У. Джеймс [2003, с. 7–8] говорит о том, что все душевные состояния сопровождаются телесной деятельностью. Любое психическое явление так или иначе отражается в двигательном аппарате, внутреннем или внешнем. Оно может вызывать или внешнее движение, или спазм кишечника, или выброс какого-то вещества в кровь. У. Джеймс отмечает, что ощущения и образы являются пусковыми моментами поведения и всегда сопровождаются изменениями в организме – мышечными реакциями и обязательно эмоциями. Следовательно, самим фактом своего появления в сознании без участия каких-либо вторичных осознаваемых процессов (например, появление эмоций или желаний) образ и ощущение способны «включить» движение организма, то есть они непосредственно «запускают» моторную реакцию.
Г. Эббингауз [1998, с. 100] тоже отмечает, что кинестетические представления нередко вызывают те движения, которым сами обязаны своим возникновением. Одна лишь мысль о том, что испытывает человек, производя определенное движение, при ее достаточной живости вызывает и само движение. А. Бэн [1998] пишет о том же:
Это стремление идеи действия перейти в самое действие показывает, что сама идея есть уже действие, но только в более слабой форме… [с. 367].
С последним вряд ли можно согласиться, но то, что образ, ощущение и даже вербальная идея способны запустить движение, – несомненно.
Б. М. Величковский [2006, с. 327] приводит описание наблюдений (Lhermitte) за пациенткой с поражением лобных долей, страдающей синдромом утилитарного поведения, которая во время врачебной консультации, лишь увидев спицы, немедленно берет их и начинает вязать, не будучи способной прервать действие. Иными словами, воспринятый ею знакомый образ сразу же запускает без всякой необходимости привычную деятельность, даже неадекватную имеющейся в данный момент ситуации.
Общеизвестно, что внезапное возникновение образа восприятия или нового ощущения может вызывать у человека рефлекторный ответ, то есть моторную реакцию. Самый простой пример – моторная реакция на внезапное действие резкого раздражителя. Причем связи образов и ощущений, с одной стороны, и простых движений – с другой, закреплены генетически в форме безусловных рефлексов.
Итак, первым особым качеством перцептивного образа является присущая ему способность непосредственно запускать двигательную реакцию (моторный ответ) организма. Это происходит в виде рефлекторной двигательной или стереотипной поведенческой реакции по типу образ восприятия или ощущение – немедленный двигательный ответ. Эта реакция представляет собой то, что принято называть безусловным рефлексом (3).
Появление образа в сознании может приводить не только к запуску рефлекторного моторного действия, но и к запуску психического действия, то есть своего рода «психическому рефлексу», как можно было бы это назвать. Так, образ восприятия немедленно актуализирует связанные с ним образы представления и воспоминания (второе особое свойство). Данный феномен, как мне представляется, настолько очевиден и доступен интроспекции, что даже не нуждается в специальных доказательствах, но, учитывая тенденцию когнитивных психологов проверять самые очевидные вещи, сошлюсь на эксперимент Дж. Струпа [J. R. Stroop, 1935; 1938].
Испытуемому предлагается листок с двумя столбцами наборов букв. Каждый из наборов напечатан одним из пяти цветов: черным, красным, синим, зеленым и желтым. В левом списке представлены бессмысленные наборы букв. В правом столбце – слова, обозначающие эти же пять цветов, но цвет шрифта, которым напечатаны слова, не соответствует обозначаемым словами цветам. Например, слово красный напечатано желтой краской, слово черный – красной краской и т. д. Испытуемому дают задание как можно быстрее называть вслух цвет, которым напечатан каждый из бессмысленных наборов букв в списке слева, а затем слов в списке справа. Сделать это с левым списком намного проще и получается гораздо быстрее, чем с правым списком. Объясняется это тем, что понятия в правом списке, обозначающие конкретные цвета, тут же вызывают появление в сознании испытуемых визуальных образов, соответствующих данным понятиям. Поэтому, когда испытуемый читает слово красный, например, в его сознании немедленно актуализируются зрительные образы объектов красного цвета, но он должен при этом назвать желтый цвет, которым напечатано данное слово, это вызывает у него затруднения. Испытуемому приходится преодолевать эту трудность, что увеличивает время выполнения задания.
