Вадим Иванович Кучеренко
Человэльф
Глава 4
– Друзья мои, мои соратники! – произнес торжественно эльбст Роналд. – Почтим скорбным молчанием память нашего друга и единомышленника млита Сибатора.
Он склонил голову, не вставая. Остальные последовали его примеру.
– Мы не будем долго предаваться отчаянию, – вновь заговорил эльбст. – У нас нет на это времени. Потому что мы должны без промедления отомстить за преждевременную смерть адмирала Сибатора.
– Как погиб адмирал Сибатор? – раздался сухой, без малейшего признака сожаления о смерти млита, голос Фергюса.
– Его подло предали, – ответил эльбст. И бросил грозный взгляд на эльфа, как будто в чем-то обвиняя его. – Как мне сообщили, смотрители маяка на острове Эйлин Мор заменили светофильтры и направили фрегат адмирала на скалы.
– Зачем они это сделали? – удивленно спросил гном Вигман. – Им кто-то заплатил?
– Об этом лучше всех знает премьер-министр Эльфландии Лахлан, – ответил эльбст. – Он ждет, когда его призовут члены Совета.
– Так давайте выслушаем его, – предложила юда Бильяна. Она была неравнодушна к молодому и всегда угодливому с ней эльфу. – И все узнаем.
– Мудрые слова, – благосклонно кивнул ей эльбст. – Как всегда, когда они исходит из уст Бильяны.
Уже много лет он не добавлял перед именем юды слова «прекрасная», что не забывал, когда обращался к ундине Адалинда, и это ее обижало. Вот и сейчас юда Бильяна сначала зло поджала свои сморщенные тонкие губы, но затем все-таки изобразила улыбку благодарности.
Глава Совета ХIII хлопнул в ладоши, часть стены отошла, и в зал вошел, угодливо кланяясь на ходу сразу всем, премьер-министр Лахлан.
– Премьер-министр, сообщи нам подробности гибели адмирала Сибатора, – приказал ему эльбст Роналд. – А, главное, причины, по которым смотрители маяка на острове Эйлин Мор предали его. Это хотят знать достопочтимые члены Совета.
Лахлан поклонился эльбсту почти до земли, а затем отдельно каждому из членов Совета ХIII. И только потом заговорил.
– Все произошло, когда мужественный адмирал Сибатор преследовал корабль пиратов, который многие десятилетия терроризировал воды в районе архипелага Внешние Гебриды, – Лахлан благоразумно не упомянул остров Эйлин Мор, бывший подведомственной ему территорией. – Ничто не смогло бы спасти морских разбойников от справедливого возмездия. Однако, по какому-то необыкновенному стечению обстоятельств, пиратский бриг прошел над рифами, а фрегат адмирала налетел на них, пропорол себе днище и пошел на дно. Все погибли, и фрегат, и команда, включая самого адмирала.
– Ты забыл упомянуть о роли, которую во всем этом сыграл маяк на острове Эйлин Мор, – узкие щелки глаз туди Вейжа воинственно блестели. – Почему? Чтобы никто не вспомнил о государстве Эльфландия, правительство которого ты возглавляешь?
– Повелитель Вейж, моя память не подвела меня, – поклонился ему Лахлан. – Она расставила все события в порядке их значимости. Гибель адмирала важнее измены главного смотрителя маяка, хотя именно та и послужила ее причиной. Прошу простить меня, если моя память ошиблась.
– Скажи, кто заплатил человеку за измену? – вмешался гном Вигман. – Пираты?
– Мы не знаем этого, – ответил Лахлан. И многозначительно уточнил: – Пока не знаем.
– Почему? – спросил, пришепетывая, пэн-хоу Янлин. – И когда узнаете?
– Главный смотритель маяка сбежал, – с огорчением произнес Лахлан. – А вместе с ним и второй смотритель, домовой по имени Крег. Они каким-то образом сумели расправиться с отрядом морских пехотинцев, которые охраняли маяк, и скрылись в неизвестном направлении. Прошу извинить меня за отрывочность и скудость сведений, которые я могу сообщать глубокочтимым членам Совета тринадцати, но свидетелей преступления почти не осталось. Восстанавливать события приходится по крупинкам и часто почти по наитию, не имея достоверных фактов.
