Степан Витальевич Кирнос
Во имя порядка: на заре новой эры
Я делаю выстрел из «громыхателя», но тщетно – пуля просто оставила вмятину и выбила сноп искр. Воин продолжает идти.
– Вперёд воители Нерима! Мы несём безверье! – зарычал воитель. – Окутаем их тьмой!
– Не отступать! – призывает Арантеаль. – Будем стоять насмерть!
Вокруг меня снова загорелась битва, и Исаил попытался прибавить к жаре – огонь с его посоха шипящей змеёй ударяет в броню великана, но он, невредимый продолжает двигаться и только орёл зацвёл красным на его латах, говоря нам о том, что его броня защищена зачарованием. Враг даже не сбивается с шага.
Арантеаль набросился на него и стал его рубить, но доспех только пополняется царапинами. Его воины, окружавшие «великана» – с панцирями вместо кольчуг кинулись на нас, и мы встретились мечом к мечу, щит к щиту.
Откинув мощным ударом ладони наотмашь Арантеаля, это существо продолжает идти к нам спускаясь по склону. Молотом он дробит кости и мнёт броню, оставляя смертельные раны. Вопль и агония, кровь и пытали окутали его ореолом ужаса.
Я, подобравшись к колоссальному врагу, хватаюсь за второй «громыхатель» и стреляю. Пуля должна была попасть ему в голову, но поднятое древко оружия изменило траекторию с хрустом перебив деревяшку. Молот превратился в булаву, которую воин швырнул со страшной силой и угодил в голову нашему воину.
– Да что же ты! – кричу я выходя на одну линию с воином, который сорвал со спины двуручный широкий клинок и встал в боевую стойку.
Я пытаюсь его снести с ног впечатавшись щитом в корпус, но он стоит на месте как скала, только хватает моё «укрытие» и срывает. Вынужденный с ним расстаться, чтобы мне не выдернуло руку, отхожу назад и готовлюсь принять удар. Арантеаль вовремя подскочил ко мне и одаривает противника выпадами, но его клинок скользит по доспеху, не причиняя вреда. Мой меч лишь царапает нагрудник, и я пытаюсь добраться до сочленений, но латник резким разворотом отгоняет нас.
Его рука, закованная в сталь, кулаком ударяет под дых с глухим звоном и боль разилась по груди, но я стою, качаясь и пытаясь не упасть. Арантеаль удар за ударом ковыряет латы «великана», пытается преодолеть его защиту, острие проходит под наплечник, и враг обхватывает рукой лезвие Арантеаля, сгибая его недюжинной силой.
Подбежав, начинаю рубить по наручам и перчаткам латника, магия передаётся на доспех раскаливая его. Вражеский воин взревел и оплеухой отправил меня на землю, звон овладел ушами и головой.
Покачнувшись, снова пытаюсь атаковать, вбить меч в глазной разъем его шлема, но оказываюсь недостаточно бдителен. Арантеаль был откинут и клинок, который почти ростом в меня пронзает моё тело. Печаль вместе с холодом стали почувствовались внутри, я ощутил, как сталь скользит через доспех и кровь хлещет под пробитым доспехом. Тут же воин снял меня с него, и пошатнулся назад. Слабость, неимоверная хандра стала вторгаться в руки и ноги, в голове стало мутно и на краях обзора появилась пульсирующая тьма.
– Фриджидиэн! – закричал Исаил и направил в воина массивную волну электрической энергии, откинувшей великана прочь, и от соприкосновения о магию доспеха чар клирика выбило засыпавший нас ливень искр.
Исаил попытался подбежать ко мне, на его руках уже сияет тепло целительной магии, но ему приходится уйти в защиту. Вражеский колдун атаковал его разрядами чёрных молний, и клирику приходится с ним вступить в дуэль.
– Уходи дурак! – кричит мне Арантеаль, схватив за плечо, но его слова превратились в нечто второстепенное.
– Нет, – держась за него и марая его наплечник кровавыми мазками, – я не отступлюсь.
