Сергей Александрович Арьков
Тёмный легион
– Значит, решено, – постановил Владик. – Как рассветет, всей гильдией выдвигаемся к Цитадели. Кстати, а вы дорогу знаете?
– В общих чертах, – уклончиво ответил Петя.
– Ничего, найдем. Это плевое дело.
Владик сам себя не узнавал. Только что умирал от страха перед всем на свете, и вдруг в него будто бес крутости вселился. Собственная смерть, о которой он прежде и думать боялся, теперь не казалась чем-то слишком пугающим. И собственное телесное бессилие больше не воспринималось как аксиома. Владику почему-то стало казаться, что он сможет драться с мертвецами, и неплохо сможет. Он сотни раз делал это в компьютерных играх, и без труда повторит это в реале. Даже хотелось поскорее столкнуться с недругами, и доказать им, а заодно и себе, что он не какой-то трус, но мужик, самец, герой и богатырь.
– А как начет него? – спросил Вова, покосившись на спящего Цента. – Вдруг он нас не отпустит?
Обретший крутость Владик был очень крут, но все же недостаточно, чтобы бросить вызов Центу, или хотя бы перечить ему. Поэтому он предложил:
– Уйдем, пока он спит.
– А за нами не погонится? – забеспокоился Петя.
Владик не знал ответа на этот вопрос. Цент был непредсказуем, как результат потребления пирожка из привокзальной закусочной, и мог вытворить что угодно. Взбреди ему в голову, и он погонится за программистами. И догонит. Впрочем, Владик рассчитывал на то, что изверг не станет их преследовать. Цент ясно дал понять, что хочет как можно скорее покинуть земли, подконтрольные некроманту, и вряд ли станет пересматривать из-за чего-то свои планы.
– Если погонится, мы будем драться! – отважно, но очень тихо, сказал Владик. – Нас трое, он один. У нас нет шансов.
– У нас? – испугался Вова.
– Я хотел сказать – у него, – поправился Владик. – У него шансов нет. Но лучше бы нам уйти пораньше, чтобы не догнал.
До самого рассвета герои предавались яростному фантазированию на тему своих грядущих подвигов. Накрутили себя настолько, что едва от крутости не лопались. Будто все зомби были уже повержены, некромант побежден, а люди спасены. В полном соответствии с народной традицией, увлеченно взялись делить шкуру неубитого медведя, торопясь застолбить награды. Награды, главным образом, заключались в девицах разной степени сексуальности. Владик тут же застолбил за собой Машку, неверную, многократно на его любовь начхавшую, но все еще неистово желанную. Петя тут же заявил права на Алису. Алиса и Владику нравилась, но он не стал жадничать. Вова сообщил, что у него тоже есть дама сердца, и уж теперь-то у них точно будет любовь до гроба. Ну и что, что прежде она его в упор не видела. Прежде он был никем, обычным золотарем. А теперь он герой, победитель великого зла.
Когда за окнами забрезжил рассвет, берсеркеры тихонько поднялись и без лишнего шума выбрались наружу. Владик, выходя последним, оглянулся на спящего Цента. Вновь он сбегал от изверга, и тот факт, что все предыдущие попытки отделаться от своего мучителя потерпели фиаско, не внушал оптимизма. Очень хотелось верить, что Цент не пустится в погоню. Владик хотел погибнуть рядом со своими братьями по оружию, единомышленниками, разделяющими его взгляды и убеждения. Но только не рядом с Центом. Этот все испортит своим присутствием, даже славную гибель.
Тихо притворив дверь, Владик спустился с крыльца и присоединился к берсеркерам. Нарождающийся день обещал стать солнечным и безветренным, самое оно для путешествия. Петя и Вова растерянно смотрели по сторонам, пытаясь определиться с направлением. Появившийся Владик пришел им на помощь.
– Нужно идти туда, через поле, – сказал он. – Там трасса, мы ее проходили, когда добирались сюда. На дороге будет проще сориентироваться.
Соратники не стали возражать лидеру рейда, даже обрадовались, что нашелся человек, взваливший на себя все руководство и всю ответственность.
