Сергей Эрнестович Поляков
Феноменология психических репрезентаций
Не прекращающиеся попытки когнитивных психологов ввести неясные, а порой и вовсе сомнительные сущности, якобы более «объективные», потому что имеют отношение к физиологии, анатомии и информатике, свидетельствуют лишь о не преодоленном до конца бихевиористском наследии. В этой связи интересно определение разновидностей бихевиоризма, предлагаемое психологической энциклопедией[21].
1.2.3. О целесообразности «объективного» исследования субъективных психических репрезентаций
В связи с упорными попытками когнитивных психологов[22] рационально доказать самим себе, что образы, возможно, на самом деле существуют в их сознании, а еще лучше – попытаться обнаружить «стоящее за ними» что-то более материальное, по крайней мере способное более «объективно» их заменить, актуально высказывание И. Гете, которое цитирует И. Зайферт (2006):
Но одного вида прафеномена для людей обычно недостаточно, они думают, что должны идти дальше. Они подобны детям, которые, когда посмотрятся в зеркало, тотчас переворачивают его, чтобы увидеть, что же такое находится с его обратной стороны. …Они (феномены. – Авт.) только и являют себя и существуют, причем в них нельзя познать ничего дальнейшего. …Он [физик] (да и психолог тоже. – Авт.) должен разработать метод, который соразмерен созерцанию. Ему следует остерегаться превращения созерцания в понятие, а понятия – в слово, чтобы обходиться и поступать с этими словами, как если бы это были предметы [с. 24].
Нам остается лишь снять шляпу перед прозорливостью гения.
О том же пишет Э. Гуссерль (2009):
Никакая мыслимая теория не может заставить нас усомниться в принципе принципов: любое, дающее из самого первоисточника созерцание есть правовой источник познания, и все, что предлагается нам в «интуиции» из самого первоисточника… нужно принимать таким, каким оно себя дает, но и только в тех рамках, в каких оно себя дает. Ведь мы же усматриваем и то, что любая мыслимая теория могла бы любую из своих истин почерпнуть, в свою очередь, лишь в данном, из самого первоисточника [с. 60–61].
Следовательно, «принцип принципов» – это рассмотрение самого феномена – ощущения и образа, а не попытки их замены многочисленными «объективными» сущностями, не имеющими к данным психическим явлениям никакого отношения.
М. Хайдеггер (1988), обсуждая тезис Декарта: «Ego cogito (ergo) sum» – «Я мыслю, следовательно, я существую», кочующий из книги в книгу в течение последних четырех веков, пишет:
Он (тезис. – Авт.) говорит, что я существую как представляющий, что не только мое бытие, по существу, определено этим представлением, но что мое представление как всеопределяющая «репрезентация» выносит решение о наличии, praesentia, всего представляемого, то есть о присутствии того, что в нем (представлении) подразумевается, то есть о бытии этого подразумеваемого в качестве сущего. Тезис говорит: «Представление, представившее в сущностном смысле само себя, полагает бытие как представленность, а истину – как удостоверенность. То, на что все опирается, как на непоколебимое основание, – это представление в своей сущностной полноте, поскольку им определяется существо бытия и истины, а также существо человека в качестве представляющего, и самый способ такого основополагания» [с. 283].
Таким образом, наши субъективные психические явления – ощущения и образы, или психические репрезентации, лежат в основе всякой «объективности», в основе «объективной реальности» и вообще всякого опыта. И если мы усомнимся в существовании и достоверности собственных психических явлений, в том числе и образов представления, то тогда вообще не существует ничего не только истинного, но и подлежащего рассмотрению и изучению. Хотим мы того или нет, наши субъективно очевидные чувственные образы – это единственная, данная нам от рождения основа для любого нашего рассуждения и последующего анализа. И нет ничего иного. И не будет никогда найдено, несмотря на любые попытки измыслить что-нибудь «более достоверное». Мы можем долго и пространно рассуждать по поводу того, что именно наши ощущения и образы представляют собой с точки зрения физиологии, физики, информатики и др., и строить разного рода вербальные мысленные конструкции в отношении их возможной «объективной сущности», но ничего достовернее и очевиднее самих этих исходных, данных нам от природы, чувственных феноменов своего сознания мы не изобретем.