– Ради чего, Фриджидиэн? – спросил Арантеаль, поднимая меч и устремляя его в сторону врага.
– За Эндерал, – вязнувшим холодеющим языком твёрдо я говорю. – В последний раз.
– В последний раз, – хлопнул меня по плечу Арантеаль. – Вместе.
Мы опять атакуем, но массивный ратник плечом опрокидывает Арантеаля и пытается его зарезать, но я колющим ударом вгоняю меч в пояс врага и кажется, что он прошёл за доспех. Серебряное кольцо – возможно его магия только и держит меня на ногах и исцеляет рану, но и оно не способно полностью избавить меня от смертоносного ранения. Мои удары стали слабее, перемещения медленнее.
Клинок лязгает о доспехи, пытаюсь залезть в глазной проём, но враг отмахивается от меча, как от мошки. Я даже не могу разрезать его латную броню на руках. Помедлив, тут же получаю кулаком в челюсть и не устояв, падаю на песок, с трезвонящей главой. По моему лицу стекают ручейки тёплой крови, царапается песок, боль уступает холоду.
Я переворачиваюсь и ощущаю, как правую руку придавил тяжёлый металлический сапог. В пальцах раздаётся хруст и в мутнеющем взгляде замечаю, как клинок заносится для последнего удара… не могу пошевелить ею. Я… я подвёл Велисария.
Мертвые – они повсюду и кажется, что скоро стану один из них… битва, она скоро закончится, но я не увижу её конца. Чёрная волна ненависти захлёстывают мою душу вместе с холодом смерти, и ничего не могу сделать. Этот враг… он перебьёт ещё множество наших, меня покидают последние силы.
Но! Это не может всё кончиться просто так, я не могу это просто так оставить. Направив вспышку гнева в левую руку поднимаю и срываю с пояса последний «громыхатель», заряженный пулей Конана. Меч уже начинает движение ко мне и резким движением поднимаю дрожащую слабую руку и давлю на крючок. Мы пропали в облачке пороха и когда его унесло ветром, узрел, что меч врага опущен, горло пробито – кровь стекает по груди ратника, его руки опущены он, в последних конвульсивных движениях пытается поднять оружие, но не может. Арантеаль набрасывается на него, но не убивает, и тот могучий воин продолжает сражение.
Я, сквозь мутнеющий взгляд с восхищением наблюдаю за битвой двух мастеров меча. Арантеаль пытается поразить его в раненный подбородок, но массивный латник устало отбивает его выпады, контратакуя и пытаясь поразить бывшего магистра в лицо. Парировав атаку, Арантеаль ударом в грудь заставил покачнуться противника, но тот поднял и опустил свой смертоносный клинок, вспахав им песок при ударе, попав в то место, где раньше стоял Арантеаль. Бывшему магистру надоело это, и он бросился вперёд. Мощный нисходящий удар пришёлся на наруч и раздался смачный звук треска кости, а правой рукой Арантеаль направил острие меча в отверстие от пули и прорезав сталь пробил доспех и вогнал клинок в щель. Выдернув меч, Арантеаль отошёл назад, дав могучему воину упасть на песок, обволочься в него. Армия врагов, увидев, что их могучий воин пал, дрогнула сердцами, впала в замешательство, и воины Эндерала перешли в контрнаступление по всем фронтам, но я уже не увижу победы нашей.
С радостью от того, что мы выиграли, я перевернул себя в сторону Арантеаля, которого вижу через угасающее зрение в виде размытого пятна. Он подбегает ко мне и что-то говорит, я же пока слышу его слова пока не потерял сознание:
– Ты совсем плох. Тебе нужно в лазарет.
Внезапно все мои сознательные чувства обострились, и увидел, как возле бывшего верховного магистра собирается облачко чего-то красного и эфемерного. Остальные воины этого не могут углядеть, но то, что моя душа медленно отходит от тела, которого я всё больше не ощущаю, даёт мне отчасти зримость духовного мира.
