Владимир Великий
Клятвоотступник
Глава вторая.
Дьявольское решение
Желание остаться в Германии, остаться здесь навсегда, возникло у рядового Александра Кузнецова как-то неожиданно. Первопричиной этому, скорее всего, было страшное письмо из родной деревни. Чем чаще он раздумывал о своих бедах, тем больше в его голове накапливались довольно странные мысли, которые он «насобирал» во время прохождения военной службы. Все сводилось к одному: жизнь в бывшей ГДР, да и в объединенной Германии была куда лучше, чем в Найденовке или в Изумрудном. Довольно умный и серьезный прапорщик Чернов, который исколесил эту страну вдоль и поперек, также ничего плохого здесь не видел. Подлил масло в огонь и Исхаков. Фарид был также не прочь на этой земле осесть. Александр и сам был свидетелем, как кое-кто из офицеров-заменщиков со слезами на глазах покидал этот хоть и далеко не райский, но все же, радующий сердце и душу, уголок земли.
Многие воины-интернационалисты хотели жить в этой стране, однако только единицы отваживались рисковать ради этого. Не только потому, что эти единицы были эгоистами или имели большие возможности, чем тысячи или десятки тысяч других желающих сытно покушать. Нет, весь корень этой отваги был совсем в другом. Молодые люди, не имеющие жизненного опыта и видящие немцев через окна казарм, обнесенных высокими заборами, и то не все осознавали цену желаемого рая. Дорога к этому раю, иногда даже и приукрашенному, была тернистой, требовала больших нервов, и не только. На деле это означало дезертирство, даже предательство социалистической Родины. Кузнецова от этих мыслей часто бросало в жар. Перед глазами невольно всплывал эпизод принятия Военной присяги. В этот день он получил первую в своей жизни благодарность от ротного командира. За интересы священной земли русской, за лучшее будущее Александра, его прадед отдал на поле битвы свою молодую жизнь. От этих тяжких мыслей в его душе становилось еще «мутнее».
Он так и не нашел могилу своего прадеда, хоть мать настойчиво просила это сделать. Не забывал он, погруженный в раздумья, и про наказ отца, который всегда учил своего Саньку честно жить и работать, с честью и служить. Знал он, притом очень четко, и о том, что ему будет грозить за дезертирство, за измену своей Родине. Об этом жужжали офицеры на каждом совещании, словно мухи. В части на всех и вся заводили всевозможные талмуды, дабы сократить поток дезертиров. Подписывали бумаги не только военнослужащие, но и члены их семей. В советской части, находящейся на окраине немецкого города Дахбау, дезертиров было немного, пять человек. Один из беглецов успел даже вернуться назад, сержанта поймали немцы. От воспоминаний о полиции верзила невольно ежился. Усилия мотострелков по поимке собственных дезертиров почти всегда были безуспешными. О профессиональном «нюхе» полиции социалистической Германии среди советских военнослужащих ходили целые легенды. Из части тридцать лет назад убегал полковой писарь, наши искали его целую неделю. Тысячи солдат бегали по полям и полигонам, тонны бензина спалили, все было безрезультатно. Затем обратились к немцам, те привели беглеца через пять часов. Бедолага жил в гостинице на севере ГДР, собирался переплыть в Данию…
Боялся полицейских и Александр. Он довольно часто видел немецкие машины с мигалками на территории военного городка и, как ему казалось, сердце его останавливалось. От страха перед полицией мысли о дезертирстве у верзилы куда-то уходили, уходили и вновь появлялись…
Принять твердое решение убежать и остаться на этой земле навсегда Александру помог случай, притом очень неординарный. В середине июня рота капитана Макарова заступила в наряд по полку. В караул или на кухню Кузнецова не поставили. Старшина роты определил его в патруль. Задача патруля состояла в том, чтобы курсировать по внешнему периметру военного городка и немного «прихватывать» немцев. Сибиряк любил быть патрульным и поэтому готовился особенно тщательно. За полчаса до построения на развод полковая знаменитость выглядела на все сто процентов настоящим красавцем. Парадная форма сидела на солдате так отменно, что помощник дежурного по части не удержался и похвалил его за отличную подготовку к наряду.
