Вадим Иванович Кучеренко
Наследник волхва
Глава 48. Спасение
Размышляя об этом, Марина совершенно забыла о правилах вежливости и вошла в кабинет участкового в полицейском участке, не постучав. И увидела Илью Семеновича, который сидел за письменным столом, приставив пистолет к голове. Но даже не это поразило ее, а то выражение безысходности, которое было написано на лице мужчины. Словно он дошел до последней точки отчаяния, и смерть уже не казалась ему ужасной, а, наоборот, могла принести облегчение и успокоение.
Марина никогда не видела таких лиц, и оно ее ужаснуло. Не сдержавшись, она громко вскрикнула.
Рука Ильи Семеновича дрогнула, а лицо исказилось. Он отвел пистолет от виска и положил его на стол перед собой. Долго молча смотрел на него, будто пытаясь понять, что это. Потом перевел взгляд на Марину. Спросил безжизненным голосом:
– У вас ко мне какое-то дело?
Марина не знала, что ответить. Она подумала, что если сейчас скажет Илье Семеновичу, что его сына нашли, но он в таком состоянии, что может этой ночью умереть, то ее слова могут стать последней каплей, переполнившей чашу отчаяния мужчины. Она не ведала, что довело полицейского до попытки самоубийства, но не хотела стать невольным виновником его смерти. И Марина начала лихорадочно думать, чем объяснить свое появление. Как всегда, самым лучшим было смешать правду и ложь, чтобы ее слова показались достоверными, и она так и сделала.
– Илья Семенович, вы просили моего мужа провести языческий обряд. Помните? – спросила она, заходя издалека, чтобы дать себе время найти силы лгать.
– Разве? – спросил тот. Все события, которые происходили в жизни Ильи Семеновича до момента, когда он поднес пистолет к виску, теперь казались ему далекими и туманными, словно это было в другой жизни. Но он все-таки вспомнил и кивнул. – Ах, да, было дело. И что?
– Олег выполнил вашу просьбу, – начала сочинять Марина. – И Велес открыл ему, где находится ваш сын. Олег послал Михайло в лес. И час тому назад прилетел ворон с известием от Михайло. Он нашел Сему. Они возвращаются вместе. Но на это потребуется время. Сема ушел слишком далеко, а идти по лесу трудно. Может быть, им придется заночевать на какой-нибудь лесной полянке. И тогда они вернутся завтра.
Она говорила, а Илья Семенович слушал, не перебивая. Казалось, он слышит только звуки, не понимая смысла слов. Когда Марина замолчала, он спросил, будто прося подтверждения:
– Так Сема жив?
– Так я же об этом и говорю, Илья Семенович! – воскликнула Марина. – Перестаньте так убиваться… – Она осеклась, подумав, что нашла неподходящее слово, учитывая ситуацию. Поправилась: – Перестаньте беспокоиться. И, главное, идите домой и успокойте жену. Завтра Сема вернется домой. Я сама приведу его, как только Михайло…
Но Илья Семенович не дослушал, а повторил, словно все еще не мог поверить:
– Значит, Сема жив и его нашли.
Неожиданно Илья Семенович радостно улыбнулся, будто это только что дошло до него.
– Какое счастье, – тихо сказал он. – А я уже почти не верил.
– Илья Семенович, идите домой, – терпеливо, будто она разговаривала с одним из своих учеников, произнесла Марина. – Обрадуйте жену. И ждите. Уже завтра Сема будет дома.
– Хорошо, – сказал Илья Семенович, поднимаясь. – Это очень хорошо. Я так и сделаю, как вы говорите.
Он двигался как сомнамбула и произносил слова, будто не задумываясь над их смыслом. Но Марина с облегчением увидела, что полицейский взял пистолет со стола, подошел к сейфу и положил оружие внутрь, предварительно вынув обойму, а затем закрыл дверцу и запер ее. Теперь она была уверена, что он не станет повторять своей попытки покончить с жизнью. И могла с чистой совестью возвратиться домой.