– Арантеаль, – мысленно обратилось существо, которое почему-то я хочу назвать «высшим». – И здесь ты проиграл. Ты не спас этого паренька. Так же, как и не смог уберечь свою плоть и кровь от ошибок, – существо прокрутило перед душой Арантеаля старые картины прошлого – как он отказывается от ребёнка перед высокой светлоликой и темноволосой женщиной, затем идёт бой, и он сражается с кем-то, кто немного на него похож; я увидел все те картины боли и стыда, которыми Арантеаля стегают и понял, что тварь помыкает им через чувство вины. – Ты даже не смог добыть «нуминос». Ты везде проиграл.
– И что же мне делать?
– Возьми меч и сам покончи со всем этим, – стало убеждать существо. – Оставь этот мир, ибо его ты уже не изменишь. Ты проиграл везде и всюду, так умри же.
– Но ведь есть ещё светоч.
– Светоч-чь, – прошипело существо. – Ты уже ничего не сделаешь.
– Да, – воин поднялся на одно колено. – Есть ещё шанс вас остановить.
– Ар-Ара-ант-еаль, – собрав все силы в кулак, стал хрипеть я. – Теб-бя дурят. Вс-всё у-уже сд-сделано.
Я увидел, что мои слова будто прошибли его, и он понял, что большую часть жизни сражался не за мир и Рождённых светом, а против чувства вины, которое пожирало его душу. Защита «богов» стала для него способом показать, что он хороший воин, но когда они пали, поиски искупления привели его в войне с «Высшими», где он продолжал силиться доказать, что в самый последний момент может что-то изменить, покрыть все ошибки и тем самым сказать – «я этой победой искупил всю свою вину». Но это был обман, что Арантеаль и понял.
Но существо не отступило, став ещё сильнее давить на бывшего магистра. Так могло бы продолжаться вечно, если бы не второе создание духа… это яркий ослепительный концентрированный свет, утешающий и возвещающий о Ком-то великом. Он своим присутствием изгнал эту тварь и отстранённо слышу, как возле меня раздаётся глубокий выдох облегчения и звучат слова:
– Я сдамся, – повержено ответил Арантеаль, отбросив меч; до бывшего магистра в пылу победного наступления особо никому и дела не было. – Пора смириться со всем. Если меня казнят, то пускай.
Кажется, я больше ничего не увижу и не услышу. Мне же тяжко… я чувствую во рту горечь и вкус железа, багровая влага заиграла на моих губах. Досада обвивает сердце – я ведь больше не посмотрю в прекрасные глаза Лишари, не поговорю с друзьями. Ранение…, наверное, это смерть… я слышу уже пение, приятное сладкое пение литаний… я вижу свет, ослепительный яркий свет, от которого исходит тепло. Я не испытываю боли. Я чувствую яркий рассвет и переживаю лёгкость. Кажется… это завершение моей жизни.
Глава 27. За горизонтом событий или финал, которого не могло быть
«Час свершения войн пришёл. Так прошу же Тебя, позволь народу сильному, греться под светом солнца Твоего, ибо они показали себя верными, сильными и благородными. Ты, Творец, – свидетель мой. Это конец»
– Из книги «Предание».
Следующий день. Храм солнца.
Мне кажется, что прошло несколько мгновений, пара мигов в которых видел всю свою жизнь, зрел свет, приятное тёплое синие, прежде чем очнулся. Сначала пришла боль – в груди, в руках и ногах, а затем вдохнул настолько глубоко насколько можно было. Действие отдало болью в голове, и я попытался открыть глаза, но перед очами вместо света всё заполнила темнота, которая медленно стала рассеиваться.
– Про-проклятье! – прохрипел я, пытаясь понять где, что произошло и что со мной… чувствую боль, ощущаю ломоту в костях и у меня кружится голова – значит я всё ещё не умер.
Я пытаюсь поднять торс, но не могу – слабость в теле на даёт мне это сделать, а затем мне на грудь ложится жилистая рука и спиной я опять чувствую мягкую постель и подушку.
