Сергей Александрович Арьков
Тёмный легион
Глава 13
Цент проснулся, и почувствовал себя хуже некуда. Вчерашние подвиги аукались немолодому организму так, что не хотелось жить. Болело все, сверху донизу. И это при том, что мертвецы его, считай, и не били. Сам себя едва не загнал в могилу, ибо дрался как в последний раз, не щадя сил и здоровья. Вчера это казалось нормальным, но вот сегодня Цент пожалел о своей горячности. Решающая битва, защита последнего оплота человечества, или мы их, или они нас – сам же выдумал все эти лозунги, чтобы подбодрить подчиненных, и сам же в них уверовал. А зря. Цитадель, конечно, пала, но он-то жив, здоров, и готов искать новые приключения. Пусть некромант забирает себе людей из крепости, пусть держит весь этот район и творит тут свои черные дела. Мир велик. В нем еще так много интересного: тонны тушенки, баррели алкоголя, горы вкуснейших сухариков. Единственное, что печалило, это утрата едва обретенных лохов. Ведь почти получилось осуществить давнюю мечту. Нашел лохов, завладел лохами, и все сорвалось. А ведь мог бы княжить в свое удовольствие, если бы не чертов колдун со своими покойниками.
Впрочем, особой ненависти к Легиону Цент не питал. Хоть дело и решилось не в его пользу, все произошло по понятиям, и предъявить некроманту было нечего. Что, конечно, не отменяло желания перегнать клятого чародея через мясорубку, а фарш отправить в яму с известью.
Воздух в утробе танка был затхлый и зловонный. Цент, принюхавшись, выяснил, что основным отравителем атмосферы является он сам. Мало того, что пропотел как в бане, пока рубил мертвецов, так еще и в гное их за малым не искупался. Нужно было вылезать наружу, приводить себя в порядок и вновь начинать жизнь заново. Цент уже со счета сбился, сколько раз ее вот так начинал. Крылся в этом, однако, и положительный момент – опыт есть, а это штука важная.
Вылезти из танка оказалось непросто. Измученное битвой тело местами не слушалось команд мозга, да еще и ноги отсидел так, что вообще их не чувствовал. А тут из живота возьми да зазвучи голодное урчание. Цента наглость собственного тела вывела из душевного равновесия.
– А ты вообще молчи! – прикрикнул он на желудок. – Не трави душу. Без тебя все знаю.
Коварный желудок невольно напомнил ему о кормовом злодеянии Владика, и у Цента сжались кулаки. Если бы вероломный программист не остался в крепости вместе со всеми, дорого бы он заплатил за свою фашистскую выходку. У Цента до сих пор все эти ужасы стояли перед глазами – складская коморка, пустые банки из-под тушенки, пакетики из-под сухариков, и стойкое понимание, что все это сожрано не им и, следовательно, потеряно навсегда. Требовалось как-то заглушить душевную боль, исцелить травмированную психику, и лучшим медикаментозным средством в данном случае была хорошая обильная трапеза. Сейчас бы сесть за основательно накрытый стол, подкрепиться не щадя живота своего, и, возможно, после этого совершенное Владиком преступление перестанет казаться чем-то непоправимо-ужасным.
Кряхтя и матерясь, Цент добрался до башенного люка, не без труда открыл его и выглянул наружу. Внешний мир оказался белым и холодным. Высунувшись выше, Цент осмотрелся, и выяснил, что припарковался в чистом поле. Обильный снегопад превратил танк в один большой сугроб, только пушка нагло торчала из него, провоцируя последователей Фрейда. Снег, к слову, продолжал валить, и довольно бодро. Из-за этого вокруг не было видно ничего, кроме таинственной белизны. Цент, впрочем, не стал огорчаться по этому поводу. Теперь-то ему все равно, куда идти. Вновь свободен, будто ветер. Главное, это не забрести случайно обратно в Цитадель, или в скотомогильник, где логово темных сил. Хорошо бы добраться до бабки-колдуньи и напроситься на ужин и ночлег. Да бог с ней, с бабкой, доползти бы до ближайшего магазина и ударить по консервам и спиртному.