Они вместе вышли из полицейского участка. Попрощались. И разошлись в разные стороны. Илья Семенович спешил к жене, Марина – в Усадьбу волхва. Ей не терпелось все рассказать мужу. Она отлучилась всего на час, но за это время произошло столько событий, словно они не виделись несколько дней. И ей было необходимо поделиться всем этим с Олегом. Марина чувствовала себя так, словно это он был ее второй половиной, а не сестра, до того, как она из андрогина превратилась в человека. Это было новое чувство, зародившееся только что, и оно одновременно и тревожило, и радовало Марину…
Тимофей прогнал Олега и Михайло из капища, заявив, что они только мешаются у него под ногами. И начал «священнодействовать», как старик это сам называл, над мальчиком. Он раздел Сему и натер его худенькое тельце настойкой из диких трав, собранных еще Ратмиром, и приготовленной по старинному рецепту, который Тимофей некогда вычитал в «Волховнике». Потом напоил мальчика отваром из хворобоя, принесенного Михайло из леса. И вскоре жар начал спадать. Ребенок уже не бредил и не метался по медвежье шкуре, как вначале. Сема лежал неподвижно и ровно и глубоко дышал. Тимофей налил в кружку чай с малиной, которым он собирался поить мальчика, как только тот очнется, присел рядом с ним на медвежью шкуру и стал ждать.
Была уже глухая ночь, когда Сема внезапно открыл глаза и какое-то время молча смотрел на старика, не понимая, откуда он взялся и кто он такой. Затем мальчик тихо спросил:
– Дедушка, ты хоббит?
Тимофей возмущенно фыркнул.
– Вот еще! Я это я, и никто другой. Зови меня Тимофеем. Я старинный друг твоего деда.
– Дедушки Семена? – спросил мальчик.
– Да ты все еще бредишь, что ли? – возмутился Тимофей. – Выпей-ка лучше чайку с малинкой. Сразу полегчает.
Он дал мальчику отпить из кружки, затем спросил:
– Ну, как?
– Хорошо, – слабо улыбнулся Сема. – Очень вкусный чай. Меня так мучила жажда, а теперь я хочу только кушать.
Обрадованный старик подскочил с медвежьей шкуры.
– Подожди немного, я принесу тебе поесть, – сказал он. – Ты не испугаешься, если останешься ненадолго один?
– Нет, – ответил Сема. – Я даже в лесу ничего не боялся. А здесь и подавно… – Он перевел взгляд на языческий алтарь и поинтересовался: – А что это за камень?
– Вернусь и все расскажу, – заверил его Тимофей. – А ты пока осмотрись.
И мальчику показалось, что старик просто растворился в полутьме, которую создавали в комнате мерцающие лампады. Но Сема подумал, что ему померещилось, и даже не удивился.
Тимофей появился на кухне так же неслышно, как ушел из капища. Первой его заметила Марина, уже давно вернувшаяся из Куличков, и встревоженно воскликнула:
– Ну, как?
Олег и Михайло ничего не спросили, но их взгляды были не менее красноречивы, чем слова.
– Все хорошо, – успокоил их Тимофей. – Мальчик очнулся и просит кушать. Жар спал. Сейчас он поест и снова заснет. А утром будет уже здоров, бодр и весел. Я обещаю вам это. Так что можете расходиться и ложиться спать. Это мне, старику, сон ни к чему. А вам, молодым, он необходим.
Все почти одновременно радостно вздохнули. А потом Марина сказала:
– Тимофей!
– Что? – обернулся к ней старик.
– Прости меня, – виновато произнесла Марина. – За все, что я наговорила. Тебе и о тебе. Я была сама не своя и не понимала, что говорю. А ты был прав.
– Но и ты была кое в чем права, – сказал Тимофей, и его глаза лукаво блеснули.
– Я? – удивилась Марина. – И в чем же?
– У меня действительно нет паспорта, – сказал Тимофей. – Все как-то руки не доходят. Вернее, ноги. Ты же знаешь, что я не выхожу из дома. Уже лет двести, если не все триста.
