Сергей Александрович Арьков
Стражи Ирия
Не успел Владик основательно пропитаться отчаянием, познать тщетность бытия и опрокинуть залпом очередную чашу страданий, как Цент уже схватил их с Ингой и потащил за собой по краю гигантского колодца. Князь углядел далеко впереди подъемники, с помощью которых рабочие спускались вниз, и решил, что тоже воспользуется ими для подробного изучения бесовской постройки. Его чрезвычайно интересовало, что там за точки на стенах, и точки ли это? И что находится под деревянным настилом на дне колодца? Возможно, выясни он это, ему станет ясно назначение всего сооружения, поскольку до сих пор Цент не сумел родить ни одной вменяемой версии.
До подъемников добрались без проблем. Никто из многочисленных тружеников не обращал на праздношатающуюся троицу никакого внимания. То ли так хорошо работала инструментальная маскировка, то ли загипнотизированные рабы и не должны были ни на что отвлекаться от своей основной деятельности. Последнее представлялось более вероятным. В конце концов, кого бояться темным богам? А если вдруг кто-то и попытается помешать их сатанинским планам, они всегда могут явиться сами и навести порядок путем зверского умерщвления дерзких глупцов, вздумавших совать им палки в колеса.
Кабина подъемника была наверху и стояла без дела, людей возле нее не было. Шагах в десяти от нее двое рабочих шаманили над огромным перфоратором, но были так увлечены своим обрядом, что не смотрели по сторонам. Цент бросил на них взгляд, убедился, что труженики полностью погружены в свое дело, после чего впихнул в кабину Владика. Инга тоже попыталась войти внутрь, но Цент придержал ее за руку, и жестами приказал остаться здесь. Князю решительно не хотелось застрять на дне гигантского колодца. Пусть уж кто-нибудь останется наверху для подстраховки.
Следом за Владиком он вошел в кабину и нажал нижнюю кнопку на пульте. Начался спуск.
Изнутри размеры колодца ужасали еще больше. Кабина подъемника медленно ползла вниз, и по мере приближения к дощатому настилу, Цент сумел лучше разглядеть то, что сверху показалось ему линиями черных точек. Интуиция не подвела крутого перца. Нет, не точки это были. То были какие-то знаки, символы или буквы неведомого языка, выбитые перфораторами прямо в толще бетона. По всей окружности колодца тянулись надписи – ряд за рядом. Судя по всему, к моменту сдачи объекта в эксплуатацию надписи должны были покрыть все стены колодца сверху донизу. Но что значили эти дьявольские письмена? Каково было их назначение? Когда Цент сумел рассмотреть их, он не узнал ни одной знакомой буквы. И, тем не менее, это был не узор, а именно текст, о чем свидетельствовали четко выраженные пробелы между словами, притом слова были разной длины. Знаки препинания отсутствовали, как и заглавные буквы, но это дела не меняло. По приказу богов их рабы высекали на стенах исполинского колодца некие письмена, и вряд ли это было сочинение о том, как темные сущности провели свое лето. И так понятно – как. Злодействовали они все лето, а так же осень, зиму и весну.
Кабина подъемника остановилась, и Цент с Владиком не без опаски ступили на дощатый настил. Здесь, внизу, тоже кипела работа, но людей было значительно меньше, а техники не было совсем, не считая ручного инструмента и бензиновых генераторов. Стараясь никому не мешать, бесстрашные разведчики неспешно проследовали к тому месту, где в настиле зияла огромная чернеющая дыра. Цент подходил к ее краю не без трепета, ожидая увидеть внизу все, что угодно, в том числе самих темных богов, которые только и ждут, чтобы кто-нибудь к ним заглянул. Рассудив здраво, князь решил не рисковать собой, ибо был слишком ценен для этого. Поэтому заглядывать в дыру пришлось Владику. Тот, дабы не оступиться и не упасть вниз, или не быть столкнутым туда безжалостной рукой изверга из девяностых, к краю подобрался на четвереньках. Высунулся за край, какое-то время смотрел вниз, после чего повернулся к Центу и пожал плечами. Пришлось почтенному князю ронять себя на полный привод и самому осуществлять разведку.