После развода двое патрульных во главе с прапорщиком до самой темноты бесцельно бродили вокруг военного городка, иногда забегали на железнодорожный вокзал, где лакомились конфетами из автомата-магазина. Военнослужащим очень нравилась чистота и тишина небольшого немецкого городка, который мгновенно затих, как только покрывало темноты опустилось на землю. Утро у патрульных также прошло без чрезвычайных происшествий. За пределами военного городка не было замечено каких-либо фактов торговли или воровства, не «засекли» они и «самоходов».
Чрезвычайное происшестве произошло среди белого дня, в часов двенадцать. ЧП по своему содержанию было довольно специфическое. Его совершили не обитатели военного городка, даже и не местные немцы. Участниками ЧП были русские немцы, аусзидлеры из бывшего Советского Союза. Верзила в военной форме раньше об этой категории немцев практически ничего не знал. В Найденовке их было единицы, почти все они уехали в Германию. Он тогда все это мимо своих ушей пропускал.
Патруль прапорщика Гребнева действовал очень четко и решительно, когда заприметил на шлакоблочном заборе повисшую женщину. Рядом с ней стояла молодая девушка, которая зычным голосом по-немецки давала указания «верхолазке» для успешного спуска на землю. Тройка молодых и сильных парней мгновеннно рванулась к месту происшествия. Как рванулась, так и остановилась. Причиной этому была немецкая речь. В том, что молодая особа говорила по-немецки никто из военных не сомневался. Как никто не сомневался и в том, что указания немки были для них тайной, тайной по причине незнания языка страны пребывания. Обитателям военных городков было строго-настрого запрещено вступать в какие-либо конфликты с местным населением. Начальник патруля, памятуя о строгих указаниях сверху, уже намеревался послать гонца к дежурному по части, дабы проинформировать капитана об очередном посягательстве немцев на социалистическое имущество. Однако довольно забавная сценка из гражданской жизни взяла верх. Военные стали медленно двигаться к женщинам. Верхолазка, восседавшая на гребне забора, была очень толстой. Возможно, большой вес или страх мешал ей опуститься на землю. Лишь очутившись в самом «логове» ЧП, военные сиеминутно изменили свою точку зрения. Опуститься на землю толстухе мешал ни ее огромный вес, ни ее большие груди, даже и ни ее толстый зад, а большая черная сумка, которую она почему-то держала в зубах. Двое солдат быстро подбежали к забору и осторожно сняли с него бедолагу. После выполнения интернационального долга у Кузнецова чуть было «картуз» с головы не упал, когда он услышал от женщины слова благодарности на русском языке. Вступать в разговор с русскоговорящей немкой солдатам запретил начальник патруля. Прапорщик потребовал от женщины отдать ему черную сумку, в которой, как он предполагал, могли находиться боеприпасы или оружие. Та в вежливой форме отказывалась это сделать. Гребнев несколько отошел назад и буром двинулся на толстуху. Женщина, словно тигрица, отпрянула назад и оступившись, упала спиной на землю. Этим и воспользовался начальник патруля, он очень ловко выхватил из рук незнакомки сумку. Получив вещественное доказательство, прапорщик неспеша направился в сторону КПП части.
