Вадим Иванович Кучеренко
Сокровища Замка Тамплиеров
Глава 21.
– Да, это она, – воскликнула Ламия и бережно провела ладонью по обложке книги с надписью «Detur digniori». – Какое счастье! Она снова у меня. А я считала ее безвозвратно потерянной.
Она поцеловала обложку и нежно прижала ее к груди. Лейтенант Гарсия с улыбкой смотрел на нее.
– Ты словно ребенок, верящий в чудеса, – сказал он. – Наивная и доверчивая девочка, ожидающая на рождество подарка от Папы Ноэля или Олентцеро, испанских прототипов Санта Клауса. Это всего лишь древняя рукопись. Неужели ты веришь тому, что в ней написано?
– А почему бы и нет? – ответила Ламия. – Ведь было сказано, что каждому воздастся по вере его.
– А еще там же говорилось, что вера может двигать горы, – с усмешкой возразил лейтенант Гарсия. – Но я не видел ничего подобного.
– Ни одного клада в своей жизни, ручаюсь, ты тоже не видел, – сказала Ламия. – Но это не означает, что их не существует. Ты слышал что-нибудь о сокровищах, найденных в храме Вишну? Это было в Индии, в городе Тривандрам.
– Нет, – признался полицейский. – Впервые слышу.
– Я в этом не сомневалась, – с презрением сказала Ламия. – Так вот, в подвале этого древнего индуистского храма несколько лет назад нашли сундуки с золотыми монетами и драгоценными камнями. Их охраняла статуя бога Вишну, возлежащего на Ананта-шеше.
– Это что еще за зверь такой? – удивился Мигель Гарсия.
– Не говори так, – обиделась Ламия. – Ананта-шеше – это тысячеголовый змей, в индуизме и буддизме олицетворяющий вечное время. А еще он царь всех нагов, или, как их называют в Испании, ламиаков, которых люди, ничего о них не знающие, считают змееподобными мифическими существами. И изображают их в виде змей с человеческой головой. Глупцы! Такие же, как и ты. Это мой народ. И я могла бы многое о нем порассказать.
– Так расскажи, – усмехнулся лейтенант Гарсия. – В детстве я любил слушать сказки на ночь. Сейчас как раз ночь.
Ламия обожгла его злобным взглядом, но сдержалась.
– Как-нибудь в другой раз, – сказала она. – Сейчас я лучше расскажу тебе о найденной в храме статуе бога Вишну. Она была высотой почти шесть метров, изготовлена из золота и усыпана драгоценными камнями. Находку оценили в двадцать два миллиарда долларов. Как ты думаешь, если бы этот клад нашел ты, на сколько жизней тебе хватило бы?
– Это правда? – недоверчиво спросил полицейский.
– Я видела эту золотую статую и сундуки с драгоценностями своими глазами, – заявила Ламия. – Утверждают, что эти сокровища правители туземного княжества Траванкора собирали на протяжении тысячелетия. Но я знаю, что это не так. Они принадлежали народу нагов. А, значит, я имею право на свою долю в этом кладе.
– Так заяви о своем праве, – посоветовал полицейский. В его тоне явственно слышалась издевка.
– А кто мне поверит? – почти прошипела Ламия. – Ведь даже ты не веришь.
– А если поверю, что с того? – усмехнулся он. – Денег у тебя от этого не прибавится.
– Это точно, – согласилась Ламия. – Потому что не я нашла этот клад. А вот если бы я… Или мы с тобой.
Она сказала это, потому что видела, как заскучал Мигель Гарсия. В отличие от Ламии, он явно не верил в возможность разбогатеть, отыскав клад. А после того, как полицейский услышал от Ламии признание, что она принадлежит к потомкам древнего мифического народа нагов, он невольно начал подвергать сомнению все, о чем она говорила.
Ламия вовремя заметила, что слишком увлеклась, и ее влияние на полицейского стало слабеть. И поспешила исправить ситуацию.
– Ты же хочешь, чтобы мы с тобой стали богатыми? – спросила она, положив руку на бедро Мигеля Гарсия. – Посмотри мне в глаза и скажи.
Лейтенант Гарсия так и сделал.
