Сергей Эрнестович Поляков
Феноменология психических репрезентаций
1.9.4. Мгновенные образы восприятия и модели-репрезентации в микрогенезе образов восприятия
Термин микрогенез, как отмечает Б. М. Величковский [2006, с. 198], был введен в психологии Х. Вернером, чтобы отличать актуальное развитие восприятия, мышления и эмоций от процессов их онто- и филогенеза. Затем изучением микрогенеза (или «актуалгенеза») занимались Ф. Крюгер и его ученики. Одним из первых исследователей микрогенеза восприятия был ученик В. Вундта, один из основателей экспериментальной психологии в России Н. Н. Ланге (1893), который полагал, что:
…процесс восприятия состоит в чрезвычайно быстрой смене целого ряда моментов или ступеней, причем каждая предыдущая ступень представляет психическое состояние менее конкретного, более общего характера, а каждая следующая – более частного и дифференцированного [с. 3].
В. М. Бехтерев (1999) тоже писал:
…многие первичные ощущения… организуются по определенным правилам в элементарные восприятия (линии, углы, тона, тембр и т. д.). …Образ – это не мгновенный «комплекс ощущений», а знак некоторого длящегося процесса, «строящийся» из «предощущений». …Мы можем рассматривать только механизмы построения все более усложняющихся гештальтов – образов [с. 164].
Теория микрогенеза восприятия была создана представителем Лейпцигской школы Ф. Зандером [цит. по: Б. Мещеряков, В. Зинченко, 2004, с. 293].
В опытах В. Ди Лолло и А. Уилсона (Di Lollo & Wilson, 1978) было показано, что интеграция перцептивных образов зависит от асинхронности включения стимулов или, другими словами, от времени между включениями первого и второго стимулов, а не от интервала времени между выключением первого и включением второго стимулов.
Авторы предъявляли испытуемым две матрицы 5 × 5, которые при физическом наложении образовывали полную матрицу с одной пустой ячейкой (рис. 32). Испытуемые должны были обнаружить ячейку при различных комбинациях длительности предъявления и продолжительности межстимульного интервала. В тех случаях, когда время экспозиции первого изображения превышало 100–120 мс, даже при межстимульном интервале 10 мс не происходило суммации изображений и испытуемые были не в состоянии указать пустую ячейку.
Рис. 32. Псевдослучайные матрицы
На мой взгляд, результаты позволяют предположить, что 100–120 мс достаточно для возникновения за этот период времени уже не одного, а нескольких мгновенных образов первого объекта, которые суммируются самостоятельно, формируя свой итоговый образ, что не позволяет следующим за ними мгновенным образам второго объекта «присоединиться к ним» и оказать искажающее влияние на первый итоговый образ, сохраняющийся в памяти. В результате не происходит последующей «суммации изображений». Такое предположение в определенной степени согласуется с данными, полученными в результате исследования перцептивных образов иной модальности. Б. М. Величковский (2006) пишет:
Множество исследований было посвящено анализу элементарных временных характеристик слуха, аналогичных инерции зрения. …Инерция слуха определялась в последнем случае началом, а не концом предъявления, так что звуковой сигнал длительностью 10 мс имел «инерцию» 110 мс, а длительностью 100 мс – только 20 мс. Этот результат довольно трудно интерпретировать как эффект памяти, скорее, это эффект микрогенеза восприятия… [с. 200].
Возможно, предъявление звука продолжительностью 10 мс приводило к возникновению образа восприятия, сохраняющегося 110 мс, тогда как предъявление звука продолжительностью 100 мс приводило к возникновению образа восприятия, сохраняющегося всего 20 мс. Все это в очередной раз демонстрирует сложность и недостаточную изученность как процесса восприятия, так и тем более микрогенеза того, что принято называть образом восприятия.
