Владимир Великий
Клятвоотступник
– Анна Ивановна! Вы пожалуйста не закрывайте нас… Кое-кто хочет и на ветерочек сходить…
Почти ангельское обращение довольно интеллигентного мужчины, который на цыпочках подошел к женщине, какого-либо воздействия на нее не возимело. Просьба вызвала у нее раздражение. Она презрительно бросила взгляд на своего временного работягу и сквозь редколесье зубов процедила:
– Ты, гляди, какой ушлый нашелся… Ему на ветерок захотелось… Я таких засранцев сколько перевидела… Я целый день трусы не снимаю и все по причине вашего ветерка… Благодаря ветерку мы теряем сотни марок…
Дальше она решила не глаголить. Скорее всего, звонок был очень важный или ей самой захотелось сходить на ветерок. Пятеро мужчин, словно первоклашки, смиренно наблюдали за тем, как руссачка закрыла дверь и провернула ключом замок. Не успела она еще сесть в машину, что было видно через большое окно, как Колян, так звали напарника интеллигентного мужчины, неизвестно откуда принес бутылку русской водки. Мгновенно образовался мужской круг. Присоединился к нему и беглый. Он, сдерживая свои естественные необходимости, с удовольствием опрокинул полстакана водки и закусил огурцом. Не прикоснулся к спиртному лишь Иннокентий, интеллигент. Он почему-то во время пирушки молчал. Молчание передалось и тем, кто «раздавил» бутылку.
Через некоторое время тишину нарушил Колян. Перед тем, как раскрыть свой рот, он со всей силой швырнул пустую бутылку в глубину склада. Стекляшка, совершив пируэт, опустилась на какие-то ящики и разбилась. Он от радости крякнул, и повернувшись лицом к интеллигенту, с гордостью заявил:
– Знаешь, Икона… Я здесь уже пару недель торчу и меня все это устраивает… Я честно говорю, мне хорошо здесь… Здесь все родное, даже наша русская водочка…
Затем он повернулся к Александру и весело спросил:
– Ну, а тебе, молодой человек, разве здесь ничего и нисколько не нравится?
Увидев недоуменный взгляд мощного верзилы, он почему-то осекся, и словно провинившийся котенок, направился к двери склада. Больше никто ни о чем и ни о ком не говорил. Все разбрелись, кто куда. Кузнецов, уже чувствуя, что его вот-вот «вырвет» из одного места, решил больше двигаться. В движении он на какое-то время забывал о туалете и о том, что он давно там хочет сделать. Ему казалось, что наглая руссачка уже забыла о своих подопечных. От этой страшной мысли его бросало в пот. Он чуть было от радости не закричал, когда двери распахнулись и шахиня с улыбкой на устах прошипела:
– А ну, господа засранцы… Кто хочет в туалет, давай бегите… Да не забывайте, что вы все на моем производстве…
Под веселый хохот женщины и тройки мужчин Александр, и Иннокентий рванулись к выходу. После таулета они решили не спешить идти на склад. Инициативу подал интеллигент, предложив молодому человеку немного побродить. Свежий воздух и долгожданное естественное облегчение предрасполагали к этому, но прогулка не состоялась. Мужчины не успели еще и «вырулить» по пешеходную дорожку, как из двери склада появилась физиономия Коляна. Он неистово махал рукой в стороны тех, кто намеревался чуть-чуть посачковать.
