Сергей Александрович Арьков
Тёмный легион
Усталость, накопившаяся за последние дни, брала свое. Владик сам не заметил, как его веки начали смыкаться, а голова медленно опустилась на поверхность стола. Мысли в голове продолжали ворочаться, перескакивая с ужасного прошлого на кошмарное будущее, но они двигались все медленнее и неохотнее. Уже в состоянии полудремы, Владик вдруг четко осознал, что ничего хорошего его не ждет в любом случае, просто потому, что ничего хорошего в мире и не осталось. Куда бы он ни убежал, везде будет одно и то же: толпы свирепых мертвецов, или что-нибудь пострашнее, вроде некроманта или иных демонов, порожденных зомби-апокалипсисом. Нет больше на свете такого места, в которое ему следовало бы стремиться. Разве что какой-нибудь необитаемый остров посреди океана, который в качестве альтернативы мертвецам может предоставить голод, болезни и сумасшествие от одиночества. Тут Владик почти подумал о том, что если подходящего для него места в мире нет, его нужно создать своими силами, но сон поглотил его раньше.
Впрочем, недолог был сон нерадивого караульного. Едва он придремал, как во входную дверь снаружи постучала чья-то зловещая рука. Этот стук разбудил Владика. Тот вначале подумал, что ему показалось, но в этот момент стук повторился, и прозвучал более настойчиво. Страх великий овладел программистом. Он попытался ухватиться за ту соломинку, что, дескать, это хозяйка избы явилась с ночной прогулки и просится домой, но когда на дверь обрушился целый град ударов, стало ясно – там, снаружи, отнюдь не хрупкая пенсионерка.
В дверь барабанили уже безостановочно, притом казалось, что незваные гости орудуют в восемь рук. Тут бы что-то предпринять, хотя бы укрепить баррикаду на входе, но Владика сковали тиски ужаса, и все, что он смог сделать, это вжаться в угол и скулить. Для программиста было очевидно, что это зомби Легиона пожаловали по их души. Судя по всему, некромант оказался злопамятным, и решил не прощать Цента, настроившего обитателей Цитадели против повелителя мертвых. А заодно он решил не прощать и своего посла, не справившегося со своим поручением.
– Что это? Что за грохот? – закричал Цент, разбуженный стуком в дверь. – Очкарик, это ты хулиганишь? Казню поленом!
– Они пришли! – обрел дар речи Владик. – Они явились за нами!
– Да кто? – ворчал Цент, поднимая себя с лежанки. – Кто там? Ты их видел?
– Это мертвецы! – глотая слезы, поведал программист. – Легион послал их за нами. Ему нужна наша плоть.
– Наша ли? А вдруг только твоя? Следует это выяснить. Если они пришли лишь за тобой, так и быть, отдам.
В этот момент снаружи зазвучали столь дикие крики, что даже Цент от неожиданности сел обратно на лежанку. В дверь забарабанили еще сильнее, вся баррикада опасно зашаталась.
– Их там целое войско! – истекал слезами Владик. – Они сейчас ворвутся.
– Проклятые зомби! – рычал Цент, быстро бегая по избе в поисках оружия. Был тут вчера отличный колун, но Владик взял его наколоть дров и, разумеется, бросил снаружи. За такое разгильдяйство следовало бы прибить, но что-то подсказывало Центу, что программисту и так недолго осталось.
В итоге пришлось импровизировать. Перевернув стол, Цент отломил у него две ножки. Одной вооружился сам, вторую протянул рыдающему Владику.
– Зачем это? – закричал программист, с ужасом глядя на дверь. Та уже ходила ходуном под градом ударов. Снаружи продолжали нестись дикие крики, в которых Владику мерещилась членораздельная речь. Конечно, такого не могло быть. Зомби не разговаривают, если только их не контролирует Легион. А тот вряд ли снизошел до того, чтобы лично заниматься отловом своих врагов. Скорее просто послал орду мертвецов по следу. Нужно было не заселяться в избушку, а бежать из этих краев как можно дальше и быстрее.
– Нас ждет последний бой, очкарик, тебя и меня, – торжественно провозгласил Цент, вручив однополчанину палку. – Видно не судьба нам с тобой дожить до пенсии. Ну, я-то ладно, пожил свое. И баб покрыл немало, и морд набил изрядно. Все изведал, все прочувствовал. Грех жаловаться. А вот ты….