Б. М. Величковский [2006, с. 193] полагает, что существует глобальная двухуровневая архитектура восприятия: сначала объект воспринимается как относительно недифференцированное, но локализованное в трехмерном пространстве нечто, затем – как предмет с индивидуальными признаками, такими как цвет и форма. Он (2006) пишет:
…нами была обоснована теория микрогенеза, согласно которой восприятие предмета начинается с его динамической локализации в трехмерном окружении, после чего происходит спецификация его общих очертаний и, наконец, инвариантное восприятие тонких внутренних деталей… Базовый цикл микрогенеза восприятия может занимать до 300 мс и требовать… участия внимания… [с. 204].
Как я уже говорил выше, интроспекция свидетельствует, что в сознании одновременно присутствуют образы восприятия объекта и входящие в его же модель-репрезентацию образы воспоминания и представления того же и сходных с ним объектов, что подтверждается и данными литературы [см., например: Р. Вудвортс, 1950, с. 49]. И те и другие образы участвуют в формировании итогового за период (от десятков миллисекунд до, вероятно, нескольких секунд) психического феномена, который сохраняется в сознании как образ восприятия (или уже как образ воспоминания?), но который в любом случае тем не менее принято называть образом восприятия. То, что мы, не отказавшись от привычных стереотипов, пока не в состоянии даже квалифицировать психические феномены, существующие в нашем сознании (образ восприятия, или уже образ воспоминания, или, наконец, нечто третье), свидетельствует лишь об огромной сложности проблем, с которыми мы имеем здесь дело.
Внимание наблюдателя привлекают и в первую очередь фиксируются памятью те мгновенные образы восприятия, которые способны вызвать ассоциации, то есть актуализировать в сознании модели-репрезентации уже известных объектов. Г. Гельмгольц (2002), например, пишет:
Гораздо более отчетливо обнаруживается роль понимания в восприятии… при плохом освещении, когда мы не можем сразу дать себе отчет, что за предмет мы видим и как далеко он находится… Но вдруг нам становится ясно, что за предмет перед нами, и тотчас под влиянием правильного понимания у нас формируется со всей отчетливостью правильный перцептивный образ, и мы уже не в состоянии вернуться к первоначальному, неполному восприятию [с. 31].
«Первоначальное, неполное восприятие», о котором говорит автор, феноменологически представляет собой, по-видимому, те мгновенные зрительные образы восприятия, которые почти не вызывают ассоциаций, а потому обычно и не сохраняются в памяти человека впоследствии. Широко обсуждаемая в литературе «избыточность нашего восприятия» проявляется в том, что большая часть мгновенных образов восприятия, а тем более сенсорных впечатлений, возникающих в нашем сознании, не попадает в число тех «избранных», которые оказываются в зоне активного внимания и затем принимают участие в формировании итоговых образов.
Я не предполагаю излагать здесь какую-то собственную концепцию микрогенеза, так как подобная задача требует специальных экспериментальных исследований, а хочу лишь обратить внимание на то, что в микрогенезе образа восприятия участвуют не только мгновенные образы восприятия, но и входящие в модель-репрезентацию воспринимаемого аспекта реальности образы его представления и воспоминания.
О том, что образы представления в конечном счете могут определять «итоговый» образ восприятия, свидетельствуют наблюдения М. П. Никитина, работавшего в лаборатории В. М. Бехтерева. Автор проводил эксперименты по узнаванию изображений предметов, предъявлявшихся с индивидуально подобранной околопороговой длительностью экспозиции (от 0,8 до 3 мс). После каждого предъявления испытуемый зарисовывал то, что видел, и давал словесный отчет. Результаты показали, что всякая новая идея о предмете «запускает» микрогенез восприятия сначала. Б. М. Величковский (2006) цитирует М. П. Никитина:
Некоторые лица так описывают этот момент: «Помню, что некоторое время ясно осознавал общие очертания некоторых линий, но, как только блеснула идея о предмете, сразу забыл их». Та же закономерность проявилась и в динамике зарисовок: сразу после возникновения идеи, даже если она была правильной, увеличивалось количество ошибочно изображенных деталей! Испытуемый говорил «птица» и рисовал птицу другого вида, чем та, которая была на карточке [с. 225].
