Сергей Александрович Арьков
Стражи Ирия
Напуганный Владик отбежал от столба, возле которого извивался и мычал сквозь кляп Коля-былинщик. Глаза паренька были дико распахнуты, в них застыл невыносимый ужас. Владику даже страшно было представить, что повидали эти глаза минувшей ночью.
Когда к пленнику подошел Цент, тот, заметив его, прекратил дергаться и присмирел.
– Надо его освободить, – сказала Инга, зажав пальцами нос. Центу захотелось последовать ее примеру, ибо Коля благоухал столь знатно, что даже глаза щипало.
– А стоит ли? – усомнился князь. – Дьявольский туман не взял его. О чем это говорит? Не о том ли, что он является пособником темных сил?
– Давай хотя бы выслушаем его, – предложила Инга, и Коля, услыхав ее, яростно замычал и стал быстро кивать головой.
– Не в моих правилах слушать злодеев, – сообщил суровый князь, неодобрительно глядя на ароматного пленника. – Но так и быть, сделаю исключение. Эй ты, врун. Дам тебе бесплатно дельный совет, и уж ты, будь добр, к нему прислушайся: когда тебе даруют право голоса, реализовывай его с умом.
Получив разрешение, Инга с Владиком извлекли кляп изо рта Коли. Сделать это оказалось непросто. Цент постарался – затолкал в рот болтуну целую простыню, плюс та еще и разбухла от слюны. Тянули так, что чуть все зубы не вырвали. Цент стоял в сторонке, неодобрительно наблюдая за потугами соратников, и с трудом борол в себе желание подойти и дернуть лично. Уж он бы дернул так дернул, без поблажек и заботы о здоровье клеветника.
Когда же простыня была извлечена изо рта Коли, первое, что он сделал, это попытался убедить Цента, что тот поступил опрометчиво. Ему бы начать извиняться за свои злодеяния, вымаливать прощение, но Коля явил миру свою гнилую сущность, и обрушился на своих благодетелей с обвинениями.
– За что? – закричал он, выплевывая изо рта кровавую слюну. – Вы нелюди! Палачи! Садисты! Пусть вас бог накажет….
Он бы еще много чего наговорил, но тут к юноше с притупленным чувством самосохранения подскочил Цент, и пустил в ход ноги. Коля разразился диким криком, когда тяжелые ботинки князя обрушились на его многострадальную тушку.
– Помогите! – орал он. – Люди! Защитите! Убивают!
– Да-да, именно это с тобой и делают! – радостно ответил ему Цент. – Вчера тебя, гада, не грохнул, зато сегодня душу отведу. На-ка получай по ливеру!
Вероятно, тут бы Коле и погибнуть, но за него вступилась Инга, закрыв истязаемого юношу своим телом.
– Перестань! – крикнула она, обращаясь к Центу. – Так нельзя!
– Кто тебе это сказал? – удивился Цент.
– Он же человек!
– Это голословное заявление, требующее солидной доказательной базы. Лично я не считаю очевидным, что Коля принадлежит к нашему биологическому виду. Пока не получу неопровержимых доказательств, что он тоже человек разумный, буду считать его обезьяной. И бить!
– А что, обезьян, разве, можно бить ногами? – удивилась Инга.
– Да ты что, прикалываешься? – взорвался князь. – Людей бить нельзя, обезьян нельзя…. Где ты нахваталась всех этих глупостей? И людей можно бить, и обезьян. Особенно, если они того заслуживают. А они постоянно заслуживают.
– Чем перед тобой обезьяны-то провинились? – удивилась Инга, продолжая закрывать собой горько рыдающего Колю.
– Да был один случай…. Давно. Еще в девяностые. Занесло нас с братвой в зоопарк, а там, значит, клетка с обезьянами. Ну и подошел я к ним, чисто без задней мысли, по-доброму, на предков поглазеть. А одна из макак возьми, да брось в меня….