Вначале он не увидел внизу ничего, кроме темноты. Но постепенно глаза его привыкли к мраку, и он начал кое-что различать. Ему показалось, что он видит какие-то штыри, торчащие вертикально, но больше ничего разглядеть не удалось. Другой бы сдался, но не Цент. Покинув дыру, он отправился бродить по настилу, внимательно осматриваясь по сторонам, и вскоре обнаружил то, что искал – сваленные кучей каски с встроенными в них фонариками. Стройка, видимо, не прекращалась ни днем, ни ночью, и каски использовали для освещения в темное время суток.
Со своим трофеем Цент вернулся к дыре, лег на дощатый настил, и свесил вниз руку, держащую каску с включенным фонариком. И хоть свет его был довольно слаб, князь сумел разглядеть все. И дно колодца, до которого от настила было метров семь, и загадочные штыри, замеченные им прежде. Те оказались стержнями толстой арматуры, нижними концами вмурованными в бетон, а верхними устремленными в небо. При этом верхние концы были зачем-то остро заточены, что превращало прутья в металлические колы. Арматура стояла часто, и при падании вниз человек неминуемо нанизался бы сразу на несколько этих жутких кольев.
Зловещие надписи, выбитые на бетонных стенах, целый лес железных колов внизу…. Цент почувствовал раздражение, потому что спуск в колодец не принес никакой ясности. Он до сих пор не понимал, в чем назначение этого сооружения. Не вызывала сомнений лишь его категорическая важность для темных богов, раз они бросили на его возведение такие силы.
От раздумий Цента отвлек друг Владик, робко тронувший его за руку. Лицо программиста выражало одну лишь эмоцию – страдание вселенского масштаба. Князь без слов понял своего трусливого слугу. Тот хотел как можно скорее покинуть это место. И в этот раз Цент с ним согласился. Не имело смысла торчать здесь дальше и испытывать судьбу. Они не узнают больше, чем уже узнали, а пытать кого-то из рабов бессмысленно и опасно. Те вряд ли что-то расскажут, и, к тому же, это может привлечь темных богов.
Они без проблем поднялись на поверхность, где были с радостью встречены Ингой. Девушке было страшно оставаться одной посреди этого ужасного места, но и наличие рядом соратников не сильно ее ободрило. Она прекрасно понимала, что вздумай темные силы напасть на них, ее не сумеет защитить даже свирепый Цент.
Решив, что пора закругляться с разведкой, князь жестом отдал приказ идти в обозначенном им направлении, и сам подал пример, быстро зашагав вперед. Инга поспешила за ним, а вот Владик замешкался, оступившись на куске щебня и едва не грянувшись лицом оземь. И лишь эта заминка спасла ему жизнь.
Над его головой раздался громкий хлопок, сумевший пробиться даже сквозь общую какофонию. Это лопнула стропа. После чего весь груз – сотни три кирпичей, обрушился вниз, прямо перед носом несчастного программиста. Тот шарахнулся назад, оступился и со всего маха сел копчиком на щебень. От боли у страдальца в глазах потемнело, а следом его накрыла поднятая упавшими кирпичами пыль, и Владик вообще перестал что-либо видеть. Он кое-как поднялся на ноги, и, держась за отбитую пятую точку, попытался выбраться из пылевого облака. Своих соратников он не видел, да и вообще не видел ничего. Пыль попала в мокрые от слез глаза, окончательно ослепив программиста.
Горько всхлипывая, Владик брел куда-то, ничего не видя перед собой, больше всего на свете боясь не заметить края огромного колодца и упасть вниз. Нарисованная воображением картина затяжного падения с последующим размазыванием тушки о дощатый настил вызвала у Владика резкий и болезненный кишечный спазм. Он стал что-то кричать, звать на помощь, но его голос без остатка растворялся в шуме гигантской стройки.
