Вадим Иванович Кучеренко
Человэльф
Глава 21
У каменной ограды маяка они увидели небольшой отряд военных моряков. Их было около десяти, у каждого за плечами висел карабин, к поясу был пристегнут широкий нож. Они встретили Катриону и Бориса настороженными взглядами. Гном с нашивками сержанта преградил им путь.
– Сержант военно-морской пехоты Дерек, – сказал он. – Вооруженные силы Эльфландии. Требую остановиться!
Послышался звук передернутого затвора карабина.
– Кто вы? – спросил сержант Дерек жестким голосом, требующим беспрекословного подчинения.
– Я полномочный представитель посольства суверенного государства Эльфландия, – ответила Катриона. – А это главный смотритель маяка Борис Смирнов. Он человек, так что будьте с ним очень вежливы, сержант. Если хотите стать офицером.
– Мне комфортно в моей сержантской шкуре, – хмыкнул тот. – Почему вы вооружены, а у этого… человека кровь на лице и на руках?
Катриона замялась с ответом. Сержант Дерек заметил это и сделал знак. Тотчас от группы моряков отделились двое. Они подошли с карабинами наперевес и встали за спиной Катрионы и Бориса, ожидая дальнейших приказов.
– На нас напали, – Катриона решила быть откровенной с сержантом, чтобы не вызвать еще больших подозрений. Ей не хотелось, чтобы ее арестовали и сопроводили в одну из подземных тюрем Совета ХIII. – Мы защищались.
– И кто на вас напал?
– Это был рарог.
– Один? На вас двоих? – Сержант недоверчиво посмотрел на арбалет в руках Катрионы. – И где же он?
– Он сорвался со скалы. Вероятно, погиб.
– Вот так просто – сорвался и погиб?
– Мне пришлось выпустить в него три стрелы из арбалета, – призналась Катриона.
– Возможно, мне следовало поставить вопрос иначе, – заявил сержант. – За что вы убили рарога?
– Послушайте, сержант…, – заговорил Борис и сделал шаг вперед.
Но сержант Дерек кивнул, и один из моряков ударил Бориса прикладом карабина в спину. Он упал. Катриона закричала. И почувствовала, как дуло карабина уперлось ей в затылок.
– Одно движение – и он разнесет вам голову выстрелом, – предупредил ее сержант Дерек. Он приказал одному из моряков: – Зайди в дом и скажи адмиралу Сибатору, что мы задержали двоих. Эльфийка и человек. Очень подозрительные. Возможно, это те, кого мы ищем.
– Есть, сержант, – козырнул моряк и быстро ушел.
– Адмирал Сибатор? – с облегчением произнесла Катриона. Млит был ее давним и назойливым поклонником, которого она обычно предпочитала избегать. Но сейчас, услышав его имя, она обрадовалась. – Член Совета тринадцати? Он командует вами?
– Не твое дело, – отрезал суровым тоном сержант Дерек. – Для вас здесь командую я.
– Скажите адмиралу Сибатору, что я – Катриона, – попросила эльфийка.
– А я – сержант военно-морской пехоты Дерек, – отрапортовал тот. – Но, кажется, мы уже представлялись друг другу. И что с того?
– А то, сержант, что вы превышаете свои полномочия, которые я вам дал, – раздался за его спиной звучный голос. К ним, в сопровождении посланного на маяк моряка, подошел высоченный млит в кителе с адмиральскими погонами, который, казалось, был слишком тесным для его мощных плеч и вот-вот пойдет по швам. – Я приказал останавливать всех, кто попытается войти, пока я нахожусь на маяке, а не устраивать им допрос.
– Так точно, адмирал! – вытянулся в струнку сержант. Ростом гном был почти вдвое ниже млита, а потому он преданно сверлил глазами ярко начищенную пуговицу на его кителе где-то на уровне живота. – Готов понести наказание!