– Веди! – сказал Петя. – Мы за тобой.
Владик глянул на заснеженное поле, представил, как они будут лезть по сугробам, и тут же пожалел, что выбился в вожди. Ведь вождь идет первым, и ему тяжелее всего. Но отступать было поздно. И он решительно двинулся вперед, грудью бросившись на первый же сугроб. За спиной надрывно пыхтели соратники, впереди раскинулась бесконечная белизна родных просторов.
– Давайте сделаем привал! – взмолился Вова.
Потный Владик оглянулся, дабы оценить их успехи. Те, откровенно говоря, не впечатлили. От костяного забора бабкиной обители они отдалились всего метров на тридцать. Задержав дыхание и прислушавшись, можно было даже расслышать льющийся из хаты храп Цента.
– Не сейчас, – сказал Владик. – Нужно идти.
– Но я так устал, – заныл Вова.
Владик понял, что надо как-то мотивировать личный состав. Нужно сказать своим бойцам что-то такое, что наполнит их силами, взбодрит их дух и подвигнет на грандиозные свершения. Так поступали все великие полководцы, воодушевляя свои войска перед битвой пламенной речью. Они взывали к мужеству, к отваге, к патриотизму, возжигая в сердцах бойцов пламень войны и жажду битвы. И так разогревали личный состав, что тот бросался без страха и сомнения на превосходящие силы противника, рвал их зубами, рубил мечами, колол копьями, не обращая внимания на получаемые в сражении раны. Но перед Владиком стояла куда более трудная задача, чем перед полководцами древности. Ему предстояло мотивировать не отважных воинов, не прирожденных потомственных убийц, не профессиональных головорезов, давно забывших страх и жалость. Под его началом находились люди непростые, особенные, с тонкой душевной организацией и богатым внутренним миром. А потому и подход тут требовался специфический. К счастью, Владик нашел нужные слова.
– Если не успеем уйти достаточно далеко прежде, чем Цент проснется, он нас догонит и сделает больно, – сказал предводитель берсеркеров.
Эти слова оказались эффективнее любого допинга. И Петя, и Вова, которым уже доводилось вкушать садизм изверга из девяностых, отнюдь не хотели изведать повторно богатую палитру страданий и мучений. Забыв об усталости, они поспешили вперед, да так быстро, что даже стали подгонять бредущего впереди Владика.
– Поторопимся, – бормотал сквозь отдышку Вова. – Поторопимся, братцы.
При этом он все время оглядывался на избушку, дико боясь, что вот сейчас дверь распахнется и на крыльце предстанет Цент. Как глянет мучитель неистовый, как увидит в поле программистов, и ну в погоню, будто ястреб хищный за тремя голубками.
Устрашенные перспективой оказаться в лапах терзателя, берсеркеры пересекли заснеженное поле без единого перекура. Когда выползли на трассу, от всех троих валил пар, а пота компания выделила столько, что им можно было бы заполнить небольшой бассейн.
– Больше не могу! – возрыдал Петя, рушась лицом в сугроб.
– У меня все болит сверху донизу, – стенал Вова, принявший горизонтальное положение раньше друга.
Владик сам был чуть живой, и не менее соратников хотел повалиться навзничь и немного отдохнуть. Но они все еще были слишком близко от избушки. Цент даже мог увидеть их с крыльца – три черных точки были хорошо видны на белом фоне.
– Я не рассказывал вам о паяльнике? – спросил Владик у своей дружины.
– О паяльнике? – переспросил Петя. – Какой еще паяльник?
– Паяльник самый обычный, но когда он оказывается в руке у Цента….
Через минуту все уже бодро шагали по трассе в направлении, которое, как хотелось бы надеяться, было верным. Рассказ Владика о пытках пальником в исполнении Цента вышел столь живописным, и был наполнен такими потрясающими подробностями, что вся компания живо забыла об усталости.
– Какой страшный человек! – бормотал Вова. – Какой монстр. Но почему он это делает? Откуда в нем столько зла и жестокости?
– Это все из девяностых, – ответил Владик.