Цент сердито засопел и проворчал:
– В общем, бросила кое-чем. Думала, что ей все это с лап сойдет. И ошиблась. Ночью мы с братвой приехали в зоопарк. С собой у нас были бейсбольные биты, стволы, бензин. Разогнали сторожей, взяли ключи от вольеров, и пошли мстить. Сначала наведались в секцию приматов. Били макак, шимпанзе, орангутангов. Горилла оказалась борзой, пришлось вальнуть из дробовика. Потом прошлись по другим секциям. Били всех. Верблюду ноги переломали, слону выбили бивни и оторвали хобот…. Потом об этом случае много где писали и говорили. Вы молодые, не помните. Так что могу тебя заверить – можно бить всех. Лично проверил.
Пока Цент отдавался приятным воспоминаниям лихой молодости, он успел немного остыть, и желание немедленно уничтожить Колю потеряло свою остроту. Впрочем, оно отнюдь не исчезло полностью.
– Отвечай, мерзавец, как уцелел минувшей ночью! – потребовал ответа Цент. – Почему все сгинули, а ты остался?
Коле было очень плохо после полученных побоев, но он уже усвоил простую истину – Центу нужно подчиняться всецело, и делать то, что он приказывает. Велит говорить – надо говорить. Велит молчать – молчать. А велит в пропасть прыгнуть – сделать не колеблясь. Потому что альтернатива, в любом случае, будет куда ужаснее.
– Я хотел уйти со всеми, – признался он. – Туман показывал мне прекрасные видения. Видения, в которых сбылись все мои мечты. Мне привиделось, что я попал в рай, где ангелы выдали мне полную коллекцию хентая без пиксельной цензуры и сорок кошкодевственниц. Но я не смог уйти из-за этого.
И он потряс руками, которые сковывали наручники.
– Ясно, – произнес Цент. – Ну, с этим разобрались, пора и в путь. Чую, нескоро мы найдем тачку на ходу, так что давайте-ка не мешкать. Владик, найди большой рюкзак и загрузи в него консервов с сухарями.
– А как же он? – спросила Инга, указав на Колю.
– Дарую ему жизнь, – великодушно бросил Цент. – И не благодари меня за это.
– А где ключи от наручников?
– Я сказал, что дарую ему жизнь, и только. О свободе речи не было.
Коля выпучил глаза и истошно закричал:
– Вы бросите меня здесь? Вот так? Прикованным к столбу?
– Это не самое худшее из того, что с тобой могло произойти, – сообщил ему Цент.
– Да ведь я тут погибну! – рыдал Коля. – Умру от жажды. Или меня дикие звери загрызут. Или зомби.
– Он прав, – согласилась с Колей Инга. – Мы не можем бросить его вот так. Это даже хуже, чем убийство.
– Бить нельзя, бросить нельзя… – проворчал Цент. – Что же ты предлагаешь с ним сделать?
Через полчаса из ворот колонии вышли четверо. Цент недолго ломал голову над тем, как поступить с Колей. Решил, что если того нельзя ни убить, ни бросить на верную смерть, юношу следует привлечь к какому-нибудь полезному делу. В силу того, что дьявольский туман вывел из строя всю технику, идти предстояло пешком. А это значило, что кто-то должен был нести на себе запас провизии и боеприпасов – ни то, ни другое Цент бросать не желал. Один штатный носильщик в коллективе имелся, но грузоподъемность Владика была ограничена, а количество еды и патронов велико. Посему было принято решение навьючить Колю, благо тот не сильно-то и возражал.
Поскольку Цент не доверял новому члену коллектива, он принял некоторые меры предосторожности – нашел моток стальной проволоки, и этой проволокой примотал к ногам мула два силикатных кирпича. Скоростные качества Коли снизились, но Цент счел этого недостаточным, поэтому третий кирпич он повесил пареньку на шею, в качестве амулета. Потом взял четвертый, сунул Коле под нос, и пообещал, что в случае малейшего намека на попытку побега, перестанет быть таким невыносимо добрым.
– Я не убегу! – божился страдалец, морщась от боли во всем организме. При этом сам изверг заявил, что проявил изрядный гуманизм в отношении лжеца, но внутренности Коли, отбитые тяжелыми ботинками злого бугая, не были с ним согласны.
– Не понимаю, почему ты еще жив? – недоумевал Цент. – Вот просто не понимаю, и все. Разве что потому, что я весь такой добрый и милосердный, дал тебе шанс на искупление грехов. Но вот заслужишь ли ты прощение?
– Если я заслужу, ты меня не убьешь? – с надеждой спросил Коля.