– Хочу, – сказал он, чувствуя, как его мозг обволакивает сладостный туман, а воля слабеет. – Очень.
– Вот и хорошо, – удовлетворенно кивнула Ламия. – Но сокровища из храма Вишну нам уже никогда не достанутся. Как и Стаффордширский клад, принадлежавший одному из англо-саксонских королей, жившему в седьмом веке. Впрочем, там было всего несколько килограммов золота и серебра, так что потеря невелика. Забудем и про золото из гробницы древнего города Ура в Месопотамии. И про множество других кладов, найденных не нами. Но у нас есть рукопись, в которой говорится о еще большем количестве затерянных кладов. И даже есть географические карты, указывающие, где они были зарыты. Так неужели мы будем настолько глупы, что пренебрежем этим? И откажемся от сокровищ, которые сами просятся в наши руки? Ответь мне, Мигель!
– Мы найдем эти клады, – сказал лейтенант Гарсия то, что Ламия хотела услышать от него.
– Так ты со мной? – требовательно спросила она.
– Я с тобой, – ответил он. – Навеки. И в бедности, и в богатстве, в горе и в радости. Клянусь тебе!
– Не говори мне о бедности и горе, – сказала Ламия. – Кстати, знаешь, как переводится заглавие этой книги? «Да будет дано достойнейшему». И кто, по-твоему, достойнее нас с тобой?
– Нет никого, – покорно повторил Мигель Гарсия мысли Ламии.
Она радостно улыбнулась и нежно сказала:
– Вот таким ты мне нравишься, дружок. Я даже готова угостить тебя сладеньким на десерт. Помнишь, я обещала?
Не дожидаясь ответа, она сама начала расстегивать брюки Мигеля Гарсии. И все остальное тоже сделала сама. Он наслаждался ее ласками, закрыв глаза. Такого блаженства он никогда не испытывал. Кожа Ламии была нежна, словно шелк. И она как будто угадывала его желания. Это было поистине неземное наслаждение. Когда все закончилось, он долго приходил в себя, словно возвращался из заоблачных высей на землю.
– Тебе понравилось? – деловито спросила Ламия, надевая трусики.
– Да, – только и смог сказать он, едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться от счастья.
– Будешь паинькой, получишь еще, – пообещала она. – Я не жадная. Но впредь ты должен слушаться меня и выполнять все мои просьбы. Или будешь наказан. Не забывай об этом.
– О чем это ты? – спросил Мигель Гарсия. Он сам чувствовал, что сильно поглупел за последнее время, но ничего не мог с собой поделать. Ламия владела всем его существом. И даже его разумом.
– О Фолете, – злобно усмехнулась она. – Почему ты не привез его, как я просила? После всего того, что я тебе рассказала о нем.
– Но у меня не было повода арестовать его, – возразил полицейский. – То, что мне сообщила хозяйка замка тамплиеров, разительно отличалось от твоего рассказа. По ее словам, это ты обманом проникла в замок и похитила ее ребенка, а потом потребовала за него выкуп.
– Она лжет! – прошипела Ламия. – Я предупреждала тебя, что так будет. Неужели ты веришь ей, а не мне?
Лейтенант Гарсия ответил не сразу. В нем боролись остатки его собственной воли и мысли, навязанные Ламией. Он был зол на Ульяну. Наткнувшись на опущенную решетку, он воспринял это как личное оскорбление, словно у него перед самым носом захлопнули дверь в дом. И семена раздора, брошенные Ламией, упали на благодатную почву. Однако Мигель Гарсия был хороший полицейский и инстинктивно понимал, что версия Ламии неубедительна, а местами просто фантастична. То, что говорила хозяйка замка тамплиеров, выглядело более правдоподобно. Но почему-то он не мог высказать этого. И дело было не только в страхе потерять Ламию, поскольку в этом случае ему пришлось бы арестовать ее. Что-то, неподвластное его разуму, мешало сделать это, заставляло думать и поступать так, как раньше ему было несвойственно. Это тяготило лейтенанта Гарсия. Он чувствовал себя растерянным и беспомощным. Но так было только в те минуты, когда он не смотрел в глаза Ламии. В них он обретал былую уверенность и решимость. И он почти невольно старался как можно чаще заглядывать в ее глаза, словно умоляя о чем-то.