Цент выдавил себя из люка, осторожно съехал с башни, и вдруг снег, покрывающий корпус танка, зашевелился рядом с его ногой. Цент сразу все понял – это зомби. Пристроился на броне, затаился, выждал, а теперь вот решил напасть. Что ж, с кем-то другим этот номер мог бы пройти, но только не с бывалым волком, что перегрыз немало глоток на своем лихом веку. Цент поднял ногу, метясь тяжелым ботинком в голову мертвеца. Один хороший удар, и череп разлетится на куски, а без головы зомби не опасен – не видит, не слышит, кусаться нечем. Но тут прицепившийся безбилетник вырвал из снега лицо, и Цент, разглядев его, едва не скатился с танка в сугроб. Потому что это лицо было ему очень хорошо знакомо.
– Ты? – прорычал изверг, оправившись от секундного шока.
Владик исторг из себя какой-то звук, даже не пахнущий членораздельностью. Похоже, программист основательно промерз, загорая на броне. И как только живой остался? Но Цент этому не удивился, восприняв данный факт как должное. Не зря, отнюдь даже не зря, он в свое время занес пожертвование на храм. Будто ангел-хранитель нашептал на ушко дельный совет. Это пожертвование оказалось самым выгодным капиталовложением в его жизни. Высшие силы с тех пор исправно помогали своему спонсору. И вот теперь они преподнесли ему королевский подарок – живого Владика, вероломного пожирателя консервов, разорителя чужих кладовых, осквернителя сухариков и чипсов.
Цент стащил с головы шапку, возвел очи к небесам и размашисто перекрестился.
– Спасибо! – с чувством произнес он. – Большое православное спасибо!
Владик, тем временем, копошился и стонал, пытаясь вернуть подвижность промерзшему организму. Цент уже хотел начать процедуру возмездия, но в последний момент словно опомнился. Разве можно вот так неблагодарно отнестись к дару небес? Разве для того они передали ему в лапы Владика, чтобы умертвить его бездарно и поспешно? К тому же программист свежемороженый едва ли что-нибудь почувствует, а без этого кара за преступное поглощение еды теряет всякий смысл.
– Да, верно, – пробормотал Цент. – В таком деле спешка вредна.
Он спрыгнул с танка, затем стащил тушку Владика и забросил ее себе на плечо. Очкарик оказался легкий как перышко, и Цент, в который раз, поразился собственной дальновидности. Если бы позволял программисту питаться, то нажил бы грыжу, таща его через заснеженное поле. Зато после грамотно организованной диеты Владик был ношей едва заметной, хоть сейчас на подиум.
– Ничего, Владик, ничего, – бормотал Цент, бредя по колено в снегу. – Ты, главное, держись. Не умирай. Не лишай меня возможности умучить тебя.
Сквозь белую пелену он разглядел прямо по курсу что-то черное, скорее всего являющееся лесополосой. Это было то, что нужно. Где деревья, там дрова. А где дрова, там костер. Нужно развести огонь и переждать снегопад. Владика, опять же, отогреть. Ну и себя, сам тоже не чужой.
Но даже с учетом максимально облегченного голодовкой программиста, Цент выбился из сил, пока добрался до деревьев. Последние метров сорок тащил Владика волоком по снегу. Тот перестал подавать признаки жизни, и изверг всерьез обеспокоился, что мальчик для битья отдал богу душу. То есть, не богу, разумеется. После того, что Владик учинил на складе, бог его грешную душу не примет даже по большому блату. Только ад ожидает этого обманчиво безобидного паренька. Но даже туда Цент не желал отпускать Владика без горячего прощания.
Выживать в экстремальных условиях оказалось непросто, но Цент знал, что нужно делать, и просто делал это. Так поступают конкретные пацаны – знают и делают. То ли дело лохи. Те, выпав из привычной тепличной среды обитания, ударяются в панику, рыдают, ждут помощи и гибнут ни за грош, куда им, в принципе, и дорога. А вот крутой перец нигде не пропадет, ну, разве что на дне океана или в безвоздушном пространстве космоса. К счастью, настоящие условия были не столь суровыми. И Цент решительно взялся за дело.
