Татьяна Николаева
Исповедь проститутки
– И что? – спросила я. – Что дальше?
– Ну как же? – негодовала Натали. – Они подошьют этот случай к общему делу.
– Наивная моя Натали, – я грустно улыбнулась. – Неужели кто-то станет слушать показания проститутки? Ты забыла, кто я? Нет, Натали, я думаю, моё участие только помешает. Его адвокаты в один миг раздобудут полную информацию обо мне и уничтожат меня, как свидетеля, как пострадавшую и вообще, как личность.
– Но что же тогда делать? – воскликнула Натали, заламывая руки.
– Не знаю.
– Я всё равно не намерена молчать, – твёрдо сказала она. – Извини, но я расскажу об этом Жене. Пусть даже они не станут применять это в деле, но хотя бы будут в курсе, чтобы в случае необходимости смогли тебя защитить.
– Да, но тогда тебе придётся рассказать им обо мне и всё остальное.
– Тебя это смущает? – спросила Натали неуверенно. – Если ты не хочешь, я не стану ничего говорить.
– Нет, Натали, совершенно не смущает. Меня не занимают подобные мелочи. Исходя из этой новой информации, Исаенко сможет скорректировать свои действия и не попадёт в дурацкое положение, вызвав в свидетели проститутку и сам того не зная.
– Спасибо тебе, Софи, ты умница, – улыбнулась она своей шикарной белоснежной улыбкой. – Просто я беспокоюсь о тебе, раз этот Игорь преследует тебя.
– Всё, Натали, прошу тебя, давай сменим тему, – взмолилась я. – Не могу больше обсуждать это, прости. Я хочу забыть всё, как страшный сон. А для начала хотя бы отвлечься.
– Конечно, Софи, моя дорогая, прости меня, я такая эгоистка.
– Всё в порядке, – я улыбнулась и вдруг предложила: – Пойдём в кино.
– А пойдём, – охотно согласилась Натали.
Мы приехали в ближайший кинотеатр и пошли на первый попавшийся фильм, на ближайший сеанс. Фильм оказался интересным, скучать не пришлось.
После кино, в прекрасном настроении, мы отправились по магазинам – так сказать, закрепить эффект. Терапия шопингом в самом деле творит чудеса. Мы обошли с десяток самых разных магазинов торгового центра и накупили кучу вещей: я подобрала несколько нарядов для тёплой весны, обувь, сумочки, несколько комплектов белья, корсет, чулки и ещё бог знает сколько всяких мелочей для работы. Натали была более сдержанна, её гардероб пополнился парой ботильонов и парой туфель на высоком каблуке, красивым коктейльным платьем лилового цвета и золотистым клатчем. А также она купила невероятно сексуальное бельё фиалкового цвета с гипюровыми вставками.
– Ты готовишься куда-то выйти? – спросила я. – Признавайся, с кем?
Натали загадочно улыбнулась.
– Женя пригласил сходить на концерт известного пианиста, а потом посидеть в кафе.
– Ух ты, круто, – обрадовалась я. – А ещё говоришь, что он тебе безразличен.
– Ну, не совсем так. Он мне симпатичен, с ним интересно и как-то спокойно, надёжно, – пояснила Натали. – Но, уверяю тебя, с моей стороны – это не более, чем дружба.
– Ага, стала бы я из чисто дружеских чувств так наряжаться, словно на свидание, к человеку, который для меня ничего не значит.
Натали хмыкнула в ответ.
– Ладно, не буду спорить, – сказала я. – Время покажет, кто из нас, в конце концов, прав окажется.
– Что-то я после всех этих походов проголодалась, – сказала Натали, меняя тему разговора. – Идём обедать.
Нагрузившись своими покупками, мы спустились в кафе и заказали обед. Было уже около пяти часов вечера. Вскоре позвонила Томка. Она освободилась и готова была мчаться к нам. Мы как раз завершили обед, когда она приехала и присоединилась к нам. Наша беседа вновь оживилась и потекла веселее. Я рада была снова оказаться в тесном кругу своих близких подруг. Томка, как обычно, мочила какие-то несуразнейшие истории, живо жестикулируя и гримасничая. Мы с Натали от души хохотали, и Томка вместе с нами.