– Лежи смирно, – звучит предостережение.
– О’Б-Брай-йенн, – хриплю я, по голосу узнавая парня.
– Да. Скажи спасибо санитарам в походном вашем лагере. Если бы тебя туда не оттащили и не оказали первую помощь, мы бы с тобой снова не говорили, – дальше звучит фраза, исполненная упрёком на пару с удивлением. – Они и переместили твоё тело сюда, сказав о том, что стало причиной твоего ранения. То ли ты очень глупый, то ли очень смелый.
– Бит-тва… Велисарий… Дюн-ное, – простонал я, надеюсь узнать что-то о них.
– Давай всё позже, – О’Брайенн протянул ко мне руку, и я ощутил на затылке его ладонь, он мне помог приподняться, а к губам поднёс бутылёк с зельем; раствор влился мне в горло пылающей горькой волной, в тоже время дарующей покой и быстрое освобождение от садни в теле. – Тебе нужен отдых, я думал, что мне не удастся тебя вытащить.
– С-спасибо, – тяжело выговорил я, и расслабился на постели.
– Да и, та девушка, которую ты спас. Она очень сильно о тебе беспокоилась. Я даже думал, дать ей двойную порцию концентрированного экстракта сон-травы.
– Ты… не-не м-может эт-этого быть, – не верю я.
– Это так. Я не знаю, что там между вами случилось. Для меня это либо холодный расчёт… вдруг ты ей денег должен, либо химия, но признаю, что есть нечто большее, чем игра веществ в организме. Ладно, набирайся сил.
Наверное, минут пять пролежал в тиши и покое, пока в лазарет кто-то не прошёл. По комнате разлетелось лёгкое шуршание обуви. Моя голова повернулась в сторону входа, болезненные чувства почти отступили, и увидел, кто осторожно подходит ко мне – это девушка в зелёной кожаной одежде – облегающая штопанная на животе куртка, тёмно-оливковые штаны и сапоги до колен. В моих глазах ещё сохраняется полутьма и зрю только длинный тёмный волос, обрамляющий прекрасное лицо и глаза карего оттенка. Она, мягкой осторожной походкой подступает ко мне, а с её губ слетает вопрос:
– Ты как, родной? – в её фразе, мне показалось, есть теплота, непривычная мягкость, а затем я узнаю Лишари. – Что б, тебя, зачем ты туда попёрся? Ты же мог сгинуть, как те «божественные» засранцы.
– Я… я…, – замешательство сковало мой язык. – Разве для тебя это важно? Разве играет роль?
– Идиот, ой идиот… важно же, – Лишари подошла к подоконнику и ловким движением распахнула окно, через которые дунули массивы свежего воздуха. – Ты… спас меня тогда, ты не презирал меня за то, что я «дикая».
– Да и сейчас мало кто будет, – вспомнил о недавнем «заседании». – Только пройдёт пару-тройку лет и люди смиряться с этим.
– Сейчас не об этом, Фриджи, – дама обратила своё лицо к окну, откуда ударил лёгкий ветер, растрепавший её волос, а каждая буква в её речи пронзилась натужностью и сокрытой болью. – Ты мне… важен. Прости… после Карима… после того что случилось, мне трудно об этом говорить.
– Может тогда…
– Подожди. Я понимаю, что ты чувствуешь ко мне… знаю. Только человек с треклятым холодным расчётом либо с дурманом из чувств мог сделать для меня то, что сделал ты. Скажи, что ты ко мне чувствуешь? Фриджи, да и твои те вопросы… о качествах.
– Да, Лишари, – наконец-то выпалил я, уже не сдерживая то, что чувствовал к ней – и мысли, сердечные веяния, стали словом, которое я, преодолевая далёкую боль в груди, передаю девушке. – Ты мне нравишься.
– «Нравишься» – как-то слабовато для того, кто ради меня, нашёл пакостно-редкий гриб. Что б продлить существование, пошёл на нарушение приказа своего командира. Это нифига не про «нравится».