Приведенный эксперимент Дж. Струпа демонстрирует, что образ восприятия способен актуализировать в сознании человека другие ассоциированные с ним чувственные и вербальные образы.
Б. Рассел (2001а) тоже пишет:
Принцип Павлова таков: если дан рефлекс, согласно которому раздражитель В вызывает реакцию С, и если дано, что некоторые животные часто подвергаются действию раздражителя А одновременно с В, то нередко случается, что через некоторое время раздражитель А будет вызывать реакцию С даже при отсутствии раздражителя В. Определить обстоятельства, при которых это происходит, – предмет эксперимента. Ясно, что если мы заменим А, В и С идеями, то принцип Павлова превратится в принцип ассоциации идей [c. 897].
Б. Рассел, безусловно, прав, так как действительно механизм один и тот же. Более того, он один и тот же потому, что фактически-то речь идет не о раздражителе В, который вызывает реакцию С, а об образе или идее раздражителя В, которые вызывают реакцию С. Соответственно, и в том и в другом случае речь идет об ассоциации психического явления либо с моторным ответом организма, либо с другим психическим явлением или явлениями.
Результатом возникновения в сознании образа восприятия и ощущения являются не только моторный и психический, но и гораздо более сложный, многообразный и до сих пор очень слабо изученный нейрофизиологический и гуморальный ответ, целый «снежный ком» физиологических и соматических реакций (третье особое качество перцептивного образа). Этот ответ проявляется, например, в изменении мышечного тонуса, приводящем к повышению или понижению артериального давления, изменению частоты сердечных сокращений, дыхания, перистальтики, пото- и слюновыделения, побледнению или покраснению кожных покровов, другим вегетативным реакциям, что сопровождается, в свою очередь, разнообразными переменами самочувствия человека и появлением эмоций.
Образы оказывают мощное влияние на всю физиологическую регуляцию организма. Например, теплопродукция организма увеличивается перед выходом из помещения на холодную улицу, желудочный сок выделяется при виде пищи еще до еды, эрекция и другие симптомы полового возбуждения возникают при виде объекта полового влечения. Все это не требует специальных доказательств в силу своей общеизвестности:
Любой стимул, любое предъявляемое слово или изображение сопровождаются изменением состояния и уровня активности многих функциональных систем (местное и общее кровообращение, частота пульса, электрокожное сопротивление, мышечный тонус, частота и интенсивность дыхания и т. д.). На этих изменениях основано множество методик полиграфического исследования личности, в частности пресловутый «детектор лжи», позволяющий регистрировать соматовегетативные реакции на предъявляемые словесные и зрительные стимулы [Э. Е. Бехтель, А. Э. Бехтель, 2005, с. 318].
Следующим особым качеством образов восприятия и ощущений является их способность вызывать своим появлением в сознании эмоции. Можно выделить даже два уровня ответа. Первый – малодифференцированный ответ: приятно – неприятно. Второй – высокодифференцированный ответ: разнообразные тонкие эмоции. Еще классики неоднократно отмечали, что многие образы и ощущения обладают специфическими качествами или сопровождаются особыми дополнительными психическими явлениями: «чувством удовольствия или неудовольствия», или «чувственным тоном». Так, Г. Эббингауз (1998) пишет:
Они (чувствования удовольствия и неудовольствия. – Авт.) не представляют собой чего-то самостоятельного и существующего само по себе, они всегда выступают только как сопровождающее явление каких-либо ощущений или представлений (образов. – Авт.), как нечто, связанное с ними, свойственное им. …Чувствование же, возникающее в связи с определенными ощущениями или представлениями, ни в коем случае не определено сполна содержанием их; оно в различных случаях может быть весьма различным не только по своей степени, но и по характеру. Вкус меда или звуки мелодии в разное время вызывают почти тождественные переживания в смысле ощущения. Но эти одинаковые чувственные впечатления смотря по обстоятельствам могут быть чрезвычайно приятны, безразличны или даже неприятны [с. 75].