– Разумеется, я верю тебе, – сказал он, увидев подсказанный ответ в глазах Ламии. – Но я не встретил Фолета в замке, когда был там. Возможно, он где-то прятался или попросту сбежал. А если бы я спросил о нем, то это могло навести хозяйку замка на подозрения. Она могла понять, что я видел тебя и говорил с тобой. И позвонить в полицейское управление. И тогда мой начальник капитан Карлос Санчес – ты бы знала, какая это скотина! – только чтобы насолить мне, прислал бы кого-нибудь другого в замок тамплиеров, а меня отозвал. И я не смог бы забрать твою книгу. Что бы ты сказала на это?
Пока лейтенант Гарсия говорил это, бессвязно и часто запинаясь, Ламия пристально смотрела в его глаза, словно пытаясь увидеть в них что-то. Она почти не слушала оправданий полицейского. Когда он замолчал, с облегчением переведя дух, она призналась:
– Не могу понять, о чем ты сейчас думаешь. В твоих глазах появилась какая-то мысль, но слишком туманная, не разобрать. Это как-то связано со мной?
– Не с тобой, а с твоей книгой, – ответил Мигель Гарсия. Оправдываясь перед Ламией, он вспомнил события, связанные с его визитом в замок тамплиеров, а заодно и некоторые мысли, которые у него тогда появились, а позже были забыты. – Пока я был в замке, я перелистал рукопись. Уже тогда мне что-то припомнилось, но не было времени это обдумать и понять. А сейчас вдруг пришло в голову. Словно какое-то озарение нашло.
– Ты испытываешь мое терпение, – предупредила его Ламия. – Я этого не люблю. Будь лаконичным, когда говоришь со мной. Мне нравятся герои древности. Это были настоящие рыцари! Они мало говорили, но совершали подвиги ради своих дам. – Она с презрением посмотрела на мужчину. – Старайся быть похожим на них.
– Прости меня, – заискивающе улыбнулся Мигель Гарсия. – Я буду краток, обещаю. Смерть водителя грузовика, гибель лошадей – все это заставило меня заинтересоваться замком тамплиеров и его владельцами, нынешними и бывшим. Я начал собирать информацию. В том числе я узнал и о завещании Анжело Месси. Он оставил своей вдове и ребенку немало, но в основном это была недвижимость, разбросанная по всему миру. Я бы сказал, даже хаотично разбросанная. Но тогда я не обратил на это внимания.
– Еще короче, – буркнула Ламия. Ей было скучно слушать рассуждения полицейского. – А то я сейчас засну от твоего занудства.
– Когда я просматривал рукопись в замке, то увидел нарисованные от руки и подписанные карты, – заторопился Мигель Гарсия. – Я прочитал надписи. Остров заброшенных кукол в Мексике, часовня костей в Португалии, лес самоубийц в Японии, церковь святого Георгия в Чехии…
– Разбуди меня, когда закончишь перечислять, – процедила Ламия сквозь зубы. И демонстративно зевнула.
– Все это принадлежит Анжело Месси, – выпалил Мигель Гарсия и замолчал, наблюдая за Ламией.
До нее не сразу дошел смысл сказанного. Но постепенно она начала понимать.
– Так ты хочешь сказать…
– Я хочу сказать, что Анжело Месси годами приобретал земли со всеми постройками, обозначенные на картах из твоей книги, – торжествующе заявил Мигель Гарсия. Он был явно горд собой. – Эти, о которых я сказал, и много других. Но он не просто покупал втридорога никому не нужные земли и недвижимость. Он знал, что там зарыты клады. А потому не скупился. И как ты думаешь почему?
– Анжело Месси считал, что после того, как он станет хозяином этих земель и построек, уже никто не помешает ему отыскать все эти клады и сказочно обогатиться, – договорила, сообразив, Ламия. И радостно засмеялась. Одобрительно заметила: – А ты молодец, Мигель! Я тебя явно недооценивала.
– Как и многие другие, – с обидой произнес лейтенант Гарсия.
