Владимир Великий
Клятвоотступник
Именно в этот момент немка почувствовала присутствие постороннего человека в своей спальне и решила среагировать. Она слегка приподняла голову, на какую-то секунду опешила. Перед ней стоял очень высокий и стройный молодой человек, он был абсолютно голый. Замешательство нагой блондинки исчезло так же мгновенно, как и появилось. Она спокойно положила книгу на прикроватную тумбочку и внимательно посмотрела на русского. Глаза пожилой женщины и глаза молодого мужчины на какой-то миг встретились и тут же разминулись. Эти глаза друг другу ничего не говорили и ничего друг у друга не просили. Александр покраснел и медленно опустил шторку. Затем он сделал пару шагов в сторону и сам, не зная почему, опять рванулся назад. В одно мгновение он оказался возле постели хозяйки и в этот же миг опустился на колени. Анна на неожиданное возвращение своего гостя никак не прореагировала. Она лежала в постели и почему-то безразлично смотрела в потолок. Нагая никак не реагировала и на то, что дальше с ней делал этот русский великан. Кузнецов приподнялся и стал осыпать поцелуями лицо женщины, ее шею, груди, от которых исходил запах духов и еще что-то ему доселе незнакомое и неведомое, но очень-очень его влекущее. Поцелуи молодого человека были неумелыми, в какой-то мере даже детскими. Это Анна почувствовала сразу, как только задыхающийся от страсти и от осознания реальной возможности овладеть ее телом, беглый с силой раздвинул ее стройные ноги. Она и сама, не зная почему, этому опять не противилась. Лишь после того, как член русского «пронзил» ее руки, которыми она закрывала свое влагалище, она с силой оттолкнула мужчину и громко заплакала…
Остаток ночи хозяйка и гость не спали. Каждый лежал в своей комнате и думал о своем. У Кузнецова, после несостоявшейся попытки овладеть Анной, хмель прошел мгновенно. Он то и дело воспроизводил свой визит в ее спальню, и приходил к неутешительному выводу. Он, как мужчина, очень сильно ее обидел. Его несколько раз подмывало чувство вины. Он вставал и подходил к двери ее комнаты, стоял и вновь уходил. Сейчас ему было стыдно за себя, что он поступил, как подонок, с той женщиной, которая на свой страх и риск его приютила. Иногда от своих праведных мыслей мужчина отрекался, животная страсть побеждала его разум. Александр опять, словно наяву, видел перед собою красивое и нежное тело немки. Он все больше и больше приходил к уже другому, даже вполне законному выводу. Нагая блондинка могла стать его, ежели бы он, как мужчина, проявил больше настойчивости, а может даже и любовного искусства. От этой мысли у парня скребли кошки на душе. Ему сейчас было очень стыдно за себя. За всю жизнь он так и ни разу не переспал в постели с женщиной. В том, что и Анна не стала его первой женщиной, он винил только себя и никого больше…
Фрау Бетке еще за месяц до своего дня рождения сочла необходимым пригласить русского беглого на торжество. Она видела и чувствовала, что он очень сильно страдает от одиночества. Ей хотелось хоть чем-то эту тоску скрасить и сделать для него что-то приятное. В том, что ее Саша давненько не кушал домашних деликатесов, она также нисколько не сомневалась. Анна специально сходила в русский магазин и купила там бутылку водки, и книгу о русской кухне. Затем строго по рецептам сварила наваристый борщ и мясо с картофелем. Откровенно говоря, эти русские блюда она считала некстати к своему торжеству, но ее опасения прошли мгновенно. Гость на радость и даже на зависть хозяйке очень усердно уплетал за обеи щеки все родное. Повариха то и дело интересовалась у дегустатора качеством приготовленных ею блюд. Тот в ответ ничего не говорил, а только поднимал кверху большой палец. Немка при виде этого знака громко смеялась и довольно частенько наливала в пустую рюмку гостя очередную порцию русской водки. Она не решилась выставлять русскую водку своим друзьям, не по причине жадности. Кое-кто из ее окружения стал «брезговать» некогда любимыми спиртными напитками, произведенными в Советском Союзе. Да и тема разговоров на кухне и за столом у бывших строителей социализма стала совсем иной. Все больше говорили о новых машинах и о заграничных турах.