Петя и Вова понимающе переглянулись. Они знали, что такое девяностые. Об этом им ежедневно рассказывали воспеватели прекрасного настоящего, традиционно списывающие все косяки режима на прошлую администрацию. В итоге на девяностые навалили столько всего, что эти времена начали выглядеть каким-то адским ужасом. Даже те, кто застал девяностые в сознательном возрасте, под напором пропаганды уверовали, что кошмар немыслимый творился в те года. И уж понятно, что из такого жуткого места не могло вылезти ничего хорошего. Цент, в общем-то, подтверждал это на сто процентов.
– Немало умученных жертв на его совести, – признался Владик. – Я рассказал бы вам больше, но это слишком страшно.
– Как давно ты его знаешь? – спросил Петя.
– Кажется, тысячу лет, – всхлипнул Владик. На самом деле срок был куда меньший, но по ощущениям выходило, что он терпит изверга уже три вечности с половиною.
– И он всегда был таким свирепым? – поинтересовался Вова.
– Да. В причинении боли и страданий видит он смысл жизни своей. Иных терзает не сразу, на других набрасывается тотчас же. Очень не любит бывших полицейских. Даже больше, чем программистов.
– У меня дядя был полицейским, – выпалил Вова.
Владик повернулся к соратнику, и дал дельный совет:
– Если Цент догонит нас, ни за что не говори ему, что ты родственник полицейского. Потому что если он узнает….
– Что будет? – пустил слезу Вова.
– Не могу представить. Программист, да еще и племянник полицейского…. Нет, не знаю. Одно лишь могу сказать наверняка – страдания твои будут неизмеримы.
– Пойдемте быстрее! – ужаснулся Вова. – Что вы так плететесь? Пустите меня вперед, буду тропу протаптывать. Нужно иди еще быстрее. Очень-очень быстро.
Найдя способ воодушевлять свою могучую рать, Владик, время от времени, рассказывал соратникам что-нибудь из жизни Цента. Напрягать фантазию не приходилось, ибо реальность в исполнении изверга была страшнее любых выдумок. Всех, кого тот встречал на своем жизненном пути, он ввергал в муки, лишал имущества, здоровья и жизни, а те немногие, кто переживали контакт с демоном из девяностых, оставались психически травмированными инвалидами. Эпизоды трудовой биографии Цента ввергали программистов все глубже в ужас. Иногда их даже брали сомнения – правда ли все это? Например, когда Владик рассказал о том, как терзатель заставил одного несчастного паренька совокупляться с зомби-бабой, которая, в процессе соития, загрызла своего полового партнера, Вова и Петя скептически нахмурились.
– Это уже что-то за гранью, – пробормотал Петя. – Очень трудно в такое поверить.
Владик и сам бы не поверил, если бы не видел оное своими глазами.
– Ребята, хотелось бы мне, чтобы все это было ложью, – вздохнул он. – Поверьте, вы просто не знаете Цента. Думаете, что знаете, но это не так. Вы видели лишь крошечную часть Цента, маленький кусочек.
– Но зачем он это сделал? – прохрипел взмыленный Вова.
– Да так, блажь нашла, – ответил Владик.
– Что, вот просто так, и все?
– Ну, он напился тогда, заявил, что желает зрелищ. А тут еще этот паренек, которого мы случайно встретили, возьми и ляпни что-то. Мол, теперь о зрелищах можно забыть, или что-то такое, точно не помню. Ну а когда Центу в чем-то перечат…. В общем, было зрелище. Ужасное зрелище.
– Да он хуже зомби! – выпалил Вова.
Владик одобрительно кивнул – он и сам так считал. До сих пор не мог определиться, кто хуже, Цент или Легион, но в том, что изверг ужаснее любого рядового мертвеца, он никогда не сомневался.
Но даже страшные истории о деяниях Цента не могли вечно взбадривать героический коллектив. В какой-то момент у всех троих просто кончились силы, и пришлось сделать привал. Поскольку все еду конфисковал изверг, восполнить растраченные калории было нечем. Ограничились тем, что утолили жажду снегом.
– Рейд в реале очень тяжел, – высказал назревшую мысль Вова. – Нет телепортов, карты со стрелочкой. Будь я моим магом, я бы сотворил еды.