Итак, феномен чувства удовольствия или неудовольствия – это нечто, сопровождающее появление ощущений и образов, вторичное по отношению к ним и часто вызываемое ими.
В. Дильтей (1996) тоже замечает:
…я не могу согласиться с широко распространенным учением о том, что всякое ощущение как таковое связано с некоторым чувственным тоном, но каждый раз, когда в центр нашего внимания попадает простое и сильное ощущение, от него исходит так же легкая чувственная окраска душевного состояния [с. 104]
Не требует специального обсуждения в силу своей очевидности то, что многие образы восприятия вызывают у наблюдателя страх, отвращение, тревогу, раздражение, гнев и другие эмоции. Эмоции сопровождают и возникающие у человека идеи, или сложные вербальные конструкции.
Э. Бехтель и А. Бехтель (2005) приводят интересные самонаблюдения процесса генерации эмоций образами восприятия:
…оператор показывает необычные и меняющиеся планы объекта. Вначале вы видите какие-то совершенно непонятные, движущиеся, размытые цветные пятна, которые не можете опознать, и они, разумеется, не вызывают у вас никаких эмоций… Затем камера отодвигается, изображение начинает приобретать какие-то формы и вы видите нечто, похожее на огромный рот с двигающимися челюстями, это вызывает у вас чувство беспокойства и даже опасения, далее камера отходит еще дальше… Вы видите, как клещи двигаются, перемалывая что-то, как из предполагаемого рта выделяется липкая жидкость, и это вызывает у вас одновременно чувство ужаса и отвращения.
…Когда камера отходит еще дальше, вы видите обыкновенного кузнечика, мирно жующего свою травку. Негативные переживания уходят, возникает реверсное расслабление, и вы смеетесь над своими опасениями [с. 239].
Авторы делают акцент на интересном феномене:
…никакого опознания объекта при восприятии деталей кузнечика не было, а эмоциональная реакция есть. Почему? …Выделяемые элементы были похожи на что-то и как таковые были опознаны, но они могли с одинаковым успехом принадлежать маленькому насекомому или огромному монстру. …Апперцептивное насыщение осуществляется по худшему для субъекта варианту… [с. 240].
Следовательно, еще до ясного понимания наблюдателем того, что собой представляет возникший у него образ, последний способен уже вызывать у воспринимающего те или иные эмоции.
Как известно каждому человеку, образы восприятия и ощущения способны вызывать не только эмоции, но и желания. В. Дильтей (1996) пишет:
Кто по себе не знает, как осаждающие воображение образы внезапно вызывают сильнейшие желания?. [С. 108–109.]
О том, что образы и ощущения обладают особым качеством побуждения, говорит и К. Коффка, которого цитирует Дж. Гибсон (1988):
Каждая вещь говорит, что она собой представляет… Фрукт говорит: «Съешь меня»; вода говорит: «Выпей меня»; гром говорит: «Бойся меня»; женщина говорит: «Люби меня»; вещи «говорят нам, что с ними делать», у них есть «свойство навязывания» [с. 204].
Это свойство вещи или объекта было названо К. Левином (2004) валентностью. Он пишет:
…многие вещи или события, с которыми мы встречаемся, проявляют по отношению к нам более или менее определенную волю, побуждают нас к определенным действиям. Хорошая погода и определенный ландшафт зовут нас на прогулку. Ступеньки лестницы побуждают двухлетнего ребенка подниматься и спускаться; двери – открывать и закрывать их, мелкие крошки – подбирать их, собака – ласкать, ящик с кубиками побуждает к игре, шоколад или кусок пирожного «хочет», чтобы его съели. …Сила требований, исходящих к нам от вещей и событий, очень различна. Начиная от «неодолимого влечения»… существует масса промежуточных ступеней «требовательности», вплоть до слабой степени «приглашения»… Одни вещи нас притягивают (например, прекрасный концерт, интересный человек, красивая женщина), а другие – отталкивают (неприятности, опасность). …Побудительность того или иного объекта ни в коем случае не должна быть всегда постоянной, напротив, она в значительной степени зависит от внутренней и внешней ситуации, в которой находится человек. …Лакомый кусок, который еще недавно был источником сильного притяжения, становится нейтральным, как только человек насытился… пресыщение может даже привести к фиксированию этой отрицательной побудительности на длительный срок (к любимому некогда блюду, из-за которого был испорчен желудок, иногда не прикасаются годами) [с. 182–183].