Анна Бетке после смерти мужа дорогостоящей машины не купила, не была она и на Гаваях. Хотя кое-кому из ее подруг и знакомых после падения стенки удалось преуспеть, даже очень. Изольда, соседка по лестничной клетке, почти за день переметнулась «из грязи в князи». Преуспела она из-за своей красоты. Пятидесятилетняя женщина, как и Анна, похоронила своего мужа сравнительно давно. Раньше жила на копейки. Сейчас же от денежного вливания, которое она получает от старика, расцвела. Владельцу прибыльной фирмы очень понравилась коричневая от летнего загара смазливая женщина. Плешивый ее сразу приметил, когда она плечом к плечу сидела с ним в парилке сауны. Изольда «охмурила» мужчину в тот же вечер. Она целый час стерегла парковочную площадку, пока старая кляча намылась и напарилась. Женщина с привлекательной попой и грудями, сославшись на головокружение, решила воспользоваться новеньким спортивным автомобилем недавнего соседа по парилке. Через час она уже была в его шикарных апартаментах. После постели она очень тщательно моется и чистит зубы. От гнилых зубов миллионера, которые он не «ремонтирует» по причине своей жадности, красивую вдову иногда тошнит. Соседка себя не относит к разряду длинноногих проституток и поэтому довольствуется всем тем, что ложил ей на лапу импотент. Бывает и приворовывает, особенно после застолий. Выпить и пожрать старик очень любит, словно чувствует, что скоро надо идти к Богу…
Анне Бетке такой образ жизни соседки очень претил, она не понимала таких женщин и мужчин. Она даже во время сплетен своей подруги плакала, когда вспоминала об Александре, рано ушедшем из жизни. Она никогда не сомневалась в порядочности своего мужа. Сейчас даже появление нагого русского в своей спальне она восприняла без всяких стрессов. Анна допускала, что тот явно перепил и и еще не до конца освоился в ее квартире, только и всего. Дальнейшее же поведение званого гостя ее обескуражило, правда опять только на миг.
Она после ухода из ее спальни молодого мужчины поняла, что именно в этот момент она лишилась удовольствия, которое, как ей казалось, не испытывала уже целую вечность. Красивая блондинка, лежа в постели и размышляя о происшедшем, будто наяву чувствовала страстные поцелуи мальчишки. Ей казалось, что вот-вот его большой член войдет в ее влагалище, и через несколько мгновений они вместе окунутся в море желанной страсти и любви. И об этом она никогда бы не сожалела. Осознавая это, она тихо плакала, затем вскакивала с постели и осторожно приближалась к двери. За этой дверью был мужчина, которому она была далеко небезразлична. Он не спал, как и она, в этом фрау Бетке нисколько не сомневалась. Она со слезами на глазах осторожно прикасалась руками к ручке двери и вновь уходила в постель…
На какое-то время очаровательная блондинка, плененная томными мыслями, начинала усиленно массировать пальцем свой клитор. Охваченная экстазом, она одновременно целовала свои груди и плечи. В этот миг ей очень хотелось целовать груди и плечи Александра, своего мужа и того, кто совсем недавно страстно желал ее, как женщину. Через некоторое время Анна успокаивалась… Спокойствие возвращало ей трезвый разум. Теперь она нисколько не сожалела о несостоявшейся интимной связи с ночным посетителем. Умерший муж опять оставался для нее мерилом нравственных ценностей. Бетке, несмотря на свои шестьдесят, не считала себя старухой, однако в ее постели мужчины были довольно редко. Отношение к молодому Александру в эту ночь у нее было двоякое. Она была почему-то уже к нему неравнодушна, особенно после его жадных поцелуев. Одновременно ее пугала большая разница в возрасте. Женщина бывшей социалистической Германии воспринимала любовь и брак по-иному…