– Что я? – заинтересовался Владик.
– Да то. Ты-то, горемыка, считай и не жил. Что у тебя хорошего было? В игрушки тридцать лет проиграл, вот и вся биография. Ну, еще с Маринкой, макакой страшной, постель делил. Тебе, наверное, вообще обидно умирать.
– Я хочу жить! – в отчаянии закричал Владик. Он отказывался верить в то, что сейчас в избу ворвутся чудовища и начнут рвать его на части. Вопьются зубами, станут отгрызать от еще живого куски плоти, и все это произойдет на самом деле.
– Ты и так уже на этом свете задержался, – покачал головой Цент, не спуская глаз с двери. – Разве такие перцы, как ты, могли выжить в условиях зомби-апокалипсиса? То, что ты еще дышишь, это недоразумение. Ну и моя вина, разумеется. И Машкина тоже. Если бы мы тебя не оберегали, тобой бы уже давно подзакусили вурдалаки. И это было бы правильно. Не согласен?
– Нет! – завопил Владик. Обычно он боялся спорить с извергом, и на то были весьма веские причины, но сейчас, перед лицом неминуемой гибели, программист решил, что терять ему больше нечего.
– Ты меня не оберегал! Ты меня все время мучил! – сорвался он. – Кормил всякой гадостью, заставлял мерзнуть, издевался. Это, по-твоему, забота?
– Ах вот ты как запел! – закричал Цент, замахиваясь на Владика ножкой от стола. – Значит, в том я виноват, что шашлыком тебя не кормил, шубами не укутывал и по нужде на руках не носил? Может еще и подгузники тебе, ляльке-переростку, менять прикажешь? Ты посмотри на себя! Взрослый мужик, а ведешь себя как недоразвитый детсадовец. Хочешь жрать – иди и добудь. Я тебе не холоп, чтобы на блюдечке кушанья подносить.
– А я не добывал? – потеряв страх, воскликнул Владик. – Я добывал!
– Во сне, разве что.
– Наяву я добывал. И много раз. И что тогда бывало?
– Что?
– А то, что ты у меня все отбирал. Я добывал, а ты отбирал. И съедал. Один. А меня заставлял луком давиться.
– Вот тут ты не лги, – усмехнулся Цент. – Давиться луком я тебя не принуждал. Мог бы и не есть его.
– Так ведь больше нечего! Все остальное ты мне не давал.
– А ты и взять не мог.
– Да как?
– А вот так. Тебе, очкарик, похоже, в роддоме инструкцию к жизни не выдали, и ты не знаешь, что за все на свете нужно бороться. Просто так ничего не бывает. Хочешь питаться – борись за это.
– С тобой?
– Да хоть бы и со мной, – пожал плечами Цент. – Чем я хуже других?
– Да ведь ты сильнее в десять раз! – в отчаянии закричал Владик. – Как мне с тобой бороться?
– Ну, ты скажешь тоже – в десять, – скромно отмахнулся Цент. – Во все пятьдесят, вот это точнее. Но это дело не меняет. Мамонт тоже сильнее человека, но предки как-то справлялись. Потому что были не программистами, но конкретными пацанами. Если бы они знали, что у них будут такие потомки, как ты, то руки бы на себя наложили. Ты, очкарик, опозорил не только себя, наш город, страну и планету, ты осрамил своим существованием все человечество. На твоем месте я бы уже давно удавился, все лучше, чем жить с чувством стыда, позора и отвращения к себе. Ну и мне бы радость доставил. Представляешь, выхожу я утречком из дома, глядь, а ты на дереве висишь, покачиваешься. Сам синий, язык наружу торчит, тебя вороны клюют. Как бы возликовало мое сердце, как воспела бы душа от радости, узри я твою хилую тушу без признаков жизни! Уж я б тебя долго не снимал, дней семь или восемь. Вышел с утра, глянул, и на целый день заряжен позитивом. А вечерком устраивал бы чаепития на свежем воздухе под твоим протухшим трупом. Пил бы кофе, баранки кушал. Потом, конечно, пришлось бы тебя закопать, ну или в ближайшую рытвину оттащить и бросить. Чтоб я еще горбатился и для тебя могилу рыл, это тебе много чести. Разлагаться можно и так, на свежем воздухе. Представляешь, валяешься ты такой в канаве, распухший, вонючий, над тобой мухи жужжат, собаки тебя грызут. Ох, я бы приходил к той канаве, навещал бы тебя. Вот так загрущу, поддамся унынию, и тут же к тебе. Как гляну на твои останки, и сразу улыбка до ушей.