Когда мы вышли из торгового центра, на улице уже стемнело. Зажглись фонари вдоль проспектов, и яркие витрины освещали тротуары. Было светло, словно днём.
Натали на телефон позвонили, и она поспешно распрощалась, убегая на встречу к звонившему.
– Я даже не стану спрашивать, кто звонил, – подмигнула я ей. – И так всё ясно.
Натали покраснела, затем расцеловала нас на прощание и умчалась на такси.
– Неужели Скворцов? – весело спросила меня Томка. – Покорил-таки нашу неприступную Натали.
– Ещё не совсем покорил, – ответила я, – но парень на правильном пути.
Мы не спеша пошли по улице, вдоль сверкающих витрин.
– Как хорошо на улице, – сказала Томка. – Уже совсем тепло.
– Да, хорошо, – согласилась я. – Скоро наступит май, зацветут каштаны. Это настоящее волшебство. Я обожаю гулять каштановыми аллеями в мае, когда деревья утыканы роскошными свечками благоухающих цветов.
– Тебя что-то гложет? – спросила Томка.
Она была не менее проницательна, чем Натали. Я с горечью разочарования вернулась в реальность и рассказала подруге то, что уже рассказывала Натали несколькими часами раньше. Томка согласилась с Натали, что необходимо обо всём рассказать следователю. Возможно, это сможет как-то повлиять на ход дела.
Мы прогулялись ещё немного, до ближайшей скамейки, поскольку пакеты с моими покупками оттягивали нам руки. Здесь мы поймали такси и разъехались по домам, вернее, Томка уехала к себе в общагу, а я вернулась на базу. Выходной подходил к концу, но я ещё долго находилась под его светлым впечатлением. Очарование минувшего дня не покидало меня и продолжало действовать даже на следующий день. Встречи с подругами всегда дарили отдохновение и успокоение моей душе и заряжали энергией и позитивом надолго вперёд.
* * *
В тот вечер Натали встречалась с Женей Скворцовым, и он кое-о-чём её попросил. Просьба была настолько деликатна, что он долгое время не мог пересилить себя и высказать её. Но, видимо, интерес и желание оказались сильнее страха и смущения, и он, наконец, решился.
– Натали, я давно хотел спросить, – начал он. – Только прошу вас, не подумайте ничего такого. Моя просьба может показаться бестактной. И всё же… могу я прийти в ваш клуб? Я очень хочу увидеть, как вы танцуете.
Сказав это, Женя покраснел, но тут же взял себя в руки. Натали улыбнулась. Ей льстило смущение влюблённого парня, и в то же время веселило. Она не ответила сразу, поэтому Женя поспешил объяснить:
– Понимаете, я не хотел приходить тайком и подглядывать за вами. Для этого я вас очень… уважаю. Поэтому хочу, чтобы вы сами меня пригласили. Вы не против?
– Нет, я не против, – ответила, наконец, Натали. – Ты такой забавный. Как я могу тебе отказать? Тем более что там на меня глазеют десятки посторонних мужчин. И мне будет приятно знать, что в этой толпе есть знакомый мне человек.
– Большое спасибо вам, Натали, – выдохнул Женя, словно он только что сдал экзамен. – Я… вы не представляете… Спасибо!
15
В пятницу Натали и Женя Скворцов ходили в театр на концерт пианиста, а по окончании остались посидеть в театральном кафе, чтобы продлить чудесный вечер и поделиться впечатлениями от игры виртуоза.
На следующий день, в субботу, Женя пришёл к стрип-клубу «Игуана». Было уже десять часов, вечерняя программа шла полным ходом. Изнутри доносилась громкая музыка. Женя стоял перед входом и не решался войти. Его сердце взволнованно билось, как перед прыжком в воду с высокой вышки.
Наконец, он справился с волнением и вошёл внутрь. Ему не терпелось поскорее увидеть Натали. Его взор был устремлён на сцену, но там сейчас была не она. На сцене и на боковых подиумах у шестов крутились полуобнажённые девушки, извиваясь, словно змеи, и демонстрируя шикарные растяжки.
Женя присел за свободный столик и заказал себе выпить. Волнение понемногу улеглось, и он стал осматриваться вокруг. Кругом стоял оглушительный шум: гремела музыка, подвыпившие парни громко разговаривали, силясь перекричать колонки, а возле подиумов толпы орущих мужчин с улюлюканьем и свистом пытались облапать танцующих девушек, запихивая им в трусики деньги.