– Понимаю, к чему ты клонишь, – я попытался приподняться немного, но слабость всё ещё отягощает моё тело, но на выручку пришла Лишари – взявшись за её руку, подтянулся и смог опереться спиной о стену. – А ты сама? Кто я для тебя? Просто друг, которому можно зачаровать меч? Или некто больше?
– Я… мне трудно после того, что произошло. Это предательство… с Каримом, будь он проклят… но да, больше, чем просто друг.
Радость и воздушность души от её ответа поселились во мне, возвышенное чувство, когда ты готов горы преодолеть.
– Ладно, расскажи, что сейчас творится в мире? – спросил я, решив сменить тему, понимая, что от этой Лишари не совсем приятно. – Что там с Исаилом, Гаспаром и Велисарием?
– Теперь твой друг Исаил – глава новой церкви Всевышнего, а затворник Гаспар стал главным техником Союза. Он сейчас где-то в Дюнном руководит постройкой чего-то вроде оборонного предприятия. А Мерраджиль продолжает работу над светочем. Говорит, что скоро мы его можем включить и изгнать нафиг этих высших.
– Ох, высоко забрались. А Велисарий? Что с ним?
– После его решительной победы в побоище у Дюнного, Высокий сенат избрал его Консулом. Он вот-вот должен начать читать речь на рыночной площади перед людьми.
Мои губы расписала улыбка, хоть она и отдаётся болью в шее. Я рад, чудесно рад тому, что всё так разрешилось с Лишари, что мы победили и что всё так заканчивается.
– Ох, как бы я хотел её услышать, – тихо говорю я.
– Не бойся, – Лишари вытащила из небольшой сумки серебряную тарелку, которая закована в сверкающую рамку, с тремя волнообразными лучами в сторону и положила предо мной. – Я знала, что тебе может быть интересна его болтовня, поэтому у трибуны на рыночной площади кинула серебряное блюдо. Да и Велисарий был не против, чтобы ты мог услышать его речь… если очнёшься.
– А если бы я не… проснулся?
– Я бы помогла, – легко улыбнулась Лишари, на кончиках ладоней пробежала пара искр мягкого ласкового света. – У О’Брайенна оставалось немного той мути, которая завела моё сердце. А теперь блюдо.
«Ох Лишари», – обрадовался я настойчивости этой девушки и направил мысль в русло драгоценных артефактов. Я вспомнил об этих штуках и восхитился её продуманности – блюда использовали, чтобы подслушивать чужие разговоры или для связи на дальних расстояниях. Она положила устройство рядом со мной и от прохладной начищенной поверхности послышался звук, это слова, которые доносились к нам с небольшой прерывистостью:
– Наилучшего предводителя в данной обстановке нельзя и представить, – кто-то обратился к Велисарию. – Выдернуть Эндерал из рук нежити, разбойников и отступников, и преподнести его Высокому сенату на блюдечке, создав единый Эндеральский Союз. Узнав о планах Высокого сената насчёт тебя я не удивился. Ты ведь герой битвы за Арк, не говоря о твоих успехах в битве при Дюнном. Велисарий, ты, наверное, сейчас единственный полководец, который способен повести его народ к победе. Но ты помни, что в руинах Эндерала может таиться любая дикость и может произойти всё, что угодно. Но ты помни, что Высокий сенат и народ верит в тебя. Удачи, Велисарий.
После этого никто не говорил, только был слышен шум толпы далеко на фоне и шаги. По голосу я слышал, что его нахваливать может кто-то из знати.
– Хах, – усмехнулась девушка. – Видимо он ещё не говорит к народу.