М. Шелер [2006а, с. 384] совершенно справедливо говорит о том, что наука никогда не исходит из «ощущения», но всегда исходит из «положения вещей». При этом «положение вещей» выстраивается наукой с помощью рациональных вербальных моделей, то есть рациональных выводов из «ощущений». Сама же наука, в частности когнитивная психология, предпочитает реальность собственных вербальных построений реальности ощущений. Иными словами, выстроенные исследователями этого научного направления символические вербальные конструкции значат для них гораздо больше, чем их же собственные ощущения и образы, из которых, собственно, эти их конструкции в конечном счете и возникают. Попытки заменить очевидные и первичные сенсорные психические феномены надуманными логическими построениями бессмысленны и вредны. М. Хайдеггер (1988) проводит параллели между высказыванием Декарта:
…я часто замечал, что философы заблуждаются в том, что простейшее и само по себе известное они пытаются сделать более ясным посредством логических понятийных определений; ведь таким путем делают само понятное более темным, —
и высказыванием Аристотеля:
Доказывать очевидное из неочевидного свойственно человеку, не способному различать, что известно само по себе и что – не само по себе [с. 295].
Глава 1.3
Ощущения и образы
1.3.1. Определение ощущения и образа
Именно с описания и определения ощущений уже вторую сотню лет начинается в учебниках по психологии рассмотрение этой науки. Предложены сотни определений ощущений, однако вопрос о том, что же такое ощущения, далек от решения. Приведу лишь несколько определений:
Ощущение. Любой непроработанный, элементарный опыт чувства или осведомленности о каких-то состояниях внутри или вне тела, вызванный возбуждением некоторого рецептора или системы рецепторов, сенсорные данные. Это определение представляет своего рода операциональный принцип ряда теорий сенсорного опыта и является тем, что представлено в большинстве вводных учебников, где ощущение обычно различают с восприятием, последнее при этом характеризуется как получаемое в результате интерпретации и детальной разработки ощущений. Однако многие психологи оспаривают само представление о том, что можно иметь какие-либо ощущения вообще без разработки, интерпретации, обозначения или опознавания того, что это за ощущение… Субъективный класс сенсорных впечатлений, сгруппированных вместе на основе общих элементов; модальность ощущения, например слуховое ощущение, ощущение запаха, зрительное ощущение и т. д… [Большой толковый психологический словарь, 2001, с. 590–591].
Ощущение: 1) психофизический процесс непосредственного чувственного отражения (познания) отдельных свойств явлений и предметов объективного мира, то есть процесс отражения прямого воздействия стимулов на органы чувств… 2) возникающее в результате указанного процесса субъективное (психическое) переживание силы, качества, локализации и других характеристик воздействия на органы чувств (рецепторы) [Большой психологический словарь, 2004, с. 363].
Под ощущениями как таковыми понимают непосредственные, фундаментальные и прямые контакты (переживания) определенного рода, иными словами, они относятся к осознанному знанию о качестве или характеристических признаках окружающих нас предметов, таких как «тяжелый», «теплый», «громкий» и «красный», и это знание, как правило, является результатом воздействия простого, изолированного раздражителя. …Восприятие представляет собой результат упорядочения ощущений и их превращение в знания о предметах и событиях физического мира [Х. Шиффман, 2003, с. 24–25].
Эти относительно новые определения не имеют преимуществ перед гораздо более старыми. Например, Э. Титченер (1898) считает ощущениями:
…те элементарные сознательные процессы, которые соединены с телесными процессами в определенных телесных органах [с. 22].
У. Джеймс (2003) рассматривает ощущения как:
…непосредственные результаты воздействия нервных токов на сознание… [с. 14].
Р. Эйслер (2007) определяет ощущение как:
…присутствие (и в то же время возникновение) (в сознании. – Авт.) простого содержания в зависимости от определенных чувственных функций… [с. 149].
Чувствование же – как:
…переживание (наличность) (в сознании. – Авт.) удовольствия или страдания. Все эти состояния объединяются сознанием, все они заключаются в переживании чего-то, что само по себе отлично от состояния переживания [с. 149].