– Чтобы вымолить прощение, тебе придется сильно попотеть, – огорчил его бородатый терзатель. – Такие тяжкие грехи искупаются годами. Сейчас ты в самом начале долгого и трудного пути. Не факт, что сумеешь дойти до его конца, я ведь могу прибить тебя на полдороги, но стремиться к этому нужно. Потому что другого пути нет.
На Колю навьючили большую часть всего груза. У Цента сердце кровью обливалось от мысли, что придется бросить хотя бы одну банку консервов, и он постарался забрать все. Это оказалось выполнимой задачей, благо ценной поклаже предстояло ехать на чужой спине.
Горбясь под тяжестью огромного рюкзака и кирпичей, Коля едва переставлял ноги. Владик тоже не шел порожняком, и на его спине ехал рюкзак, но программисту посчастливилось нести легкие сухарики и последние пять банок пива, так что он не роптал.
– Вы местные, должны знать округу, – обратился Цент к Инге. – В какую сторону идти, чтобы скорее достичь обитаемых районов?
– Ближайший населенный пункт, этот тот город, где мы встретились, – ответила девушка. – Но что-то мне не хочется туда возвращаться.
– Мне тоже, – согласился с ней Цент, памятуя о том, как тамошние мертвецы неласково его приняли в прошлый раз. – Но нам нужна тачка. Не можем же мы вечно ходить пешком. Это отвратительно!
Тут голос подал изнывающий под тяжким грузом Коля, и поведал, что в десяти километрах южнее есть дачный массив.
– А ведь и верно, – спохватилась Инга. – Я о нем почти забыла. Мы там бывали, брали оттуда кое-что.
– Десять километров, – прикинул Цент. – Да и ждет ли нас там тачка? А другие варианты?
– До следующей деревни километров сорок.
Вообразив себе этот невыносимо долгий туризм, Цент принял решение:
– Идем на дачи. Глянем, что там и как. Коля, поднажми. Ты плетешься слишком медленно для человека, твердо решившего заслужить прощение. И улыбайся, улыбайся. У тебя есть для этого причина.
– Какая причина? – прохрипел изнемогший носильщик.
– Хотя бы та, что ты идешь себе по дороге, дышишь свежим воздухом, совершаешь все это в приятной компании. А ведь все могло бы быть иначе. В этот самый момент тебя могли бы избивать, пытать, ввергать в мучения.
– Кто? – ужаснулся Коля.
– Ну, к примеру, я.
Коля всхлипнул, и прибавил ходу. Огромный рюкзак давил его к земле, кирпичи били по ногам, но юноша и не помышлял об отдыхе. Интуиция подсказывала страдальцу, что перекуры ему отныне не полагаются.
К дачному массиву вела старая грунтовка. Пользовались ею нечасто, и она основательно заросла луговыми травами. Дорога тянулась через поле, что вполне устраивало Цента. Так было меньше шансов, что враги незаметно подберутся к их отряду. Князь, впрочем, больше опасался не мертвецов, а дьявольского тумана. Точнее, страшил его не сам туман, а то существо, что насылало его. Цент заподозрил, что они столкнулись с каким-то очередным порождением древних богов. Вряд ли это был полноценный бог – едва ли бога остановил бы круг на земле, начерченный волшебным топором. Но уж какой-то демон наверняка, это и к гадалке не ходи.
– Что станем делать, когда найдем машину? – спросила у него Инга, которая пристроилась рядом и отвлекла от мрачных дум.
– Решать вопрос, – лаконично ответил Цент.
– Каким образом?
– Ваша колония, похоже, не первая, до которой добрался этот туман. Мы уже видели такое – стены целы, строения не тронуты, нет ни трупов, ни следов боя. И людей тоже нет. Словно они просто встали и ушли, бросив все свои вещи. Поэтому предлагаю действовать на опережение. Найдем общину, еще не павшую жертвой тумана, и подготовимся к встрече. Дадим силам ада решительный бой.
– Но что мы можем против этого тумана? – удивилась Инга. – Мы ведь даже не знаем, что это такое.