Спустя минуту приготовлений, мы наконец-то услышали его пламенное воззвание к народу, который по-видимому заполнил всю рыночную площадь:
– Мои друзья, братья и сёстры, не так давно смотря на Эндерал, где жил мой отец, взирая на свою любимую родину, я видел страну на грани уничтожения. Мы не атаковали, а только стояли в обороне и медленно погибали. Мы не жили, а вели жалкое существование, отдав наш дом псам. Мы позволили нашей родине гореть! Но всё ещё не потеряно, мои братья и сестры. Но не всё потеряно до конца! Наше объедение, наша цель возродить древнюю мощь, зажигает надежду на прекрасный мир. Объединив все силы и земли под единым знаменем и с помощью Золотого серпа и банка, мы создадим новую силу, мы сотворим новых воинов для новых сражений! Мы выкуем для них новую броню, дадим в их руки совершенное оружие. Наша новая страна, новая армия превзойдёт всё что было раньше. Не ополчение, не жалкие горстки воинов, но целые легионы встанут на защиту нашей родины. Мы – наследники великого прошлого, наследники мёртвых божественных пророков – и мы не отступим. Воинам, которые всё ещё сражаются, мы пришлём нашу помощь, дабы сокрушить врага. Нашу страну ждёт великое возрождение! Всем врагам, губителям моей родины, мы несём погибель! Нежить, разбойники, мятежники и повстанцы – все они узнают гнев наших армий. Эндерал готов к возрождению!
– Мощную речь задвинул, – с иронией сказала Лишари. – Ничего не скажешь. Теперь он будет заправлять в стране… какой быстрый скачок от мятежника до правителя.
– А что со Святым орденом? Арантеаль? Коарек? Апотекарии? Повстанцы?
– Тише-тише, а то так можно подавиться, – девушка отошла от окна и присела рядом со мной. – Да что будет. Собрались вчера «высокие» мужи, да решили, что теперь место его в этом Храме, будет он охранять нас от зла. Да, теперь он вместе с Лигой Апотекариев имеет своего представителя в вашем Высоком Сенате. Ах да и подружку «пророка» вроде собираются выбрать в магистры. Только вот сам Святой орден на грани раскола… хранители в древних секциях архивов нашли полуистлевшие пергаменты и таблички и перевели их, – Лишари приложила ладони к лицу, негодуя. – Ох, эти идиоты прочли, что был некий древний орден с тремя путями. Огонь, вода и хаос. Третий они отвергли и стали спорить о двух. Так тут ещё и сторонники старых верований нарисовались.
– Чудесно, – я слегка поморщился от боли в руке. – А что с Арантеалем?
– После того побоища, Высокий Сенат снова засядет на суд Арантеаля. Будут решать, как казнить или казнить вообще, ведь это он поднял солдат по центру. Говорят, он хотел всех нас загнать в могилу и спасения ему не избежать, но кто знает? Может снова дёру даст из тюрьмы, как было в Нериме.
– А Коарек?
– Его было решено отправить на север. Теперь его тюрьма – тот пирийский храм, где вы морозились. Велисарий заключил перемирие с Неримом взамен на то, что Коаркек останется жив и через год или два его выпустят, – внезапно голос девушки стал гневнее. – Вот проклятые политиканы, этот уродец разрушил пол страны, перебил кучу народа, а его на год.
– Не бойся, – я устало улыбнулся. – Велисарий всё продумал. Там на морозе… он больше полугода не протянет.
– Я надеюсь, но эта слабость духа. Она просто выводит, – Лишари на пару секунд примолкла. – Убила бы этого урода. А про мятежников не беспокойся… теперь Союз против них ведёт войну, как во времена Киланы.
– Лишари, – бережно называю её имя. – Ты не хочешь пройтись до таверны, когда я поправлюсь?
Я увидел, как на её губы еле заметно дрогнули, она положила свою тёплую ладонь мне на руку, только собравшись говорить:
– Я…, – послышались шаги со стороны лестницы, и она отняла ладонь от моей руки.
В лазарет прошёл ещё один человек. На нём я вижу синюю куртку, кинжалы на поясе, его светлый волос немного оттенён, а также он немного прихрамывает. Войдя, он подошёл к стулу и уселся на него, став говорить:
– О, Лишари, так и знал, что ты будешь здесь. Не удивительно.