И, не дожидаясь, пока Марина что-то ответит, старик вышел из кухни, унося поднос, на котором стояло множество тарелок со всякой снедью.
Глава 49. Разговор начистоту
Тимофей оказался прав, и наутро Сема действительно чувствовал себя совершенно здоровым. Старик попробовал было заикнуться, что мальчик мог бы провести этот день в Усадьбе волхва, но Марина решительно воспротивилась.
– Его родители сходят с ума, – сказала она тоном, не допускающим возражений. – И я обещала, что утром Сема будет дома.
Тимофею пришлось смириться. На прощание он поцеловал Сему в лоб и сказал:
– Попроси у мамы разрешения иногда бывать в Усадьбе волхва. Скажи ей, что тебе здесь всегда рады.
И мальчик охотно обещал ему это.
– А когда я приду в следующий раз, ты мне доскажешь сказку, которую начал рассказывать ночью? – спросил Сема.
– Вообще-то это не сказка, а сказ про славные деяния князя Всеслава Полоцкого и его потомков, – сказал Тимофей, вытирая ненароком набежавшую слезу умиления. – И я обязательно доскажу его. А также почитаю «Волховник». Это чудесная книга, лучшая из всех, она тебе понравится.
– Лучше, чем «Хоббит»? – недоверчиво спросил Сема.
– Намного, – заверил его Тимофей.
И они расстались, довольные друг другом и перспективами, которые им открывались.
Когда они вышли за ограду Усадьбы волхва, Олег хотел взять мальчика на руки под тем предлогом, что он еще очень слаб, но Сема воспротивился.
– Я уже слишком большой, чтобы меня носили на ручках, – сказал он с достоинством. – Даже и не припомню, когда это было в последний раз.
Тогда Олег и Марина, встав по обе стороны, взяли мальчика за руки, и так они и пошли. Чуть раньше Марина рассказала мужу о разговоре с сестрой и ее просьбе. Но Олег все еще сомневался, стоит ли ему встречаться со всемогущим работодателем Карины, который, судя по всему, был весьма неприятной личностью. Однако один из доводов Марина его убедил.
– По крайней мере, после этой встречи мы будем знать, чего ожидать, – сказала она. – Ведь то, что происходит – это настоящее нашествие. И я сомневаюсь, что наши патриархальные Кулички смогут выстоять против него. Очень уж силы неравные.
– А это мы еще посмотрим, – произнес Олег.
И больше они к этой теме не возвращались.
Сема шел задумчивый, словно его что-то тревожило. Заметив это, Марина спросила:
– Что тебя беспокоит?
– Папа обещал выдрать меня ремнем, – сказал мальчик. – А если он решит сдержать свое слово?
– Конечно, нет, – заверила его Марина. – Тогда он просто дал волю нервам. Со взрослыми иногда такое бывает. Они наговорят невесть что, а потом жалеют. Знаю это по себе. А папа тебя очень любит. Поверь мне.
И мальчик успокоился и повеселел.
Когда они прошли по Овражной улице и вышли на площадь, то Олега и Сему, как накануне Марину, поразила картина, которую они увидели. За ночь ничего не изменилось. Но если в вечернем сумраке пламя костров казалось красивым зрелищем, то в бледном утреннем свете погасшие кострища выглядели уныло и неприглядно. Порывы ветра поднимали пепел и разносили его по всему поселку, окрашивая воздух в серый цвет. В сколоченных наспех из кольев и ветвей загонах блеяли овцы. Людей не было видно. Видимо, они находились в трейлерах, занимаясь будничными делами или отсыпаясь после утомительной поездки.
– Уже почти восемь, – сказала Марина. – Я отведу Сему одна, а на обратном пути зайду в храм. Там мы и встретимся. И вернемся домой вместе.
– Так и поступим, – сказал Олег.