Восемь часов работы на складе пролетели быстро. Русская шахиня, как и немец Кремер, рассчитывала работников поодиночке. Александр, как новенький, вошел в бюро последним. Анна Ивановна с улыбкой встретила рослого парня, улыбался и он. Он внимательно вглядывался в глаза еще относительно молодой женщины и терзал себя мыслями, чем «озолотит» его сегодня эта персона. Большой зарплаты он не ждал. Мужчина по телефону обещал ему пять марок за час. Шахиня вытащила из своего кошелька двадцать марок и протянула их «черному», который недоуменно начал лупать глазами. Она, скорее всего, подобную реакцию работника ожидала. Она спокойно встала из-за стола и также спокойно подошла к большому шкафу. Затем его открыла и вытащила из него небольшой целлофановый мешок. Потом она опять присела за стол и с олимпийским спокойствием произнесла:
– Кроме оплаты наличными, у нас обязательная оплата всем тем, чем богат наш склад…
Кузнецов не знал, что было в этом мешке. Открывать его он также не намеревался. Он только кисло улыбался и молчал. Возмущаться «подарком» в первый день своей работы он не рискнул. Он не знал, что его ожидает завтра в этой сытой и чересчур демократической стране. «Культурное» поведение новенького обрадовало аусзидлершу. Она впервые видела на складе такого красивого и ладно сложенного мужчину. Он ни в какое сравнение не годился ее мужу, который когда-то крутил баранку в небольшом киргизском городке. Почти тридцать лет назад она, молодая немка, впервые в своей жизни села в машину с шашечками возле железнодорожного вокзала. В этот же день она также впервые дала свой домашний адресок молодому водителю Пете. Первая брачная ночь таксиста и студентки также прошла в государственном автомобиле. Ее муж выдающимися способностями ни там и ни здесь не выделялся. Он везде глушил пиво. «Левых» денег он почему-то также никогда не приносил. Из-за этого дома разборки были почти каждый день. Опытный таксист и инженерша с «двухкопеечной» зарплатой до светлого коммунизма не дожили. Их, как и миллионы других простых смертных, коммунисты просто-напросто обманули…
На исторической родине своих предков у дипломированного металлурга, откуда не возьмись, появилась настоящая хватка торговать. Сначала было очень тяжело, сейчас легче. Проблем было еще меньше, ежели бы нашелся подходящий парень для ее единственной дочери Танечки. Все упирается в женихов, достойных ей нема. Шахиня, кося глаз на красивого парня, как женщина, даже завидовала его девушке, которая, наверняка, у него была. Такие мужчины очень редко живут в одиночестве. Она и сама была не прочь окунуться с ним в мир молодости…
Анна Ивановна сейчас, конечно, боялась сразу же выдавать на-гора свои подспудные мысли малознакомому человеку. Однако намек в отношении своей дочери она решила все-таки подать. Авось, сейчас клюнет, а может и позже. Ведь все в этой жизни бывает. Она и сама никогда не думала, что ей под старость придется жить в Германии, да еще и кое-что иметь…
Она, прощаясь с новеньким, с улыбкой протянула ему руку. При этом, внимательно глядя ему в глаза, умиленно прошептала:
– Молодой человек… Я завтра буду ждать тебя в такое же время и только на моем складе…
Кузнецов молча протянул руку женщине и с кислой улыбкой вышел из бюро. Возле автобусной остановки он присел на скамеечку, и затаив дыхание, раскрыл упаковку. От увиденного у него чуть было не выпала челюсть. В мешке был небольшой пакет картофеля и два пакета моркови. В магазине такой «довесок» тянул на пять марок, не больше.
Эрика столь раннее возвращение своего друга явно не ожидала и поэтому была очень удивлена. Еще больше был удивлен Александр, когда он открыл дверь и вошел в зал. В центре комнаты стоял стол, «нагруженный» до отказа всевозможными блюдами. Часть из них он давненько не кушал. Жизнерадостная хозяйка ни на какие его вопросы не отвечала. Она специально молчала, сжав губы, и весело кружилась то вокруг своего любимого, то вокруг стола. Иногда она напевала себе под нос какую-то немецкую песенку. Не раскрыла она тайну своего радостного настроения и праздничных приготовлений и за столом. Русский с восхищением и с недоумением смотрел на свою красивую женщину и также радовался чему-то неожиданному и загадочному. Он радовался непонятному, как маленький ребенок. Он сейчас не узнавал Эрику, которая поровну поделила с ним целую бутылку шампанского. От спиртного она нисколько не пьянела. Она только по-детски смеялась и тыкала пальчиком ему в висок.