– Не забудь мне об этом напомнить, когда мы вернемся на фрегат, – сказал млит. – А теперь вон отсюда!
Когда сержант, лихо козырнув, строевым шагом отошел от них, Сибатор мгновенно сменил гнев на милость и галантно поцеловал руку Катрионы.
– Моя прекрасная Катриона! – пророкотал он голосом, которому тщетно пытался придать нежность. – Ты, как всегда, поражаешь меня. Одна, ночью, на этом диком острове…
– Как видишь, повелитель Сибатор, не одна, – ответила Катриона. – С мной новый главный смотритель маяка. И только что его пытались убить.
– И кто же? – сразу стал серьезным млит. – А главное, зачем?
– Если бы я знала, – вздохнув, ответила Катриона. – Могу только догадываться.
– Надеюсь, ты сообщишь свои догадки Совету тринадцати, – сказал млит и повернулся к Борису, который успел подняться с земли и стоял в некотором отдалении. – А что думаешь об этом ты?
– Что я влип по самые уши в историю, которая дурно пахнет, – сердито ответил Борис. У него сильно болела спина после удара прикладом, и он был не в духе. – За последние два дня меня пытались убить уже трижды. Бог, как известно, любит троицу. Так что четвертой попытки я могу не пережить. Хотел бы я знать, кому я перешел дорогу! Что, на эту должность было много претендентов? И они мстят счастливчику?
– Я тебя не понимаю, – озадаченно посмотрел на него млит. – Ты, вероятно, шутишь? У людей специфическое чувство юмора.
– У людей? – саркастически усмехнулся Борис. – А вы кто, сам Господь Бог? Или его архангел-воитель Михаил? Не замечаю нимба над вашей головой.
– Борис, вы устали и раздражены, а потому несправедливы к адмиралу Сибатору, – вмешалась Катриона. – Он наш друг. Правда, повелитель Сибатор?
– Твой – несомненно, прекрасная Катриона, – ответил млит. И недовольно покосился на Бориса. – Но не тех, кто меня оскорбляет.
– Я и не думал вас оскорблять, адмирал Сибатор, – уже более миролюбивым тоном сказал Борис. – Прошу меня извинить, если что-то в моих словах показалось вам обидным. Я действительно раздражен. Но не потому, что устал, а потому что смертельно напуган. Мне дорога моя жизнь. Мне кажется, что я только начинаю жить и понимать, как она прекрасна и удивительна. И расставаться с ней по чьей-то прихоти я не хотел бы.
Катриона покраснела от смущения. Она поняла, что имел в виду Борис, говоря, что только начинает жить. И она втайне порадовалась, что было темно, и никто не видит краску на ее лице.
– Хорошо, я тебя прощаю, – милостиво заявил млит. – А что насчет покушений на твою жизнь… Подробно изложи все в докладной записке на имя премьер-министра Эльфландии Лахлана. И передай через Катриону. Думаю, все необходимые меры для твоей защиты будут предприняты. В самое ближайшее время.
– Хорошо, адмирал, – ответил Борис. – Благодарю за понимание и поддержку.
– Как говорят у вас, людей, долг платежом красен, – сказал млит. – Ты мне тоже можешь помочь. Собственно говоря, именно поэтому я здесь.
– Вот как? – удивился Борис. – Но чем я-то могу помочь вам?
– Давай присядем вот на этот камень, и я все объясню, – предложил млит. – А ты, прекрасная Катриона, можешь пока пройти в дом и привести себя в порядок. Мне кажется, тебе это не помешает. И не забудь избавиться от своего арбалета. А то мои сорвиголовы могут принять его за настоящее оружие и выстрелить в тебя первыми. Они храбрые воины, но медленно соображают. Зато реакция у них отличная. Я лично отбирал их для этой операции.