Наконец, после десятиминутного блуждания, Владик различил впереди человеческие силуэты, и возжелал, чтобы это оказались Цент и Инга. Он устремился к ним с надеждой, подбежал, вцепился руками в первую фигуру, и, не удержавшись, могучим потоком исторг из себя жалобную книгу. Владик с упоением рассказывал о том, как ему плохо, как он страдает, как мечтает о теплоте и нежности, как тоскует без эпических рейдов. В общем, произвел краткую версию излияния души, занявшую всего минуту. Расширенная версия длилась бы час, а полная – сутки.
За то время, пока он жаловался на жизнь, Владик сумел пальцами выскрести из глаз цементную пыль, и вновь обрел способность видеть. И эта способность тут же сообщила ему, что он обознался, и излил душу не в те уши. Перед ним стояли трое загипнотизированных рабочих с пыльными лицами, и, не отрываясь, пристально смотрели на программиста. Владик вздрогнул и попятился от них. Те не поленились шагнуть следом. Владик опомниться не успел, как его приняли под руки. Он, что было мочи, закричал, теша себя надеждой, что Цент услышит вопли своего слуги и придет на помощь, но крик его потонул во всеобщем шуме. А принявшие его под руки рабочие уже куда-то тащили свою добычу. Владик попытался вырваться, но быстро понял, что шансов на это у него нет. Стал вертеть головой, в надежде высмотреть своих соратников, но тех нигде не было видно. Они либо потеряли его, либо просто бросили. Цент мог это сделать, и легко.
Отчаяние охватило программиста. Что же его ждет? Убьют? Станут пытать? Или скормят темным богам? В любом случае будущее не сулило ему ничего хорошего.
Но напрасно Владик думал скверно о своих соратниках. Те честно пытались отыскать его, на что потратили минут двадцать, бродя по стройплощадке и осматриваясь по сторонам. Цент, впрочем, хотел свернуть поиски уже через минуту, но Инга никак не унималась. Она не теряла надежды отыскать пропавшего программиста, и, в итоге, Центу пришлось тащить ее за собой силой.
Когда они отдалились от стройки на достаточное расстояние, чтобы быть в состоянии слышать друг друга, девушка тут же заявила, что они обязаны вернуться и продолжить поиски.
– Куда вернуться? – зло спросил у нее Цент.
– Владик где-то там, – напомнила Инга.
– Забудь о нытике. Его раздавило упавшими кирпичами. Помянем его, при случае, тушеной говядиной.
– Мы этого точно не знаем.
– Мне сердце подсказывает, что это так.
– Но нельзя ведь просто взять и бросить его!
– Да ведь мы искали, – напомнил Цент. – Куда он делся, я не знаю. Но знаю другое – если мы задержимся в этом городе, то тоже исчезнем. Ты что, торопишься на тот свет?
Этот довод как будто отрезвил Ингу. Хоть ей и было жалко пропавшего Владика, но себя она явно жалела значительно больше.
– Пойми, это не то место, где можно шляться просто так, – втолковал ей Цент. – Тут, блин, опасно. А очкарик может быть где угодно, в том числе и на том свете. Нам нужно уходить, если не хотим последовать за ним.
Миновав пустырь, они наткнулись на группу самосвалов, возле которой, по счастливому стечению обстоятельств, не было ни одного человека. Цент сунулся в кабину первого автомобиля, и с радостью увидел ключи в замке зажигания. Судя по показаниям приборов, топлива был почти полный бак.
– Залазь, – крикнул Цент Инге. – Хватит пешком ходить.
– Куда мы теперь? – спросила девушка, забравшись в кабину.
Цент запустил двигатель и вывел автомобиль на дорогу. Он ничего не ответил на прозвучавший вопрос, но лицо его исказилось выражением свирепой решимости. Что бы ни затевали здесь темные боги, какие бы дьявольские планы ни строили, он костьми ляжет, а все-то им перепортит.
Глава 13
– Пожалуйста, отпустите меня! – жалобно канючил Владик, со слезами на глазах обращаясь к своему конвою. – Вы же живые люди, как и я. Мы с вами заодно. Все мы братья. И сестры.