– Замолчи! – завопил Владик, не вынеся бесчеловечных речей изверга. – Что я тебе сделал? За что ты так меня ненавидишь?
– Ну, так сразу всего и не упомнишь….
– А вот я помню, за что я тебя ненавижу! – выпалил программист, решивший перед неминуемой смертью высказать, наконец, своему мучителю все в глаза. – За то, что ты свинья великая, садист, душегуб, палач и бездушная скотина! Ты меня обижал, унижал, оскорблял, морил голодом, пытал. Когда умрем, я все про тебя ангелам в раю расскажу. Даже не мечтай, что тебя туда после этого пустят. В аду будешь гореть, так и знай.
– Да тебя-то кто в рай пустит? – возмутился Цент. – С тобой никакие ангелы и разговаривать не станут. На храм ты не жертвовал, крестик не носил. Тебя еще на подступах святые угодники пинками завернут. Скажут – куда прешь, очкарик бессовестный? Легче Анфисиному заду влезть в прошлогодние джинсы, чем программисту войти в царствие небесное. Ступай в ад, там для тебя уже персональную сковороду приготовили. А уж я похлопочу, чтобы тебя в преисподней особым образом обслуживали, по эксклюзивной программе.
– Это тебя ад ждет! – завопил Владик. – Ты грешник. А я ничего плохого не делал.
– Не в том праведность, чтобы плохого не делать, а в том, чтобы понятия блюсти, – растолковал Цент. – Бог все видит, не сомневайся. Гореть тебе в геенне огненной, где плач и скрежет зубовный. А я еще дьяволу ящик коньяка занесу, чтобы тебя, помимо сковороды, паяльником обслужили.
– Ненавижу тебя! – вопил Владик. – Ненавижу! Ты чудовище!
В этот момент темные силы одолели баррикаду. Дверь начала открываться, в щель тут же полезли чьи-то руки. Владик, как увидел их, вмиг забыл о Центе. Вот сейчас его пожирать и начнут. Вот прямо тут.
– Убей меня! – взмолился программист, обращаясь к Центу. – Только быстро. Пожалуйста.
– Быстро я не согласен, – отмахнулся изверг, занося для удара импровизированную дубину. – Такое дело вдруг не делается. У меня бы ты меньше, чем тремя днями зверских терзаний, не отделался.
Дверь распахнулась, снаружи в избу ворвался холод и зомби. Цент издал клич, полный неистовой воинственности, и первым бросился в бой. Точнее, первым и единственным. Владик тоже бросился, но не в бой, а под лавку. Хоть и понимал, что мертвецы все равно его найдут, ничего не мог с собой поделать.
– Исчадья ада! Умрите! – ревел Цент, охаживая палкой недругов. – Я вам дорого обойдусь. На тебе! На!
– Не надо! – вдруг завизжал зомби. – Больно! Ай!
– Говорящие мертвецы! – изумленно вскричал Цент. – Вот вам еще! На!
– Да мы люди! – вдруг прозвучал подозрительно знакомый голос. Цент еще трижды перетянул незваных гостей палкой, и только после этого сделал паузу, чтобы изучить оперативную обстановку. В пылу боя казалось, что врагов три миллиона, но на деле выяснилось, что тех всего двое. Оба валялись на полу, рыдали, стонали, и кого-то сильно напоминали. Присмотревшись, Цент не смог сдержать изумленного возгласа. Перед ним раскинулись бесстрашные берсеркеры, в прошлом золотари, а в еще более давнем прошлом программисты, Петя и Вова. И судя по их болезненным стонам, оба были живыми людьми, а не зомби.
– Вы! – воскликнул Цент.
Петя и Вова задрали головы, увидели Цента, узнали его, и завыли от ужаса.