– Иными словами, ты пытаешься накормить нас недозрелой ягодой предположений, которые ты собрал, блуждая в зарослях недостоверных источников, – сказал леший Афанасий.
– Это не так, повелитель Афанасий, – возразил Лахлан, не забыв поклониться лешему. – Я сказал, что свидетелей почти не осталось, но они все-таки были, и начальник охраны посольства Эльфландии их допросил.
– Тогда нам нужен начальник охраны, а не ты, – заявил Афанасий. – Не трать напрасно нашего времени. Где он?
Лахлан вопросительно взглянул на эльбста Роналда. Тот, в свою очередь, бросил недовольный взгляд на лешего и сказал:
– Не забывайся, Афанасий, приказы здесь отдаю я
– Так прикажи, – ответил леший. – А то я уже устал слушать этого велеречивого премьер-министра. Думаю, что и другие члены Совета тоже.
Многие духи согласно закивали. И эльбст неохотно уступил.
– Выслушаем Грайогэйра, – сказал он и грозно взглянул на премьер-министра. – Надеюсь, ты не забыл взять его с собой?
– Грайогэйра? – Лахлана настолько удивило, что глава Совета ХIII знает имя начальника охраны посольства Эльфландии, что он не сумел скрыть этого. Но тут же опомнился. – Разумеется, нет, повелитель Роналд! Он ожидает меня за дверью.
– Ты привел его сюда, опасаясь за свою безопасность? – спросил, усмехнувшись, тэнгу Тэтсуя. – Ты думаешь, он сможет тебя защитить от нашего гнева?
Лахлан побледнел от страха, не зная, что ответить. Он боялся даже бросить взгляд в сторону эльбста Роналда. Эльф почувствовал, что его жизнь висит на очень тонкой невидимой нити, которую в любой момент может перерезать глава Совета ХIII, взяв на себя функции мойры Атропос. О вере людей в существование трех сестер мойр, считавшихся у древних греков богинями судьбы, Лахлан услышал однажды от Катрионы и почему-то запомнил.
– У нас пока нет причин гневаться на премьер-министра, – раздался томный голосок юды Бильяны. – Ведь так, Лахлан?
Лахлан с благодарностью поклонился юде. Его взгляд красноречиво высказал, что он никогда не забудет об оказанной ему услуге. Впрочем, он не сомневался, что сама юда при первом же удобном случае напомнит ему об этом долге. О пристрастии юды Бильяны к молодым мужчинам знали все.
– Позови его, – приказал эльбст Роналд.
Лахлан ушел и вернулся с Грайогэйром. Тот не кланялся, подобно Лахлану, всем подряд, а склонил голову только перед эльбстом Роналдом. Грайогэйр знал, что если он когда-нибудь станет членом Совета ХIII, то ему припомнят его былую угодливость и будут обращаться с ним, как с парией, отверженным и бесправным существом, обманом проникшим в их среду. Лахлан не понимал таких нюансов. Он был плебеем не только внешне, но и по природе своей.
– Ты знаешь, кто подкупил смотрителей маяка? – спросил гном Вигман.
Но Грайогэйр не успел ответить. Раздался голос эльфа Фергюса.
– А разве факт подкупа смотрителей маяка установлен? – спросил он. – Или это только предположение, высказанное премьер-министром Лахланом, которое все мы почему-то стали считать за истину?
Члены Совета ХIII переглянулись. В их взглядах читалось, что Лахлану никто не верил. Но Грайогэйр не дал времени на то, чтобы зерно сомнения, брошенное Фергюсом, дало всходы.
– Я нашел в карманах сержанта Дерека, командовавшего отрядом морских пехотинцев, множество алмазов на баснословную сумму, – сказал Грайогэйр. – Допросив с пристрастием Скотти, которая прислуживала на маяке, я узнал, что эти алмазы сержант забрал у главного смотрителя маяка. Скотти подтвердит это под присягой, если потребуется.
– И что это доказывает? – заинтересованно спросил гном Вигман.
– Что главного смотрителя подкупили. Люди расплачиваются друг с другом деньгами – бумажными купюрами, металлическими монетами, иногда даже серебряными или золотыми, но никогда – алмазами. Алмазы у главного смотрителя могли быть только в том случае, если ему заплатили за смерть адмирала Сибатора.