Не ленясь, расчистил от снега небольшой участок земли, затем насобирал дров, недостатка в которых не ощущалось. Владик в это время лежал на стену колодой и традиционно бездельничал. Снежинки опускались на его лицо, и не таяли, что было весьма тревожным признаком. Ломая об колено сухие ветки, Цент одним глазом косился на программиста, и на его душе становилось все более тревожно. Неужели небеса даровали ему Владика лишь затем, чтобы тотчас же отнять? Как-то это несправедливо. Его пожертвование, может быть, и не было самым великим в истории, но не было и самым малым. Да и не так уж часто Цент то-то просил у высших сил.
– Всевышний! – взмолился изверг. – Не забирай Владика. Пусть он поживет еще немного. Обещаю, я скоро отправлю его на твой суд. Невинно пожранные тушенка и сухарики взывают об отмщении. Не смогу жить дальше, если не воздам вероломному злодею по заслугам. Уж я его….
Костер долго не желал разгораться. Дрова были сырые, порывы ветра сбивали едва народившееся пламя. Цент извел почти всю газету, которую предусмотрительно таскал в кармане, прежде чем костер изволил зародиться. Цент тут же щедро накормил молодой огонь содранной с деревьев корой, подложил тонких веточек, затем сунул те, что потолще. Когда стало ясно, что ни ветер, ни снег не погасят костер, Цент подтащил к нему Владика и уложил так, чтобы программист отогревался. Сам же из ветвей и снега соорудил с подветренной стороны что-то вроде небольшой стены. Получилось так себе, но за этим укрытием уже можно было частично спрятаться от непогоды.
Вскоре костер разгорелся так сильно, что начал топить снег вокруг себя. Цент не жалел дров. Жалел он о том, что нечем закусить. Сейчас бы бросить в огонь банку тушенки, а потом умять ее, горячую и вкусную…. Едва вспомнил о тушенке, как тут же едва не кинулся убивать Владика. Тот, подлец, все еще был жив. Отогревшись у костра, он даже начал снова дышать. Правда, в создание так и не пришел, но хоть не околел, и то хлеб. Цент не терял надежду на то, что очкарик оклемается настолько, чтобы ощутить все оттенки боли. А тех будет много. Очень-очень много.
Ближе к вечеру снегопад прекратился, а ветер стих. Воздух тоже потеплел, так что Цент позволил костру немного уменьшиться, дабы тот не сиял в сумерках как маяк, привлекая своим светом незваных гостей. Ночевать в лесу в его планы не входило. Сидеть на одном месте не имело смысла, ведь с каждым днем зима все больше вступает в свои права, а в этом году она выдалась удивительно ранней и снежной. Нужно выбираться из гиблого района, заново обзаводиться автомобилем, оружием, одеждой и тушенкой. И дергать на юг. Было проще добраться до теплых краев, чем всю зиму рубить дрова для печи, а Цент никогда не искал трудных путей. К тому же должен же он хотя бы под старость лет побывать на курорте, отогреть кости на песчаном пляже, искупаться в море. Да и чем дальше он окажется от некроманта, тем лучше.
Полностью оттаявший Владик теперь сопел ровно и умирающим не выглядел. Лицо его вновь порозовело, а на щеках так и вовсе заиграл румянец. Центу показалось возмутительным, что он, крутой перец, поддерживает огонь, а какой-то программист спит и в ус не дует. И он решил незамедлительно это исправить. Спящего красавца пробудил по нестандартной, но эффективной методике – взял из костра горячую головешку, и прислонил ее к ладони программиста. Результат превзошел все ожидания. Только что беспробудный Владик дико распахнул глаза и рот, но вместо пронзительного бабского визга с уст его сорвался хриплый собачий лай.
– Вижу, горло застудил, – равнодушно заметил Цент, наблюдая за тем, как страдалец остужает в снегу обожженную конечность. – Нехорошо это. Надо себя беречь.
Владик прекратил слезоточить и прохрипел:
– Где я?
– Все еще на этом свете, – с нескрываемым сожалением осведомил его изверг.