– Надо узнать, – решительно произнес Цент. – Придумать, как с ним бороться. Если бы удалось добраться до демона, что повелевает им, я бы его своим топором вдоль и пополам развалил. Просто взял бы его за шкирку, и сказал – привет, демон. И топором его – на тебе, демон! Он бы кричал, плакал, прощение просил, а я бы его рубил и посмеивался, рубил и посмеивался….
Так, за приятными беседами, добрели до дачного поселка. Тот выглядел пустынным, зловещая тишина повисла над ним. Соваться в лабиринт узких улочек, пролегших между дачными участками, ни Центу, ни его спутникам, не хотелось. Пошли по дороге, протянувшейся рядом, в надежде на то, что обнаружат рабочий автомобиль. Машины так и не нашли, зато в одном из дачных домиков, куда Цент проник путем изящного вскрытия дверного замка весьма кстати оказавшейся рядом кувалдой, была сделана небезынтересная находка, а именно бутылка с прозрачной жидкостью и многообещающим запахом. Пить все, что спирт, Цент отвык еще в юности, когда однажды едва не ушел от нас, причастившись какого-то чудовищного самогона. Тот опыт навсегда отбил у него рефлекс вливать в утробу любой алкоголь, попавший в руки. Благо рядом находились те, на ком можно было протестировать обнаруженную жидкость на предмет пригодности к употреблению. Кандидатов-смертников было аж двое, но Цент недолго думал, кому из них выпадет честь отхлебнуть первым. Вспомнил детскую считалочку, и с ее помощью установил, что дегустатор в этот раз Коля.
– На-ка испробуй! – повелел он, протягивая Коле емкость.
Страдалец был чуть живой после туризма. Полученные побои вкупе с привязанными к телу кирпичами не способствовали хорошему самочувствию. Его уже давно мучила жажда, но за недолгое время он успел достаточно хорошо познать Цента, чтобы не рассчитывать получить из его рук что-то без подвоха.
– А что в бутылке? – уточнил он, борясь с отдышкой.
– Твое спасение, – обрадовал его Цент. – Или ты его отхлебнешь, или я тебя вот тем колом по голове ударю восемь раз.
Больше у Коли вопросов не возникло. Схватил бутылку, зажмурился и сделал солидный глоток. Напиток оказался чистым спиртом, у паренька с непривычки глаза взметнулись на лоб.
– Выждем, – сказал Цент, наблюдая за корчами дегустатора. – Если там метиловый спирт, мы скоро об этом узнаем.
Коля как услышал о метиловом спирте, так сразу побледнел и пустил слезу. Перед концом света было немало случаев отравления этим дивным напитком, о чем шумно сообщали с экранов и страниц. Впрочем, у него все равно не было выбора, ведь тот кол, которым Цент пообещал ударить его восемь раз в случае отказа пить из неведомой бутылки, отправил бы любого на тот свет и после третьего контакта с тушкой.
– Может, пойдем дальше? – предложила Инга.
– Да не гони коней, дело важное, – осадил бабу Цент. – К тому же долго ждать не придется. Если там метиловый спирт, он скоро проявит себя.
– А какие должны быть симптомы? – заинтересовалась Инга.
– Симптомы весьма интересные. Сначала появятся тошнота, рвота, боль в животе, головокружение.
И вот чудо – стоило Центу перечислить симптомы, как Коля с ужасом обнаружил у себя их все. Его и впрямь подташнивало, болел живот, отбитый сапогами Цента, кружилась голова. И с каждой секундой эти тревожные признаки все усиливались.
– Господи! – возрыдал он. – Я отравился! Это метиловый спирт! Что делать?
Цент с недоверием покосился на бутылку в своей руке и осторожно поставил ее на землю.
– Да, не повезло, – вздохнул он. – Хотел душевные раны подлечить, но не срослось.
– Что со мной будет? – впал в истерику пленник.
– Не хочу все рассказывать наперед, – ответил ему Цент. – Пусть это станет для тебя сюрпризом.
У Коли подкосились ноги, и он, сбросив со спины рюкзак, тяжело повалился на землю, чему немало поспособствовали отягощающие его организм кирпичи.
– Я не хочу умирать! – плача, стенал он. – Господи! Я не хочу!
– Вот зачем ты напоил его этой гадостью? – напустилась на Цента Инга.