– Ты хочешь сказать, что человеку заплатил кто-то из духов? – опять подал свой голос тэнгу Тэтсуя. Он любил задавать каверзные вопросы.
– Я хочу сказать, что человеку заплатили пираты, – ответил Грайогэйр. – Все вы знаете, что адмирал Сибатор охотился за неуловимым «Летучим Голландцем». Не знаю, кто или что скрывается под прикрытием этого корабля, но то, что это пираты, не подлежит сомнению. А морским разбойникам так же привычно расплачиваться пригоршней драгоценных камней или золота, как и духам. Хотя лично я все-таки предпочитаю доллары, когда имею дело с людьми. Они имеют хождение по всему миру, и это очень удобно. А ты, глубокочтимый тэнгу Тэтсуя, вероятно, предпочитаешь йены?
Грайогэйр откровенно дерзил, скрывая это вежливым тоном. Он знал, что тэнгу Тэтсуя не пользуется расположением эльбста Роналда, и ничем не рисковал. В то же самое время он давал всем членам Совета ХIII понять, что он на равной с ними ноге.
– Где же эти алмазы? – спросил гном Вигман.
Все это время Грайогэйр держал в руках, пряча его за спиной, туго набитый кожаный мешок. Сейчас он, не говоря ни слова, подошел к столу, за которым восседали члены Совета ХIII, и, развязав горловину мешка, высыпал перед ними груду сверкающих драгоценных камней. На вершине этой пирамиды оказался огромный алмаз, внутри которого как будто сияло само солнце. Руки ундины Адалинды, юды Бильяны, гамадриады Дапны и гнома Вигмана сами собой, словно независимо от своих хозяев, потянулись к сокровищам и начали с жадным восхищением перебирать их. Фергюс, напротив, убрал свои руки под стол и сжал длинные тонкие пальцы в кулаки. Он сразу узнал свой алмаз, который отдал домовому Крегу в оплату за будущую расправу над новым главным смотрителем маяка. И только присущее ему хладнокровие помогло эльфу сдержаться и не выдать свой гнев возмущенным возгласом.
Непроизвольную реакцию Фергюса не заметил даже эльбст Роналд, который обычно пристально следил за всеми, кто его окружал, тем более за членами Совета ХIII. Но сейчас он, как и все остальные, не мог отвести глаз от драгоценностей, уже прикидывая в уме, какими из этих камней он пополнит свою коллекцию. Но очень скоро он пришел к выводу, что возьмет самый большой алмаз, а оставшиеся кинет, как кость собакам, членам Совета ХIII. Эльбст был настоящим ценителем драгоценностей и видел, что этот сверкающий как солнце камень один стоит всех остальных.
– Какая прелесть! – восхитилась ундина Адалинда, рассматривая алмаз. – Я видела нечто подобное только в скипетре английской королевы!
– «Кушон с элементами огненной розы» короля Таиланда на пятнадцать каратов больше, – пренебрежительно заметил гном Вигман. – А в скипетр английского королевского дома вставлен всего лишь один из осколков алмаза «Звезда Африки». Вот если бы ты, Адалинда, видела «Звезду Африки»! – восхищенно воскликнул гном. – Он весил более трех тысяч карат, и это был самый крупный алмаз в мире. Но знаешь, что самое поразительное?
– Нет, – искренне ответила ундина. – И, сдается мне, даже не хочу знать.
– Самое поразительное то, что «Звезда Африки» был всего лишь осколком алмаза, который так и не удалось найти, – не слушая ее, вдохновенно продолжал Вигман. – Помню как сейчас, это произошло в одна тысяча девятьсот пятом году. В британской колонии Трансвааль. Алмаз, найденный на одном из местных рудников, был поразительной чистоты, без минеральных включений, пузырей и трещин, которые портят большинство этих камней. На сегодняшний день его цена была бы равна стоимости девяноста четырех тонн золота!
– Никогда не слышала о нем, – презрительно сморщила свой красивый носик ундина.
Адалинда обиделась из-за выказанного гномом пренебрежения к бриллианту в скипетре английской королевы, с которой она одно время была дружна. Но Вигман проигнорировал ее обиду. Он был увлечен своей любимой темой.