Вдруг музыка переменилась. Девушки освободили сцену, скрывшись за боковыми кулисами. Несколько прожекторов глянули на сцену, скрестив лучи, и затем свели их в один общий круг яркого света. На сцену вышла девушка в корсете и высоких перчатках, в чулках и туфлях на шпильках, и с чёрной кружевной повязкой на глазах. Её волосы были подобраны и красиво уложены в виде ракушки и лепестков.
Сердце Жени снова приятно забилось в волнении, кровь ударила в голову – он с первых же движений узнал Натали, несмотря на то, что пол-лица у неё закрывала повязка. Под невероятно сексуальную ритмичную музыку Натали походкой тигрицы подошла к шесту, взялась за него рукой и начала двигаться, сначала медленно и как будто небрежно. Но с каждым новым аккордом движения её становились более чувственные и тягучие, плавно перетекая из одного в другое. Она то поворачивалась боком, то спиной, то снова лицом, и опять показывала спину; прогибалась и приседала, словно стыдливо прикрываясь рукой или сводя колени, вместо брутального выставления напоказ в самой откровенной позе, и тем самым дразня и распаляя до предела мужчин в зале.
Всё внимание было приковано к ней, все взгляды, словно завороженные, устремлены на сцену. Многие даже повставали со своих мест и подошли вплотную к сцене, чтоб было лучше видно. И среди всей этой толпы возбуждённых и зачарованных самцов был один, который не просто глядел сейчас туда, в круг света средь непроглядной тьмы – он был восхищён и влюблён, покорён раз и навсегда этой дикой кошкой. Натали давно увидела его и, когда поворачивала голову или взмахивала рукой – это движение она посылала ему.
Продолжая танцевать, она сначала спустила с плеч бретельки корсета, затем стала постепенно расстёгивать его застёжки спереди, частично оголяя упругие округлости грудей, чем вызвала бурный восторг зрителей. Шум в зале стоял неимоверный. Мужчины в едином эротическом порыве кричали, требуя, чтобы Натали сняла корсет. Она поиграла ещё немного бретельками на плечах, затем расстегнула последний крючок на корсете и в тот момент, когда раскрыла его, резко повернулась к залу спиной, чем вызвала ещё более бурную реакцию мужчин. Они в экстазе вопили, тараща глаза и протягивая руки к Натали. А она освободилась от корсета и отбросила его в сторону. Затем повернулась к публике, всё ещё стыдливо прикрывая обнажённую грудь руками, и снова как бы случайно приоткрывая её то с одной, то с другой стороны. И, в конце концов, когда накал публики достиг апогея, Натали открылась полностью, и теперь под общий восторг прошлась вплотную к протянутым рукам, чтобы дать возможность сунуть деньги себе в трусики. После этого она вернулась к шесту, исполнила ещё несколько разворотов и прогибов и ушла со сцены под последние аккорды мелодии.
Раздался гром аплодисментов, свист и крики довольных зрителей. Натали улыбнулась, стоя за кулисами и выглядывая в щёлку между складками портьер. Во-первых, она определённо имела успех; а во-вторых, её друг, сидя за своим столиком практически в центре зала, так и продолжал неподвижно сидеть среди общего шума, будто его заморозили. Его взгляд был устремлён на сцену, он всё ещё видел там Натали, и она продолжала свой танец для него, только для него одного.
Он вздрогнул и очнулся от сладкого видения, когда она вдруг возникла рядом и тронула его за плечо.
– Женя, ты что, уснул? – смеясь, спросила Натали. – Или тебе не понравилось?
– Нет, что вы, – спохватился он, – мне очень понравилось. Нет, это слишком просто сказано, слишком слабо и невыразительно. Я восхищён! Вы, ваш танец – это не было по́шло и вульгарно, как это часто бывает у других девушек. Вы знаете, Натали, ваш танец – это настоящее искусство. Нет, нет, не смейтесь, это правда. Я ничего подобного не видел.
Натали лукаво улыбнулась.