– Не надувайся, как индюк, дружок, – сказала Ламия, ласково погладив ладонью его по щеке. Она была счастлива. – Что касается меня, то я компенсирую свой долг натурой. С остальными разбирайся сам как хочешь.
Мигель Гарсия просиял и потянулся к Ламии. Но она ударила его по рукам, сказав:
– Не сейчас, болван! Не мешай мне думать.
Думала Ламия недолго. Она бывала чрезвычайно сообразительна, когда речь шла о деньгах и возможности разбогатеть.
– Все это намного упрощает нашу задачу, – сказала она. – Искать клад, зарытый в окрестностях замка тамплиеров древними римлянинами, не имеет смысла – мальчишка перерыл весь холм, но так ничего и не нашел. Вероятнее всего, за минувшие две тысячи лет рельеф местности изменился настолько, что карта стала бесполезна. Мы проедемся с тобой по другим местам – я под видом вдовы Анжело Месси, а ты – ее управляющего. Никто не знает истинную вдову в лицо, я уверена. Мне достаточно будет выкрасить волосы в рыжий цвет или надеть парик, чтобы все подумали, что я – это она. Кстати, мы с ней чем-то похожи. Ты не обратил внимания?
Мигель Гарсия критически посмотрел на Ламию. И признал, что она права. У обоих были стройные гибкие фигуры, зеленые глаза и почти одинаковый рост. Зная Ульяну только понаслышке, легко было ошибиться, приняв за нее Ламию, если та наденет парик. Так он и сказал Ламии.
– Только я намного красивее, – зло фыркнула она. – Мог бы заметить и это.
Мигель Гарсия огорченно вздохнул. Он был без ума от Ламии, но никак не мог ей угодить, как ни старался. И это делало его несчастным.
– Что будем делать дальше? – спросил он, тем самым невольно признавая, что в их союзе отныне главной будет Ламия. И она будет решать, как ему жить.
– Едем в аэропорт, – как само собой разумеющееся сказала Ламия. – По пути решим, куда полетим. Думаю, для начала выберем то, что поближе. При одной только мысли, что клад может успеть найти кто-то до меня, я прихожу в бешенство.
– Но я не могу вот так сразу, – нерешительно запротестовал Мигель Гарсия. – Мне надо вернуться в полицейское управление, написать заявление на отпуск. И дождаться, пока его подпишет мой начальник. Иначе меня уволят из полиции даже без выходного пособия.
– А зачем тебе служба в полиции? – с изумлением посмотрела на него Ламия. – После того, как мы найдем клад, ты сможешь выкупить свое полицейское управление, а заодно и капитана Карлоса Санчеса со всеми его потрохами. И тогда служи, сколько и кому хочешь.
Ламия шутила, находясь в превосходном состоянии духа. Но Мигель Гарсия даже не улыбнулся. Он понимал, чем рискует, бросаясь в эту авантюру. Уехав с Ламией на поиски кладов, он мог навсегда забыть о своей службе в полиции и мечты о переводе в Национальную полицию и в Мадрид. А в этом был весь смысл его жизни до встречи с Ламией. Но, с другой стороны, Ламия была права. Если он разбогатеет, то зачем ему служить в полиции, зарабатывая гроши и подвергаясь постоянным унижениям со стороны начальства? У его ног будет лежать весь мир. И Ламия впридачу.
Мигель Гарсия взглянул на Ламию. Увидел ее сияющие глаза. И его судьба была решена, быть может, даже против его воли.
– На чьей машине поедем? – спросил он. – На твоей или моей?
– Каждый на своей, дружок, – ответила она. – Ты впереди, я за тобой. И включи «мигалку», чтобы все уступали нам дорогу. Даже минута промедления – пытка для меня. Я слишком долго ждала этого дня.
– А меня ты ждала? – с надеждой спросил Мигель Гарсия.
Но Ламия бросила на него презрительный взгляд и ничего не ответила.
Глава 22.