Решение покинуть квартиру госпожи Бетке, покинуть навсегда, возникло у русского поздним утром после мучительных раздумий. Он то и дело поглядывал на дверь ее комнаты, в которой она спала. Длительное пребывание женщины в постели его раздражало. Он неоднократно вставал и подходил к двери, намереваясь бесцеремонно ее открыть и войти в спальню Анны. Злость проходила мгновенно, как только он начинал думать о своих прошедших скитаниях. Солнечные лучи все настойчивее проникали через тюлевые шторы. Часы пробили восемь утра. Хозяйка все еще из спальни не выходила. Кузнецов встал, после туалета привел себя в порядок, затем оделся. Прошел еще час. Хозяйка почему-то все еще не выходила. Теперь уже гость нисколько не сомневался в правильности своего решения. Он был безразличен для нее. Очень порядочная женщина никогда ему ночной визит не простит. Он решительно подошел к книжному шкафу и вытащил тетрадь. Затем вырвал лист и на нем красным карандашом написал: «Я ухожу, ухожу навсегда. Спасибо за все. Кузнецов». После этого верзила пошел на кухню и положил записку на стол, за которым всего несколько часов сидел вместе с Анной и отмечал ее день рождения. Он вспомнил о русском обычае и присел на стул, затем быстро вышел на улицу и пристально посмотрел на окна гостеприимной немки. Из-за штор никто не выглядывал…
До рынка беглый шел пешком. Шел очень медленно, «пережевывал» в своей голове все то, что произошло прошлой ночью. Чем меньше оставалось идти до рынка, тем меньше в его сердце и в душе оставалось боли. Идущий прекрасно осознавал, что эта пожилая немка никогда не станет ни только его женой, но и подругой. Он даже сейчас, и сам этого не понимая, благодарил ее в душе за то, что она не отдалась ему в постели. Ему хотелось только одного, чтобы Анна в его памяти осталась очень порядочной женщиной, матерью, протянувшей руку помощи своему заблудшему сыну. Сын на мать обид не держал…
Небольшое здание железнодорожного вокзала появилось неожиданно. Признаком рабочего дня стало отсутствие барахолки, что не прибавило оптимизма беглому. Побродив вокруг вокзала, он ни за кого и ни за что «русское» не зацепился. Не было и Тиграна, тот, словно сквозь землю, провалился. Страх вновь остаться одиноким в этом городе молниеносно охватил верзилу, он присел на скамеечку перед вокзалом и закрыл глаза. Минут через пять его кто-то осторожно толкнул в плечо. Александр открыл глаза. Перед ним стоял заросший молодой человек с протянутой рукой. В другой руке он держал большой бокал пива. Он ничего не говорил, а только внимательно смотрел на сидящего. Ничего не говорил и русский. Только через несколько мгновений он «врубился» и похлопал руками по карманам своего спортивного костюма. Денег и в самом деле у него не было. Бомж без слов понял знак и сел рядом с ним на скамеечку.
Мысль посетить пивнушку, где когда-то состоялся разговор с земляком, у верзилы возникла мгновенно, как только он почувствовал рядом с собою запах пива, густо исходящий от нищего соседа. Забегаловка была почти пустая. За буфетной стойкой стоял небольшого роста мужчина с пышными усами и о чем-то разговаривал по мобильному телефону. Он говорил не на немецком и не на русском языках. Кузнецов подошел к стойке ближе, безразличие к его персоне было полнейшее. Он, сделав независимую физиономию, мгновенно выскочил из помещения и засмеялся. Сомнений у него не было, в забегаловке работали земляки рядового Саркисяна. Верзила решил ждать Тиграна, ждать до победного конца.