Не успел он и сделать двух шагов, как позади себя услышал настоящую матерную брань на родном языке. «Насильник» нисколько не сомневался, что все это «принадлежало» ему. Гребнев резко повернулся в сторону толстухи и зычным голосом отдал приказ на задержание матерщинницы. Двое патрульных быстро подхватили женщину под руки и повели ее к дежурному по части. Метров через десять у солдат получился конфуз. Представительница слабого пола мгновенно осела на землю и начала в адрес начальника патруля опять браниться:
– Прапорщик, ты толстомордый, все тебе мало, все воруешь и пьешь… У меня такой же дурак был… Славу Богу, что он прибрал его в Союзе…
Незнакомка продолжала сидеть на земле и костерить военных. Патрульные в растерянности стояли возле своей жертвы и ждали указаний от начальника. Тот на какое-то время также растерялся и почему-то без всякого внимания к толстой персоне смотрел на ее похождения. Скорее всего, женщина и успокоилась, если бы не молодая девушка. До этого она не была источником повышенной опасности для военнослужащих, молодуха лишь тихо наблюдала за происходящим со стороны. Сейчас же она во всю прыть бросилась к очень высокому солдату и резко провела своей рукой по его физиономии. У Кузнецова мгновенно на щеке появилась кровь… Дальнейшей экзекуции воин-интернационалист не позволил.
Он обеими руками схватил обидчицу за талию и с силой бросил ее на забор. К счастью, все обошлось без ушибов и падений. Девушка, наверное, сама этого и неведая, мертвой хваткой зацепилась обеими руками за шлакоблочную плиту. Увидев на заборе молодую особу, которая вполне удобно на нем сидела, верзила весело засмеялся. Смех солдата только рассердил «орлицу». Она, скорее всего, зная о том, что военным запрещено распускать кулаки, решила во что бы то ни стало их растоптать. Молодая «верхолазка», как и толстуха, только пятью минутами позже, громко запричитала:
– Солдафоны, несчастные вонючки… Я про вас много слышала и читала… Правда немцы говорят о том, что вы стаями по лесам бегаете, да кашу вонючую жрете… Нашли управу на своих же женщин, сами небось каждый день по физиономии от стариков получаете…
Что тараторила молодая девушка, из военных никто не слушал. Прапорщик Гребнев, оставив жертвы слабого пола под охрану солдат, ускоренным шагом направился в сторону КПП. Через минут десять появился начальник караула с двумя вооруженными солдатами. Увидев серьезное лицо молодого лейтенанта, толстуха мгновенно вскочила с земли и спокойно последовала за офицером. По бокам от нее с оружием наизготовку шли караульные. Прямо по пятам толстухи следовала молодая «орлица», которая не без помощи Кузнецова «приземлилась». В помещении дежурного по части патрульные узнали о новых приключениях, главными героями которых также были российские немцы. Перед капитаном Макаровым стояли двое мужчин. Они, словно провинившиеся школяры, смотрели вниз себе под ноги. В самом углу дежурки на стуле сидел мальчишка, которому было лет десять, а может и чуть-чуть больше. Рядом с ним стояла женщина. Офицер приходу очередных русскоговорящих нарушительниц был очень рад, он быстро выпроводил солдат из дежурки и плотно закрыл за собой дверь…
Воспитательный процесс гражданских лиц у дежурного по части затягивался, прошло уже около часа. Патрульным околачиваться возле дежурки порядком надоело. Напарнику Кузнецова страшно захотелось пить и он предложил верзиле сходить в солдатскую столовую, надеясь «глотнуть» там по кружке киселя или компота. Солдаты с большим удовольствием по-братски разделили полчайника киселя, успели поболтать еще и с хлеборезом. Через пару минут после прихода патрульных дверь дежурки открылась и показалась голова капитана Макарова. Он, увидев Кузнецова, который уже намеревался «улизнуть» в солдатский клуб, строго произнес:
– Рядовой Кузнецов, сопроводите гражданских лиц за КПП и потом мне доложите…