– Нет, вы не подумайте, я не завсегдатай подобных заведений, – Женя поспешил оправдаться. – Но иногда, конечно, приходилось видеть в клубах. Так вот, повторяю, я ничего подобного не видел. Это высокое искусство. Вы – лучшая танцовщица, которых я когда-либо видел.
– О, Женя, ты меня совсем засыпал комплиментами, – смеялась Натали. – Я даже покраснела. Тебе правда понравилось?
– Очень! – горячо ответил Женя. – Если вы не против, я буду иногда приходить сюда к вам?
– Я совсем даже не против, – сказала Натали. – И хватит уже мне «выкать». Особенно после того, как ты видел меня полуголой. Теперь ты просто обязан полностью перейти на «ты».
– Хорошо, давай на «ты», – согласился Женя. Он был счастлив.
* * *
Натали ещё много раз сегодня выходила на сцену – и в одиночных танцах, и в коллективных. Женя любовался ею. Он не смотрел на других девушек, он смотрел только на неё, боялся пропустить малейшее её движение.
Около двух часов ночи Алекс отпустил девушек, и Женя поехал проводить Натали. Возле дома они попрощались, и Женя отправился к себе домой. С горящей головой и взволнованным сердцем бросился он на подушку в тщетной надежде уснуть. Но сон не шёл. Слишком сильно билось сейчас его сердце, а в мозгу пульсировала одна мысль: «Натали, её прекрасное гибкое тело, длинные стройные ноги, круглые бархатные ягодицы и упругие, слегка колышущиеся в танце, нежные груди».
Женя ворочался в постели, не в силах унять буйное воображение и усмирить пылавшую плоть. Тогда, не в силах больше бороться с бессонницей, измученный замкнутым, словно в темнице, желанием, он встал с кровати и отправился в душ. Струя прохладной воды слегка остудила голову и освежила мысли. Теперь он мог немного спокойнее размышлять о действительности.
А действительность была такова: Женя безнадёжно влюблён в Натали. Он любил её и желал всем свои естеством. Для него существовала только одна эта девушка, и он готов добиваться её, сколько потребуется, до тех пор, пока она не согласится быть его, навеки.
С этой мыслью он, наконец, ближе к утру заснул. И во сне видел свою прекрасную Натали, ощущал её нежные руки на своём лице и тепло поцелуя на своих губах.
* * *
В середине следующей недели Скворцов и следователь Исаенко приехали в агентство «Оберег» с официальным запросом на просмотр и изъятие необходимых файлов с камер видеонаблюдения по требуемому адресу. Их проводили в комнату с мониторами, затем туда пришёл помощник начальника и, садясь за компьютер, спросил:
– Данные за какое число вас интересуют?
– Пожалуйста, девятое и десятое декабря прошлого года, – ответил Исаенко. – Давайте начнём с камеры в парадной.
Помощник нашёл нужные файлы и включил просмотр.
– Прошу вас, нам нужен вечер девятого декабря, – сказал Исаенко, – а точнее, ночь на десятое.
Помощник промотал видео вперёд, вплоть до полуночи, когда, по словам консьержа Сан Саныча, Игорь прибыл в означенную квартиру вместе с Ксенией Бондарь. Вскоре на мониторе показалась долгожданная парочка.
– Вот он, – резко наклонился вперёд Исаенко. – Остановите. В котором это часу?
– Тридцать семь минут первого, – ответил помощник, нажав на паузу.
Исаенко записал в своём блокноте.
– Так, теперь дальше, и очень внимательно, – сказал он, уставившись немигающим взглядом в монитор. Он словно старался сам проникнуть внутрь. – Вот они прошли холл парадного и направились к лифту.
Он комментировал вслух. Скворцов тоже глядел во все глаза. Натали рассказала ему о Софии, о насилии, которому она подвергалась со стороны Игоря. Женя негодовал и всем сердцем желал наказать насильника и убийцу. Исаенко тоже уже всё знал и жалел, что не сможет воспользоваться этой информацией открыто.
Тем временем Игорь в обнимку с тогда ещё живой Ксюшей прошёл к лифту и через минуту скрылся за его дверями. Ксюша веселилась, что-то говорила Игорю, смеясь, а он обнимал её и откровенно, не стесняясь, лапал.
– Стоп. Теперь, пожалуйста, камеру с одиннадцатого этажа, – попросил Исаенко. – Там есть?