В этих наблюдениях интересно то, что не только возникающие в сознании образы воспоминания и представления, входящие в актуализированную сенсорными впечатлениями модель-репрезентацию, влияют на итоговый образ восприятия объекта, но даже всплывающие в сознании в процессе восприятия понятия могут резко менять итоговый образ. Это свидетельствует об отсутствии в ряде случаев жесткого детерминирования сенсорными впечатлениями итогового образа восприятия.
Что же собой представляет привычно перекочевывающий из одного учебника психологии в другой образ восприятия? Понятно, что это не единичный мгновенный образ восприятия и даже не просто последовательность таких образов. Это нечто гораздо более сложное, состоящее из многих элементов и развернутое во времени, но при этом рефлексируемое субъектом и сохраняющееся в его памяти как единичное и целостное. Можно, по-видимому, говорить о формировании в каждом случае восприятия особой новой сенсорной психической конструкции, разворачивающейся во времени, в создании которой сложным и непонятным пока образом участвуют как мгновенные образы восприятия, так и составляющие модель-репрезентацию воспринимаемого объекта кратковременные образы воспоминания и представления, а также итоговые образы, сохраняющиеся в памяти.
Говоря иначе, это поток сходных между собой мгновенных образов, который представляет собой своего рода гештальт и рассматривается человеком как единичная перцептивная репрезентация реальности, занимающая период времени, называемый в литературе «порогом нерасчлененной длительности» (см., например: А. Н. Гусев, 2007). Микрогенез итогового образа (или образов) восприятия – процесс создания таких психических феноменов. То, что наше сознание всегда стремится к построению в процессе восприятия сенсорной психической конструкции, как мы уже обсуждали выше (см. разд. 1.6.8), иллюстрируют еще классические опыты В. Вундта (2007) с метрономом:
…испытуемый внимательно слушает равномерный ритм метронома, но спустя какое-то время начинает выделять в ряду одинаковых ощущений ритмичную структуру, напоминающую мелодию. В. Вундт пишет: «…для нас в высшей степени трудно слышать удары маятника совершенно равными по силе, иначе говоря, слышать их не ритмически. Мы постоянно впадаем вновь в восходящий или нисходящий такт. …Наше сознание ритмично по своей природе» [с. 12].
А. Н. Гусев [2007, с. 29] отмечает, что тот же самый эффект проявляется в зрении, когда приходится достаточно долгое время, например ожидая чего-то, смотреть на равномерно текстурированную поверхность стены (например, кафельной). Вскоре одинаковые кафельные квадраты начинают объединяться в различные фигуры. Иными словами, наша психика непроизвольно и естественным образом всегда старается выстроить на основе сенсорных впечатлений ту или иную завершенную модель-репрезентацию определенного аспекта реальности и сохранить ее для последующего использования.
Р. Клацки [2007, с. 183] справедливо считает, что если бы не было иконических образов, мы могли бы «видеть» зрительные стимулы лишь до тех пор, пока они остаются у нас перед глазами, а если бы не было эхоической памяти, мы могли бы «слышать» звуки лишь до тех пор, пока они звучат. Следовательно, у нас возникли бы большие трудности с пониманием устной речи. Он (2007) пишет:
Возникает вопрос: происходит ли вообще стирание эхоического образа? Ответ на этот вопрос зависит от того, что мы будем понимать под стиранием. Если под стиранием иметь в виду нечто эквивалентное стиранию зрительного образа, то есть подлинную замену одного стимула другим, который за ним следует, то ответ, пожалуй, будет отрицательным. …Наша способность распознавать последовательности звуков должна означать, что новые звуки не стирают другие, только что им предшествовавшие. Если бы они их стирали, мы… не могли бы воспринимать речь, поскольку произнесение даже одного слога требует некоторого времени и нельзя, чтобы вторая его часть стирала первую. Однако и в эхоической памяти все же, видимо, существует какое-то явление, подобное стиранию. Новые звуки могут в некоторой степени маскировать и уменьшать длительность хранения звуков, предъявленных ранее (D. W. Massaro, 1972). Это явление лучше называть интерференцией, чтобы отличать его от быстрого и полного стирания, более четко выраженного в иконической памяти. Эта эхоическая интерференция сходна с эффектом светлого поля, предъявлявшегося в экспериментах Сперлинга после набора букв, – она уменьшает время сохранения следов, но не уничтожает их сразу [с. 188–189].