– А что с Цитаделью?
– Из-за тебя она пала. Все дрались как герои, но один оказался трусом и программистом. Он-то и оголил брешь в нашей обороне.
– А Маша? – опомнился Владик. – А Алиса?
Цента утомили глупые вопросы программиста. Поднявшись на ноги, он бросил в костер горсть снега, и повелел:
– Вставай, очкарик. Пора идти.
– Куда? – встревожился Владик.
– Туда, где никто не услышит твоих истошных криков.
Страдалец от такого ответа чуть не передумал жить. Цент, тем временем, основательно засыпал костер, взял палку, которую выломал для себя специально, дабы использовать в качестве посоха при ходьбе по глубокому снегу, и сердито бросил:
– Вынуждаешь меня повторять дважды? Я могу. Хочешь?
Владик не хотел. Он знал, что повторы Цента осуществляются невербальным способом, оставляя после себя гематомы, ушибы и сотрясения. Так что он быстро поднялся на ноги, опасаясь, как бы свирепый изверг не пустил в ход свой посох.
– Руки и ноги целы? – спросил Цент. – Не отморозил?
– Нет, – ответил программист, любуясь своими белыми, но дееспособными ладонями.
– Жаль. Какая ампутация сорвалась. Ну, тогда пошел вперед. Выспался, набрался сил. Будешь торить путь.
– А куда мы идем?
– В гости к одной милой и доброй старушке. Она тебе обязательно понравится.
– Правда? – обрадовался Владик.
– Да.
– А кто она?
– Людоедка, ведьма и просто отзывчивый человек. А теперь шагай вперед и помалкивай!
С этими словами Цент с такой силой толкнул Владика в спину, что тут рухнул лицом в снег.
– Убил бы! – прорычал изверг, вспоминая опустошенный Владиком склад. – Одному богу ведомо, что мне стоит сдерживаться. А ты…. Ты еще лежишь? Так, все, не сдержусь. Где тут мой ножик?
Осыпаемый угрозами и проклятиями, Владик побрел сквозь снег. Силы почти сразу оставили его, но он не позволял себе сбавить шаг. Лучше загнать себя до смерти, чем прогневить изверга, и дать ему дополнительный повод для терзаний. Продираясь сквозь снег, Владик терялся в догадках, почему он до сих пор жив. Что побудило Цента пощадить его? То, что причиной тому не проснувшееся милосердие, это очевидно. Неужели садист из девяностых сказал правду, и он просто ждет удобного случая, чтобы умучить давно намеченную жертву?
– Я хотел поговорить о том, что случилось на складе, – взял слово Владик, планируя как-нибудь оправдаться, списав часть вины на независящие от него обстоятельства. – То, что там произошло…. Я ведь себя не контролировал. Это был аффект.
– Верю, – бросил Цент, двигаясь следом. – И возьми левее. Нужно выйти на дорогу.
– Веришь? – обрадовался Владик.
– Да, конечно, – ответил Цент, которому вдруг показалось забавным обнадежить жертву, внушить ей надежду, создать иллюзию, что та прощена и не понесет кары.
– На меня просто что-то нашло. Я не знаю, что это. Я себя не контролировал.
– Ничего страшного. Все уже позади.
– И ты на меня не сердишься, да?
– Ну как же я могу на тебя сердиться? – сатанински усмехаясь, спросил Цент. – Ведь ты же себя не контролировал. Ты же был по уши в аффекте. Во всем случившемся нет твоей вины.
Изверг врал так убедительно, что Владик поверил ему. У страдальца после этого камень с души упал. Цент, впрочем, тут же охотно поднял его обратно.
– Вот только боюсь, как бы и я на почве понесенной консервной утраты не впал в состояние аффекта, – признался изверг. – А ведь я могу. И тогда всякое может произойти. Я ведь в состоянии аффекта забуду, что ты сожрал три центнера вкуснятины в состоянии аффекта, и начну тебя карать. Так что знай, Владик, если вдруг стану с тебя кожу сдирать, кости тебе ломать, зубы напильником пилить, то это я не со зла и не по умыслу кровожадному. Аффект, мать его, что уж тут поделаешь?