В аэропорту Леона Ламия еще раз просмотрела рукопись и убедилась, что ближе всех из обозначенных на картах мест находится остров Повелья, расположенный в Венецианской лагуне, на севере Италии. Им надо было долететь сначала до Мадрида, затем в Венецию, а оттуда было рукой подать до конечной цели их путешествия. Весь путь должен был занять всего полдня.
Ламия была счастлива, пока не вошла в самолет. Только здесь выяснилось, что Мигель Гарсия, которого она послала за билетами, приобрел самые дешевые места в эконом-классе.
– Я привыкла летать бизнес-классом, – возмущенно заявила Ламия. – Ты мог бы спросить меня!
Но было уже поздно менять билеты. До Мадрида она не проронила ни слова, отвернувшись от своего спутника к иллюминатору. Она рассчитывала, что это станет для него хорошим уроком.
Однако в международном аэропорту Madrid-Barajas история повторилась. До Венеции пассажиров доставляли две авиакомпании – Vueling Airlines и Iberia Airlines. Мигель Гарсия выбрал первую, потому что билеты на ее рейсы оказались дешевле.
– Мы должны экономить, – объяснил он свою скупость. – Кто знает, сколько нам придется путешествовать. Я не богат, да и ты пока тоже. В конце концов, до Венеции всего два с половиной часа полета. К чему шиковать?
По мнению Ламии, это было слишком жестоко – напоминать ей о ее бедности. И если до сих пор она презирала Мигеля Гарсию, то после этих слов возненавидела его. Но ничего не сказала и даже не напомнила о том, что предпочитает летать бизнес-классом, чтобы лишний раз не подвергаться унижению. Полет до Венеции превратился для нее в пытку, которую она перенесла с мужеством стоика, утешая себя тем, что скоро ее мучения закончатся – сразу после того, как будет найден клад. В том, что на острове Повелья им повезет, она не сомневалась – в отличие от Мигеля Гарсии. Он был настроен не в пример ей скептически. Но предпочитал об этом не говорить, чтобы не расстраивать ее.
Зато он много говорил о своей любви к Ламии. А иногда даже, склонившись к ее уху, чтобы не слышали другие пассажиры, нашептывал ей стихи.
Ты одинока и беззащитна. Я рыцарь твой.
Века не средние, и пусть не в латах, но я герой.
За даму милую, как жизнь прекрасную, пойду на бой.
И если выйдет так, что смерть приму я – то жребий мой.
Мигель Гарсия думал произвести впечатление на свою спутницу. Однако Ламия едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Поэтически настроенный полицейский напоминал ей самодовольного павиана, которого она однажды видела в зоопарке. Тот сидел на ветке и сосредоточенно вычесывал блох из шерсти своей подружки, а когда находил, то засовывал себе в рот и съедал. Ламии особенно запомнился отвратительный отвислый красный зад обезьяны, который был виден, когда павиан приподнимался с ветки. По мнению Ламии, Мигель Гарсия был очень похож на ту влюбленную обезьяну. А когда полицейский, жарко дыша ей в ухо, нараспев произнес: «Мне с тобою рядом ты позволь пойти, в сладостном мгновении вечность обрести», – она все-таки не выдержала и громко, на весь салон самолета, расхохоталась. А затем резко сказала:
– Хватит брызгать слюной мне в ухо!
И Мигель Гарсия обиженно замолчал. Но Ламия была только рада этому, получив возможность без помехи мечтать о том, как она будет тратить найденные сокровища.
После приземления в венецианском аэропорту имени Марко Поло они доехали на такси до станции водных автобусов Алилагуна. Расстояние было невелико, и можно было дойти пешком, но на поездке на автомобиле настояла Ламия, сославшись на усталость. Это была ее маленькая месть Мигелю Гарсие за полет в эконом-классе. В этот час на море было немного судов и яхт, поскольку утро уже прошло, а вечер еще не наступил. И уже через десять минут моторная лодка доставила их на остров Лидо, который отделяло от острова Повелья крошечная полоска моря шириной в двести метров. Но менять маршрут, чтобы высадить их на Повелье, водитель лодки наотрез отказался, посмотрев на Мигеля Гарсию, который предложил ему это, как на безумца. И долго еще после этого он что-то бормотал себе под нос, с опасением косясь на своих пассажиров.