Открыла она свою тайну любимому только ночью, когда он поднял ее на руки и понес в постель. Оказавшись в истоме любовных чувств, она с легким вздохом ему прошептала:
– Мой любимый Сашенька.... Ты скоро станешь гражданином нашей страны....
Кузнецов до конца еще не понимал, о чем шептала ему на ухо любимая девушка. Одно он знал точно, что она говорила ему что-то очень важное, ради которого он так долго страдал. Страдал не только он один, страдала и она, немка бывшей ГДР, которая по-настоящему полюбила его, военного дезертира. Он пристально смотрел на ее красивое лицо и вытирал слезы, которые маленькими ручейками текли из ее глаз. Своих слез, слез прошлых переживаний и предстоящих надежд, он не замечал.
Утром Кузнецов работать на склад не пошел. Влюбленные считали это бессмысленным занятием. Да им и не до этого было. Информацию о том, что руководство Германии и России приняло решение не преследовать дезертиров из бывшей Западной группы войск, Эрика узнала из немецкой газеты. Газеты она покупала почти каждый день, надеясь найти себе работу. Она перечитывала эту небольшое сообщение несколько раз, перечитывала со слезами на глазах. Она была счастлива, как никогда. Сейчас у нее, как и у всех людей, появилась возможность приобрести обыкновенное человеческое счастье. Ее счастье невозможно было без русского солдата, который переступил черту закона ради того, чтобы жить и любить. С этими мыслями она накрывала праздничный стол, стол настоящей и будущей любви для единой семьи. Об этом она думала и в постели, когда до крови кусала страстные губы любимого русского.
К ратуше они подошли ровно в десять часов утра. Оба волновались, особенно Александр. Ему еще не верилось в возможность такого решения. На всякий случай он даже подстраховался, не стал заходить в помещение и остался на улице. Он стоял возле небольшого скверика, и то и дело озирался по сторонам. Эрика пришла к нему минут через двадцать, пришла с подавленным настроением. Он сразу это заметил. Узнав о том, что местные чиновники никаких циркуляров в отношении русских дезертиров не получали, он сильно расстроился. Он начал колотить кулаками по рядом стоящему дереву и материться. Эрика, наблюдая за ним, внезапно заплакала и принялась что-то шептать себе под нос. Два дня недавние ходоки в ратхаус не выходили из квартиры. Они никого не хотели видеть и слышать. Особенно буйствовал верзила. Он повыкидывал из шкафа все немецкие газеты и чуть было не раскроил «голову» телевизору. Ему казалось, что все, о чем пишут и говорят, есть брехня. Молодая парочка из душевного «запоя» вышла только через неделю. Вышла к своей радости и к своему удивлению даже окрепшей. Они решили не сдаваться.