Марина, держа Сему за руку, пошла дальше, а он направился к храму. Карина и в самом деле уже поджидала его. А, увидев, произнесла, как будто они расстались только вчера, и она заручилась его словом:
– Хорошо, что ты вовремя. Мой работодатель не любит ждать. Когда кто-то из сотрудников опаздывает, Иннокентий Павлович урезает его зарплату. Говорит, что время – деньги, и он не собирается нести убытки один. Такой вот он человек.
– Судя по всему, добрый и отзывчивый, – улыбнулся Олег. – А ты изменилась, Карина. Рад тебя видеть.
– Ну вот, и ты туда же, – огорчилась она. – Вчера мне Марина трандычила об этом битый час, сегодня ты. И что вам не так?
– Я не сказал, что мне не нравится, просто констатировал факт, – заметил Олег. – Ты стала другой – и даже внешне. Сейчас я ни за что не перепутал бы тебя с Мариной.
– Вот и славно, мечтала об этом всю жизнь, – хмуро сказала Карина. – А теперь, обменявшись верительными грамотами, приступим к переговорам. Иннокентий Павлович ждет тебя в своем трейлере. Если ты не возражаешь.
– Пока нет, – произнес Олег. – А там посмотрим.
Карина привела Олега к трейлеру, который поражал своими размерами и белизной. Он походил на огромного белого слона, который неведомо как забрел в Кулички, где был отмыт и начищен до зеркального блеска. Карина постучала в дверь и, услышав изнутри разрешение, открыла ее, пропуская Олега. Но сама она заходить не стала.
Внутреннее убранство трейлера изумило Олега еще сильнее. Здесь все, от пола до потолка, сияло позолотой. Не было ни одного предмета, который выглядел бы скромно, по-походному. Это был настоящий дворец. Даже столик, за которым сидел грузный мужчина с орлиным носом, рассматривая какие-то географические карты, был инкрустирован слоновой костью и серебром. Стул с изогнутой спинкой, на котором мужчина восседал, казался слишком хрупким для него. Напротив стоял такой же изящный стульчик, он сейчас пустовал, и Олег понял, что тот приготовлен для него. Это было своего рода лобное место, где он будет чувствовать себя неловко и неуверенно, но, возможно, именно на это и рассчитывал хозяин трейлера.
Подняв голову от карты, Иннокентий Павлович изобразил радушную улыбку и, не вставая, первым протянул руку. Но его обычный прием не сработал. Рука, которую он попытался с силой сдавить, была словно выкованной из железа. И если бы он вовремя не отдернул свою руку, то неизвестно еще, чем бы окончилось рукопожатие, в чем-то напоминавшее соревнование по армрестлингу. Словно пытаясь оправдать свое малодушие, Иннокентий Павлович показал освободившейся рукой на стул напротив себя, приглашая Олега занять его. Тот так и сделал.
Некоторое время Иннокентий Павлович молчал, рассматривая своего гостя. Уже по рукопожатию он понял, что для того, чтобы взять верх над жрецом Велеса, надо будет изрядно постараться. Но Иннокентий Павлович ни на мгновение не усомнился в своей победе. Перед ним был даже не православный священник, за которым стояла религия, признанная государством, а всего лишь языческий жрец, поклоняющийся богам, отвергнутым уже тысячу лет назад. Ему ли противостоять современной религии, которая называлась деньги, а ее верховным божеством был Маммона.
«И которую сейчас представляю я», – подумав так, Иннокентий Павлович снисходительно усмехнулся и сразу перешел в наступление.
– Вам, наверное, интересно, зачем я пригласил вас, – сказал он. – Ведь так?
– Мне намного интереснее, что будет происходить в Куличках после вашего появления, – ответил Олег. – Но почему-то мне кажется, что это связано между собой. Итак, что вы хотите от меня?
И Иннокентий Павлович был вынужден еще раз признать, что перед ним достойный противник. Он походя перехватил инициативу в разговоре, даже не прилагая усилий, одной фразой. И вынуждает его открыть свои карты намного раньше, чем он собирался. «А, впрочем, не все ли равно?» – подумал Иннокентий Павлович. – «Если результат будет тот же».