Во время бесцельного хождения по городу голова беглого была полна тревожными мыслями. Он опять оставался один на один со своей судьбой. Рядом с ним не было даже Каштанки, которую он любил больше всех на свете. Жалость к любимому существу все больше и больше «перекочевывала» к самому себе. Ровно в двенадцать дня он вновь зашел в пивнушку. Усатого не было, вместо него за стойкой стояла молодая девушка. Она обслуживала в тот день столик, за которым сидели два бывших солдата. Александр осторожно подошел к ней и очень тихо ее спросил:
– Скажите, а когда появится Тигран? Он сегодня работает…
Девушка внимательно посмотрела в глаза посетителю и недоверчиво прошептала:
– Он мне вчера о Вас ничего не говорил… Он будет только в пять вечера…
Саркисян пришел ровно в пять. Александр еще издали заметил бывшего танкиста в цивильной одежде, тот неспеша держал путь от парковочной площадки в сторону гаштедта. Кузнецов решил не спешить появляться на глаза своему соотечественнику. Он в пивнушку зашел минут через десять. Тиграна он приметил сразу, тот сидел в самом углу, сидел не один. Рядом с ним за столиком сидели еще четверо молодых мужчин. Александр сразу же уловил важность фигуры своего бывшего сослуживца по ЗГВ. Говорил только один танкист, остальные внимательно его слушали и поддакивали. Кузнецов, увидев знакомую девушку, ее поприветствовал и быстро вышел на улицу. Он решил переждать. «Кацо» был очень занят и вел деловой разговор. Минут через тридцать верзила вновь зашел в забегаловку, в углу за столиком уже никого не было. Вскоре из подсобки вышел Тигран. Мужчины крепко пожали друг другу руки и вышли на улицу.
Вопрос беглого о трудоустройстве не застал врасплох молодого армянина. На жизненную проблему своего «земели», так стали называть друг друга бывшие солдаты, Тигран прореагировал очень спокойно. Он высоко приподнял голову, дабы увидеть лицо верзилы, и на полном серьезе произнес:
– Знаешь земеля, я тебе помогу, помогу без проблем… Ты же прекрасно знаешь, что я здесь даже не завхоз и не советский продавец… Украсть или обвешать тебя, не говоря уже о местных немцах, никак не могу… Работу тебе дам, притом работу «черную». Здесь многие работают по-черному… Даже многие богатые здесь также работают и воруют по-черному… Все деньги хотят…
После философских размышлений бывший танкист опустил голову вниз, затем ее опять задрал кверху и спокойно продолжил:
– Чего эта работа значит, ты, земеля, после узнаешь… Пока у меня к тебе очень большая просьба. Наш разговор держи за зубами, ты понял меня, земеля....
Александр на убедительную просьбу бывшего воина Советской Армии ничего не ответил. Он крепко обнял своего спасителя и с силой пожал ему руку.
Работодатель за земляком приехал на следующий день рано утром, часы на здании вокзала показывали ровно пять. На улице уже чувствовался холодок приближающейся осени. Прошедшую ночь дезертир Советской Армии провел в небольшом лесу, находящимся в двух километрах от вокзала. Эта ночь на редкость была холодной и дождливой. Он весь продрог, он все время то кашлял, то чихал. Мучил его и голод, недавнее застолье в желудке долго не сохранилось. Вместо мягкого дивана и теплого одеяла беглый спал на куче сушняка, одеялом ему было темное и холодное небо…
Тигран оказался для Александра настоящей находкой. Он убедился в этом сразу, как только машина подъехала к небольшому двухэтажному особняку, обнесенному ровным рядом молоденьких елей. Затем земляки стали ждать появления хозяина. Минут через двадцать новенький «Мерседес» шефа медленно выехал из гаража и стремительно понесся по автостраде. Старенький «Опель» Тиграна едва успевал за ним. По дороге Саркисян в прямом смысле «задолбал» новенького всевозможными инструктажами. Верзила во всем и вся соглашался. Он прекрасно понимал, что именно благодаря своей послушности и кротости он впервые в этой стране может заработать деньги, притом свои деньги. От новоиспеченного раба требовалось делать только три вещи: добросовестно работать, всех слушаться и молчать. Ему также запрещалось вступать в какие-либо контакты с начальством. Тигран предупредил, что новый немец бывшей ГДР не хочет марать руки по всяким неувязкам. Организацию работы и ее оплату сослуживец брал на себя.