Но типы, ведущие его под руки, никак не отреагировали на просьбу пленника. Лица их остались все такими же непроницаемыми, взгляды такими же пустыми. Владик понял – молить о пощаде бессмысленно. Пусть он и имел дело с живыми людьми, они были крепко подчинены чьей-то несокрушимой воле. И, подчиняясь ей, они неминуемо доставят несчастного программиста туда, куда повелел им их хозяин. А вот насчет того, куда его тащат, Владик иллюзий не питал. Ясно осознавал, что, скорее всего, на заклание. Ему стало интересно, едят ли злые боги программистов, и если едят, то делают ли они это заживо, одновременно наслаждаясь свежим мясом и истошными криками пожираемой жертвы?
Богатая фантазия сыграла со страдальцем злую шутку, и у него подломились ноги. Впрочем, его это не спасло. Конвоиры просто потащили пленника под руки. Отнявшиеся ноги Владика волочились по полу, как две тряпки, да и сам он напоминал ветошь – весь размяк, провис и болтался.
Жертвенный агнец ожидал, что его доставят в камеру пыток, где плач и скрежет зубовный, но, вместо этого, два дюжих молодца втащили его в роскошные апартаменты на вершине высотки, после чего небрежно уронили на ворсистый ковер. Владик зажмурился, ожидая того, что сейчас его неминуемо начнут бить ногами по жизненно важным органам, но, вместо этого, услышал, как хлопнула дверь. Осторожно приоткрыл один глаз (второй не открывал – берег про запас), и выяснил, что доставившие его мужики удалились.
Примерно минуту Владик лежал на ковре, ожидая того неизбежного момента, когда его начнут медленно поедать с пяток. Затем, когда бояться наскучило, он осторожно поднялся на ноги.
В таких больших и роскошных квартирах ему прежде бывать не доводилось. Помещение было огромным, из-за чего казалось пустым, хотя в нем хватало всевозможной мебели. Повсюду царила чистота, чувствовалось, что апартаменты регулярно и тщательно убирают.
Поскольку место, в котором он очутился, совсем не напоминало логово бога тьмы, Владик осторожно прошел вперед, обогнул огромный аквариум, воды которого лениво бороздили пестрые рыбки, и увидел его. Стол! Да не просто стол, простым столом Владика было не пронять. А вот чем его можно было пронять, так это столом, ломящимся под грузом всевозможных яств, да не абы каких, а самых его любимых. Со слезами умиления Владик разглядел на чистой белоснежной тарелке огромный гамбургер – свое любимое блюдо, чей вкус он успел забыть за минувшие два года. Рядом горой возвышался его любимый салат, выглядевший непростительно свежим. Казалось, всю еду приготовили только что, буквально минуту назад. О ее свежести свидетельствовал и источаемый кушаньями аромат. Унюхавшего его Владика охватило безудержное слюнотечение.
Стол с едой стоял перед ним, такой манящий, такой доступный. Этот стол искушал Владика. Провоцировал. Влек к себе с неодолимой силой. Программисту даже почудилось, что он слышит зов гамбургера. И в какой-то момент Владик сломался. Вдруг подумал, что он, в любом случае, уже покойник, ведь глупо надеяться на то, что силы зла даруют ему пощаду. Так почему бы не подкрепиться напоследок?
– Я только чуть-чуть, – пробормотал Владик, крадущимся тигром подбираясь к столу. – Там кусочек отщипну, тут ложечку отъем. Никто и не заметит. Вон сколько здесь всего.