– Завязывай про еду! – проворчал Петя.
Владик был того же мнения. Ему, как никому другому, больно было говорить и слышать о пище. Никто так долго не страдал от ее отсутствия, как он.
– Надо идти, – произнес глава гильдии. – До Цитадели путь неблизкий.
– Дай еще минутку! – взмолился Вова. – Я не чувствую ног.
– Да я рад бы, – искреннее признался Владик. – Но…. Вот вспомнил еще одну историю о Центе. Прибился к нашей компании один паренек, и тоже все время уставал. А один раз лег на землю, и так же говорит – я ног не чувствую. А Цент ему – раз не чувствуешь, то они тебе и не нужны.
– И? – хором спросили заинтригованные соратники.
– И отрубил их топором.
Вова вскочил на ноги и выпалил:
– Какого черта вы разлеглись? Мы в рейде, а не на курорте! Петька, вставай. Ну! Идем же.
– Ты прав, – согласился Владик. – Нужно забыть об усталости и голоде. Отдохнем в Цитадели, когда доберемся до нее. Не раньше.
И три героя продолжили свой нелегкий путь навстречу опасностям и подвигам. Не жажда славы гнала их вперед, не тяга к приключениям. Иные причины побуждали берсеркеров переставлять ноги. Петя дико боялся паяльника, Вова страшился, что ему что-нибудь отрубят, а Владик, знавший Цента лучше прочих, опасался и того, и другого, и еще много всякого.
А Цент, в этот время, сладко спал и не планировал просыпаться. Приснилось ему, что он попал в сказку. Не в какую-то абстрактную, а во вполне конкретную. Сказка была про трех программистов и волка Цента.
Один программист, по имени Вова, построил себе домик из соломы, и думал, что это его спасет. Но напрасно он так думал, очень даже напрасно. Прибежал волк Цент, дунул на домик, и тот тотчас же рухнул. Схватил волк Цент Вову программиста, и развел на бабки.
Второй программист, который Петя, построил себе домик из досок, и решил, что теперь он в безопасности. Настолько был самоуверен, что пустил к себе программиста Вову, и они стали вместе жить-поживать. Но тут пришел волк Цент, дунул на домик, и рухнула хлипкая хижина. Схватил тогда волк Цент программистов, Петю развел на бабки, Вове сломал руку и поставил на счетчик, и предупредил обоих, что если денег не будет к субботе, дело может обернуться паяльником.
Был еще третий программист, который думал, что он самый умный. Звался он Владик, и дом его был построен из камня. Очень крепкий дом был у Владика, с толстыми стенами, с крепкими ставнями. Верил Владик, что в этом-то доме он точно в безопасности. Потому пустил к себе Вову и Петю, хотя знал, паскуда, что они оба должны волку Центу, и укрывать их опрометчиво.
Когда наступила суббота, а денег никто не занес, пошел волк Цент искать программистов. Подошел он к домику Владика, расставил ноги, расправил плечи, набрал полную грудь воздуха, да как дунул, что чуть резинка на трусах не лопнула. Раз дунул, два дунул – ничего не выходит. Крепкий домик построил себе программист Владик.
А программисты, сидя в домике, начали еще посмеиваться над волком Центом. Дескать, дуй хоть до посинения, не достать тебе нас. Лох ты, дескать, волк Цент, и Отстой твоя фамилия. Будем мы в домике сидеть, в игрушки играть, а ты возвращайся в темный лес без денег и авторитета. После такого позора тебя все уважать перестанут: медведь не станет за руку здороваться, барсук в твою сторону смотреть побрезгует, лиса с тобою в кабак не пойдет.
В общем, много там всякого программисты наговорить успели, пока волк Цент бегал в сарай за кувалдой. Ударил он ею по двери, и выломал вместе с рамой и частью стены. Ворвался внутрь, схватил программистов, и ну ввергать их в бездну боли и пропасть страданий. Пальцы им ломал, паяльником запекал, утюгом гладил. Кричали программисты так громко и страшно, что их услышали проходившие мимо полицейские. Пошли они на крик, и добрались до домика Владика. А там уже Цент навстречу выходит с битой в руке. Они хотели спросить, зачем ему такая большая бита, но волк Цент им вперед ответил. Одного по башке, второго по башке, схватил обоих, затащил в избу, давай паяльником пытать. Полицейские орут, программисты орут. Волк Цент хохочет и терзает, хохочет и терзает….