– Нет! – кричал Петя, пытаясь уползти наружу. Цент это дело пресек, захлопнув дверь перед его носом. Вова валялся рядом и рыдал от отчаяния. Кажется, он все еще не мог поверить, что судьба вновь свела их с этим ужасным человеком.
– Что вы тут делаете? – строго спросил Цент.
– Мы просто искали убежище на ночь, – всхлипывая, поведал Петя.
– А как вы сбежали из Цитадели?
– Там секретный лаз есть, мы его сами прокопали. Ведет наружу из отхожей ямы. Когда битва началась, мы через него ушли.
– То есть, все сражались, а вы фекальной тропой дезертировали? – уточнил Цент, поигрывая палкой. – И не стыдно?
– Да ведь все равно все было бесполезно, – промямлил Вова, размазывая слезы по лицу. – Мертвецов не победить.
– Даже Владик дрался как лев! – пристыдил трусов Цент. – Видели бы вы, как отважно он бросался на врагов, как первым кидался в гущу боя. Вот он настоящий берсеркер. А вы, двуличные мерзавцы, прикинулись перевоспитанными, обманом жрали мою тушенку, пили мой коньяк…. Неужели думали, что за это не грянет возмездие? Сама судьба привела вас сюда. Боги Валгаллы гневаются на вас. Они желают, чтобы я свершил над вами справедливый суд и жестокую расправу. Не пойду против воли богов. Оформлю все в лучшем виде. Сейчас вот только схожу за колуном, и нарублю вас живописными дольками.
– Не надо! – взвыли программисты.
– Почему? Что может заставить меня пойти поперек воли Валгаллы?
– У нас есть еда, – признался Петя. – Немного, но….
– Где? Где она?
– Вот тут, в мешке….
Схватив торбу, Цент вытряхнул из нее пять банок с разнообразными консервами, три пачки сухарей и десяток шоколадных конфет. Это было будто чудо господне. Только что пропадал с голоду, и вот оно, ниспосланное с небес кушанье. Сама судьба привела трусливых программистов в этот дом. Цент так обрадовался пище, что временно сменил гнев на милость, и великодушно позволил ребятам пожить еще немного.
Через минуту изверг уже уплетал консервы за обе щеки, а программисты, разместившись у печки, рассказывали о своих приключениях. Приключения были под стать героям, скука смертная. Едва начался штурм Цитадели, как несостоявшиеся берсеркеры прихватили заранее заготовленные припасы, и покинули крепость чрез грязный ход. Затем чудом просочились сквозь осадивших Цитадель мертвецов, и отправились в большой мир, навстречу новой жизни.
– Куда шли-то? – уточнил Цент, покончив с печенью трески. Печень зашла отлично, заняв свое законное место в желудке крутого перца. Цент отбросил пустую банку, и взялся за следующую. В ней его ждал зеленый горошек.
– Мы отправились на поиски других людей, – признался Петя. – Не может быть, чтобы наша община была единственной. Наверняка есть и другие.
– А как же, есть, – кивнул Цент. – И немало.
– Правда? – поверил Вова.
– Да. Но вам туда идти не нужно.
– Почему?
– Вы же программисты.
Парни непонимающе переглянулись.
– А почему, по-вашему, мы не остались ни в одной из общин? – спросил у них Цент. – Да все из-за очкарика. Как люди узнавали, что он программист, так тут же убить хотели. Не понимаю, откуда у всех такая неприязнь к вашему брату, но других людей вам лучше избегать. Если они узнают, что вы тоже из этих, забьют камнями.
Вова изумленно открыл рот, Петя тупо моргал глазами. Оба решительно не понимали, чем провинились программисты перед родом людским. Владику, затаившемуся в углу, было жаль этих наивных олухов, но он и не подумал разоблачать дезинформацию Цента. Во-первых, изверг за это может прибить, а во-вторых, страдалец прекрасно помнил, как плохо относились к нему эти, с позволения сказать, коллеги.
– Программистов даже специально разыскивают, – вдохновенно врал Цент. – Высылают охотников за головами, те рыщут по дорогам, хватают всех встречных и допрашивают.
– Мы не скажем, что программисты, – сглотнув порцию трусливой слюны, предложил Вова.
– Не, это дохлый номер, – махнул рукой Цент. – Они в миг любого раскалывают, опытные люди. Вас сразу на чистую воду выведут.