Прошел месяц. Для них он оказался на редкость удачным. Эрика в райцентре устроилась в дом престарелых уборщицей. В ее деревне работы вообще не было, почти все сидели на социальном пособии. Всевозможные курсы для молодых немцев были просто-напросто профанацией. Корочки не давали гарантии в трудоустройстве. О престижной работе никто не мечтал. Кое-кто продолжал уезжать на запад страны, там были свои проблемы…
Кузнецов после того, как Эрика трудоустроилась, все чаще и чаще предавался размышлениям, которые его нисколько не кормили. Желание вернуться на русский склад у него то возникало, то пропадало. Он в принципе был не против там поработать, но его не устраивала почти символическая зарплата. Безысходность все больше и больше брала верх над молодым мужчиной. Он, дабы вообще не чокнуться и не сойти с ума, нередко садился в автобус и ехал в Цунден. Этот небольшой городишко все больше и больше притягивал его к себе. Многие улицы были ему почти знакомыми, даже родными. Здесь он оказывался в потоке людей, что в какой-то мере поднимало его жизненный тонус. По городу бродил он иногда часами, но он никогда не заходил в единственный дом престарелых, где работала его любимая. Он прекрасно знал, что ей было не до русских анекдотов. Он и сам видел, что она очень устает на работе и стесняется своей «профессии». Из местных немок, особенно молодых, никто не работал в этих заведениях. После работы Эрика очень долго сидела в ванне и тщательно мыла свое тело. Затем она сильно душилась, словно хотела доказать ему, что на ее нежном и молодом теле нет остатков старости или каких-либо человеческих болезней. Сам русский никогда не заводил речи о стариках или о каких-то альтхаймах. Он всегда щадил ее самолюбие. Да и на это он не имел право. Он, сильный и здоровый бездельник, сидел на мизерной зарплате доверчивой и порядочной немки. Одно, что он мог сделать полезного для семейного бюджета, это экономить.
Необходимость этой «процедуры» он понимал с каждым днем и с каждым часом. Кое-что в этом отношении ему удавалось сделать. Он по деревне все больше и больше ходил пешком. В самый дешевый магазин «Альди» ездил на велосипеде. Резко сократил он поездки и в райцентр. Эрика его экономику не признавала. Она делала все возможное, чтобы холодильник всегда был полным. Однако все это не успокаивало нервную систему беглого. Санька Кузнецов из глухой сибирской деревни хотел большего в этой жизни. Не ради дешевой бутылки пива он скитался по лесам и жил почти все это время отшельником.
Александр вновь и вновь возвращался к своему мужскому идеалу – Фариду. От зависти к богатствам однополчанина ему иногда хотелось плакать. Мысль о том, что надо набрать номер телефона и позвонить земеле преследовала его почти каждый день и ночь. Он иногда открывал записную книжку и вновь ее закрывал. Стыд в прямом смысле его душил. Он, дабы не смалодушничать перед другом, записную книжку все чаще и чаще прятал подальше от себя. В некоторые минуты отрешения от человеческого мира он обращался к Богу и просил у него помощи, возвращался и к пророческому сну родной матери…
Наступила суббота. Александр в этот день, как правило, приезжал в Цунден, чтобы встретить свою Эрику. Она в три часа дня заканчивала работу и после этого они гуляли по городу. До встречи на вокзале у него оставалось около часа. Он направился в парк, в котором всегда было очень многолюдно. Неподалеку от его входа находилось несколько торговых палаток. Всевозможные тряпки и безделушки на этот раз Александра не интересовали. Он неспеша подошел к небольшому искусственному озеру и невольно залюбовался мощным фонтаном, который был установлен в самом его центре. Неожиданно его кто-то по имени окликнул, он повернулся. От увиденного Кузнецов чуть было не присел. За одним из столиков, расставленных на берегу вдоль озера, сидел неудачливый «засранец» Иннокентий, Икона. Рядом с ним сидела Эрика, которая также, как и он, все еще не могла прийти в себя от неожиданной встречи со своим другом. Мужчины, словно давние знакомые, весело смеясь, двинулись навстречу друг другу и по-русскому обычаю трижды обнялись. Никто из них не ожидал, что им когда-то опять придется встретиться. Верзила в свой единственный день работы на складе, честно говоря, и не придавал большого значения личности молчаливого мужчины. Интеллигент был уже в годах, новенькому он был до лампочки. У каждого были свои проблемы, свои головные боли. Сейчас же, скорее всего, сама судьба заставила работяг вновь увидеться. Иннокентий был рад встрече с верзилой. Его глаза вообще заискрились огоньками, когда он узнал, что этот молодой парень является другом красивой немки Эрики, с которой он познакомился на барахолке не без помощи русского торгаша Николая.