Только к позднему вечеру бывший солдат мотострелкового полка завершил свой первый трудовой день на территории объединенной Германии. От тяжелой физической работы у него страшно болела спина, тряслись руки и что-то гудело в голове. Последнее было следствием голода, желудок был абсолютно пустой. У беглого за время работы неоднократно возникало желание что-либо из себя «выдавить», но «естество» приходилось тормозить. Тормозил по причине производственного процесса, он работал на крыше пятиэтажки, бывшей советской казармы. Он вместе с напарником, тот был тоже русским, срывал старую черепицу и складировал ее на землю. Небольшое туалетное сооружение зеленого цвета находилось на передвижной тележке, неподалеку от здания. В самом начале работы новичок в туалет умудрился сделать две ходки и не без пользы. Очередная вылазка оказалась неудачной. Престарелый немец, скорее всего, один из родственников шефа, со злобой посмотрел на верзилу и громко прокричал по-русски:
– Ты, новый, чего не работаешь? Кто будет оплачивать твое дерьмо? Давай работай товарищ…
На суровое замечание немца бывшей социалистической Германии гражданин бывшего могучего Союза ничего не сказал. Он только дежурно улыбнулся и стремительно рванулся на чердак. В эту ночь дезертир Советской Армии спал очень крепко, как никогда в своей жизни. Спал он на сеновале у немецкого фермера и от этого быта был доволен, даже очень счастлив. Тигран не только трудоустроил своего земелю, но и позаботился об его отдыхе. За ночлег и за литр молока с хлебом в день беглый потел на ферме по субботам. У немца было есть чем занять русского силача…
Первая трудовая неделя на немецкой земле у Александра пролетела стремительно. Каждый рабочий час и день он крутился, словно юла. Крутилась и вся «черная» бригада, в ней было было около десятка мужчин. За это время верзиле так и не удалось что-либо узнать из личной жизни трудоголиков. Больше половины из них говорили на своих языках, непонятных для него. Были среди них и двое русских, однако они почему-то не контачили с новеньким. Руссаки и между собою не водили дружбы, они лишь изредка перекидывались словами, да и то в большинстве матерными. Попытки беглого здороваться с земляками почти сразу же потерпели неудачу. Никто из них на его приветствия не реагировал. Странности тех и других коллег вскоре вообще отбили у него желание с кем-либо общаться. Он, как и все, замкнулся в себе. Он также не исключал среди «черных» наличие стукача и поэтому игру в молчанку стала для него вполне обычным явлением.