– Камеры установлены на каждом этаже, – ответил помощник. – Единственный недостаток – у них достаточно ограниченный угол обзора. Только двери лифта и часть площадки.
– Годится. Давайте, – скомандовал Исаенко.
Помощник открыл следующий файл и промотал видео вперёд, до того же самого времени, 00:37. Прошла ещё минута, и они увидели на экране, как открылись двери лифта, и оттуда буквально вывалились целующиеся Игорь и Ксюша.
– Какая красотка, – проговорил Исаенко. – Не знает, что её ждёт. Всего через несколько часов она уже будет мертва.
В комнате повисло молчание. Исаенко вновь нарушил тишину:
– А теперь, только прошу вас, медленно и очень внимательно, проматывайте вперёд, пока они снова не появятся на экране. Ориентировочно это между тремя и четырьмя часами ночи.
Помощник сделал, как попросил следователь. Сначала картинка на мониторе долгое время не менялась: той ночью больше никто не приходил и не уходил на одиннадцатом этаже. Но вот, через какое-то время на экране вновь показался Игорь. С ним была Ксюша.
– Остановите, – скомандовал Исаенко и опять записал в своём блокноте. – Продолжайте.
Исаенко, Скворцов и помощник в полном молчании напряжённо смотрели на монитор, стараясь не упустить ни одной детали.
– Посмотрите, вам не кажется, что девушка не стоит на ногах, – почти шёпотом сказал Скворцов. – Такое впечатление, будто она без сознания.
– Или мертва, – согласился Исаенко. – Ты видишь, как он крепко держит её за талию? А её голова лежит на его плече. Ну, повернись сюда, – говорил он, будто обращаясь к Игорю. – Ну, давай, хоть разок. Так ведь не видно ничего.
Игорь буквально втащил недвижимую Ксюшу в лифт и нажал кнопку. Двери лифта закрылись.
– Вот сука, – выругался Исаенко. – Ладно, давай опять первую камеру. Там он сейчас будет выходить.
Помощник вернулся к первому файлу и перемотал время до 3:45. Сан Саныч дремал на своём боевом посту, тихо работал телевизор в его владениях.
Через минуту на экране вновь появился Игорь. Он вышел из лифта, поспешно пересёк холл, таща в руках Ксюшу, и скрылся за входными дверями. Казалось, он нарочно старался избегать камер и не смотрел по сторонам, также отворачивая и свою неподвижную подругу. Но даже в этот короткий промежуток времени было видно, что девушка совершенно не передвигает ногами.
– Сука, – опять выругался Исаенко. – Он прекрасно знал расположение камер и всячески избегал прямого ракурса. Посмотрите, как низко он наклонил голову.
– Либо девушка крепко перебрала Мартини с шампанским, – сказал помощник, внимательно глядя на монитор, – либо она действительно мертва. Смотрите, как колышется её голова при движении.
– Да, но отсюда всё же не видно наверняка, – сказал с досадой Исаенко. – Этот Плетнёв очень искусно заметает следы. Есть ещё камеры?
– Да, внешние.
– Давай.
Исаенко надеялся, что хоть там будет видно яснее. Но уличные камеры не дали большей информации, чем внутренние. Исаенко досадовал и негодовал.
– Вот сволочь! Нет, ну видно же, что девушка не двигается. И видно, как божий день, что Плетнёв намеренно избегает камер. Но это нам ровным счётом ничего не даёт. Это не доказывает, что девушка мертва. Можно запросто предположить, что она просто без сознания.
– Да, невесёлые дела, – согласился Скворцов.
Исаенко молчал. Он в напряжении покусывал губу и размышлял. Никто не решался нарушить молчание. Наконец, Исаенко выпрямился, вздохнул полной грудью и сказал:
– Ладно, что там ещё? Сан Саныч говорил, что Плетнёв потом ещё возвращался в квартиру. Мотай, – коротко приказал он.
Помощник стал проматывать запись вперёд. Около пяти утра, спустя час после ухода, Плетнёв снова появился на мониторе внешней камеры. Он вышел из только что припаркованной машины и направился к парадному.
– Камеру холла, скорее! – скомандовал Исаенко, как будто боясь, что может не успеть.