– Я хочу, чтобы мы стали друзьями, – улыбнулся он. – И вы помогли мне превратить этот медвежий угол в островок современной цивилизации посреди океана патриархальной дикости.
– Ни больше и не меньше? – с равнодушным видом спросил Олег.
– Больше, намного больше, – улыбка Иннокентия Павловича стала еще дружелюбней и шире, казалось, она сейчас разорвет его рот. – У меня грандиозные планы на Кулички. Это золотое дно. И я могу помочь вам обогатиться, если, разумеется, вы поможете мне.
– И чем же? – сухо спросил Олег, не показывая своего отношения к словам собеседника.
– Своим влиянием на местных жителей, – добродушно произнес Иннокентий Павлович, но его глаза были совсем не добрыми. – Ведь, по сути, они все язычники в душе. И они намного больше верят вам, чем отцу Клименту. А ваших богов боятся больше, чем его бога. Одно ваше слово – и они смирятся. И воспримут приход цивилизации в свой дикий край не как трагедию, а как великое счастье, невероятную удачу. И не станут, образно говоря, совать мне палки в колеса. Положим, я не очень этого и боюсь, но все же лучше избежать такого сценария. Как говорится, плохой мир лучше доброй ссоры. Вы согласны со мной?
– Насчет плохого мира и доброй ссоры – да. Относительно всего остального… – Олег покачал головой. – Мне кажется, в данном случае применимо высказывание, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Жителям Куличков не нужна цивилизация в том виде, в котором ее предлагаете вы. В этой цивилизации правит маммона, то есть деньги. А, как утверждается в библии, нельзя одновременно служить и Богу, и мамонне. И я согласен с этим.
Иннокентий Павлович даже вздрогнул, поразившись, что его гость словно угадал его недавние мысли. Будто прочитал их в его глазах. И, подумав так, Иннокентий Павлович на всякий случай отвел свои глаза, чтобы не выдать себя в дальнейшем.
– Но вы даже не знаете, что я собираюсь дать Куличкам, – Иннокентий Павлович перестал улыбаться, он начинал злиться. – А уже осудили меня. И, кстати, кто вам дал право говорить за всех жителей поселка? Не слишком ли много берете на себя, жрец Велеса?
– Я всего лишь высказал свое мнение, – спокойно сказал Олег. – Вы сами просили меня об этом.
Они помолчали.
– Так вы не верите, что я несу благо Куличкам? – задумчиво произнес Иннокентий Павлович, взглянув на часы. В его голосе почти не прозвучало вопросительных интонаций, скорее, это было утверждение.
– Не верю, – улыбнулся Олег. – Разрази меня молнией Перун.
– А сами-то вы что можете им предложить? – спросил Иннокентий Павлович. – Кроме слов.
– Я строю на свои средства среднюю школу в Куличках, где пока есть только начальная, – ответил Олег. – Это немного, признаю. Но лучше, чем ничего. А там посмотрим.
Иннокентий Павлович презрительно усмехнулся.
– По силам и ноша? – язвительно сказал он. – А я-то думал… Но теперь вижу, что сильно вас возвысил. На деле гора породила мышь. Мне жаль, что я ошибся.
– Не буду вас опровергать, – сказал Олег. – Говоря по правде, мне абсолютно безразлично, что вы обо мне думаете. Но мне не безразлична судьба Куличков. И я буду противостоять вашему нашествию. Всеми своими слабыми силами. И языческим духом.
– Значит, ссора вместо мира? – спросил Иннокентий Павлович. – А ведь мы могли быть союзниками.
– Никогда, – сказал Олег, вставая. – И лучше сразу внести полную ясность в наши взаимоотношения. Чтобы не питать иллюзий.
– Уважаю достойных противников, – сказал Иннокентий Павлович. – Но вы мне не соперник. Я прихлопну вас, как муху.
– Попробуйте, – невозмутимо ответил Олег. И показал на карту, лежавшую перед его собеседником. – И вот что еще – забудьте про свои планы насчет Зачатьевского озера. Это мой вам добрый совет.