– А потом? – спросил бледный Петя.
– Смотря на кого нарветесь. Могут просто повесить на столбе, могут палками забить. Самые же лютые охотники привязывают программистов за ноги к автомобилям, и катаются по бездорожью. Так что, ребята, скажу вам как на духу – не жильцы вы в новом мире. Весь зомби-апокалипсис в своей Цитадели просидели, ничего не знаете.
– Я просто не понимаю, за что все ненавидят программистов? – бормотал Вова. – Что плохого мы сделали?
– Да я и сам, честно говоря, не пойму, – признался Цент. – Но стоит вам покинуть эти земли, и вы ту же окажетесь в лапах охотников. Еще скажите спасибо, если сразу убьют. Потому что есть общины, которые хорошо платят за живых программистов. Я слышал, там их приносят в жертву темным богам. Говорят, ритуальное истязание длится три дня и три ночи, и на протяжении этого времени жертвы непрерывно орут от невыносимой боли. Сам я этого не видел, берег психику, но свидетелей встречал. Вот они-то порассказали…. Нет, не хочу вспоминать. Это даже описывать жутко.
Покончив с горошком, Цент прислушался к ощущениям, и понял, что голод немного приглушен. Поскольку было неизвестно, когда в следующий раз посчастливится добыть еды, решил не горячиться, и не потреблять всего за раз. Предстоит дальняя дорога, нужно экономить. Цент терпеть не мог этого слова, поскольку было в нем что-то унизительное для конкретного пацана, но что поделаешь? Утешил себя тем, что отъестся позже, когда доберется до тучных земель.
– На вашем месте я бы выбрал суицид, – посоветовал он напуганным до икоты программистам. – Поверьте, это меньшее из зол. Так хоть избегнете зверских мучений, а те последуют, если попадете в лапы к жрецам сатанинского культа.
Вова, не выдержав, заплакал, Петя обхватил руками голову и обрушился в бездну отчаяния. Оба поняли, что Цент прав. Лучше лишить себя жизни, чем оказаться в лапах у маньяков и истязателей.
– Владик, солнышко, ты там не уснул? – позвал Цент. – За печкой следи, дрова подкладывай. Я еще посплю, надо сил набраться. Как начнет светать, разбуди меня. Понял?
– Да, – быстро ответил Владик.
– Ну и хорошо. А вы, ребята, лучше с суицидом не тяните. Охотники за программистами и сюда нагрянуть могут.
С этими словами довольный Цент растянулся на лежанке и прикрыл глаза. После трапезы и порции издевательств он почувствовал себя значительно лучше. Цитадель пала, некромант взял верх, но жизнь, тем не менее, продолжается.
И это страшно радовало.
Глава 14
До самого рассвета Владик исправно нес вахту. Ближе к утру одурманенные Центом программисты подползли к нему, и предложили присоединиться к акту коллективного самоубийства.
– Мы все продумали, – бормотал Петя. – Больно не будет.
– Я, наверное, пас, – попытался отказаться Владик.
– Да ты что? – схватился за голову Вова. – Ты хочешь, чтобы тебя поймали охотники за программистами?
– Он прав, – поддержал товарища Петя. – Понимаю, ты боишься. Мы тоже боимся. Но лучше так, чем попасть в руки маньяков и подвергнуться диким терзаниям.
Владик покосился на спящего изверга, который последние полгода только и делал, что организовывал ему дикие терзания, и лишь вздохнул. Возможно, в словах коллег была своя правда. Что хорошего ждет его в будущем? Его могут съесть зомби. Легион может схватить его, и пустить на запчасти для себя. Злые люди могут убить его. В самом же лучшем случае, он останется рядом с Центом, а уж тот приложит все силы, чтобы несчастному программисту небо показалось с конкретную овчинку. Даже через сто лет терзатель из девяностых не забудет опустошение продовольственного склада. Всю свою оставшуюся жизнь он положит на дело мести. А это значит, что его издевательства станут более изощренными, пытки приобретут крайне болезненный характер, а масштаб голодомора резко возрастет.
– Решайся! – подбивал его Вова. – У нас уже все готово.
– Я даже не знаю… – неуверенно произнес Владик. – Тут бы нужно все хорошо обдумать.