Тройка бывших строителей социализма буквально через пару минут нашла общий язык. Мерилом единства была не только русская водка, но и немецкие сосиски с горчицей. Мужчины после первой рюмки принялись болтать, Эрика в разговор не вступала. Она сидела и наблюдала за потоком людей, который нескончаемо двигался вокруг прекрасного озера. Иногда она поднимала голову вверх и подставляла лицо к солнцу, которое, несмотря на закат лета, продолжало дарить гуляющим щедрость своих лучей и тепла. Кузнецов при разговоре с Иконой держался настороженно. Он все боялся о чем-либо важном из своей жизни проговориться. В принципе в его жизни ничего сверхестественного и не было. Он еще раз в этом убедился, когда услышал исповедь о поистине уникальной жизни своего собеседника.
Иннокентий Поляков после окончания военного училища служил в ГСВГ, пять лет пролетели незаметно. Затем был Кахазстан, потом дембель. Майор в запасе подался в Молдавию, где в молодости познакомился с симпатичной немкой. После развала Советского Союза он решил уехать на историческую родину предков своей жены, русской немки Полины Рудель. Бывший офицер до самой последней минуты не верил в то, что ему судьба будет благоволить выехать за бугор. Один из чиновников припугнул еще относительного молодого мужчину, что немцы навряд ли пустят к себе тех, кто совсем недавно с оружием в руках защищал тоталитарный режим. Поляковы ждали документы на выезд ровно пять лет. За это время Икона сильно поседел. Приехали сюда и здесь проблемы. Немецкие власти направили переселенцев на восток, где жизнь с каждым днем затухала. Руссакам предстояло три года жить на одном месте, иначе помощи никакой. Бывший военный инженер просил жену попытаться найти пристанище на западе страны, та была решительно против. Через год после приезда семейная пара посетила небольшой городок Росслау, где тридцать лет назад молодой лейтенант начинал офицерскую службу. Съездили они и в Лейпциг, последнее место службы в ГДР. Казалось, все здесь было так, как и раньше. Однако это только казалось… Здесь все было другое: люди, дома и даже воздух…
Чем больше отставник вел разговор о своей жизни, тем больнее становилось на сердце верзилы. На какой-то миг он опять оказался в роте капитана Макарова, в кругу своих сослуживцев. От теплых воспоминаний о пребывании в ЗГВ, ему даже отдыхающие становились роднее и ближе. Сейчас он нисколько не отрицал, что многолетнее отшельничество его ожесточило, сделало даже диким. Только благодаря своей любимой он постепенно снимал с себя маску ненависти и отчужденности к людям. Он повернулся и внимательно посмотрел на Эрику. Его пристальный взгляд она заметила и весело улыбнулась. Александр незаметно продвинул свою руку к девушке. Через несколько мгновений их ладони слились в единое целое…
Неожиданно кто-то сзади подошел к Иннокентию и хлопнул его по плечу. Молодая парочка на появление незнакомой женщины сначала никакого внимания не обратила, каждый занимался своим делом. Александр, раскрыв рот, продолжал слушать монолог Иконы. Эрика по-тихоньку тянула прохладное пиво и глазела вокруг. Лишь после того, как Иннокентий быстро выскочил из-за стола и стал обнимать женщину, верзила перевел на нее взгляд. Она была по возрасту ровесницей мужчины, симпатичная и стройная. Появление Иры, так представила она себя молодым людям, в корне изменило прежний «режим» времяпрепровождения отдыхающих. Икона позиции своеобразного тамады почти сразу же «сдал». Ведущей за столиком стала новенькая, которая вела разговор с Иконой то на немецком, то на русском языках. Это и привлекло к ней внимание верзилы. Он уже намеревался покинуть столик и прогуляться с Эрикой вокруг озера.