Волшебное сновидение оборвалось на самом приятном месте. Сквозь сон Цент почувствовал, что кто-то интенсивно дергает его за ногу. Вспомнил, что просил Владика разбудить его утром, но решил, что спешить некуда. Когда еще доведется поспать на кровати?
– Отстань! – проворчал он, не открывая глаз. – Еще час покемарю.
– Ты чего тут развалился, окаянный? – раздался прямо над ухом недовольный старческий голос.
Цент распахнул глаза, и увидел прямо над собой морщинистое лицо хозяйки дома.
– Бабка…. Да ты в уме ли? Мне еще с дикцией проблем не хватало.
– Вставай, хватит дрыхнуть, – ворчала старуха, обозревая свое разнесенное жилище. – Что ты тут устроил?
– Это не я, – соврал Цент, поднимаясь с лежанки. – Это программисты. Я их уже за это наказал, но ты тоже можешь, если хочешь…. Кстати, а где они?
– Кто?
– Ну, эти трое.
– Я тут никого не видела, – ответила ведьма. – Ушли, должно быть. И тебе бы не мешало.
– Что, вот так и выгонишь с порога? А покормить?
Бабка, повернувшись к Центу лицом, подняла правую руку и слегка задрала рукав своей шубы. Открывшаяся картина отнюдь не порадовала героя девяностых, ибо на желтой старческой коже четко отпечатался след чьих-то неласковых зубов. А успевшая подсохнуть кровь свидетельствовала о том, что укус оказался вполне успешным.
Спрашивать о том, чьи зубы подпортили шкуру хозяйки, и к каким последствия это неизбежно приведет, Цент не стал. Он и так все это знал. Люди, укушенные зомби, сами в скором времени превращались в аналогичных существ.
– Ну, может, еще успеешь супчика сварить, пока не обратилась в вурдалака? – с гаснущей надеждой спросил Цент. – Я бы похлебал горячего перед дальней дорогой.
– Перед дорогой? – проворчала бабка. – Далеко намылился?
– Чем дальше, тем лучше. Думаю на юг податься. Там море, солнце, девушки.
Бабка отстранила Цента и тяжело опустилась на его лежанку.
– Ничего не выйдет, – сказал она, устало прикрыв глаза.
– Да ну, не выйдет, – отмахнулся Цент. – Ты меня в пессимизм не ввергай. Вот найду тачку с бензином, и мигом до теплых краев домчу. Мне бы ваш район покинуть, а уж там раздолье. Везде тушенка, сухарики…. Аж слюни хлещут! Скорее бы. Изголодался я в здешнем краю. Вчера пришлось новую дырку в ремне проковыривать, вот до чего жизнь довела.
– Тебе не выбраться, – прервала его ведьма. – Он не выпустит.
– Кто? Кто меня не выпустит? Кому жизнь не мила?
– Сам знаешь кто. Я вот пыталась уйти, да не вышло. И тебе не сбежать.
Цент озадаченно поскреб затылок пятерней.
– Ну не мог же он все перекрыть. Я как-нибудь огородами да рощами, где ползком, где на карачках.
– Его монстры повсюду, – прогудела бабка, не открывая глаз. – В небе, на земле, в воде. Сказала же, не вырваться.
– А если с боем? – не терял надежды Цент.
– Едва тебя заметят, а они заметят, со всей округе сбежится нечисть. От всех не отобьешься.
Едва сдерживая рвущиеся из груди ругательства, Цент присел на табурет и пригорюнился. Его прекрасный план накрылся медным тазом, и все из-за нерадивого Владика, который не разбудил своего хозяина с рассветом, как было велено. Глядишь, утречком еще успел бы проскочить.
– Так, а где все-таки программисты? – проворчал Цент.