Интроспекция свидетельствует, что сознание способно удерживать целиком фразу, состоящую из нескольких слов. В. Вундт (2007) объясняет способность сохранения содержания «объемом сознания», Дж. Миллер (1964) связывает это с «магическим числом»[66].
Р. Клацки (2007) сообщает о том, что Дж. Сперлинг (G. Sperling, 1967) заметил, как испытуемый, записывая буквы в задачах на вспоминание, часто произносит их про себя. Сперлинг предположил, что в этом, возможно, проявляется более общий процесс, происходящий в кратковременной памяти, – процесс повторения. Испытуемый произносит букву про себя, слышит, что он говорит, а затем помещает на хранение в кратковременную память то, что услышал, тем самым восстанавливая первоначальный след. Р. Клацки (2007) пишет:
Подлинные звуки при этом могут отсутствовать, но при повторении вместо них используются мысленные образы звуков (слуховые образы представления и воспоминания слов. – Авт.), которые не произносятся. …Если сравнить полученную таким образом скорость со скоростью внешней, звуковой речи, то окажется, что они примерно одинаковые, составляя обычно от 3 до 6 букв в секунду. …Если повторение – это мысленное предъявление человеком самому себе какого-то элемента (например, мысленное произнесение буквы), то повторение может быть также и зрительным (в форме зрительных образов воспоминания. – Авт.). …Повторение, осуществляемое, видимо, с помощью внутренней речи, не только поддерживает и оживляет следы в кратковременной памяти: предполагается, что оно обусловливает также перенос информации в долговременную память, увеличивая тем самым прочность долговременных следов [с. 197–198].
Вероятно, именно в отсутствии необходимого количества повторений мгновенных образов заключается причина того, что лишь некоторые из них, даже повторно возникающие в сознании, сохраняются затем в нашей памяти.
П. Линдсей и Д. Норман [1974, с. 321] приводят дополнительные данные о кратковременной памяти, обсуждая эксперимент Ллойда и Маргарет Питерсонов (L. Peterson, M. Peterson), которые просили испытуемых запомнить три буквы, а спустя 18 с воспроизвести их. Оказалось, что испытуемые не могли запомнить эти три буквы, если в эти 18 с должны были в быстром темпе вести «обратный счет тройками».
П. Линдсей и Д. Норман [1974, с. 330] приводят также данные другого эксперимента:
Аткинсон и Шифрин (R. C. Atkinson, R. M. Shiffrin, 1971) сначала предъявляли испытуемому в акустической модальности ряд букв для запоминания, затем на 30с давали задание по различению сигнала в другой модальности – визуальной, после чего проверяли запоминание букв. Это позволило избежать как повторения материала, подлежащего запоминанию, так и интерференции этого материала за счет действия других сходных слуховых стимулов. Оказалось, что спустя 30 с после предъявления материала испытуемые хорошо помнят его. Однако еще через 30 с память становится настолько «хрупкой», что даже незначительная интерференция разрушает ее. Авторы полагают, что через 30 с, очевидно, происходит изменение чувствительности к интерференции.
Приведенные данные позволяют констатировать, что процессы микрогенеза перцептивных образов, их удержания в сознании, влияние на их сохранение новых образов восприятия иных объектов, а также особенности микрогенеза образов восприятия разной модальности очень сложны и недостаточно изучены.