Воровато озираясь, Владик достиг стола. Даже не верилось, что после конца света возможно подобное изобилие. Аналогичным образом мог питаться разве что Цент, будучи князем всея Цитадели, и потому ни в чем себе не отказывающий. Но вот несчастный Владик, бесправный землекоп, такие яства не видел даже на картинках. Да и не мог увидеть. По приказу князя, все картинки с изображением пищи, в частности мясных или рыбных блюд, сжигались на месте. Давно уже Цент лелеял мечту отвадить подконтрольное население от мяса. Он, как и многие правители до него, относился к народу, как к сборищу прямоходящих животных, и полагал, что с подданных вполне достаточно удовлетворения насущных потребностей. Сделал стойло, чтобы скотина не мерзла и не мокла под дождем, насыпал корма, не обязательно вкусного и полезного – любого, и все, после этого, должны изойти на восторг. А если кто-то не радуется, он просто неблагодарная свинья, и, более того, подает дурной пример окружающим. Такого экстремиста сразу надо хватать и вести в теремок радости, на воспитательные процедуры, после которых люди становились инвалидами, или вообще исчезали.
Владик подошел к столу и замер, не зная, с чего начать. Глаза буквально разбежались, руки судорожно дергались, желая потянуться ко всему сразу.
– Только кусочек, – пробормотал Владик. – Только чуточку. Чтобы не было заметно….
И тут программист сорвался. С утробным ревом он схватил с тарелки гамбургер, судорожно сжал его пальцами, и вонзил зубы в его восхитительно вкусную плоть. Едва вкусовые рецепторы вошли в контакт с поступившей в ротовую полость пищей, как организм выделил столько слюны, что она брызнула даже из ушей. Владику показалось, что ангелы под звуки небесного хора возносят его в рай. Весь отдавшись блаженству, и благополучно отключив мозг, он ладонью зачерпнул пригоршню салата, разверз уста, подобно Харибде, и высыпал в них кушанье. Салат одарил его еще большим восторгом. Владику даже стало страшно. Ему подумалось, что быть настолько счастливым и при этом живым просто невозможно.
Через секунду охваченный бесом обжорства программист обрушился на стол, творя на нем разгром и опустошение. Владик превратился в пищевого берсеркера, неистового пожирателя. На столе имелись ложки и вилки, но Владик даже не удостоил их вниманием. Еду хватал руками и бросал в рот. Что-то попадало по адресу, что-то летело мимо, что-то размазывалось по лицу. Зубы яростно клацали, сокрушая поступающий корм.
Несколько раз разум Владика брал контроль над телом, пытался удержать хозяина от пищевой одержимости, но он не имел успеха. Владик ел и ел, не мог и не хотел останавливаться. И только когда весь стол был разорен, а половина апартаментов завалена объедками, программист вышел из пограничного состояния, увидел дело рук своих и рта своего, и не смог сдержать стона ужаса. Второй стон он издал, когда опустил взгляд и увидел свой непомерно раздувшийся живот. Страдальцу показалось, что он вот-вот лопнет. Стоять было невыносимо, и Владик, поддерживая руками округлившееся брюхо, кое-как доковылял до обтянутого черной кожей диванчика. Присев на него, он откинулся на спинку и попытался сделать вдох. Воздух с большим трудом шел в тело, поскольку для него там попросту не осталось свободного места. Все оно заполнилось поглощенной пищей.
Слезы брызнули из глаз Владика, когда он вдруг понял – сытым тоже страшно помирать. Народная мудрость соврала. Вроде бы и насытился, и даже пересытился, а ему по-прежнему страстно хотелось жить. Жить, и в туалет. Притом с каждой секундой в туалет хотелось все сильнее, и Владик понял, что нужно пойти и поискать заветную комнатку, иначе грянет беда. Даже страх перед силами зла отошел на второй план, когда прихватило так, что свет в очах померк.
Ощущая предродовые схватки, Владик с огромным трудом поднял себя с дивана, и, на полусогнутых ногах, засеменил по апартаментам, в поисках вожделенной кабинки. Распахнул одну дверь – там оказалась спальня, огромная, с безразмерной кроватью. Кровать выглядела так, будто ее покинули только что. Плотные шторы были задернуты, отчего в спальне царил полумрак.
Поскуливая, Владик бросился к другой двери, прекрасно понимая, что на третью попытку его не хватит. Либо сейчас он угадал верно, либо беда неминуема. Он распахнул дверь, увидел выложенные кафельной плиткой стены, и его, дарителя облегчения – белоснежный, сияющий унитаз.