– И что это за операция, адмирал Сибатор? – спросила Катриона. Еще секунду назад ей больше всего на свете хотелось принять горячий душ, но слова млита настолько заинтересовали и даже насторожили ее, что она сразу же забыла об этом. – Если военные планируют провести ее на территории Эльфландии, мне необходимо знать об этом и немедленно доложить премьер-министру. Если ты не забыл, то я…
– Помню, помню – полномочный представитель посольства суверенного государства Эльфландия, – закончил за нее млит, с явным презрением произнося последние слова. – А, следовательно, ты не можешь не знать о распоряжении эльбста Роналда – и, кстати, по просьбе вашего же премьер-министра, – изловить неуловимого «Летучего Голландца», который терроризирует местные воды. Два моих фрегата уже не первый год бороздят море в районе архипелага Внешние Гибриды. И пока безрезультатно. «Летучий Голландец» неуловим, словно он бесплотный дух. Однако кровавые следы, которые он оставляет за собой, говорят, что это не так. Морские торговые суда продолжают гибнуть. Мы находим их обломки. Судя по всему, их топят, причем самым примитивным способом – орудийным залпом под ватерлинию.
– А если это подводная лодка? – спросил Борис. – Подплывает незаметно под водой – и бац! – выпускает торпеды в цель. Я читал книги о Второй мировой войне. Тогда такое случалось часто.
– Ты явно далек от военного дела, молодой человек, – снисходительно ответил млит. – Для подводной лодки Внешние Гибриды слишком мелкий аквариум. Субмарина не смогла бы даже выставить перископ. И ободрала бы свое днище о дно. Мы бы вычислили ее в два счета. Нет, здесь злодействует другая посудина. Но главный вопрос не этот, а зачем и кому это надо?
– Возможно, что кто-то пытается спровоцировать конфликт между Эльфландией и…, – Катриона, бросив быстрый взгляд на Бориса, закончила фразу явно не так, как собиралась: – И всем остальным миром.
– Именно так думает премьер-министр Лахлан, – подтвердил млит. – Поэтому мы здесь, разумеется, по приказу эльбста Роналда. Но мои фрегаты не могут патрулировать здесь вечно. Так мы сами превратимся в «летучих голландцев»!
И млит раскатисто рассмеялся над собственной шуткой.
– Поэтому я и придумал свой гениальный как по простоте, так и по замыслу, план, – внезапно оборвав смех, сказал он, с неприкрытой гордостью глядя на Катриону, словно ожидая от нее похвалы. – Мы даже успели обсудить его с предыдущим главным смотрителем маяка. И он счел его удачным и выполнимым. Еще бы! Как же его звали, этого человека? Кажется, это был француз…
– Габриель, – произнес женский голос за их спиной. – Его звали Габриель Клеман.
Это была Скотти. Никто не видел, когда она подошла и как долго слушала их разговор. Она была в своем неизменном чепце и с неизменной приветливой улыбкой на лице.
– Он был хороший человек, – продолжала она. – Добрый, веселый, любил петь и танцевать. Любвеобильный, как все французы.
– И кого же он мог здесь любить? – с усмешкой спросил млит, презрительно глядя на старуху. – Уж не тебя ли?
– Он любил жизнь, во всех ее проявлениях, – не обиделась Скотти. – Поэтому часто выходил по ночам из дома, бродил по острову, забирался на вершину холма. Любовался на восходы и закаты, на море, когда оно штормило, и когда был полный штиль…
– Она так говорит, как будто сама была влюблена в этого француза, – громким шепотом, который был слышен, вероятно, на другом краю острова, сказал млит на ухо Катрионе. – Сколько ей веков, этой престарелой прелестнице?
Катриона не ответила, с укоризной взглянув на него. А Скотти как будто не услышала. И, вздохнув, закончила:
– Это его и сгубило. Однажды он вышел из дома и уже не вернулся. Он поднялся на вершину скалы, начался дождь, он поскользнулся на мокром камне и упал вниз. Умер почти сразу. Почти не мучился.
Борис удивленно посмотрел на нее, но промолчал.