Помощник сменил файл, и все трое снова будто очутились в роскошном холле парадного. Плетнёв был один. Было заметно, что он чем-то озадачен. Он поспешно пересёк холл и вызвал лифт. Снова сменилась камера – на мониторе в очередной раз была площадка одиннадцатого этажа. Через минуту на неё из лифта вышел Плетнёв. Пальто его было расстёгнуто, лицо бледно. Ещё через секунду он скрылся за дверями своей квартиры.
– Опять ничего, – будто про себя сказал Исаенко.
Он опять глубоко задумался. Что он надеялся увидеть? Крови не было и быть не могло – девушка была задушена. Следов борьбы также не могло остаться – если только убийца действительно Плетнёв, то девушка уже не сопротивлялась, она была мертва. И Плетнёв просто отвёз её за город, где и оставил в снегу.
– Чёрт бы побрал этого Плетнёва, – выругался Исаенко.
Скворцов молчал. Он не знал, что сейчас следует делать, он был растерян и надеялся только на своего опытного начальника.
– Сделайте нам копии всех видео, – сказал Исаенко. – Ещё у себя внимательно просмотрим. Вдруг что-то упустили?
Всю обратную дорогу в отделение Исаенко молчал. Он напряжённо думал, вспоминая отдельные факты и сопоставляя их. В таком серьёзном деле, где могут быть затронуты репутация и свобода достаточно серьёзного человека, такого, как бизнесмен Плетнёв, не должно быть домыслов и погрешностей. Если факт причастности Плетнёва к убийству девушки будет точно установлен, то все доказательства должны быть чёткими и ясными. Никаких сомнений не должно оставаться.
Наконец, они прибыли в отделение. Исаенко прошёл в свой кабинет и до вечера не выходил оттуда, десятки раз пересматривая добытые видео. Но он так и не обнаружил на них ничего такого, что могло бы развязать им руки в отношении Плетнёва. И Скворцов, и сам Исаенко видели неоспоримые доказательства вины Игоря Плетнёва, но для суда, для адвокатов эти записи ровным счётом ничего не доказывали. Исаенко ясно представлял, как адвокат Игоря, отрабатывая немалые деньги, которые ему платят, убеждает суд в том, что Ксения Бондарь в ту ночь всего лишь «находилась в состоянии крайнего алкогольного опьянения, что и видно на видео, а Игорь Плетнёв, как истинный джентльмен, помог ей спуститься вниз и сесть в машину, и отвёз её домой».
– Тьфу! – с досадой плюнул Исаенко. – Целый день впустую. Нет чёткой картины. Всего лишь маленькие зацепки, да и то их можно расценить двояко, и при желании так вывернуть наизнанку, что они обернутся им же на пользу.
Скворцов молчал. Он был подавлен. Что он скажет Натали? Ведь она ждёт новостей. А он не сможет ничем её порадовать. Женя так надеялся, что сообщит ей долгожданную новость: «Доказательства найдены. Есть повод для ареста Плетнёва». А вместо этого он вынужден признать, что всё остаётся на прежнем уровне и не сдвинулось с места ни на сантиметр.
Но несколькими днями позже произошло нечто, от чего Женя Скворцов поначалу просто впал в отчаяние.
* * *
А пока…
Вновь роскошный ресторан столичного отеля класса «люкс». Играет мягкая классическая музыка. Круглый столик, накрытый шёлковой скатертью молочного цвета, а за столом сидят трое посетителей и приглушёнными голосами мирно беседуют. Здесь немногочисленная, постоянная публика. Сюда не заглядывают любопытствующие взгляды зевак или случайных прохожих. Поэтому это место, как нельзя лучше, подходит для закрытых встреч и переговоров.
– Прошу прощения, господин Костюк, – говорил Юрий Юрьевич, – что приходится обращаться к вам с просьбой. Но наш друг, господин Вениаминов просил посодействовать. Один человек нуждается в нашей помощи и покровительстве.
– Что за человек? – спросил господин Костюк натянуто. Он не любил, когда к нему обращались с просьбами вообще, и в особенности с просьбами сомнительного характера.
– Одному молодому бизнесмену, моему партнёру в некоторых делах, нужно помочь, – ответил Михаил Васильевич. – Он попал в неприятную ситуацию: под него копают, как он сам думает, конкуренты. Натравили на него детектива, хотят повесить какое-то дело.