Владик бросился к нему, как к возлюбленной после долгой разлуки. Штаны с себя сорвал на бегу, дабы сэкономить время. Побежал, уселся, и не сумел сдержать стона наслаждения, когда вся скопившаяся в нем тяжесть с громким плеском рухнула вниз. Владику почудилось, что он заново родился. Таким счастливым он не чувствовал себя уже давно. Все ужасы окружающего мира отошли на второй план, неминуемо ожидающая его смерть перестала что-либо значить на фоне постигшего его облегчения. Владик откинулся спиной на керамический бачок, прикрыл глаза и весь отдался нагрянувшему блаженству.
Далеко не сразу он расслышал шум льющейся воды. Открыв глаза, он уставился на душевую кабину, и вновь ощутил тяжесть в животе. Сквозь матовое стекло просматривался размытый человеческий силуэт.
Кто-то внутри кабины принимал душ. Кто-то, явно обитающий в этих апартаментах. А кто мог обитать здесь? К кому на заклание его доставили загипнотизированные люди?
Осторожно, дабы не произвести лишнего шума, Владик потянулся рукой за туалетной бумагой. Но поскольку взгляд его был прикован к душевой кабине, рука прошла мимо цели, наткнулась на какую-то полку, заставленную многочисленными тюбиками, баночками, пузырьками, и все это косметическое добро со страшным грохотом посыпалось на кафельный пол. Скрутивший программиста ужас даровал ему повторное облегчение. Он понял, что выдал себя, потому что шум воды смолк, и из кабины прозвучал недовольный женский голос:
– В чем дело? Кто там?
Владик стиснул зубы, мертвой хваткой вцепившись в стульчак. Понимал, что надо бежать, но не мог заставить себя оторвать зад от унитаза, будто прикипев к нему навеки. Вот сейчас дверь кабины откроется, и оттуда выйдет что-то. Что-то, что определенно не является человеком. Что-то страшное и темное, злобное и невыносимое. Существо, встреча с которым не сулит ничего хорошего.
Слезы побежали по щекам страдальца. Ему стало невыносимо горько, что предстоит принять позорную смерть в уборной, сидя на унитазе со спущенными штанами. Совсем не так Владик желал бы умереть. Он бы хотел расстаться с жизнью во время прохождения героического рейда, в самый разгар битвы с финальным боссом. То была бы смерть настоящего мужчины и воина.
– Да кто там скулит? – вновь произнесло неизвестное существо из душевой кабины. – И откуда, позвольте узнать, исходит этот отвратительный запах?
Владик вполне мог бы ответить на оба этих вопроса, и касательно того, чьи уста порождают горькие стоны, и относительно природы запаха, который и впрямь был ядрен. Мог бы ответить, но не ответил. От страха он буквально оцепенел.
Дверь кабины начала открываться, и Владик понял, что пробил его смертный час. Это понимание не прошло бесследно. Его трусоватый организм ответил на него столь яростным кишечным спазмом, что у программиста свет померк перед глазами. Померк ненадолго, всего на пару секунд, а когда зрение вновь возвратилось к Владику, тот поспешил крепко зажмуриться, дабы не видеть надвигающегося на него монстра.
– Ты кто? – спросил женский голос. – Эй, ты?
Владик осторожно приоткрыл глаза, которые, вслед за этим, удивленно распахнулись до предела. Перед ним стоял вовсе не монстр, не кошмарная тварь из далекого и мрачного прошлого, но самая прекрасная женщина на свете. Таких красавиц страдалец не видывал прежде даже на картинках.
– Ты как сюда пролез? – спросила его женщина.
Владик дико таращился на незнакомку, не будучи в силах отвести похотливо взгляда от ее прекрасного обнаженного тела. Он даже забыл о том, что сидит на унитазе со спущенными штанами, а вокруг распространяется характерный, и не самый приятный запах. Владик вообще обо всем забыл.