На какое-то время за столом наступила пауза. Передышку использовал Иннокентий. Он быстро сбегал в небольшой ресторанчик, находящийся почти в двух шагах от озера, и принес оттуда бутылку коньяка и четыре больших бокала пива. После первого тоста за здоровье гостьи старшие продолжили разговор вновь. Молодые им не мешали. Они молчали и с улыбкой наблюдали за теми, кто очень непринужденно рассказывал друг другу о своей жизни. Новенькая все больше и больше становилась для верзилы близкой и даже в некоторой степени родной…
Война по-живому разрезала немецкую семью, которая жила в Кенингсберге. Дед Иры в это время служил в гитлеровской армии и защищал Берлин от советских войск. Ее мать, будучи еще маленькой девочкой, попала в плен и была изнасилована советским солдатом. Потом она оказалась в Литве, где два года работала в доме зажиточной женщины. Затем пятнадцатилетнего подростка направили в детский дом в город Гродно, в Белоруссию. Каких-либо документов, удостоверяющих ее личность, у нее не было. Магда пробыла здесь два года, почти каждый день плакала. Язык своих врагов она не знала, но руки у нее были золотые. Руководству нравилось трудолюбие немецкой девочки. Не последнюю роль сыграло и то, что она хорошо вышила портрет Сталина, за который получила грамоту. После этого начальство доверило ей учить вышивке других. В этом же детдоме молоденькая учительница труда познакомилась с шофером Евгением. Белорус давненько присматривал за красивой девушкой. Они решили пожениться. У Магды сразу же возникли проблемы. Ей было шестнадцать лет, но она была без паспорта и без фамилии. Директор уговаривал ее взять фамилию русскую или революционную. Однако она не хотела быть ни Петровой, ни Ивановой, не говоря уже о Советской или Октябрьской. Она хотела быть только немкой и носить фамилию своих предков. Местные власти все-таки пошли ей навстречу, однако, не до конца. Они ее полностью советской не признали, ей дали только вид на жительство. Документу, в котором было написано, что Магда Мюллер является гражданкой Германской Демократической Республики, учительница была чрезмерно рада. Вскоре молодые люди поженились, жениху было 23, невесте семнадцать. Через год семейная пара переехала в деревню Андрушовка Щучинского района Гродненской области, к родителям Евгения. Здесь родилась и Ира, дочь немки социалистической Германии и отца из советской республики Беларусь…
Рассказ женщины очень сильно заинтриговал подвыпившего Александра. Много нового от нее сейчас узнавал и Поляков, который, еще будучи советским офицером, совершенно случайно познакомился с Ирой, когда отводил своего сына в немецкий детский садик. В его глазах были слезы. Дабы и совсем не разрыдаться, он переводил взгляд то на Александра, то на Эрику. Много воды утекло после того, когда семейная чета Мюллеров проводила военного инженера, выполнившего интернациональный долг по защите передовых рубежей социализма, в Советский Союз, к новому месту службы. Поляков, приехав на землю предков своей жены и на прежнее место службы, решил разыскать прелестную Ирочку. Друзья быстро нашли друг друга и довольно частенько встречались. Жительнице прекрасного города Лейпцига небольшой городишко Цунден был очень хорошо знаком. Здесь родился и вырос ее муж Вольфганг, учитель рисования. Сегодня он не приехал, был на курсах. Не пришла и Полина, жена Иннокентия, она умерла полгода назад.