– Скотти, ты хотела нам что-то сказать? – мягко спросила Катриона. У нее на глазах заблестели слезы. Она подумала, что в этот вечер мог погибнуть и Борис. И она бы тоже вспоминала его с теплотой, как Скотти Габриеля Клемана. А, может быть, и нет. Потому что до этого вечера Борис был для нее абсолютно незнакомым человеком. Как все изменилось в один вечер! Вся ее будущая жизнь, возможно…
– Я хотела сказать, что ужин готов, – ответила Скотти. – И я приготовила для вас ванну. Мне кажется, тебе она не помешает, Катриона. И новому главному смотрителю маяка тоже.
– Надеюсь, они будут плескаться не в одной ванне, а? – громоподобно захохотал млит. – В целях экономии горячей воды.
Он был так доволен своей шуткой, что смеялся еще долго после того, как Катриона ушла вместе со Скотти, бросив на него негодующий взгляд. А затем так же внезапно замолчал и обернулся к Борису, который все это время продолжал сидеть на другом краю камня и рассматривал его, как диковинного зверя в зоопарке. Его поражала редкостная бесцеремонность адмирала.
– Адмирал, мне действительно хотелось бы умыться и переменить одежду, – сказал Борис. – Так что буду вам очень обязан…
– Не жалоби меня, – перебил Бориса млит, опустив свою могучую длань на его плечо. И Борис невольно пригнулся под этой тяжестью. – Лучше скажи мне вот что – у тебя шашни с Катрионой?
– А вам не кажется, что это не ваше дело? – возмутился Борис. – И уберите свою руку!
– Руку я уберу, а взамен дам тебе совет, – пророкотал млит. – Держись от Катрионы подальше. Было время, мой фрегат пытался заполучить этот приз. А потом мне сказали, по большому секрету, что сам эльбст Роналд заинтересовался этой куколкой. И я предпочел спустить свои паруса. Последуй моему примеру, человек. И, может быть, минуя все рифы, благополучно дойдешь до порта назначения.
– А кто он такой, этот ваш эльбст Роналд?
– Ты не знаешь, кто это? – искренне поразился млит.
– Впервые слышу.
– Впрочем, это не удивительно. Никто из людей еще не пережил встречи с ним.
– Он что-то вроде рарога?
– Что-то вроде того. Только в тысячу раз страшнее и опаснее.
Они помолчали.
– А теперь о деле, – заговорил млит. – Как ты понял, я уже давно охочусь за «Летучим Голландцем»…
– Кораблем-призраком? А разве он существует?
– Не перебивай меня, а то мы не закончим до утра, – недовольно буркнул млит. – Или, как говорите вы, люди, до второго пришествия. Кстати, а что вы под этим подразумеваете? Мне всегда хотелось узнать.
– Долго и нудно объяснять, – отговорился Борис. – Как-нибудь при случае.
– Хорошо, – согласился млит. – Возвращаюсь к «Летучему Голландцу». Он неуловим. И не потому, что он призрак или не существует, как думаешь ты. А потому, что этот корабль опережает мои фрегаты на несколько ходов. Сдается мне, его кто-то информирует о местонахождении и передвижении моей эскадры. Мне сообщают, что видели его там-то и там-то, я бросаюсь в тот район, но его уже и след простыл. В лучшем случае, мы находим обломки судов, которые он успел потопить. То есть, я хотел сказать – в худшем случае… Ну, в общем, ничего хорошего мы там не находим, ты меня понимаешь. Суда гибнут, люди считают Внешние Гебриды чем-то вроде нового Бермудского треугольника и обходят его стороной, торговля хиреет, мы несем убытки. Причем как материальные, так и репутационные. Цитирую дословно эльбста Роналда, сам я вовек бы до такого не додумался. Но звучит красиво, а потому я заучил наизусть. А главное – страдает наша гордость. Чтобы какой-то призрак так над нами измывался, и при этом оставался безнаказанным?! Эльбст Роналд рвет и мечет. Он грозит сгноить меня здесь, если я не изловлю этот проклятый корабль-призрак. Теперь понимаешь ситуацию?