– Ты что, язык проглотил? – повысила голос женщина. – Я к тебе обращаюсь! Как ты сюда забрался? И вообще, не мог, что ли, другого места найти?
В этот момент Владик очнулся от оцепенения. До него дошло, что хоть перед ним и не ужасный монстр, но и наверняка не человек. Правда, обнадежило уже то, что женщина не прикончила его на месте. Возможно, она совсем не злая. Либо же ее озлобленность носит умеренный характер.
– Простите! Я нечаянно, – завыл Владик, и, соскользнув со стульчака, грянулся перед незнакомкой на колени. – Понимаете, так вышло. Я себя не контролировал….
Бормоча какую-то ерунду, он попытался подползти к женщине, но та, заметив его приближение, воскликнула с нескрываемым отвращением:
– Ладно! Ладно! Оставайся там, не приближайся. Фу-фу! Какое неистовое зловоние! Фу! Не думала, что смертному мужу по силам произвести подобный смрад. А ты ведь… да, ты человек. Но этот запах…. Он воистину нечеловеческий!
Она схватила с вешалки халатик, набросила на свое прекрасное тело и, зажимая пальцами нос, выбежала из ванной.
– Когда закончишь свои дела, воспользуйся освежителем воздуха, – посоветовала она, прежде чем захлопнуть дверь. – И, знаешь, ты его не жалей.
После того как женщина покинула уборную, Владик вернулся на унитаз и некоторое время просидел на керамическом троне в полной растерянности. С одной стороны, он явно столкнулся с каким-то сверхъестественным существом, ибо явившаяся его очам красавица едва ли была человеком, что явственно следовало из ее речей. С другой же стороны, Владик уже как-то привык к тому, что всякие там боги и тому подобные существа таинственной природы, отличаются феноменальной кошмарностью и эпичной озлобленностью. Уж он-то на своем недолгом и несчастном веку повидал этих чудовищ, и все они хотели только одного – делать зло. В число чудовищ страдалец с чистой совестью включал и доброго друга Цента, поскольку тот мало чем отличался от древних богов – был столь же неистово злобен, тяготел к геноциду, мучил и убивал людей, получая от этого массу положительных эмоций.
И вот, впервые, Владик столкнулся с неким существом, которое не выглядело и не вело себя как исчадье ада. Что это могло значить? Что не все древние боги злые? Ну, об этом-то программист догадывался и раньше. Наверняка были и добрые боги, иначе мир давно бы был уничтожен свирепыми чудовищами. Вот только Владику почему-то казалось, что добрые боги либо не дожили до нынешних времен, либо покинули этот мир и ушли куда-то столь далеко, что ждать их внезапного возвращения не стоит.
Но что, если это не так? Он ведь, в сущности, ничего толком не знает об этих богах. Да, Кощей был чудовищем, и то существо, которое они обнаружили в подземной гробнице под скотомогильником, тоже явно принадлежало к силам зла. Но это ведь ничего не значит. Вдруг ему повезло столкнуться с доброй богиней, которая не наслаждается видом истязаемых людей, не принимает ванны из жертвенной крови, и, что самое главное, не питается программистами? Владик руками и ногами ухватился за эту надежду. Должно же ему, горемычному, наконец, повезти. Ведь сколько чаш страданий уже испито до дна, а конца этому нет. А ведь он ничем не заслужил всего этого. Он ведь не изверг, вроде Цента. Может быть, и не святой, но уж и не худший из людей.
Отчаянно надеясь на лучшее, Владик закончил свои дела, натянул штаны и, по совету хозяйки квартиры, обильно спрыснул воздух освежителем. Заодно спрыснул и себя. Владик забыл, когда в последний раз мылся, а всяких адреналиновых приключений с той поры пережил целый вагон. В силу чего источал ядреный запах пота, и далеко не его одного.
Собравшись с духом, Владик робко приоткрыл дверь и вышел из туалетной комнаты. Девушка была здесь. Она стояла посреди гостиной, и, с задумчивым видом, созерцала обеденный стол. Стол выглядел так, будто по нему прошел Мамай, притом прошел неоднократно, и не он один. Владику вновь стало страшно – не будет ли он сурово наказан за учинение кормового беспредела?