– Дже-ес-спар, – помедлил я. – Пройдоха, что ты тут делаешь?
– Магистр Мерраджиль вызывает Лишари к себе. Он сказал, что у него есть новые сведения по работе над светочем.
– Понятно, – сказала девушка. – Я скоро подойду.
– Джеспар, – я протянул наёмнику руку. – Помоги мне подняться.
Наёмник встал со стула и подковылял ко мне. Взявшись за его ладонь, я потянулся вперёд, тупая боль напомнила о себе, но я смог подняться. Мне предстала картина моего израненного тела – весь торс перебинтован, под ним тёмно-багровые примочки. Тут же я разворачиваюсь и свешиваю ноги, легко почувствовавши холод плитки под стопами. Резким движением я хотел подняться, но наёмник мне положил руку на плечо.
– Я бы этого не делал, – предупредил Джеспар. – О’Брайенн говорил, чтобы ты лежал. Я с ним согласен… тебя еле вытащили с того света, Лишари нас едва не сгрызла. Так что просто посиди, а потом не вставай с кровати, если не хочешь, чтобы тебя потом опять штопали.
– Что ж, – испытав усиливающуюся боль, я согласился с ним, – ты прав.
Джеспар подобрел к распахнутому окну и вгляделся в него, став рассуждать:
– Вот сейчас прекрасно на Киле. Фриджидиэн, вот чтобы было, если бы вы с Велисарием остались на острове? – Я содрогаюсь от одной мысли, что со всеми нами могло бы произойти… «очищение», бр-р-р. Мы бы все сгорели в нём и Высшие снова одержали бы победу… как и было раньше в истории. Нас же вели по намеченным тропам.
– Мы, – хрипя я стал говорить. – Сами определяем свою судьбу, – чтобы отвечать дальше, я собрал в мысль всё что помнил о событиях, которые прошли между нами. – «Высшие», или как их там, они хотели… они поселили гордость в том «чуде» из Нерима и Арантеале, полностью приковали их внимание к себе и желанию остановить разом всё, избавиться как можно быстрее от бед. И они поймали их на крючок гордости.
– А я то думал, что скоро мои мучения с этим всем закончатся.
– От таких существ так просто не избавиться. Хотя, сделай Арантеаль шаг вправо или влево от намеченных планов, то всё – плану «высших» настал бы конец. Один шаг в сторону… и всё. Но это как в истории с ослом – вперёд морковку, и он идёт за ней по пути, который вы для него определите.
– Интересно, почему эти Высшие на вас никак не отреагировали? – спросил Джеспар. – Как так?
– Не знаю… тут я не понимаю, – снова откинулся на кровать, так как сидеть мне становилось больно. – Лишари, я понимаю, ты ненавидишь религию, но может быть Тот Бог, к Которому мы обратились, действительно нас защищает от них?
– Не знаю, – выдохнула девушка. – Может эти Высшие просто не взяли вас в расчёт? Может они не видели в вас угрозы, пока вы не оглушили Арантеаля?
– Что-что, а дел у нас сейчас по горло, – Джеспару наскучило смотреть в окно, и он его закрыл, снова сев на стул. – Понятно, что мы сами определяем судьбу. Но я всё думаю, что было бы если бы Рождённые Светом остались живы? А ещё раньше – Арантеаль не бросил бы своего ребёнка? Может и не случилось всего этого паскудства?
– Была бы тирания и террор, – сказала дама.
– Согласен. Ладно, я вас оставляю двоих, меня ждёт работа. Лишари, не задерживайся.
– Хорошо.
Джеспар встал со стула и направился к выходу, напоследок бросив на нас вдумчивый взгляд.
– Лишари, так как насчёт сходить в таверну? – я улыбаюсь. – Заплачу за бренди или вино. Знаешь, у меня друг теперь Консул Союза, и думаю, он подкинет пару монет за работу. А потом можем… осмотреть какие-нибудь пирийские руины.