– Откуда же я знал, что содержимое этой бутылки повлечет за собой зверски мучительную смерть нашего нового друга? – оправдался Цент. – Думал, там обычный самогон.
– Что теперь делать? – спросила Инга.
– Ну, что тут поделаешь? – пожал плечами Цент. – Коля, хоть и нехороший человек, все же нам не чужой. Погребем его останки по христианскому обычаю, помянем, все, как заведено. Глубоко закапывать не станем, земля тут твердая, да и лень, если честно. Ну, так, грунтом сверху закидаем, чтобы ничего наружу не торчало, и будет себе тихонько разлагаться.
От этих слов Коле даже жить расхотелось. Он тут лежит, умирает, а бородатый бездушный монстр еще и глумиться, портя последние секунды, проведенные в этом мире.
– Вы не люди! Вы звери! – истошно закричал Коля. – Особенно вон тот! Монстр! Ты хуже зомби. Все вы хуже зомби!
– Да, уж от кого я не ждал плевка в душу, так это от друга Коли, – с горечью признался Цент. – Ведь я два раза его пощадил. Два раза. Не убил вчера и не убил сегодня. Я такой доброты не являл уже…. Дай бог памяти. Да я отродясь ее не являл в таком объеме! И вот она, благодарность вероломной скотины. Вот они, люди-то. А мне еще твердят все время, что нужно быть добрее. Какая, к черту, доброта? Не понимают они доброты, не ценят ее.
– Ты меня бил! – сквозь слезы проорал Коля.
– Бил? И это ты называешь – бил? Опомнись! Те, кого я бил, давно уж почву удобряют. А если кто и выжил, то навеки прикованы они к постели, ходят под себя и изъясняются нечленораздельно.
– Но ведь я тоже сейчас умру! Из-за тебя.
– Чего это из-за меня? – возмутился Цент.
– Ты мне эту бутылку дал.
– Ну и что? Не пил бы.
– Но ты мне угрожал.
– Я всем угрожаю, Владик не даст соврать. Такова уж моя натура. И вообще, нечего обвинять других в своих слабостях. В рот тебе никто силой не заливал, сам взял и сам пил. Грязный алкоголик!
Коля понял, что взывать к совести этого монстра бессмысленно. Цент несколько раз избил его, потом опоил смертельным ядом, и при этом считает себя хорошим. Но если он хороший, то каковы же тогда плохие?
– Вы все злодеи! – сквозь слезы прокричал Коля. – Я вас ненавижу!
– Напрасно ты так, – осудил юношу Цент. – Не дело это, со злом в сердце помирать. Можно попасть в ад. Там плохо. Ну да ладно, дело твое. Пусть ты о своей душе не печешься, а вот я о своей очень забочусь. Все же похороним тебя по-людски, оно позже зачтется. Владик!
Слуга подскочил к Центу, больше всего боясь, что лютый изверг решит заодно похоронить и надоевшего программиста. Но бог миловал.
– Найди лопату, и начинай рыть могилу, – распорядился Цент. – Да живее.
Инвентарь Владик нашел в одном из сараев, и с ним вернулся к компании. Цент в это время прутиком очертил на земле контуры будущей усыпальницы. От классических размеров отказался ввиду трудоемкости изготовления такой большой ямы. Рассудив здраво, решил, что Колю вполне можно придать земле в скрюченном виде, а то и вовсе в разобранном.
– Вот тут копай! – сказал Цент, указывая Владику место для будущего погребения.
– Прямо на дороге? – удивился программист.
– Да. Для чего нужна дорога, если она не ведет к стриптиз-бару?
Владик поплевал на ладони, и мощно вонзил в землю штык лопаты. Тот вошел в тело планеты сантиметра на два, и встал намертво. Владик не сдался и попытался вогнать его глубже ногой, но даже всем весом своего худосочного тела он сумел углубить штык всего на сантиметр. Земля была будто камень, утрамбованная, вязкая. С таким неподатливым грунтом профессиональный землекоп в своей практике еще не сталкивался.
– Владик, как идет работа? – поинтересовался Цент, хотя сам все это время неотрывно следил за программистом.
– Очень трудно копать, – пожаловался страдалец, яростно долбя твердую землю штыком лопаты. Стремился продемонстрировать если не результаты труда, то хотя бы рвение, дабы Цент не подумал поставить на нем крест. Точнее – над ним.