– А можно точнее? – спросил господин Костюк. – Что за детектив охотится на вашего бизнесмена, что за дело ему вешают?
– Да следак из районного отделения милиции возомнил себя великим детективом, – сказал Михаил Васильевич. – У него на руках труп молодой девушки, ему надо от висяка избавиться, повысить раскрываемость, а заодно и продвинуться по службе. Вот он и копает под моего знакомого, беспокоит уважаемого человека, на допросы вызывает, досье собирает.
– Да что они вообще себе думают, эти ищейки? – вмешался Юрий Юрьевич, искренно возмущаясь действиями «органов». – Распустились, думают, им всё дозволено. Надо бы их поприжать слегка.
– А почему этот следователь нацелился именно на вашего друга? – поинтересовался господин Костюк. – Может быть, он не так уж и чист в том деле с трупом молодой девушки?
– Даже если так, там дело выеденного яйца не сто́ит, – ответил Михаил Васильевич. – Убита стриптизёрша-проститутка. Разве можно из-за таких пустяков беспокоить серьёзных людей?
– Да, я с вами согласен, – сказал господин Костюк. – Не сто́ит. Так что вы от меня-то хотите?
Михаил Васильевич посмотрел на Юрия Юрьевича, затем на господина Костюка, и сказал:
– Хотелось бы, чтобы моего знакомого оставили в покое. Можно ли каким-то образом повлиять на следствие, чтобы дело было затянуто по времени, или вообще закрыто, за недостаточностью улик, к примеру? Возможно ли такое?
– В наше время возможно всё, господин Вениаминов, – ответил важный гость. – Это будет несложно. Но недёшево.
– Цена не имеет значения, – спокойно ответил Михаил Васильевич. – Мой «клиент» готов заплатить, сколько потребуется, только бы освободиться от неприятных и навязчивых хлопот.
– Что ж, тогда в ближайшее время его вопрос будет решён положительно.
– Благодарю вас, господин Костюк, – поблагодарил Михаил Васильевич.
* * *
Женя Скворцов пришёл после выходных на службу, готовый продолжить поиски, но его ожидала неприятная новость.
– Ну, чем займёмся сегодня? – спросил он своего начальника. – С чего начнём? Куда поедем?
Исаенко глянул на него мрачно и сказал:
– Если ты о деле Ксении Бондарь, то хочу тебя «обрадовать»: мы этим больше не занимаемся.
– В смысле? Не понял. Вы отказываетесь? – Скворцов ушам своим не верил. – Это шутка такая?
– Нет, Женя, это не шутка, – ответил Исаенко с саркастической улыбкой, прикрывая ею гнев и бессильную ярость, клокотавшие в нём. – Нас с тобой отстранили. Дело передали в прокуратуру. Я уже сдал все материалы по нему.
– Но почему?! – крикнул Скворцов. – Ведь это дело вели мы, с самого начала! У нас все ниточки, все свидетели, все показания. Работа стольких недель и месяцев! Мы же с вами собирали по крохам ту скудную информацию, которой сейчас владеем. И теперь просто взять, и отдать это всё в прокуратуру? Может, получится сотрудничать? В нашу, районную забрали?
– Нет, в городскую, – ответил Исаенко.
– Ого, – присвистнул Скворцов. – Чем они это объяснили?
– Наивный ты простак, Скворцов, – усмехнулся Исаенко. – Наверху ничего не обязаны объяснять. Они просто забрали у нас это дело, и всё. Точка. Но ты не грусти, мой друг. Ведь теперь отпали все малейшие сомнения в том, что убийца Плетнёв. Он каким-то образом проведал, что мы идём по его следу, и нажал на нужные рычаги. И, ву-а-ля, дело, где он проходит как главный подозреваемый, передают в прокуратуру. И я не удивлюсь, если «по пути» потеряются какие-нибудь данные, или вообще дело будет отложено за недостаточностью информации. И соскочит этот Плетнёв, как рыба с крючка.
– Сволочь! – выругался Скворцов.
– Да уж, – согласился Исаенко. – Ты гляди, как засуетился. Видать, подобрались мы к нему совсем близко, раз всё так серьёзно закрутилось. Продолжает следы заметать.
– Я не намерен останавливаться! – заявил Скворцов. – Я выведу его на чистую воду.