Б. Рассел (2000) замечает:
Мы будем называть «ощущением» тот опыт, который дает нам непосредственное знание этих вещей [с. 159].
При этом Э. Титченер.(1898). признает, что отдельное ощущение – это абстракция:
Отдельное ощущение, рассматриваемое независимо от других ощущений, есть продукт научного анализа, есть отвлечение, абстракция от действительной душевной жизни… [с. 118]. Сказанное, впрочем, касается, в первую очередь, ощущений, которые являются «элементами образа».
Очевидно, что приведенные определения представляют собой по большей части не столько феноменологические описания психических явлений, сколько констатацию условий их возникновения и описание их функций. После знакомства с ними не появляется ясного понимания того, что же такое ощущение, поэтому трудно не согласиться с М. Мерло-Понти (1999), который пишет:
…понятие ощущения… кажется непосредственным и ясным: я ощущаю красное, голубое, горячее, холодное. (вместе с тем. – Авт.) …Понятие – это самое что ни на есть смутное… (курсив мой. – Авт.), приняв его, классический анализ обманулся в отношении феномена восприятия [с. 25].
Итак, ощущение – это психическое явление, которое мы переживаем, когда воспринимаем что-то тактильно, на вкус, с помощью обоняния, температурной, болевой и интероцептивной чувствительности, а также в тех случаях, когда у нас возникает смутное, недифференцированное зрительное или слуховое восприятие, не достигающее ясности образа. Лично я не могу вербализовать психические феномены, называемые ощущениями, и вынужден, апеллируя к интроспекции, отправлять читателя к его собственным специфическим психическим переживаниям, возникающим у него в определенных условиях.
Определения психического образа несколько больше, чем определения ощущения, соответствуют психологическим и феноменологическим критериям, но от этого, впрочем, не являются более четкими и ясными:
Образ – субъективная картина мира или его фрагментов… [Психологический лексикон, 2005, с. 152].
Чувственная форма психического явления, имеющая в идеальном плане пространственную организацию и временную динамику… [Большой психологический словарь, 2004, с. 342].
Образ. Термин происходит от латинского слова, означающего имитацию, и большинство способов употребления его в психологии – и устаревших, и современных – вращаются вокруг этого понятия. Следовательно, наиболее распространенными синонимами для него являются понятия сходство, копия, воспроизведение, дубликат и т. д. Встречается несколько важных вариаций этого понятия. 1. Оптический образ – наиболее конкретное использование, которое относится к отражению объекта зеркалом, линзой или другим оптическим устройством… 4. Картинка в голове. Это понятие на уровне здравого смысла фактически довольно хорошо отражает суть термина в его наиболее современном использовании, но следует сделать некоторые предостережения. (а) «Картинка» не в буквальном смысле – нет никакого устройства типа слайдопроектор/экран, скорее, следует говорить: «как будто картинка». То есть воображение – это когнитивный процесс, действующий так, «как будто» у человека возникает мысленная картинка, являющаяся аналогом сцены из реального мира. (б) Образ не обязательно рассматривается как воспроизведение прежнего события, но, скорее, как конструкция, синтез. В этом смысле образ больше не рассматривается как копия, например, можно представить себе единорога, едущего на мотоцикле, что вряд ли будет копией какого-либо прежде виденного стимула. (в) Эта картинка в голове, кажется, может мысленно «перемещаться» таким образом, чтобы можно было воображать, например, единорога, едущего на мотоцикле к вам, от вас, по кругу и т. д. (г) Картинка не обязательно ограничивается зрительным представлением, хотя, несомненно, чаще всего этот термин употребляется именно в этом смысле. Например, можно вызывать слуховой образ (пробуйте создать образ из какой-либо хорошо известной мелодии), осязательный образ (представьте себе форму, скажем, треугольника, прижатого к вашей спине) и т. д. Некоторые люди утверждают, что у них бывают даже вкусовые и обонятельные образы. Из-за таких расширенных толкований к этому термину часто добавляются определения, чтобы указать форму обсуждаемого образа. И в заключение, (д) эта модель употребления посягает на значение этимологически связанного с этим термина воображение [Большой толковый психологический словарь, 2001, с. 530–531].