– И это неудивительно, – ответил гном. – Безумный король Англии Эдуард Седьмой, которому «Звезду Африки» подарили ко дню его рождения, приказал разбить алмаз на части и огранить каждую из получившихся частей. Доверили это голландской ювелирной фирме «И. Й. Ашер и Ко», лучшей в этом деле в Европе на то время. Помнится, однажды я спросил у своего приятеля Иозефа Асскера, что он испытывал, когда совершал это злодеяние. Он признался мне, что упал в обморок, когда ударил по камню молотком…
Гном смолк. Казалось, он сам сейчас лишится чувств, при одном только воспоминании об этом кощунстве по отношению к алмазу. Внезапно он оживился, взял драгоценный камень в руки и прикинул его на вес.
– Но этот алмаз намного крупнее, – сказал он, просияв от радости. – В нем не менее килограмма веса! Может быть, это тот самый кусок, который сто лет тому назад не нашли в трансваальском руднике? Фергюс, как ты думаешь? Помнится, ты бывал в тех краях?
– Это было очень давно, – скучным тоном ответил эльф. – И я участвовал в англо-бурской войне, а не работал на алмазных рудниках, принадлежащих людям.
– А жаль, – покачал головой гном. – Ты мог бы сказочно разбогатеть.
– Разбогатеть мог бы я, если бы четверть века тому назад мне удалось похитить Millennium Star в Лондоне, – хвастливо заявил рарог Мичура. – Этот бесцветный бриллиант в форме груши с полусотней граней и весом сорок грамм был только застрахован на сто миллионов фунтов стерлингов. За сколько же его можно было продать! Мои люди уже держали его в руках. Но они не успели смыться, полиция арестовала их. Бриллиант вернули хозяину. Глупцы! Когда они вышли из тюрьмы, я с превеликим удовольствием перегрыз им глотки.
– Баста! – вдруг издал грозный рык эльбст Роналд. – Вы что, уже забыли об адмирале Сибатора, ослепленные блеском этих стекляшек? Зачем вам алмазы, если завтра вас самих предадут, как предали его, и вы погибнете? А это обязательно случится, если сегодня мы не покараем виновного в измене и смерти лучшего из млитов! Ты слышишь меня, алчный гном? А ты, безумная ундина? Руки прочь от камней!
Эльбст повернулся к Грайогэйру и приказал:
– Собери алмазы обратно в мешок, с глаз этих дуралеев долой, и передай мешок мне. А сам отвечай – главного смотрителя маяка уже повесили? Но предварительно с него живого должны были содрать кожу. Если этого не сделали до казни, то сделайте это сейчас, и немедленно.
Грайогэйр виновато склонил голову, чтобы скрыть радостный блеск глаз. Настала минута, которой он давно ждал.
– Повелитель Роланд, – сказал он, – главный смотритель маяка сумел уйти от возмездия. По моему приказанию он был схвачен сержантом Дереком, но ему помогли бежать. У человека был сообщник среди духов.
– Кто? – не сдержав своего гнева, пыхнул огнем из ноздрей эльбст. – Кто это был? Говори, или я испепелю тебя самого!
– Катриона, полномочный представитель посольства суверенного государства Эльфландия, – смиренно произнес Грайогэйр. И чтобы ни у кого не оставалось никаких сомнений, добавил: – Правая рука премьер-министра Лахлана.
Это был тонко задуманный и точно выверенный удар, которым Грайогэйр убирал премьер-министра со своего пути в Совет ХIII. После такого заявления с карьерой Лахлана было покончено раз и навсегда. Гном бросил торжествующий взгляд на Лахлана. Тот даже не побледнел, а позеленел от страха.
– Это поразительная новость, – вкрадчиво прошелестел пэн-хоу Янлин. – А что нам скажет сам Лахлан?
– Накануне тех трагических событий я с позором изгнал Катриону из посольства, – дрожащими губами произнес Лахлан. – Я узнал, что ее мать – отщепенка, предавшая народ эльфов связью с человеком. И Катриона отомстила мне. Она такая же, как ее мать, подлая и вероломная!
Конференц-зал наполнил возмущенный ропот членов Совета ХIII.
