит, мне хотелось бы попросить вас помочь мне истолковать странное сновидение, которое привиделось мне нынче ночью и снова смутило мой рассудок.
– О, высокочтимая леди, вы уподобляете скромного священника пророку Даниилу, который объяснял значения снов царю вавилонскому Навуходоносору. Хотя мне не дано обладать даром великого Валтасара, но ежели вы поведаете мне ваше ночное видение, то я попробую облегчить ваши душевные муки.
– Право слово, мой добрый пастырь, я даже не знаю, как и начать. От одного лишь воспоминания об этом тревожном видении меня охватывает дрожь и начинают леденеть руки… Мне виделся какой-то темнокудрый мужчина, лик которого я была не в силах разобрать, ибо моему взору была смутно открыта лишь верхняя его часть. Хотя, постойте! Сейчас я будто бы припоминаю, как сквозь сонную пелену ночных грёз у меня было странное чувство, что я хорошо знаю того человека. Я бы не стала беспокоить вас, доктор Чаптерфилд, если бы мой сон ограничился лишь видением некоей персоны, которую мне не по силам назвать по имени, хотя я твёрдо уверена, что знаю этого мужчину. Самое ужасающее было то, в каком состоянии я созерцала этого человека. Он пытался плыть по странному бурлящему потоку, храбро боролся с ним. Необычность же того бушующего течения заключалась в том, что оно состояло не из водной массы, нет: то была некая блестяще-белая субстанция, которая образовывала исполинские волны и бешеные завихрения. Все эти жуткие стихии сплетались в единый мощный поток, который нёс отважного пловца вдоль крутого обрывистого берега. Человек силился зацепиться за твердь суши и выбраться на надёжный берег, но всё его титанические старания оказывались тщетны – нещадный поток снова и снова срывал бедного пловца и уносил его всё дальше. А наверху, на скале стояла жуткая тёмная фигура с лицом, спрятанным под капюшоном, наподобие монашеского, из-под которого исходил зловещий адский хохот.
Священник закрыл глаза и задумался, как бы силясь понять значение сновидения. А затем, подражая библейскому языку, дал следующее объяснение:
– Я так могу истолковать ваш сон, леди Уилаби. Неистовый поток это наше бытие. Волны и водовороты это соблазны жизни, отвлекающие душу на тщеславные побуждения и богопротивные поступки. Плывущий человек, – который так вам знаком, но коего вы не можете узнать, – есть ваша мечущаяся душа, которая цепляется за спасительный берег. Суша это твердь, состоящая из истинного божественного учения, суть которого – в святом Писании. Стоящий над потоком монах символизирует собой нечестивую римскую церковь. А смеётся он потому, что душе никак не удаётся закрепиться за истинную протестантскую веру, и она снова уносится водоворотами грешных мыслей и чувств.
– Ну и славные вы друг другу байки рассказываете! – раздался вдруг голос Джорджа.
Оказывается, в то время пока его мачеха и священник были увлечены разговором, младший Уилаби проснулся и просто возлежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к занимательной беседе.
– Дорогой доктор Чаттер…, Чаптерфилд! – продолжил со своей постели Джордж. – Я могу дать другое толкование всего этого… Моя любимая мачеха в последнее время сильно переживает разлуку с моим не менее любим батюшкой. Вот её больное воображение и рисует ей такие страшные картины. Причём, ежели днём она в состоянии надзирать за своим рассудком, то во сне к ней приходят все эти ужасные видения. Хм, и причём здесь святое Писание?
– Джордж! Мы и не слышали, как ты проснулся, – сказала леди Джейн, в то время как священник негодующе отвернулся. – Как ты себя чувствуешь?
– Благодарствую за беспокойство о здоровье вашего пасынка, моя дорогая леди Уилаби, – ответил Джордж. – Право слово, в голове такой туман и тяжесть, будто после хорошего возлияния на «Извечном пути в Иерусалим»… Скажите же, что со мной случилось, чёрт возьми!
Благочестивый священник поморщился, не в силах вынести такого сквернословия, и возвёл очи горе, воссылая беззвучную молитву за спасение души грешника… Ответила леди Уилаби:
– Дорогой мальчик (хотя её пасынок был уже в середине третьего десятка!), некто залез ночью на крышу нашего дома и заткнул трубу от камина в твоей спальне. И если бы не бдительность твоего молодого служки, то сегодня в нашем доме был бы большой траур.