Образ восприятия (син. перцептивный образ, перцепт) – отражение в идеальном плане внешнего объекта (сцены), воздействующего на органы чувств [Большой психологический словарь, 2004, с. 342].
Мало того, что приведенные определения во многом противоречат друг другу. Они еще и не проясняют сущность того, что пытаются осветить. Отсутствие адекватных определений ощущений и образов – этих, казалось бы, самых простых психических феноменов, а также тот факт, что наиболее удачные попытки их объяснения связаны с интроспекцией, свидетельствует о том, что образы, как и ощущения, не могут быть эффективно вербализованы, то есть раскрыты с помощью языковых конструкций. Сделать это также невозможно, как описать слепому, чем зеленый цвет отличается от синего, рассказать глухому, чем отличается мелодия органа от шума водопада, объяснить человеку с врожденным отсутствием обоняния, как пахнут цветы. Для того чтобы понять это, необходимо все это просто пережить. Поэтому трудно не согласиться с В. В. Любимовым (2007), который совершенно справедливо замечает:
Определить образы можно единственным способом – посредством самонаблюдения. Читателю нужно, воспользовавшись этим методом, обратиться к своему индивидуальному сознанию и посмотреть, что находится справа, что слева, вспомнить, что снилось в последний раз или как выглядит ближайшая станция метро. Не апеллируя к индивидуальному сознанию и методу интроспекции, определить образное явление как явление, переживаемое субъективно, невозможно [с. 9].
И этот прием, пожалуй, единственный и наиболее верный способ определения не только образа и ощущения, но и вообще любого психического явления.
В связи с рассмотрением ощущений следует коснуться проблемы часто встречающегося в литературе отождествления исследователями изменяемости физических предметов с раздражимостью и чувствительностью живых организмов (1)[23].
1.3.2. Сравнительные характеристики ощущений и образов
Еще Дж. Локк, Д. Беркли и другие философы-эмпирики полагали, что ощущения образуют при помощи ассоциаций более сложные перцептивные феномены. Так же считали и основатели научной психологии. Выделение ощущений и образов или, как называл последние В. Вундт, «представлений», производилось им на основе их большей или меньшей сложности и не имеет под собой никакой иной реальной основы. В. Вундт (2007) писал, например:
Такой элемент сознания, как отдельный удар такта, называется ощущением, а соединение таких элементов в более или менее сложный такт – представлением (представление он далее отождествляет с образом. – Авт.). …Так, зеленый, красный, белый или черный цвета мы называем зрительными ощущениями, а зеленую поверхность, черное тело – зрительными представлениями [с. 33–34].
До сих пор многие исследователи считают ощущения элементами образов:
Ощущение – предполагаемое рядом философских и психологических концепций элементарное содержание, лежащее в основе чувственного знания внешнего мира, «кирпичик» для построения восприятия и иных форм чувственности [В. А. Лекторский, 2001, с. 115].
Х. Шиффман (2003) тоже пишет:
…восприятие представляет собой результат упорядочения ощущений и их превращения в знания о предметах и событиях физического мира [с. 24–25]. Впрочем, далеко не все считают, что образы складываются из ощущений.
Дж. Гибсон (1988), например, полагает, что:
…ощущения не лежат в основе восприятия [с. 97].
Для того чтобы понять, как же ощущения и образы соотносятся друг с другом, необходимо рассмотреть функции, которые они выполняют. Ощущение конкретной модальности репрезентирует множество объектов, обладающих, как принято считать, неким общим свойством. Причем объекты внутри этого множества часто не могут быть дифференцированы между собой лишь на основе данного ощущения. Таким образом, конкретное ощущение позволяет нам лишь выделять в окружающей реальности определенное множество объектов, обладающих способностью вызывать у нас это ощущение. Например, множество кислых или множество теплых объектов. В отличие от ощущения образ восприятия уже позволяет выделить конкретный объект из множества сходных объектов или из множества репрезентаций одной модальности. Следовательно, ощущение – это менее информативная, чем образ, репрезентация объекта, позволяющая сознанию лишь отнести объект к определенному однотипному по соответствующему свойству множеству, тогда как образ – это более информативная репрезентация того же объекта, позволяющая выделить объект среди прочих, в том числе сходных с ним объектов, входящих в то же множество, что и он.