Остров Лидо был застроен старинными и современными зданиями, теснящимися друг к другу так, что могло показаться, будто прошлое и настоящее ведут здесь между собой ожесточенный спор за место под солнцем. Сам остров был создан для того, чтобы многочисленные туристы могли предаваться божественной неге на одном из его не менее многочисленных песчаных пляжей. Ламия была согласна с этим утверждением, которое она вычитала в рекламном проспекте, найденном ею в моторной лодке. И в любое другое время она с радостью поспешила бы на пляж. Но на этот раз она велела Мигелю Гарсие найти такси, что он и сделал после небольшого спора из-за ненужных трат. И они отправились вглубь острова, где на одной из узких улочек, в малоприметном старинном здании, находилась юридическая компания, управляющая владениями когда-то Анжело Месси, а теперь его вдовы на острове Повелья.
Но на деле, как они вскоре выяснили, это внешнее управление сводилось к уплате налога на недвижимость, и мало чем могло им помочь, когда речь шла о возможности оказаться на острове.
Об этом им сообщил широкоплечий жгучий брюнет с полусонным взглядом, вальяжно развалившийся в мягком кресле и взгромоздивший для удобства ноги на письменный стол. Это был владелец юридической компании, которую разыскивала Ламия. Звали его Джузеппе Риччи. Он даже не подумал встать, когда посетители вошли в его кабинет. Единственной его уступкой приличиям было то, что он с видимой неохотой убрал ноги со стола.
Джузеппе Риччи был одет в шорты и цветастую рубаху, обнажавшие его мускулистые ноги и не менее мускулистую грудь. Он был мало похож на юриста и едва ли проводил много времени в своем кабинете. По всей видимости, он только что пришел с пляжа или в скором времени собирался туда пойти, и не желал тратить времени на переодевание. Вероятно, клиенты в его компании были редкостью, и ради их случайного появления не стоило утруждать себя, надевая официальный костюм. Все это Ламия без труда прочитала на его безмятежном лице и не сомневалась, что так оно и есть.
Отличительной чертой Джузеппе Риччи было чувство лёгкого превосходства над жителями материка, присущее всем коренным обитателям острова Лидо. Его поведение и тон не изменились даже после того, как он узнал, что перед ним находится вдова Анжело Месси, которой принадлежит остров Повелья.
– Сочувствую вам, – сказал он, лениво улыбаясь, что скорее походило на утонченное издевательство. – Но ничем не могу помочь. Как не жаль, но ни туристических маршрутов, ни общественного транспорта, на котором можно было бы добраться до острова Повельи, не существует. Скажу больше – остров закрыт местными властями для посещения. Желающие оказаться там должны в частном порядке договариваться с кем-то из местных лодочников. Скажу сразу – берут они очень дорого. И это не удивительно. Мало кому из местных жителей хочется приближаться к проклятому острову, который они называют «Ворота ада».
Еще в аэропорту Мадрида Ламия приобрела рыжий парик, и теперь она чувствовала, как противный липкий пот из-под тяжелой плотной массы искуственных волос стекает на ее грудь и спину. Она была готова растерзать сначала Джузеппе Риччи за его болтливость, а затем Мигеля Гарсию, который, проявив, с точки зрения Ламии, ненужное любопытство, спросил, чем остров Повелья заслужил такое название.
– А разве вы не знаете? – удивился Джузеппе Риччи. – Ах, да, конечно нет, иначе вы не приобрели бы этот остров, я уверен. Вернее, не вы, госпожа Месси, а ваш покойный муж.
Ламия была рада, что ее признали за вдову Анжело Месси. И потому не прервала Джузеппе Риччи, когда он начал рассказывать историю острова Повелья. Было заметно, что владелец юридической компании скучает, сидя в одиночестве в своем кабинете в ожидании обеда и послеобеденного сна. А потому он был словоохотлив.