– Разве ты не знал об этом раньше? – спросил Фергюс, единственный из всех оставшийся невозмутимым. – Когда брал Катриону на такой ответственный пост в посольстве.
– Она не отразила этот факт в своей анкете, – ответил Лахлан. – А ее прошлое должен был проверить начальник охраны посольства Грайогэйр. Но он, судя по всему, пренебрег своими обязанностями. Хотел бы я знать, почему?
Это был ответный удар. И тоже меткий и очень болезненный. Пришел черед побледнеть Грайогэйру. Он открыл было рот, чтобы произнести имя Алвы, но его опередили.
– Так или иначе, а все они были твоими сотрудниками, – произнес пэн-хоу Янлин. – Следовательно, ты за них отвечаешь перед Советом тринадцати.
И чаша весов снова качнулась. Грайогэйр решил оставить свой козырь в рукаве на будущее.
– Кто может отвечать за нравственность эльфийки? – с презрением произнесла юда Бильяна. – Они всегда отличались своей распущенностью. А отсюда один шаг до измены и предательства.
Лахлан снова с благодарностью взглянул на юду.
– Их обоих следует найти и наказать, – сказал Фергюс. – Человека – за измену и гибель адмирала Сибатора. Эльфийку – за предательство и связь с человеком. И я затрудняюсь сказать, чья вина тяжелее.
– Казнь обоих будет ужасной, – пообещал эльбст Роналд. – Но кому поручить их поиски? Лахлану? Грайогэйру? Или… Может быть, тебе, Фергюс? Скажу откровенно, в этом деле из всех я доверяю только тебе.
– И я оправдаю твое доверие, Роналд, – сказал эльф. – Обещаю.
И глаза его мрачно блеснули. Впервые в них отразились какие-то чувства. Это были ненависть и предвкушение мести.
– Итак, решено, – провозгласил эльбст. – Мы соберемся снова через сорок дней. К этому времени дух адмирала Сибатора, покинувший его нынешнее тело, получит новое воплощение, а возмездие свершится. Фергюс расскажет всем нам, как были схвачены и наказаны изменники. И я объявлю имя нового члена Совета тринадцати. Dixi!
Это короткое слово на давно уже мертвом для людей языке, означающее «я сказал все, что хотел», завершало все заседания Совета ХIII. И никто не мог этого оспорить под страхом обвинения в нарушении традиций и последующего неизбежного сурового наказания.
Глава 5
Прозвучавшее как раскат небесного грома «dixi» ошеломило Лахлана. Он был уверен, что эльбст Роналд назовет его имя, когда речь зайдет о новом члене Совета ХIII. Алва заверила его в этом. А на его памяти не было такого, чтобы данное Алвой обещание не выполнялось.
Прилетев в Берлин, Лахлан направился из аэропорта не в резиденцию эльбста Роналда, а в гостиницу, где поселилась Алва в ожидании вечернего авиарейса на Париж. Он застал жену в номере. Она лежала в кровати, непомерно большой для нее одной, укрытая до подбородка красным атласным одеялом и почему-то в больших, на пол-лица, солнцезащитных очках. Говорила еле слышно, и часто морщилась, будто каждое сказанное слово приносило ей мучительную боль. Алва явно страдала. Лахлан не стал расспрашивать жену о причинах ее недомогания. Их встреча продлилась недолго, он ушел сразу после того, как Алва сказала, что эльбст Роналд принял решение заменить в Совете ХIII выбывшего млита им, Лахланом. Он не спросил жену и о том, как ей удалось повлиять на решение эльбста, столь благоприятное для него. Однажды, когда его назначили премьер-министром, и он задал подобный вопрос, Алва запустила ему в голову тяжелой серебряной вазой с цветами. И не промахнулась. Потом он три дня ходил с огромной шишкой в густом фиолетовом ореоле на лбу. Это навсегда отучило его от излишнего любопытства. А на жену он не обиделся. Наоборот, купил ей шикарное бриллиантовое ожерелье, и уже через неделю получил прощение и доступ в ее постель.
Однако, дав Алве слово в этот раз, эльбст Роналд уже на другой день изменил свое решение. Лахлан почувствовал обиду и злость. Но не на эльбста. Он даже помыслить не осмелился бы о таком. А на жену, Грайогэйра и Катриону.