Владик, только что обнадеженный, вновь содрогнулся от ужаса, ибо точно знал – для совершения безумно жестоких действий Центу вовсе не обязательно впадать в какое-то необычное состояние сознания. Он вполне успешно способен топить кровавую баню в здравом уме и трезвой памяти. И это, последнее, особенно ужасало.
До бабкиного дома добрались уже в сумерках. Цент едва держался на ногах, Владик не держался и на них – последние двести метров он преодолел на четвереньках. Внешне хижина колдуньи не изменилась, но Цента слегка насторожило то, что в окнах не горел свет. Это, разумеется, ничего не значило, старуха могла просто рано лечь спать, но звериное чутье однозначно сигнализировало о том, что дело тут нечисто. Посему Цент решил не рисковать собой, благо под рукой имелся тот, кого ни капельки не жалко.
Добравшись до костяной изгороди, они остановились. Цент дал время отдышаться себе, на тот случай, если вдруг придется быстро убегать. Владик, хоть ему никто и не разрешал этого, тоже отдышался за компанию.
– Почему свет не горит? – спросил программист, тоже соизволив обратить на это внимание.
– Возможно, бабушка ушла в гости к соседям, – предположил Цент. – Или на дискотеку, кому за сто. Ну, чего ты ждешь?
– Я? Что?
– Владик, не провоцируй. Иди и проверь, что с бабкой.
– Один? – упавшим голосом спросил страдалец.
– Да, разумеется. И на твоем месте я бы сильно радовался, что еще на что-то гожусь. С учетом всех твоих преступлений, да при условии полной бесполезности, я не вижу ни единой причины задерживать тебя на этом свете.
– Я проверю! – пообещал Владик, сглатывая ставший в горле ком. Цента он понял, очень хорошо понял. Лучше, чем хотел.
– Ну, так иди. Не век же нам тут топтаться.
Неуклюже корячась по сугробам, Владик перевалился через костяную ограду и добрался до крыльца. Цент следил за ним с безопасного расстояния, готовясь, в случае опасности, бросить своего спутника и благополучно сбежать. Программист робко поднял руку и тихо постучал в дверь. Затем постучал чуть громче. Но внутри царила ничем не нарушаемая тишина.
– Кажется, ее точно дома нет, – громким шепотом сказал он Центу.
– Проверь, заперта ли дверь, – посоветовал тот.
Владик так и сделал. Толкнул дверь, потом сильнее. Навалился всем телом. Тщетно.
– Заперто, – доложил он.
На крыльцо поднялся Цент, небрежным движением отстранил Владика и дернул дверь на себя. Та легко поддалась.
– Я не сообразил… – попытался оправдаться страдалец, но Цент не пожелал выслушивать эти жалкие отговорки. Распахнув дверь шире, он не без опаски шагнул внутрь. Владик попытался остаться на свежем воздухе, но властная рука рэкетира ухватила его за шкирку и втащила следом.
Внутри было темно и холодно. Печку, похоже, уже давно никто не топил. Однако даже холод не смог отбить тот неповторимый аромат, что пропитал бабкину избу сверху донизу. Тут пахло смертью.
Чиркнула спичка, ее огонек осветил почти всю избу. Мебель была на своих местах, грязи и разрухи со времен их последнего визита не прибавилось. Хозяйки дома нигде не было видно.
– Эй, бабуля? – позвал Цент.
– Пойдем, а? – взмолился Владик, которого это место ввергало в больший ужас, чем обитель Легиона.
– Куда ты собрался? – зло спросил Цент, бросая на пол прогоревшую спичку. – Снаружи темно и холодно. И опасно, если уж на то пошло. Не знаю, куда бабка делась, но она, думаю, не обидится, если мы здесь переночуем. Так, очкарик. Вон колун у стены. Бери его, и наруби дров.