– Да что ты обдумывать собрался? – удивился Петя. – Пока думать будешь, нас уже схватят охотники за программистами. Нам и самим умирать не хочется, но что поделаешь?
– Можно попытаться как-то выжить, – неуверенно предложил Владик.
– И зачем? Зачем нужна такая жизнь? Разве ты хочешь жить без героических рейдов? Без социальных сетей? Без любимых блогеров?
– Они были мне как семья, – всхлипнув, признался Вова. – Я смотрел их видео, оставлял комментарии, ставил лайки. Теперь их нет. И уже никогда не будет. Так зачем мне жить?
– Возможно, есть еще на свете нормальные люди? – предположил Владик, хотя сам не верил в это.
– Ты что, тупой? – вдруг разозлился Петя. – Ты видел мертвецов? Видел их повелителя? Этот мир больше не принадлежит нам. Теперь в нем хозяйничают чудовища. Хочешь, чтобы тебя схватили зомби и разорвали на куски? Или хочешь попасть в лапы к охотникам на программистов?
– Да нет никаких охотников, – не выдержав, признался Владик.
Ребята очень сильно удивились и потребовали объяснений.
– Людей вообще почти не осталось, – сообщил Владик. – Ваша Цитадель, это единственное организованное поселение, на которое мы наткнулись за полгода. Других нет.
– А хоть какие-то люди есть? – спросил Вова.
– Встречались, – вздохнув, поведал Владик.
– И они не убивают программистов?
– Они всех убивают.
Программисты какое-то время сидели молча, затем тишину нарушил Петя.
– Это ничего не меняет, – сказал он. – В этом мире нам не выжить. Когда вспоминаю, что никогда больше не смогу пойти на босса своим паладином, у меня аж сердце заходится. Видели бы вы его. Лучшие доспехи, лучшие камни и чары. Как бесстрашно я… то есть он бросался на мобов и боссов, первым шел во главе рейда, так что даже хилы не поспевали за ним. А моему урону завидовали даже маги и чернокнижники, не смотри, что танк.
– Ну, это ты загнул, – усомнился Вова. – Чтобы танк да обошел моего мага по урону – этого быть не может. Сколько с тобой ходили в рейды, я всегда на первом месте, а ты и в топ десять ни разу не вошел.
– Да что ты можешь-то без меня своим магом? – презрительно усмехнулся Петя. – Долго ты под боссом простоишь в своих тряпках? Главный боец в рейде, это танк. А лучший танк, это паладин.
Вот этого уже Владик стерпеть не смог.
– В каком же это дополнении паладин лучший танк? – сердито спросил он. – Те времена, когда паладины были хорошими танками, ушли в прошлое вместе с одноядерными процессорами. Вот мой друид, это танк. И никакой паладин с ним не сравнится.
У Пети лицо пошло красными пятнами, скулы гневно загуляли по сторонам. Взгляд, полный искренней ненависти, пронзил Владика навылет.
– Скажи спасибо, что мы в реале, – пророкотал Петя. – Заявил бы ты мне такое в игре, я бы тебе показал.
– Да я, таких раков, как ты, на арене пачками уделывал, – презрительно бросил Владик. – Паладином он меня напугал. Как же!
– А в чате про себя много хорошего не боишься прочесть? – прорычал Петя.
– Один такой был, стал мне гадости в чат писать. Я его аккаунт взломал, и всех персов ему раздел. Он потом долго и горько плакал.
– Еще посмотрим, кто кого быстрее взломает! – выплюнул Петя.
– Друзья, не ссорьтесь, – взмолился Вова. – Вы же не дети, чтобы выяснять, какой из классов лучше. Тут все зависит от игрока, а не от класса. Ну а в том, что все мы великие геймеры, ни у кого сомнений нет.
– Он прав, – вздохнул Владик. – Что нам спорить?
– Мы славно бились в сотнях сражений, – поддержал его Петя. – И делом, а не словами, доказали, что являемся великими воинами. Жаль, что больше уже не доведется продемонстрировать наше воинское искусство.
После его слов все трое взгрустнули. Каждый из них понимал, что гибель неизбежна, и каждому хотелось перед смертью зайти в любимую игру, показать молодецкую удаль на арене, повергнуть могучих боссов и удостоиться завистливых похвал от не столь героических участников рейда.