Можно предположить, что эти различия между психическими репрезентациями – образами восприятия, с одной стороны, и ощущениями – с другой, обусловлены разной степенью развития соответствующих анализаторов и мозговых структур, участвующих в создании перцептивной модели, например зрительной или вкусовой. И образы восприятия, и ощущения – перцептивные психические феномены. Однако ощущения репрезентируют лишь множества сходных в данной модальности объектов, а образы – уже отдельные объекты в этих множествах. Данное обстоятельство и было зафиксировано в языке с помощью разных понятий – ощущение и образ. То, что и ощущения, и образы восприятия – перцептивные модели, различающиеся, главным образом, степенью своей дифференцированности, подтверждается тем, что у людей с дефектами органов зрения и слуха вместо соответствующих образов восприятия могут возникать лишь зрительные или слуховые ощущения, которые не позволяют дифференцировать воспринимаемые объекты среди множества других, сходных с ними.
Итак, ощущение отличается от образа восприятия лишь своей меньшей субъективной информативностью, что не позволяет ему превратиться в завершенную чувственную перцептивную репрезентацию объекта, которая дает возможность воспринимающему сразу выделить объект среди прочих, даже сходных с ним объектов. А. Д. Логвиненко (1987) тоже полагает, что:
…можно сконструировать такой стимул, который будет порождать в нашем сознании образ, обладающий только интенсивностью, качеством, протяженностью и длительностью (например, однородное во времени и пространстве цветовое пятно). Иными словами, образ такого стимула будет настолько элементарен, что его можно считать воплощением чистого ощущения. …Так мы приходим к ощущениям в их второй ипостаси, иначе говоря, к ощущениям как элементарным образам, то есть образам элементарных стимулов. Но тогда возникает следующая проблема: можно ли отождествлять ощущения как элементы образа с ощущениями как элементарными образами? Гипотеза постоянства – это тот ответ, который давала на этот вопрос созерцательно-сенсуалистическая психология. И ответ этот, как легко видеть, является утвердительным [с. 10].
Х. Шиффман (2003) говорит примерно о том же:
…мы согласны с теми, кто считает, что результатом воздействия окружающей среды обычно является полезная для организма информация, часть которой – сравнительно простая информация общего характера (например, яркость предмета), а часть – более сложная (например, информация, связанная с идентификацией предмета) [с. 25].
Сравнение признаков тактильного ощущения и зрительного образа (табл. 1) демонстрирует их большое феноменологическое сходство, несмотря на то что зрительный образ отличается от тактильного ощущения чувственной модальностью и большим количеством репрезентируемых свойств воспринимаемого объекта. Данное обстоятельство лишний раз подтверждает необходимость отнесения ощущений и образов восприятия к одной группе психических явлений.
Таблица 1. Различия между образами восприятия и тактильными ощущениями
Как видно из приведенной таблицы, экстероцептивные, в частности тактильные, ощущения феноменологически сходны с образами восприятия. И те и другие являются перцептивными сенсорными репрезентациями, различающимися, главным образом, своей модальностью и степенью сложности.
Очевидно, что информационная насыщенность (дифференцированность) образа восприятия зависит от возможностей конкретных рецепторных аппаратов. Наглядно это проявляется, например, в различиях зрительного восприятия у человека с хорошим зрением и близорукого или у человека с обычным зрением и дальтоника. Чем лучше развит анализатор, тем больше новых свойств объекта он позволяет смоделировать. Выявление новых свойств объекта является мерилом и критерием эффективности и органа чувств, и создаваемой сознанием с его участием психической модели.
Отличие ощущения от образа восприятия в том, что в ощущении есть лишь сенсорный тон (модальность), интенсивность и чувственный тон (приятное – неприятное), но практически нет других составляющих или того, что я назвал бы направлениями репрезентирования, или субмодальностями. Тогда как в образе их много. Например, в слуховом образе восприятия отдельно репрезентируются интенсивность звука, его удаленность, направление движения, тембр и т. д. В зрительном образе специально и независимо репрезентируются локализация, цвет и форма объекта, градиенты его поверхностей и углы их наклона, фигура и фон, светимость и затемненность и т. д.