Владик не прекословил. Вооружившись топором, он поплелся во двор, где обнаружил занесенную снегом колоду и поленницу с чурбаками. Дело пошло не сразу, прежде Владику не доводилось работать дровосеком, но экстремальная тренировка в школе юных берсеркеров пошла ему на пользу. Он и колун поднимал без скрежета зубовного, и удар наносил достаточно сильный, и промахивался нечасто. К тому же понимал, что колет он дрова не только для Цента, но и для себя. Без них коротать грядущую ночь будет некомфортно.
Растопкой печи занимался сам Цент, и к тому моменту, когда Владик притащил первую партию дров, в доме стало и теплее, и светлее.
– Что так долго? – прорычал изверг, лазая по сусекам в поисках заначки. Ему не верилось, что бабка жила тут на одной мертвечине.
Владик промолчал. Он прекрасно понимал, что Цент в любом случае будет им недоволен, так что не стоило и стараться угодить ему во всем. То есть, все же стоило. Ведь одно дело, когда Цент просто ворчит, и совсем другое, когда он начнет ломать конечности и сдирать шкуру. И все это заживо, с причинением максимально возможной боли.
– Сейчас еще принесу, – сказал Владик.
– Давай шустрее. Потом возьмешь чайник, помоешь и наберешь в него снега.
– А чем мыть?
– Снегом, тормоз. Снегом. Ох, Владик, как же по тебе паяльник плачет. Навзрыд убивается.
Но и на этом порученные программисту дела не закончились. После рубки дров и мытья чайника, Цент заставил его вымыть пол, притом руками, протереть от пыли мебель, вытащить наружу и хорошенько выбить старый матрас, на котором изверг планировал почивать. Программист чувствовал себя золушкой, притом золушкой безнадежной, у которой нет крестной феи и шансов попасть на бал к принцу. Зато есть адский терзатель, вечно недовольный своим подчиненным. И все же Владик старался, всеми силами пытаясь доказать собственную полезность. Он прекрасно понимал, что Цент не забыл его обжорство на складе, и не простил этого. Извергу требовалось время, чтобы свыкнуться с понесенной утратой. И в это время его ни в коем случае нельзя было злить.
После того как Владик под чутким руководством Цента произвел в избе генеральную уборку, в жилище даже стало как-то уютно. Трупный запах продолжал раздражать обонятельные рецепторы, но оба уже принюхались, и не обращали на него внимания. В печи потрескивали дрова, на столе горела керосинка, давая достаточно света. Цент разложил перед собой все найденное в избе съестное, и не испытал большой радости. Несколько пакетов чая, железная банка с сахаром, пять твердых, как камень, сухарей, вот и все, из чего состоял его поздний ужин, оказавшийся одновременно обедом и завтраком. Родившееся желание отправить Владика в деревню на поиски провизии изверг не без труда подавил, прекрасно понимая, что один, да еще ночью, очкарик долго не протянет. Пусть бабка и помянула в супе большую часть своих превратившихся в зомби соседей, но кто-то, пожалуй, и остался. А Владику, ему ведь много не надо. Его и зомби-ребенок одолеет, берсеркера этого.
В чайнике закипела вода. Цент налил кипяток в большую литровую кружку, не задумываясь ни о других, ни о будущем, бросил туда все чайные пакетики, и ссыпал весь сахар. Владик сидел напротив, наблюдал за действиями бывшего рэкетира, и помалкивал. О том, чтобы напомнить о себе и своем пустом желудке, он даже не помышлял. Цент и раньше неохотно делился с ним самыми невкусными кусками, а уж теперь, после инцидента на складе, за одну только просьбу поделиться чаем или сухарями, может сгоряча убить. Приходилось молча глотать слюни, наблюдая за тем, как Цент с трудом размешивает сахар в своей колоссальной кружке.
– Вот, дожил, – проворчал изверг, вонзая зубы в сухарь и с немалым усилием отгрызая от него небольшой кусочек. – Чем питаюсь! Разве это пища?
Владик оставил эту претензию без комментариев. Ему самому грех было жаловаться на качество кормежки в силу полного отсутствия таковой.
– А все из-за проклятого некроманта, – продолжал злиться Цент. – Вот же холера!
Это был первый за сегодняшний день случай, когда Цент обвинил в своих бедах кого-то, кроме Владика. Программист так удивился, что на радостях решил, будто отныне он прощен. Но радость оказалась преждевременной.