– Не буду вас благодарить за совет, – голос Иннокентия Павловича был пропитан сарказмом. – И провожать тоже. Надеюсь, выход найдете сами.
Олег ушел, ничего не ответив и только с сожалением взглянув на него.
Едва за ним закрылась дверь, Иннокентий Павлович взял хрустальный стакан со стола и запустил им в стену. Стакан с жалобным звуком разлетелся на множество мелких осколков. Отведя душу, Иннокентий Павлович впал в задумчивость. Но размышлял он недолго. Дверь снова открылась, и вошел Леонид. Он замер у порога, не решаясь пройти дальше, и с немым вопросом в глазах смотрел на Иннокентия Павловича.
– Жрец артачится, – хмыкнул тот. – Возомнил себя невесть кем. И даже осмелился давать мне советы. Но он может стать проблемой. Что скажешь об этом?
– Как прикажете, Иннокентий Павлович, – с готовностью произнес Леонид. – Места глухие. Никто даже искать не будет.
– Пожалуй, с этим подождем, – подумав, сказал Иннокентий Павлович. – Дадим жрецу шанс одуматься. Но сделаем предупредительный выстрел, чтобы он знал, что со мной нельзя так разговаривать. Он гордится тем, что строит в Куличках школу. Сделай так, чтобы у него не было повода для гордости. Надеюсь, для тебя это не трудно?
– Да, – кивнул Леонид. – Плевое дело.
– И знаешь, какая превосходная мысль только что пришла мне в голову? – усмехнулся Иннокентий Павлович. – Совсем ни к чему делать это своими руками. Найди кого-нибудь из местных жителей из числа недовольных и поручи это им. Если что, мы не при чем. Местные разборки. Понимаешь?
– Не совсем, – признался Леонид. – Искать недовольных чем?
Иннокентий Павлович нахмурился. Он не любил, когда подчиненные задавали вопросы, вместо того, чтобы незамедлительно исполнять приказы. Но все же ответил:
– А это не важно. Правительством, социальной политикой, соседом, женой – все равно. Главное, чтобы человек испытывал недовольство, а от этого до желания мстить всему миру всего один шаг. Неужели таких нет в Куличках? Вот уж не поверю! Даже среди апостолов нашелся Иуда.
– Потребуется время, – сказал Леонид. – Кулички – это terra incognita для меня.
– А ты привлеки к поискам Ирину, – посоветовал Иннокентий Павлович. – Она прожила в Куличках несколько дней, многое узнала. Пусть поделится с тобой своими знаниями. – Он начал злиться на непонятливого подчиненного и повысил голос: – Почему я должен тебя всему учить? Иногда мне кажется, что проще сделать самому, чем растолковать тебе. И тогда возникает вопрос: зачем ты мне нужен?
Леонид знал, что лучше не возражать, когда Иннокентий Павлович сердится. И он молчал, поедая его глазами, в которых страха было больше, чем преданности.
– Ладно, пошел прочь, – сказал Иннокентий Павлович. – Завтра утром жду новостей. И не вздумай меня разочаровать.
Леонид ушел. Иннокентий Павлович перевел взгляд на карту, которую он рассматривал до прихода языческого жреца. По непонятной причине ни на одной из географических карт не было Зачатьевского озера, как будто его не существовало в природе. И на этой карте то место, где озеро должно было находиться, Иннокентий Павлович своей рукой обвел фломастером. Вышла замкнутая ломаная красная линия. Возможно, это увидел его гость, а потому и сказал про озеро. Но был возможен и другой вариант. Иннокентию Павловичу показалось, что жрец уже знал о его планах относительно этого лесного озера. И если только он не умел читать мысли, то, значит, среди приближенных самого Иннокентия Павловича был свой Иуда, предавший его.
Иннокентий Павлович был реалистом. И он не верил во всякие мистические явления и чудеса. Чтение мыслей – это было из области фантастики. А, следовательно, разгадка была приземленной. Он даже догадывался, кто мог его предать.