Определенный вклад в понимание проблемы микрогенеза образа восприятия внесли Э. Бехтель и А. Бехтель (2005), которые ввели два новых понятия: блиц (нечто похожее на мгновенный образ восприятия) и ко-образ (нечто похожее на модель-репрезентацию). Однако авторы рассматривают и блиц, и ко-образ то в качестве психических конструкций:
Есть психические конструкции, которые существуют сотые и даже тысячные доли секунды (блиц, прообраз, ко-образ, образ), а есть такие, «сроки жизни» которых более продолжительны [с. 295].
Ко-образ представляет собой специальную психическую конструкцию, создаваемую для осуществления опознания. Это короткоживущее или, по нашей классификации, транзиторное, психическое образование, формируемое оперативным контекстом. …Ко-образ следует рассматривать либо как единую конструкцию с последовательно развертывающимся сюжетом, когда первые ее элементы обеспечивают само опознание и одновременно выступают в качестве релизинг-фактора, допуская информационное насыщение ко-образа после его формирования, либо как последовательную обойму ко-образов, выполняющих указанные функции [с. 220],
то как физиологические сущности:
Блиц представляет собой переработанный информационный поток, который в бинарной системе появляется в виде прообраза [с. 57].
Его (прообраз. – Авт.) нельзя считать психической категорией, поскольку прообраз еще не имеет психического смысла, – это высоко организованная нейрофизиологическая категория. Ее превращение в психическую происходит путем организации информационных потоков… [с. 220].
Здесь мы опять сталкиваемся со смешением разных плоскостей анализа, которые, в принципе, не должны пересекаться: психологической, информационной и физиологической, что лишает подобный анализ всякого смысла, так как «нейрофизиологическая категория», даже «высоко организованная», никак не может превратиться в «психическую категорию». Ко-образы, как я уже сказал, по своим функциям чем-то напоминают модели-репрезентации. Авторы даже рассматривают их чаще как психические конструкции:
Ко-образ представляет собой конструкцию, не просто соответствующую какому-то активированному представлению, а созданную специально для данного случая опознания. Ее конструирование обусловлено участием в этом процессе не всего представления, а только определенной его части, необходимой именно для данного опознания. В каждый момент времени какая-то часть контекстуальных систем находится в активированном состоянии, образуя оперативный контекст, подготавливая контекстуальную информацию к мобилизации (функция предвозбуждения). Наиболее активированные элементы данных систем редуплицируют свои информационные блоки в виде ко-образов и направляют их в бинарную систему [с. 223].
Ко-образы в таком понимании отличаются от моделей-репрезентаций и выполняют иные, гораздо более узкие функции. Тем не менее импонирует попытка авторов рассмотреть формирование образа восприятия как сложный процесс соединения прообраза и ко-образа.
1.9.5. Образ и ощущение – психические сущности или конструкты исследователей?
Выше мы уже обсуждали то, что ни понятие ощущение, ни понятие образ, во-первых, не имеют в психологии общепринятых определений, во-вторых, даже их описания в литературе вызывают много возражений и вопросов. Сказанное заставляет задуматься о необходимости признания того факта, что традиционно рассматриваемые в психологии в качестве наших психических явлений сущности, обозначаемые понятиями ощущение и образ, будучи несколько более ясными и более «психологическими», чем, например, перенасыщенное в когнитивной психологии физиологическим содержанием понятие психическая репрезентация, тем не менее не в полной мере отражают реальности нашей психики, а их описания не соответствуют тому, что мы действительно переживаем в сознании. Другими словами, созданные исследователями понятия ощущение и образ обозначают, возможно, не столько то, что существует в нашей психике, сколько гипотетические конструкты[67] самих исследователей, пытавшихся смоделировать и объяснить собственные психические явления.
Неудивительно поэтому, что М. Мерло-Понти [1999, с. 30], например, рассматривает ощущение лишь как «объясняющий концепт», Ф. Х. Олпорт [2002, с. 70] считает ощущение «абстрактной конструкцией», а А. Н. Гусев (2007) замечает, что:
…рассматривая ощущения и восприятия как теоретические понятия научной психологии, мы в известной степени имеем дело с научными абстракциями, такими же, как гравитационное или электромагнитное поле в физике [с. 14].