– Да, некромант, – бормотал Цент, хлебая чай. – И вот ты. От вас двоих одни неприятности. Как бы я хотел взять его одной рукой, а тебя другой, да как хрястнуть вас обоих головами об пень.
Владик невольно покосился на дверь, но этот путь отступления был надежно перекрыт. Цент не пожалел сил, воздвигая на входе баррикаду. Ее и захочешь, не разберешь быстро. Чтобы разрядить обстановку и сменить тему, программист быстро спросил:
– Все же интересно, где бабушка? Ночь уже, а она домой не возвращается.
– Хочешь пойти и поискать ее? – поинтересовался изверг.
– Нет, не хочу.
– Ну, вот и нечего глупые вопросы задавать. Как вернется, так вернется. А не вернется, и наплевать. Я тут до завтрашнего утра, дольше не задержусь.
– А что ты думаешь делать дальше?
Спросил Владик не просто так. Ему было важно выяснить, планирует ли Цент взять его с собой, или нет. Потому что если нет, это может означать только одно – изверг все же притворит в жизнь все свои кошмарные угрозы на его счет. Возможно, он с самого начала это планировал. Просто выбирал подходящее место. А эта изба очень даже подходит для пыток и терзаний.
– Я? – удивился Цент. – А ты, значит, тут решил остаться?
– Нет, нет, я с тобой. Просто подумал….
– Подумал, не прибью ли я тебя перед началом нового этапа своей жизни? Признаюсь, такие мысли посещали меня. Но я все взвесил, и пришел к выводу, что пока что это будет неразумно.
– Правда? – не сдержал радости Владик.
– Да, правда. Сам же понимаешь, все эти земли разграблены обитателями Цитадели. Тут ни корма, ни бензина, ни оружия. Путь до тучных краев неблизкий, особенно пешком-то. Догадываешься, к чему я клоню?
– Кажется, да, – робко предположил Владик. – Ты хочешь сказать, что вдвоем нам будет проще преодолеть этот путь, поддерживая друг друга и работая в команде?
– Да нет же. Я хочу сказать, что путь дальний, и иметь под рукой ходячий запас провизии не будет лишним.
После этого ответа Владик крепко пожалел, что не сбежал, пока рубил дрова во дворе. Точнее, сбежать следовало еще раньше, аккурат в день знакомства с извергом.
Покончив со скудной трапезой, которая не столько насытила, сколько лишь раздразнила аппетит, Цент заявил, что он устал и намерен отойти ко сну. Лежбище руками Владика он устроил для себя возле натопленной печи, от которой исходило живительное тепло. Завалившись на ворох тряпья, и укрывшись старой бабкиной шубой, Цент прикрыл глаза и позволил телу расслабиться. Немолодой организм был рад возможности получить небольшую порцию отдыха. После зверской битвы в Цитадели у Цента болели все мышцы, кости и мослы. Наслаждаясь бездействием, бывший рэкетир подумал, что пора уже завязывать с активным образом жизни, ибо не по его годам такие приключения. Пришло время найти тихий и спокойный уголок, запастись консервами и сухарями, и спокойно оживать век в сытой безмятежности. Сколь бы он ни противился подобному уделу, но против некоторых вещей, вроде возраста, не попрешь. Впрочем, подобные пораженческие мысли могли быть навеяны усталостью, и Цент надеялся, что завтра, хорошенько отоспавшись, он лишь посмеется над ними.
Какая-то возня отвлекла от дум и заставила приоткрыть глаза. Скосив взгляд, Цент обнаружил Владика, который пытался соорудить лежанку и для себя. Программист решил постелить себе на лавке, дабы, значит, завалиться и спать безмятежным сном, будто так оно и надо. Будто не было чудовищного пожирания еды на складе и прочих немыслимых злодеяний. Будто кто-то вообще разрешал ему спать.
– Очкарик, ты там что затеял? – все же спросил Цент, дабы прояснить ситуацию.
Владик прекратил свою деятельность, повернулся к извергу и ответил:
– Стелю постель.