Ужасные подозрения закрались в его голову. А что, если Владик со своими братьями по разуму нарочно ушли пораньше, покинули пределы владений некроманта, и теперь находятся в относительной безопасности? Хуже того, они могли к этому времени уже добраться до какого-нибудь не разграбленного магазина, где консервы, сухарики, пиво, и вот сейчас сидят такие, едят, пьют, над Центом посмеиваются. Дескать, как мы его провели вокруг пальца. Мы теперь свободны, вся тушенка и весь зеленый горошек теперь наши, а глупый Цент сидит в окружении, и не вырвется из него. Так там и сгинет, уж рано или поздно слуги некроманта до него доберутся.
Это невероятное предательство со стороны программистов потрясло Цента до глубины души. Он знал, что все они люди низкие и подлые, но не догадывался, что масштаб их вероломства и цинизма столь велик. Вот так запросто бросить своего соратника и сбежать. И для чего? Чтобы набивать свои бездонные утробы консервами и сухарями?
– Да как их земля-то носит? – простонал Цент, не ждавший такого от людей.
– Что ты там бормочешь? – спросила бабка.
– Страдаю. Так, вот что. Я бы остался, поболтал, но не могу, дела ждут. Нужно догнать программистов любой ценой, и предотвратить непоправимое бедствие. Как представлю, что они в свои рты бессовестные кильку в томатном соусе пихают да чипсы засыпают горстями, аж вот здесь, в груди, болеть начинает. Не каменное ведь сердце такое вынести. Нет, уж я хоть с боем, хоть ползком, а прорвусь. У тебя, кстати, еще одного волшебного копья нет?
– Нет. А где то, что я дала?
– Потерял. И не брани меня за это, мне и так плохо. Ох, Владик, ох, бессердечный. Настигнет тебя божья кара, помяни мое слово. Не может такого быть, чтобы зло да не понесло наказания. Нет, все, надо идти! Бабка, бывай. Побегу спасать консервы от прожорливых геймеров.
– Подожди, – прохрипела старуха. – Прежде чем уйдешь, исполни мою последнюю просьбу. Не хочу обернуться нежитью.
– Я даже не знаю, чем тебе, собственно, помочь, – искреннее признался Цент. – Мертвецов ничего не берет.
– Огонь берет, – подсказала старуха.
Через десять минут Цент уже шел по следу беглецов. За его спиной к небу поднималась струйка дыма, а огонь, полыхающий в избе старухи, уже показывал из окон и распахнутой двери свои багряные языки. Когда пожар наберет силу, его будет видно издалека, так что Цент не мешкал, пер как паровоз. Программисты оставили после себя четкий след, ведущий прямо через поле. Куда они направились, Цент толком не знал, да это и не имело значения. Было ясно иное – пока эта троица бродит без присмотра, вся тушенка в мире находится в смертельной опасности. Так что куда бы ни устремили берсеркеры стопы свои, Цент собирался следовать за ними. Хоть на край света. Хоть за край.
Когда добрался до дороги, выяснилось нечто удивительное. Программисты по каким-то причинам повернули не туда, и направились прямиком к Цитадели. Цент некоторое время стоял на месте, пытаясь понять, что побудило берсеркеров избрать это направление. Затем лицо его прояснилось, и он, воздев очи к небесам, весьма набожно перекрестился.
– Спасибо! – поблагодарил Цент высшие силы. – Вот за это – спасибо!
Все стало ему ясно, не без божьей помощи, разумеется. Программисты просто перепутали направление и свернули не туда. Они хотели покинуть земли некроманта и вкушать консервы, но небеса не попустили этого. Глупые берсеркеры, в настоящий момент, двигались прямо к Цитадели.
– Ну, это меняет дело, – рассудил Цент.
Желание нагнать и наказать злодеев не уменьшилось, ведь преступный умысел оных был очевиден, но теперь хоть сердце перестало заходиться, стоило только представить, как эти лишенные элементарных представлений о порядочности индивиды погружают в себя вкусную еду. Цент понял, что программистам не уйти от возмездия. Никуда они не денутся из окружения. Впрочем, мешкать все же не стоило. Трех голубков могли в любой момент схватить мертвецы. Цент не мог этого допустить. Если берсеркеры от кого и примут муки и терзания, то лишь от его руки.