– Заманчивое предложение, но ты не знаешь, на кого ты работаешь. Ведь твоё «Общество» расформировали. Теперь ты… считай безработный.
– Ничего, думаю, Велисарий поможет мне с трудоустройстве, или я помогу тебе в работе над светочем. Неримлян остановили, теперь пора заняться врагом посерьёзнее.
– Да-а, – задумалась Лишари. – Кольцо… Фриджи, помимо того, что ты носился ради меня по пещерам, О’Брайенн рассказал мне, что это был там, в «Кочевнике», что ты меня спас ценой своей левой и то, что кольцо, которое ты мне подарил предрешило… я не умерла тогда благодаря тебе. Я безмерно тебе благодарна, – Лишари ладонь руку мне на руку. – Я прошу тебя, скажи, а что ты тогда делал в «Кочевнике»?
– Смешно, не правда ли? – я запрокинул голову. – Я, я, когда узнал, что ты встречаешься с протеже Арантеаля… я просто хотел убедиться, что между вами ничего нет. И всё.
– Приревновал?
– Да. Только хотел убедиться, что между вами ничего нет и всё… и всё.
– И благодаря этому, я осталась жива.
Я глубоко задумался о том, что произошло, вспоминая самого себя несколько дней тому назад. Грезящий только о благе родины, недолюбливающий «диких» магов, разбойников и глядящийся на Лишари как на заносчивую девушку человек сильно изменился и что же, какие чары меня так изменили? Теперь идея о благе для родной земли уступила место иному чувству. Ныне моя душа не беспокоится по тому, что на службе у Союза бывшие кочевники и разбойники, только бы они соблюдали законы. А Лишари… для меня теперь она человек, с которым охота проводить время, общаться и даже больше, намного больше.
«Что было бы с этим миром, если бы мы тогда остались в Святом ордене и не шевелились?».
Ответ очевиден – мир сгорел бы в огне очищения, и всё. Значит ли это то, что только расколу мы обязаны? А если бы Святой орден смог защититься от очищения и изгнать тех, высших, то всё равно – Эндерал был бы в руках Нерима и его ждала бы участь хуже очищения – террор и насилие. Не раскол, но возмущение бездействием, смирение, отвращение от надменной цели «остановить апокалипсис» и обращение к более приземлённой миссии спасения родины, жертвенность и готовность сражаться до конца – вот что повлияло на ход истории. Я рад тому, что всё так закончилось – Эндерал в относительной безопасности, а рядом со мной сидит Лишари в тёмных глазах которой теряюсь, нахожу в них для себя утешение, и избавление от всех тревог. Смотря на неё, меня пронизывает удивительное ощущение покоя, и тепла.
– Что ты такой весёлый?
– Знаешь, я попросил у Бога воды, он дал мне море, я попросил у Бога травы, он дал мне поле, я попросил у Бога Ангела, он дал мне тебя.
– Религ… а ладно! – ответ Лишари слал для меня радостью. – Как только выздоровеешь, я готова с тобой пройтись, хоть в таверну, хоть на чёрного стража. Только поднимайся на ноги скорее.
Я стал спать. Отдых… по всему телу разливается приятное чувство освобождения и расслабления, а в душе расцветает благоухающий цветок покоя – умиротворение наполняет каждую клеть моего тела, подобно тому, как запах розы наливается в комнаты. Охолодевший долгими боями, зрелищами кровавых боёв и политикой, меня ранение увело на покой, который честно заслужил… и который мне жизненно необходим. Да, есть ещё и Тёмная долина, и Золотой лес, Западные горы, Шепчущий лес и Тальгаард, которые так и ждут восстановления порядка, но кто это сделает? Кто рукой сильною остановит мятежных предводителей, бандитов и отступников? Пока до этого нет дела, но я чувствую, что скоро найдётся тот, кто сделает. Мне куда приятнее думать о будущей прогулке в таверну с Лишари, чему я и предаюсь, уходя в море грёз и фантазий.