Алва была виновата в том, что ее чары на эльбста оказались слишком кратковременны. Начальника охраны посольства Лахлан винил в отступничестве от его, Лахлана, интересов. А в том, что эльбст не рискнул ввести в члены Совета ХIII того, кого чуть было не уличили в измене, виновата была Катриона. Не будь ее, все сложилось бы иначе. Его, Лахлана, репутация, была бы по-прежнему безукоризненной и незапятнанной.
Лахлану казалось, будто все его предали. Все, кого он любил и кому доверял. И он не мог понять причины, по которой это произошло.
Лахлан мог еще долго терзать себя, но к нему, томно улыбаясь, подошла юда Бильяна и протянула руку для поцелуя.
– Я жду тебя сегодня вечером, – сказала она. – Мне надо обсудить с тобой один вопрос. Если ты не против, конечно.
– Я буду счастлив, – ответил Лахлан, припадая к этой дряблой, с обвисшей кожей, руке губами.
Взгляд, который юда бросила на него, отходя, не оставлял сомнений в том, что за вопрос они будут обсуждать вечером. Лахлан незаметно огляделся вокруг – не подслушал ли кто его короткий разговор с юдой. И увидел, что Фергюс что-то говорит Грайогэйру, а тот послушно кивает. Лахлан подошел ближе, надеясь подслушать.
– Ты очень ловок, Грайогэйр, отдаю тебе должное, – говорил эльф голосом, в котором Лахлан впервые услышал какие-то интонации. – Убедить Скотти подтвердить под присягой свое обвинение – на это не каждый способен. Домовые обычно лояльны к людям, в чьем доме они живут.
– Благодарю тебя, повелитель Фергюс, за столь высокую оценку, – сказал Грайогэйр, и на этот раз уже его голос поражал своей сухостью. – И поздравляю с доверием, которое тебе оказал Совет тринадцати. Если тебе понадобится моя помощь в розыске изменников, можешь на меня рассчитывать.
– Ты что-то знаешь о том, где они могут быть?
– Нет, к сожалению. Иначе они уже были бы здесь.
– Как мешок с алмазами?
– Да.
– Меня удивляет, что ты не оставил алмазы себе. Вероятно, у тебя есть другая цель, более заманчивая, чем разбогатеть?
– Моя цель – верой и правдой служить Совету тринадцати.
– Ты настолько высоко ценишь его?
– Истинно, повелитель Фергюс.
– Дороже алмазов, – сказал Фергюс. И это был не вопрос, а утверждение. – Но не дороже жизни?
– Я тебя не понимаю, повелитель Фергюс, – сказал Грайогэйр.
– А жаль, – бесстрастно заметил эльф. – Вакансии бывают не только в Совете тринадцати.
С этими словами эльф повернулся к Грайогэйру своей узкой костлявой спиной. Грайогэйр проводил его задумчивым взглядом. Лахлан подошел к гному.
– Что, уже подыскиваешь себе другого хозяина? – спросил он, презрительно кривя губы.
Грайогэйр неопределенно хмыкнул, ничего не ответив. И ушел, оставив Лахлана в бешенстве.
В дальнем углу конференц-зала туди Вейж, пэн-хоу Янлин и тэнгу Тэтсуя обменивались мнениями, кланяясь друг другу после каждой произнесенной фразы.
– Туманная история, – произнес пэн-хоу.
– Смердит, – подтвердил туди.
– Как и все, что имеет отношение к млиту Сибатору, – сказал тэнгу.
И все трое согласно закивали головами, настороженно поглядывая на собеседников из узких бойниц, в которых прятались их глазки. Их очень удивляло, что они впервые сошлись во мнении все трое сразу.
К ним подошел леший Афанасий. И они, замолчав, начали кланяться ему, выражая свое явное почтение и скрытое желание, чтобы он поскорее ушел и не мешал их глубокомысленной беседе.
Отойдя от этой компании, леший подошел к гному Вигману, который в это время заинтересованно обсуждал с рарогом Мичурой, ундиной Адалиндой и гамадриадой Дапн цену, за которую можно было бы продать огромный алмаз, найденный у сержанта Дерека. Положив руку гному на плечо, чтобы привлечь его внимание, леший спросил:
– Как дела, Вигман?