Б. М. Величковский [2006, с. 320] ссылается на М. Вертхаймера, который, обсуждая требовательный характер вещей, предлагал представить, что вы находитесь дома и по какой-то причине не хотите подходить к телефону. И если вдруг раздается звонок телефона, то можно почувствовать требовательную силу звонка, которой приходится буквально сопротивляться, чтобы не взять трубку.
Итак, пятым особым качеством образа восприятия является присущая образу побудительная способность, свойство навязывания, или мотивационное качество. Понятно, что все объекты-образы обладают им в разной степени и оно зависит от исходного состояния организма, поэтому появление в сознании сходного объекта-образа может в одно время сопровождаться сильным побуждением, а в другое – не вызывать его вовсе или вызывать противоположное побуждение.
Все перечисленные выше способности или качества присущи не только образам восприятия и ощущениям, но и всем образам вообще, хотя и в меньшей степени, в том числе образам представления и воспоминания. Учитывая же то обстоятельство, что и понятия являются в своей основе чувственными образами (о чем мы поговорим ниже), становится ясно, почему и понятия, и даже идеи – конструкции из понятий обладают указанными выше качествами, присущими образам.
В психологии давно рассматривается в разном контексте предположение о том, что перцептивный образ является ассоциативным комплексом. Эту гипотезу, по словам В. В. Любимова [2007, с. 84], выдвинул еще епископ Д. Беркли. О том, что образы представляют собой какие-то сложные сущности, говорили многие авторы. Г. Эббингауз (1998), например, замечает:
…в восприятии до нашего сознания доходит совершенно иное расчленение вещей, чем то, которое было вызвано простым раздражением органов чувств. Мы объединяем или разделяем в восприятии группы раздражений не по непосредственно присущим им и в некоторых отношениях второстепенным свойствам, а по их принадлежности друг к другу, то есть по тем сочетаниям, в которых они постоянно встречаются нам [с. 109].
М. Мерло-Понти (1999) добавляет:
Введение понятия ощущения в анализ восприятия направляет его по ложному пути. Даже «фигура» на «фоне» содержит… много больше, чем актуально данные качества. Она имеет «контуры»… она характеризуется «устойчивостью» и «плотным» цветом, фон же безграничен и лишен определенного цвета… наиболее близкие к фону части фигуры обладают помимо фона и качеств особым смыслом. Вопрос в том, чтобы понять, чем образован этот смысл, что значат слова «край» и «контур», что происходит, когда совокупность качеств постигается как фигура на фоне [с. 37].
Д. Бом (2002) прямо говорит о психическом конструировании в процессе восприятия:
Воспринимаемая нами картина не является… просто изображением или отражением наших мгновенных ощущений, она является, скорее, результатом сложного процесса, ведущего к непрерывно изменяющейся (трехмерной) конструкции, которая представляется нам как своего рода «внутреннее видение». …Эта конструкция работает фактически как «гипотеза»… Возникновение такой «конструкции» зависит не только от описанного выше абстрагирования инвариантных соотношений между движением и чувственными восприятиями, оно зависит и от всего того, что известно перципиенту. Например, если человек рассматривает какую-то букву с расстояния, слишком большого, чтобы видеть ее отчетливо, он будет различать нечто весьма туманное и бесформенное. Но если ему сказать, что это за буква, ее изображение внезапно возникнет для него с относительно большой четкостью… [с. 210–211]. Другими словами, наше восприятие сопровождается появлением в сознании психической конструкции, предлагающей в форме «внутреннего видения» или образа восприятия некую гипотезу – репрезентацию воспринимаемой в данный момент части реальности.