Ровно через неделю появился Тигран, появился он ночью. Верзила в это время спал на раскладушке в хлеву, рядом с коровами. Ночной «сервис» верзилы Саркисяна рассмешил, и он произнес:
– Ну и ты даешь, Санек… У тебя все здесь рядом, кровать и молоко, даже мясо рядом… Не переживай, я такой путь сейчас вспоминаю только за кружкой пива…
Разговор у заинтересованных друзей получился довольно коротким. Маленький шеф куда-то торопился. В эту ночь беглый получил свою первую зарплату не только на территории объединенной Германии, но и в своей жизни. Получил ровно сто немецких марок. Он, взяв купюру, с удивлением посмотрел на своего сослуживца. Тот прореагировал на это совершенно спокойно:
– Мой земеля… Ты еще не знаешь, что такое капитализм… На меня не обижайся… Я ведь тоже жить хочу, как и все… Везде и за все надо платить…
На прощание Тигран крепко сжал руку своего подопечного и очень серьезно его предупредил:
– Санек! Заруби себе на носу следующее… Если тебя захапают местные власти или полиция, то мы друг друга не знаем и не виделись никогда. Наш большой шеф также тебя никогда не видел и не знает. Не видели тебя в глаза и те, кто рядом с тобой работает. Ты же сам видишь, что на нашем объекте работа очень тяжелая и низкооплачиваемая. Сюда только одни кретины идут работать… Я, честно говоря, боюсь за тебя, поэтому не спрашиваю твои документы…
Прошла еще одна трудовая неделя. Верзила на червонец получил больше, еще через неделю – еще на столько же. В ноябре разнорабочего уже ждал другой объект. Он по ночам драил складское помещение для технических изделий. Затем была овощная база, потом ферма… Страстный мечтатель о безоблачной жизни на немецкой земле порядочно поднаторел на «чернухе». Работали на востоке страны, так как их большой шеф боялся чужбины. Тяжелая работа не только выматывала его физические силы, но и в какой-то мере разгружала нервную систему беглого солдата. В свободное время он довольно часто впадал в депрессию, свое одиночество он глушил пивом или водкой. Пьянствовал он, как правило, в ночь с субботы на воскресенье. Пьяный угар, как ему казалось, давал возможность отдохнуть не только его телу, но и душе. После самовольного ухода из квартиры гостеприимной фрау Бетке у русского денно и нощно на душе скребли кошки. Ему уже было двадцать с хвостиком, но он еще так и не стал мужчиной. Сейчас же ему было опять не до женщин. На местных немок он не претендовал, руссачек здесь не было. Да и для поиска тех или других у него не было времени. Шеф обращался с «черными», словно с рабами, которые работали под неусыпным контролем его родственников. Больных для жадного начальника не существовало, беспощаден он был с неугодными и с алкоголиками. В этом верзила убеждался неоднократно…
Перед Новым годом немец нашел «сытый» объект. Денежным он был только для него, «чернота» всегда получала копейки. Кто сколько получает за свой труд новенького интересовало в первый же день его работы. Его попытки узнать об этом всегда заканчивались провалом. Все молчали, словно в рот воды набрали. Молчал и Николай, аусзидлер, который пришел в бригаду за месяц до Нового года. Александру он сразу понравился, понравился не только своей физиономией, но и производственной сноровкой. У того всегда и везде получалось. В том, что русский немец на «чернухе» не новичок, верзила нисколько не сомневался. Колька во время присутствия всевозможных начальников был усердным, без них – тянул волынку. С коллегами по работе общался очень сухо, даже без желания. О себе ничего и никому не рассказывал. От других он отличался тем, что от него всегда попахивало спиртным. Верзила сначала от него нос воротил, потом привык. Сам же беглый на работу приходил «чистый», словно стеклышко. Каторжная работа была для него не только источником существования, но и давала надежду на лучшее будущее.