После этих слов голова офицера быстро скрылась, как и появилась. Гражданские вышли из помещения дежурного по части не сразу, минут через пять. Кузнецов при появлении аусзидлеров подтянул ремень на поясе и подобрал живот, затем принял суровую мину и решительно направился в сторону контрольно-пропускного пункта. Двое мужчин, три женщины и мальчишка покорно последовали за ним. Солдат решил проводить русских немцев до парковочной стоянки, которая была возле железнодорожного вокзала. Ходу дотуда было минут десять, не больше. Сначала гражданские побаивались высокого и довольно мощного военного. После десятка метров от КПП один из них «вскипел». Вскипевшим был низкорослый мужчина, поджарый, даже тонкий. Солдату казалось, что этот тип недавно прибыл из концлагеря. К тому же, по непонятным ему причинам, тонкий был в кроличьей шапке, хотя на улице зашкаливало за двадцать градусов тепла, а то и больше. После того, как за немецкими домами окончательно скрылся военный городок, мужчина в шапке взбеленился еще больше. Если раньше он возмущался всей Советской Армией, то сейчас объектом его матерной атаки стал дежурный по части, который, как оказалось, отобрал у него целый ящик русской водки. Ради спиртного и приехали в военный городок две семьи. Чего только не услышал патрульный о своих отцах-командирах! Окончательно «расплавиться» поджарому мешала его жена, которая была фигурой под стать своему мужу. Женщина то и дело успокаивала супруга:
– Ну, ты Петенька, мой петушок, не кипятись уж больно так сильно… Черт с ней с этой водкой… Путь это хамло наше добро, купленное на честные деньги, выхалкает…
Поддавал «жару» и мальчишка. Он то и дело подбегал к отцу и жалобился:
– Папа, папка, я когда пролезал через забор, то меня один солдат черный поймал… Он за пропуск в магазин просил одну марку… Я сказал, что у меня денег нет… Он, дурак, мне не поверил и стал мои карманы обшаривать… Этот служивый две марки забрал…
Для пущей убедительности мальчишка забегал впереди родителей и выворачивал наизнанку карманы своих брюк. Он также успел это проделать и перед солдатом.
Оживленное сострадание семейства тощего по причине незаконного изъятия водки дежурным по части, часто смачиваемое матерной бранью, рядовому Кузнецову быстро надоело. Он решил приотстать. К его удивлению, замедлила ход и девушка, которая недавно «испустила» из его физиономии кровь. Кузнецов то и дело бросал взгляд на обидчицу. Та, несмотря даже на свою дикость и прыть, ему нравилась. И поэтому он первым начал разговор:
– Девушка, а что у Вас в нашем гарнизоне получилось? Ведь Вы тоже русские… Все из вас говорят по-русски…
Молодая особа военному человеку сначала ничего не ответила. Она только почему-то улыбалась и все смотрела на высокого и красивого парня, который продолжал ждать ответа и поэтому молчал. Игра в молчанку продолжалась недолго. Девушка, как только они вышли на улицу, ведущую к вокзалу, оживилась и тут же заговорила:
– Начальник у Вас очень щепетильный попался. Все наши документы разглядывал. Хотел даже у нашего Витьки, моего брата паспорт потребовать…
На какой-то миг она замолчала, продолжал молчать и Александр, которому сейчас почему-то очень хотелось извиниться перед девушкой и ее родителями за настоящее, как ему казалось, солдафонство дежурного офицера. Патрульный, наверное, это и сделал, ежели бы не аусзидлерша, которая нарушила молчание. Она, окинув взглядом верзилу, с большим сожалением в голосе продолжила:
– У нас так сначала все шло гладко, если бы не этот начальник с повязкой… Он встретил нас прямо на пороге магазина, где все дешевле, чем у немцев. Мой отец и наш сосед по хайму купили целый ящик русской водки, да и мама кое-что себе из продуктов питания купила… Начальник водку забрал, остальное не трогал. Все грозил нам в следующий раз не попадаться, в противном случае, мы окажемся на губе…
Упоминание о гауптвахте очень сильно рассмешило военного. Кузнецов заразительно засмеялся, что идущие впереди невольно оглянулись. С ним одновременно смеялась, и его новая знакомая… Патрульный сопроводил гражданских до самой стоянки автомашин. Отец и мать девушки после некоторого раздумья решили еще раз прошвырнуться по магазинам. Решение родительской четы Александр встретил с большой радостью. Он решил поближе познакомиться с Настей, так звали позднюю переселенку. Прогулка молодых людей по городу продолжалась чуть больше часа. Заводилой в разговоре была девушка, солдат только иногда кое-что у новой знакомой переспрашивал или просто-напросто поддакивал.