Р. Л. Грегори (1970) тоже считает, что:
…любой воспринятый объект – это гипотеза. …Только благодаря практике и опыту наш мозг способен структурировать элементы внешнего мира, чтобы придавать им точное значение [с. 185–186].
Стимулы, исходящие из внешней среды, непрерывно интерпретируются в соответствии с установившимися с детства категориями образов. В случае новой или неполной информации наш мозг действует путем выдвижения гипотез [с. 222].
В отличие от гештальтистов, которые рассматривали свои «организующие принципы» как нечто врожденное, унаследованное, Р. Грегори [2003, с. 21–22] выдвигает предположение о том, что эти «принципы» «развивались путем индивидуального обобщения отдельных примеров», то есть эти принципы приобретаются человеком в процессе его индивидуального развития.
На то, что образ и ощущение являются сложными психическими структурами, обращают внимание и другие авторы. Так, например, В. Ф. Петренко (2005), цитируя В. В. Столина, говорит об
…идее многоуровневости строения предметного образа, идее поуровневого «развертывания» плана содержания, понимании образа как процесса его становления [с. 42].
Э. Бехтель и А. Бехтель (2005) тоже считают образ синтетической конструкцией:
…образ – не результат простого отражения воспринимаемого объекта, а синтетическая конструкция, состоящая из двух частей: прообраза (периферический информационный поток) и ко-образа (формируется при активации контекста) [с. 8]. …это не то, что мы видим, а то, что конструируем путем консолидации увиденного с имеющимся у нас багажом данных [с. 324].
О том же пишет А. Ребер (2001):
Образ… рассматривается… скорее как конструкция, синтез [с. 531].
Дж. Гибсон (1988) весьма убедительно демонстрирует, что визуальный образ складывается из многих составляющих: градиент и текстура поверхности, светимость, форма, цвета, угол наклона и т. д. и т. п. Трудно вроде бы даже поэтому спорить с тем, что образ объекта состоит из элементов, которые как бы и создают его. Признавая то, что образы и ощущения являются психическими конструкциями, состоящими из чего-то вроде простейших сенсорных элементов, мы в конечном счете приходим почти к тому же, от чего, казалось бы, давно ушли – к старым представлениям, согласно которым образы восприятия составлены из более простых элементов. Как полагали раньше – из ощущений. И все же это не так. Образ не складывается из элементов или тем более ощущений. Правильнее сказать, что исследователи в результате его углубленного анализа разлагают его на элементы, но делают это так же условно, как другие исследователи расчленяют человеческое тело на кровеносную систему, дыхательную, пищеварительную, нервную и т. д. Тем не менее сумма элементов, входящих в образ, не составляет его, как и сумма систем организма не составляет человеческое тело. Образ – это нечто большее.
То, что образ восприятия – сложная конструкция, дополнительно подтверждается также тем фактом, что каждый наш единичный зрительный образ складывается фактически из двух образов восприятия, создаваемых правым и левым глазом[38]. А. Н. Гусев (2007) замечает:
…наша зрительная система способна объединять два различающихся (диспаратных) сенсорных потока в один слитный перцептивный образ [с. 195].
По-видимому, идея о том, что оба глаза видят окружающий мир по-разному (в этом, собственно, и заключается смысл слова бинокулярный параллакс (или диспаратность. – Авт.)) и это позволяет нам видеть его рельефно, принадлежит гениальному Леонардо да Винчи [с. 190].
Даже «простое» ощущение взрослого человека, казалось бы, самое элементарное психическое явление – это уже колоссальная вершина психического синтеза. Это постепенно появляющееся в процессе развития человека, выделяемое и узнаваемое им среди прочих, новое особое устойчивое психическое образование – целостность, включающая в себя множество не связанных изначально между собой психических феноменов, выступающих как значение ощущения и наполняющих его смыслом. Поэтому «простейшее» ощущение – это очень сложное знание.