Близкое знакомство дезертира с бывшим соотечественником произошло за три часа до наступления Нового года, произошло оно по производственной причине. Последние два дня декабря пятерка «черных» работала у старой немки на строительстве гаража. Старуха, несмотря на важность религиозных праздников, слезно просила шефа закончить «долгострой» в старом году. Двое русских и три поляка работали на совесть, руководил на объекте лично сам шеф. После обеда новенькая «Хонда» владелицы трехэтажного особняка стояла в новом гараже. От радости немка чуть не прыгала. Вскоре она и шеф удалились в дом. Рабочие присели на скамеечку неподалеку от входа в особняк. Никто из них не сомневался в предновогодней щедрости счастливой миллионерши. Шеф обещал в порядке исключения произвести рассчет на месте. Время шло. Шефа с деньгами не было. Работяги стали нервничать, кое-кто затянулся сигаретой. Прошло еще полчаса. К особняку неожиданно подъехал Тигран и на всех парах рванулся в дом. Оттуда он вышел минут через десять и сразу же метнулся к своей бригаде. Его невозможно было узнать, лицо его было черным, руки тряслись. Заикаясь, он с тревогой в голосе прокричал по-русски:
– А ну, интернационал, беги на построение, сейчас шеф будет рассчитывать… Морда у него хуже, чем у страшной обезъяны… Я его давно таким не видел…
Через пару минут интернациональная бригада стояла в двух метрах от гаража, каждый косил глаза на парадную дверь особняка. Из нее никто не выходил. Бригадир не вытерпел и направился в дом. Возвернулся он, злее прежнего. У Александра тревожно екнуло сердце, на лбу выступила испарина. Он почувствовал что-то неладное и не ошибся. Тигран, едва закрыв за собою дверь парадного входа, перешел на отборный русский мат, который, скорее всего, впервые звучал во владениях богатой старухи после окончания второй мировой войны. Этот мат понимали и поляки, не говоря уже о русских. После того, как армянин исчерпал свой матерный запас, он разъяснил причины всего происшедшего. Во время работ из подвала немки исчез целый ящик дорогостоящего вина десятилетней выдержки. Бабка хотела вином побаловать родственников по случаю приобретения нового автомобиля и постройки нового гаража. Сейчас она обвиняла строителей в исчезновении дефицита, шеф этому страшно противился. Он целый час обхаживал старуху, доказывая честность своих рабов и престижность своей фирмы. Ему было жалко терять свои «премиальные», «черноте» кидать добавку он уже не намеревался. Господин Оттке, бывший владелец небольшого магазинчика в социалистической Германии, предчувствуя плачевный исход встречи, решил не пачкаться с «интернационалом» и позвонил по телефону бригадиру. Молодой армянин вполне устраивал немца, даже несмотря на то, что тот довольно плохо говорил по-немецки. Пробелы в какой-то мере компенсировал сам шеф, когда-то изучающий русский язык в школе. Тигран для него был основным поставщиком бесплатной рабочей силы. Бригадир и сам не требовал больших денег…
Перепалка между фирмачами и бабкой продолжалась. На улице опустились сумерки. Старуха решила использовать все, чтобы в полном смысле «раздеть» шабашников. Саркисян, постоянно курсируя в дом хозяйки, иногда до хрипоты доказывал своему шефу и немке о непричастности своих подопечных в винном злодеянии. Женщина наотрез отказывалась платить ворам, никто из работающих к числу оных себя не относил. Все вместе и каждый в отдельности возмущался поклепом старой шизофренички. Никто не уходил и не уезжал, все ждали денег. Неизвестно еще как долго тянулась волокита, если бы ни жизненный опыт и смекалка бригадира. Он построил подчиненных и стал каждого тщательно обнюхивать. Нарушителем трудовой дисциплины оказался Николай, который еще совсем недавно грозился старой немке разбить морду за поклеп на его собратьев. Аусзидлер не стал что-либо доказывать бригадиру и коллегам, он сразу же ринулся в особняк. Все с нетерпением ожидали развязки, та наступила минут через двадцать. «Черный» вышел из дома красный, как рак, вышел почему-то веселый. К собратьям он не подошел, сел в машину и укатил в неизвестном направлении. Вскоре появился и сам шеф. Александр в своих расчетах сильно ошибся, получил он вдвое меньше. По словам Тиграна львиную долю ожидаемых денег пришлось отдать на погашение материального ущерба.