– Ты не горячись, Скворцов, – спокойно сказал Исаенко. – Потише, а то можешь таких дров наломать.
– Я обещал Натали, что посажу Плетнёва, – стоял на своём Скворцов. – Что я теперь ей скажу? Если вы отказываетесь, то я и один справлюсь. С вами, или без вас, Борис Витальевич, но я доведу это дело до конца.
– Ух ты, какой детектив Холмс выискался. Остынь, повторяю. Ради твоего же блага, Женя. Говорю тебе, раз это дело у нас забрали, значит, кто-то не хочет, чтобы оно было раскрыто. Смекаешь? Поэтому прямо сейчас не надо ничего предпринимать. Особенно таких вот поспешных, неразумных и неосторожных действий.
– Но что же нам делать? – Скворцов в отчаянии развёл руками.
– Надо немного выждать, – спокойно ответил Исаенко. – Немного терпения, Женя. Время само подскажет, что делать дальше. Дождёмся правильного момента и возобновим своё расследование. Но только не сейчас, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. За нами и так наблюдают, раз этим делом заинтересовались наверху. Видно, у этого Плетнёва очень крепкая крыша в верхах.
Женя сник. Он сел за стол и опустил голову на руку. В нём кипело негодование. Преступник, убийца и насильник спокойно расхаживает на воле, в то время как одна молодая красивая девушка убита, а другая живёт в постоянном страхе встречи с ним, в страхе опять подвергнуться насилию и унижению. И никто не может защитить ни её саму, ни её подруг, не могут наказать по заслугам преступника.
Женя был в растерянности. Он не мог ответить себе на вопрос: Что он здесь делает? Зачем он здесь, если не может надлежащим образом выполнять свою работу, исполнять долг перед людьми? Он пришёл сюда, в доблестные ряды милиции, чтобы защищать граждан, обеспечивать безопасность и правопорядок, чтобы добиваться справедливости. Он думал, что наделён широкими полномочиями и его должны уважать, или, по меньшей мере, считаться с ним, как с представителем закона. Но он не брал в учёт, что есть некто, люди, которые наделены более широкими полномочиями, чем они с Борисом Витальевичем; люди, которые дёргают за ниточки и вершат правосудие так, как удобно им, даже если их правда в корне расходится с общепринятой и общечеловеческой.
Впервые за четыре года службы Женя Скворцов столкнулся с серьёзной проблемой – он наткнулся на глухую бетонную стену, которую ни обойти, ни перешагнуть не представлялось возможным. Путь был только один – отступить, повернуть назад и покориться обстоятельствам. Но он не привык отступать, ведь правда была на его стороне. Смятение и замешательство овладели Скворцовым.
Исаенко словно угадал его мысли и сказал:
– Такое случается в нашей работе. Смирись, хотя бы на время. Мы всё равно повлиять никак не можем. Отвлекись пока. Отдохни. Я даю тебе три дня выходных. Своди сою Натали в парк, в ресторан или ещё куда-нибудь, прогуляйтесь по реке на речном трамвайчике. Не думай, и даже не вспоминай об этом. А потом вернёшься, и мы вместе подумаем, что делать дальше. Всё понял? Свободен. Жду тебя в четверг.
Женя вышел на улицу. Ярко светило утреннее солнце, весело щебетали птицы; по дорогам с шумом проносились машины. Город жил своей привычной жизнью. В каждую секунду времени что-то происходило вокруг: кто-то сейчас начинает свой рабочий день, а другие закончили ночную смену и возвращаются домой; кто-то спешит на учёбу, кто-то торопится на вокзал или в аэропорт. Интересно, что сейчас делает каждый отдельно взятый человек? Вот, к примеру, чем сейчас занят Исаенко, с которым Женя расстался пять минут назад? Наверное, перебирает бумаги, или говорит по телефону, или напряжённо размышляет над чем-то. Чем заняты друзья и знакомые? Где сейчас каждый из них? Где Натали? Наверняка, дома. Возможно, ещё спит. Ведь сейчас всего половина девятого утра. А, когда проснётся, пойдёт в ванную, затем на кухню, приготовит завтрак. А потом? Возможно, отправится гулять или займётся домашними делами. Думает ли она о нём, хоть изредка?