– Да, жаль, – согласился Владик. – Я бы все отдал, чтобы еще хоть разок….
Он не договорил, да этого и не требовалось. Люди, что окружали его, все понимали без слов, ибо чувствовали то же, что и он. Тоску по прекрасному правильному миру, скрытому за поверхностью монитора. Там было возможно все. Там жизнь била ключом, эпичность выплескивалась через край. Там они спасали вселенную от сил зла, сражались, побеждали, и все это лишь за небольшую абонентскую плату.
– Прощальный рейд на героическом уровне сложности стал бы достойным завершением наших жизней, – всхлипнул Петя. – Мы бы пошли в него втроем.
– Втроем не осилили бы, – усомнился Вова.
– Ну и что? Пусть бы мы погибли, но погибли со славой, в неравном бою. Это лучше, чем вот так, самим себя умерщвлять. И почему нельзя перенестись в виртуальный мир? Я бы хотел погибнуть там, сражаясь с огромным боссом.
– Это было бы прекрасно, – захныкал Вова. – У мага защита слабая, меня бы босс одним ударом вынес. Было бы быстро, без мучений.
– Повешенье тоже быстро, – утешил его друг Петя. – Я в кино видел.
Владик вздрогнул.
– Так вы вешаться хотите? – спросил он.
– Да, – ответил Петя. – Ну, то есть, не хотим. Вынуждены. Сам же понимаешь.
Сразу же вспомнились слова изверга, его озвученные вслух мечты о висящих на дереве программистах, и о том, как садист из девяностых собирается каждое утро услаждать свой жуткий взор их гниющими на ветке телами. Владик понял, что категорически не желает доставлять Центу такую радость. Еще не хватало, чтобы терзатель, мучивший его при жизни, и после смерти глумился над телом покойного программиста.
– Давайте что-нибудь другое придумаем, – быстро предложил Владик. – Поверьте мне, повешенье – это не вариант. Я читал, это очень больно и мучительно, нам не подходит.
– А что еще? – растерялся Петя. – Вены вскрывать нельзя, я боюсь крови очень, и Вова тоже….
– И я, – вставил Владик.
– Лучший вариант, это таблеток наглотаться, только их нет. Остается одно повешенье. Там, снаружи, есть хорошее дерево….
– Ребята, я вам говорю – не вариант это! – перебил его Владик. – У меня один друг вешался, и он рассказывал, что это чудовищно больно.
– Как он тебе об этом рассказал? – побледнел Вова. – Он что, вернулся с того света?
– Да нет, он не насовсем вешался. Просто хотел заставить жадных предков купить ему новую видеокарту. Но насовсем еще больнее, так и знайте. Так что давайте что-нибудь другое придумаем. Мне вот, например, идея с рейдом очень понравилась.
– Ты прикалываешься? – горько усмехнулся Петя. – Если не знаешь способа попасть в виртуальный мир, то лучше вообще молчи. Мы с Вовой будем вешаться, а ты как знаешь. Можешь пойти в рейд. Пешком. И там героически погибнуть.
Владик уже собрался предпринять следующую попытку переубедить коллег, уж очень ему не хотелось доставлять Центу такую радость, но вдруг паренька осенило. Пусть нет больше многочисленных виртуальных миров, но кто сказал, что в этом, неправильном мире, они не смогут сходить в свой последний рейд? Есть пленные красавицы, есть орды монстров, есть финальный босс – безграничной силы демон, что властвует над мертвецами. Что еще нужно для хорошего рейда? Недостает лишь отважных героев, что бросят вызов злу, и полягут в неравной битве с ним. Погибнут как воины, сражаясь за добро. А не повиснут, будто кули с известной субстанцией, на одной ветке, на радость Центу.
Прежде Владику и в голову не приходило, что в реальной жизни тоже можно быть героем. То есть, приходило, конечно, но одновременно с этим приходило и сознание, что реальный мир не место для героев. Хороший герой за один рейд может умереть раз двадцать, а плохой все сто двадцать. Но если в игровом мире смерть лишь мелкая неприятность, то здесь, в реале, это конец всему. Владик не хотел кончаться. Прежде не хотел. Но вот настало время, когда у него уже не осталось выбора. Либо в петлю, любо в рейд. Ну, был еще третий вариант, хуже первых двух вместе взятых – остаться с Центом и продолжать выхлебывать чаши страданий залпом, одну за другой.