– Ситуацию понимаю. Не понимаю, чем я могу помочь.
– Не ты, а маяк. Его ведь не случайно здесь поставили, просто чтобы эльфам насолить, как они думают. Места эти очень опасные для судов. Кабельтов влево, кабельтов вправо – и пропало, напоролся на подводный риф или скалу. Как я понимаю, поэтому на маяке по ночам используют так называемые sector lights, по-вашему – секторные огни. Они позволяют определить, с какой стороны судно подходит к маяку. Ведь так?
– Святая истинная правда, – подтвердил Борис. – Белый, красный и зеленый огни. Белый обозначает безопасный для прохода судна сектор. Красный, port – левую от него область для приближающихся судов. Зеленый, starboard – правую.
Млит выслушал его без интереса и спросил как бы между прочим:
– А если их поменять местами?
– Как это – поменять местами? – не понял Борис. – Это невозможно.
– Почему?
– Потому что это преступление. Судно пойдет не тем курсом и разобьется о скалы или пропорет днище о риф. Оно пойдет на дно, а люди могут погибнуть.
– Вот и замечательно! – ударил своим громадным кулаком по камню млит, едва не раздробив его на куски. – Если мы, поменяв секторные огни, направим «Летучий Голландец» на скалы, он неминуемо потерпит крушение, а мы возьмем его голыми руками. И даже если не возьмем – пусть его идет на дно. Нам хлопот меньше.
Огромный млит радовался как ребенок своей выдумке. Глядя на него, начал сомневаться и Борис. Совершить преступление ради благой цели уже не казалось ему таким ужасным поступком, хотя еще за минуту до этого он с негодованием отверг бы даже мысль об этом.
– Это надо хорошенечко обдумать, – сказал он. – Нельзя с бухты барахты принимать такое решение.
– Думай, – недовольно буркнул млит. – Только не очень долго. А то этот француз тоже хотел подумать на досуге. Да не успел. Видимо, кто-то его передумал.
– Вы считаете, что его смерть не случайна? – взглянул на него озадаченно Борис. Млит уже не казался ему обычным туповатым хамом, каким выглядел. Он явно играл какую-то роль, с далеко идущей целью, а то, что его персонаж выглядел примитивным, только добавляло ему шансов получить то, что он хотел. Выражаясь на морском слэнге самого млита, «приз».
– Я ничего не считаю, пока у меня нет фактов и доказательств, – отрезал млит. – А ты держи язык за зубами. И мысли тоже. Живее будешь. А то мелькаете, как мотыльки над лампой…
– Кто мелькает? – не понял Борис.
– Да вы, люди, главные смотрители маяка Эйлин Мор. Добро бы еще только крылышки обжигали. Так ведь мрете, как чумные крысы. Этак мы из-за вас весь род людской переведем. И ради чего, спрашивается?
Вопрос был явно риторический, не требующий от Бориса ответа. Млит, несомненно, знал, ради чего главный смотритель маяка на острове Эйлин Мор должен был рисковать своей жизнью. Ради достижения его, млита, цели. А его целью был «Летучий Голландец». Корабль-призрак, внушающий ужас всем, кто выходит в море.
А потому Борис не стал отвечать. В глубине души он был даже согласен с млитом, что в данном случае цель оправдывает средства.