А. Н. Гусев (2007) приводит интересный факт, демонстрирующий специфическую чувствительность периферии сетчатки и, возможно, объясняющий, какие физиологические механизмы ответственны за появление в одних случаях восприятия ощущений, а в других – перцептивных образов:
Нужно зафиксировать прямо перед собой некоторую точку и, грубо определив границы поля зрения правого и левого глаза, попросить кого-нибудь совершать колебательные движения небольшим предметом так, чтобы его проекция попадала на самый край одного из полей зрения. Вы отчетливо увидите, как некий объект совершает движения, сможете определить его направление, но вы не сможете увидеть, какой именно предмет движется [с. 209].
Таким образом, можно предположить, что, когда проекция объекта попадает на разные области сетчатки, различия физиологических свойств ее участков определяют не только характеристики визуального образа, но и сам факт того, насколько информативная репрезентация возникнет в сознании. Именно поэтому, как я уже говорил, при недоразвитии или дефектах соответствующих органов чувств вместо полноценных зрительных и слуховых образов тоже могут возникать лишь зрительные и слуховые ощущения: ощущение света у слабо видящих или ощущение шума у людей с нарушениями слуха. Из сказанного следует, что правильнее говорить не об ощущениях и образах восприятия, как принято в психологии, а лишь об образах восприятия разной модальности, имеющих для воспринимающего разную степень информативности, которая обусловлена разным развитием соответствующих органов чувств. На то, что ощущение – самостоятельная перцептивная модель реальности, указывает и М. Мерло-Понти (1999):
Я испытываю ощущение как модальность существования вообще, которое уже обращено к физическому миру и которое течет во мне, хотя я и не являюсь его создателем [с. 278].
Тем не менее абсолютное большинство исследователей в соответствии со «здравым смыслом» связывают ощущения исключительно с качествами объектов, несмотря на то что любое ощущение представляет собой перцептивную репрезентацию объекта в целом. Впрочем, существует и радикально противоположная позиция. Э. Страус (2001), например, рассматривая историю эволюции понятия ощущение, пишет:
Доктрину субъективности ощущений в грубом виде можно сформулировать приблизительно так: ощущения – это не образы вещей. Они не являются свойством предмета или врожденной характеристикой вещи. …Так как они в сознании, то они не могут свидетельствовать о внешнем мире. Они чисто субъективны [с. 255].
Ощущение, конечно, субъективно, но оно явно представляет собой вместе с тем и результат взаимодействия тела человека и внешнего мира, репрезентированный в сознании, поэтому нельзя согласиться с тем, что ощущения «не могут свидетельствовать о внешнем мире», что они «чисто субъективны». Принято считать, что ощущения обусловлены физическими свойствами объектов. Однако можно ли считать свойства вещей только их свойствами, если, во-первых, они появляются лишь в результате взаимодействия объекта с субъектом, а потому зависят от последнего не меньше, чем от объекта? Во-вторых, об ощущениях и свойствах можно говорить только применительно к взаимодействию объектов с человеком, то есть без этого взаимодействия нет ни восприятия, ни ощущений, ни этих самых свойств объектов. В-третьих, многие свойства объекта – это часто вообще результат сравнительного анализа нашим мышлением множества образов разных объектов. Г. Гельмгольц говорит о том же:
Каждое свойство и качество вещи есть не что иное, как ее способность оказывать известные действия на другие вещи. Такое действие мы называем свойством… Но если то, что мы называем свойством, всегда касается отношения между двумя вещами, то такое действие, естественно, никогда не может зависеть только от природы одной только действующей вещи, а состоит вообще лишь в отношении ко второй вещи, на которую оно действует, и зависит также и от последней [цит. по: Э. Кассирер, 2006, с. 350–351].