Монолог Иры вызывал у сидящих не только слезы или сожаление, но и смех. Бывшая учительница русского языка заставила мужчин в прямом смысле хвататься от смеха за животы. Заразительно смеялась и Эрика, когда гостья рассказывала о рождении своей сестры. Ее появлению способствовали офицеры КГБ. Магда и Евгений в то время жили в небольшом городе Лида. Супруги работали на заводе, где также работали и специалисты из социалистической Германии. Офицер КГБ, узнав о том, что Магда Мюллер прекрасно владеет немецким языком, вызвал ее к себе в кабинет. Задание было очень простым. Ей предстояло передавать все то, о чем говорили немцы. Машинистка крана попыталась отказаться. Начальник очень сурово посмотрел на строптивую русскую немку и резко произнес:
– Товарищ Мюллер, в наших руках вся ваша судьба… Одно хочу сказать, что хорошая работа будет очень хорошо поощрена…
Дальше офицер не стал ничего объяснять, немка и сама догадывалась. О пребывании в кабинете чекиста Магда своего мужа не информировала, боялась за его здоровье. У Евгения очень часто прихватывало сердце. Она решила по-другому увильнуть от спецзадания. Она забеременела. Забеременела, несмотря даже на очень плохие бытовые условия. Супруги снимали маленькую комнатенку у старой бабки на самой окраине города. Зимой в ней было просто невозможно жить. Питьевая вода в бачке иногда замерзала. Довольно часто им приходилось спать в верхней одежде. Интерес к беременной женщине у офицера Комитета Государственной безопасности вскоре пропал. Специфическое появление сестры вызвало всеобщий хохот слушателей. Рассказчица, окинув взглядом сидящих, весело произнесла:
– Одним словом, господа настоящие и вчерашние товарищи… Давайте выпьем за нашу жизнь… Я не скрою, что она в прошлом была и не так всегда хороша… Несмотря на это, я с большим удовольствием еще раз прошлась бы по прекрасным улочкам социалистического прошлого…
Все дружно подняли рюмки и также дружно чокнулись. Александр в один миг опрокинул содержимое в рот и уставился на Иру. Она была сейчас для него своеобразным символом женщины и человеческого достоинства. Он нисколько себе не лукавил, час назад эта незнакомка была для него просто чужой. Да и сейчас он не намеревался с ней искать каких-либо контактов. Его волновало совсем другое, которое у него, как у мужчины, как у молодого и красивого парня, отсутствовало. Осознание того, что у него никогда не было силы воли и то, что он всегда спасовал перед трудностями, приводило его в бешенство. Он довольно часто отводил глаза от сидящих и сжимал зубы. Сейчас он ненавидел себя за трусость, за неспособность постоять за свои жизненные идеалы. Сравнивая себя с сидящими и с тем, что эти люди пережили, он приходил к далеко неутешительным выводам.
Всю дорогу домой Александр молчал. Он, уставившись в окно автобуса, все думал и думал. Лишь временами он крепко сжимал ладонь своей любимой девушки. Та отвечала ему такими же крепкими рукопожатиями. Любви в эту ночь у молодых людей не было. У беглого просто-напросто не было настроения. Он также чувствовал упадок своих физических и душевных сил. Лежа в постели, он все больше и больше осознавал никчемность своего пребывания в этой стране. Молчала и Эрика, которая очень сильно переживала за своего русского. В эту ночь они впервые за все время совместного проживания не пожелали друг другу спокойной ночи. Они также не поцеловали друг друга. Госпожа Крюгер утром на автобусную остановку пошла одна, Кузнецов остался в постели. В ней он провалялся почти до самого обеда. К холодильнику он также не прикоснулся. Ему ничего не хотелось делать, ему все было безразлично. Только после обеда он вышел на улицу и решил более спокойно и трезво взглянуть на себя со стороны. Мысли, словно назойливые мухи, заползали в его голову и жалили, и жалили…
Александр на этот раз решил не ездить в город. Ему необходимо было спокойствие и одиночество. Его опять потянуло в лес, там он надеялся уединиться. До леса было километров пять, а то и больше. Приличное расстояние не испугало молодого человека. На окраине деревни он зашел в небольшой ресторанчик и купил «горбатого». Водку «Горбачев» он брал лишь однажды и почти полдня плевался. Даже и не потому, что он дико презирал бывшего советского правителя. Он не любил водку, которая не дотягивала до сорока градусов. В немецких магазинах таковая была большой редкостью.