– Пойдем, человек, – хлопнул его по плечу млит. – Попью чего-нибудь горяченького на дорожку – и снова в море, будь оно проклято! Я-то ведь родился в лесу. В море меня укачивает. Но, правда, только когда штормит
Глава 22
На маяке царила идиллия, которую с радостью воспел бы древнегреческий поэт Феокрит, прославленный родоначальник этого жанра поэзии, так и не издавший своих стихов при жизни и потому забытый всеми после смерти. Катриона, успевшая принять ванну и переодеться в домашний халат, который ей дала Скотти из своих запасов, пила за столом чай, заваренный на травах. Она походила на милого пушистого котенка, лакающего с блаженным урчанием молоко из блюдца. Сама Скотти сидела напротив и предугадывала все ее желания. Крег, расположившись, по своему обыкновению, на дальнем краю стола, что-то чертил пальцем на столешнице и шевелил губами, споря сам с собой. Аластер увлеченно махал кистью, стоя у мольберта. Картина, которую он недавно начал, поражала буйством красок. На холсте уже проступали очертания трёх мраморных башен, стоявших на основании из массивных каменных блоков. Появление млита нарушило очарование тихого безмятежного уюта.
– Да у вас тут по-домашнему, – рявкнул млит, одним взглядом оценив ситуацию. – Отвык я уже от всего такого. Плесни-ка и мне чайку, прелестница, – бросил он Скотти. А сам подошел к Аластеру. – Все малюешь, старичина? Что на этот раз? Сотворение мира или апокалипсис? Что-то не могу разобрать.
– Ты мог бы запомнить, повелитель Сибатор, что на всех моих картинах я изображаю только маяки, – с достоинством ответил маленький художник. Ему приходилось высоко задирать голову, чтобы разговаривать с млитом. – И я никогда не изменю этой теме.
– Что мне в твоих картинах нравится, так это их размеры, – одобрительно заявил млит. – Одного только не пойму – как ты умудряешься взгромоздить холст на мольберт. Или ты только с виду такой хилый, а? Признайся, Скотти на тебя не жалуется?
Вместо ответа Аластер яростно нанес еще один мазок на холст.
– Ты собираешься разместить свой отряд на маяке? – спросил он.
– А хотя бы и так, – ответил млит, усмехнувшись. Ему явно нравилось поддразнивать маленького домового. – Что с того?
– Маяк Эйлин Мор совершенно не годится для этого, – заявил Аластер. – Это тебе не Фаросский маяк, где были специальные комнаты для рабочих и солдат, которых селили там для охраны маяка. Время было тревожное, не то, что нынешнее. Солдаты жили в основании башни, имеющую прямоугольную форму, и никогда не поднимались в расположенную выше восьмиугольную башню. Она была предназначена исключительно для нас, смотрителей. А далее спиральный пандус вел в верхнюю, цилиндрическую, часть. Это была святая святых. Здесь горел огонь, который было видно на расстоянии шестидесяти километров. Когда его зажигали, это было прекрасное и поистине величественное зрелище! Восемь колонн несли купол, увенчанный восьмиметровой бронзовой статуей Зевса Спасителя. Да ты можешь все это увидеть на моей картине. Хочешь взглянуть?
– Упаси меня Зевс, – искренне ужаснулся тот. – Ты мне скажи, правда ли это, что луч света, идущий от Фаросского маяка, мог поджигать вражеские корабли?
– Только в солнечные дни, – ответил Аластер неохотно. – Для этого использовалось специальное зеркало из бронзовых пластин, которые отражали солнечные лучи, и те воспламеняли деревянные суда. Поэтому маяк и венчал Зевс Громовержец, повелитель молний.
– Жаль, что на Эйлин Море нет такой солнечной пушки, – хмыкнул млит.
– И с кем ты собираешься воевать, повелитель Сибатор? – спросила Скотти. Она внимательно прислушивалась к разговору, одновременно успевая подливать чай в кружки Катрионы и Бориса.
– Ни с кем, прелестница, – равнодушно ответил тот. – Но ведь известно: хочешь мира – готовься к войне. Тот, кто вооружен до зубов, спит намного спокойнее остальных.
– Если те, остальные, не вооружены по самую макушку, – тихо сказал Борис. Его услышала только Катриона и поощрительно улыбнулась. До этого они вели свой безмолвный разговор одними глазами, но иногда в него врывался мощный, как океанский прибой, голос млита.