На последних словах леди тяжело вздохнула.
– Траур! Да он у нас и так каждый божий день, смею всех вас заверить, – возразил Джордж. – Но, клянусь всеми владениями Рисли, я ума не приложу, кому могло понадобиться развлекаться таким мерзким способом! Я бы этого проказника велел раздеть донага, намазать дёгтем и обвалять в куриных перьях. Вот была бы потеха! И в таком королевском одеянии его пригнали бы плётками к шерифу в Дерби.
– Джордж, а не было ли у тебя недоброжелателей, которые хотели поквитаться за какую-нибудь твою выходку? – спросила леди Уилаби
– Да у кого их нет, врагов и ненавистников! Я разумею, что даже у такой грустной и тихонравной леди, как моя благочестивая мачеха, они тоже найдутся… Однако, клянусь честью, все мои шалости были до того безобидны, что трудно представить себе глупца, который ради отместки хотел бы подвергать себя риску стать украшением главной виселицы в Дерби или Ноттингеме… Впрочем, у меня будет, чем перед Керзоном похвастать: ещё бы! стать жертвой подлого злоумышленника, который посягал на мою драгоценнейшую жизнь! Вот занятное происшествие! Джон просто от зависти лопнет в своём унылом Кедлестон-Холле.
В этот момент дверь распахнулась и влетел запыхавшийся Эндри, которого безуспешно пытался задержать поставленный при двери лакей. Чаптерфилд нахмурился и тут же воспользовался случаем выплеснуть своё недовольство и раздражение:
– Как ты смеешь, молодой человек, представать перед благородными хозяевами Рисли без их на то веления и являться без доклада?
– Прошу вас, милый пастырь, не ругайте сорванца, – в очередной раз вступилась леди Уилаби. – Вы же помните, что именно благодаря ему мы узнали объяснение причины несчастья. А нынче он, должно быть, услыхал об улучшении самочувствия Мастера Джорджа и пришёл, дабы получить причитающиеся ему благодарности от спасённого. Не так ли, мальчик?
– Вовсе нет, высокоуважаемая леди! Хотя, коли Мастер Джордж желает меня отблагодарить, ей-ей, то пусть разрешит мне сейчас же поведать одну свеженькую исторьицу.
– Ну, конечно, Эндри! – воскликнул из-под полога кровати Джордж. – Я рад был бы слушать твои истории гораздо чаще, а не только лишь, когда валяюсь больной и немощный на подушках.
– Я боюсь, – осторожно сказал паренёк, – что последнее моё происшествие навряд ли развеселит вашу милость, но, может статься, позволит поймать злодея.
И Эндри поведал про встречу у родника со странным незнакомцем, намеренно упустив некоторые детали, могущие показаться слушателям незначительными.
– Какая невероятная история, – произнесла леди Уилаби. – Быть может, на мальчика подействовали последние события, он услышал о наших легендах, и в его воображении родилась этот пугающий рассказ.
Джордж только ухмыльнулся – он-то знал весёлый норов мальчишки и поэтому не мог сказать чего-либо определённого.
– А я вот полагаю и даже весьма в этом уверен, что этот невоспитанный юноша, – как, впрочем, и все католики в его возрасте, – поведал нам весьма правдивую историю, – высказался его преподобие.
– Но откуда же у вас такая уверенность, добрый пастырь? – спросила леди.
– Всё дело в том, – ответил, чуть смутившись, священник, – что не далее как нынче утром мне довелось повстречать незнакомого человека, разговором и одеждой подходящего под описание. Он о чём-то меня спрашивал, и вроде бы это касалось обитателей Рисли-Холл.
– Почему же вы мне ничего об этом не сказали? – удивилась леди Джейн. – Мы могли бы задержать этого незнакомца, расспросить и при необходимости препроводить его к шерифу.
– Видите ли, леди Уилаби, если бы я рассказывал вам обо всех странниках, поденно минующих нашу церковь Всех святых, пешком и верхом, и приостанавливающихся, чтобы любезно перекинуться со мной парой словечек, то подобное праздное суесловие отвлекло бы ваш разум от богонравных мыслей.