– Нам бы мыла кусочек, – бормотал Петя, нервно потирая свою грязную шею. – Может быть, тут где-то есть? Поискать бы.
– Не надо мыла, – сказал Владик. – И веревки не надо.
– Ну, мы же уже все решили….
– Вы ведь хотите героически погибнуть в рейде?
– Да хватит издеваться! – захныкал Вова. – Какой еще рейд? Лучше мыла найди.
– Рейд самый лучший, настоящий! – с жаром выпалил Владик. – Против могущественных и страшных врагов. Мы пойдем в него втроем, вы и я. Пойдем не просто так, но с благородной целью. Наши друзья томятся в плену у кошмарного некроманта, их стерегут зомби и прочие монстры. Разве может быть рейд лучше, чем этот?
– Подожди, ты что, предлагаешь пойти в рейд в реале? – удивился Петя.
– Да.
– Но…. Так просто не делается. Какой в реале рейд?
– Самый лучший, потому что настоящий. Вы же сами говорили, что мы воины. Сотни раз мы сражались с врагами на аренах и в подземельях, так неужели эти битвы ничему нас не научили? А что, если все это была лишь подготовка для настоящего рейда? Вы только представьте – от нас сейчас зависит судьба человечества. Цитадель была последним оплотом живых людей, если мы не освободим ее жителей, то всему нашему виду конец. Цивилизации конец. Останутся лишь одичавшие одиночки, которые через поколение не будут отличаться от диких зверей.
– Да мы не справимся, – пробормотал пессимистичный Вова. – Куда нам одолеть мертвецов? Ты же их видел. Они ужасны.
– Ну, так зато умрем со славой, – заметил Владик. – Ребята, правда, ну вешаться, это полный отстой.
– А ведь ты прав, – вдруг произнес Петя. – Ведь это верно. Самоубийство – удел трусов. Настоящие мужчины предпочтут смерть в бою.
Он протянул Владику руку, и с жаром выпалил:
– Я с тобой, брат! До конца!
Владик, растрогавшись до слез, пожал Петину ладонь. Та была липкая и влажная от пота.
– И я! – поторопился записаться в герои Вова. – Я тоже пойду с вами. Все равно мыла нет. Примите в гильдию?
– Конечно! – обрадовал его Владик.
Через пять минут все трое уже увлеченно обсуждали предстоящий рейд. Это оказалось таким увлекательным занятием, что программисты забыли о страхе. Владик, которого единогласно избрали главной свежесформованной гильдии «Могучие берсеркеры», приоритетной задачей объявил подготовку вооружения и амуниции.
– Мне бы мой двуручный меч… – мечтательно протянул Петя.
– Мечей пока нет, – огорчил его Владик. – Вооружимся тем, что есть.
– А что есть? – спросил Вова.
– Ну, палки.
– А что насчет доспехов? – озаботился Петя.
– Ну, их тоже пока нет. Может, с монстров выбьем?
– А не лучше ли вернуться в Цитадель? – предложил Вова.
Владик и Петя не пришли в восторг от подобной затеи, но Вова поторопился объяснить соратникам свой замысел:
– Если крепость пала и всех людей взяли в плен, то зомби, вероятно, ушли из Цитадели. Вдруг там никого нет? А в крепости и оружие, и доспехи, и еда. Мы сможем хорошо подготовиться к рейду.
– А ведь и верно, – согласился Владик. – Легиону нужны были люди, а не крепость. Наверняка он увел пленных в свое логово, а Цитадель просто бросил. Нужно пробраться туда и проверить. Ты молодец. Хорошо придумал.
– Да что там… – застеснялся Вова.
– Нет-нет, это отличный план! – настоял на похвале Владик. – Ты мыслишь как настоящий стратег.
– Ну, да, мне это уже говорили, – кокетливо засмущался Вова. Кто, когда и при каких обстоятельствах осыпал его подобными комплиментами, Вова предпочел не уточнять. Ну не рассказывать же, как сам себя величал перед зеркалом великим стратегом, отважным воином и эпическим полководцем.