Услыхав его шаги и громкое трусливое сопение, девушка повернулась к гостю и спросила, указав жестом на стол:
– Полагаю, ты имеешь к этому непосредственное отношение.
У Владика затряслись коленки, и с новой силой захотелось посетить уборную. Ему показалось, что хозяйка сердита на него.
– Я могу все объяснить, – тихо пропищал Владик.
А затем вдруг его буквально прорвало.
– Я не виноват, – скороговоркой затараторил он, слезно, при этом, всхлипывая, и вообще всеми способами давя на жалость. – Понимаете, я себя не контролировал. Это все последствия психологических травм, многочисленных и глубоких. Я подвергался терзаниям и издевательствам. Он морил меня голодом, заставлял неделями питаться одним луком. Непрекращающиеся унижения и муки подорвали мое душевное здоровье. Боже! Я так страдал! А его изуверские шуточки…. Мне до сих пор больно о них вспоминать. Сам не знаю, каким чудом я сохранил здравый рассудок. Однажды, представляете, лежу, сплю, а он нашел где-то барабан, подкрался ко мне, да как давай барабанить и орать. Я вскочил в ужасе, сердце из груди выпрыгивает, а этот садист надел мне барабан на голову и заставил кругами бегать. Я восемь раз упал, чуть ноги не переломал. Боже….
И Владик, переполненный жалостью к себе, горько и безутешно разрыдался.
Вдруг распахнулась входная дверь, и в апартаменты вошли люди с ведрами в руках. Программист в страхе вжался в стену, опасаясь, что сейчас его схватят и начнут жестоко наказывать за пожирание чужого продовольствия, но явившиеся безмолвные слуги не обратили на него никакого внимания. Они проследовали к столу, быстро убрали все объедки, сняли заляпанную пятнами скатерть и удалились. Не успели уйти они, как пришли другие, на этот раз повара в белых халатах и колпаках. Они расстелили на столешнице новую чистую скатерть, и быстро заставили ее принесенными блюдами. Прошло всего минуты три, а разгромленный Владиком стол выглядел так, будто к нему никто не прикасался. Закончив сервировку, повара удалились, притворив за собой дверь.
– Не стоит так убиваться из-за какой-то еды, – мягко произнесла девушка. – Ты был голоден, и ты поел. Тут не за что извиняться.
Она слега повела рукой, и большое тяжелое кресло с кожаной обивкой само подъехало к столу. Хозяйка апартаментов уселась в него, закинув ногу на ногу. Смущенный Владик подошел и встал неподалеку. Приближаться к девушке вплотную он опасался, из-за того, что чересчур пожадничал, опрыскивая себя освежителем воздуха. Морозная свежесть горных вершин успешно смешалась с запахом застарелого пота, и образовала весьма сомнительный коктейль. Владику даже показалось, что теперь от него пахнет гораздо хуже, чем до применения бытовой химии. Пожалуй, стоило потратить лишние пять минут, и просто принять душ.
– Да, это было бы лучше, – внезапно произнесла девушка.
– Что – лучше? – испугался Владик.
– Лучше совершить омовение, чем опрыскивать себя этой гадостью.
Владик понял, что собеседница читает его мысли, и вострепетал. Дело в том, что хозяйка апартаментов выглядела весьма соблазнительно, и ее заманчивая внешность невольно породила в голове сексуально обделенного страдальца немало пошлых фантазий. Владик это делал не специально, оно само как-то делалось. И вот теперь он гадал, не обидят ли богиню его эротические грезы, не сочтет ли она подобные мысли святотатством и не сделает ли с ним за это что-нибудь несовместимое с жизнью?
– О, на этот счет не переживай, – улыбнулась девушка. – Уж мне-то известно, какие мысли рождаются в мужских головах. Тебе придется сильно постараться, чтобы чем-то удивить меня на данном поприще.