– Мне думается, ваши «богонравные» разговоры, доктор Чаптерфилд, – заметил на это Джордж, – ещё более суесловные, чем речи путников. Надеюсь, вы не разболтали незнакомцу чего лишнего… Эй, кто там за дверью?
Вошёл лакей и поклонился в ожидании приказаний. Джордж тут же велел самым крепким слугам скакать во весь опор к роднику в урочище, разыскать там незнакомого человека и доставить в Рисли-Холл, применив силу в случае отказа его по доброй воле навестить больного хозяина поместья…
Менее чем через час в освещённую свечами и ярким огнём камина комнату вошёл с докладом уже знакомый нам привратник Ральф.
– Ваша милость, – обратился он к Джорджу, – мы прочесали всю рощу, как только это возможно в таких-то потёмках. Ей богу, мы взбудоражили всю живность в лесочке, так что он превратился в настоящую преисподнюю. Бедные птахи прямо ошалели, орали диким криком и сшибались друг с другом. А нам самим досталось от нетопырей, которые от факелов-то ослепли и хлестали крыльями прям по нашим головам. Словом, в лесу стало, ну точно в Бедламе {Бедлам – больница для сумасшедших в Лондоне, госпиталь святой Марии Вифлеемской, появилась в 1547 г.}. Но как мы из кожи не лезли, ни одной живой души в этом аду мы так и не нашли…
Леди Уилаби снова высказала предположение, что вся история была придумана мальчишкой. Но Эндри стоял на своём, клялся и божился, что он поведал сущую правду, и предложил позвать Тома, который подтвердил бы его слова. Привели Тома, испуганного уже тем, что он предстал перед самим хозяином и леди Уилаби. Оробевший мальчуган, заикаясь и путаясь, изложил происшедшее по-своему. По его словам, из часовенки прямо из самого источника им явился келпи, у которого волосы были будто водоросли и глаза презлющие, и что он грозился заколдовать его, ежели Том не станет ему отвечать. Говоря это, Том дрожал от ужаса, ожидая, что вот-вот превратится в дерево, как обещал ему «келпи», если он выболтает про их встречу у родника.
– Ха-ха-ха! А рассказ Тома мне кажется более забавным, чем тот, что нам поведал его приятель, – сказал Джордж. – Впрочем, я верю Эндри. А уж тем более мне не пристало сомневаться в словах достопочтенного Чаптерфилда. Если б мы не стали выслушивать пустые сомнения моей мнительной мачехи, а сразу бы послали людей к источнику, то быть может, нам и удалось бы изловить злодея. Эх, какая досада. Право, такого веселья лишились!
Все присутствующие замолкли, не желая перечить Джорджу, давно уже чувствовавшему себя в Рисли-Холл полноправным хозяином. В это время неожиданно раздался голос Эндри, который незаметно стоял около стены, слушал и не спешил покидать комнату, раз его не выгоняют.
– Ваша милость, а мне вот думается, что этот разбойник хотел погубить не вас, а другого человека.
– Что ты мелешь, мой дорогой! – с недовольством возразил Джордж. – Кто ещё в этом доме может стать целью убийцы, как не сам хозяин? Несомненно, душегуб вознамерился умертвить именно меня! Да впрочем, что теперь об этом толковать – к счастью, всё закончилось благополучно, разве что злодею удалось ускользнуть. А сейчас, мои дорогие домочадцы, надо отметить моё выздоровление хорошим ужином…
Джордж велел принести еду ему в спальню, ибо он был ещё слишком слаб, чтоб покидать кровать. Леди Джейн предложила пастырю присоединиться к её трапезе в каминном зале. Перед расставанием она сказала Джорджу:
– Мне кажется, было бы разумным сообщить сэру Хью обо всём происшедшем в Рисли-Холл в последние дни.
– Право слово, мадам, мне не хочется по таким пустякам беспокоить моего родителя, который сейчас, надо полагать, озабочен более достойными и важными делами, – ответил Джордж. – Однако, было бы несправедливо держать его в неведении, – по крайней мере сейчас, покуда он ещё не уплыл в Китай, – о том, что творится в его доме. Но, поскольку я ещё слаб для подобного занятия, полагаю, будет лучше, если вы, моя дорогая мачеха, изложите в письме суть дела. Только, умоляю вас, поменьше трагизма. У моего родителя и так забот сейчас должно быть хватает. Эй, Эндри, пострелёнок, ты ещё здесь? Ты тоже можешь приложить своё письмишко твоему господину, если, конечно, ты обучен грамоте. Завтра мы пошлём гонца в Лондон.