– Ну, ты уж постарайся, не до вечера же нам тут торчать, – посоветовал ему князь. – Друг Коля вот-вот преставится, а у тебя еще конь не валялся.
Предсмертный Коля наблюдал за всеми приготовлениями к своим похоронам с ужасом в полных слез очах. Происходящее выходило за рамки добра и зла, и не поддавалось осмыслению. Ведь он еще живой, еще дышит, мыслит, а эти монстры в двух шагах от него спорят, нужно ли его закапывать в землю целиком, или достаточно по пояс, а остальное обмотать садовой пленкой.
– Владик, торопись, у меня уже в брюхе урчит! – подгонял могильщика Цент. – Скорее бы прикопать усопшего, да помянуть от пуза.
С программиста уже пот катился градом, ладони покрылись трудовыми мозолями, а результат его трудов был удивительно невпечатляющим. Он углубится в землю всего сантиметров на пять, а дальше та стала так тверда, что лопата просто не желала в нее вонзаться. Цент все это прекрасно видел, и все громче скрипел зубами.
– Так, ну-ка стой! – прикрикнул он. – Что это мы разошлись, куда такая ямища? Тут можно слона похоронить с комфортом. Эй, Коля, ты еще не остыл?
Коля, лежащий на холодной земле и смиренно ждущий кончины, сильно вздрогнул при этих словах.
– Подползи, будь другом, – попросил Цент. – Нам бы мерку снять. Я слышал, сейчас в моде облегающие могилы, а ты ведь парень модный.
Эти чудовищные слова повергли умирающего в истерику. Слыша его горестные рыдания, Цент махнул рукой и сказал Владику:
– Черт с ним. Копай как есть.
Программист вновь взялся за лопату. Получалось у него плохо, работа шла медленно. Вскоре терпение лопнуло у Инги, и та, сходив куда-то, вернулась с ломом в руках. Этим ломом она стала долбить мерзлую землю, а Владик выгребал ее лопатой. Работа пошла быстрее, могила стремительно углублялась. Цент стоял в стороне и не путался под ногами у ударников производства.
Когда яма углубилась на штык лопаты, терпение крутого перца лопнуло.
– Все! Хватит! – крикнул он, отгоняя от ямы разошедшихся землекопов. – Я думаю, достаточно.
– Яма маленькая, – не согласилась с ним Инга. – Он из нее торчать будет. Сильно.
– А мы утрамбуем! – обнадежил ее Цент. – А мы сверху попрыгаем! Если что-то сильно будет выпирать – отрежем. Ну, давайте уже с этим закругляться. Серьезно. Я жрать жажду аж мочи нету.
Коля лежал на земле с закрытыми глазами, умиротворенный, безмятежный, смирившийся с неизбежностью смерти. Мысленно он уже был там, в лучшем мире, вместе со своими старыми друзьями из прежней жизни. Вот сейчас душа его покинет бренное тело, и вознесется к небесам. И он больше никогда не увидит кошмарного Цента. Какое же это счастье!
– Взяли! – раздался над ухом ненавистный голос, и в тот же миг Коля почувствовал, что его, ухватив за ноги, куда-то тащат по земле. Распахнув глаза, он увидел Цента и Владика. Это они волокли его куда-то. Впрочем, куда они его транспортируют, вскоре стало ясно. Не успел страдалец опомниться, как уже очутился в вырытой для него могиле. Та оказалась невыносимо бюджетной – маленькой и неглубокой. Коля торчал из нее наружу более чем наполовину.
– Надо же, – почесывая затылок, сказал Цент, – мне показалось, он меньше.
– Да сразу было ясно, что яма нужна глубже, – проворчала Инга. – Вытаскивайте его, будем копать. Скорее бы с этим покончить.
– Подожди, не торопись, – осадил ее Цент. – Что зря землю ворочать, вдруг влезет?
– Да не влезет. Смотри, он весь снаружи.
– А мы по-умному! Голову можно камнем размозжить, она тогда торчать престанет, ребра переломать, а ноги мы ему вообще отрубим, и рядом положим. Тогда точно поместится. Ну, что встали? Давайте уже завершать ритуал погребения и переходить к поминкам. Кто-нибудь что-нибудь хочет сказать? Нет? Ну, тогда надо по горсточке землицы бросить, так, вроде бы, положено.