Из сказанного может следовать, что если понятие яблоко, например, обозначает существующее в физической реальности яблоко, которое репрезентируется человеку не только и не столько в форме вербальной модели (понятия яблоко), но в первую очередь чувственно, в виде модели сенсорной – визуально воспринимаемого и ощущаемого всеми органами чувств предмета, то понятия ощущение и образ не столько репрезентируют конкретные реально присутствующие в нашей психической жизни элементарные психические феномены, сколько, по-видимому, обозначают искусственные конструкты, созданные в прошлом исследователями для объяснения себе и окружающим содержания собственной психики.
Что же в действительности обозначают понятия «ощущение» и «образ»: гипотетические конструкты исследователей или все же реально присутствующие в человеческом сознании сущности? Если это реальные психические сущности, то можно ли считать образ и ощущение единичными, а тем более относительно простыми психическими явлениями, как это в основном принято в психологии, или же это нечто иное?
В литературе обычно отождествляется зрительный образ объекта с единичной психической «как бы картинкой», которая якобы существует в психике примерно так же, как объекты существуют в физической реальности. Однако после рассмотрения мгновенных образов восприятия возникают обоснованные сомнения в том, что в психике вообще есть продолжающиеся секунды и дольше, изолированные, единичные и тем более статичные образы объектов. Это касается даже образов восприятия неподвижных предметов, воспринимаемых неподвижным наблюдателем, не говоря уже об образах представления. М. К. Мамардашвили (2004) вспоминает, что, беседуя с журналистом о природе кинообраза в одном из интервью, Жан-Люк Годар заметил, что:
…нет истинного образа, такого, который где-то существует в единственном числе и его нужно только найти и увидеть [с. 304].
То же самое абсолютно применимо и к психическому образу. Нет зрительного образа в единственном числе, продолжающегося секунду и дольше, и его невозможно просто найти и увидеть в такой форме в собственном сознании. Мы имеем дело, видимо, лишь с «сериями» очень кратковременно существующих образов.
Попробуйте остановить свой взгляд на одном из окружающих вас предметов. При внимательной рефлексии нетрудно заметить, что образ воспринимаемого предмета, оказывается, как бы «колышется» и очень незначительно, но меняется. Это его движение имеет что-то общее с тем движением образа, которое можно видеть в нагретом воздухе, например в пустыне или при восприятии предметов, находящихся позади и чуть выше пламени костра. Но при обычном восприятии предмета колебание или смещение образа почти незаметно. Тем не менее можно обнаружить, что неподвижный объект восприятия как бы постоянно смещается, «плывет», флюктуирует в нашем поле восприятия. На передний план в нем все время выступают то одни, то другие его элементы. Объект как бы «живет», «дышит», несмотря на нашу внутреннюю убежденность в его физической статичности и незыблемости.
Это движение, «жизнь» образа, вероятно, обусловлены тем, что в сознании нет одного и того же устойчивого и постоянного в каждое следующее мгновение зрительного образа восприятия данного конкретного предмета, а есть непрерывно сменяющая друг друга череда мгновенных образов реальности. Множество неразрывно связанных между собой и перетекающих друг в друга последовательных мгновенных образов, объемных, голографических «как бы картинок», моделирующих даже не объект, а воспринимаемый аспект реальности в целом, «поток» зрительного восприятия.
Одной из важных характеристик наших психических феноменов, в том числе сенсорных, является то, что они не конечны. Мы постоянно переживаем нескончаемый процесс развертывания последовательностей непрерывно сменяющих друг друга в сознании мгновенных образов, «текущую» в сознании панорамную «как бы картину», репрезентирующую нам реальность, непрерывно изменяющуюся «сцену спектакля», в котором мы участвуем. Причем мы можем интроспективно выделить мгновенные образы восприятия, отделить их друг от друга.