– А напомни мне, старичина, что произошло с Фаросским маяком? – пророкотал млит. – Кажется, взорвались пороховые погреба или кто-то подложил под него мину?
– И вовсе нет, – Аластер повернулся к млиту спиной и начал наносить мазок за мазком на холст. – Его разрушило обычное землетрясение. Но к тому времени, а это был уже двенадцатый век по человеческому летоисчислению, Александрийская бухта стала настолько илистой, что корабли не могли заходить в нее. И даже бронзовые пластины, служившие зеркалами, переплавили на монеты. А спустя еще пару веков обломки маяки пошли на постройку крепости. Все имеет свое начало и свой конец, повелитель Сибатор.
– Не будь того землетрясения, ты бы, верно, и по сей день служил на Фаросском маяке? – спросил млит равнодушно.
– Это вряд ли, – ответил еще более равнодушным тоном Аластер. – Мы со Скотти ушли с маяка задолго до того, как он был разрушен землетрясением.
– И по какой причине?
– Человеческая жизнь слишком коротка. А мы пробыли там достаточно долго, чтобы начать вызвать у людей удивление своим долголетием. За прошедшие столетия по этой причине мы сменили много маяков, повелитель Сибатор. К нашему великому сожалению.
– И все они так же плохо кончили, как Фаросский?
– Я как-то не задумывался об этом. Но все они запечатлены на моих картинах. Показать?
– Я уже сказал нет, – буркнул млит, отходя и присаживаясь за стол. Он явно устал от затянувшегося разговора. Или узнал все, что хотел. – Где мой чай, прелестница?
– Прошу тебя, повелитель Сибатор, – кротко сказала Скотти, подавая ему вместо обычной кружки глиняную чашу вчетверо большего размера. – Как ты любишь, настоянный на лигустикуме шотландском. Только что зацвел.
Млит шумно отхлебнул из чаши и блаженно закатил глаза.
– Головную боль как рукой сняло, – прорычал он намного тише. – С утра голова раскалывалась. В следующий раз приготовь-ка мне салатик из этой травки. Пиршество богов, скажу я вам! Где ты ее собираешь, Скотти?
Млит был так доволен, что даже впервые назвал ее по имени.
– Как обычно, на берегу, у подножия скал, – ответила Скотти. – Специально для тебя, повелитель Сибатор. Мой Аластер ее не уважает.
– Глупец он, твой Аластер, – безаппеляционно заявил млит. – Когда ты от него уйдешь, я возьму тебя к себе экономкой.
– Никогда, повелитель Сибатор, – улыбнулась Скотти. – Я буду с ним, пока смерть не разлучит нас.
– И ты тоже глупа, – буркнул млит. – Впрочем, чему я удивляюсь? Как говорят люди, муж и жена – один сатана. Иногда мне приходится с ними соглашаться. И все из-за таких, Скотти, как ты и твой блаженный муженек. Так что мой грех лежит на тебе.
– А почему вы все время говорите о людях так, будто противопоставляете себя им? – с досадой спросил его Борис. Когда млит подсел к столу, он был вынужден прервать свой немой диалог с Катрионой, чтобы тот ничего не заметил. И теперь злился. – Это зачатки мании величия или детская обида на все человечество?
– А как я должен говорить о людях? – удивленно воззрился на него млит.
– Ну, я не знаю… В конце концов, ведь вы тоже человек.
– Кто? Я?! Человек? – млит был так поражен, что даже не рассердился.
– А что вас так удивляет, адмирал? – недоуменно улыбнулся Борис. – Вы смотрите на меня так, как будто я сморозил какую-то несусветную чушь.
Млит Сибатор не ответил. Он повернулся к Катрионе и возмущенно спросил:
– Так ты еще ничего ему не рассказала?
Катриона виновато опустила глаза. Млит яростно хмыкнул
– И когда же, позволь узнать, ты собиралась это сделать?