С этими словами Цент зачерпнул горсть грязи, и обрушил ее Коле на лицо.
– Следующий! – поторопил главный могильщик. – Владик, кидай землю. Нам ему еще ноги рубить.
Нечеловеческий крик, полный боли и ужаса, разнесся по окрестностям, а в следующую секунду Коля уже выскочил из могилы и бежал прочь, притом так быстро, что грозился вот-вот скрыться из виду. Кирпичи на ногах и шее больше не тормозили его, ибо сил беглецу придал невыносимый ужас, внушенный ему выходцем из девяностых и его методами.
– Владик, в погоню! – закричал Цент. – Упустишь гада, может сразу в луже топиться. А нет, я тебя живьем в этой яме похороню.
Владик сорвался с места и побежал за Колей. Побежал быстро, не как обычно. Все же умел Цент мотивировать людей на свершения. Всего пара слов, а какой силой налились мышцы, какой неутомимостью напиталось все тело. Владик мчался, не помня себя, слышал свист ветра в ушах, и больше всего на свете боялся потерять из виду свою цель. Для человека в предсмертном состоянии Коля бежал удивительно быстро. Откровенно говоря, он бежал быстро даже для олимпийского чемпиона. Вот какое чудотворное воздействие оказало на него общение с Центом.
Беглец выскочил из дачного массива и помчался через поле к виднеющимся вдалеке деревьям. Владик знал, что в лесу может быть опасно, там запросто могут оказаться зомби или медведи, или иные монстры. Но так же он знал, что если возвратится к своим спутникам с пустыми руками, Цент будет им недоволен. А когда приходилось выбирать между Центом и всеми демонами преисподней, Владик не колебался ни секунды. Поэтому он выбежал в поле вслед за Колей и продолжил преследование. В какой-то момент силы начали оставлять его, появилась отдышка и резь в боку, но тут Владик вспомнил яму, представил себя в ней, Цента с лопатой над собой, и в организм выплеснулась новая порция стимулирующего ужаса.
Когда Цент и Инга вышли на край поля, Коля и Владик уже почти пересекли его. Отравленный метиловым спиртом паренек бежал тяжело, часто оступаясь и даже падая. Кирпичи били его по ногам, проволока протерла кожу до мяса. Надо было остановиться и сбросить с себя эти кандалы, но Коля просто не мог заставить себя сделать это. Позади него был ужас. Немыслимый, невообразимый, невыносимый.
– Владик его догоняет, – сказала Инга, приложив ладонь ко лбу и следя за погоней. – Думаю, скоро поймает. И что-то для умирающего он больно шустрый. Может, он и не травился?
– Возможно, – не стал спорить Цент.
– И зачем мы могилу рыли?
– Да не волнуйся ты, не пропадет ваш труд даром. Была бы могила, а уж кого туда положить я всегда найду. В крайнем случае, зароем Колю быстроногого.
– Но ведь он живой.
– Это пройдет. Главное, чтобы очкарик не упустил добычу.
– Будет обидно, – согласилась Инга.
– Еще бы! Конечно ему, такому молодому, обидно умирать будет. Если не изловит мне этого хулигана Колю, то клянусь священными девяностыми, я с ним что-нибудь сделаю.
Владик будто телепатически почувствовал, что Цент не простит ему неудачи, и побежал быстрее. Коля в это время нырнул в заросли, и у преследователя зашлось сердце. Если роща достаточно большая и густая, ему никогда не найти в ней беглеца. Нужно поднажать, дабы Цент не поднажал ему ногой на болевые точки.
Владик влетел в рощу, и в первую секунду подумал, что упустил беглеца. Отчаяние было столь всеобъемлющим, что он даже начал высматривать удобный горизонтальный сук, способный посодействовать ему в безболезненном уходе из жизни, но тут до слуха донесся громкий треск веток и сдавленный крик. Владик рванулся на звук, понимая, что это его единственный шанс. Сквозь деревья он с радостью увидел Колю. Тот барахтался в ворохе сухих ветвей, силясь подняться и продолжить бегство, но кирпич на шее тянул его к земле, а снять ношу через голову не получалось – прозорливый Цент подумал об этом, и сделал проволочную петлю меньше диаметра кочерыжки пленника.