Этой ночью Эндри долго не ложился спать. Мало того, что надо было написать письмо мастеру Ронану, так, к тому же следовало обмозговать ещё раз происшествие у родника. Сомнительный незнакомец первым назвал фамильное имя Лангдэйл. Значит, ему откуда-то было известно, что мастер Ронан находился в особняке. А когда трусливый Том проболтался, что сэр Уилаби уехал, то подозрительный незнакомец почему-то спросил, куда они ускакали, полагая, что мастер Ронан уехал вместе с Уилаби. Казалось, как будто он интересовался вовсе не сэром Хью, а его хозяином, Ронаном Лангдэйлом. А ведь этот злой человек – Эндри наверняка был уверен, что злой, – нарочно притворился призраком, чтоб их напугать и всё разузнать. Ох, и подозрительно всё это. Недаром у него пятка снова чешется. В конце концов, собрав воедино свои разбежавшиеся по сторонам мыслишки, Эндри примостился около свечи, достал предварительно полученные им у дворецкого письменные принадлежности, и начал неуклюжим почерком выводить буквы, задумываясь буквально над каждым словом. Хотя паренёк благодаря стараниям Ронана и отца Филиппа и выучился писать в оные дни, но ни разу в своей жизни ему ещё не доводилось составлять послания. Читатель, возможно, помнит из своего опыта, как он слагал своё первое письмо, как танцевали и прыгали непослушные буквы, с каким трудом давалось каждое словечко и сколь тяжко было отобразить на бумаге те мысли, которые смутным вереницами переплелись в голове. Примерно в таком состоянии находился и Эндри, когда приступил к написанию письма своему господину… Вот что у него вышло после почти двух часов кропотливой работы:
«Привет моему господину благородному мастеру Ронану от преданного слуги барона Бакьюхейда и его сына. Я надеюсь что вы добрались благополучно до города Лондона и что дела ваши устраиваются. После вашего отъезда у нас в Рисли-Холл произошли странные события. Запрошлой ночью неизвестный злодей забрался на крышу и запихал траву и тряпьё в трубу. Мастер Уилаби сильно пострадал почти задохнулся и чуть не отдал Богу душу. Слава пресвятой богородице сейчас ему уже лучше. Леди говорит что это я его спас. А я думаю что это всевышний Бог не дал свершиться душегубству. А нынче я и Том ходили за водой к роднику в лес. У источника нам явился незнакомый человек. Том оказался трусом и испугался колдовской силы. Но я не испугался. Я уразумел что незнакомец вовсе не призрак. Он спрашивал про сэра Хью Уилаби. А один раз он спросил про вас. Это сильно странно. Откуда он вас знает? А однажды этот человек выругался как ругаются наши горцы на их тарабарском языке когда приходят на ярмарку в Стёрлинг. Мне этот человек очень не понравился. Он злой и хитрый. Трусливый Том испугался и выболтал что вы с сэром Уилаби уехали в Лондон. Я хотел за это побить Тома но потом пожалел его. Я поведал об этой встрече у родника М. Уилаби и доброй леди и еретику священнику. Мы думаем что этот незнакомец есть тот злодей который заткнул трубу. М. Уилаби послал слуг в лес чтоб поймать разбойника. Но было темно и он успел скрыться. Мне всё это не нравится. У меня есть подозрение что сей злой незнакомец преследует вас и по ошибке пытался убить хозяина особняка. Но М. Уилаби уверен что покушались на него. Также опять чешется моя пятка. Умоляю вас сэр ради Бога будьте осторожны. Ваш слуга Эндри».
Паренёк свернул письмо, также как это когда-то делал при нём сэр Роберт Бакьюхейд, перевязал его простой шерстяной ниткой и вместо печати скрепил узелок каплей свечного воска, нацарапав на нём первую букву своего имени. После этого с чувством выполненного долга Эндри улёгся на топчан, ещё раз поскоблил свою несносную пятку, свернулся клубочком и тут же уснул…
Глава XXXI
По следам дичи