– Афанасий, не сейчас, – ответил гном. – Поговорим об этом позже.
И он продолжил свой спор с рарогом, который утверждал, что разделив алмаз на несколько мелких частей, можно выручить за него больше денег, а, главное, намного быстрее. Гном высказывал диаметрально противоположный взгляд. Мнения ундины и гамадриады разделились. Это была патовая ситуация. Но никто даже не подумал спросить лешего, чтобы одна из сторон получила численный перевес. Афанасий считался диким и невежественным лесным духом, и его все чурались.
Леший подошел к очокочи Бесариону и, дружески ударив его кулаком в горб, росший из грудной клетки, сказал:
– Отметим нашу встречу, Бесарион? Как это принято у людей, недолгих им лет жизни.
Очокочи радостно гукнул. Огромный, нескладный, заросший с ног до головы рыжей, цвета ржавчины, шерстью, он тоже чувствовал себя здесь чужим, как и леший. Окружающая роскошь словно давила на очокочи, заставляя невольно пригибаться, так что начинало казаться, что и на спине у него тоже появился нарост. Он хлопнул лешего по плечу и, приобняв друг друга, два косматых товарища вышли из конференц-зала, обмениваясь на ходу звучными шлепками и довольным уханьем.
Как только они скрылись из вида, гном Вигман, оставив свою компанию, поспешно вышел в другую дверь, куда незадолго до того удалился, прихватив кожаный мешок с алмазами, эльбст Роналд.
Гном очутился в комнате, которая была полной противоположностью конференц-залу с его строгим деловым стилем. Здесь эльбст отдыхал в перерывах между заседаниями, которые иногда шли одно за другим в течение дня, а то и по ночам, когда решались важные для всего мира духов проблемы. И комната полностью соответствовала вкусам Роналда. В ее отделке использовался преимущественно янтарь, включая панели, украшения и панно, который дополняли золочёная деревянная резьба, зеркала и мозаичные картины из агата и яшмы. На всем лежал отпечаток ХVIII века, эпохи, когда роскошь была возведена в ранг искусства. До Вигмана доходили слухи, что первоначально этой комнатой владели прусские и российские императоры, а эльбсту она не стоила ни гроша, но сам глава Совета ХIII об этом благоразумно молчал, а гном не осмеливался его расспрашивать.
Эльбст полулежал в массивном вольтеровском кресле и, покачиваясь, рассматривал огромный алмаз, который он извлек из мешка, а сам мешок небрежно бросил под кресло. Несколько алмазов высыпались из распахнутой горловины и сиротливо лежали на янтарном полу.
– Что тебе? – недовольно рыкнул эльбст, увидев гнома. – Я устал.
– Вопрос, не терпящий отлагательства, – торопливо произнес Вигман. Но, увидев, что его слова не произвели ожидаемого эффекта, добавил: – Вопрос ценой в триллионы долларов!
– Изложи в трех словах, – потребовал эльбст, – Произнесешь четвертое – и я откушу тебе голову.
– Нефть. Сделка. Люди.
Сказав это, гном замолчал. Он знал, что даже к шуткам эльбста надо относиться серьезно.
– Ты все о своем, – поморщился Роналд. – Когда же ты насытишься, алчный гном? Неужели тебе мало денег, которые ты имеешь?
– Я казначей Совета тринадцати, – напомнил гном. – Деньги, которые я зарабатываю – это не мои деньги. Они собственность Совета.
Вигман благоразумно умолчал о том, что из этой могучей финансовой реки он отвел не менее полноводный ручеек в свой собственный карман. А потому был так заинтересован во всех сделках, которые он устраивал от имени Совета ХIII, пользуясь своим положением казначея.
– И что на этот раз? – спросил эльбст. Он всегда был не прочь подзаработать, если это не требовало от него усилий. Увидев, что гном с деланным испугом показывает три коротких толстых пальца, великодушно разрешил: – Хорошо, многословь. Но будь краток. Не кради моего времени.
– Некая сверхдержава, опережающая все другие по количеству добываемой нефти, предлагает нам сделку. Мы позволяем ей увеличить добычу нефти, которую она затем выбрасывает на рынок, перенасыщая его. Цена за баррель падает, конкуренты разоряются, сверхдержава монополизирует нефтяной рынок.