– Стой! – закричал Владик.
Коля оглянулся, увидел погоню, и ужас вспыхнул в его очах. С воплем, полным отчаяния и муки, он вскочил на ноги и побежал вновь. Но силы оставляли его, отягощенные кирпичами ноги все труднее было переставлять, а потому дистанция между ним и Владиком стремительно сокращалась. В какой-то момент Коля, видимо, осознал, что все бесполезно, и остановился. Он тяжело, без сил, повалился на колени, и разрыдался в голос. Мучимый отдышкой Владик подбежал к нему, и встал столбом, не зная, что делать дальше. По идее, Колю следовало пленить, то есть связать или как-то так, но Владик не имел подобной практики и не знал, с чего ему начать.
– Прошу тебя! Умоляю! – возрыдал Коля, протягивая к нему руки. – Дай мне уйти! Если ты этого не сделаешь, этот монстр зароет меня в землю.
– Если я это сделаю, он зароет в землю меня, – всхлипывая от жалости к себе, признался Владик.
Десять секунд оба страдальца в молчании переживали каждый свое горе, затем Коля вдруг предложил:
– У меня идея: давай сбежим вместе?
– Сбежим? – испугался Владик. Отделаться от изверга было его давней мечтой, но по опыту он знал – от Цента не скрыться.
– Это наш шанс, – втолковывал Коля, одновременно пытаясь отвязать кирпичи от своего тела. – Тебе незачем терпеть этого садиста. Без него нам будет лучше.
Владик улыбнулся, на секунду представив себе жизнь без Цента. Она показалась ему такой прекрасной, что захватило дух. Даже зомби-апокалипсис покажется сказочной страной с феями и единорогами, если рядом нет кошмарного героя эпохи первичного накопления. Не переставая улыбаться, Владик подошел к Коле, присел на корточки и стал отвязать кирпич от его ноги.
– Ты сделал правильный выбор! Ты не пожалеешь! – убеждал его новый друг. – Вот увидишь, твоя жизнь станет гораздо лучше.
Владик отвязал кирпич, взял его в руку, крепко зажмурился и обрушил орудие на Колину голову. Беглец повалился на землю, Владик выронил кирпич и в страхе попятился от бездыханного тела.
– Что я наделал? – бормотал он в ужасе. – Я же убил его! Боже! Да как же я мог?
Соглашаться на безрассудное предложение Коли он и не думал, потому что точно знал – Цент всех убьет, всех покалечит, но до своего беглого мальчика для битья доберется. И тогда грянет ужас. Но и убивать Колю Владик не хотел. Только оглушить. Но, кажется, с непривычки не рассчитал силы.
Когда появились Цент и Инга, они застали в роще следующую картину – Коля лежал на земле задом кверху и признаков жизни не подавал, а чуть в стороне, под деревом, сидел Владик и заливался горькими слезами.
– Изволь объясниться! – потребовал Цент, нависнув над заплаканным программистом. – Что здесь произошло?
– Я…. Он….
Владик хотел во всем покаяться, но не смог произнести ужасных слов признания. Это Цент считал истребление людей делом приятным и благим, но вот он сам был иного мнения на этот счет. Владик не хотел брать грех на душу, потому что знал – убиенный будет являться ему в ночных кошмарах до конца дней. Ему и одного Цента там хватало.
Инга перекатила Колю на спину и стала щупать тело на предмет признаков жизни.
– У него голова разбита, – сказала она. – Кровь на волосах. Свежая.
– Владик! – с нажимом произнес Цент.
– Это произошло случайно, – глотая слезы, выпалил программист. – Он на меня бросился. Он буквально обезумел. Угрожал убить меня, а потом еще и вас. Мне пришлось защищаться. У него был нож.
– Нож? Какой нож?
– Ну, нож. Обычный.
– И где он сейчас?
– Я не знаю. Упал куда-то в траву. Я не нашел. Мне так жаль. Боже! Я поверить не могу в то, что это случилось. Как мне теперь с этим жить?
– Как и со всем остальным – плохо, скучно и впроголодь, – осчастливил его Цент. – Ну, что там? Готов товарищ?