– Что Катриона должна была мне рассказать? – спросил Борис. – О ваших фобиях?
– Он еще не подписал контракт, – тихо сказала Катриона.
– Почему же он тогда здесь, на маяке? Разве в инструкции нет на этот счет ясных указаний? Или инструкция писана не для тебя?
– О чем я не знаю? – настаивал Борис.
– Так вышло, – смущенно оправдывалась Катриона. – Я просто не успела.
Катриона и млит разговаривали, словно Бориса здесь не было, или он не мог их услышать.
– Ты нарушила инструкцию, – сурово отчитывал девушку млит. – Я буду вынужден доложить об этом Совету тринадцати. Премьер-министру Лахлану придется ответить за твое вопиющее головотяпство.
– Только не это! – Катриона едва не плакала. – Накажите одну меня. Повелитель Лахлан ничего не знал.
– Кто и о чем не знал? – стукнул кулаком по столу Борис. – Да скажете вы мне или нет?
Но его опять не услышали.
– А ведь я уже раскрыл ему важную государственную тайну, – гневно прорычал млит. – Он знает, что через день здесь пройдет судно с грузом золота с наших южноамериканских приисков.
– Золото? – искренне поразился Борис. – Впервые слышу об этом.
– Хорошо, что я не потерял бдительности, подобно всем вам, и наложил на него заклятие беспамятства, – млит по-прежнему разговаривал только с Катрионой, нимало не беспокоясь, что его слышат все, кто был в этой комнате, включая человека.
– Что вы со мной сделали? – возмутился Борис. – И по какому праву? Да отвечайте же!
– И что ты мне прикажешь сейчас с ним делать? После того, как он узнал важную государственную тайну? Убить, посадить в тюрьму, превратить в овощ, который будет гадить в собственные штаны и радоваться этому?
– Он немедленно подпишет контракт, – сказала Катриона. – И проблема будет решена.
– А если он откажется его подписывать?
– Разумеется, откажусь, – решительно заявил Борис. – После всего, что я только что узнал, об этом не может быть и речи. И только попробуйте тронуть меня хоть пальцем! Я немедленно сообщу об этом в российское посольство и…
– Я ручаюсь, повелитель Сибатор, что он подпишет, – тихо, но не менее решительно, сказала Катриона. – Борис, замолчите! Вы не понимаете, какой опасности подвергаете себя. Я прошу вас!
– Вы меня просите? – Борис мгновенно остыл. – Это меняет дело. Только пусть он не думает, что устрашил меня своими угрозами. Я не испугался рарога, а уж его и подавно не боюсь.
– И напрасно, – неожиданно ухмыльнулся млит. – Рарог в сравнении со мной просто невинный младенец. Катриона не даст соврать. Как-нибудь при случае я обязательно тебе расскажу, человек, чем отличаются млиты от рарогов. Тебе будет интересно, обещаю. Кстати, я млит, а не человек, заруби себе это на носу. И горжусь этим.
– Млит? – Борис пожал плечами. Нарочитой бравадой он пытался скрыть свое замешательство и даже испуг. – Впервые слышу. Но это не должно вас обижать. Если вы подумали, что я какой-нибудь расист…
– Ты человек, и этим все сказано, – пренебрежительно сказал млит и встал из-за стола, задев его край. Посуда, стоявшая на столе, подпрыгнула и жалобно звякнула. Один из глиняных стаканов раскололся надвое. – Катриона, контракт должен быть подписан немедленно. Человек должен быть посвящен в эту тайну. Он должен стать одним из нас или…
Млит не договорил, поймав умоляющий взгляд Катрионы. Погрозил ей толстым, как хобот слона, пальцем и закончил уже более миролюбиво:
– Я все сказал. Об исполнении доложить.
– Будет исполнено, повелитель Сибатор, – ответила Катриона и бросила, как перед этим на млита, умоляющий взгляд на Бориса.
И тот промолчал.