До наступления очередного нового года оставалось несколько часов. Кузнецов, очень уставший и злой, неспеша брел вдоль автострады. На последний маршрутный автобус он опоздал. До деревни, где его жильем был хлев, было километров семьдесят. Надежда остановить попутную машину таяла с каждой минутой, никто из водителей не проявлял интереса к высокому мужчине. Возле очередного поворота путник решил передохнуть. Неподалеку от обочины дороги он увидел небольшой столик и пару скамеечек, своеобразный бивак для автомобилистов. Здесь стояла и иномарка с включенными подфарниками. Какого-либо интереса к машине верзила не проявил. Стало холодать. Затем внезапно пошел мелкий дождь со снегом. Рабочая одежда беглого мгновенно промокла. Он встал со скамеечки и начал вокруг нее бегать, немного согрелся. Прежде чем двинуться в путь, он сходил в лесок по легкому. После этого он решил подойти к машине, надежда найти попутку все еще теплилась в его душе. Он подошел к автомобилю и от радости чуть не вскрикнул. Старенький «Мерс» серого цвета принадлежал Николаю, аусзидлеру. Сомнения ушли прочь, как только он открыл дверь. На появление знакомого водитель никак не реагировал, Он спал, притом спал очень крепко. Александр посмотрел на часы, они показывали без двадцати минут десять вечера. У него тотчас же появилось желание выпить за очередной новый год, компанию в этом ему мог составить его напарник. Кузнецов стал будить водителя, тот не заставил себя долго тормошить. Аусзидлер очень спокойно прореагировал на появление «черного». Ехать в деревню и встречать в хлеву праздник он наотрез отказался. Его встречное предложение поехать к нему и хорошенько «врезать» Александр принял с удовольствием. По дороге молодые люди разговорились. Сон в машине водитель обьяснил тем, что хотел немного отдохнуть от стресса, который ему навязала старая немка. Трухнул он и перед полицией, которая жестоко наказывала любителей спиртного.
Николай Геншер жил в деревне Зутен, которая находилась почти под боком от небольшого городишки, где молодые люди только-что «чернили». Они по приезду сразу же принялись смывать с себя грязь и потный запах. Особенно усердствовал Александр, который под душем от удовольствия по-дикому визжал. Он, переодевшись в халат хозяина, после душа стал осматривать хоромы молодого аусзидлера. Они были царскими по сравнению с его домишком в Найденовке, не могла соперничать с ними и квартира фрау Бетке. Николай жил в большом доме на земле, на втором этаже жили его родители. Гостю нравилась не только современная мебель, но и большой туалет.
Новый год друзья встречали на славу. Произносили тосты довольно часто, с учетом часовых поясов всей планеты. Пили они шампанское, водку и вино богатенькой немки. Верзила в винах понятие имел довольно смутное, но пропустил довольно много… Попойка длилась до позднего утра, «черные» напились и нажрались до упора. Гость все больше нажимал на «хавчик», хозяин на спиртное. Тамадой за столом был Николай. Его друг почему-то все больше молчал. Несмотря на радушный прием и хлеб-соль, Геншер оставался для беглого солдата довольно загадочным существом. Причиной недоверия к нему было его воровство у бабки, из-за которого каждый «черный» потерял пару десятков марок. Верзиле эти деньги нужны были позарез. Сейчас у него было около тысячи марок, такие деньги здесь ничего не значили.Чем больше сидели друзья за столом, тем больше гость входил в курс жизни молодого хозяина прекрасной квартиры…
Семейство Геншеров на историческую родину предков приехало через год после падения стенки, ехали сюда с большими надеждами на лучшее будущее. На переселенческом пункте прибывшим выдали деньги и немалые, ликованию не было предела. В Казахстане они таких денег за всю жизнь в руках не держали. Через полгода у новеньких все и вся устроилось. Николай и его жена Валентина нашли работу, дочь Оксана и сын Вовка пошли в школу. Сытное и счастливое начало детей и внуков также радовало родителей младшего Геншера. Старики на немецкой земле стали получать приличную пенсию. Еще через полгода на семейном совете решили взять кредит и купить дом на два хозяина, решили и сделали. Кредит взяли без проблем, без проблем купили и дом. Родители свою пенсию отдавали за дом, сын с супругой оплачивали текущие расходы. Деньги были и на другое. Младший Геншер с женой за два года успел побывать в пяти странах мира, за это же время купили два автомобиля. Николаю машина нужна была для престижа, он работал в двух шагах от дома. Купить железного коня его супруге заставляла производственная необходимость. Валентина работала в тридцати километрах от Зутена. Молодой мужчина по этой причине довольно частенько кухарил сам, кухарил на радость родителям и любимой жены. В прекрасном особняке на двух хозяев царил мир, спокойствие и счастье…