– Это ее интерес, – заметил эльбст. – А в чем наш?
– Нам продолжают платить ту же цену, по которой мы продавали нефть раньше. Разницу сверхдержава возмещает за свой счет. Убытки она покроет будущей прибылью.
– Это всего лишь деньги. В этой ситуации мы ничего не теряем, но и не приобретаем. А когда мы не приобретаем, мы теряем. Все очень просто, Вигман. Это плохое предложение.
– Но ведь, став монополистом нефтяного рынка, эта сверхдержава сможет диктовать свои правила игры всем остальным государствам мира. А поскольку мы с ней союзники, то среди приоритетов ее политики будут и наши правила уже нашей игры, – гном хитро улыбнулся. – Повелитель Роналд, ты станешь повелителем не только духов, но и людей! И в этом я вижу наш главный интерес.
– А это не так уж глупо, как мне показалось вначале, – подумав, согласился эльбст. – Ты, гном, оказывается, не только казначей, но и политик.
– Фундамент политики – это экономика, а фундамент экономики – это финансы, – сказал Вигман. – Я всего лишь финансист, повелитель Роналд. В то самое время как ты…
– Не продолжай, – оборвал его эльбст. – О себе я все знаю. Как выяснилось, я не все знал о тебе. И это меня тревожит.
Вигман струсил. У него задрожали короткие толстые ножки, а на лбу выступил холодный пот. Увидев это, эльбст подмигнул ему, давая понять, что шутит. Алмаз, который он продолжал держать в руках, был причиной его хорошего настроения. И он благодушно распорядился:
– Пропиши условия контракта между Советом тринадцати и людьми и дай мне прочитать. Я подумаю.
Но гном, несмотря на свой только что пережитый страх, от которого у него все еще сохранились неприятные ощущения в животе, возразил:
– Глава этой сверхдержавы хотел бы лично обсудить с главой Совета тринадцати условия будущего контракта. Он сказал, что готов встретиться с повелителем Роналдом в любое удобное для него время.
– Да ты с ума сошел, Вигман, – удивленно посмотрел на него эльбст. – Кто он такой, чтобы настаивать на личной встрече со мной?
– Он будущий правитель мира людей, – напомнил гном. – И хотел бы встретиться со своим будущим повелителем, чтобы иметь честь лично засвидетельствовать ему свое почтение и поцеловать в знак покорности туфлю на его несравненной ноге.
– Витиевато выражаешься, Вигман, – заметил эльбст. – Я и половины не понял из того, что ты сказал. И, кроме того, я не ношу туфель, ты же знаешь.
– Восточный стиль, – выдавил из себя улыбку гном Вигман. – Я тоже не сразу привык. Но им так нравится. Есть даже пособия на эту тему. Я прочитал на днях одно. Называется «Тысяча и одна ночь». Узнал много интересного о людях Востока, их привычках и обычаях.
– Не засоряй мне голову подобной чепухой, – отмахнулся эльбст. – Хорошо, назначь встречу. Через сорок один день. Сначала я хочу решить проблему маяка на острове Эйлин Мор.
– Встреча состоится здесь, повелитель Роланд? – гном поклонился, чтобы скрыть торжествующую улыбку.
– Ты точно сошел с ума, Вигман, – сказал эльбст и погрозил ему своим кривым и острым, как ятаган, когтем. – Наверху, на первом этаже моей резиденции. В комнате для официальных гостей. Да смотри, гном, не спутай с комнатой для моих личных гостей. То-то будет подарок для моего кобольда!
И эльбст зашелся в приступе смеха, который преследовал гнома Вигмана еще долго после того, как он, пятясь, вышел из янтарной комнаты.
Однако радость гнома от этого не убавилась. Он не сказал эльбсту, что лично ему, Вигману, был обещан людьми довольно внушительный процент с суммы контракта, который будет подписан по этой нефтяной сделке. Гном Вигман полагал, что знать об этом эльбсту Роналду вовсе не обязательно. Это был его личный секрет, о котором он даже не рисковал думать, чтобы не быть невзначай кем-то услышанным.