И защитник консервов, утолив жажду снегом, устремился в погоню.
Изнемогшие после умопомрачительно долгого и трудного марш-броска берсеркеры залегли в снегу, из своего укрытия поглядывая на безмолвную и мертвую Цитадель. Черные от копоти стены приобрели столь зловещий вид, что все трое тут же пожалели, что явились сюда. Возле выломанных танком ворот громоздились присыпанные снегом остовы сгоревших автомобилей. На стене трепыхался на слабом ветру водруженный Центом флаг. Мертвецы, взяв крепость, оставили его без внимания.
Ни одно движение, ни один звук, не нарушали могильного покоя последнего оплота человечества. Еще не так давно вся Цитадель была полна людьми, в ней кипела жизнь, в ней едва не погибшая цивилизация собиралась дать первый росток. Теперь же это были просто обгоревшие и частично разрушенные развалины. Здесь больше не было жизни, и, вероятно, не будет уже никогда.
Мрачности картине добавляли сгущающиеся сумерки, должные, как подсказывала логика, вскоре смениться ночной тьмой. Коротать ночку на свежем воздухе, с учетом интенсивно понижающейся температуры оного, было сродни самоубийству, так что какой-либо выбор отсутствовал – следовало сгрести в кулак всю отвагу, и идти внутрь, на разведку. Вот только почему-то никто из берсеркеров, еще утром настроенных на суицид, не рвался в добровольцы.
– Вроде там нет никого, – прошептал Владик, поглядывая на проем ворот. Внутри была еда, оружие, были помещения, оборудованные печками, был запас угля. А у него уже весь организм отмерз, желудок же от голода сводило так, будто проглотил ежа.
– А вдруг это ловушка? – таким же точно храбрым шепотом усомнился Петя.
– Но мы же шли в рейд, – напомнил Владик. – В последний рейд.
Мечтать о славной смерти в кровавом бою было даже приятно, но вот воплощать эти фантазии в жизнь почему-то никто не рвался. Даже Владик уже расхотел в Вальхаллу, и стал тихонько жалеть, что покинул Цента и поперся с коллегами в последний поход программистов. Пусть с извергом было плохо, но хоть как-то, да было. К тому же лучше луковая диета, чем мучительная смерть.
– Ребята, если останемся тут, то точно околеем, – сообщил Владик. – Я уже ног не чувствую. Да и рук.
– А я себе промежность растер, – пожаловался Вова. – Мы так быстро шли.
– Так идем до конца. Пусть лучше зомби быстро загрызут, чем от холода загибаться. Я где-то читал, что это невероятно больно.
Довод подействовал. Храбрецы поднялись на ноги.
Владик помнил, какой зверской была битва, и сколь многих мертвецов защитники разнесли на куски, пожгли и порубили. Но почему-то вокруг крепости не валялись их останки, будто марионетки Легиона подобрали всю мертвую плоть, и унесли с собой. Она, в общем-то, не залежится без дела. Некромант давно наловчился мастерить из нее разных жутких тварей, и отправлять оных на охоту за живыми людьми.
Возле ворот герои замешкались. Кому-то надо было идти первым, и этот кто-то решительно не желал находиться. Петя и Вова косились друг на друга, но с места не двигались, Владик надеялся, что кто-то из его соратников явит пример безграничной отваги и переступит через инстинкт самосохранения, но просчитался. Поскольку торчать на месте было уже невыносимо, ибо ноги отмерзли так, что не чувствовались пальцы, Владик первым двинулся в ворота. Дружина шла следом, в трех шагах за предводителем, тем самым сохранная небольшую фору на случай панического отступления.
Когда все трое вошли в крепость, стало ясно, что их страхи были напрасными. Цитадель была пуста. Двери, ведущие в жилые контейнеры, были все до одной распахнуты настежь, а многие из них выломаны неодолимой силой. Мертвецы, захватив крепость, взяли то, зачем приходили – живых людей. Всех до одного. Владик, имевший удовольствие гостить у Легиона, знал, что ожидает пленников некроманта. Скорее всего, все они сейчас лежат в контейнерах из мертвой плоти, ожидая момента, когда настанет их очередь расстаться с честно нажитым мясом.