То, что принято называть словами «образы» и «ощущения», представляет собой не изолированные феномены нашей психической жизни, а лишь почему-либо выступающие из общего течения сенсорных репрезентаций их «блоки», фрагменты. Лишь благодаря предметности восприятия они и были, вероятно, замечены исследователями, которые обозначили их специальными терминами «образы объектов» и «вызываемые объектами ощущения», зафиксировав тем самым в языке. Каждый человек, усваивая соответствующие слова языка, обнаруживает со временем у себя в сознании нечто, соответствующее этим якобы изолированно присутствующим в его психике «наиболее простым» сущностям.
Рассмотрим другую проблему. Действительно ли образ восприятия яблока является простым и единичным (то есть четко отграниченным и самостоятельным, независимым от всех других психических феноменов) психическим явлением? Классическая психология призывает нас рассматривать его именно в таком виде. В соответствии с ней возникший при появлении предмета в поле зрения образ его восприятия, во-первых, существует, пока мы воспринимаем предмет, не меняя условия восприятия, во-вторых, остается неизменным. Следовательно, он может сохраняться в сознании секунды и даже гораздо дольше. Однако представление о «единичности» возникающего в неизменяющихся условиях восприятия перцептивного образа не соответствует реальности.
Понятие зрительный образ восприятия, объясняемое, например, как «нечто похожее на картинку в голове», не раскрывает сути того, что представляет собой наша визуальная перцептивная модель реальности, еще и потому, что зрительная перцептивная репрезентация предмета складывается не только из собственно образов восприятия. Есть все основания полагать, что психическое явление, которое принято рассматривать в качестве образа восприятия, представляет собой целый комплекс кратковременных образов восприятия, воспоминания и представления воспринимаемой части реальности и сходных с ней аспектов реальности, воспринятых в прошлом. Трудно сказать, в какой форме они сосуществуют – как мгновенно сменяющие друг друга или как присутствующие в сознании параллельно и одновременно. Их осуществование и взаимодействие в сознании обеспечивают нам структурирование окружающей реальности.
Вероятно, кроме собственно содержания мгновенных зрительных образов восприятия, именно количество повторяющихся сходных мгновенных образов в «потоке» образов восприятия определяет, что именно попадет в зону активного внимания сознания, что из воспринятого будет понято и в какой степени. Наконец, что из воспринятого будет зафиксировано в памяти. Перцептивный зрительный образ – это к тому же не образ восприятия предмета, а всегда образ восприятия доступной зрению окружающей реальности в целом, включающий не изолированные визуальные модели определенных объектов – фигуры, а «фигуры на фоне». Последнее верно, когда мы внимательно рассматриваем конкретный предмет.
Слуховой образ слова – тоже не изолированный образ слова, а скорее элемент, выделенный сознанием из многослойного слухового потока восприятия, тоже «фигура на фоне». Я даже не касаюсь здесь вопроса о том, что слуховые образы слов – и не образы вовсе, а устойчивые последовательности образов других кратковременных аудиальных объектов – фонем. Вообще слуховые образы восприятия – это всегда не просто отдельные как бы условные копии неких изолированных объектов, а лишь произвольно выделенные сознанием части общей слуховой репрезентации реальности.
Итак, психические феномены, которые присутствуют в нашем сознании, не вполне соответствуют тому, что принято описывать в учебниках по психологии при рассмотрении содержания понятий ощущение и образ. Следует ли из этого, что в психике нет, например, образа восприятия объекта или ощущений, вызываемых объектом, и эти понятия лишь обозначают конструкты исследователей? Безусловно, нет. И в основе понятия образ объекта, и в основе понятия ощущение лежат вполне реальные фрагменты нашего психического содержания, которые каждый может обнаружить в своем сознании. Следовательно, можно констатировать, что эти сущности были в прошлом действительно выделены из прочего психического содержания и получили специальное обозначение, а не просто были искусственно созданы исследователями в качестве очередных конструктов. Другое дело, что привычно вкладываемое в эти понятия содержание не соответствует современным представлениям об этих психических явлениях, то есть содержание этих понятий должно быть определено более точно.