– Остров Повелья впервые упоминается в исторических хрониках, датированных четыреста двадцать первым годом нашей эры. В то время на этот остров бежали жители Падуи и Эсте, спасаясь от нашествия варваров, – издалека начал Джузеппе Риччи. – С тех пор он на протяжении многих веков становился то необитаемым, то ареной кровопролитных сражений тех, кто хотел его завоевать. А во времена Древнего Рима остров использовался как место ссылки для больных чумой. По некоторым данным, на нем было захоронено до ста шестидесяти тысяч человек. Поэтому когда говорят, что на острове Повелья обитают души сотен тысяч умерших, то это правда.
– А где их нет, этих душ? – усмехнулась Ламия. – Люди мрут, как мухи, испокон века.
– Но далеко не всегда их смерть так ужасна, как это было в начале двадцатого века, когда на острове открыли психиатрическую больницу, – возразил Джузеппе Риччи, бросив на нее неодобрительный взгляд. – Если верить слухам, врачи этой лечебницы проводили бесчеловечные опыты над своими пациентами. И лоботомия, которая тогда только зарождалась, могла показаться невинным развлечением в сравнении с другими изуверствами. А ведь ее делали без анестезии, которой тогда еще не существовало, если не считать морфия. Кроме того, больных жестоко избивали, морили голодом. Пациентов умирало так много, что их приходилось хоронить в братских могилах.
– Неужели никто не ответил за это? – возмутился Мигель Гарсия.
– Почему же, ответил, но не перед людьми, а перед высшим судией, – сказав это, Джузеппе Риччи набожно перекрестился. – В конце концов, главный врач этой психиатрической больницы сам сошел с ума и покончил жизнь самоубийством, спрыгнув с колокольни.
– Все-таки есть высший суд, – удовлетворенно кивнул Мигель Гарсия, также перекрестившись. – Все мы должны помнить об этом.
– Кстати, колокольня, которую главврач избрал для сведения последних счетов с жизнью, – это единственное, что осталось от церкви Сан-Витале. Она была построена в восемнадцатом веке и позже разрушена по приказу Наполеона Бонапарта, – заметил Джузеппе Риччи. И мстительно добавил: – Стоит ли удивляться печальной кончине этого узурпатора, назвавшего себя французским императором..
– Ничего не понимаю, – раздраженно вмешалась в разговор Ламия. – Чума тысячелетней давности, врач-маньяк, свирепствовавший в начале прошлого века – и этого достаточно, чтобы люди еще и сейчас боялись ступить на этот остров? Они что, страшатся теней прошлого?
– Не теней, а призраков, – поправил ее Джузеппе Риччи. – Вы не знаете, но лет двадцать тому назад одна семья с материка попыталась переселиться на остров Повелья. Я лично нанимал их, чтобы они следили за имуществом, принадлежащим вашему бывшему супругу, госпожа Месси. Однако эти люди провели на острове всего одну ночь. Уже наутро их дочь нашли жестоко избитой, всю в крови. На девочку пришлось наложить четырнадцать швов. Разумеется, эта семья сразу же покинула остров.
– Неужели полиция ничего так и не выяснила? – недоверчиво спросил Мигель Гарсия.
– Увы, – пожал плечами Джузеппе Риччи. – Полиция оказалась бессильной. На все расспросы бедняги отвечали так бессвязно, что ничего нельзя было понять. Я тоже их расспрашивал, признаюсь. Но единственное, что узнал – якобы им всю ночь слышались какие-то угрожающие голоса, женский плач и тому подобные внушающие ужас звуки. Но кто едва не убил их дочь, они не знали. Даже сама девочка не могла ответить на это. Лично я думаю, что это были обозленные призраки, решившие изгнать людей с острова. И им это удалось, надо признать. С тех пор уже никто не рисковал поселиться на острове Повелья. И даже местные рыбаки обходят этот остров стороной.
– Но что же нам делать? – спросила Ламия. – Мне очень надо побывать на этом острове! Я готова заплатить любые деньги тому, кто переправит меня туда.
Джузеппе Риччи с любопытством взглянул на нее. Казалось, с его языка готов был сорваться вопрос, зачем ей это надо. Ламия предупредила его и, делая вид, что вытирает слезы платочком, в мгновение ока извлеченным ею из крошечной сумочки, сказала:
– Я обещала это своему мужу. Он сказал, что хочет, чтобы его прах был развеян над этим островом. Это его предсмертное желание, и я обязана его исполнить. Вы должны меня понять, Джузеппе!