Настя, которая была всего на чуть-чуть младше солдата, успела за короткую жизнь, как и он, узнать почем фунт лиха. Родилась она в небольшой сибирской деревне, где в основном жили русские немцы. Девушке нравилась малая родина и речка, где было очень много рыбы. Был у нее и жених, русский парень, который учился на инженера. В Проказино упорно ходили слухи о предстоящей свадьбе молодого инженера-электрика и студентки второго курса педагогического института. Но увы… Свадьба не состоялась. Жизнь распорядилась по-иному. На территории громадной страны начался большой беспредел, который дошел и до сибирской глубинки. Деревни разваливались, словно карточные домики. Немецкая деревня держалась только за счет трудолюбия ее жителей, но и у них предел кончился. Крестьянам годами не давали зарплату, неделями сидели без электрического света. Многие русские в своем будущем видели только черные краски. У немцев, наоборот, появилась надежда на лучшее будущее. Этой надеждой стала Германия. Буквально за один год некогда чистая и добротная деревня вымерла. Немцы от мала до велика уехали на историческую родину своих предков. Уехали без копейки в кармане, добротные дома и хозяйственные постройки никто не покупал. Жители окрестных деревень, да и горожане, прекрасно знали, что «немчура» все равно не найдет богатых покупателей в этой, забытой Богом, деревне. Через час после отъезда немецкой семьи в пустой дом беспардонно заселялись новые жильцы. В основном, это были казахи, которые нередко «заселяли» в чужие, ухоженные дома свою скотину…
Александр Кузнецов встретился со своей новой знакомой на следующий день. От Дахбау до города Бонхаус, где в общежитии со своими родителями жила Настя, было не очень далеко. Всего три остановки поезда. Солдат решил пять марок сэкономить на билете и поэтому ехал «зайцем», доехал без проблем. Своего земляка девушка встретила на железнодорожном вокзале. Она была без ума, когда увидела бывшего патрульного в добротном костюме коричневого цвета. Шикарно на парне смотрелись и черные туфли. Увидев девушку, Александр ловко спрыгнул с подножки поезда и уверенным шагом направился к Насте. Не доходя пару шагов, он из-за спины высвободил левую руку и протянул аусзидлерше красную розу. Та в ответ ничего не произнесла. Она только почему-то очень крепко сжимала руку высокому парню и улыбалась, выставляя, словно напоказ, свои красивые зубы. Потом они пошли гулять по городу. Бесцельное брожение вскоре надоело. Молодые люди зашли в небольшое кафе, оно находилось на отшибе от главной улицы города и соседствовало с небольшим зеленым сквериком. Такая «география» молодую парочку очень обрадовала. Девушка не хотела попадать на глаза многочисленных обитателей русского хайма, красивый парень также не хотел «светиться». Он все еще боялся военных патрулей, те могли без проблем определить «родных» по их короткой прическе или походке. По этим приметам советских солдат «вычисляли», и кое-кто из местных немцев, не говоря уже о полиции…
Молодым людям сейчас нужна была тишина и спокойствие, они жаждали человеческой близости. Александр в течение двух лет не прикасался к женской руке, ему порядочно надоели «мужланы» в военной робе, которые день и ночь бегали по казарме. Общения хотела и аусзидлерша. Душа и сердце подсказывали ей, что она встретила порядочного парня…
Два красивых человеческих создания просидели и проболтали в кафе довольно долго, часа три. Они уже успели давно забыть, как в первые же минуты пребывания «расправились» с парой тоненьких сосисок на нос. Каждого «душил» голод, тяжелели веки от вчерашнего недосыпания, но никто не хотел признаваться в этом. Общее у них определялось не только физическими потребностями любого человека. Каждый из них прошедшей ночью в голове и в душе построил свои потаенные мысли и планы. Особенно в этом преуспевал солдат, ему очень хотелось узнать все у своей знакомой о жизни в России и в Сибири. Кое-что «припас» он и для расспроса о жизни в Германии. Аусзидлеры знали намного больше о здешней жизни, чем он, солдат, который официально пару раз за два года сходил в увольнение и то под «стражей». Девушка, как и во время первой встречи, довольно быстро вводила парня в курс международной и здешней жизни. Она еле-еле успевала отвечать на вопросы Александра, который к концу женского монолога успел уже забыть вкус немецкого пива. Настя же с яблочным соком расправилась только перед уходом. «Любознательный» приехал на свидание и на следующий день…