– Вон оно что. Для кого?
– Для себя.
– То есть, если я правильно понял твои намерения, ты сейчас собираешься лечь спать?
Владик растерянно пожал плечами. Он, в сущности, догадывался, что все эти вопросы звучат не просто так, и терзатель к чему-то ведет. К чему-то недоброму. И все же в глубине души теплилась надежда, что Цент просто потешит свое праздное любопытство и оставит спутника в покое, позволив тому отойти ко сну.
– Кому-то нужно следить за печкой, – заметил Цент. – Если не подкладывать дрова, она вмиг остынет. И караулить тоже надо, место тут опасное. Как думаешь, кто всем этим займется?
Страдалец со слезами на глазах покосился на сооруженную постель. Она так и манила его в свои объятия. После целого дня блужданий по сугробам, Владик устал как собака, и буквально мечтал об отдыхе. Тем более, неизвестно, когда в следующий раз доведется заночевать в столь комфортных условиях.
– Так кого на хозяйстве оставим? – повторил вопрос Цент.
– Меня? – выдвинул свою кандидатуру Владик.
– Тебя? Ну, хорошо. Если спать не хочешь, то займись полезным делом.
Владик бросил прощальный взгляд на свое несостоявшееся ложе, и сел на стул возле стола.
– А вот это ты зря, – не одобрил Цент. – Сидящего человека сон мигом разморит, не успеешь оглянуться, а уже захрапишь. Лучше ты стоя бди, так оно надежнее.
Лишь чудом не разрыдавшись, Владик поднялся на ноги. Напрасно ему казалось, что Цент передумал ввергать его в пропасть немыслимых мучений. Изверг и не думал пересматривать свои дьявольские планы.
Через минуту садист от бога уже спал, сотрясая стены избы своим могучим храпом. Владик постоял еще минут пять, на тот случай, если Цент решит прервать свой сон, но когда убедился, что тот почивает достаточно крепко, плюнул на приказ и сел на стул.
Наконец-то у Владика появилась возможность переварить все то, что произошло за последнее время. Днем было не до этого. Все думал, что же с ним сделает Цент. Убьет? Умучает? Съест? Но вот теперь, когда проклятый мучитель отошел ко сну, Владик вспомнил последние события, и приуныл. Цитадель, которую он в своих мечтах видел новым домом, пала, а все ее население было либо мертво, либо схвачено мертвецами. Легион, которого Владик одно время считал своим лучшим другом, показал свое истинное лицо, и оно оказалось ужасным до дрожи. Программист недоумевал, как он мог водить дружбу с этакой тварью, разделывающей живых людей на запчасти. По всей видимости, во всем этом была повинна ужасная жизнь, которую он вел. Голод, холод, постоянные стрессы, а так же организующий все эти радости Цент, довели его до ручки. Вот и потянулся к первому же существу, которое прикинулось дружелюбно настроенным.
Но наравне с пережитыми ужасами, все же оставшимися в прошлом и уже не способными причинить вреда, Владика волновало и его будущее. Что ждет его завтра? Опять бесконечное странствие в компании Цента от одного города к другому? Изверга, похоже, устраивала подобная жизнь. Казалось, бывший рэкетир видел смысл своего существования лишь в том, чтобы рыскать по просторам погибшего мира в поисках тушенки, сухарей и пива. Ну и в пожирании всего этого, разумеется, тоже, притом в одно лицо, без малейших попыток поделиться едой со своим спутником. Притом, чем дальше в зомби-апокалипсис, тем Цент становился все более жадным. На первых порах Владику перепадала человеческая еда, ныне же монстр из девяностых не желал одаривать его даже черствым сухариком. Долго ли он протянет в таких условиях? Чтобы жить, нужно питаться, это очевидно всем. Но только не Центу. Тот признавал ценность лишь одной жизни – своей. Чужие жизни не ценил, и плевать на них хотел, а при случае охотно их обрывал. Владик ливером чуял, что изверг рано или поздно сведет его в могилу. Ну а уж уморит ли голодом, скормит ли мертвецам, или сам помянет в супе – разве это важно?