Это заявление произвело впечатление на Джузеппе Риччи. Он был эмоционален, как истинный итальянец, для которого не исполнить последнюю волю умирающего считается позором и чуть ли не святотатством.
– Почему же вы сразу мне этого не сказали? – воскликнул он с видимым сочувствием. – Я ничего не могу обещать, но если вы действительно готовы заплатить любые деньги…
Мигель Гарсия хотел что-то сказать, но Ламия опередила его. Она метнула на бывшего полицейского грозный взгляд и подтвердила:
– Любые!
– Я знаю одного рыбака, которому, как говорится, сам черт не брат, – сказал Джузеппе Риччи. – Его зовут Марио Моретти. Он уже стар, и ему нечего терять, потому что свою душу он давно продал морскому дьяволу. Так он сам говорит, во всяком случае. Но я думаю, что он не обманывает. В былые времена он был бы пиратом, и, я уверен, даже кровожаднее, чем Эдвард Тич по прозвищу Черная Борода. Лично я не рискнул бы выйти с ним в море…
– Где нам найти этого рыбака? – нетерпеливо спросила Ламия, не дослушав.
– На заброшенном пляже, что на дальнем конце острова, – подумав, ответил Джузеппе Риччи. – Туда редко кто забредает из туристов, а местные жители обходят это место десятой дорогой. Только не говорите ему, что это я направил вас. Он способен заявиться ко мне в контору и зарезать меня, если вы ему не понравитесь, или он что-либо заподозрит.
– А что он сделает с нами, если ему не понравимся мы? – спросил Мигель Гарсия.
– Даже думать об этом не хочу, – замахал на него руками Джузеппе Риччи. – И не спрашивайте меня об этом! А то я уже начинаю жалеть, что сказал вам о Марио Моретти. Но что бы с вами не случилось, помните – я в этом не виноват, вы сами настаивали.
– Разумеется, – кивнула Ламия. И ободряюще улыбнулась. – Не трусь, Джузеппе! Умирать не страшно. Я сама много раз умирала.
Ламия шутила, потому что к ней вернулось хорошее настроение. Она не сомневалась, что ей удастся уговорить старого рыбака выйти в море и переправить ее с Мигелем Гарсией на остров Повелья. В крайнем случае, рыбак мог остаться на берегу, а им отдать свою лодку за определенную плату. По-хорошему или нет – решать ему. Она убила бы Марио Моретти, не задумываясь, если бы он вздумал отказать ей.
Прощаясь, она весело помахала Джузеппе Риччи рукой, и даже позволила ему эту руку поцеловать, чтобы позлить Мигеля Гарсию. Этот красавчик с типично южной внешностью вызвал у нее симпатию – он был молод, красив и явно с деньгами. Чтобы добиться ее внимания, он не стал бы на ней экономить, в этом Ламия была уверена. В сравнении с ним Мигель Гарсия явно проигрывал.
Из глаз Джузеппе Риччи давно уже исчезла сонная муть, он с вожделением смотрел на Ламию, не обращая внимания на присутствие Мигеля Гарсия, которого она представила как своего управляющего. Ламия охотно ответила бы на его немой откровенный призыв и развлеклась с ним, если бы не спешила и была одна. Но она предвидела, что при данных обстоятельствах эта минутная прихоть вызовет только ненужные проблемы и не доставит ей того удовольствия, на которое она могла рассчитывать в другое время. Поэтому она с некоторым сожалением простилась с Джузеппе Риччи.
Когда они вышли из здания, Мигель Гарсия был мрачен и зол.
– Ты заигрывала с ним, – сказал он осуждающе.
– Не говори глупостей, – резко оборвала его Ламия. – Лучше найди такси. Или ты хочешь, чтобы из-за твоей жадности я стоптала себе ноги до колен?
Мигель Гарсия покорно повиновался, не став на этот раз настаивать на пешей прогулке. Он уже понял, что Ламия не из тех девушек, на которых можно экономить, если хочешь пользоваться их благосклонностью. Его природная бережливость вступила в единоборство с чувствами – и проиграла.