Прошло ровно две недели после того, как патрульный рядовой Кузнецов при необычных обстоятельствах познакомился с симпатичной русской немкой. Она ему очень нравилась. Ей также нравился солдат русской армии, который вот-вот должен был «унести ноги». Лишь через две недели девушка пригласила парня в общежитие. В хайме новенький очень быстро нашел себе корешей, которые в большинстве своем заискивали перед мощным и высоким солдатом. Кузнецов не пренебрегал знакомством с обитателями «русского острова свободы», так называли свой хайм молодые ребята. Он играл с ними в карты, по-настоящему и «врезал». Однажды он так сильно напился, что ночевал в машине приветливого Юрки Вайса, переселенца из Казахстана.
Информацию, полученную во время визитов в хайм, Александр постоянно «перерабатывал». Кумекать приходилось довольно основательно. Ужасающая картина жизни, которая воцарилась в его Найденовке, наводила парня на довольно мрачные мысли. Прозябать в глухой деревушке или в другом месте большой страны ему не хотелось. Родители умерли, родных и близких не было. Специальности также нет. Все это довольно часто приводило его к одной мысли: надо бежать из части и остаться жить здесь, в этой стране. Ошибку в своем решении солдат исключал. Немцы из Советского Союза десятками тысяч приезжали сюда и мгновенно растворялись в городах и в деревнях небольшой страны. Приехавшие жили неплохо, даже очень неплохо. Жильцы «русского острова» ходили с довольными физиономиями, многие уже купили машины. Любители других ощущений тянули пиво и курили дорогие сигареты. Обо всем этом мечтал и Санька Кузнецов из глухой деревни Найденовки, до сытой реальности надо было только руку протянуть…
Массовое бегство российских немцев из некогда великой страны Александр во многом поддерживал. Тоталитарный режим СССР в прошлом и в настоящем вынуждал этих трудолюбивых людей эмигрировать на историческую родину своих предков. Массовая эмиграция была вызвано рядом причин. К причинам общественно-политического характера относилось то, что негативные последствия антинародной политики КПСС, проводимой на протяжении нескольких десятков лет, в значительной степени подорвали генофонд немцев, способствовали их физическому уничтожению. Сказалась также и длительная дискриминация немцев в религиозной области. Они перестали больше верить в пустые обещания официальных властей о предоставлении конституционных прав и возможности цивилизованного существования в СССР, не говоря уже о возрождении немецкой государственности в стране. Побудительным мотивом, способствующим росту эмиграции, явились и такие негативные явления, как пьянство, воровство, взяточничество, чиновничий бюрократизм, отсутствие порядка и справедливости. В период псевдоперестройки, порожденной партноменклатурой, все эти негативные явления приобрели массовые масштабы. Переход России к так называемой рыночной экономике просоветского типа породил новые негативные социально-политические и экономические явления: как безработица, несвоевременная выдача зарплаты, растущая преступность и коррупция, что способствовало нарушению норм цивилизованного человеческого общежития…
Для выезда на историческую родину своих предков у немцев Советского Союза были и причины личностного значения. Многие из них хотели воссоединиться с родственниками, проживающими в ФРГ. Желание и возможность достичь на исторической родине большего уровня материального и культурного благополучия также вынуждало людей покидать страну. Число уехавших с каждым годом возрастало. После падения Берлинской стены в 1989 году в ФРГ приехало 98134 человека, в 1990 году – 147950 человек. В 1995 году в страну въехало 209409 переселенцев…