От невеселых дум Владика отвлек странный дробный звук. Оказалось, что это лязгают от холода его собственные зубы, да и соратники уже успели покрыться инеем.
– Давайте найдем место для ночлега, – предложил лидер рейда. – Нам нужно согреться.
– И отдохнуть, – добавил Петя.
– И поесть, – поддержал друзей Вова.
Выбор пал на штабной контейнер – тот был утеплен лучше прочих, и в нем стояла самая лучшая буржуйка. Уголь и дрова, запасенные обитателями Цитадели на зиму, оказались на месте, мертвецам они не понадобились. Пока Петя и Вова занимались печкой, Владик, немного труся, добрался до продовольственного склада, с которым у него было связано столько всяческих воспоминаний. Зомби, к счастью, не заинтересовались человеческой едой, и Владик спокойно наполнил сумку разнообразными консервами. Мелькнула мысль, что надо бы подумать и об оружии, раз уж собрались в рейд, но тут же решил, что это дело подождет и до завтра. В конце концов, рейд дело не срочное. К нему требуется основательно подготовиться, хорошо отдохнуть, отъесться, набраться сил. Оценив запасы провизии, Владик понял, что завтра они выступить никак не смогут, да и послезавтра, пожалуй, тоже. Основательная подготовка является залогом успеха любого военного предприятия. Такие вещи не делаются сгоряча, требуется все продумать, спланировать, набросать план сражения. А это неделя минимум, или больше.
Отложив акт коллективного героизма на неопределенный срок, Владик вернулся в штабной контейнер с полными сумками еды. Внутри уже было тепло, в буржуйке полыхал огонь, а Петя деловито подбрасывал в топку уголь. Зайдя в убежище, Владик запер дверь на внушительную щеколду, затем подумал, и подпер ее тяжелым сейфом, который удалось сдвинуть с места только всем воинским коллективом.
Консервы поставили на печку, дабы те разогрелись, после чего Петя сказал:
– Мы тут подумали, пока ты за едой ходил…. В общем, завтра в рейд, наверное, идти не стоит.
Владик как услышал это, так возликовал. Вот что значит истинное единение. Они уже думать начали одинаково, и, не сговариваясь, принимают идентичные решения.
– Нужно подготовиться, – заметил Вова. – Такие дела не делаются просто так.
– Вы правы! – с жаром поддержал соратников Владик. На самом деле, идти в какой-то рейд ему уже не очень-то и хотелось. Сбежав от Цента, оказавшись в теплом и безопасном убежище, раздобыв еды, он вновь ощутил желание жить. Пусть мир зомби-апокалипсиса жесток и опасен, но это еще не повод накладывать на себя руки. К тому же теперь их трое, а это кое-что да значит. В Цитадели полно оружия, так что постоять за себя они сумеют. А припасов хватит, чтобы покинуть подконтрольные Легиону земли и добраться до менее опасных мест.
– Знаете, я тут подумал… – произнес Владик, готовясь вывалить все эти соображения соратникам. Что-то подсказывало ему, что берсеркеры без колебаний согласятся с его новым планом. Чем идти на верную смерть, лучше отправиться навстречу новой жизни. Кто знает, вдруг они найдут еще один оплот цивилизации, или симпатичных девчонок, или еще что-нибудь интересное?
– Знаешь, и мы тоже подумали… – выпалил Петя.
– Мне кажется, мы все подумали об одном и том же, – понимающе улыбнулся Владик.
– Ребята, тушенка согрелась, – обрадовал коллектив Вова.
После этих слов снаружи в дверь ударило что-то тяжелое и страшное. От неожиданности Владик сел мимо лавки, Петя пронзительно завизжал, а Вова обжег руку, случайно схватившись за раскаленный бок буржуйки.
– Что это? – зарыдал Петя. – Что там?
– Мертвецы? – проблеял Владик.
Но правда оказалась куда страшнее.