Таким образом, то, что свойства вещей – это не только их свойства, очевидно. Если бы, например, мы могли воспринимать гравитационные, электростатические и магнитные поля, видеть в инфракрасном, рентгеновском и ультрафиолетовом свете, у наших образов (объектов) появились бы новые, обусловленные этими нашими возможностями свойства. Воспринимаемые нами свойства объектов не присущи им до нашего взаимодействия с объектами, как полагает «здравый смысл». Они определяются результатом взаимодействия физической «реальности в себе» с нашими органами чувств и мозгом, и будь у последних иные особенности, репрезентируемые сознанием образы (объекты) приобрели бы иные свойства. Теплый объект, например, только потому теплый, что мы имеем строго определенную температуру тела и именно таким образом воспринимаем его своими температурными рецепторами. Да и само это якобы существующее вне нашего сознания и воспринимаемое нами свойство теплота – всего лишь наша психическая модель не вполне понятной и сенсорно недоступной нам никак иначе, кроме именно такой ее формы, физической сущности объекта.
Наиболее очевидно относительность и условность свойств объектов проявляется на следующем примере. Для обычного человека киноварь имеет красный цвет, для дальтоника – черный или темно-серо-желтый [Г. Гельмгольц, 2002, с. 38]. Следовательно, один и тот же объект приобретает «разные» свойства в зависимости от особенностей конкретного органа восприятия. При этом он вообще приобретает эти свойства, с одной стороны, вследствие способности части физической «реальности в себе», конституируемой нашим сознанием в качестве поверхности киновари, отражать световые волны в определенном диапазоне. С другой стороны, благодаря способности нашего сенсорного аппарата и мозга репрезентировать эти волны в виде поверхности определенного цвета. Сказанное не означает, что физическая «реальность в себе» лишена свойств. Правильнее сказать, что у нее потенциально неисчерпаемое множество свойств, которые могут быть конституированы сознанием вообще, но в человеческом сознании репрезентируются и конституируются лишь те, которые оно в состоянии смоделировать особым, присущим лишь человеку способом.
Как я уже сказал выше, без взаимодействия человека с реальностью нет ни образа (объекта), ни его свойств, так как без взаимодействия не формируется модель-репрезентация объекта. Даже такие выдающиеся исследователи, как Дж. Серл (2002), порой недостаточно четко высказываются, что вводит читателей в заблуждение:
Одной из труднейших и наиболее важных задач философии является прояснение различия между теми свойствами мира, которые внутренне присущи (intrinsic) ему в том смысле, что они существуют независимо от любого наблюдателя, и теми, что зависят от наблюдателя в том смысле, что они существуют относительно некоторого внешнего наблюдателя или пользователя (user). Например, то, что объекту присуща определенная масса, есть его внутреннее свойство. И если бы мы все умерли, у него по-прежнему была бы эта масса. А вот то, что этот же самый объект является ванной, не есть внутреннее свойство: он существует только по отношению к пользователям и наблюдателям, которые и придают ему функцию ванны [с. 21–22].
Ответить автору можно словами У. Джеймса (2000), которые тот сказал около века назад:
Многие современные физики (речь идет о последней четверти XIX в. – Авт.) полагают, что такие понятия, как «материя», «масса», «атом», «эфир», «инерция», «сила», не столько являются верным отображением скрытой от нас реальности, сколько интеллектуальными орудиями, применяемыми в качестве рабочей гипотезы для того, чтобы получить возможность распоряжаться силами природы. Подобные понятия в их глазах представляют не откровения, а простые условные обозначения подобно «килограмму», «ярду». Литература по данному вопросу обширна [с. 61].
Из этой верной, на мой взгляд, позиции автора следует, что нет ни одного свойства, приписываемого нашим сознанием объектам, которое можно отнести к «внутренне присущим», так как все они (свойства), как и сам образ (объект), конституированы в таком «специфически человеческом» виде именно нашим сознанием. Возьмем свойство «масса». В понимании «здравого смысла» это нечто, выражающееся в килограммах. В более «углубленном» – научном – понимании это сила, с которой объект давит на опору или с которой объекты притягиваются друг к другу. В еще более «глубоком» понимании иного по своей природе нечеловеческого сознания это может быть вообще не сила, а нечто другое, так как понятия сила в языке иного сознания, возможно, и нет вовсе, как и понятий вес или масса тела. Иной способ мышления и иной язык подразумевают иные модели реальности и иные свойства тех же самых объектов. При этом многие свойства, которые представляются нам главными в объектах, могут вовсе не конституироваться иным сознанием.