Кузнецов подошел к лесу и остановился. Лес опять неумолимо манил его в свои объятия. На какое-то время он закрыл глаза и отключился от внешнего мира. Лесной воздух приятно щекотал его ноздри, шелест деревьев успокаивал его нервную систему. Вдоволь надышавшись целебным воздухом, он открыл глаза и уверенно пошел в глубину леса. Через несколько метров он присел на сильно согнутую березу, которая соседствовала с могучей сосной. Слезы все падали и падали из глаз мощного исполина, падали на нежную белую кору березки. Отшельник вновь оказался в плену грустных мыслей. Дабы погасить ненависть к своей персоне и на некоторое время забыться, он приложился к горлышку бутылки. Водка почему-то не «шла» и это его очень злило. Он закрыл глаза и широко открыл рот. После нескольких глотков он с презрением посмотрел на ребристую бутылку и на синюю этикетку. Затем он смачно выругался и громко зарыдал. Его душа вновь оказалась в плену равнодушия и апатии. Беглый через некоторое время опять раскрыл рот, и зажав зубами горловину ребристой бутылки, сильно запрокинул голову…
Дезертир некогда могучей армии вернулся на квартиру немки Эрики Крюгер поздно вечером. Вернулся он с твердым намерением покинуть Германию. Ему надоел бродячий образ жизни в этой сытой стране. Сейчас он уже нисколько не сомневался, что его решение покинуть часть и дезертировать, было роковой ошибкой. Не утешала его и Эрика, которая отдавала ему всю свою душу и любовь. Красивая немка не могла заполнить его душевную пустоту, понимание его собственной никчемности. Сейчас ему претили также всевозможные богатства и ценности этой страны, для приумножения которых лично он ни грамма усилий не приложил.
Дома Александра ждал очередной сюрприз. Сделала его опять неугомонная Эрика, которая почти смирилась со своей участью уборщицы в доме престарелых. Очередное пьянство любимого человека она приняла, как должное. Она прекрасно знала, что большинство русских мужчин в случае больших неудач и также больших праздников, да и не только больших, часто впадают в пьянку. Не исключением был и ее русский. В том, что сегодня господин Капут напьется, у нее сомнений не было. Она еще вчера заметила довольное странное, даже несколько отрешенное, состояние своего друга. Ее сюрприз Санечка «получил» рано утром, когда основательно проспался. Бледный, словно мел, он сразу же рванулся к холодильнику и опустошил бутылку холодного пива. Затем он вышел на балкон и закурил. Эрика вышла минут через пять, вышла нагой. Она знала слабости своего русского, который всегда любовался ее голым телом. Он довольно часто скидывал с нее в постели одеяло. Русский и на этот раз на ее приманку клюнул. Он небрежно бросил окурок через балкон и с силой привлек ее к себе…
Информация Эрики на какое-то время, словно смерч, опрокинула все планы беглого. Он в очередной раз решил попытаться найти счастье на родине своей любимой женщины. Он никогда не думал, что это очень хрупкое создание будет так мужественно бороться за его счастье. Именно благодаря Эрике, немка Ира Мюллер обещала сделать все возможное и невозможное для того, чтобы он, военный дезертир бывшего Советского Союза, получил в Германии вид на жительство. Молодой парочке обещал также помочь и Иннокентий. Кузнецов взял время на размышление до нового года, дальше метаться уже было бесполезно. Беглых, подобных ему, в сытой стране было достаточно много.
По данным организации защиты прав человека ФРГ (немецкое общество мира) до вывода Западной группы войск из ее состава было зарегистрировно 600 беженцев, которые попросили политического убежища в стране. До 1997 года немецкие власти отказывали в политическом убежище русским дезертирам, несмотря на то что секретные службы убеждали их в том, что дезертирам на их родине грозит тюремное заключение до 20 лет или смертная казнь. Только под давлением депутатов Бундестага всех фракций власти изменили свое решение. Дезертиры Советской Армии получили право политических беженцев.