Придавала «духу» для побега Кузнецову и информация о советских дезертирах из Западной Группы войск. Во время пирушек с молодыми аусзидлерами голова солдата пухла от всевозможных слухов. Александр от информации некоторых ребят о том, что в лесах Германии бродят сотни, а то и тысячи вооруженных советских солдат, в прямом смысле хватался за голову. Десятки беглых попросили политического убежища в стране… Душа верзилы ликовала, он был на правильном пути. Желание остаться в ФРГ, чтобы здесь счастливо и сытно пожить, все больше и больше обуревало солдатом…
Одновременно Кузнецов кому-то и чему-то верил, многое и отметал. Россказни он иногда перепроверял во время зачиток приказов, пугающих солдат за дезертирство из части. Солдат, дабы узнать правду о дезертирах, стал читать подшивки газет, которые лежали в Ленинской комнате. Он, честно говоря, с первого дня службы внимания, как такового, к этому источнику информации не проявлял. Да и многих его сослуживцев все это не интересовало. Все прекрасно знали о том, что правду о стране, да и об армии, никто и никогда не писал, и не напишет. Благодаря усилиям замполита и командира роты подшивки некоторых газет сохранялись за год, а то и за два. Офицеры использовали из них кое-что для написания конспектов. Управленцы подразделения, дабы часть бумажной «брехни» не нашла своего применения в солдатском туалете, газеты складировали в канцелярии. Во время приезда больших начальников подшивки занимали свое место в Ленинской комнате. Солдаты, желающие почитать, приходили к ротному писарю, тот под расписку их выдавал. При возвращении все газетные номера тщательно проверялись.
Впервые скупую информацию о беглецах в военной форме новобранец прочитал в газете «Красная Звезда», прочитал вскоре после принятия присяги. Заметка салагу очень заинтриговала. В 1988 году из ГСВГ убежало двое солдат-эстонцев в Америку, там они надеялись найти лучшую жизнь. Военный корреспондент, рассказывая об этом, одновременно сожалел о бедолагах, которые поддались на приманку западных средств массовой информации. Александр в тот вечер также сомневался, что в далекой Америке жизнь может быть лучше, чем на его родине. Американский образ жизни его очень пугал. Здесь же, в военном городке, который находился на территории социалистической Германии, ему было хорошо, его никто и ничто не страшило. Салага довольно часто прогуливался по территории части и восхищался техникой и вооружением, находящихся у русских. Оснащение и на самом деле было первоклассным, в этом он неоднократно убеждался во время учений или стрельб. Причастность к этой армаде и к тем людям, которые владели этой техникой, вызывали тогда у молодого солдата определенное подозрение к тем, кто покидал воинские части.
Официальная пресса, как советская, так и немецкая, приводила разные данные о численности беглых. Командование ЗГВ вообще отрицало наличие на территории ФРГ вооруженных дезертиров из числа советских солдат. Основными причинами тех, кто покинул подразделения, были неправильные действия к ним со стороны сослуживцев и некоторых командиров. Что означали «неправильные» действия молодой солдат Кузнецов прекрасно знал, он это уже на своей шкуре испытывал…
На деле, согласно официальным властям, все оставалось также, как было раньше. В самой мощной армии мира, состоящей из рабочих и крестьян, никакой дедовщины не было и нет, никто никуда не убегал. Самое лучшее было и есть только в ГСВГ. Здесь лучшая боевая готовность, очень высокий и моральный дух. Корреспонденты со звездочками и без них дружно писали о внезапно нахлынувшем единстве духа ЗГВ и жителей объединенной Германии. В январе 1991 года более 25 тысяч пакетов с подарками было передано советским воинам девяти гарнизонов в земле Тюрингия. Эта благотворительная акция была проведена по инициативе ХДС западногерманской земли Рейнланд-Пфальц. 17 февраля этого же года в 23 гарнизонах ЗГВ впервые в истории ГСВГ прошел «день открытых дверей». Тысячи немцев посетили казармы. В этот же день в советском гарнизоне Гримме земли Саксония руководство земельного округа поблагодарило советского солдата Мехмедова за спасение утопающего семилетнего мальчика Марселя Раббе. Александр, к сожалению, участия в спасении местных жителей не принимал. Немецкие подарки обитателей военного городка в Дахбау обошли стороной.
Поделиться своими сокровенными мыслями с Настей Кузнецов хотел еще во время первого свидания в кафе. Они тогда многое друг другу начистоту выложили. Однако он почему-то не до конца излил свою душу во время первой встречи, не излил ее и позже. Он очень боялся серьезных глаз девушки. Ему казалось, что они мгновенно отторгнут не только его дьявольское решение о побеге из части, но и отторгнут его душу и сердце. Отторгнут навсегда. Солдат страшился одиночества, после смерти родителей оно стало для него настоящей пыткой. Не скрадывал душевную пустоту и армейский быт. Многие военнослужащие, ожидая «выноса», уединялись в небольшие группы, кое-кто пьянствовал или воровал. Не до земляка было и капитану Макарову. Он основательно «забил» на службу и носился с женой по немецкому городку, дабы купить больше шмоток для семьи.
Освободиться от душевной «занозы» Александр решил первого июля. Повод был основательный, Насте в этот день исполнялось ровно двадцать лет. Больших денег у кавалера не было, после увольнения Исхакова он только пару раз «базарил» и то по мелочам… Без цветов к имениннице не пришел. Перед тем, как оказаться в поезде, он рано утром «посетил» небольшую дачу немцев. Девушка приходу парня очень обрадовалась и не удержалась от легкого поцелуя в щечку своего поклонника. Большой букет красных и белых роз от солдата был изумительный…
В эту ночь рядовой Кузнецов впервые за все время службы в Западной группе войск не ночевал в подразделении. Немка из России поддержала решение любимого покинуть воинскую часть и остаться жить на исторической родине ее предков. Она обещала сделать все возможное для его счастья. Первоиюльская ночь для военнослужащего русской армии была необычной ночью. Именно этой ночью в городском парке, в этом уголке земли, благоухающем изобилием цветов и запахов, он решил круто изменить свою личную жизнь. Полупьяная молодая особа, задыхаясь в крепких объятиях статного красавца, обещала ему стать не только надежной опорой, но и любящей женой…
Отсутствие рядового Кузнецова для офицеров роты осталось незамеченным. Никто не заметил и саквояжа, который он прятал в лесу неподалеку от парка боевых машин. В стареньком портфеле лежала солдатская «роба», в которую великан переодевался, возвращаясь из самоволки. В подразделении утром еще несостоявшегося дезертира ожидала сногсшибательная новость. Мотострелки покидали военный городок ровно через неделю. В этом уже никто не сомневался, не сомневался и верзила. Александр решил действовать, как можно быстрее. После обеда он направился в лес, где был его тайник. Небольшая яма, прикрытая дерном, сейчас ему не внушала доверия. Он доподлинно знал, что подобных тайников в этом сосняке десятки. Солдат, гонимый тревожной мыслью, «исследовал» практически каждый метр небольшого леса. В своих предположениях армейский старик не ошибся. Он нашел еще три подобных тайника, все они были «забиты». В одном лежал короткий автомат Калашникова и цинковый ящик патронов, в остальных были продукты питания. От такого «улова» Кузнецов даже присел на землю. Мысль о том, что все это надо забрать и сделать надежный тайник подальше от этого леса, пришла ему мгновенно. В роту он пришел только к ужину, рота уже кушала. Стрелок-зенитчик спал этой ночью, как убитый. Он был уверен, что его тайник никто и днем с огнем не сыщет…
